Глава 6

Джинни придирчиво разглядывала свое отражение в старинном серебряном зеркале. Шикарная вечерняя мантия, элегантная прическа, блеск драгоценных камней… Глядя на себя такую, миссис Поттер порой не могла поверить, что это и вправду она, простая и веселая девчонка из семьи Уизли, Джинни — острые коленки, Джинни — вечно испачканная травой мантия, Джинни — не тронь ее, а то получишь Летучемышиный сглаз. Сейчас из зеркала на нее глядела великосветская дама, очень красивая, но какая-то чужая.

— Ты готова? — Гарри соткался из темноты коридора и приобнял жену за талию.

Джинни кивнула, и через мгновение они растворились в воздухе.

Министерский банкет был в самом разгаре. Разряженные гости неспешно перемещались по залу, классические танцы сменялись шлягерами в исполнении приглашенных знаменитостей. Джиневра ловко лавировала в толпе, раскланиваясь со знакомыми и расточая улыбки, не слишком радостные, но и не вымученные — не зря же в свое время она, преисполненная радостного энтузиазма, тренировала их перед зеркалом. Тогда ей хотелось быть идеальной, чтобы никто не усомнился в том, что «Ведьмин Досуг» не ошибается, из года в год присуждая им с Гарри титул самой красивой пары Великобритании. Нынешняя же Джинни была очень далека от того, чтобы пытаться кому-то понравиться, теперь она смотрела на ту, прошлую себя со снисходительной усмешкой. Она еще помнила, как нервничала, когда ее познакомили, например, с той же Селестиной Уорлок. Джинни огляделась и предсказуемо нашла ее среди гостей. Теперь певица казалась ей скучной и надоедливой — надо бы уйти, пока Селестина ее не заметила и не втянула в очередной бессмысленный разговор.

— Джин! — тихо позвал Гарри, неожиданно возникший у нее за спиной. — Мне нужно, чтобы ты никому, а особенно Стерджису Подмору, не дала перехватить старшего Шафика прежде, чем с ним поговорю я, — он прошептал ей это почти на ухо, Джинни чувствовала его дыхание на своей шее. Наверное, со стороны могло показаться, что они говорят о чем-то гораздо более интимном. — Сделаешь это для меня?

— Ну разумеется! — она задорно подмигнула и решительно направилась сквозь толпу.

Освальда Шафика Джинни нашла быстро: этого толстяка, чем-то напоминавшего профессора Слагхорна, было трудно не заметить. При виде нее его губы растянулись в широкой улыбке:

— О, миссис Поттер! Рад, очень рад вас видеть! Как ваши дела? Как маленький Альбус Регулус, здоров?

— Да, благодарю. А вы как поживаете, мистер Шафик?

— О, все отлично, хотя членство в Визенгамоте отнимает ужасно много времени…

«Вот и отдал бы свое место кому-то более достойному, от тебя все равно никакого толку», — раздраженно подумала Джинни, продолжая вежливо улыбаться.

— А вы не планируете возвращаться в команду? — Освальд окинул ее липким взглядом. — Мне кажется, вы нисколько не растеряли форму!

— Нет, мне нравится моя нынешняя работа.

— Очень жаль… Ох, я же вас не представил! — он кивнул на волшебников, с которыми беседовал до ее появления. — Миранда, Фредерико, это миссис Поттер, супруга знаменитого Гарри Поттера, бывший охотник Холихедских Гарпий, а ныне — известный комментатор и репортер журнала «Все о квиддиче»! Миссис Поттер, вы ведь знакомы с моей сестрой Мирандой? А это — сеньор Фредерико де Рибера. Возможно, вы о нем слышали — известнейший художник, прибыл к нам из Испании!

— Рад знакомству, миссис Поттер, — иностранец приложился к ее руке, тряхнув буйными смоляными кудрями.

Едва Джинни успела вежливым кивком поприветствовать художника и обернуться к мисс Шафик, как, взглянув чуть левее, заметила целеустремленно приближавшегося к ним Подмора, и она очень сомневалась, что он хочет поговорить с де Рибера или же с ней самой.

— Ой, мистер Шафик, мне так нравится эта песня! — чувствуя себя полной дурой, воскликнула Джинни. — А вам?

К счастью, тот понял намек и тут же пригласил ее на танец.

Это были далеко не самые приятные минуты в жизни Джинни: волшебник прижимал ее к себе чересчур тесно, а его сальные взгляды вызывали у нее отвращение. Миссис Поттер старалась отвлечься, в красках представляя, как она выхватывает палочку и насылает на Шафика Летучемышиный Сглаз. Сразу стало гораздо легче, но, когда музыка закончилась, Джинни все равно вздохнула с облегчением. Быстро оглядев зал, она облегченно улыбнулась, увидев Гарри. Вскоре его заметил и мистер Шафик:

— О, мистер Поттер! Рад видеть! Простите, что похитил вашу жену!

— Прощу, но только если вы уделите мне пару минут своего времени, мистер Шафик, — весело ответил Гарри, хотя Джинни, хорошо знавшая своего мужа, заметила, что его глаза оставались холодными.

— С превеликим удовольствием!

Обернувшись, Джинни натолкнулась на яростный взгляд Подмора и, не удержавшись, послала ему дерзкую усмешку в ответ.

Певица, раскланявшись и получив свою долю оваций, покинула сцену, а оркестр заиграл медленный фокстрот.

— Миссис Поттер, вы окажете мне честь?

Художник задорно сверкал угольно-черными глазами. Джинни улыбнулась и подала ему руку.

— Вы в Британии по работе? — спросила она, двигаясь в такт густой, переливчатой музыке.

— Да, привез коллекцию своих картин. Не желаете посетить? Я буду счастлив вас видеть, миссис Поттер.

Шаг, шаг, поворот. Юбка Джинни взметнулась, хлестнув ее по ногам.

— Я с радостью приду, — неожиданно для самой себя заявила она.

Джинни была далека от искусства, но надо же когда-то начинать, тем более в ближайшие дни ей все равно было совершенно нечем заняться.




Сквозь открытое окно спальни доносился запах весны и совсем немного — бензина. Джинни он даже нравился, хотя она была рада, что самих маггловских машин они не слышат: дом на Гриммо был окружен поистине впечатляющей защитой, включающей в себя и двухсторонние Заглушающие Чары — с улицы также нельзя было услышать ничего из происходящего в доме: хоть закатывай шумную вечеринку, хоть кричи во весь голос, но из-за толстых каменных стен не доносилось ни единого звука.

— Гарри, ты мне должен! — весело заявила Джинни, снимая тяжелые серьги с изумрудами. — Зачем тебе был так нужен Шафик? Он такой мерзкий…

— Согласен, но, к сожалению, от него слишком многое зависит: скоро будет голосование по поводу списка запрещенных к добыче зельедельческих ингредиентов, — ответил Гарри, расстегивая парадную мантию. — Я выступаю за его значительное уменьшение, а Подмор против — ему везде мерещится темная магия.

— Ничего удивительного — он ведь член Ордена Феникса.

Гарри усмехнулся:

— Я тоже. Но я считаю, что бесчисленные запреты ни к чему хорошему не приведут.

— А Кингсли что думает?

— Возможно, Кингсли хочется поддержать Подмора, но также он понимает, что разрешение на добычу некоторых ингредиентов сулит немалую прибыль в министерскую казну. А голос Шафика вполне может оказаться решающим на голосовании в Визенгамоте и, если бы Подмор поговорил с ним первым, то вполне мог бы склонить его на свою сторону. Однако теперь, благодаря тебе, этого не произойдет.

— Ну, раз уж я повлияла на будущее Британии, то определенно заслуживаю награды, не так ли? — кокетливо спросила Джинни.

Гарри усмехнулся и поманил ее к себе.

<center>***</center>

Некоторое время спустя Джинни оставила Гарри, раскинувшегося в их кровати, и, как была обнаженная, уселась напротив зеркала, взяв в руки гребень.

— По поводу списка запрещенных ингредиентов, — медленно настраиваясь на деловой лад, произнесла Джинни, плавными неторопливыми движениями расчесывая волосы, обрамлявшие ее фигуру, словно потоки живого огня. — Твоя позиция перекликается с риторикой консерваторов, верно?

— Да, пожалуй. Но меня это не волнует — ты же знаешь, я стараюсь поддерживать те или иные предложения, когда считаю их правильными, а вся эта грызня между фракциями Визенгамота меня мало заботит.

Джинни покачала головой: Гарри либо слишком наивен, либо лукавит. Она оглянулась и посмотрела на мужа. Мягкое сияние свечей выхватывало из темноты его острые скулы и обнаженный торс. Джинни с невольной улыбкой отметила, что Гарри явно из тех мужчин, которые с возрастом становятся все более и более привлекательны.

— Ты знаешь о художнике де Рибера? — Спросила она просто чтобы сменить тему. — Он пригласил меня на свою выставку. Я, наверное, схожу завтра.

— Он тебя хочет, — внезапно заметил Гарри.

Джинни от изумления подавилась воздухом:

— Ч-что?! С чего ты взял?!

Гарри легко пожал плечами:

— Это заметно. Но я не против, сходи, конечно, раз внезапно тебя так заинтересовало искусство.

Джинни фыркнула, уверенная в том, что теперь уж точно пойдет: потакать внезапно разыгравшейся паранойи мужа она не собиралась.




Войдя в просторную, сияющую белизной галерею, Джинни сперва даже немного растерялась, но тут же вскинула голову, уверенно направившись туда, где перед картинами толпилось множество волшебников и ведьм.

Тут не было привычных живых портретов, вместо них перед ее изумленным взглядом предстали сказочные изображения, явно созданные одной лишь фантазией художника. Они не были одушевленными, но шевелились, напоминая колдографии. Вот только нигде в реальности не могло существовать подобных сюрреалистичных и удивительных картин: диковинные цветы, миры с множеством солнц, сказочные чудовища… Были тут и абстракции. Почему-то именно они заворожили Джинни больше всего, особенно одна, под названием «Муранское Стекло» — она поражала богатством и глубиной цвета. Изумрудно-зеленые разводы плавно, гипнотически перетекали в охряно-желтые, а затем вдруг становились синими, точно речная гладь, по которой, словно странные цветы, постепенно растекались красные пятна. Будто капли крови, которые медленно растворяются в воде… От этой ассоциации Джинни поморщилась, перешла к следующей картине и вдруг замерла, объятая ужасом.

Перед ней было море, темное, почти черное, и маленький городок, объятый пламенем. А над ним возвышался чудовищно огромный змей. Его исполинское тело кольцами охватывало скалу, на которой стояли дома, и уходило под воду, в морскую пучину. Джинни смотрела, как огонь жадно пожирает дома, как в панике бегают крошечные фигурки людей, как медленно извивается ужасающий змей.

— У меня были не лучшие времена, когда я писал это.

Джинни вздрогнула и обернулась, встречаясь взглядом с черными глазами де Рибера.

— Это… василиск?! — голос почему-то звучал совсем глухо.

Художник улыбнулся:

— Вообще-то, я думал о Левиафане и Йормунганде. Это мифические существа из маггловских религий. Но весьма вероятно, что изначальным прообразом этих созданий мог послужить именно василиск. Или их вывели позже?.. Честно сказать, я не очень разбираюсь в истории. А вы, судя по всему, не любите змей?

— Да, это так, — Джинни слабо улыбнулась, еще раз покосившись на жуткую картину.

— В таком случае я чувствую свою вину перед вами! Позвольте загладить ее, пригласив вас на кофе! Ну или чай, раз уж мы в Британии.

Джинни растерянно моргнула:

— О, это довольно неожиданно… Но у меня не очень много времени…

— Не беспокойтесь, надолго я вас не задержу! Нам даже аппарировать не придется — кафе находится прямо тут, в галерее.

— Тогда ладно, пожалуй, я не откажусь от чашки чая, — улыбнулась Джинни.

Кафе было очаровательным: небольшим, но очень уютным, а де Рибера показал себя прекрасным собеседником, Джинни заслушалась его рассказами про волшебную живопись и про страны, в которых ему посчастливилось побывать. С веселым изумлением она поняла, что Гарри был прав, и Фредерико с ней флиртует, но он не позволял себе ничего лишнего, поэтому это не раздражало, а, скорее, напротив, даже немного льстило.

— А живые портреты вы тоже рисуете? — заинтересованно спросила Джинни, сделав глоток удивительно вкусного чая с тонким клубничным ароматом.

— Конечно. Но показывать их на выставке было бы не этично. А вы хотите заказать свое изображение? — спросил де Рибера, лукаво сияя черными глазами.

— Вовсе нет, — Джинни невольно поежилась, вдруг вспомнив Вальбургу.

— О нет! Только не говорите, что вы не любите не только змей, но и портреты! — с притворным ужасом воскликнул художник.

Джинни рассмеялась:

— Нет, что вы! Просто я вспомнила… знаете, дом, в котором живет наша семья, раньше принадлежал могущественному роду темных волшебников…

Когда она закончила рассказ о жутком окаменении портрета мадам Блэк, озорной блеск из глаз де Рибера ушел, а между бровями залегла задумчивая складочка.

— Я занимаюсь живописью всю свою жизнь и могу вас уверить, что магия из портрета уйти не может. Это ведь не просто краски, оживленные заклинанием, это слепок души!

— Но что же тогда случилось с мадам Блэк?!

Де Рибера взглянул на нее неожиданно сурово, почти подозрительно, и Джинни внезапно стало неуютно.

— Полагаю, эффект, который вы описали, возможен только благодаря влиянию извне. Мне известно о сковывающих чарах, но они действуют не дольше пары месяцев… Не представляю себе силы, которая могла бы околдовать портрет на долгие годы!

— Но кто мог сделать такое? Это точно не кто-то из нас.

— Единственный способ узнать — расколдовать вашу мадам Блэк и спросить у нее, — губы Фредерико вновь расползлись в лукавой улыбке. — И тут я могу быть вам полезен! У меня есть специальный лак — наносишь его на картину, и все чары с нее тут же спадают. Я сейчас принесу вам его!

— О, нет, не стоит!

— Еще как стоит! — де Рибера вмиг помрачнел. — Вы понимаете, что, скорее всего, парализованное изображение находится в сознании?

— Что?! Вы думаете, все эти годы…

— Именно. Поэтому ждите здесь, я быстро.

Де Рибера с хлопком растворился в воздухе, а Джинни с внезапным отвращением отодвинула от себя тарелочку с вкуснейшим воздушным пирожным. Она всего лишь хотела развеяться, но, кажется, события стремительно приобретали странный, грозящий неприятностями поворот. Джиневра рассеянно сделала глоток чая и поморщилась: еще недавно приятный клубничный привкус вдруг показался ей ужасно приторным.

Фредерико действительно вернулся очень скоро и протянул Джинни небольшую баночку из темного стекла и широкую кисть.

— Спасибо, сеньор де Рибера. Скажите, сколько…

— Что вы, миссис Поттер! Даже не думайте об этом, если не хотите нанести мне тяжелейшее оскорбление!

Джинни улыбнулась, аккуратно спрятав баночку и кисть в карман своей мантии.

— Если то, что вы сказали, может оказаться правдой, мне лучше поспешить домой.

Де Рибера кивнул:

— А как вы смотрите на то, чтобы встретиться снова до того, как я уеду?

В его голос вернулись прежние игривые нотки, но почему-то Джинни они теперь не забавляли, а лишь раздражали.

— Я бы с радостью, но чемпионат по квиддичу в самом разгаре, и у меня очень много работы.

Фредерико понимающе улыбнулся:

— Очень жаль… Впрочем, возможно, своим отказом вы спасли мне жизнь: сразу видно, что ваш супруг — крайне опасный человек.

Джинни фыркнула: Гарри наконец-то научился держать себя соответственно своему статусу, и иногда это удавалась ему даже слишком хорошо, но она все равно не понимала, как можно бояться его всерьез. Ведь это же Гарри, в конце концов!

— Одна просьба, миссис Поттер: пожалуйста, напишите мне, подействует ли мое средство, и какова все же истинная причина окаменения вашего портрета. Знаете, мне это крайне интересно, как профессионалу.

— Конечно, сеньор де Рибера, я тут же напишу вам, даже не сомневайтесь!

— О, пожалуйста, зовите меня просто Фредерико, — его голос вновь зазвучал очень мягко, почти интимно. — Я от всего сердца надеюсь, что наша с вами переписка окажется очень длительной и плодотворной.

Джинни только с усмешкой покачала головой прежде чем, попрощавшись, аппарировать домой.




На Площади Гриммо было тихо. Дом дышал умиротворенным спокойствием, и Джинни невольно подумала о том, как много усилий ей пришлось приложить, чтобы сделать его таким. Щелкнув пальцами, она вызвала Диззи.

— Привет. Как Альбус?

— Маленький хозяин спит, госпожа!

— А Гарри?

— Хозяин еще не вернулся со службы!

Джинни только кивнула — Гарри работал, как проклятый, но в этом, наверное, не было ничего удивительного — с его-то должностью… А ведь как глава Аврората он еще и место в Визенгамоте занимает. Джиневра передернулась — жуть! Впрочем, кажется, ее любимый супруг всем доволен…

Джинни зашла в спальню и переоделась в удобную домашнюю мантию, забрав волосы в небрежный пучок. Затем заглянула на кухню, переполошив Оскара, и налила себе бокал сока. Она уже направлялась в свой кабинет, чтобы записать несколько очень удачных фраз для новой статьи, как вдруг остановилась посреди коридора, внезапно осознав, что она совершенно не по-гриффиндорски трусит и тянет время.

Рассерженно фыркнув, Джинни гордо вскинула голову и прошествовала в коридор, туда, где за изумрудно-зелеными портьерами скрывался портрет миссис Блэк. Резко раздвинув шторки, она придирчиво осмотрела изображение. Старуха сидела, выпрямившись в своем кресле, ее лицо перекосилось в странной гримасе, сухие изжелта-бледные руки напоминали птичьи лапы, а длинные пальцы, казалось, были сведены судорогой. Джинни невольно поежилась: она много лет не смотрела на миссис Блэк и даже забыла, насколько жуткой та была.

— Ох, зря я это делаю… — прошептала Джиневра, достав баночку с лаком и осторожно открутив крышку.

В воздухе поплыл странный запах, чем-то отдаленно напоминающий полироль для метел. Обмакнув кисточку в банку, Джинни осторожно провела ей по картине. Кажется, ничего не изменилось, и она продолжила уже более уверенно.

Закончив, Джинни отступила на шаг, напряженно разглядывая портрет. Лак переливался странным перламутровым блеском, стремительно впитываясь в холст. Миссис Блэк не шевелилась.

Прошла минута… вторая… Джинни вздохнула, одновременно облегченно и разочарованно. Как вдруг лицо Вальбурги едва заметно исказилось. Руки задрожали, мелко, словно при нервном припадке, длинные ногти заскребли по подлокотникам кресла. Черные глаза миссис Блэк широко распахнулись, их выражение было абсолютно безумным. Джинни с ужасом поняла, что, кажется, де Рибера был прав: Вальбурга и вправду все эти годы сохраняла сознание при полной невозможности двигаться, и, очевидно, это свело ее с ума окончательно.

Но тут миссис Блэк взглянула на Джиневру. Впервые на ее лице появилось какое-то осмысленное выражение, а жуткие глаза словно пригвоздили Джинни к полу. Почему-то миссис Поттер вдруг захотелось исчезнуть из собственного дома, аппарировать так далеко, как это только возможно… Тонкие губы Вальбурги изогнулись, она защелкала желтоватыми зубами — будто и не человек вовсе, а некая жуткая тварь…

А в следующий миг старуха закричала, так истошно, как никогда прежде:

— БЕГИ! БЕГИ! БЕ-Е-ГИ-И-И!