Глава 1. Азкабан

Что ж так холодно-то? Не открывая глаз, я попыталась нашарить одеяло. Пальцы наткнулись на грубые, плохо обструганные доски, какую-то солому и ледяной, по ощущениям, камень стены. Я рывком села. Попробовала опустить ноги и тут же отдёрнула их от пола — такой же ледяной, как стена.

Где это я? Полутёмная каморка, свет едва-едва проходит сквозь крошечную сквозную дыру у самого потолка, а вот дует из этой дыры неслабо и ветер пронизывает насквозь. Сижу я на каких-то неструганых досках, покрытых прелой соломой. На солому наброшена грязная тряпка, знаменующая собой то ли простынь, то ли одеяло, то ли всё сразу. В углу виднеется такое же грязное ведро понятного назначения. Грязь, вонь и холод. Что это за место и как я здесь оказалась?

Левая рука, и без того назойливо зудевшая, задёргалась, запекла огнём. Я отвернула рукав, отметив, что на мне какой-то немыслимый полосатый балахон, ни грамма не спасающий от холода, при этом грязный, как всё вокруг, и потрясённо уставилась на левое предплечье.

Руку украшала, а точнее, уродовала жуткая воспалённая татуха в виде черепа с выползающей изо рта змеёй. Была она угольно-чёрного цвета, дёргалась, пульсировала и немилосердно горела. Что за…

Так, стоп. Рисунок мне однозначно знаком. Это… это же Чёрная метка, знак сторонников Волдеморта. А милое местечко, в котором я себя обнаружила, очень напоминает Азкабан. Тогда выходит, что я — не я, а Беллатрикс Лестрейндж, в девичестве Блэк??? Потому что непохоже это на ролевую игру, слишком всё натуралистично, особенно холод. Да и в самом глубоком бреду я бы себе руку так уродовать не стала, до такой степени я никогда не заигрывалась. Кажется, меня угораздило оказаться внутри одной из так любимых мной историй про попаданцев, вот только, боюсь, здесь всё по-настоящему.

Внезапно стало ещё холоднее, хотя, казалось, это уже невозможно. На меня навалились страх, отчаяние и пустота. Почему-то вспомнилось, как меня травили в школе, как на работе измывалась тупая клуша начальница, как ушёл отец, а мать, если была трезвой, обвиняла в этом меня (ага, четырёхлетнюю), а если пьяной, то лучше не вспоминать… Стало так тоскливо, что хотелось завыть от отчаяния. Занесло вот… Я же здесь… Так, снова стоп. Усилием воли я заставила себя отключиться от нахлынувших переживаний. Судя по всему, где-то рядом дементор. Точно! Крохотное пятнышко света из смотрового отверстия на массивной железной двери сейчас перекрыто. Дементор высасывает светлые воспоминания и заставляет переживать всё самое грустное и жестокое, что случилось в жизни.

Я отогнала от себя очередное воспоминание о придирках и унижениях в школе и сосредоточилась на ближайшем камне в кладке стены. Водила по нему пальцем, полностью сконцентрировавшись на тактильных ощущениях, рассматривала крохотные трещинки. Постепенно камень завладел моим вниманием. Трагические воспоминания поблекли и смазались. За дверью послышался разочарованный вздох, на полу снова возникло крохотное тусклое пятнышко света, а давление на психику ослабло. Картины прошлого уже не рвались в сознание так настойчиво. Я ещё какое-то время изучала камень, потом сделала несколько циклов дыхания, чтобы успокоиться, обмоталась тряпкой (эффекта никакого, но пусть будет хоть ощущение, что я чем-то укрыта) и задумалась.

Судя по активации метки, Волдеморт уже возродился. Судя по холоду и по тому, что ветром в камеру заносит снежинки, а в углах образуется наледь, снаружи зима. Первый массовый побег из Азкабана состоялся в конце января, значит, ждать не так уж долго. Тут, конечно, день за год считается, но, зная, что освобождение близко, можно дотянуть. А вот что дальше? Я же никого из соратников в лицо не знаю, включая дорогого мужа. Допустим, Лорда узнать будет несложно, после возрождения у него слишком специфическая внешность, а что с остальными делать? Колдовство, опять же. Беллатрикс была сильной ведьмой с огромным магическим потенциалом. Потенциал, скорее всего, никуда не делся, но им нужно управлять, а этого-то я и не умею. Имитировать потерю памяти? А на кой Тёмному Лорду склеротичка, не способная колдовать? Или сам Круциатусами замучает от разочарования, или соратнички со свету сживут, Беллу, насколько я помню, никто особо не любил. Мда, печальные вырисовываются перспективы.

Пока я размышляла, в камере стало немного светлее, а за дверью послышались грубые голоса. Ну да, днём заступает охрана из авроров. Скоро через отверстие в двери мне швырнули еду. Невразумительное холодное склизкое варево, сбившееся комом, и кружка каких-то бледных помоев. Интересно, это на весь день? И ведь не спросишь… Ложки не полагалось. Кое-как заставила себя проглотить. Меня чуть не вырвало. Между прочим, строго сказала я себе, Беллатрикс питалась этим четырнадцать лет, так что не стоит привередничать. Ни к чему вызывать у охраны лишние подозрения.

С уходом дементоров дышать стало легче. Покончив с едой, я снова уселась на лежанке и вернулась к размышлениям. Навряд ли потребуется колдовать с первого дня. Два-три месяца пойдут на восстановление, за это время что-то придумаю. Первая серьёзная схватка предстоит только в конце июня, в Отделе Тайн. Что касается соратников, то буду вести себя нагло и надменно, по имени ни к кому не обращаться, отвечать односложно или вообще не отвечать, такое поведение Беллы никого не удивит. Волдеморт в ответах обычно и не нуждался, тут достаточно преданно смотреть в глаза и вопить про готовность умереть за Повелителя. Если что и ляпну, то всегда можно списать на Азкабан. Беллу все считали ненормальной, на это спишут любые странности.

Родольфус… Что он собой представляет? В каноне о нём известно лишь то, что Рон и Тонкс сбросили его с метлы, но это будет нескоро. Как он относится к жене на самом деле, как воспринимает её обожание Тёмного Лорда, что об этом говорят остальные Пожиратели? Честно говоря, фигура Родольфуса меня всегда занимала. Не представляю, что может твориться в душе человека, жена которого не умолкая твердит о другом. Вот и появилась возможность выяснить. Из первых рук, так сказать. Главное, не обознаться, это даже на Азкабан не спишешь. Хотя можно сказать, что пошутила, что взять с безумной. На том и порешим.

Потянулись холодные, тоскливые дни. Я угадала — склизкое варево выдавалось один раз в день. Я очень быстро перестала замечать вкус и консистенцию, дочиста вылизывая миску за несколько секунд. Тяжелее всего было переносить холод, он, казалось, проникал до костей, вымораживая внутренности. Дементоры тоже не прибавляли ни здоровья, ни настроения, но справиться с ними оказалось проще, чем с холодом. Пригодились занятия йогой, медитации, дыхательные и телесные практики. Больше всего поддерживало осознание, что ждать недолго. До конца января это должно закончиться.

Утро, когда дементоры убирались, начинала с растяжки — на большее не было сил. Ничего, маги быстро восстанавливаются. Потом медитации. Несколько раз в камеру заглядывали недоумевающие авроры, но репутация ненормальной продолжала работать — никаких вопросов мне не задавали, а комментарии, которые они отпускали, я не слушала. Затем вспоминала всё, что мне известно о магах, волшебстве и каноне, заодно прислушивалась к происходящему за дверью. Правда, не слышала ничего, кроме ругани и проклятий как от авроров, так и от Пожирателей.

Первое время просыпалась ночами от криков за стеной. Это было по-настоящему жутко. Потом привыкла. Иногда слышала Родольфуса. Обычно он кричал что-то вроде «Нет, Белла, нет, прекрати, остановись, прошу тебя, хватит!».

— Лестрейндж, что такое Беллатрикс с тобой делала? — заржал как-то один из заключённых.

— Заткнись, Джагсон! — рявкнул кто-то в ответ срывающимся от злости голосом. Не иначе, Рабастан вступился за брата.

— Метки ожили, Джагсон, — вступила я в беседу. — Скоро мы отсюда выйдем. Тогда и узнаешь. Я тебе персонально продемонстрирую. Не могу гарантировать, что тебе понравится, но мне понравится точно.

Джагсон заткнулся.

А вообще, мы редко вступали в разговоры друг с другом. Очевидно, за эти годы всё было сказано, все обвинения предъявлены, все разговоры переговорены. В нашем секторе стояла тишина, прерываемая лишь шагами тюремщиков, звоном мисок на раздаче и ночными криками тех, кого мучили кошмары.