— Джинни захлопнула книгу и ласково посмотрела на Альбуса. — Все, милый, а теперь пора засыпать.

— А завтра ты почитаешь мне про Мохнатое Сердце? — спросил Альбус, с трудом сдерживая зевоту.

— Давай лучше про Фонтан феи Фортуны или про Прыгливый горшок?

— Но я хочу про Мохнатое сердце! — тут же насупился Альбус. — Я уже большой и не боюсь!

— Нисколько в этом не сомневаюсь! Зато я боюсь, — абсолютно искренне ответила Джинни. — Так что пусть эту сказку тебе лучше почитает папа — думаю, ему она понравится.

Джинни покосилась на террариум, в котором свернулась кольцами черная змейка:

— Все, Альбус, засыпай. И не болтай с Мелюзиной, как вчера — поговорите с ней завтра, а сейчас уже очень поздно.

Альбус кивнул, Джинни взмахом палочки потушила свечи и тихо вышла из детской. Сияние витых газовых рожков, освещающих длинный коридор, все равно было слишком тусклым, и высокие потолки тонули во мраке. Джинни утомленно вздохнула, как вдруг почувствовала, что в сонной атмосфере дома что-то изменилось. Что-то было не так. Она прислушалась. Старый дом Блэков поскрипывал темным паркетом, позвякивал тонким хрусталем, еле слышно шелестел страницами запрещенных темномагических книг. Раньше Джинни не умела чувствовать ничего подобного, но, видимо, ее упорные тренировки начали приносить свои плоды. Вот оно! Сердце кольнуло тревогой, когда Джинни поняла, в чем дело — в доме был посторонний.

— Гоменум Ревелио! — прошептала она, взмахнув палочкой.

Мгновение — и перед ней вспыхнули две ярко сияющие точки. Секунду спустя они пропали, но теперь Джинни точно знала, что посторонний находится вместе с Волдемортом в его кабинете. Значит, в столь поздний час Темный Лорд изволит принимать гостя…

Джинни наложила на себя Дезиллюминационные и Заглушающие чары, а затем решительно направилась на второй этаж.

Сквозь приоткрытую дверь кабинета струился мягкий золотистый свет. Как удобно: ей даже не придется использовать чары, чтобы подслушать, что там происходит. Очевидно, Волдеморт давно привык, что она держится от его дел как можно дальше — вот и забыл про осторожность. Но теперь все изменилось: теперь Джинни напротив старалась знать о них как можно больше — чтобы не упустить тот самый момент, когда придет время…

— Разумеется, все должно быть сделано максимально чисто, — донесся до Джинни холодный и властный голос Волдеморта. — И не вздумай ее недооценивать — она не из тех, кто покорно даст оборвать свою жизнь.

Все тело Джинни охватил озноб, настолько сильный, как тот, что бывает при лихорадке. Темный длинный коридор вдруг странно покачнулся — словно она стояла не на полу, а на спине огромного чудища, которое вдруг решило немного размяться.

— Да, сэр, я слышал, что она гораздо сильнее, чем кажется на первый взгляд, — раздался незнакомый голос.

Не дыша, Джинни медленно — дюйм за дюймом — приблизилась и осторожно заглянула в приоткрытую дверь. Опасаясь, что Волдеморт с его гостем могут заметить дрожь и преломление воздуха, которые неизбежно возникали при использовании Дезиллюминационных чар, Джинни смотрела лишь пару секунд, тут же вновь отпрянув в тень. Но она успела заметить и самого Волдеморта, сидящего за своим рабочим столом, и его собеседника — молодого человека в форменной мантии аврора.

— Я все сделаю, я не подведу вас, сэр! Обещаю, скоро она умрет.

Джинни чуть не вывернуло от той восторженной преданности, которая сквозила в голосе этого волшебника — даже странно, что он сидит напротив Волдеморта, а не стоит перед ним на коленях. И он, будучи аврором, готов совершить убийство… Джинни до боли сжала рукоятку волшебной палочки. Они собираются убить ее?! Но почему Волдеморт решил сделать это именно сейчас, да еще и чужими руками?

— Я не сомневаюсь в тебе, Адриан, — надменно произнес Темный Лорд. — Смерть Эвермонд — необходимый шаг, который станет для наших противников большим ударом.

В первое мгновение Джинни инстинктивно почувствовала облегчение — убивать собирались не ее — но затем полностью осознала смысл его слов. Мина! Волдеморт хочет убить Мину!

В ушах зашумела кровь, а ноги вдруг стали совсем ватными. Как же так, за что?! Панические мысли Джинни прервал шум отодвигаемых стульев, и она быстро попятилась назад, а затем развернулась и почти бегом кинулась в спальню — все равно главное она уже услышала.



Скинув с себя Дезиллюминационные и Заглушающие чары, Джинни обессиленно рухнула на стул перед туалетным столиком и закрыла лицо руками. Перед глазами стояло улыбающиеся лицо Мины Эвермонд. Нет, она не может этого допустить! Она должна ее спасти! Но что же делать?! Взгляд Джинни метнулся в сторону шкафа — нет, даже если она сейчас убьет Волдеморта, это совсем не гарантия того, что аврор не выполнит его приказ. Рассказать обо всем Мине, предупредить ее? Но страшно подумать, какой будет месть Темного Лорда, если она раскроет его тайну. Впрочем… был еще один вариант. Еще несколько месяцев назад Джинни такое бы и в голову не пришло, но сейчас, несмотря на всю иррациональность этой идеи, ей почему-то почти интуитивно казалось, что она может сработать.

Вскочив, Джинни стремительно и нервно прошлась из угла в угол — будто дикий зверь, кружащий по тесной клетке. Зайдя в ванную, она плеснула себе в лицо ледяной воды и, вцепившись руками в край раковины, пристально посмотрела в глаза своему отражению.

Когда в спальню вошел Волдеморт, Джинни выглядела абсолютно спокойной. Она сидела за туалетным столиком, сжав ледяные пальцы в замке — чтобы он не заметил, как дрожат у нее руки.

— Бессонница? — равнодушно спросил он, кинув на нее быстрый взгляд.

Джинни глубоко вдохнула, точно перед прыжком с обрыва, и выпалила:

— Я знаю, что ты хочешь убить Мину Эвермонд.

— Та-ак, — протянул Волдеморт, обернувшись, — мама с папой не научили тебя, что подслушивать нехорошо?

— А ты разве не в курсе, что обычно люди, планируя убийство, делают это за закрытыми дверями? — не утерпев, парировала Джинни. — Почему ты хочешь убить Мину?

— Потому что мне необходимо ослабить позиции центристов, — спокойно ответил Волдеморт, подойдя ближе и глядя на Джинни сверху вниз.

— Но разве смерть члена Визенгамота прямо в разгар предвыборной гонки не вызовет подозрений?

Волдеморт усмехнулся:

— Еще как вызовет, моя дорогая — вот только падут они не на меня, а на штаб Шеклболта, нашего третьего противника, которого консерваторы и без того обвиняют в излишнем радикализме и неуемной тяге к прогрессорству любой ценой.

— Но почему именно Мина?!

— Она довольно умна и, следовательно, опасна. Кроме того, мало кто из членов Визенгамота пренебрегает защитой столь же легкомысленно, как это делает мадам Эвермонд. Поэтому именно она — идеальная и довольно легкая цель, — охотно пояснил Волдеморт.

Он хотел отойти, видимо, полагая их разговор оконченным, но Джинни быстро схватила его за руку, удержав на месте. Волдеморт вновь обернулся к ней, приподняв бровь в выражении надменного недоумения.

— Не делай этого! — выпалила Джинни, глядя на него снизу-вверх широко распахнутыми глазами. — Не убивай Мину! Пожалуйста, только не ее!

Его губы изогнулись в холодной улыбке:

— И почему я вдруг должен менять свои планы, Джиневра?

Она могла бы сказать, что мадам Эвермонд — хороший человек, что у нее подрастают внуки, которые в ней души не чают. В конце концов, что это просто чудовищно и запредельно аморально — вот так, походя, оборвать чью-то жизнь. Джинни хотелось уже в который раз крикнуть Волдеморту в лицо, что он — монстр, и пообещать, что однажды его непременно настигнет справедливое возмездие. Но, если она надеется спасти Мину, то сказать нужно было другое.

— Потому что она мне нравится, — заявила Джинни, не сводя глаз с Волдеморта.

Ну, по крайней мере, этого он точно не ожидал: она успела уловить удивленное выражение, на мгновение мелькнувшее на его лице.

— И почему ты думаешь, что для меня это достаточная причина? — после паузы холодно спросил он.

— Потому что для тебя совсем не сложно сохранить жизнь Мине, — тихо ответила Джинни. — А мне это правда очень важно.

Затаив дыхание, она, не вставая, осторожно обвила его руками.

— Пожалуйста, я очень тебя прошу! Ты же можешь все это отменить?

Он не ответил, пристально вглядываясь своими мертвыми змеиными глазами в ее.

— Какая примитивная манипуляция… — наконец медленно произнес он, а затем одним движением вздернул Джинни на ноги.

Теперь они оказались настолько близко друг к другу, что она чувствовала его дыхание.

— И что взамен? — спросил он.

— А что ты хочешь? — прошептала Джинни.

Ее сердце билось так сильно, что причиняло боль, казалось, что она вся превратилась в оголенный комок нервов, а внезапно нагревшийся воздух почти обжигал. Привстав на цыпочки, Джинни качнулась вперед, прикоснувшись своим лбом к его.

— Я тебя умоляю, — выдохнула она.

Волдеморт плавно отстранил ее от себя. Он казался таким же равнодушным, как всегда — вот только Джинни видела, как на его виске бешено пульсирует едва заметная вена.

Его холодная рука скользнула по ее шее, и Джинни знала, видела в его глазах, что он едва сдерживается, чтобы не сдавить ее горло своими пальцами.

— Я планировал эту операцию много месяцев, — задумчиво протянул он. — Если и есть другие способы добиться необходимого мне эффекта, это будет гораздо сложнее…

Он замолчал, вдруг успокоившись — будто и вправду задумался, машинально наматывая на палец огненно-рыжую прядь волос Джинни: должно быть, прежде в минуты размышлений он точно также гладил свою чудовищную Нагини.

— Посмотрим, — наконец произнес он.

— Посмотрим? — переспросила Джинни.

— Да, — в его усмешке сквозила неприкрытая издевка. — Я подумаю над твоей просьбой.

Больше всего на свете Джинни хотелось вырвать из него обещание сохранить жизнь несчастной Мине, все-таки уговорить его, получить гарантии…

— Спасибо, — прошептала она, улыбнувшись ему так, как не улыбалась уже больше года, с той самой секунды, когда впервые — почти случайно — назвала его по имени.

Волдеморт окинул Джинни странным взглядом — точно сомневался в ее душевном здоровье. А затем стремительно вновь сократил расстояние между ними.

— Должен признать, ты сыграла почти безупречно, — тихо произнес он ей на ухо вкрадчивым, полным сладкого яда голосом.




Квиддичный стадион близ Ноттингема был битком забит людьми — сегодня был первый матч чемпионата за кубок Великобритании. В небе предстояло встретиться двум сильным командам: Гордости Портри и Паддлмир Юнайтед, так что матч обещал быть очень захватывающим.

— Эй, сестренка, ну что ты такая задумчивая? — спросил Рон, шутливо пихнув ее локтем в бок.

— Рон, отстань от Джинни! — тут же вмешалась Гермиона. — В отличие от нас, она тут на работе.

В подтверждение слов подруги, Джинни помахала блокнотом для записей. Впрочем, разумеется, настоящая причина ее нерадостного настроения была совсем в другом: после их с Волдемортом приснопамятного разговора прошло уже две недели, но ничего так и не произошло. Каждое утро Джинни с замиранием сердца разворачивала свежий выпуск Ежедневного Пророка, ожидая увидеть страшные новости, но мадам Эвермонд все еще была жива и невредима. Однако и того, что он решил отказаться от своего ужасного плана, Волдеморт тоже не говорил, заставив Джинни балансировать на грани, разрываясь между отчаяньем и надеждой.

Дойдя до верхнего яруса трибун, Джинни, Рон и Гермиона уселись на свои места. Сегодня и зрителям, и игрокам несказанно повезло с погодой: день выдался ясным и безветренным, что для конца ноября казалось почти что чудом. Джинни огляделась, рассматривая беззаботных ярко одетых болельщиков, и вдруг замерла, точно попала под парализующее заклинание. Неподалеку сидела мадам Эвермонд со своим сыном, невесткой и внуками.

Мина тоже заметила ее и, улыбнувшись, приветственно кивнула головой. Сердце Джинни вдруг ожгло так, словно к нему поднесли зажженную свечу. Все это время она мучилась сомнениями: правильно ли она поступила, обратившись к Волдеморту с просьбой, понадеявшись неизвестно на что, ведомая лишь своими смутными подозрениями на его счет? Каждый день Джинни с трудом удерживала себя от того, чтобы кинуться к мадам Эвермонд и рассказать, что ее жизнь находится в смертельной опасности. Она могла бы сделать это прямо сейчас: подойти к ней и попросить о разговоре наедине… Джинни заметила, что сильно сжала кулаки, только когда ногти больно впились в кожу. Она медленно выдохнула — и осталась на месте.

— Джинни, ты в порядке? — вздрогнув, она перевела взгляд на Гермиону.

— Да, конечно, — ответила Джинни, выдавив из себя улыбку, которая, кажется, не произвела на подругу никакого впечатления.

— Просто ты вдруг так побледнела…

— Тебе показалось. О, смотрите, игра начинается!



Матч закончился блестящей победой Паддлмир Юнайтед. Напряженная игра на какое-то время захватила Джинни, заставив ее забыть обо всех своих переживаниях.

— Послушай, а ты не хочешь прийти к нам в гости? — произнесла Гермиона, тронув ее за плечо. — Скажем, завтра вечером?

— Хорошо, — рассеянно откликнулась Джинни. — Хоть поговорим в спокойной обстановке, тем более я у вас уже очень давно не была.





Квартирка Рона и Гермионы внезапно показалась Джинни слишком тесной и маленькой: видимо, она успела привыкнуть к пространствам богатых особняков с их высокими потолками и бальными залами. И, надо сказать, это открытие Джинни совсем не обрадовало.

— Проходи, присаживайся! — бодро и немного суетливо произнесла Гермиона, быстро убрав с кухонного стола увесистую стопку книг. — У меня тут есть пирог! Правда, я не сама его сделала, а купила в пекарне, но он очень вкусный, так что угощайся.

— Спасибо, Гермиона, — улыбнулась Джинни. — А где же Рон?

— Он будет чуть позже — задерживается на работе. Ну, рассказывай, как у тебя дела?

Поначалу немного неловкая, вскоре их беседа наладилась: Джинни рассказала о работе и нескольких забавных выходках Альбуса, а Гермиона поделилась историей о том, как она проводила анкетирование в табуне кентавров.

— А как дела с предвыборной кампанией? — спустя какое-то время спросила подруга.

— Я в ней не участвую, — ответила Джинни. Ее радостный настрой тут же вновь испарился. — Только хожу с Гарри на бесконечные и очень скучные званые вечера.

— Кстати о Гарри, — тут же подхватила Гермиона, — у вас с ним все хорошо?

— Да, разумеется, — еще больше помрачнев, произнесла Джинни. — А почему ты спрашиваешь?

— Просто, знаешь, я заметила, что он сильно изменился, и подумала, что, возможно, это могло сказаться и на ваших отношениях…

— И когда же он изменился, Гермиона? — холодно спросила Джинни. — Когда?

Подруга замялась, нервно поправив свои непослушные волосы:

— Ну, наверное, еще тогда, когда закончилась война…

— И я, как видишь, все равно вышла за него замуж, — произнесла Джинни, не сдержав горькой усмешки. — И раньше это ни у кого не вызывало вопросов. Так что же изменилось?

— Ничего, — быстро ответила Гермиона, явно чувствуя себя неловко. — Я просто хотела сказать, что, если он плохо обращается с тобой или с Альбусом…

— Можно плохо обращаться с эльфом или домашним животным, но не со мной! — гневно процедила Джинни. — Скажи, Гермиона, — продолжила она, резко меняя тон своего голоса на обманчиво-мягкий и вкрадчивый, — ты ведь именно за этим меня и позвала? И Рон вовсе не внезапно задержался на работе — это ты специально рассчитала все так, чтобы его не было, верно?

На щеках Гермионы расцвели пунцовые пятна:

— Я… прости, Джинни, я не хотела тебя обидеть! Я просто хотела, чтобы ты знала: если тебе нужна помощь, ты всегда можешь к нам обратиться!

— Спасибо, Гермиона, но я совершенно не нуждаюсь в помощи, — решительно отчеканила Джинни.



После этого она пробыла в гостях совсем недолго: разговор не клеился, так что уже скоро Джинни попрощалась с подругой и, попросив ее передать привет Рону, аппарировала домой. Наколдовав заклинание, позволившее ей ступать совершенно бесшумно, Джинни поднялась на второй этаж и осторожно проскользнула в комнату сына. Альбус уже крепко спал, обняв плюшевого дракона. Она тихо опустилась в кресло, с нежностью глядя на сына. Рядом стоял террариум с Мелюзиной, которая явно заинтересовалась Джинни и сейчас следила за ней немигающим взглядом своих желтых глаз.

Джинни тяжело вздохнула: наверное, она была слишком груба с Гермионой. Но пусть подруга на нее обижается — лишь бы не лезла в дела Волдеморта и не вставала у него на пути. Лишь бы была жива.

Джинни приложила руку к прохладному стеклу террариума. Мелюзина, вытянувшись вверх, быстро касалась того места, где лежала ее ладонь, раздвоенным языком — так, будто чувствовала человека даже сквозь непроницаемую преграду.

«Прости, Гермиона, — подумала Джинни. — Но мне уже не нужна ваша помощь. Я справлюсь сама».




Воскресным утром Джинни проснулась довольно рано. Накинув халат, она подошла к окну и отдернула тяжелые шторы. Холодные солнечные лучи золотили крыши, влажные после прошедшего накануне дождя, а небо было нежно-василькового цвета. Мир казался таким хрупким и немного зыбким, точно был нарисован акварелью. Джинни с удовольствием потянулась: сегодня у нее было на удивление хорошее, приподнятое настроение — за несколько дней неприятный осадок, появившийся после неудачного визита к Гермионе, растворился без следа.

Спустившись в столовую, она даже вполне доброжелательно кивнула сидящему за столом Волдеморту, заслужив его удивленный взгляд. Опустившись на свое место, Джинни неспешно развернула Ежедневный Порок, опустила взгляд на передовицу... и в тот же миг ее умиротворенное спокойствие разбилось, разлетевшись мелким стеклянным крошевом.