Глава 25

Темный Лорд молча ждал, пока Джинни приблизится. Всего несколько шагов — но ее сердце билось так, словно она пробежала много миль. Волдеморт неспешно протянул руку, откинув огненно-рыжую прядь, упавшую ей на лицо. Джинни едва заметно качнулась вперед — и окружавший их мрак вспыхнул, обернувшись черным бушующем пламенем.
Горела и сама Джинни: ей казалось, что вместо крови по ее венам бежит раскаленная добела лава, а сознание воспринимало происходящее урывками, яркими картинками, которые намертво впечатывались в ее память. Она целовала Волдеморта — и впервые с тех пор, как она узнала правду, это было ее желанием.
Почему-то вместо того чтобы подняться наверх, в спальню, они оказались в столовой. Тут было светлее: лунные лучи, проникающие сквозь окна, немного рассеивали густую пряную темноту, путались в иссиня-черных волосах Лорда, отражались в его нечеловеческих змеиных глазах.
Джинни чувствовала, что снова дрожит — на этот раз от острого возбуждения, которое, казалось, вытеснило собой все: не осталось ни мыслей, ни принципов, ни сомнений — только сжигающее ее изнутри желание. Словно, побывав в шаге от смерти, теперь она невыносимо нуждалась в том, чтобы ощутить всю полноту жизни.
Вряд ли Волдеморт испытывал что-то подобное, но и он был гораздо менее сдержан, чем обычно. Джинни смутно припомнила, что когда-то очень боялась, что он причинит ей боль, но сейчас ее это не волновало, хотя она понимала, что в этот раз от его прикосновений на ее коже наверняка останутся синяки.
Джинни даже не поняла, в какой момент она оказалась раздетой, при том что Волдеморт все еще оставался в своей строгой черной мантии. Она потянулась к серебряным пуговицам на его одеждах, но он грубо оттолкнул ее руку, усаживая Джинни прямо на их обеденный стол. Она сдавленно хихикнула — кто бы мог подумать, что Темный Лорд способен на подобные непотребства — но тут же протяжно застонала, выгнувшись ему навстречу.
Мантию Волдеморт до конца так и не снял, и от прикосновений тяжелой ткани по обнаженной коже Джинни пробегали мурашки. Она представила, как они выглядят со стороны: ее нагая фигура, обрамленная огненно-рыжими волосами, и он — возвышающаяся над ней ожившая тьма. По какой-то причине этот контраст казался одновременно унизительным и возбуждающим.
Волдеморт вошел в нее резко, сразу задав очень быстрый темп. Джинни вцепилась в его плечи, пытаясь подаваться навстречу. Затаившаяся сила Темного Лорда вновь вырвалась наружу, распахнулась за его спиной антрацитово-черными крыльями, хлынула в разные стороны. Джинни со стоном запрокинула голову — хрустальные подвески на люстре над ее головой раскачивались, тихо и мелодично звеня.
Джинни чувствовала, как внутри нее натягивается трепещущая, дрожащая струна, и подумала, что она бы не пожелала остановиться, даже если бы над ними сейчас разверзлись небеса. Судорожно комкая ткань его мантии, она подалась вперед, притягивая его еще ближе.
— Том!.. — задыхаясь, простонала она.
Он замер. Наступившую тишину нарушал лишь тихий звон хрусталя. Прошел краткий миг, растянутый в тягучую бесконечность.
— Ну хоть не «милорд», — прошептал он ей на ухо, прежде чем толкнуться вперед еще сильнее.
И, стремительно падая в бездну, Джинни подумала, что сейчас — в это самое мгновение — она могла бы назвать его как угодно. Если бы Том только пожелал… Но, к счастью, он молчал.




На следующее утро Джинни проснулась в своей постели. Простыни под ней были мятыми и влажными — точно она полночи мучилась от кошмаров. И лучше бы так оно и было... Перед глазами стремительно пронеслись воспоминания о прошлой ночи, и Джинни с протяжным стоном уронила голову на подушку. Мерлин великий! Как она могла?! Что она натворила?!
Ощутив во рту привкус желчи, Джинни стремительно кинулась в ванную. Она жадно пила ледяную воду прямо из-под крана — так, будто ее терзало похмелье. Впрочем, в каком-то смысле так оно и было. От вчерашних прикосновений Волдеморта на ее коже действительно остались синяки — и сейчас они казались Джинни пятнами грязи.

Не меньше часа простояв под горячим душем, Джинни немного пришла в себя и вновь обрела способность ясно мыслить. Очевидно, что в объятия Темного Лорда ее толкнуло чудовищное эмоциональное напряжение и осознание того, что она избежала смертельной опасности. Да, это была величайшая глупость, но такое случается, и сейчас нет смысла изводить себя чувством вины. Тем более формально между ними не произошло ничего нового, ничего такого, что не случалось бы прежде. За исключением… Джинни резко тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли.
Вниз она спустилась решительной и собранной, в строгой темно-зеленой мантии, застегнутой на множество мелких пуговиц. Волдеморта Джинни нашла в библиотеке: он сидел в кресле, лениво листая страницы толстого и явно древнего фолианта.
— Доброе утро, — с усмешкой протянул он, увидев ее на пороге.
Джинни вскинулась, резко выпрямившись так, словно ей в позвоночник вбили стальной прут.
— Доброе, — быстро ответила она. — Я хотела с тобой поговорить.
— О Спруте?
— Что? Нет, о том… о том, что было вчера, — Джинни глубоко вздохнула, а затем решительно продолжила. — Это ничего не изменит. Я была не в себе и только из-за этого… Так бывает, что после пережитого стресса люди действуют на инстинктах, но это не значит, что…
— Чем дольше ты говоришь, тем более жалко это звучит, — прервал ее Волдеморт.
Его голос прозвучал холодно и очень презрительно. Джинни почувствовала, как внутри обжигающей пенной волной поднимается ярость.
— Это ты мне говоришь? — прошипела она и, помолчав пару секунд, продолжила ядовито и нарочито-спокойно. — Помнишь, как я однажды умоляла меня отпустить? Ты отказал, сказал, что просто не хочешь. Долгое время я думала, что ты делаешь это просто потому, что тебе нравится меня мучить. Но ведь дело в другом?
Волдеморт отложил книгу и впился в лицо Джинни напряженным взглядом — он был подобен змее, приготовившейся к броску.
— Наверное, ты бы и рад меня прикончить, — невозмутимо продолжила Джинни, — но одна восьмая души — та, что когда-то жила в Гарри — это гораздо больше, чем тебе хотелось бы, верно, Том?
Волдеморт неспешно поднялся со своего кресла и приблизился к ней почти вплотную.
— Я все еще легко могу тебя убить, Джинни, просто для этого мне потребуется небольшое волевое усилие, — произнес он, глядя на нее так, будто мечтал сделать это прямо сейчас.
Джинни лишь усмехнулась в ответ. Прошли те дни, когда Волдеморт легко мог заставить ее трястись от ужаса. На мгновение его лицо исказилось яростью, но тут же вновь застыло идеальной ледяной маской.
— Однажды я тебе уже говорил: даже не надейся, что в этом есть хоть капля чего-то подобного тому, что вы называете любовью, — вкрадчиво прошипел он. — Не обманывай себя, Джиневра, и не думай, что благодаря тому ничтожному осколку ты стала для меня чем-то большим, чем случайно подвернувшееся развлечение.
— Ты можешь не переживать, Том: это максимально далеко от того, что можно было бы назвать любовью, — отвернувшись от него, Джинни какое-то время молчала, наблюдая за танцем серебристых пылинок внутри холодных зимних солнечных лучей, которые проникали в библиотеку сквозь высокие стрельчатые окна и заставляли украшенные форзацы множества книг на полках вспыхивать золотым светом. — Впрочем, думаю, я понимаю, что еще мешает тебе поднять палочку и закончить уже этот фарс, в который ты превратил мою жизнь.
В змеиных глазах Волдеморта вспыхнуло пламя.
— Порази меня, — коротко приказал он.
Джинни покачала головой:
— В другой раз.
— Тогда пошла прочь, — презрительно бросил Волдеморт.
В ответ на его нарочитую грубость Джинни лишь усмехнулась, но, понимая, что терпение Темного Лорда на исходе, покорно направилась прочь. Однако едва она успела сделать пару шагов, как массивные двери библиотеки захлопнулись перед ней с такой силой, что Джинни рефлекторно отскочила.
— И еще кое-что, — раздался у нее за спиной ледяной голос Волдеморта. — Никогда больше не смей называть меня Томом.
— Ты правда не любишь свое имя из-за того, что оно такое же, как у твоего отца-маггла? — спокойно спросила Джинни, обернувшись.
Она ожидала вспышки гнева, но ее не было — вместо этого Волдеморт словно задумался на несколько мгновений.
— Когда-то, разумеется, так и было, — произнес он. — Но с тех пор прошли десятилетия, и сейчас я не люблю это имя просто потому что оно не мое. Тома Риддла не существует более шестидесяти лет: он умер еще тогда, вместе с тем, в честь кого был назван, и подумать, что сейчас кто-то может назвать меня его именем… Нет, Джиневра, не советую тебе делать так снова.
— Однако против имени Гарри ты ничего не имеешь, — ядовито заметила Джинни. — Даже настаивал, чтобы я звала тебя так наедине.
Волдеморт подошел к ней вплотную, настолько близко, что Джинни могла разглядеть едва заметные золотистые крапинки в его зеленых глазах.
— Верно, настаивал, — произнес он. — Потому что, моя дорогая, конспирация для нас сейчас превыше всего.




В то время как большую часть Британии заливали холодные дожди, в горах Шотландии уже выпал снег, и сияющий огнями Хогсмид выглядел так, точно Рождество наступит уже со дня на день. Гермиона почувствовала, как ее сумрачное настроение неминуемо ползет вверх. Чего, впрочем, нельзя было сказать о Роне:
— Заканчивала бы ты это, Гермиона, — мрачно пробубнил он. — Только зря время тратим.
— Мы это уже обсуждали, и не раз, — сухо ответила она, быстро идя по улочке, которая с их школьных лет, кажется, ни капли не изменилась.
— Лучше бы ребенка завели, — вдруг буркнул Рон.
Гермиона резко остановилась, точно налетев на невидимую стену.
— Это-то тут причем?! — удивленно воскликнула она.
Рон отвернулся, вдруг застеснявшись, словно подросток:
— Ну просто мне давно хочется, да и мама спрашивает…
— Рон, ты же понимаешь, что было бы безответственно планировать ребенка прежде, чем мы оба встанем на ноги и добьемся чего-то в профессиональном плане!
— У нас есть работа и дом — что еще надо? Или сперва ты планируешь стать министром?
Гермиона грустно усмехнулась:
— Мерлин с тобой, Рон! Величайшим достижением будет, если к сорока годам я стану хотя бы начальником отдела!
— И что, будем ждать сорока? — спросил Рон, состроив скорбную мину.
Не выдержав, Гермиона хихикнула:
— Нет, думаю, ждать больше не нужно.
— Ты… серьезно? Правда серьезно?! — воскликнул Рон, заключая ее в объятия. — Мерлин великий, как же я счастлив! Предлагаю заняться выполнением этого плана сегодня же! Чур, если будет девочка, назовем ее Розой!
Гермиона рассмеялась и быстро поцеловала мужа:
— А если мальчик?
— Как насчет дивного имени Калюмниоз? — с серьезным выражением лица предложил Рон. — Что ты хохочешь? Это, между прочим, в честь моего двоюродного прадедушки!
Отсмеявшись, Гермиона вновь посерьезнела:
— Но сперва нам все-таки надо разобраться в этой ситуации с Гарри, — со вздохом произнесла она.
— Да не с чем тут разбираться!
— Если ты не хочешь в этом участвовать, мог бы и не ходить! — холодно заметила Гермиона.
— Ну уж нет! Когда я еще побываю в Хогсмиде и встречусь со старым другом? — примирительно спросил Рон, обнимая ее за талию.

Найти Хагрида в Трех Метлах не составило никакого труда: лесник возвышался над всеми посетителями как рослый дуб в окружении кустарников.
— Рон, Гермиона! Сколько лет, сколько зим! — радостно воскликнул он, раскрыв им свои медвежьи объятия.
Разумеется, сперва они просто болтали, обмениваясь новостями: Хагрид восторженно рассказывал, что обнаружил в Запретном Лесу признаки присутствия дромарога.
— Я только переживаю, как бы школьники, значит-то, его не спугнули. В каждом поколении находятся озорники, которым в замке не сидится, — посетовал Хагрид. — Да взять хотя бы вот вашу троицу…
— Кстати о троице, — быстро подхватила Гермиона, — ты с Гарри общаешься?
— Нет, — отрезал Хагрид, тут же помрачнев. — Куда уж мне — он же нонче большой человек, без пяти минут министр.
— Дело не в тебе, Хагрид, — произнесла Гермиона, окружив их столик Заглушающими чарами. — Нас Гарри тоже уже очень давно избегает. На самом деле, он изменился сразу после победы, но мы думали, что это просто посттравматический синдром. Однако теперь я понимаю, что мы ошиблись. С Гарри что-то случилось, а мы закрыли на это глаза, не пришли ему на помощь… Мерлин великий, да мы даже не знаем, что тогда произошло между ним и Волдемортом в Запретном Лесу!
Услышав страшное имя, Хагрид закашлялся, подавившись элем.
— Ну по правде говоря, Гарри просил меня никому об этом не говорить, — отдышавшись, произнес он, — хотя я-то там был и, стало быть, все видел.
— Расскажи нам, Хагрид! — мягко произнесла Гермиона, подавшись вперед. — Ты же знаешь, что мы желаем Гарри только добра!
— Ну это-то ясное дело… Эх, ладно! Тем более столько лет прошло, так что, думаю, вреда не будет, ежели вы узнаете, — он немного помолчал, задумчиво глядя в пространство. — Это в Запретном лесу случилось, на поляне. Сами-Знаете-Кто там Гарри ждал вместе с Пожирателями своими и подлой змеюкой, ее потом еще Невилл прикончил, — Хагрид неловко поерзал на стуле. — Я ж так надеялся, что Гарри не купится на Сами-Знаете-Чьи байки и не придет!.. А он пришел, стал-быть. И даже палочку не достал, не пытался защититься!
Хагрид содрогнулся всем телом и громко шмыгнул носом:
— И Тот-Кого-Нельзя-Называть убил Гарри.
Рон с Гермионой обменялись недоуменными взглядами.
— Да, убил! Авадой — ее ж, сами понимаете, ни с чем не спутать. Гарри упал… Но и Сами-Знаете-Кто упал тоже и вроде как даже сознание потерял. Лежат оба… И Гарри… — Хагрид зажмурился от страшных воспоминаний, из его похожих на черных жуков глаз чуть не брызнули слезы, но он взял себя в руки и хрипло продолжил. — А потом Этот пришел в себя, значит, и перво-наперво приказал Малфойской жене проверить, жив ли Гарри. Ну она и сказала, что мертв. Солгала ему, значит... И я поверил тоже, кто б не поверил то… Ну а потом меня заставили нести Гарри в Хогвартс. А дальше вы уж знаете.
— Погоди! Получается, миссис Малфой обманула Волдеморта? И этим спасла Гарри жизнь?
— Да, Гермиона, стал-быть, что так. Ясное дело же, не от того, что она вдруг что-то осознала. Я что думаю-то: Малфой рассчитывала, что, коли наши победят, она этим спасет свою семейку от Азкабана. Но не вышло…
— Странно, что на суде она не сказала об этом ни слова, — заметил Рон. — А ведь это реально могло бы помочь… Интересно, почему же миссис Малфой промолчала?
— Вот и мне тоже интересно, Рон, — мрачно ответила Гермиона. — Очень.




Джинни проснулась в своей маленькой, но уютной спальне в Норе. Солнечные лучи щедро проникали в комнатку, золотя скошенный деревянный потолок и заставляя Джинни щуриться. В доме было непривычно тихо: только в клетке у окна звонко чирикала ярко-желтая канарейка. Быстро одевшись и кинув птичке горсть зерна, Джинни спустилась вниз по скрипучей деревянной лестнице. Все двери, ведущие в спальни ее братьев, были закрыты — кажется, там никого не было.
Зайдя на кухню, Джинни обнаружила там только Гарри, одиноко сидящего за обеденным столом. Он казался очень щуплым и маленьким, что только подчеркивала застиранная маггловская одежда, которая явно была ему велика. А еще Гарри сутулился. Забавно: Джинни даже забыла, что он выглядел именно так.
— Привет, — произнесла она, усевшись напротив.
— Привет, — ответил Гарри и кинул в свою чашку с чаем несколько крупных кристаллов колотого сахара, снежно-белых и ярко блестящих на солнце. — Знаешь, а ведь ты опаздываешь.
Джинни быстро огляделась, но почему-то нигде на кухне не увидела часов.
— Они на улице, — произнес Гарри.
Джинни недоуменно нахмурилась — это было очень странно — но вышла на крыльцо. Снаружи все выглядело как обычно: раскидистые вековые деревья, неаккуратные грядки, дорожки, посыпанные золотистым песком, а дальше, насколько хватало глаз — ярко-зеленые холмы. А потом она услышала звук. Это был странный ритмичный свист, доносящийся откуда-то сверху. Джинни быстро спустилась с крыльца и подняла взгляд. В воздухе над домом раскачивался огромный маятник. С каждым движением вперед-назад он постепенно опускался, совсем чуть-чуть, но Джинни тут же осознала, что еще немного — и он снесет Нору с такой же легкостью, с какой едва заметный толчок разрушает неустойчивый карточный домик. И тогда, охваченная ужасом, Джинни побежала.
Скорее! Надо выбираться отсюда и быстрее догнать родителей и братьев! Но, едва она добралась до границы сада, как какая-то неведомая сила отбросила ее назад. Джинни попробовала еще несколько раз, но безуспешно. Тогда она побежала вдоль, сквозь заросли кустарника и густой бритвенно-острой травы, но и это было бесполезно: казалось, территория Норы обнесена невидимым, но неприступным забором. А гигантский маятник все раскачивался, и сияли слепящим светом его остро заточенные края.
Джинни ворвалась обратно в Нору запыхавшаяся и растрепанная. Гарри как ни в чем не бывало продолжал пить чай, словно его совсем не волновало и не пугало происходящее.
— У меня не получается выбраться! Меня что-то не пускает! — тяжело дыша, произнесла Джинни.
— Потому что, чтобы выйти, ты должна оставить здесь сердце, — спокойно ответил Гарри.
— Мое сердце?! — похолодев, переспросила Джинни.
Гарри закатил глаза, посмотрев на нее, как на дурочку:
— Ну нет же, Джинни! Взгляни сама!
Она опустила глаза и увидела, что прямо из ее груди торчит витой металлический ключ. Джинни вздрогнула от ужаса, не понимая, как он там оказался, и почему она не чувствует боли. Гарри же в ответ на ее паникующий взгляд только кивнул перед тем, как сделать очередной глоток чая. Очень медленно Джинни протянула дрожащую руку к ключу и повернула его.
Оказывается, у нее в груди была дверка, и, открыв ее, Джинни увидела белые ребра, свое бешено стучащее сердце, а рядом еще одно — чужое. Оно тоже билось, но, в отличие от ее собственного, было не красным, а каким-то темным. Приглядевшись, Джинни поняла, что оно полностью покрыто густым мехом.
— Что это?! — в ужасе прошептала она. — Мерлин великий, что это?!
— Ты и так знаешь, — ответил Гарри. — Ты же читала сказку.
Судорожно вздохнув, Джинни решительно сжала мохнатое сердце и рванула его из своей груди. Но оно осталось на месте, а покрывавшая его шерсть вдруг начала расти с ужасающей скоростью, опутывая теперь уже и сердце Джинни, удавкой обхватывая ее шею, не давая дышать. Она захрипела, опускаясь на пол, безуспешно пытаясь бороться с оплетающими ее путами.
— Избавься от его сердца, Джинни! — услышала она крик Гарри, доносящийся словно издалека. — Скорее, пока не стало слишком поздно!
Джинни попыталась позвать Гарри на помощь, но из ее горла вырвался только полузадушенный тихий хрип. А затем, теряя сознание, она услышала громкий и гулкий бой часов и грохот рушащейся вокруг нее Норы.