Глава 12

— Джинни, детка, ты какая-то грустная. Все хорошо?

— Да-да, мама, все в порядке, — поспешно ответила Джинни, отвернувшись к окну. — Просто плохо спала.

Яркие лучи солнца золотили клумбу с настурциями и резали глаза. Скоро с прогулки должен был вернуться Альбус, и сердце Джинни сжималось в ужасе: а вдруг теперь, зная правду о его отце, она не сможет любить сына, как раньше? Вдруг она будет бесконечно выискивать в нем черты Лорда Волдеморта?

— Точно? Может, вы с Гарри поссорилась?

Джинни обернулась к матери и усмехнулась:

— Нет, что ты. У нас все отлично, полная идиллия…

— Ну и хвала Мерлину! А то знаю я тебя — ты же такая резкая, можешь сказать и не подумать, а Гарри так легко обидеть…

Джинни с трудом сглотнула ком в горле: конечно, мама просто ничего не знает, но она заранее готова встать на его сторону и обвинить ее, свою дочь. Разве это не предательство?

Со стороны камина раздалась тихая мелодичная трель, и Джинни замерла, скованная леденящим страхом.

— Мы вернулись! — раздался голос Рона.

Воздух вокруг вдруг стал вязким, точно кисель.

— Мамочка!

Медленно, через силу, Джинни обернулась.

Альбус уже бежал к ней, мгновение — и он стиснул ее в объятиях. Джинни взглянула в обращенные к ней ярко-зеленые сияющие глаза. Альбус что-то лопотал, но Джинни не слушала — ее затопила огромная волна облегчения. Это все еще ее сынок, ее любимый Альбус! Она крепко обняла его в ответ, спрятав лицо, чтобы мама не увидела застилающие ее глаза слезы.

— Джинни, ты сегодня сама не своя…

— Я просто очень соскучилась. Мама, ты не будешь против, если Альбус поживет у вас еще немного?

— Ты же знаешь, что мы только за! Но, Джинни, мы тут подумали, может, нам съездить куда-нибудь всей семьей? Детям это было бы очень полезно!

— Весь клан Уизли на отдыхе? Мне уже жалко персонал отеля, в котором мы остановимся! — хохотнул Рон. — Но идея отличная! Я даже уговорю Гермиону наконец-то взять отпуск! А ты что думаешь, Джинни?

— Да-да, конечно, — рассеянно ответила Джинни, думая о том, что это и в правду было бы очень неплохо: хотя бы на время отправить семью подальше от Лорда Волдеморта, вывести их из-под удара.

— Отлично, я тогда посмотрю путевки на ближайшее время, и пусть Гермиона и Гарри даже не заикаются про работу: они оба годами не отдыхают, так что имеют полное право взять отпуск в любой момент!



Джинни простилась с семьей и в последний раз крепко обняла Альбуса. Как же не хотелось его оставлять!.. Но так надо, здесь он в гораздо большей безопасности, чем дома.

— Мама, а папа ко мне придет? Где он? — прошептал Альбус.

«Твой папа мертв, сынок», — чуть не ответила Джинни, но сдержалась и, погладив Альбуса по черным взъерошенным волосам, поспешно аппарировала прочь.

Едва переместившись на Гриммо, Джинни услышала громкие оживленные голоса. В доме явно были посторонние, какие-то гости, которых она уж точно не приглашала. А что, если это Пожиратели Смерти? Вдруг он снова собрал свою армию — прямо у всех на виду?

Джинни прокралась к двери в гостиную, за которой раздавались голоса. Обтерла вдруг взмокшие ладони, глубоко вдохнула и решительно распахнула дверь. И зажмурилась, ослепленная ярким сиянием свечей.

— А вот и прекрасная миссис Поттер! — раздался чей-то смутно знакомый голос.

Джинни распахнула глаза. Он был тут — сидел в кресле у камина, глядя на нее с легким интересом. А вокруг расположились его сослуживцы и коллеги: авроры, другие работники Министерства, члены Визенгамота…

— Добрый день, — она выдавила из себя вежливую улыбку. — Г… — она замолчала. Нет, она не могла назвать это чудовище именем Гарри! — Мой супруг не предупредил меня, что у нас будут гости. Хотя я, конечно, очень рада видеть всех вас.

— Прошу вас, миссис Поттер! — один из волшебников вскочил на ноги, взмахом палочки отодвинув для нее кресло. Кажется, у него была фамилия Осберт, и он работал в Департаменте Магического Правопорядка и заседал в Визенгамоте.

Оглядевшись, Джинни увидела и его начальницу, мадам Нотт, которая против обыкновения выглядела очень оживленной и довольной.

— Вы что-то празднуете? — спросила Джинни, мельком взглянув на бокалы в их руках.

— Скорее, обсуждаем наше общее будущее, дорогая, — произнес Волдеморт.

Джинни быстро кивнула и поспешно отвела взгляд. К счастью, он тут же потерял к ней интерес, удостоверившись, что она не собирается убеждать собравшихся, что с ними любезно беседует вовсе не Гарри Поттер.

Джинни изо всех сил пыталась вникнуть в их разговоры, ведь они обсуждали очень важные вещи: что-то о выборах, лоббировании законопроектов, государственной монополии и прочем. Джиневра понимала, что это может пролить свет на дальнейшие планы Волдеморта, но, как она не пыталась вникнуть в смысл их бесед, уставший мозг отказывался воспринимать сложную информацию — она была слишком измотана. И уже скоро Джинни сдалась, просто разглядывая гостей. Она наблюдала за ними — и охватившая ее апатия отступала, сменяясь леденящим страхом. Они смотрели на него с восхищением, ловили каждое его слово, кивали, точно загипнотизированные, неосознанно подаваясь вперед, словно желая быть еще ближе к нему. Она вспомнила, как много лет назад, после их возращения из Тайной Комнаты, профессор Дамблдор сказал, что она не должна винить себя за то, что поддалась обаянию Тома из дневника, ведь «гораздо более опытные волшебники были обмануты Лордом Волдемортом». Что ж, теперь она своими глазами видела, как именно это происходит. Джинни представила, как он сейчас, не прерывая свою речь, не повышая голос, словно между прочим скажет им: «На колени». И она даже не сомневалась, что они подчинятся, прежде чем осознают, что именно он им приказал. Джинни с трудом сдержала рвущийся из горла нервный смешок: глупая, она переживала, что увидит тут Пожирателей Смерти, но зачем они ему, если у него и так есть армия: целый Аврорат и даже больше — Департамент Магического Правопорядка, да и вообще чуть ли не все Министерство!

— Джиневра, дорогая, вы с супругом собираетесь посетить прием у Гринграссов в конце лета? — обратился к ней Осберт. — Мы с женой, признаться, хотели пойти, но переживаем, не будет ли это воспринято как знак того, что мы полностью поддерживаем повестку консерваторов… Но если вы пойдете, то все хорошо, и мы сможем быть спокойны на этот счет.

— Я пока не знаю, надо спросить у мужа, — процедила Джинни, даже не пытаясь скрыть нотки презрения в голосе: если они собираются советоваться с ним даже по поводу похода в гости, можно себе представить, как они голосуют в Визенгамоте…

— Вас не затруднит?

Джинни вздохнула и чуть повысила голос:

— Дорогой!

Он не отозвался, и Джинни сокрушенно вздохнула — видимо, он привык, что на людях она всегда звала его только по имени.

Пересилив себя, Джинни подошла чуть ближе и позвала снова. На этот раз он прервал свой разговор с мадам Нотт и обернулся к ней. Встретившись с ним взглядом, Джинни невольно вздрогнула: и какого Мерлина она не отказала Осберту в его просьбе?.. Зачем она добровольно к нему подошла, когда все, чего она хочет — это оказаться как можно дальше?

— Ты что-то хотела? — спросил он, убедившись, что первая она ничего не скажет.

— Да, — выпалила Джинни. — мистер Осберт интересуется, идем ли мы на прием к Гринрассам.

Он взглянул на нее с легким недоумением, и Джинни подумала, что сейчас он наверняка жалеет, что не может у всех на виду наслать на нее Круциатус — просто за неуместные вопросы.

— Вероятно, пойдем, почему нет? — равнодушно ответил он, но Джинни заметила, что их гости внимательно прислушивались к разговору — значит, возможно, это и в самом деле имело какой-то смысл.

Поспешно кивнув, Джинни с облегчением вернулась в свое кресло и уже не покидала его до конца вечера.



— Возможно, мне стоит подарить тебе словарь эвфемизмов, как считаешь? — спросил он, когда пламя в камине вспыхнуло последний раз, и все гости покинули дом.

— Ч-что? — переспросила Джинни, чувствуя, как под кожу заползает страх — они остались наедине, и он наверняка будет только рад скинуть опостылевшую личину.

— Ты же всегда называла меня по имени, так продолжай делать это и впредь, а не пытайся придумывать эти нелепые синонимы.

— Твое имя нельзя называть! — выплюнула Джинни, прежде чем подумала, что и кому говорит, и тут же испуганно замерла.

Он откинулся в кресле и довольно улыбнулся:

— Отчего же? Все зовут меня по имени — Гарри, и тебе не стоит быть исключением. Даже сейчас, когда мы одни.

— Нет, — тихо, но твердо процедила Джинни. — Ты не он.

Он наклонил голову набок, точно она сказала что-то очень интересное.

— А ты полагаешь, что знала Гарри Поттера? — его голос опять обрел обманчиво-мягкие, вкрадчивые интонации, которые, как уже знала Джинни, в любой момент могли оборваться криком. — Неужели? Мы ведь уже выяснили, что, когда ты думала, что он наконец-то ответил тебе взаимностью, на самом деле это был я. А раньше… Как измерить души и их соотношения? Возможно, Гарри Поттер как таковой, как отдельная и независимая личность, и вовсе никогда не существовал, — он устремил рассеянный и мечтательный взгляд куда-то сквозь нее, а затем вдруг улыбнулся. — Знаешь, а в этом есть смысл. Кто бы мог быть мне более достойным соперником, чем я сам? Всегда был только я, Джинни. Только я.

— Говори себе об этом почаще — может, однажды даже поверишь! — выпалила Джинни, сжав в кулаки ледяные ладони. Ее трясло от злости и страха. — Но Гарри был, он жил, и он был прекрасным человеком, совсем не похожим на тебя: он был смелым, верным и добрым! Может, ты и убил его, но до этого он множество раз тебя побеждал, и ты никак не можешь об этом забыть!

Он выплыл из своих дум и взглянул на нее с недоумением — будто с ним внезапно заговорила тумбочка, а затем рассмеялся высоким и холодным смехом, совсем не тем, что обычно, но тем, что Джинни уже слышала на развалинах Хогвартса.

— Ох уж эта гриффиндорская отвага… Не знай я о ней, решил бы, что ты пытаешься меня спровоцировать. Например, на применение Круциатуса.

Он встал, и Джинни невольно отпрянула, вжалась в свое кресло. Он пересек гостиную и зашел ей за спину. Джинни подскочила, но рука на ее плече пригвоздила ее к месту.

— Гарри Поттер никогда меня не побеждал, — тихо и вкрадчиво зашептал он ей на ухо. — Сперва его спасла любовь его грязнокровной мамочки, затем, десять лет спустя, она же защитила его от… как же его звали? Точно, Квиррелл. А сам я в то время был не более чем абсолютно бессильным духом. А вот через год Поттер все-таки действительно победил, но только не меня, а всего лишь один из моих хоркруксов. Позже мы встречались еще дважды. И оба раза Поттер показал себя удивительно везучим: он смог то, что прежде не удавалось никому — сбежать от меня. Но бегство — это все-таки не победа, не так ли? Ну а об итогах нашей последующей — и последней — встречи я тебе уже рассказывал. Так что, дорогая, прекрати идеализировать своего давно умершего героя и портить мне настроение.

Прежде чем отойти, он запечатлел короткий, почти мимолетный поцелуй на ее виске. Джинни содрогнулась от ужаса и отвращения, но промолчала.



— Позволь узнать, как долго наш сын будет находиться у твоих родителей?

Джинни чуть не подавилась и отодвинула от себя тарелку. Это он настоял на совместных приемах пищи, и Джинни во время этих трапез, как правило, кусок в горло не лез, но не будет же она, как дурочка, сидеть за накрытым столом.

— Я думала, что ты не имеешь ничего против того, что Альбус у них гостит, — осторожно ответила Джинни.

— Ну как тебе сказать… Вчера он показывал мне коллекцию маггловских лампочек. Мне стоит как-то развивать эту мысль?

— Ты вчера был в Норе?! — воскликнула Джинни, холодея от ужаса. — Зачем?!

— Подлил им яд в кастрюлю с супом, а потом долго смеялся, — мрачно ответил он. — О Мерлин, не делай такое лицо, будто сейчас упадешь в обморок. Разве я не могу навестить своих родственников? Впрочем, если ты против, то имей в виду, что, если наш сын вернется домой, я с радостью вновь сокращу визиты к твоим родителям до необходимого минимума.

— Я поняла. Через несколько дней они уезжают на отдых в Испанию, а потом я сразу заберу Альбуса.

— Ах да, эта поездка, в которой примет участие вся семья… Милейшая Молли так сокрушалась, что я не смог оставить работу… Я не стал говорить ей, что меня просто никто не позвал. Как же так получилось, Джинни?

Она вздохнула и на несколько мгновений прикрыла глаза:

— Тебе не надоело надо мной издеваться?

Кажется, он искренне удивился:

— Издеваться? Ты это серьезно? Возможно, мне стоит оставить свою мягкость в отношении тебя и показать, что бывает с людьми, когда я действительно над ними издеваюсь?

Джинни промолчала, и он удовлетворенно улыбнулся, вернувшись к обеду.

Джинни с трудом подавила тяжелый вздох: наверное, не стоило раздражать его понапрасну… Что если он теперь из принципа не даст Альбусу поехать в Испанию? А Джинни так надеялась, что оковы связывающего ее страха за близких хоть ненадолго станут чуть посвободнее!.. Возможно, стоит его как-то задобрить, переключить внимание…

— Можно тебя спросить? — решившись, выпалила Джинни.

Он взглянул на нее с легким удивлением:

— Да, разумеется.

Джинни не понимала, как у него получается так говорить: его мягкий и вкрадчивый голос пробирался под кожу, растекался по ее венам ледяным ядом.

— Что ты собираешься делать дальше? Я имею в виду, ты же не собираешься пожизненно возглавлять Аврорат?

По его губам скользнула улыбка:

— Ты же присутствовала на нашей последней встрече с моими так называемыми единомышленниками. Неужели не слушала?

Джинни покачала головой, и он продолжил:

— Я собираюсь баллотироваться на пост министра магии — как ты помнишь, срок у Кингсли истекает следующей зимой.

— Но тебе же будет всего двадцать шесть! — Джинни осеклась. — В смысле, не тебе, но об этом же никто не знает… Думаешь, маги проголосуют за кого-то настолько молодого?

— Разумеется, они проголосуют — я же их обожаемый Гарри Поттер. Они настолько мне доверяют, что порой мне кажется, что стоило выдвинуть свою кандидатуру еще три года назад, и не тратить время понапрасну.

— Но власть министра не безгранична, — медленно произнесла Джинни. — К тому же его выбирают на определенный срок, а не пожизненно. Неужели тебя это устроит?

— Конечно нет — пост министра станет лишь началом. Я знаю, чего хотят люди, и покажу себя лучшим министром из всех возможных. А люди, если тебе интересно, в основном желают двух вещей: денег и безопасности. И я с легкостью обеспечу им и то, и другое: деньги в министерской казне есть, а еще они есть у гоблинов и, если знать, на что надавить, можно получить еще. Я знаю.

— Но деньги же не бесконечны — нельзя просто раздать все. Да и гоблины затаят обиду, — возразила Джинни и тут же одернула себя: спорить с Волдемортом о политике ей уж точно не стоит, тем более их познания в этой области глупо даже сравнивать, и она уж точно не сообщит ему ничего, о чем бы он не знал.

— Разумеется, но это не важно: все проблемы лягут на плечи моего преемника — Стерджиса Подмора.

— Кого?! — изумленно выдохнула Джинни. — Но ведь вы с ним не ладите!..

— Верно, именно поэтому он и будет самой лучшей кандидатурой. Когда мой министерский срок закончится, я откажусь баллотироваться снова. Разумеется, волшебники будут просить меня передумать, но я заявлю, что ограничения, которые наложены на должность министра, не дают мне принести столько пользы магическому сообществу, сколько мне бы хотелось. И вот на мое место придет Стерджис — бывший член Ордена Феникса, который частенько называет себя продолжателем дела покойного Альбуса Дамблдора. И начнет методично разрушать все то, чего волшебное сообщество добилось за последние годы. Каждый его законопроект будет ужасать обывателей и вселять в них ярость, каждая его инициатива окажется провальной. Он дискредитирует и себя, и все те идеи, за которые ратовали Дамблдор и его последователи. И вот, когда люди будут близки к тому, чтобы требовать его импичмента, внезапно все станет еще хуже: впервые за несколько сотен лет гоблины поднимут восстание.

Джинни вздрогнула от страха, но он этого словно и не заметил.

— Конечно же, волшебники будут в ужасе: кроме вполне очевидной угрозы новой войны они еще и в одночасье лишатся всех денег — ведь большинство хранит все сбережения в Гринготтсе, — он усмехнулся. — И тут они вспомнят о своем герое, о том, кто уже не раз их спасал. Они кинутся ко мне, умоляя о помощи. Но я отвечу, что, к сожалению, у меня нет никаких полномочий для того, чтобы выступить в их защиту. Более того, что я безмерно устал, глядя на то, как лживые и коррумпированные чиновники уничтожают все то хорошее, чего я добился, будучи на посту министра. И уж поверь мне, магическая общественность будет готова пойти на все что угодно, лишь бы я передумал и согласился помочь. И найдутся люди — из числа высокопоставленных сотрудников Министерства — которые найдут выход: учредить для меня специальный пост, новую должность, которая даст мне всю полноту власти. Обывателей подобная перспектива не испугает: я же Гарри Поттер, а они искренне верят, что я — образец высокой морали и благородства, который никогда не злоупотребит своей властью. Их даже не напугает то, что должность будет бессрочной, присвоенной мне пожизненно, и лишь много позже поймут, что «пожизненно» в моем случае — это значит навсегда. Навечно.

— А что же гоблины? — чуть дрожащим голосом спросила Джинни.

— О, это не проблема. Для меня не составит труда изрядно проредить их популяцию. Тем более давно пора отобрать у них финансовую монополию. Я сделаю это в одиночестве, и волшебники впервые увидят, насколько огромна моя сила, насколько несопоставима с их скромными способностями. И тогда они испугаются — о, разумеется, они испугаются — но что-то менять будет уже поздно.

— Тут-то они и догадаются! — прошептала Джинни.

— Не думаю. Впрочем, посмотрим. Полагаю, это в любом случае будет довольно забавно.

— Но почему ты решил, что Подмор будет настолько ужасным министром? — после паузы спросила Джинни. — Вроде, он не так уж и плох.

— Возможно, но, видишь ли, у него тяжело заболеет любимая и единственная дочь. Ни один целитель в мире не сможет ему помочь — только я. Это свяжет его лучше любых цепей, ведь Стерджис будет знать, что если он посмеет меня обмануть, то болезнь вернется с десятикратной силой. Видишь, Джинни, насколько опасна любовь? Такая слабость, манипулировать ей проще всего, любая угроза близким — и вы тут же делаетесь такими покорными…

У Джинни перехватило дыхание — точно он сжал ее шею своими ледяными пальцами. Какое же он чудовище!..

— А что… — голос сорвался, она глубоко вдохнула и попробовала заговорить снова. — Что ты сделаешь с нами? Со мной и Альбусом, после того как добьешься своей цели и сможешь больше не думать о репутации?

— Твоя судьба зависит исключительно от тебя самой, Джинни: я же уже говорил, что не причиню тебе зла, но только в том случае, если ты не попытаешься меня предать. А что касается Альбуса… посмотрим, что из него вырастет, но, разумеется, я не собираюсь ему вредить. Разве только, в будущем он очень сильно меня разочарует… Но для этого ему хотя бы надо стать взрослым, так что в ближайшие лет пятнадцать об этом можешь не переживать. Я чувствую твое удивление, но, честно сказать, оно мне непонятно: я терпел Альбуса весь первый год его жизни, и, раз уж я не убил его тогда, было бы странно ожидать, что я сделаю это после.

— Это ведь была твоя идея — назвать его Альбусом, — внезапно вспомнила Джинни. — В честь Дамблдора… Это ты так решил поиздеваться над всеми нами?

Он улыбнулся:

— Да, в честь Дамблдора. Но ваши чувства меня тогда мало волновали — собственно, как и сейчас. Почти всю мою жизнь я считал Альбуса своим главным врагом: он был почти равен мне по силе, он покусился на мое бессмертие, разгадав его секрет и уничтожив один из хоркруксов… Кстати, последнее верно и применительно к Регулусу Блэку. Именно поэтому я назвал сына в их честь: он — символ того, что я победил, и не только я сам буду жить вечно, но род Слизерина, пусть не по крови, но по духу, продолжится в моих потомках.

Джинни медленно покачала головой: она не знала, что сказать.

— А Кричера ты убил из мести за медальон? — наконец выдавила она. — Ты ведь убил его, да?

На мгновение он недоуменно нахмурился:

— Кого? А, погоди, ты про того дряхлого эльфа, верно? — он рассмеялся своим чистым, холодным и страшным смехом. — Мерлин, Джиневра, ты меня поражаешь! Ты правда думаешь, что я способен на месть кому-то столь ничтожному, как домовик? Право, я мог бы оскорбиться, не будь это настолько нелепым. Видимо, твоя подружка-грязнокровка оказывает на тебя слишком большое влияние. Я убил этого Кричера, потому что он своим особым эльфийским чутьем сразу распознал, что я — не его хозяин. И, разумеется, тут же сообщил об этом портрету своей обожаемой хозяйки.

— А я думала, она была твоей сторонницей.

— Ну, это было до того, как я, пусть косвенно, но стал причиной смерти обоих ее сыновей, оборвав историю благороднейшего и древнейшего рода Блэк.

— И из-за этого ты ее заколдовал…

— А еще потому, что Вэл — абсолютно невыносима, всю жизнь такой была, даже в школе.

У Джинни по спине пробежал холодок: она, конечно, знала, что Волдеморту немало лет, но не задумывалась об этом — в последнее время ее беспокоили гораздо более важные вопросы. Он был ровесником Вальбурги — давно умершей жуткой старухи с портрета… Джинни поежилась, представив ту пропасть, которая их разделяет, не только в возрасте, но и во всем остальном: магической силе, знаниях, способностях, взглядах на жизнь… Неудивительно, что он воспринимает ее как забавную букашку, временное развлечение. Словно она — безмозглая бабочка, которую он со скуки накрыл стеклянной банкой и теперь с ленивым интересом наблюдает, как она бестолково мечется внутри, бьется о стеклянные стены своей ловушки. И, чтобы он не говорил, Джинни не сомневалась, что, как только ему это надоест, он тут же ее убьет. И это действительно будет не сложнее, чем прихлопнуть насекомое.



Очередной фуршет был в самом разгаре: на этот раз они праздновали двести девяносто восемь лет со дня основания Министерства. Джинни мельком поймала свое отражение в большом старинном зеркале: статная, стройная фигура, словно окутанная сиянием — огненные волосы, сверкающие драгоценности, богатая вышивка на мантии… Как же она все это ненавидела! Джинни замечала на себе чужие взгляды: завистливые, восхищенные… Если бы они только знали!

Рассеянно оглядывая толпу, Джиневра вдруг замерла, наткнувшись взглядом на тощую фигуру Стерджиса Подмора. Он с кем-то оживленно спорил, бурно жестикулируя. Такой деятельный, полный жизни… Он даже не представляет, какой кошмар ждет его впереди! Джинни припомнила, что, кажется, его дочь еще учится в Хогвартсе. Бедная девочка, а она никак не сможет ей помочь, не сможет предупредить…

Среди пышно разодетых магов наметилось оживление и, обернувшись, Джинни увидела Кингсли, окруженного толпой приближенных. Вот он, министр магии, аврор, член Ордена Феникса, тот, кто мог бы ей помочь, тот, кто мог бы спасти их всех! Только и надо подойти к нему, сказать правду! Но как это сделать, если Джинни почти физически чувствует палочку у своего виска? И не только у своего — ее семья тоже в заложниках, хоть они и не подозревают об этом. Джинни беспомощно огляделась. Даже если все присутствующие объединят силы против Волдеморта, им его не одолеть, не удержать. Мерлин великий, он же теперь еще и владеет Старшей Палочкой! Нет, она не готова стать причиной новой войны, не готова заплатить за правду жизнями своих близких… Тяжелая рука легла ей на талию, и Джинни вздрогнула, точно ее ударили жалящим заклятьем. Морозное дыхание коснулось ее щеки и шеи.

— Улыбайся, Джиневра, — вкрадчиво прошептал Волдеморт ей на ухо. — Улыбайся.