Глава 8

Каким-то образом Джинни поняла, что сейчас произойдет, еще за мгновение до того, как с губ ее сына сорвалось удивительно низкое, пробирающее до костей шипение. Вокруг раздались испуганные крики. Альбус Регулус резко замолчал, с удивлением глядя на бабушку, которая отшатнулась от него, точно от прокаженного.

В мгновение ока Джинни оказалась рядом с сыном и заключила его в объятия.

— Все хорошо, Альбус! Ты молодец! Не бойся, все просто очень сильно удивились. Верно ведь, мама? — с нажимом произнесла Джинни.

— Да-да, конечно, — пробормотала бледная Молли. — Вот, малыш, держи мячик — беги, поиграй!

Альбус смерил взрослых недоверчивым взглядом ярко-зеленых глаз, но игрушку все-таки взял и как-то неуверенно побежал в сторону лужайки.

— Джинни… — севшим голосом произнес Артур. — Ты знала?!

— Нет, — процедила она. — Но, как видите, я смогла сдержаться и не пугать ребенка.

— Но парселтанг, — прошептала Молли, — дорогая, это же просто ужасно! Это же темная магия!

— Нет, мама, это — просто врожденная способность, — Джинни почти беспомощно оглядела своих родных — на лицах каждого их них был написан ужас, и от этого в ней самой поднималась удушающая смесь страха и раздражения. — В конце концов, чему вы так удивляетесь? Гарри ведь тоже говорит на парселтанге.

— Но он получил эту способность от Волдеморта, — тихо произнесла Гермиона.

Старшие Уизли вздрогнули, Молли тихо ахнула, прижав ладонь к губам. По коже Джинни пробежала противная дрожь, такая, которая концентрируется где-то под ребрами и распространяет по всему телу волны отвратительно холодных мурашек.

— Почему ты в этом так уверенна, Гермиона?! — она понимала, что ее голос звучит почти враждебно, но не сделала ни единой попытки смягчить тон.

— Так считал профессор Дамблдор — вы же и так это знаете. Но мне, признаться, казалось, что, после того как Волдеморт умер, Гарри утратил эту способность.

Джинни вздернула подбородок, когда взгляды всех присутствующих обратились к ней:

— Ну что вы так смотрите?! Я не знаю! Или вы думаете, мы часто ходим в серпентарий?

— Доченька, не кричи, — мягко сказал Артур и в задумчивости побарабанил пальцами по столешнице. — В любом случае, тебе надо объяснить Альбусу, что он должен скрывать эту свою особенность — подумать страшно, что произойдет, если люди узнают…

— Согласна, — кивнула Молли. — Ни в коем случае нельзя поощрять…

— Ребенка нельзя ругать за волшебство, каким бы оно ни было! — воскликнула Джинни, вспыхнув. — И если вы думаете, что я начну стыдить Ала за его способность, то вы ошибаетесь!

— Джиневра, уймись и сядь! Немедленно!

— Если ты не заметила, мама, я уже давно не ребенок! И знаете, что я скажу?! Если узнаю, что кто-то из вас ругает Альбуса, то в жизни его к вам больше не приведу!

Почти бегом спустившись на лужайку, она подхватила на руки встревоженно пискнувшего сына, быстро поцеловала его во взъерошенную черноволосую макушку и аппарировала.



Как и всегда, дом на Гриммо встретил их прохладой и тишиной. Не спуская сына с рук, Джинни быстро прошла в гостиную и щелчком пальцев позвала домовика.

— Диззи, Гарри дома?

— Да, хозяйка! — бодро отрапортовала эльфийка. — Хозяин работать в кабинете!

— Позови его сюда, скажи, что это срочно… Хотя нет, лучше я сама к нему поднимусь.

Широкая дубовая лестница легонько поскрипывала под ее стремительными шагами. Остановившись перед дверью кабинета, она легко постучала и тут же вошла внутрь.

Сидящий за столом Гарри вскинул на нее немного раздраженный взгляд.

— Прости, что отвлекаю, дорогой, но кое-что произошло, — Джинни осторожно опустила сына на пол и невольно понизила голос. — Ал… он заговорил на парселтанге!

В кабинете повисла тишина, а затем Гарри поправил очки в тонкой золотой оправе и, встав из-за стола, подошел к Альбусу.

— Папа! — радостно воскликнул ребенок, протянув к нему руки.

Гарри смерил сына странным, нечитаемым взглядом, присел напротив и зашипел. Джинни невольно сжала кулаки, чувствуя, как впиваются в кожу полукружья ногтей. Она только раз слышала, как Гарри говорит на парселтанге — во время первого и единственного заседания Дуэльного Клуба под предводительством Локхарта, тысячу жизней назад. Зато она отлично помнила, как на этом языке говорил Том Риддл, и сквозь дымку одержимости помнила, как она сама вторила ему, открывая Тайную Комнату, выпуская василиска, теряя жизненные силы, уплывая во мрак беспамятства, умирая… В глазах потемнело, и она невольно пошатнулась.

Альбус широко улыбнулся и зашипел в ответ. Змеи ведь глухие — внезапно подумала Джинни. Так как же они слышат парселтанг? Неправильная способность, противоестественная! Джиневре показалось, что даже лица мужа и сына исказились, приобретая какое-то хищное выражение, а их одинаковые зеленые глаза будто засияли насыщенным изумрудным блеском. Точь-в-точь как глаза каменных змей, охранявших вход в Тайную Комнату.

Гарри мягко провел рукой по встрепанным волосам сына и щелкнул пальцами, вызывая домовичку.

— Молодой хозяин, пойти с Диззи!

Альбус скорчил недовольную рожицу, но послушался, напоследок помахав родителям рукой. Джинни даже нашла в себе силы весело помахать ему в ответ.

— Ты, кажется, не расстроен, — заметила она, нервно пройдясь по кабинету. — И даже не сильно удивлен.

— Не вижу ни малейшего повода для подобных чувств — это всего лишь способность говорить со змеями. Она не делает человека хуже. Взять хотя бы меня: разве я похож на темного мага?

— Но Гарри! Ты же получил ее от Волдеморта! — громко воскликнула Джинни.

— Тише! — супруг поморщился, бросив на нее раздраженный взгляд. — Я уже не уверен, что это действительно так, ведь, как видишь, эта способность осталась при мне.

— Но среди Поттеров никогда не было змееустов!

— Честно говоря, меня это мало волнует, — равнодушно ответил Гарри. — Может, мы просто когда-то пересекались с Гонтами?

Джинни опустилась в кресло напротив Гарри и устало помассировала виски:

— Нет, это очень маловероятно. Боюсь, все-таки все дело в твоей связи с Тем-Кого-Нельзя-Называть… Но тогда я не понимаю, почему эта способность вообще передалась Альбусу?!

— Сложно сказать — случай-то уникальный. Но не думаю, что из-за этого нашему сыну грозит что-то серьезнее косых взглядов и шепотков за спиной. Кстати об этом, как я понял из рассказа Альбуса, тебе пришлось защищать его от своих родственников?

— Нет, что ты! Они никогда не навредили бы Алу, ты же знаешь! Просто они сильно испугались.

— И хотели напугать нашего сына, но ты не дала, — Гарри улыбнулся. — Признаться, я впечатлен.

— Не вижу в этом ничего необычного — я всегда буду поддерживать Альбуса, иначе и быть не может!

— Хорошо, — кивнул Гарри, многозначительно покосившись на свой стол, заваленный бумагами.

— Ладно, не буду тебя отвлекать.

Быстро склонившись к Гарри, Джинни хотела чмокнуть его в щеку, но он ловко отстранился. Джиневра давно воспринимала это как своеобразную игру: супруг не очень любил различные проявления нежности, и ей приходилось действовать внезапно, чтобы получить свою порцию поцелуев или объятий за пределами спальни.

— Вот Мордред! Опять не вышло! — с притворной обидой воскликнула Джинни и покинула кабинет, оставив супруга сражаться с министерской документацией в одиночестве.



Альбус не спал — он сидел на толстом ковре и увлеченно собирал некую конструкцию из кубиков.

— Привет, малыш! — улыбнулась Джинни, усевшись с ним рядом. — А скажи мне, откуда ты знаешь, как говорит змейка?

— Слышал.

— А где ты слышал?

— В магазине.

Джинни нахмурилась, вспоминая, и ее озарило:

— В Косом Переулке? Ты тогда долго стоял рядом с террариумами… в смысле, рядом с домиками, где жили змейки. Что они тебе говорили?

— Они поздоловались, — ответил Альбус, потянувшись к игрушечному малиновому зайцу. Тот лениво отпрыгнул в сторону.

— Ясно. То, что они были вежливы — это уже хорошо… А папа тебе что сказал?

— Что, когда я шиплю, ему понятнее.

Джинни улыбнулась: это было вполне в духе Гарри, ведь он всегда жаловался, что не понимает речь Альбуса, несмотря на то, что их сын был удивительно развит для своего возраста.

И вроде бы все закончилось благополучно, и ничего ужасного не случилось, но все же что-то ее беспокоило, какая-то тревожная мысль, однако стоило попытаться на ней сосредоточиться, как она тут же ускользала. Джинни вздохнула и рассеянно погладила Альбуса по черным торчащим волосам.



В министерском кафетерии, как всегда в эти часы, было слишком многолюдно. С трудом найдя свободный столик, Гермиона грохнула на него поднос, чересчур резко — кипяток из чашки выплеснулся, чудом не попав в мисочку с салатом. Разумеется, это совсем не улучшило ее и так не слишком радужное настроение. Законопроект о запрете жестокого обращения с домовиками, который она с таким трудом протащила на слушанье в Визенгамоте, провалился. Гермиона с такой яростью проткнула вилкой кусочек огурца, будто он был лично виноват в ее поражении.

Да уж, не такой она представляла свою будущую карьеру во время учебы в Хогвартсе. В свое время ей предлагали пойти в Департамент Магического Правопорядка, но она отказалась, желая помочь угнетенным волшебным расам, в первую очередь, разумеется, домовым эльфам. И что в итоге? Она почти ничего не добилась. Единственные, кому она смогла помочь — это оборотни: благодаря Гермионе они теперь классифицировались не так волшебные твари, а как магическая раса. Это было немало: теперь у них тоже были права, тогда как раньше их даже могли убивать на месте, без решения суда. Однако учеба в Хогвартсе все еще была для них недоступна. Но все-таки хоть что-то хорошее — в остальном же ее работа состояла из бесконечного перекладывания бумажек и ведения никому не нужной статистики.

Гермиона чувствовала, что жизнь проходит мимо, будто она отгорожена от реального мира толстым стеклом. Ей определенно надо что-то менять…

— Вот ты где! — Гермиона вздрогнула и перевела взгляд на Рона, плюхнувшегося на соседний стул. — Я уже знаю про законопроект, и мне очень жаль, правда…

— Это было ожидаемо, Джинни еще неделю назад предупредила, что так и будет. Я вот просто думаю, для чего мы выиграли войну, Рон?

— Что ты имеешь в виду? — вытаращил глаза ее супруг, чуть не подавившись лимонадом.

— У членов Визенгамота был шанс улучшить жизнь целой волшебной расы, сделать первый шаг к отмене рабства, но вместо этого они проголосовали за расширение списка ингредиентов, разрешенных к добыче в Великобритании.

— Это-то тут при чем?

— Ты не понимаешь, но я внимательно изучила этот вопрос. Тут все гораздо сложнее, чем кажется. Я разговаривала с Элен Барроу из Департамента Международного Магического Сотрудничества: они со дня на день ждут бешеного скачка цен на все ингредиенты, поставляемые из Восточной Европы — там всем очень не понравилось, что мы собираемся усилить автономность этого сегмента нашего рынка.

— Ну и что? — фыркнул Рон, подвинув к себе тарелку с пончиками. — Раз уж в Визенгамоте приняли этот закон, то теперь мы сами сможем добывать всю эту гадость.

— Видишь ли, Рональд, речь идет об особо опасных ингредиентах. И их добытчики в своей работе часто пользуются запрещенными заклинаниями. Темной магией, понимаешь?

— Хочешь сказать, что, несмотря на разрешение, добывать эти ингредиенты на территории Великобритании все равно не получится? — недоуменно нахмурился Рон. — Но тогда какой смысл в этом законе?

— А смысл в том, что, как я уже говорила, цены скоро взлетят до небес. На рынке случится коллапс, а зельевары начнут забастовку, — Гермиона накрутила на палец ниточку чайного пакетика и прищурилась. — И как ты думаешь, что сделает Визенгамот?

— Он… сделает так, чтобы специалисты все-таки смогли добывать проклятые ингредиенты здесь, в Британии, — медленно начал Рон. — А для этого…

— Верно, — кивнула Гермиона, — нас ожидает пересмотр реестра запрещенных заклинаний. Уверена, ради этого все и затевалось. А знаешь, что будет потом? Когда они разрешат добрую половину темномагических заклинаний и проклятий, кто-нибудь обязательно скажет, что это странно: чары разрешены, а книги, в которых они описаны, нет. И тогда они разрешат гримуары, те самые, за сохранение которых так ратуют чистокровные семьи. А там и до артефактов доберутся…

— Да быть не может! — громко воскликнул Рон.

Сидящая за соседним столиком волшебница в остроконечной шляпе обернулась и смерила их неодобрительным взглядом.

— И тем не менее, это так. Очевидная схема, на самом деле, но очень эффективная. Конечно, при условии, что в Визенгамоте найдется достаточно так называемых консерваторов.

— Найдется, уж будь уверенна! — мрачно заметил Рон. — Живучие сволочи — две войны проиграли, а все равно их в правительстве тьма тьмущая! Да о чем тут говорить, если Департамент Магического Правопорядка возглавляет человек с фамилией Нотт?! И все старательно не замечают, что Министерство опять наполняется Пожирателями Смерти!

— Ну, формально Флоранс Нотт не в чем упрекнуть — Пожирателем был ее кузен, отец нашего однокурсника Теодора…

— Да какая разница?! Все равно все они там одного поля ягоды!

Гермиона вздохнула, но возражать не стала: мадам Нотт ей не нравилась, эта сухопарая ведьма всегда держалась так, словно все остальные — грязь под каблуками ее дорогущих туфель. Гермиона вообще не понимала, почему на склоне лет в этой женщине вдруг проснулось рвение к государственной службе — сидела она столько лет в своем особняке и продолжала бы сидеть. Но, видимо, сейчас у консерваторов любой человек с незапятнанной репутацией был на счету, вот и пришлось мадам Нотт сменить бальный веер на лаконичный кожаный дипломат.

— Так как думаешь, Гермиона, нам надо что-то предпринять? Может, стоит публично выступить против того, чтобы темную магию разрешили? Мы ведь все-таки герои войны, к нам прислушаются!

Гермиона с отвращением отодвинула от себя недоеденный десерт — сплошной сахар, просто оживший кошмар ее родителей:

— Боюсь, что наше мнение уже мало кого волнует. Сейчас мы — в первую очередь рядовые сотрудники Министерства, а о том что мы герои войны, вспоминают только раз в год, второго мая. Да и пользоваться этим как-то нечестно.

— Скажи это Гарри! Вот уж кто мог бы выступить, но я не удивлюсь, если он был одним из тех, кто проголосовал за этот дурацкий закон — в последнее время я вообще не понимаю, что творится у него в голове!

— Только в последнее? — криво усмехнулась Гермиона. — Ладно, я побегу — надо переделать кучу бумажной работы.

— До вечера, — Рон вдруг расплылся в широкой улыбке и резко вскочил. — Кто последний — тот и готовит ужин!

Гермиона только покачала головой, глядя в спину удалявшегося мужа. Но горечь немного отступила.



Джинни с досадой отшвырнула от себя очередную книгу и нервно прикусила губу. Стыдно сказать, но она не была частой гостьей в их семейной библиотеке, поэтому ориентировалась тут и близко не так хорошо, как Гарри. Разумеется, все было бы гораздо проще, попроси она о помощи, но Джинни заранее знала, что он скажет. «Не забивай голову, все хорошо». Она бы и рада была поверить, но, спустя неделю после происшествия с Альбусом, тревога все никак не унималась. Джинни хотела выяснить, каким именно образом Гарри получил способность к парселтангу, чтобы убедиться в том, что этот талант не навредит их сыну. И — она даже самой себе боялась признаться в этих мыслях — что через отца Альбус не получил от Волдеморта что-то еще, какую-нибудь более зловещую и опасную способность, чем дар говорить со змеями.

Однако пока Джинни не нашла ничего стоящего, и с каждой новой попыткой ее раздражение все возрастало. Поставив на полку очередную книгу, она потянулась за следующей и замерла, задумчиво разглядывая богато украшенный фолиант. Названия не было, но на черной обложке переливался золотой грифон. Знакомая книга, где-то она ее уже видела…

«Опаснейшие ритуалы со всего света», — медленно прочитала Джинни. Фолиант был написан от руки, да к тому же на латыни. «Сей сборник составлен Арктурусом Блэком, джентльменом, исключительно для просвещения потомков его великой фамилии. Да не попадет этот труд в чужие руки».

Джинни хмыкнула, но вдруг замерла. В памяти всплыли события шестилетней давности: они сидят в гостиной рядом с гобеленом, и Джинни смотрит на Гарри сквозь хрустальный бокал, наполненный белым вином. У него в руках эта книга, и в пламени свечей грифон горит ярким золотом, приковывая взгляд. Точно, он же тогда готовился к поступлению в Академию Авроров… Но разве для этого нужны ритуалы? Их вроде проходят в процессе обучения, а книги подобные этой вообще запрещены к свободному хранению. В этом Гарри совсем как папа: если бы он пришел к себе с обыском, то пришлось бы самого себя арестовать. Джинни было улыбнулась, но тут же снова нахмурилась. Главное, что ее смущало — это латынь. Джинни немного учила мама, но ей казалось, что во время учебы в Хогвартсе Гарри не знал этот язык, выучив его уже позже. Впрочем, возможно, она ошибается… Надо будет спросить.

Джинни сама не знала, почему ее так взволновал этот вопрос, но до самого вечера она не могла думать ни о чем другом. Поэтому, как только Гарри вернулся домой, и они сели ужинать, она, изо всех сил стараясь выглядеть естественно, спросила, знает ли он латынь.

— Ну разумеется. А что?

— Да нет, ничего, просто я поняла, что начинаю ее забывать. А вот ты молодец, еще и немецкий знаешь — помню, как ты разговаривал с их послом.

— Я и другие языки знаю, но не в совершенстве, а так, по верхам, — ответил Гарри, взглянув на нее как-то странно.

— Здорово, — преувеличенно бодро ответила Джинни. — И когда ты все это выучил, в Хогвартсе?

— Ты же знаешь, что нет, — медленно ответил Гарри. — Гораздо позже, что-то во время учебы в Академии, а что-то после.

— И латынь? — спросила Джинни, увлеченно разглядывая содержимое своей тарелки. Кусочки нежнейшей рыбы были политы странным зеленоватым соусом — видимо, Оскар опять решил разнообразить их меню. Джинни никак не могла понять, как это выглядит: изысканно или странно.

— Да, ее тоже — тебе ведь известно, что в Хогвартсе у меня не было времени на самообразование.

Джинни кивнула и улыбнулась, но внутри все словно сковало льдом — Гарри соврал! Или нет? Может, она просто перепутала книги и сейчас накручивает себя понапрасну?

— Тебя что-то беспокоит?

От пристального взгляда мужа Джинни захотелось поежиться, казалось, он видит ее насквозь.

— Нет-нет, что ты! Все хорошо.

Кажется, Гарри ей даже поверил.