Глава 5. Знакомые незнакомцы. Часть 2

Гермиона моргнула. Поток слез тут же остановился. О чем Долохов только что спросил ее?

– Ты не хочешь прогуляться по саду?

Должно быть, она ослышалась. Гермиона медленно повернулась и, подняв голову, заглянула мужчине в глаза. Он выжидающе смотрел на нее в ответ. И выглядел он при этом... Гермиона не могла понять, что конкретно в нем было не так, но в эту минуту он совершенно точно не был похож на того типичного Долохова, которого она привыкла видеть.

– Ч-что? – все же осмелилась спросить она и сжала руки в кулаки в страхе перед его реакцией, которую она не в состоянии была предсказать.

Долохов вздохнул и произнес:
– Я спросил, не хотела бы ты прогуляться в саду? Не стоит в такую прекрасную погоду торчать дома. Почему бы тебе не выбрать какую-нибудь книгу в библиотеке и не посидеть в беседке?

Глаза Гермионы в удивлении округлились. Ее рот приоткрылся, но слова так и не успели сорваться с губ, которые быстро сомкнулись вновь. Он издевается? Или ему стало скучно, и он так развлекается? Но что это за игра?

Так, стоп. Он сказал…

Библиотека.

Тогда, перед торгами Гермиона много думала о том, какой будет ее новая жизнь. Мозг подбрасывал ей разные противоречивые сценарии, но в одном она была твердо уверена: ей больше никогда не доведется даже просто находиться рядом с книгами, не то, что читать их. Книги опасны, потому что в них могут содержаться знания, способные помочь противникам установившегося режима свергнуть его, даже без магии, даже если они в рабстве.

Но Долохов только что сказал, что она может выбрать книгу. Сама. В библиотеке. Мозг Гермионы судорожно пытался переварить полученную информацию. А потом у нее в голове всплыла первая часть сказанного им. Со смесью настороженности и удивления она снова заглянула Долохову в глаза и спросила:
– М-мне можно выйти отсюда?

– Конечно, можно, – мужчина сказал это с такой невозмутимостью, будто это было чем-то само собой разумеющимся, а потом добавил: – Мне казалось, это очевидно, учитывая, что дверь все это время была не заперта.

Девушка непроизвольно бросила быстрый взгляд на дверь, а потом снова посмотрела на Долохова. На его лице внезапно отразилось понимание. Теперь была его очередь удивляться.

– Подожди… Хочешь сказать, ты не пыталась открыть ее? Серьезно?

Гермиона нахмурилась. Она понятия не имела, что на это ответить. Да, конечно, у нее и мысли не было, что Долохов позволит ей ходить по дому одной, без сопровождения. Это если в принципе отбросить те мысли, которые дрейфовали в ее сознании с момента прибытия сюда. Мысли о том, что это ее новая тюремная камера, пусть и комфортная по сравнению с Азкабаном, но все равно эта комната воспринималась ею не иначе как клетка.

– Ладно, замнем, – Долохов резко развернулся и, подойдя к кровати, взял в руки лежащую на ней стопку одежды, – Знаешь, я не буду против, если ты захочешь и дальше ходить в этой тряпке, – он снова подошел к Гермионе, – но, может, ты попробуешь переодеться во что-то более… нормальное?

Гермиона опустила глаза на аккуратно сложенную одежду, которую протянул ей Долохов.



Даже по меркам Луны, которую мало что удивляло по жизни, Амикус Кэрроу вел себя странно.

На следующий день после прибытия в поместье ее поразило сразу несколько вещей. Сначала она была озадачена, когда днем в дверях комнаты, в которой она провела ночь, появился Кэрроу и пригласил ее составить ему компанию за обедом, будто гостью, а вовсе не пленницу.

Легким удивлением сопровождалось осознание того, что эльфы подали ей ту же еду, что и хозяину дома, что совершенно точно не укладывалось в рацион рабыни. К примеру, те же эльфы питались лишь остатками с господского стола.

А последним, но самым неожиданным для нее было то, что Амикус дал ей разрешение свободно перемещаться по поместью, за исключением западного крыла на третьем этаже, где располагались хозяйские спальни. Во избежание лишних проблем, Луна все же решила аккуратно осведомиться по поводу возможности посещения библиотеки, поскольку у нее были определенные сомнения по этому поводу, но Кэрроу лишь отмахнулся, сказав, что запрещенные для нее части дома он уже назвал.

Вообще, за проведенные здесь два дня,ее общение с Амикусом Кэрроу было весьма сносным, если не считать периодических подколов, напоминающих Луне о ее нынешнем положении в магическом сообществе.Не то, чтобы они общались много, но разговоров во время совместного приема пищи Луне, которая всегда была очень наблюдательна, хватило, чтобы составить об этом человеке новое мнение, значительно отличающееся от того, которое у нее было ранее.

Конечно, в Хогвартсе их отношения были, мягко говоря, натянутыми, а сейчас она старалась лишний раз Кэрроу не провоцировать, тщательно обдумывая то, что хотела сказать, и взвешивая каждое слово. И все равно, нынешний Амикус Кэрроу был как-то уж слишком не похож на того профессора Защиты от темных искусств, которого она помнила – откровенно злого, чрезмерно вспыльчивого и без лишних раздумий накладывающего на детей Круциатус за малейшее неподчинение.

Этот Кэрроу был каким-то слишком спокойным и совершенно не импульсивным, и девушка никак не могла понять, игра это или она только сейчас узнала его настоящего.

В понедельник Луна впервые с момента появления в поместье, проснулась раньше полудня. Видимо, за выходные ее организм наконец-то восстановился после трех недель холодного и голодного пребывания в клетке в Министерстве магии.

День выдался солнечным и знойным, поэтому, позавтракав, Луна расположилась с книгой в уютном кресле на террасе, куда почти не попадали солнечные лучи, отчего там царила приятная прохлада. Любовный роман Миранды Салтман «Огненная любовь» о волшебнике, спасшем ведьму от дракона, был совершенно не в стиле Луны, предпочитавшей приключенческие истории. Но вчера, когда Кэрроу привел ее в библиотеку, она так сильно разнервничалась под его изучающим взглядом, что схватила эту первую попавшуюся ей на глаза книгу.

Роман читался легко и быстро, к обеду она его уже закончила. Кэрроу, который по-прежнему преподавал в Хогвартсе и занимал там пост заместителя директора, отбыл из поместья рано утром и вернуться должен был не раньше трех дня. Убедившись за эти несколько часов, что эльфы не приставлены следить за ней, Луна все же решила, после некоторых раздумий, попытать удачу и сходить в библиотеку, пока хозяина дома нет, чтобы в одиночестве попробовать найти там что-то нужное.

Библиотека располагалась на третьем этаже поместья, где в противоположном крыле были хозяйские спальни. Она помнила запрет Кэрроу и совершенно точно не собиралась его нарушать. Девушка прекрасно понимала, что, если комнаты открыты, значит, ничего полезного она там найти не сможет, а если заперты заклинанием, любые попытки проникнуть туда будут тщетны, ведь магии она лишена. Потому Луна просто не видела смысла лишний раз провоцировать Кэрроу этими совершенно бесполезными действиями и, оказавшись на нужном этаже, сразу же прошла в восточное крыло, где была библиотека.

Пара показавшихся ей весьма любопытными книг о способах нейтрализовать подавляющие чары, предсказуемо оказались защищены блокирующим заклятьем, так что она даже дотронуться до них не смогла. Зато она смогла взять в руки вполне заслуживающее внимания практическое пособие по сбору магической энергии из плодов волшебных деревьев, которых по счастливому совпадению в саду поместья Кэрроу было предостаточно. Сложив в стопку поверх пособия четыре приключенческих романа для отвода глаз, Луна вышла из библиотеки и уже шла по лестнице, когда со стороны западного крыла послышался пронзительный крик.



Долохов ушел около пятнадцати минут назад, а Гермиона по-прежнему стояла у окна со стопкой одежды в руках, пребывая в абсолютном шоке от происходящего. Почему он так добр с ней? Это какая-то уловка. Это должна быть уловка. Но зачем? Мозг Гермионы лихорадочно перебирал возможные мотивы Долохова, но в итоге все предположения были отброшены в сторону, как начисто лишенные смысла.

Он принес ей маггловскую одежду. Гермиона не хотела сейчас думать, сколько людей могло при этом пострадать. Но, понимая, что мрачные мысли только усугубят ее и без того нервозное состояние, она убедила себя, что Долохов просто наложил на магглов Империус и забрал то, что ему было нужно.

Он разрешил ей ходить по поместью одной. Он даже дверь не запирал.

Дура, какая же ты дура, Гермиона! Ты могла бы уже сбежать отсюда. Хотя… Территория поместья почти наверняка (нет, совершенно точно) окружена защитным барьером, через который ей не пройти, не зная отпирающего заклятья. А может там купол? Барьер или купол? Это нужно выяснить при первой же возможности.

Гермиона скинула ненавистную простыню и разложила на кровати одежду, принесенную Долоховым. Белья нет. Кто бы сомневался. Девушка бросила взгляд на шкаф. Она точно видела на одной из полок несколько комплектов нижнего белья, когда заглядывала внутрь в первый вечер здесь. Он пытается вынудить ее сделать то, что он хочет. Ничего не выйдет! Без белья – значит без белья.

Гермиона натянула светло-голубые джинсы и разноцветный свитер, на которые явно были наложены Подгоняющие чары, потому что село все идеально. Черные балетки тоже были точно по размеру.

Позвав Руну, она попросила эльфийку проводить ее в библиотеку, чтобы выбрать книгу.

Гермионе никогда даже в страшном сне не могло присниться, что посещение библиотеки когда-нибудь будет для нее удручающим. Гриффиндорка всегда тянулась к знаниям, поглощала книги залпом. Но так было в той, старой жизни. Когда она была свободна и когда у нее была магия. Сейчас же, пока она шла между стеллажами, практически каждая книга, на которую падал ее взгляд, била ее по больному. Корешки книг пестрили «магическими» заголовками: «100 видов гламурных чар», «Магия крови», «Травмирующие проклятья», «Магия исцеления для начинающих», «Заклятья невидимости».

Чары. Заклятья. Проклятья.

Магия. Магия. Магия.

Буквально все в этой библиотеке напоминало ей, чего она лишена и почему. И это было как ножом по сердцу. С тех пор как семь лет назад она пришла в магической мир, волшебство стало той частью Гермионы, без которой она больше не мыслила себя. Казалось, магия сделала ее по-настоящему цельной. А теперь... Теперь у нее было ощущение, будто от нее оторвали кусок и растоптали его у нее на глазах. И это было невыносимо.

В конце концов, на одной из полок она наткнулась на какой-то явно сопливый любовный роман с нейтральным названием «Страстные сердца», и, скривившись, взяла книгу в руки.

Беседка, куда отвела ее эльфийка, располагалась в тени раскидистых деревьев, и сейчас, в этот жаркий вечер, она была маленьким оазисом, дарившим легкую прохладу.

Гермиона буквально заставляла себя читать, она знала, что ей нужно немного отвлечься от мрачных мыслей, уменьшить сковавшее ее тело нервное напряжение.

Мадам Локридж, главная героиня этого бульварного романа, только что выдала скучнейший монолог о том, как страдала, пока сэр Грегор странствовал, когда у беседки появился Долохов.

– Интересно? – осведомился он, кивнув на книгу в руках Гермионы.

Она пожала плечами, машинально захлопнув книгу. Долохов зашел в беседку, и то слегка расслабленное состояние, в котором Гермиона находилась уже какое-то время, тут же испарилось.

– «Страстные сердца», – прочитал Долохов название на обложке, а потом взглянул девушке в глаза и с искренним удивлением сказал: – Никогда бы не подумал, что ты читаешь подобное…

– Это была первая попавшая мне на глаза книга, которая была не о магии, – тихо проговорила Гермиона.

Долохов никак это не прокомментировал, но его лицо приобрело нечитаемое выражение.

– Я собираюсь перекусить. Не хочешь со мной? – спросил он, и, не получив ответа, добавил: – Насколько я понимаю, те два маленьких тоста с джемом были единственным, что ты съела за эти три дня. Предположу, ты очень голодна?

Гермиона закусила губу и отвела взгляд в сторону. Да, она очень хотела есть. Но она определенно не хотела есть в компании Долохова. Сейчас она скажет ему, что не голодна и, может, он оставит ее в покое еще на какое-то время. Но в ту секунду, когда она уже собиралась ответить отказом, ее желудок предательски заурчал.

Долохов усмехнулся и произнес:
– Полагаю, это значит «да»?



В глубине коридора были две комнаты, дверь в одну из которых была наполовину приоткрыта – оттуда раздался взволнованный мужской голос:

– Пожалуйста, успокойся, это же я.

– Не надо, не подходи ко мне, – послышался в ответ женский голос, в котором Луна четко уловила истерические нотки.

Девушка подошла к двери и медленно распахнула ее.

В середине комнаты стоял Амикус Кэрроу, а в паре метров от него, вжимаясь в спинку кресла и с выражением явного испуга на лице, сидела его сестра Алекто.



Победа в войне стала моментом триумфа для многих Пожирателей смерти. Но только не для Амикуса Кэрроу и его сестры.

Перед часовым перерывом, который объявил Темный Лорд во время битвы, их обоих, связанных и под Отключающим, нашел в гостиной Когтеврана Селвин, и они вместе аппарировали в Запретный лес к остальным Пожирателям смерти.

И лучше бы они этого не делали. Лучше бы они сбежали.

Темный Лорд был взвинчен и зол. Амикус понимал, что они просто попали под «горячую» руку, потому что наказание, которому подвергнул их Повелитель, было несоразмерно проступку. Боль от Круциатуса была нестерпимой, и в какой-то момент он даже подумал, что сейчас встретит смерть. Но Пыточное было лишь разминкой. Темный Лорд приготовил для них обоих кое-что намного страшнее.

Он иногда поступал так с особо провинившимися слугами или врагами – проникал в их сознание и насылал мучительные видения. И с ними Повелитель поступил также. Но если Амикусу удалось каким-то чудом избежать последствий, не считая периодических ночных кошмаров, которые беспокоили его до сих пор, то для Алекто все закончилось трагически – после пытки личность этой энергичной и чрезмерно эмоциональной женщины будто стерлась, осталась лишь блеклая оболочка, безучастная ко всему происходящему вокруг.

Поначалу Амикус думал, что отдых и отсутствие стрессов помогут его сестре стать прежней. Он долго пытал целителя Святого Мунго, который сказал ему, что надежды нет. Оставлять ее в отделении для душевнобольных он отказался, решив, что дома у нее есть хоть и призрачный, но шанс восстановиться, в больнице же она просто угаснет окончательно.



Когда дверь распахнулась, петли скрипнули и Амикус резко обернулся на звук.

– Пошла ВОН отсюда! – проревел он на стоящую в дверях Луну.

И в эту секунду Алекто вскрикнула и зажала ладонями уши, словно маленькая девочка, услышавшая как родители ругаются.

Увидев реакцию сестры, Кэрроу пронзил Луну свирепым взглядом и рявкнул:
– ТЫ! Смотри, что ты натворила, дрянь!

Затем он снова повернулся к сестре и сделал шаг по направлению к ней. Действия мужчины явно вызвали еще большую панику Алекто – она вскрикнула и обхватала голову руками.

Амикус замер на месте.

– Я могу помочь, – размеренно проговорила Луна.

– Чем ты можешь помочь? – резко бросил Амикус, а потом, посмотрев на сестру, добавил тихим голосом: – Ей никто не может помочь.

– У нее приступ паники, – произнесла Луна, и Амикус повернулся к ней. – Я видела такое раньше. Думаю, я знаю, как с этим справиться. Позвольте мне попробовать.

Амикус снова посмотрел на дрожащую сестру, начавшую что-то бормотать себе под нос, потом провел ладонью по лицу и произнес:
– Ну, давай. Вперед.

Луна медленно направилась к Алекто, стараясь не делать резких движений. Подойдя к женщине, она опустилась на корточки перед ее креслом, и Алекто перевела на нее встревоженный взгляд.

– Мисс Кэрроу, Вы помните меня? – мягко спросила Луна. Алекто нахмурилась, изучающе всматриваясь в лицо девушки. – Я – Луна Лавгуд. Вы вели у нас в Хогвартсе маггловедение.

Последнее слово, будто взрыв от луча Бомбарды, заставило Алекто вздрогнуть, в ее глазах явно читался страх, и она сбивчиво и почти шепотом произнесла:
– Магглов не должно здесь быть. Если отец узнает, что в поместье маггл, он накажет нас с Амикусом.

Луна, не подавая виду, быстро сориентировалась:
– Нет, нет, здесь нет магглов. Здесь все чистокровные. Я тоже чистокровная.

Лицо Алекто начало расслабляться, и Луна продолжала:
– Вам нечего бояться. Ваш отец Вас больше не обидит. И Ваш брат здесь, в безопасности. Видите?

Луна указала ладонью в сторону Амикуса, и Алекто внимательно посмотрела на него. Мужчина весь подтянулся, заметно напрягшись.

– Амикус, – проговорила Алекто, – ты плохо выглядишь. Я же говорила, что тебе нужно больше спать. Ты будто… постарел.

– Ты права, сестренка, – Амикус медленно подошел к Алекто и, опустившись на корточки рядом с Луной, положил свою ладонь поверх руки сестры. – Я обязательно высплюсь. А пока, может, тебе тоже стоит отдохнуть? Помочь тебе лечь в постель?

– Да, я, кажется, устала, – проговорила Алекто чуть отстраненно.

Мужчина помог ей подняться с кресла и проводил до постели, укрыв ее пледом, когда она легла.

Взмахом волшебной палочки он погрузил ее в сон, а потом повернулся к Луне и, схватив ее под локоть, потянул за собой к двери.

Когда они покинули комнату и отошли на несколько метров в сторону, мужчина отпустил Луну и шепотом, но достаточно четко, чтобы девушка расслышала каждое слово, спросил:
– Какого хрена ты тут забыла?

– Я услышала крик… – начала было Луна.

– И тут же рванула туда, куда я тебе ходить строго запретил, – оборвал ее Амикус. – Хотя, кому я запрещаю, – добавил он, всплеснув руками, – пора бы мне привыкнуть, что ты вечно нарушаешь правила.

– Просто я… – снова попыталась объясниться Луна.

– Заноза в заднице, вот ты кто, – процедил Кэрроу сквозь зубы.

– Я подумала, кому-то нужна помощь, – выпалила Луна, пока Амикус снова ее не перебил.

– И почему тебя распределили на Когтевран? Ведешь себя, как гриффиндорка. Эти с комплексом героя, вечно рвутся всех спасать… – произнес Амикус, а потом шумно выдохнул и добавил: – Ладно. Похоже, нам надо поговорить. Идем.



Они ели молча, лишь лязг столовых приборов прерывал тишину.

В попытке немного разрядить обстановку, спустя десять минут Долохов произнес:
– Это поместье моей тетки, – Гермиона, до этого момента смотрящая исключительно в свою тарелку, подняла глаза на Антонина. – Оно досталось мне по наследству после ее смерти. И, чтобы ты себе там не надумала лишнего – она умерла своей смертью.

– Значит, – хрипло начала Гермиона, а потом, прочистив горло, продолжила, – платья в шкафу принадлежали ей?

– Да. Она жила здесь одна. Ее муж давно умер. Детей у них не было. А поскольку тетка по какой-то непонятной причине просто обожала меня, она завещала мне все свое имущество, в том числе и это поместье. Светлана, так ее звали, умерла, когда я был в Азкабане. До моего появления здесь после освобождения, дом пустовал, и никто за ним не ухаживал.

– А Руна?

– Она была домовой в моем родовом поместье в Венгрии. Я забрал ее оттуда, когда обосновался тут.

Гермиона снова уткнулась глазами в тарелку с супом и принялась отрешенно водить в ней ложкой. Почему она подумала, что Долохов убил хозяев дома? Ведь она в этом даже не сомневалась. Хотя, если вспомнить его биографию, ничего удивительного в этих мыслях не было.

– Тебе неплохо бы найти себе занятие, – снова подал голос Долохов, и Гермиона перевела на него вопросительный взгляд. – Книги рано или поздно закончатся. Даже по магии, – уточнил он.

– Мне заняться уборкой? Или, может, готовкой? – осторожно предложила девушка.

– Нет. Только если ты сама, конечно, этого не хочешь.

Девушка нахмурилась, ища подвох.

– На самом деле, я подумал… Я не стану настаивать, но, может, ты хотела бы заняться садом? Привести его в надлежащий вид, – поинтересовался Долохов.

– Да, с удовольствием! – выпалила Гермиона и тут же отвела взгляд в сторону, заметив, что Антонин сузил глаза, настороженно рассматривая ее, видимо, удивившись тому чрезмерному энтузиазму, с которым девушка отреагировала на его предложение.

Затем он молча кивнул, и столовая снова погрузилась в тишину.



С минуту Амикус просто сидел, облокотившись одной рукой о край длинного обеденного стола и подперев ладонью голову в районе виска, и смотрел на Луну, сидящую рядом.

– Где ты этому научилась? – спросил он. – То, как ты успокоила Алекто…. Ты сказала, что уже видела такое раньше.

– Да, – ответила Луна. – Это было с моей мамой. Она любила разного рода эксперименты. Последний закончился для нее трагично, но до этого тоже не все было удачно. Однажды она проводила исследование чар Умиротворения, пыталась их усовершенствовать… Но в какой-то момент все вышло из-под контроля, заклинание срикошетило и ударило прямо в нее. После этого она полгода страдала от приступов тревоги, ей все время что-то мерещилось, и она не всегда адекватно воспринимала реальность и окружающих ее людей. Целитель Святого Мунго сказал, что чтобы снимать эти приступы нужно найти для пострадавшего точку опоры, сконцентрировать его внимание на чем-то другом, дать ему понять, что причин для волнения нет. Маме это помогло. Она полностью пришла в норму. Возможно, Вашей сестре тоже поможет, если делать это регулярно?

– Едва ли, – Кэрроу провел ладонью по лицу. – Целители сказали, что у нее в мозгах какие-то необратимые нарушения, – отвернулся к окну и продолжил: – Она принимает меня за нашего отца. Черт! Ну вот почему я так похож на этого ублюдка?

Мужчина повернулся обратно к Луне и пару минут сверлил ее долгим, напряженным взглядом.

– Почему ты помогла? – спросил он, наконец. – Она пытала тебя в Хогвартсе. Как и я. Ты должна ненавидеть нас обоих.

– Я не знаю,– девушка пожала плечами, – не помню, чтобы я когда-либо испытывала ненависть к кому-либо. Ей нужна была помощь, и я помогла. Это просто… я.

Луна подарила Амикусу легкую дружелюбную улыбку, и мужчина в ответ скривился, цокнув языком, и снова отвернулся.

– Как же все это не вовремя, – проговорил он, окидывая невидящим взглядом комнату. – Я не могу дать задний ход сейчас. Если я заявлюсь в Министерство за второй рабыней – это будет выглядеть подозрительно. Темный Лорд не оставит это без внимания. Он обязательно залезет ко мне в голову и пробьет мои ментальные Щиты… Он все узнает, – Кэрроу посмотрел на Луну. – Мне придется отдать тебя Малфою.

Луна моргнула и спросила своим обычным, казавшимся другим потусторонним голосом:
– Вы хотите, чтобы я следила за ним?

Глаза Кэрроу блеснули.

– Мелкий засранец что-то замышляет. Темный Лорд считает, что перегнул его через колено. Но он не знает Малфоев, как знаю я. Мальчишка не так прост.

Луна опустила голову и посмотрела на свои руки, которые лежали на коленях.

– Он не убьет тебя… И вряд ли будет пытать, – сказал Кэрроу. Он говорил это Луне, но, казалось, будто пытался убедить сам себя. – Темный Лорд ясно дал понять, что таких как ты нельзя использовать для развлечения. У вас иное предназначение.

– Какое? – тихо спросила девушка, не поднимая глаз.

– Уверен, ты уже сама догадалась. Вариантов не так уж и много, правда?

Слабая, явно вымученная улыбка тронула губы Луны. Да, она уже давно сложила два и два. Но также она понимала, что совершенно не готова играть эту роль.



Удушающая жара держалась два дня, и в среду наконец-то подул легкий ветерок.

Выращивание растений всегда было хобби ее мамы, которому она посвящала все свободное время, а Гермиона никогда особо не интересовалась этим занятием. Но начав утром возиться с разными кустарниками и клубнями осенних цветов, она с удивлением обнаружила, что это довольно увлекательно.

Конечно, садоводство само по себе не было целью Гермионы. Она лишь искала способ изучить территорию, чтобы сбежать. И когда Долохов сам предложил ей работать в саду, радости ее не было предела. Но, похоже, она слишком восторженно среагировала, потому что Пожиратель посмотрел на нее с подозрением. В будущем нужно быть осторожнее. Нельзя подавать виду. Пусть Долохов думает, что она действительно рада быть тут, и что у нее нет ни единой мысли о побеге.

Позавтракав, Гермиона сразу же попросилась в сад и изобразила самую искреннюю, какую только могла радость, когда Руна принесла ей семена, клубни и несколько мелких кустов для посадки. Она знала, что Долохов наблюдает, чувствовала на себе его пронзительный взгляд.

Но шанс начать изучение местности появится у нее уже вечером.

Долохов рассказал ей, что по средам в Тренировочном центре проходила публичная демонстрационная дуэль среди тех, кто лучше себя проявил на тренировках в течение прошлой недели. Это мероприятие призвано было показать способности солдат Новой армии. Дуэли проводились вечером, и девушка ждала, когда Пожиратель покинет поместье.

Гермиона вскинула руку и посмотрела на серебряный браслет, красиво отливающий на солнце. Долохов дал ей его вчера вместо ошейника. Вероятно, это были какие-то более сильные блокирующие чары, подумала Гермиона. Иной причины, зачем бы Пожирателю заменять подавитель, она не нашла. Будет ли этот браслет сильной помехой? Возможно. Но попробовать все равно стоит.

Когда солнце стало садиться, Гермиона позвала Руну.

– Руна, скажи, пожалуйста, хозяин уже ушел?

– Да, мисс, хозяин аппарировал около двадцати минут назад.

Пора.

– Знаешь, – начала она буднично, – я хотела бы осмотреть сад, чтобы… лучше понимать, как красивее его оформить. Можешь пока заняться этими цветами, – девушка указала на лежащие рядом клубни, – посадить их здесь? А потом те кустарники…. Их нужно высадить около террасы.

– Конечно, мисс, Руна все сделает.

Гермиона улыбнулась и неторопливо, чтобы не вызвать подозрений, направилась вглубь сада. Первой задачей было понять, где начинаются Защитные чары, чтобы определить, барьер там был или купол. Чары барьера и купола развеиваются по-разному.

Насколько Гермиона помнила из книги по истории старинных поместий, купол обычно возводился только непосредственно над домом, так как наложение таких чар требовало значительной магической энергии и удержать ее долго могли только мощные древние артефакты, которых в поместьях волшебных семей было обычно в достаточном количестве. Да и сами стены домов были буквально пронизаны магией. Прочая же территория ограждалась лишь барьером и всевозможными заглушающими и предупреждающими заклятьями.

Пробираясь между густых кустарников и раскидистых деревьев, Гермиона наконец-то уткнулась в Щитовое заклятье. Она вскинула голову. Нужно как-то понять, насколько высоко тянется ограждение. Девушка начала осматриваться вокруг. Около дерева лежал небольшой камень. Гермиона подняла его и, размахнувшись, бросила вверх. Камень пролетел метров шесть и, ударившись о Щит, упал на землю. Следующие три попытки также не увенчались успехом, и Гермиона поняла, что ей нужно забраться выше. На дерево – высокое и мощное.

Найти такое дерево труда не составляло. Но проблема была в том, что на большинстве из них ветки начинались вне пределов досягаемости, так что забраться наверх не представлялось возможным. Почти час Гермиона вышагивала по саду в поисках подходящего дерева, пытаясь дотянуться до нижних веток.

И наконец-то, вот оно! Гермиона подняла с земли несколько камешков и положила их в карман. Подпрыгнув, она ухватилась за ветку и начала карабкаться вверх. Дерево было очень пышным, со множеством веток и добраться до его макушки не составляло труда. Забравшись достаточно высоко, она вытащила камень и бросила его вверх. Неудача – камень ударился о барьер и полетел вниз. Остальные три камня, заброшенные выше, постигла та же участь.

Черт! Похоже все-таки купол.

Глубоко вздохнув, Гермиона огляделась – вокруг территории поместья простиралась бескрайняя равнина. Даже если она сможет прорваться через Щит, она будет долго бежать по открытой местности. Волшебнику с палочкой поймать ее не составит труда.

Солнце уже почти скрылось за горизонт. Долохов скоро будет здесь. Ей пора вернуться к дому, чтобы он ничего не заподозрил.

Гермиона начала спускаться вниз, но то ли она устала, то ли была недостаточно аккуратна, но в какой-то момент одна из ее ног соскользнула с ветки и, не успев вовремя среагировать, девушка, взвизгнув, полетела вниз. Ударяясь о ветки, она несколько раз перевернулась в воздухе. Гермиона заметила, что земля была уже совсем близко, и закрыла глаза, готовясь к удару, но… ничего не произошло.

Девушка распахнула глаза и дернулась от неожиданности, осознав, что висит буквально в нескольких сантиметрах над землей, удерживаемая магией. Левитирующее заклятье исчезло так же быстро, как и появилось, и она рухнула на траву лицом вниз.

– Тебя вообще оставлять одну нельзя, грязнокровка? – раздался над ней уставший голос.

Гермиона приподнялась на руках и села на землю, приходя в себя.

– Какого черта ты там делала? – спросил Долохов.

– Изучала защитный барьер, – ответила Гермиона обреченно.

Он все равно догадался бы.

– На дереве? Нахрена?

– Пыталась понять, насколько он высокий.

Пару секунд была тишина, а потом Долохов вдруг рассмеялся, как-то непринужденно. Гермиона нахмурилась и подняла на мужчину яростный взгляд.

Он насмехался над ней!

Вдоволь повеселившись, Пожиратель с улыбкой на губах посмотрел на девушку и произнес:

– Роули был прав. У вас, гриффиндорцев, ни дня без приключений, – Гермиона покраснела и отвела глаза в сторону. – Чтоб ты знала, девочка, здесь, – Долохов обвел рукой пространство перед собой, – с защитными чарами все нормально. Вся территория под куполом.

– Это я уже поняла, – тихо проговорила Гермиона.

– Ладно, – голос мужчины немного смягчился. – Пойдем домой. Нужно обработать твои раны.



Пока Руна залечивала ее порезы и ссадины, которые, казалось, были повсюду на теле девушки, Гермиона осознала, что ей очень повезло. Она падала с высоты, наверное, метров пятнадцать, попутно встретившись почти с каждой последующей веткой. И еще неизвестно, чем бы все закончилось, если бы Долохов не оказался рядом. Она вполне могла сломать себе шею, если бы упала на землю.

Когда эльфийка закончила и аппарировала, Гермиона надела пижаму, которую ей перед уходом дала Руна, и, глубоко вздохнув, вышла из ванной. Как она и ожидала, Долохов ждал ее в комнате. Он стоял спиной, смотря в окно. Солнце уже давно скрылось, и ночь вступила в свои права. Мантия и сюртук мужчины были перекинуты через спинку кресла, стоящего в углу.

Гермиона прочистила горло, и Долохов обернулся.

– Руна хорошо знает свое дело, да? – произнес он. – Она много раз лечила меня в детстве. Я постоянно во что-нибудь вляпывался и возвращался домой в ссадинах и синяках.

Долохов сделал пару шагов в сторону Гермионы, и отметил, что девочка напряглась, но не отступила.

– И что мне с тобой делать, лапонька? – мягким голосом спросил он, приближаясь к ней. – Твой сегодняшний проступок нельзя оставлять без внимания. Тебя следует проучить.

– Я больше не буду, – пролепетала Гермиона и с недовольством заметила про себя, как по-детски наивно это прозвучало.

Губы Долохова расплылись в довольной улыбке.

– О, я даже не сомневаюсь, что будешь. Ведь ты – Гермиона Грейнджер. Я помню тебя в битве, ты воин, а не беззащитная жертва. В тебе есть этот… огонь.

Такой же, как у меня.

– Мне вот интересно, – произнес Долохов нарочито задумчиво, продолжая двигаться к Гермионе, – правильно ли я понимаю, что если ты начала искать способ сбежать, то с тобой уже все в порядке? В смысле, безумие тебе явно не грозит.

Девушка настороженно посмотрела на мужчину, который был всего в паре метров от нее.

Как в тот раз.

– Что? – спросила она в смятении.

– Я хочу сказать, что ты уже неплохо знаешь поместье, но все еще недостаточно хорошо знаешь хозяина. Я думаю, пришло время нам познакомиться поближе.

Глаза Гермионы расширились, когда она поняла его не особо тонкий намек. Девушка метнулась в сторону, но в этот раз мужчина оказался быстрее – он перехватил ее за талию и прижал к себе спиной.

Склонившись к ее уху, он прошептал:
– Не бойся, моя львица, я буду помягче.

Произнося последние слова, мужчина улыбнулся, вспомнив недавний разговор с Роули.

Потянув яростно брыкающуюся Гермиону за собой, Долохов подошел к кровати и бросил девушку на нее лицом вниз. Он залез следом и вжал Гермиону в матрас.

– Давай сюда свои милые ручки, чтобы нам ничего не мешало, – Антонин обхватил руки девушки и невербально наколдовал веревки, которые мягко обвились вокруг ее тонких запястий, привязывая их к изголовью.

Гермиона почти завыла от бессилия, еще яростнее забившись в путах в тщетных попытках высвободиться. Мужчина заключил ее в ловушку своими коленями, расставив их по обе стороны от ее фигурки.

Когда Долохов поддел край ее пижамных штанов и стал спускать их вниз, девушка начала бороться с новой силой, попытавшись подтянуть ноги к себе и вылезти из-под нависающего над ней Пожирателя. Эти бесполезные попытки сопротивления лишь вызвали у него улыбку – Долохов медленно, смакуя каждый отчаянный вздох девушки, снял с нее пижамные штаны. А пижамная рубашка после взмаха волшебной палочки слетела с нее, попутно разрезавшись пополам в районе спины.

Внезапно Антонин осознал, что сейчас впервые видит ее нежный розовый вход. Ему захотелось разглядеть его получше, и он потянулся за декоративной подушкой, лежащей чуть дальше на кровати. Как и прежние его действия, это движение вызвало с ее стороны волну протестов, которые выражались в интенсивных подергиваниях и выкручиваниях.

Мужчина одной рукой прикоснулся к животу девушки чуть пониже пупка и приподнял ее туловище, а второй подложил под нее подушку. Непрекращающиеся метания Гермионы заставляли ее аккуратные складочки сгибаться, что само по себе пробуждало в нем ураган желания.

В ту секунду, когда он провел пальцем по извилистым складкам ее перегородки, Гермиона вдруг притихла. Антонин поднял глаза выше – голова девочки была повернута вправо, утыкаясь ухом в подушку. Она тяжело дышала и едва слышно всхлипывала.

Он нежно развел ее ягодицы в стороны, обеспечивая себе лучший обзор, и почувствовал пальцами, как напряглись ее мышцы.

Долохов снова посмотрел на нее – личико сжалось, между бровей залегла складка, глаза были плотно зажмурены. Он потянулся к ней рукой и внешней стороной указательного пальца провел по ее щеке. Девушка распахнула глаза – они были красными от слез.

– Тебе не стоит так напрягаться. Ты ведь умная девочка и должна понимать, что чем сильнее ты сожмешься, тем больнее будет, когда я войду. И вопреки тому, что ты там себе наверняка нафантазировала, я не любитель криков боли во время секса.

– Пожалуйста, не надо, – осипшим от рыданий и криков голосом проговорила Гермиона.

Антонин никак не отреагировал на ее мольбу. Он скользнул рукой между ее ног и, нащупав бугорок на вершине ее складок, начал мягко его массировать. Складочки очень быстро увлажнились.

Да, юность есть юность.

Не прекращая движений, он внимательно следил за выражением лица девочки. Он видел, как постепенно мышцы ее лица расслаблялись, ее тело отдавалось ощущениям.

Гермиона, вопреки своему психологическому состоянию, чувствовала, как приятное тепло растекается внизу живота, а половые губы немного набухают от манипуляций Долохова. И она ненавидела себя сейчас – за свою слабость, за отсутствие сопротивления, за слезы и за то, что ей становилось хорошо. Как в такой омерзительной ситуации может быть хорошо? Разве тот удушающий стресс, в котором был сейчас ее разум, не должен пресекать все попытки насильника возбудить ее?

Гермиона никогда не мастурбировала. Она была слишком скромной, чтобы делать это даже наедине с собой. Она иногда представляла, каким будет ее первый мальчик. В ее мечтах он был нежным и аккуратным, с милой улыбкой и добрыми глазами.

– Ааа, – Гермиона протяжно вскрикнула от острой боли, когда Долохов неожиданно резко ворвался в ее узкий вход, разрывая волокна плевы.

– Тшш. Тихо, лапонька, расслабься, – хрипло прошептал мужчина, склонившись над ее ухом.

Гермиона не могла расслабиться, это было совершенно невозможно. Потому что несмотря на то, что ее глаза снова были закрыты, сознание отчетливо рисовало ей образ Долохова, смотрящего на нее и говорящего что-то с чрезмерной фамильярностью, будто их действительно связывали какие-то близкие отношения, а не принудительное подчинение.

Поначалу он не шевелился, давая ей возможность привыкнуть к его внушительному члену внутри себя. Через пару мгновений он начал медленно двигаться вперед-назад, отчего внутренние стенки ее влагалища отдавались неприятным жжением.

Гермиона больше не дергалась, только тихо всхлипывала от каждого нового толчка.

– Ничего, девочка, больно только первый раз, – сказал он, будто зная, что она чувствует.

Мужчина наклонился и поцеловал подрагивающую от беззвучных рыданий Гермиону в висок. Она почти не слышала, что он говорил, сконцентрировавшись на боли. Она не должна испытывать удовольствие.

Никогда. Только не с ним.

Долохов будто прочитал ее мысли и снова накрыл пальцами клитор, водя по нему в перерывах между толчками. Боль стала отходить на второй план, а обволакивающее живот тепло становилось все более ощутимым по мере того, как толчки участились, а поглаживания набирали интенсивность.

Хоть она сама и не делала этого никогда, Гермиона часто слышала рассказы соседок по общежитию. Они порой в ярких красках описывали свои ощущения во время секса, и Гермиона прекрасно понимала, к чему все приближается сейчас. Она не могла вынести мысль, что вот-вот достигнет кульминации от манипуляций Пожирателя Смерти.

– Хватит, прекрати! – закричала Гермиона в панике.

Ее мольбы, конечно, не были услышаны. И как она ни старалась снова отстраниться, игнорировать реакцию организма с каждой секундой становилось все сложнее. В какой-то миг напряжение охватило ее в последний раз, а затем спазмы удовольствия волной прошлись по всему ее телу. И в ту минуту, когда стенки ее влагалища сокращались в мощном оргазме, она почувствовала ударившую вглубь нее струю.

Излившись внутрь, с минуту Долохов лежал на ней, сбивчиво дыша, уткнувшись в копну ее восхитительно шелковистых каштановых волос, а потом вышел из ее обмякшего тела и отстранился.

Они кончили одновременно.

Идеальная гармония.

Он взглянул на простыни – всего несколько капелек крови и чуть красноты вокруг входа. Его маленькая нежная грязнокровка была изящна даже в этом.

Удивительная девочка.

– Вот мы и стали ближе, лапонька. И совсем не страшно, да?

Мужчина едва ощутимо провел рукой вдоль ее позвоночника, и Гермиона чуть шевельнулась.

– Пожалуйста, можно мне уйти? – всхлипывая, произнесла она, дернувшись в путах. – П-прошу, отпусти.

– Традиции требуют, чтобы в первую ночь мужчина оставлял девушку наедине со своими мыслями, – сказал Долохов. – Но мне не кажется это правильным. Я считаю, мужчина должен оставаться рядом, чтобы помочь девушке принять то, что теперь она всецело принадлежит ему, – Гермиона снова всхлипнула. – Чем скорее ты осознаешь новую реальность, лапонька, тем лучше для тебя же. А я помогу тебе в этом.

Мановением палочки он очистил простыни, себя и ее вход от крови, следующим взмахом освободил ее от веревок, а затем лег рядом на кровать и за плечи потянул девушку к себе. Гермиона легонько взбрыкнула, но Антонин без усилий подавил ее вялое сопротивление, прижав ее спиной к своей широкой груди, и затем поцеловал ее в плечо. Поначалу девушка была сильно напряжена и подрагивала, но постепенно ее тело расслаблялось, поддаваясь. К удивлению Антонина, вскоре он услышал, что ее дыхание выровнялось – его грязнокровка уснула.

Это было намного приятнее, чем он представлял себе. Честно говоря, это превзошло все его ожидания. Ее нежная кожа, ее узенький вход. То, как она реагировала на его касания и толчки, то, как она кончила. Все было идеально.

Вдыхая запах ее волос и ощущая ее мягкую кожу под пальцами, Антонин вдруг понял еще кое-что. Это было оно. Именно то, что он искал все эти годы. То, чего ему не хватало. Видеть искренние эмоции, ощущать настоящие чувства.

Этот мир был пропитан лицемерием. Он это остро чувствовал и ограждал себя от этого, как только мог. Он ни с кем не дружил, ни с кем не сближался. А горький опыт с девушками дал ему понять, что притворство было даже в том, что касалось любви.

Девушки умело скрывали свои истинные чувства, заменяя их теми, которые от них ожидались, и когда терявший голову – от улыбки, взгляда, длинных ног – тогда еще молодой Антонин неожиданно напарывался на жестокую правду, та ранила его до глубины души. С возрастом он научился раскусывать притворщиц при первых же их попытках обмануть и уже не реагировал на ласковые слова, милые улыбки, озорной взгляд.

В какой-то момент его многострадальное сердце настолько ожесточилось, что он перестал верить, что в этом мире вообще есть искренность.

Но маленькая грязнокровка развеяла это его убеждение в пыль. Все, что девочка испытывала, было у нее на лице, отражалось у нее в глазах. В ней не было и капли притворства. Это его удивило и стало глотком свежего воздуха. Девочка воодушевила его. Это было похоже на открывшееся второе дыхание после долгой битвы.

Антонин нежно провел пальцами по ее руке и ниже, по бедру. Она крепко спала.

Он сильнее прижал грязнокровку к своей груди.

Теперь все будет иначе. Все будет так, как и должно быть.