Глава 25

Бесславный конец для рода фаидримским правителей, чего уж тут говорить. Сочувствия в душе не вызывает ни на медяк. Возможно, позже, а пока у нас есть чем заняться.

Глубокий вздох:

— Как всегда идеально, Исцарапанный.

Выскользнувший из чахлых веток-кустов убийца флегматично пожал плечами. Для него идеальным было избавиться от проблемы еще на подступах к болоту. Люблю профессионалов.

Слева запоздало объявились две стандартные пятерки лихолесцев, до последнего выдерживающих солидное расстояние от охраняемых объектов. Страховали эльфы своего Повелителя по всем правилам. Возникни у нас сложности с этими фаидримцами, и до прибытия подмоги нам стоило продержаться не дольше пары минут.

Эльфийка привела с собой пятерых — это какой-то расчет или последствия сумасшествия? Они для Трандуила не соперники, если, конечно, не вмешается еще одна сила. Артефактов у дивной было три, два из которых условно не боевого направления. И все же — почему только пятеро? Считала, что этого хватит?

— Вряд ли. Сообщение по осанвэ о нашем небольшом путешествии было передано за десять часов до отправки. Ей пришлось торопиться, чтобы успеть попасть в этот Осколок. А всего пятеро подчиненных — скорее ограничитель артефакта, чем сознательный выбор.

Ага, и кое-кто вновь беззастенчиво лазит в чужой голове.

Тихо рассмеявшись, Трандуил неожиданно притянул меня к себе, обхватив, словно мягкую игрушку. Тихий растерянный писк вырвался из горла, сообщая всем присутствующим о внезапном и незапланированном действе со стороны Владыки не только для наблюдателей. Пара-тройка вновь прибывших перворожденных, ставших свидетелями нетипичного поведения своего Короля, едва не нырнула в трясину. Исцарапанный задумчиво почесал затылок сквозь ткань капюшона, старательно глядя куда-то в сторону сквозь чахлую растительность.

— Хотелось бы знать наверняка, какими способностями она обладала, — тихо шепнул эльф, едва касаясь губами заалевшего уха.

Стараясь действовать незаметно, засветила Владыке локтем в бок. Не при всех же! Не в других дело — я сама еще не привыкла к подобным проявлениям чувств. Все кажется, что это иллюзия. Ночная греза, что развеется с пробуждением.

О, проникся. До смущения тут далеко, но, надеюсь, даст немного времени, чтобы свыкнуться? Заглянула в серебристо-голубые глаза. Ясно — не даст.

— То есть твое нежелание использовать осанвэ для общения с подконтрольными боевыми отрядами не имело основания? — недовольно выдавила, пытаясь незаметно отступить на полшажка назад.

Не забываем улыбаться. Делаем вид, что все происходящее вполне естественно. И Моргот с ним, с лежащим неподалеку свежим трупом — убивать не люблю, но переживать о столь безумных тварях не стану. Даже с хищниками можно договориться, а с сумасшедшими — никогда.

Меня с серьезным лицом поцеловали в лоб. Растущее внутри раздражение удивленно завяло.

— Предположение, малышка. Всего лишь предположение. И пусть я в нем уверен, но услышать подтверждение никогда лишним не будет. Способность прослушивать разговоры по осанвэ могла быть результатом использования артефакта.

— И у неё их было три. Браслет, если судить по аналогии, создающий щит, ожерелье, возможно, ответственное за контроль над… телами порабощённых, и брошь, — немного помолчала, вспоминая Ильмарина и быстро растущий серый смерч. — С последним я без посторонней помощи вряд ли бы справилась.

— Это не важно. Наследие Мелиан проникает сквозь любые преграды, — Владыка, чуть прищурившись, следил за спускающимся с небес Гематитом.

Виверн Исцарапанного разумно стремился избежать незапланированного купания в мутной водице, оттого и скорость, и место посадки подбирал тщательно. По крайней мере, при Белом. Многочасовые нотации Исцарапанного для Гематита были хуже голодания. Опростоволоситься перед убийцей виверн опасался.

Я не ослышалась? Наследием? Точно! Луком!

— Тетива, сплетенная самой Мелиан? — попыталась я рассмотреть висящий в саадаке за спиной Трандуила лук.

Артефакт майар на расстоянии вытянутой руки! Причем созданный конкретно для боевых действий. Занятно, а…

— Потом дам посмотреть. На стене в сокровищнице. Сейчас важно как можно быстрее убрать трупы из болота.

А вот это непонятно. С точки зрения биологии любой труп — потенциальное удобрение. Хотя, наверное, не стоит приучать юный Лес к питанию перворожденными. Особенно учитывая, что срок годности валарского удобрения подходит к концу, а значит, итоги его применения могут оказаться далекими от ожидаемого.

Прикинула время:

— У них меньше шести часов. Чуть больше — и даже я предпочту перенести использование Сосуда на более позднее время. Иметь возможность подготовится к неприятностям будет не лишним.

— Потратим их на дорогу, — невозмутимо сообщил Трандуил.

Идти? Еще?!

— Разве мы не в центре?

— В центре, — кивнул великолепный… песец. — Здесь по всем признакам идеальное место для будущей столицы. А вот сердце Леса лучше расположить южнее.

Наплевав на свидетелей, тихо застонала. Опять идти! Или на плече дивного болтаться. Эру, надеюсь, эффект от применения валарского удобрения окажется достойным моих страданий.

— С твоим охранником уже договорились. Его перепончатокрылое споро закончит с перевозкой.

Ясно. Мои убийцы уже не только «мои». И когда он все успевает?

Исцарапанный хладнокровно закинул первый труп на присевшего от такой подставы Гематита. Эльфы, возившиеся с остальными телами, задумчиво проследили за действиями убийцы. Не нравится мне взгляд трандуиловских стражей — словно подсчитывают, сколько им в хозяйстве столь полезных зверушек может понадобиться.

Отвлечься от мыслей о несправедливости мироустройства не дал Трандуил. Владыка неимоверно изящно, с чуть заметной насмешкой вздернув бровь, рукой указал в очередную «глубь» болота. Мне осталось с тоской закатить глаза и шагнуть в указанном направлении. Лишь бы не утопнуть на полдороге. А то обидно будет. Тэкс, где здесь брод? Сонар!


К нужному месту добрались два зеленых гоблина. Да - не двужильная! Ехидничать-то зачем? Отвлекшись на местную живность, подскользнулась, а решивший проучить за чрезмерную самостоятельность эльф ловить не стал. Что тут скажешь? Привкус тины во рту стоял мерзопакостный, внешний вид после купания оказался далеко на любителя. На ушах повисло склизко-зеленое нечто. Что из себя представляла шевелюра, думать было откровенно жутко — мысль о количестве времени, необходимом для приведения её в потребный вид, вообще вызывала дрожь. А белобрысый Трандуил веселился, глядя на мои бултыхания, и Моргот с тем, что физиономия перворожденного напоминала гранит. Я все-ё-о через Связь чувствую!

Короче, сук, на котором восседал веселящийся Владыка, обломился не без моей помощи. Другое дело, что вместе с суком незапланированно ушло под воду все дерево, но тут уж я не виновата. Техники Резонанса в разных Осколках ведут себя по-разному. Зато шикарная шевелюра Трандуила приобрела дивный зеленый оттенок. На мой взгляд, получилось очень мило!

И скорость передвижения повысилась, пока я от рассерженного дивного удрать пыталась.

Спустя пять часов (вместо запланированных шести) с удовольствием рассматривала очередной клочок болота. С удовольствием — без кавычек. Во первых, я сидела, а не бежала или кралась по склизким кочкам и веткам полуразложившихся деревьев. Во-вторых, душу грело понимание, что никуда-а-а мы дальше не пойдем — по всем признакам, Трандуил достиг нужного места. И еще можно с уверенностью сказать — раньше мой Владыка уже посещал здешние края. Знанием карты оправдать столь скорое достижение нужной точки не получится.

То, что осталось от деревьев, правильным кругом обхватывало матово-черную, почти стеклянную поверхность воды. Уточнение: не жижи — именно воды! Пусть и радикального антрацитового цвета. Как раз под мой костюмчик. До условного дна (тина, ил, но не камень — это точно) локтей двадцать пять вниз, что отнюдь не способствовало появлению желания искупаться. Живности нет. Никакой. За сторожевым кругом всего и разного шебуршится предостаточно, но внутри никого. А еще интриговало поведение тумана. Деревья были частично погружены в дымную муть, что в итоге тоже образовывала еще один своеобразный, слегка размытый круг.

Любой нормальный человек, попав сюда, приложит все силы, чтобы убраться подальше и по-быстрому. Я нормальной себя не считала. Трандуил и вовсе был эльфом. Прислушавшись к его чувствам, с долей удивления осознала, что моему воз… возлюб… хранителю моего сердца!.. тут нравится.

— Оно чистое, — пояснил Владыка в ответ на мое нескрываемое недоумение. — Сама посуди, десятилетиями, веками не подаваться гниению — на это нужна Сила. Духа, Воли или чего-то иного, боюсь, узнать уже не выйдет, но … — дивный протянул ладонь вперед, словно желая коснуться невидимого, — но оно может возродиться в новом качестве, стать Сердцем Леса. А вот какого, — по тонким губам скользнула предвкушающая улыбка, — мы узнаем только одним способом. Да, любовь моя?

Синий взор, порождая смущение, заглядывал в душу, минуя оболочку. А еще присутствовала совсем не соответствующая окружению игривость, что незаметно оттесняла нервозность за границы сознания.

Довольный реакцией эльф с нежностью провел ладонью по моей щеке и, тихо вздохнув, вернул внимание к черной воде.

— Готова? — в руках дивного засверкал зеленью дар Валиэр, бросая отсветы на горстку семян, совсем не тех, что несколькими часами ранее были извлечены из шкатулки. Хотя вон тот бурый ромбик очень даже знаком.

Он и тут перестраховался!

— Бежать и прятаться? — мы оба переживаем за результат. — Всегда.

Дары Валар и Сумеречного Леса, окропленные кровью эльфийского Владыки (я даже возмутиться при виде кинжала не успела), улетели точно в центр своеобразной окружности. Присев, едва коснувшись кончиками пальцев поверхности нетипичного цвета воды, послала легкую деструктивную волну. Странный активатор, но именно так было указанно в инструкции Валиэр.

Очень хотелось усилить сонар, чтобы не упустить ни одной детали. И в то же время присутствовало подозрение, что это весьма опрометчивый поступок. Сотворение жизни — не мой уровень. Сохранить — на это, с оговорками, я еще способна. Но создание ее не зря называют таинством.

Пожалуй, пойду на компромисс: как только задумка Валар начнет реализоваться и станет ясно, что дальнейшее не моего ума дело, уберу сонар.

Секунд десять не происходило ровным счетом ничего. Сосуд и семена погрузились в воду без всплеска и пузырей, оставив после себя быстро затухающие круги. Я, несколько подпортив момент, в нежелании тратить зря время, настороженно косясь на словно стеклянную воду, обрабатывала Трандуилу неглубокий порез на ладони. Странно, отчего-то казалось, что все будет происходить несколько быс…

Подхватив меня на руки, дивный рванул прочь от круга древ. Как раз вовремя — за нами ровная поверхность темной воды вспучилась и разлетелась роем антрацитовых брызг. По сознанию плеснуло такой какофонией, что пришлось потратить несколько секунд, чтобы притушить восприятие.

Вырвавшиеся из озерца голые, облепленные тиной ветви, словно живые плети, хлестнули в стороны, тут же устремляясь вовне со скоростью, больше приличествующей летящим птицам. Часть остовов деревьев, сторожащих водную гладь, неуловимо быстро оказались оплетёнными, остальные, не выдержав напора, разлетелись щепами. Болотная ряска за пределами колдовской поляны расширяющимся фронтом взбурлила от сотен и сотен корней.

Словно достигнув какого-то предела, часть отростков-лиан устремилась вверх, сразу обрастая молодыми побегами и выпуская листья. Пусть листва не продержалась и пары секунд, но на месте опавшей сразу появлялась новая, порождая непрерывный листопад. Ветви удлинялись, становились мощнее. Новоявленные стволы стремились к небу, выбрасывая прутики, на глазах набирающие объем и длину.

Трандуил, в отличие от меня, ощущающий восторг, граничащий с ликованием, оседлал особо толстый корень. Тот, словно ощутив присутствие повелителя, извернулся спиралью, не став погружаться в недра топи, и устремился назад, к возносящейся ввысь зеленой стене. Признаюсь, мое бешено стучащее сердце данному факту несказанно обрадовалось, ибо творящееся вокруг иначе как хаосом не воспринималось.


Появившаяся в воздухе горячая водяная взвесь особой неожиданностью не стала. Право слово, я бы даже летающим лягушкам не удивилась — должны же местные квакши как-то спасать свои бородавчатые шкурки! Хорошо я свою пиявку Исцарапанному отдала, похоже, её товарок ожидают катастрофические изменения.

Взгляд вниз заставил крепче вцепиться во Владыку и шире распахнуть глаза. Бурая ряска на поверхности, и так уже ходившая ходуном от извивающихся, подобно змеям, древесных отростков, с невероятной скоростью впитывалась в эти самые корни, обнажая скрытое ранее под тиной. А остатки бурой грязи, шипя и плюясь, словно попав в раскаленную печь, порождали стремящийся к небу пар. Фантастическое зрелище! И жуткое, чего уж таить.

«Не бойся, Солнышко мое. Нас вспомнили и признали!»

Тебе лучше знать. Это не страх, скорее, неспособность уследить за изменениями. Каждое в отдельности вроде бы понятно, но как с такой скоростью они умудряются взаимодействовать, совершенно не ясно! Не могу представить дальнейшие изменения, не получается сориентироваться. Сотрясающая тело дрожь естественна. Но я постараюсь. Здесь не должно быть места страху. Восхищение его заменит, только не отпускай. Иначе древний ужас сумеет вползти в душу.

Земля… почва, лишившаяся жидкой грязи, ощутимо отдалилась вниз. Нет, не совсем верно. Это мы, ко всему прочему, вместе с ветвями вознеслись выше вершин остовов старых деревьев. И процесс даже не думал прекращаться.

«Это далеко не все. Придется немного помокнуть».

Э? Парна́я разве пойдет на пользу молодой поросли? И так уже дышать нечем! Надо будет в летописи аккуратно обойти вопросы, связанные с запахами, дабы читающих не шокировать.

Громкий, ничем не сдерживаемый искренний смех стал ответом на мои далекие от почтения к происходящему мысли.

«Смотри, чудо! Смотри внимательно. И наслаждайся рождением новой жизни. Ведь этот юный Лес твой в той же степени, что и я».

И все же страшно. Страшно интересно!

Белесая пелена, скрывавшая небо, стремительно исчезала. Горячий пар и остатки тумана, скручиваясь в уходящую ввысь спираль, порождали фронт, что в нормальных обстоятельствах посчитали бы грозовым. Учитывая все увеличивающуюся площадь изменений, очень быстро набухающие тучи скрыли весь видимый небосвод. Не успело в голове оформиться подозрение, как потоки теплой воды, смывая с новорожденных деревьев остатки сухой грязи, мощным потоком хлынули с неба.

Мы промокли мгновенно. Четкость очертаний предметов исчезла, оставив размытые пятна. Бурые цвета стремительно таяли, меняясь на черноту и изумруд. Снизу что-то хлюпало и чавкало. Ветвь, на которой мы стояли, подрагивала. Вокруг натужно трещало и скрипело. А в душе пело ощущение сопричастности к чему-то поистине грандиозному!

Ливень окончился быстро. Гораздо быстрее, чем обычная летняя гроза. Впрочем, свою задачу он выполнил — новоявленные деревья радовали глаза уже не спешащей опадать свежей зеленью листьев и смущенно поблескивали чистой, лишенной мшистых наслоений корой.

Наш дуб, выбранный Трандуилом в качестве безопасного места, судя по отдаленности поверхности земли, достиг размера своего столетнего собрата. И пусть его рост ощутимо замедлился, он явно не желал останавливаться на достигнутом.

По инерции успела подумать, что основные изменения завершены, прежде чем ощутила хмурую сосредоточенность Владыки. Эльф напрягся, прислушиваясь больше к собственным ощущениям, чем к звукам юного Леса. Странно. Неужели побочные эффекты, о которых предупреждали Айнур, уже проявили себя?

Притихла в руках своего дивного, стараясь не сбивать его концентрацию лишним движением. Эльф, хмурясь, все сильнее прижимал меня к себе, похоже, не особо отдавая отчет своим действиям. Вернее, я так думала до того момента, как Владыка, опустив голову, словно в ответ на непрозвучавший вслух вопрос, обхватил ладонями мое лицо.

Где-то за пределами нашего маленького пятачка Лес застыл, собирая силы для очередного рывка.

Трандуил смотрел мне в глаза, пытаясь что-то сказать. Желая и не находя слов. Словно хотел донести то, что объяснению не поддаётся в принципе. По крайней мере, не за несколько коротких секунд, по счастливой случайности отведенных на разговор.

По зарождающемуся Лесу прошлась третья волна изменения — захлестнув все живое невероятным желанием жить!

Странно, сонар отключился еще в самом начале этой феерии, но я вдруг остро почувствовала, как неведомым образом выживший в болоте светлячок встряхнул крылышками. Локтях в ста стрекотнул его собрат, стараясь быстрее просушиться и взлететь. Соперник был ему не интересен, но инстинкт сигнализировал, что совсем рядом прячется возможная подруга. Мелкий, измученный постоянной влажностью грызун удивленно высунулся из кучи листьев, застрявших, словно в колыбели, между нескольких стволов. Его маленького носика, впервые за долгое время коснулся манящий запах. Болотная выпь, возмущаясь потере перьевого покрова на хвосте и шее, устремилась туда, где еще чувствовалось присутствие воды, своими криками призывая присоединиться соседей. Сезон гнездования уже прошел, но отчего-то птаху преследовала уверенность, что новые птенцы обязательно выживут. Её воплям вторило недовольное уханье сов. Лосиха на подрагивающих ногах опасалась сделать шаг вперед, но чувство смутного узнавания все сильнее тянуло туда, где годы назад она видела сородичей.

И всех их я чувствовала столь же сильно, как Трандуил ощущал каждое деревце в юном Лесу.

Я знала, что они чувствуют. Желание жить. Необходимость любить, настолько острую, что инстинкт самосохранения умолкает. Нестись вперед, выбиваясь из остатков сил, чтобы только увидеть, ощутить, прикоснуться к тому, кто согласится хотя бы на время стать парой. Тому, кто столь же сильно, как и ты, стремится жить.

Моя пара была рядом. Моя любовь, половина души, лучшая её часть.

— Не так, — еще пытался сохранить самоконтроль Трандуил. — Все должно происходить иначе.

Я улыбнулась. Лес уже не занимал внимание дивного. А мой Владыка, оказывается, уже настроил планов по соблазнению — в его мыслях мелькали занимательные подробности — и, конечно, недоволен их близким срывом.


— Да, — согласилась с очевидным, — но упускать такую возможность сделать тебя еще ближе не в моих правилах.

Остатки тысячелетней ледяной брони трескались, крошились, рассыпались забытой капелью, обнажая страсть. Его сила ощущалась в каждом бережном прикосновении. Мощь духа, тела и бушующий водоворот сдерживаемых в обычное время эмоций. Весьма пугающее зелье получалось, если бы не одно но — это все было моим. Трандуил принадлежал мне весь, целиком, до последней клеточки тела и мыслей. И все, что я могла сейчас, — это отдать ему всю себя. Ведь так справедливо. Так правильно. И это то, что необходимо нам обоим.

Наслаждение, граничащее с потерей сознания — всего лишь поцелуй. И пусть от прикосновения его губ терялась ориентация в пространстве, пусть нежности в этом действе оказалось очень мало, последнее, что я хотела — это чтобы нам помешали.

Руки Трандуила скользили по моей коже, не позволяя отстраниться, подавляя любую инициативу. На несколько мгновений посетило желание поменяться с ним местами — мне бы не помешало ощущение опоры за спиной, пусть даже такой ненадежной, как кора растущего дуба. Хоть и было вполне удобно сидеть у него на бедрах. Не было бы этого дерева, еще бы ногами торс Владыки обхватила, чтобы исключить малейшую попытку перворожденного пойти на попятный.

Даже такие невнятные обрывки мыслей вылетели из головы, когда Трандуил стянул куртку с рубашкой с моих плеч. Первый за всю жизнь стон наслаждения сорвался с губ, минуя рассудок. Сладко, разгорячено, исступленно. И мало. Тело горело, требуя большего, а Трандуил не торопился. Покрывал поцелуями каждый кусочек обнажающего под его полным контролем тела. Ласкал языком, гладил ладонями, попутно умудряясь сам избавляться от лишней одежды. К примеру, куда и когда делся колчан со стрелами и саадак с луком и прочим вооружением, сказать не смогу. Зато точно помню собственные ощущения, от своего первого прикосновения к обнаженной груди перворожденного — полный и незамутненный экстаз. Даже жаль, что наибольшее, что мне позволялось кроме мимолетных прикосновений — это зарыться пальцами в светлые волосы Владыки.

Впрочем, и эта сладкая пытка подошла к завершению, просто потому что...

— Ай!

...потому как Трандуил выше меня на полторы головы, да и в остальных местах… совсем не маленький!

Эйфория резко сошла на нет. Зар-р-раза! Кто бы мог подумать, что будет ТАК больно! Да Барлогом через сауроновскую корону да тридцать три раза! Какого Сильмарилла, а?

Пришлось стиснуть зубы, не давая шипению прорваться наружу. И заодно вцепиться всеми конечностями в Трандуила, с чего-то решившего, что надо срочно останавливаться. Ага, сча-з-с-с-с!

Нет, я однозначна была не права, когда отказывала мужчинам в доступе в свою постель.

— Ш-ш-што-о?

Упс. Трандуил с чего-то взбеленился.

— С того, что думать в моих объятиях о других мужчинах непозволительно!

А, понятно. Гормоны.

— С-с-олнышко!

— А если не отказывала бы им, то сейчас некоторые личности не пытались бы отстраниться!

Между прочим, это возмутительно. Ну, нет у меня практики, да и ростом в сравнении с перворожденными не вышла. Это совсем не значит, что я хуже других. Привыкну. Сама. К твоему сведению, я вполне способна купировать боль, просто не хочу.

И обидно, знаешь ли, когда от тебя пытаются избавиться в... в процессе.

Хриплый, тихий смех уткнувшегося лбом в мою шею Трандуила несколько успокоил. Даже боль поутихла.

— Ох, лисенок, ты чудо, — насмешливый шепот и быстрый, едва ощутимый укус мочки, — мое родное и единственное. Я хочу дарить тебе наслаждение, а не причинять боль, понимаешь?

Да. Поэтому мы продолжим. И только посмей лишить себя удовольствия, в противном случае я действительно обижусь.

— Как ты себе это представляешь?

— Не знаю, — флегматично пожала плечами, стараясь лишний раз не двигать нижней половиной туловища. — Кто здесь опытнее? Вот и придумай.

И придумал ведь. Да так, что всю полноту ощущений я в итоге получила. Не совсем своих, правда. Зато теперь точно знаю, что испытывают мужчины — Трандуил со мной эмоциями делился щедро.

Вынуждена признать, сам процесс не понравился, но тут, как говорится, дело практики. Чего не скажешь о прелюдии и нежностях до и после. Наскоро прогоняя резонансную волну по телу, убирая последствия, с непривычной расслабленностью вслушивалась в тихий шепот. Тепло, уютно, защищено. Искренне.

— Люблю, — тихо призналась вслух.

Сейчас никакой иррациональной боязни это слово не вызывало. Мысленно с этим уже давно примирилась, теперь вот могу высказать вслух. Занятное последствие.

— Люблю тебя, — улыбнулась глядя в переливы серебристо-синих глаз.

М-м-м… А еще люблю ту нежность, с который ты меня целуешь. Целуешь, а не смеешься! Хотя смех мне тоже нравится.

Мягкий сухой мох служил нам ложем. Густое переплетение тонких веток и листвы отделяло закуток от остального мира. А за плотной зеленой стеной усыпляюще шелестел вновь начавшийся дождь, на этот раз грозившийся затянуться надолго.




Мужчины замерли, стараясь дышать как можно тише. Неделя бешеной работы для одних, объявление о серьезности намерений для другого. Наладар мысленно морщился — с настолько невероятной ситуацией он столкнулся впервые: присутствовать при дарении драконом сотворенных его товарищами по ремеслу драгоценностей своей потенциальной подруге, являющейся Стражем Таникветиль!

Нет, услышав пожелание довольного видом украшений рамалока он, естественно, отказался. Вежливо. Рассвет этому удивился и, кажется, даже искренне. Только вот от своих намерений отказываться не стал, а спорить с этим крылатым дураков не было. К тому же приведенные хищным драконом доводы имели разумное зерно. Действительно — у крылатых не настолько развита моторика, чтобы суметь закрепить драгоценности на чешуйчато-пернатой шкуре одариваемой.


Теперь он и двое мастеров, предварительно наслушавшись язвительных комментариев в их адрес от Порождения Моргота, вынужденно прячутся за скоплением камней. И опять-таки не от боязни, а от элементарного нежелания вмешиваться в разговор существ с непредсказуемым характером и нестандартным размером. Давно прячутся, часов семь в ожидании прилета Стража и не менее часа в ожидании реакции самой Фэаменель. На склоне Таникветиль. Почему Страж оказался не на своем месте, Наладар предпочел не задумываться. Им и так нелегко пришлось, когда сюда добирались на шипастой спине громадной рептилии, чтобы в итоге добить собственный рассудок очередным шокирующим откровением.

Пернатая, задумчиво изучающая подношения, не двигалась. Лишь слегка раздувала ноздри, словно желала ощутить запах намерений дарителя. Сам дракон расположился чуть в отдалении и выше по склону и больше напоминал странного цвета статую, чем живое существо. Эльфы же ждали развития событий, не особо надеясь на простые варианты «да» или «нет». И, как показали дальнейшие события, предсказывать поведение незамужних дев у них выходило много лучше, чем у неопытного в этом деле дракона. Хотя стоит признать, такого никто из заинтересованных лиц не ожидал.

От серебристого взора Фэаменель даже у Рассвета холодок вдоль гребня пробежал. Зато у перворожденных мастеров невольно мелькнула мысль о ценной мифриловой шкурке, что в скором времени могла стать совершенно бесхозной. Страж, изящно извернувшись, обогнула красиво разложенные дары и хищническим шагом, гордо подняв голову на длинной шее, двинулась к склону.

Наладар был готов поставить весь полученный мифрил на то, что большой и огнедышащий в этот момент серьезно занервничал. Зубки у пернатой действительно впечатляли, как и длинный алый язык, которым Фэаменель многозначительно облизнулась. Видимо, ответ змей ждал положительный. Рассвет этого не понял, за что и поплатился. Взвившаяся единым прыжком пернатая валарская дракона сшибла крылатого рептиля с каменного козырька. Используя не до конца растраченную инерцию, Фэаменель обвила своим телом откровенно не понимающего смысла происходящего средиземского рамалока. Чешуйчато-пернатый клубок с двумя хвостами и двумя парами махающих вразнобой крыльев устремился прочь от Священной горы, провожаемый понимающими взглядами дивных.

— Занятно, — с задумчивой усмешкой протянул кузнец-подмастерье.

— Мы же не собираемся жалеть дракона? — с усмешкой ответил мастер-ювелир. — Он сам выбрал столь характерную подругу. К тому же Страж достаточно мудра, чтобы создать иллюзию своего полного подчинения партнеру.

— Счастья им, — хмыкнув, пожелал перворожденный. — Все равно они будут жить на территории ваниар.

— Свой пост Страж не оставит, — согласился ювелир, не без злорадства прикидывая, какие проблемы от пары крылатых влюбленных ожидают высокомерных соседей. — Наладар?

Советник, подойдя вплотную к предмету недавнего соглашения, мрачно разглядывал внушительного размера украшения.

— Вам не кажется, — прохладно произнес черноволосый мастер, — что наши творения не были оценены по достоинству?

Ювелир с кузнецом нахмурились. Фэаменель, вопреки расчетам, не стала примерять драгоценности. Неужели?.. Их творения оказались хуже какого-то дракона? Нолдор переглянулись. Не-е-е-ет. Чтобы их драгоценности оценивались кем-нибудь ниже, чем Порождение Моргота? Еще чего!

— Что будем делать? — с кривоватой улыбкой спросил младший.

— Переделывать, — процедил Наладар. — Мы нолдор! Лучшие кузнецы и ювелиры Валинора! И у нас достаточно сил, чтобы показать, насколько наши изделия лучше каких-то там рамалоков.

Задетые за главное — за гордость! — перворожденные профессиональным взглядом окинули драгоценности, прикидывая, какие улучшения стоит привнести в дизайн.