Глава 10. Лояльность

Гладиаторские бои изобрели магглы. И это был единственный факт о них, который не нравился Тому Риддлу. Сама же суть этого развлечения и цели, которые преследовали его учредители, воодушевляли его.

Бои, которые будут организованы в эту субботу на специально модифицированном для этого нижнем уровне здания Министерства магии, виделись ему решением сразу несколько задач.

Во-первых, бои давали волшебникам Британии то, чего эти пугливые овцы, коими Волдеморт их считал, не получали уже многие столетия. Зрелище. Народ любит зрелища и любит правителей, которые им их дают. Римские императоры умело управляли симпатиями плебеев с помощью гладиаторских боев, используя их как способ отвлечь публику от мыслей об их полном политическом бесправии.

В Англии у граждан по-прежнему было слишком много свободы. А Волдеморт признавал только абсолютную власть. Но также он понимал, что народ, который ныне имеет большой пул прав, едва ли с радостью примет пришедший на смену демократическому тоталитарный режим, загоняющий в жесткие рамки.

Нет. Людям нужно подавать новые законы маленькими ложечками, отнимая права по крупицам, практически незаметно, и обязательно давать что-то взамен. То, что увлечет их в сторону от обсуждения политических решений во время обеда.

Бои также служили отличным способом укрепления действующей власти. В Древнем Риме гладиаторами были как рабы и преступники, то есть изгои и враги общества, так и блестяще подготовленные бойцы, которых элиты могли мобилизовать в момент угрозы. Того же внедрением боев хотел добиться и Волдеморт. С одной стороны, порадовать плебс очищением магического сообщества от всякой скверны в виде нарушителей закона и различного рода выродков, вроде грязнокровок и предателей крови, с другой – продемонстрировать свою военную мощь, на случай если кто-то задумает скинуть его с трона.



Долохов предложил ей позавтракать перед тем, как отправиться в Министерство, но Гермиона так разнервничалась, что совершенно потеряла аппетит. Лишь чтобы он от нее отстал, девушка выпила кофе и съела половину сэндвича с сыром.

Они прибыли в Министерство, когда основной поток сотрудников уже прошел, и главный зал был полупустым. Вероятно, Долохов специально выбрал это время, не желая привлекать лишнее внимание. Хотя Гермиона сомневалась, что кто-то из министерских работников узнал бы ее сейчас: волосы собраны в аккуратный гладкий пучок, который за всю жизнь она делала, наверное, раза два, а ее закрытое, расшитое бисером зеленое платье длиной почти по щиколотку походило на те, которые носили британские аристократки. Иными словами, сегодня она выглядела совсем не так, как та Гермиона Грейнджер, которая была изображена на фотографиях, распространяемых в Министерстве, пока они с Гарри и Роном были в бегах.

Но, очевидно, Долохов решил подстраховаться. Оно и к лучшему.

Когда лифт остановился на очередном этаже, голос из динамика отрапортовал:

– Уровень четвертый. Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними, включающий в себя подразделения зверей, существ и духов, Управление по связям с гоблинами и Консультационное бюро по борьбе с вредителями.

– Выходим, – сказал Долохов, когда решетки разъехались.

«Они относятся к пленным, как к зверям. Отвратительно!», – возмутилась про себя Гермиона.

Впрочем, после того, что рассказал ей Долохов, она сомневалась, так ли много человеческого осталось в ее бывших соучениках.

Они вышли из кабины, и Долохов, обхватив ее за предплечье, направился в длинный, тускло освещенный коридор, который был совершенно пустым и выглядел уныло, в отличие от других уровней Министерства, где приходилось бывать Гермионе. По обе стороны от прохода были многочисленные двери, на некоторых из них были таблички, на других – нет. Мужчина взял довольно быстрый темп, и Гермиона не успевала читать надписи, семеня следом.

Пройдя метров двадцать, они свернули вправо и оказались на лестничной площадке с тремя лестницами – двумя по бокам и одной по центру. Боковые лестницы вели вниз, центральная – наверх.

Долохов дернул ее влево, и они стали спускаться, пока у подножья лестницы не уперлись в решетку с толстенными прутьями.

«Как в тюрьме», – подумала Гермиона.

По ту сторону решетки за столом, забросив на него ноги и уткнувшись в газету, которую держал в руках, сидел охранник. Он никак не среагировал на посетителей, продолжая со скучающим видом бегать глазами по передовице. Гермиона буквально физически ощутила волну ярости, исходящую в эту минуту от Долохова.

– И долго нам ждать, пока ты соизволишь впустить нас? – спросил он, наконец.

Охранник медленно поднял голову и, кажется, не узнал Долохова, потому что посмотрел на него уж слишком спокойным взглядом.

– Предъявите пропуск или письменное разрешение на вход, – лениво проговорил охранник.

Гермионе стало его жаль. Она прекрасно понимала, что он сейчас собственноручно роет себе могилу. У девушки не было сомнений, что никто, кроме, разве что, Волдеморта, не позволял себе так разговаривать с Долоховым без риска быть проклятым самыми опасными заклинаниями.

Долохов нетерпеливо закатал левый рукав рубашки вместе с мантией, обнажая Метку.

– Этого тебе достаточно?

При виде татуировки глаза охранника округлились, он сбросил ноги со стола и заметно напрягся.

– Сэр, простите, но я не могу… Есть инструкция… И я должен следовать… – сбивчиво пролепетал мужчина. В его голосе не осталось ни грамма спокойствия, которое он демонстрировал до этого.

– Короче так, – сказал Долохов, опустив и поправив рукав. – Либо ты прямо сейчас открываешь эту гребаную решетку, либо следующее, что ты увидишь после того, как я снесу ее к чертям, будет луч Круциатуса, летящий в тебя из моей палочки. И можешь мне поверить, такого Круциатуса ты в своей жизни еще не испытывал.

Он звучал убедительно. Настолько убедительно, что охранник задумался лишь на долю секунды, а потом все же встал из-за стола и взмахнул палочкой, отпирая решетку. Долохов бросил свирепый взгляд на испуганного мужчину, как бы говоря «Я тебя запомнил!», и прошел в проем, Гермиона прошмыгнула следом за ним.

Они оказались в маленьком холле, Гермиона увидела слева узкую железную дверь, по периметру которой светился охранный барьер.

– Нам дальше, – произнес Долохов, обхватив замешкавшуюся девушку сзади за шею.

Гермиона вздрогнула от прикосновения. Почувствовав это, мужчина смягчил захват и подтолкнул девушку вперед в расположенный напротив проем, который вывел их в просторный зал, больше напоминающий какой-то барак. По обеим сторонам были камеры, закрытые решетками и периодически мерцающими защитными экранами, создающими эффект слегка мутноватого стекла.

– Может все же передумаешь, лапонька? – спросил Долохов, повернувшись к ней. – Еще есть возможность просто уйти.

– Нет, я…. должна знать, – ответила Гермиона.

Она не могла отступить после всех усилий, потраченных в попытках уговорить Долохова привести ее сюда.

Мужчина недовольно вздохнул.

– Значит, без шансов, – обреченно проговорил он, очевидно, смирившись, что переубедить ее он не сможет. – Ладно, идем. Их держат в самом конце зала.



Следящее око было наложено хорошо, Амикус был в этом уверен. Однако защитные чары поместья Малфоев оказались чертовски мощными и подавляли любые, даже самые незаметные попытки проскользнуть мимо них. Его подстраховка в виде Протеевых чар, наложенных на браслет-подавитель, тоже не дала результата. Девчонка в поместье Малфоев с субботы, а он так и не смог выйти с ней на связь. Это было нехорошо. Его грандиозный план мог обернуться грандиозным провалом еще на подходе.

Кроме того, то, что она не давала о себе знать, могло означать, что с ней что-то случилось. И, размышляя об этом, Амикус поймал себя на совершенно неприемлемой мысли, что его это, черт возьми, беспокоит. Он отмахивался от тревожных предположений, как только мог. Девчонка Лавгуд – лишь способ добиться цели, ему должно быть плевать на ее судьбу. Но самовнушение почему-то не работало.

Он волновался. По-настоящему волновался за девчонку.



Чем дальше вглубь зала они продвигались, тем чаще начинало биться сердце Гермионы. Изредка она бегло осматривалась по сторонам. В камерах содержали совершенно разных животных. Она успела заметить гиппогрифа и грифона, а также нечто напоминающее мантикору. Последняя лежала на полу камеры, свернувшись в клубок, и Гермиона, помня из книг, насколько опасны эти животные, надеялась, что это просто что-то очень сильно на них похожее.

Когда впереди оставалось всего четыре камеры, Долохов остановился. Гермиона нервно сглотнула подступивший к горлу ком. Мужчина сделал два шага вперед и встал напротив следующей решетки. Несмело девушка поравнялась с ним и заглянула в камеру.

С момента, когда она узнала правду о плененных мальчиках, Гермиона успела нафантазировать немало ужасающего о том, что ей предстоит увидеть здесь. Но щуплый человек, сидящий к ним спиной в тёмном углу камеры, закутанный в грязные лохмотья, выглядел настолько… нормальным, что в какой-то момент девушка даже подумала, что Долохов решил таким образом подшутить над ней. Но это предположение развеялись в тот миг, когда человек, видимо, ощутив их присутствие, медленно поднялся на ноги и повернулся лицом.

Гермиона вздрогнула. Полными ужаса глазами она стала разглядывать его сквозь мутноватый защитный экран. То, что стояло перед ними, едва ли можно было бы назвать человеком. Скорее, это было жуткое человекоподобное существо, которое сейчас буравило девушку острым, хищническим, явно недружелюбным взглядом желто-оранжевых глаз. Существо было ростом с Гермиону, его кожа была светло-серого цвета и выглядела излишне гладкой, будто ее стянули чем-то сзади до предела. Кое-где на его лице четко виднелись синюшные вены.

Внезапно существо резко склонило голову влево, а потом вернуло в исходное положение – движение, напоминающее птичьи повадки.

Гермиона была настолько поражена тем, что увидела, что, когда это человекоподобное нечто вдруг сорвалось с места и кинулось прямо к ней, девушка, отскочив назад от неожиданности, споткнулась и упала. Соприкоснувшись с полом, она охнула – удар пришелся прямо на локтевой нерв, и острая боль мгновенно распространилась по всей руке.

Услышав отвратительный скрежет, Гермиона подняла голову и увидела, как существо яростно царапает короткими черными когтями наложенный на решетку экран щитовой магии, пытаясь, очевидно, вырваться наружу, чтобы наброситься на нее.

Долохов подал руку, помогая Гермионе встать. Поднявшись на ноги, она так и не решились подойти ближе, держась на расстоянии около полутора метров от камеры.

Существо продолжало свирепо биться о барьер, издавая при этом гортанные рычащие звуки. Когда оно в очередной раз оскалилось, Гермиона заметила зеленоватую субстанцию, струящуюся между его удлиненных бледно-желтых зубов. Жижа стекла по его подбородку и, капнув на пол, запузырилась с характерным шипением.

«Яд», – поняла Гермиона.



– Долохов?

Гермиона и Антонин одновременно повернулись на голос.

Увидев подходящего к ним Макнейра, Гермиона непроизвольно отступила на шаг, столкнувшись со стоящим позади Долоховым, который сразу же обхватил ее предплечья обеими ладонями.

Лаванда говорила, что Джинни у этого человека. И что он делает с ней что-то страшное.

– Макнейр, – поприветствовал его Долохов.

– Что ты забыл тут? – спросил Пожиратель, а потом посмотрел на Гермиону. – Да еще и в компании своей грязнокровки?

– Привел ее сюда в воспитательных целях. Чтобы она посмотрела, что бывает с теми, кто злит хозяев, – произнес Долохов, и Гермиона поразилась, как умело он управлял голосом, пичкая Макнейра откровенной ложью в совершенно спокойной, непринужденной манере.

Пожиратель хохотнул и окинул ее взглядом с головы до ног.

– Неудивительно, что она тебя не слушается, – произнес он. – Ты с ней как с чистокровной обращаешься что ли? Одета как истинная леди.

– Кто сказал, что не слушается? – голос Антонина стал жестче. – Так, иногда косячит. А я не люблю однообразные методы воспитания. Что до одежды. Эта шлюха принадлежит мне, и я не хочу, чтобы кто-то другой трахал ее даже глазами.

Макнейр кивнул, а потом произнес:
– Я тоже предпочитаю вносить разнообразие в процесс дрессуры, – он снова посмотрел на Гермиону. – Смотри, девка, будешь плохо себя вести, закроем тебя в такой же клетке, предварительно поработав над твоей милой мордашкой и сочным тельцем.

Гермиону всю передернуло от омерзения на последних словах.

Бедная Джинни!

– Кстати, ты не знакома с этим, хм… заключенным? – язвительно спросил Макнейр.

Гермиона машинально перевела взгляд на существо, которое продолжало стоять впритык к решетке, уперевшись когтями в защитное поле.

– Посмотрим, кто у нас здесь, – продолжил Макнейр, достав из кармана мантии небольшой свиток пергамента и демонстративно развернув его, – Яксли ведет учет всего, даже этих уродов. Тааак, – он бросил быстрый взгляд на камеру, где была табличка с номером, а потом снова забегал глазами по свитку, – номер 63. А, вот. Раньше эту тварь звали Симус Финниган. Знакомое имечко?

Все вокруг поплыло, и Гермиона ощутила, как земля уходит у нее из-под ног. Сильные руки удержали ее на месте, не позволив рухнуть на каменный пол.

– Спасибо тебе, Макнейр, – сквозь шум в ушах Гермиона едва слышала голос Долохова. – Теперь придется ее на руках тащить.

Макнейр расхохотался.

– Ну, извини, – бросил он.

Долохов подхватил Гермиону на руки, и она уставилась в мрачный, темно-серый потолок, который медленно дрейфовал мимо, будто грозовая туча.

Она слышала раздающиеся издалека мужские голоса, а потом почувствовала, как Долохов начал движение.

Спустя пару минут тишину разорвал его голос, полный предсказуемого недовольства и непредсказуемого волнения:
– Я знал, что это плохая идея.

Гермиона начала постепенно приходить в сознание. Мир перед глазами перестал вращаться, когда они были на уже знакомой лестничной площадке.

– Я в порядке, – произнесла Гермиона, окончательно придя в себя. – Могу идти сама.

Долохов остановился и напряженно вгляделся ей в лицо.

– Ты точно уверена или так же уверена, как была относительно похода сюда?

Девушка поджала губы и отвела взгляд в сторону:
– Точно уверена, – произнесла она.

Мужчина поставил ее на ноги и произнес:
– Идем домой.

Нет! Невилл…

– Но я хотела… – начала было Гермиона.

– Свой лимит хотелок ты на сегодня уже исчерпала, грязнокровка, – отрезал Долохов, обхватывая ее за предплечье. – Мы сейчас же возвращаемся.



– Вот, поешь. Станет легче.

У Гермионы защипало глаза от подступивших слез, когда она посмотрела на плитку шоколада, которую ей протянул Долохов. Профессор Люпин всегда угощал их шоколадом, чтобы успокоить. Она знала, что в зачарованном шоколаде нет ничего особенного, но охватившее ее чувство ностальгии было таким мощным, что, казалось, согрело изнутри. И ей не хотелось терять его, поэтому, принимая из рук Долохова плитку, она старалась не думать о том, что из палочки именно этого Пожирателя Смерти вырвался луч рокового проклятья, поразившего одного из ее любимых преподавателей.

Какая жестокая ирония!

– Спасибо, – поблагодарила Гермиона и откусила один квадратик шоколадки.

С минуту Долохов молча наблюдал, как девушка отстранено жует шоколадку, сидя на тахте у окна. Ощущение дежавю прокралось мимо. А потом он все же решился сказать то, что говорить не хотел, но считал должным все же озвучить.

– Мне жаль твоего друга.

Девушка вскинула голову.

– Не к чему лгать, – почти прошептала она.

– Но это правда, – нахмурившись, произнес Долохов. – Мне казалось, я ясно дал понять, что не одобряю подобное.

– Не одобряешь… Но продолжаешь служить Темному Лорду, – с укором сказала Гермиона.

Антонин замер на секунду. Ведь он всего лишь солдат и не обязан разделять все взгляды Повелителя, лишь выполнять приказы.

– Ты девушка, к тому же слишком юная, чтобы понять, что такое присяга. Я присягнул Повелителю на верность, когда принял Метку. Я обязан делать то, что он говорит.

– Но ты уже нарушил его приказ однажды. Когда помог мне в Министерстве, – напомнила Гермиона.

– Это… совсем другое, – Долохов отвернулся к окну. – Мелочь, которая ни на что не влияет.

– Это вовсе не мелочь. Этот поступок показал, какой ты, – уверенный тон девушки заставил его снова обратить свое внимание на нее. – Ты не такой, как он.

– Девочка… Ты меня совсем не знаешь.

– Я знаю больше, чем ты думаешь! – в ее нежном голоске послышался вызов. – Я знаю про многочисленные пытки и убийства магглов и врагов Темного Лорда. Я знаю про убийство Пруэттов. Но дело не в приказах и не в присяге. Каждый день ты делаешь выбор, который говорит о том, кто ты. Измениться никогда не поздно. Нужно лишь принять правильное решение.

Ох уж эти гриффиндорцы с их громкими мотивационными речами!

– Что ты хочешь, чтобы я сделал, лапонька?

– Помоги сбежать пленникам, которые еще сохранили человеческий облик. Хотя бы тем, кого держат в Министерстве.

Долохов рассмеялся.

– Ты с ума сошла? Даже если мне удастся этот финт, и я смогу скрыться, меня выследят и убьют. Темный Лорд не прощает предательства.

– Ерунда. Он простил всех, кто не искал его после событий в Годриковой впадине. Гарри рассказал, кто был на кладбище в ночь его возрождения. Все присутствующие отреклись от него, чтобы избежать Азкабана. А потом просто вернулись.

Долохов сжал кулаки. Это была больная тема. Эти предатели пришли к Повелителю, как ни в чем не бывало, и тот принял их. Пока он, его самый преданный солдат (ну ладно, есть еще Белла), торчал в Азкабане почти пятнадцать лет.

– Не сравнивай меня с этими ублюдками без чести и совести, – в Антонине стала подниматься волна злости.

– А я и не сравниваю. Я знаю, что ты не такой, как они!

Волна резко схлынула. Мужчина разжал кулаки и попытался успокоить расходившиеся нервы.

– Знаешь, даже если бы я решился на эту авантюру, ничего бы не вышло. Одному против целой армии...

– Гарри не побоялся один выступить против целой армии, – напомнила Гермиона.

– Да, и чем все закончилось? Вы все равно проиграли, а его убили.

Чёрт! Все-таки ляпнул.

Контроль, контроль, контроль.

Ее рот приоткрылся в тихом вдохе, а потом губы плотно сомкнулись вновь. Гермиона опустила взгляд вниз.

– Я не хотел… – произнес Долохов, увидев, как плечики девушки поникли, – Но ты должна смириться. Принять тот факт, что мы победили. Оставь борьбу.

– Ладно, – тихо проговорила девушка, не смотря на него.

– «Ладно» в смысле, «я сделаю так, как ты просишь»? Или «ладно, я скажу это, чтобы ты отстал, и вернусь к изучению книг о разрыве магической связи сразу же, как ты уйдешь на работу»?

Гермиона удивленно вскинула голову.

– Что? Думаешь, я не знаю, чем ты занимаешься в библиотеке бессонными ночами и днем, пока меня нет дома? – продолжил Долохов, а потом добавил: – Заканчивай с этим, грязнокровка.

– Хорошо, – все тем же бесцветным голосом прошептала девушка.

«Скажу это, чтобы ты отстал». Сколько же с ней проблем.

Долохов устало опустился рядом на тахту. Гермиона изучала его лицо внимательным взглядом.

– И каков твой следующий шаг?

Девушка нахмурилась.

– Следующий шаг? – неуверенно спросила она.

– Ну, ты добилась своего – я отвел тебя в Министерство. Что ты планируешь дальше?

– Я…

– Будешь пытаться вернуть себе магию, чтобы потом освободить пленных, – констатировал Долохов.

– Я не…

– У тебя ничего не выйдет, грязнокровка, – снова оборвал ее мужчина. – Книги не дадут тебе какой-то новой информации. Есть всего два способа разорвать связь энергии носителя с тем подавителем, что на тебе. Первый способ – тот, кто создал связь, может ее отменить... И второй.

– Какой второй? – она спросила машинально, уже зная, каким будет ответ.

– Я думаю, ты уже сама все поняла, – Долохов посмотрел на Гермиону многозначительным взглядом. – Смерть скрепившего связь.

Антонин заметил, как его девочка напряглась, сжав кулачки.

– Я не сниму с тебя браслет, – это была еще одна констатация факта, озвученная Долоховым. – И вовсе не потому, что не хочу наделять магией грязнокровку, как ты, вероятно, думаешь. Просто я понимаю, что, если ты вернешь себе магию, то обязательно совершишь какую-нибудь глупость, вроде штурма Министерства в одиночку.

– Я не настолько безрассудна, – запротестовала Гермиона.

– Возможно, – Долохов встал с тахты. – Но я не хочу рисковать. К тому же, бои уже в субботу, а после них это не будет иметь никакого смысла.

– Почему?

– Бои будут насмерть. Ты видела творение Темного Лорда. Его создания не только сильны физически, но и устойчивы к магическому воздействию. Как их усмирить, знает только Темный Лорд. У школьников, которые не стали жертвами экспериментов, даже с волшебными палочками нет ни единого шанса против этих монстров. Просто зрелищная казнь – вот что там будет.



С той злополучной битвы в Хогвартсе Гермиону ни разу надолго не отпускало чувство безысходности. Раньше даже в самые, казалось бы, безнадежные моменты, они с Гарри и Роном каким-то совершеннейшим чудом находили способ выбраться из непростой ситуации, найти решение проблемы. Но сейчас у умнейшей ведьмы своего поколения не было ни одного мало-мальски жизнеспособного плана действий.

Зернышко надежды, зародившееся в ней, когда она в понедельник увидела в Министерстве Невилла, стало медленно усыхать без подпитки. Если его не разорвут на куски те опасные животные, которых наверняка специально отловили для боев, то он погибнет от когтей и клыков своих бывших соучеников, которых Волдеморт превратил в ведомых инстинктами монстров без воли и разума.

И она ничего не может сделать, чтобы это предотвратить. Без магии она совершенно бессильна.

В отчаянии Гермиона яростно отбросила в сторону очередной фолиант с описанием ритуалов для разрушения магических связей. Ей вспомнились слова Долохова: «Есть всего два способа разорвать связь…».

Долохов открытым текстом сказал, что не намерен снимать с нее браслет. Значит, остается лишь один вариант. Но даже если она придумает, как это провернуть, сможет ли она решиться на это?



Это был даже не интуиция, которая, к слову, никогда его не подводила. Нет, к интуиции это не имело ровным счетом никакого отношения. Просто он не верил, что такое грандиозное и неоднозначное мероприятие, как публичные бои в стенах Министерства магии, на премьеру которых были приглашены, помимо высших чиновников Британии, и иностранные гости, пройдет без происшествий. Антонин действительно ожидал, что что-то пойдет не так. И пока люди, ответственные за организацию субботних боев, осуществляли все приготовления, передвигаясь по зданию Министерства быстрее, чем ловцы по квиддичному полю в погоне за снитчем, он успел заметить сразу несколько ошибок, которые просто не могут не привести к провалу.

Самой важной оплошностью организаторов Антонин считал план размещения охраны. Ему казалось несусветной глупостью стягивать всех авроров и охранников здания на нижний ярус, где размещалась зона для боев, которую люди уже прозвали «Колизеем». И Долохов никак не мог взять в толк, почему вся бредовость этого решения очевидна лишь ему, а всем остальным, в частности Яксли, который руководил процессом подготовки к мероприятию, необходимость разместить хотя бы по паре охранников в каждом блоке видится ненужной подстраховкой.

Впрочем, он не стал настаивать на своей правоте, ведь, в конце концов, если произойдет что-то незапланированное, Темный Лорд будет спрашивать не с него, а с Корбана и еще нескольких подотчетных ему Пожирателей смерти, на судьбу которых ему было совершенно наплевать. Тем не менее, Антонин решил для себя, что будет на чеку весь вечер, по возможности отслеживая подозрительные активности гостей.

Долохов был человеком, который всегда подозревал всех и вся, пока те не докажут свою абсолютную преданность. При этом сейчас наибольшие сомнения у него вызывала лояльность Малфоя-младшего. Он поверил бы, что излишне показушное рвение при выполнении приказов Повелителя было попыткой не ударить в грязь лицом на новой ответственной должности, если бы речь шла о ком угодно другом, но не о Драко Малфое, чьего отца так безжалостно ликвидировал Темный Лорд.

Нет, мальчишка не просто так крутится среди иностранной элиты вне рабочих часов, попивая с ними эльфийское вино в неформальной обстановке. Малфой что-то замышляет.

Бои планировались как развлечение, как отдых и способ снять накопившийся стресс, но Долохов знал, что ему расслабиться сегодня не удастся.



Огромное количество британских знаменитостей и иностранных гостей, многочисленные вспышки колдокамер во всех уголках верхнего уровня здания Министерства, на оформление которого была затрачена целая гора галлеонов – бои обещали стать событием года, которое, несомненно, будут освещать во всем мире.

Будучи чертовки недовольным, что ему в принципе приходится присутствовать сегодня здесь, Антонин пробрался сквозь толпу гостей к Роули, который, стоя чуть в отдалении, контролировал работу охраны у Главного входа.

– Похоже, им удалось собрать тут сегодня всех крупных шишек мирового магического сообщества, – произнес Антонин, подойдя к напарнику.

– Не совсем. Многие представители Восточной Европы отказались, – сказал Торфинн. – Там большинство по-прежнему лояльно к идеям Дамблдора и старого Министерства о равенстве. С нами только Румыния и Албания.

Антонин хмыкнул.

– Они признают новое правительство рано или поздно, – произнес он. – Армия Темного Лорда растет и крепнет с каждым днем. Совсем скоро Британия станет самой могущественной страной магической Европы. Нас просто невозможно будет игнорировать.

Торфинн лишь неопределенно пожал плечами.

– Спустимся к арене? – предложил он. – Начало уже через пятнадцать минут.

– А как же твои подопечные? – спросил Антонин, кивнув в сторону охранников, проверяющих палочки все еще прибывающих гостей.

– Думаю, с досмотром они как-нибудь справятся без меня.



Они сделали арену круглой. До чего же банально. Гребаный Колизей.

Драко сидел в министерской ложе, на два яруса выше того места, где, рядом с Пием Тостоватым, восседал Темный Лорд.

Обсуждая с Яксли во время подготовки к мероприятию план рассадки высших чиновников Министерства, Малфой, стараясь выглядеть безразлично, отказался от изначально выделенного для него кресла в поле зрения Темного Лорда, опасаясь, что не сможет слишком долго удерживать маску непринужденности.

Когда Драко узнал о сути боев, его замутило. В школе он терпеть не мог всех этих гриффиндорцев с их обостренным чувством справедливости и надоедливой заботой обо всех убогих, но он совершенно не горел желанием лицезреть, как его бывших соучеников разрывают на куски. С того места, где он сидел, было намного сложнее разглядеть все детали этого чудовищного развлечения в отличие от кресла в непосредственной близости от Волдеморта.

Этот извращенный псих с таким пафосом читал вступительную речь, рассказывая о важности этого мероприятия и необходимости его внедрения повсеместно, будто говорил не о позаимствованной у магглов идее казни неугодных, а о придуманном им самим лекарстве от всех болезней. Впрочем, Темный Лорд всегда относился к магглам, перешедшим через разделяющий два мира барьер, и всем им симпатизирующим волшебникам язвами на теле магического сообщества. Наверное, поэтому он сейчас был в таком воодушевлении, найдя интересный способ избавиться от них.

Драко стоило больших усилий держать каменное лицо, пока Волдеморт говорил, но еще сложнее было смотреть на арену пустым взглядом потом, когда кровавое действо началось.

Чтобы зрители и высокие гости не заскучали от однообразия, бои проходили в три этапа. Сначала рабы, вооружившись холодным оружием на выбор, сражались один на один. Бой обязательно должен был быть насмерть. А если победитель поединка отказывался убивать повершенного бойца, против них двоих выходили волшебники и применяли различного рода Пыточные, чтобы развлечь публику. Итогом, конечно, была смерть обоих.

Вторым этапом была борьба выживших после первого поединка с различными опасными животными. В качестве оружия оставались все те же ножи, клинки и прочие железяки, практически бесполезные в схватке с изголодавшимися и разозленными хищниками.

И вот раздался звук гонга, возвестив о начале третьего, заключительного этапа этого развлечения – битвы с уродливыми тварями, которых создал Темный Лорд. На этот раз бойцам выдавали волшебные палочки, что было, конечно, жестокой насмешкой. Ведь против этих существ палочка была бесполезной деревяшкой, если не знать специального заклятья, способного подавить хищнический инстинкт этих человекоподобных монстров.

Когда на арену вытолкнули едва держащегося на ногах после первых двух этапов Ли Джордана, которого он помнил как комментатора квиддичных матчей, Драко понял, что ему нужно немного проветриться.

Он едва успел приподняться с кресла, когда на свободное рядом с ним место сел Амикус Кэрроу.

– Драко, уже уходишь? – спросил он, скривив губы.

Вероятно, мужчина пытался изобразить на лице мягкую дружелюбную улыбку, но как это часто бывало в случае с Кэрроу, получилась какая-то хрень.

Кэрроу. Этот ублюдок подослал к нему Лавгуд с кучей следящих чар, чтобы узнать все его тайны. Драко ответил ему тем же, и полученная от все той же Лавгуд информация о намерениях Кэрроу его весьма заинтересовала.

– Да вот, хотел немного освежиться, – произнес Драко, опустившись обратно в кресло и одарив собеседника надменным взглядом. – Но я рад, что ты подошел, Амикус. Есть разговор.

– Правда? О чем?

Было видно, что Кэрроу занервничал.

– О твоем подарке, – Малфой криво усмехнулся, и мужчина шумно сглотнул, –Знаешь, мой отец всегда был тем еще параноиком, что его, конечно, не спасло, но все же. Он наложил на свой кабинет десяток отлавливающих заклятий для предупреждения магического вмешательства извне. Я в этот кабинет привожу всех новых жильцов Мэнора, и Лавгуд оказалась полна сюрпризов, о которых я узнал сразу же, как она пересекла порог, – Кэрроу сдавил пальцами подлокотник, разделяющий их кресла, а Малфой невозмутимо добавил, вскинув брови: – Мне кажется, тебе тоже стоит освежиться, Амикус. Ты какой-то бледный. Составь мне компанию. В конце концов, нам есть что обсудить. Где-нибудь в спокойном месте. Тет-а-тет. Согласен?

Разговор наедине виделся Амикусу лучшим исходом сейчас. Если мальчишка нападет, он, скорее всего, справится с ним. А потом подкорректирует его память, чтобы тот не сдал его с потрохами Темному Лорду.

– Ты прав, – Кэрроу кивнул. – Пойдем.



Вот уже около двадцати минут Антонин не спускал глаз с нижних ярусов министерской ложи. Из-за расположения зрительских мест полукругом, Малфой сидел к нему в пол оборота, усиленно демонстрируя окружающим образ типичного скучающего, безразличного ко всему аристократа, но с каждым новым завершившимся поединком, эта его маска все больше сползала с лица. При этом Долохов полагал, что вряд ли кто-то, кроме него, видел это. Все внимание публики было приковано к действу, разворачивающемуся внизу, на арене.

Трибуны разрывались от выкриков и свистов, зрители были в каком-то сумасшедшем возбуждении, подначивая участников боев. Их жажда крови была поразительна. Похоже, Темный Лорд попал в точку, выбрав такой способ развлечения как средство завоевать симпатии сограждан и иностранных коллег.

Фоном Антонин услышал, как Роули что-то проговорил, но лишь кивнул в ответ, полностью сконцентрировавшись на мальчишке, который, едва начался третий этап боев, привстал с кресла, явно намереваясь уйти. Но тут к нему подошел Кэрроу и, судя по его напряженному лицу, мужчина определенно был не в восторге от того, в какое русло свернул начавшийся между ними диалог. С мрачным видом Кэрроу вскоре последовал за Малфоем к выходу с трибун.

– Я скоро вернусь, – бросил Долохов, не оглядываясь на Роули, и тоже двинулся в сторону выхода.



Антонин обладал развитыми навыками преследования. За свою жизнь ему довольно часто приходилось следить за врагами или союзниками, в лояльности которых Темный Лорд сомневался. Долохов почти интуитивно ощущал, какую дистанцию необходимо сохранить, чтобы не выдать себя, но и не потерять цель из виду. Для большей эффективности он изобрел особые следящие чары. Чтобы не привлекать внимание, заклинание накладывалось невербально, благо, он блестяще владел бессловесной магией. Будто репейник, чары цеплялись к магической ауре преследуемого, образуя невидимый для него, но четко видимый Антонину энергетический след. И это было одно из тех заклинаний, которое Долохов оставил только для себя, держа его в тайне ото всех, даже от Повелителя.

Увидев, что Малфой с Кэрроу идут в сторону лифтов, Антонин начал накладывать свое следящее заклинание, но когда он завершал невербальную фразу, ему навстречу со стороны специально организованного для зрителей фуд-корта вышла толпа гостей из Италии. Их активная жестикуляция и громкие, эмоциональные разговоры на родном языке на пару секунд отвлекли Антонина, и чары развеялись, так и не материлизовавшись до конца. Пока гости, которых было человек двадцать, проходили мимо, Долохов успел вспомнить все причины, по которым он терпеть не мог южан.

Когда толпа, наконец-то, разошлась, он возобновил наговор. Заклинание уже летело к Малфою в тот момент, когда решетки лифта, в который они с Кэрроу зашли, начали закрываться. Ему не хватило буквально пары секунд, чтобы чары достигли цели – вместо мальчишки заклятье ударилось о решетку и растворилось, так и не найдя нужной ауры, за которую могло бы зацепиться.

Дьявол! Мать твою!

Антонин с трудом сдержался, чтобы не выкрикнуть ругательство вслух. Нельзя поддаваться эмоциям. Нужно подумать. Куда они могли направиться, что им может понадобиться? Бумажки никому не нужны, магические артефакты можно найти где угодно, не только в Министерстве, да и сильных предметов тут не осталось, все более-менее ценное Темный Лорд спрятал в разных точках страны за семью печатями.

Единственное, что могло бы сподвигнуть врагов на действия именно сегодня, воспользовавшись суетой публичного мероприятия и отсутствием достаточной охраны в большей части здания, находилось на четвертом уровне.

В отличие от большинства его соратников, Долохов не считал, что сопротивление полностью уничтожено. Он подозревал, что кто-то смог либо сбежать после поражения, либо по разным причинам вовсе не участвовал в решающей битве. И, несмотря на то, что защитные чары здания Министерства были значительно усилены после прихода к власти Темного Лорда, отдельные мятежные волшебники вполне могли предпринять попытку вызволить из плена своих друзей и близких, которые сейчас находились в Отделе регулирования магических популяций. А кто-то с этой стороны баррикад теоретически мог врагам помочь.

Это было лишь предположение, но за неимением других идей, Антонин рванул к лифтам.



На четвертом уровне предсказуемо было безлюдно.

Ну что за кретины?

Антонин понял, что сделал все правильно, наложив вчера поверх министерского Охранного свою небольшую сигнальную ловушку на дверь, за которой находились рабы. Пока он спускался по лестнице ко входу в Блок предварительного содержания, кончик палочки, зажатой в его руке, засветился, сообщая о нарушении границы охранного барьера. Подбегая к заградительной решетке, Антонин заметил по ту сторону три фигуры в черных мантиях с надвинутыми на голову капюшонами, рядом с ними стояли трое пленников – два парня и девчонка. На ходу он бросил Экспульсо, и прутья разлетелись в стороны. В сотые доли секунды Антонин успел выставить Протего, защищаясь от летевшего в его сторону Обездвиживающего. Брошенное им в ответ Эверте Статум мазануло соперника где-то в районе ключицы, и тот отлетел к противоположной стене. Этих секунд их маленького поединка хватило, чтобы остальные успели обхватить порт-ключ и переместиться.

Долохов яростно ругнулся. Сегодня определенно не его день. Но, по крайней мере, ему удалось захватить одного из них.

Человек, сраженный его заклятьем, начал подниматься на ноги, капюшон по-прежнему скрывал его лицо. Антонин молниеносно применил Экспеллиармус, выхватив палочку преступника.

– Повернись и сними капюшон, – приказал он. – И без глупостей, – добавил Антонин, крепче сомкнув пальцы вокруг выставленного в полной боевой готовности древка.

Человек поднес руки к капюшону и обхватил его края. Замешкавшись на долю секунды, он все же скинул его.

Рука, в которой Антонин зажимал палочку, дрогнула.

– Какого…?