Глава 18. Откровения Родольфуса

— Что, даже до кровати не дошли? — разбудил меня ехидный голос Рабастана.

— Басти, а тебе не кажется, что ты здесь лишний? — повернулась я к нему, осторожно высвобождаясь из объятий Родольфуса.

— Как я могу быть… — ухмыльнулся Басти, но, взглянув на меня, осёкся. — Белла, что с тобой? Ты что сделал?! — потрясённо прошептал он, глядя на Родольфуса.

Сначала я решила, что он продолжает дурачиться, но в голосе деверя звучал неподдельный страх. И что же его так напугало?

Родольфус приподнялся на локте за моей спиной и тоже сначала решил, что брат валяет дурака.

— А ну кыш отсюда, — добродушно произнёс он, но, встретив перепуганный взгляд Басти, перегнулся и взглянул мне в лицо. По сравнению с ужасом, отобразившимся в его глазах, Рабастан мог показаться так, слегка обеспокоенным. Тут и я занервничала. Мелькнула шальная мысль, что ко мне каким-то невероятным образом вернулся мой истинный облик.

— Флинки, зеркало! — потребовала я.

Мгновенно материализовавшаяся Флинки протянула небольшое зеркало и тоже испуганно охнула, взглянув на меня. Тут я струхнула не на шутку.

Из зеркала на меня смотрело лицо Беллатрикс, покрытое коркой засохшей крови. Выглядело и правда жутко, неудивительно, что все, включая Флинки, так перепугались. Кровь, что ли, носом пошла, а я не почувствовала? Но тут я взглянула на Родольфуса, и поняла. Вот откуда вкус крови, который я ночью чувствовала на губах. Он гладил меня по лицу, по волосам…

— Успокойтесь, это не моя кровь, — сообщила я встревоженно разглядывающим меня Лестрейнджам и выразительно взглянула на снова начавшую кровоточить руку мужа.

— Опять руки резал? — расстроился Басти.

Родольфус ничего не ответил.

— Больше не будет, — пообещала я. — Найдём другие способы. Ты, кстати, как, голова не болит?

Рабастан скривился.

- Болит, — честно признался он. — И во рту ощущение, будто тролль нагадил.

— Антипохмельное зелье есть у Мальсибера, — проинформировал Родольфус. — И у Долохова наверняка найдётся.

— Выгоняете, — констатировал Басти.

Мы кивнули. Он со вздохом слез с дивана и, пошатываясь, убрался.

— Тергео! — Родольфус взмахнул палочкой в мою сторону, убирая засохшую кровь. Затем провёл палочкой вдоль кровоточащих порезов. — Эпискеи.

Кровь остановилась, раны затянулись, оставив лишь бледные, едва заметные полоски шрамов.

Следы крови напомнили о вчерашнем. То, что произошло между нами ночью, сейчас казалось нереально-призрачным, зато события на Гераневой улице, 5 в неведомом мне Литт-Фолле навалились всей тяжестью, заставив вспомнить невидящие глаза Калеба Блайтона, мольбы Марты Блайтон о пощаде, стук тела Ричарда и взгляд убитой мной Кэролайн.

— Ты после каждого рейда так? — спросила я, лишь бы сказать хоть что-то, но не оставаться наедине с этими воспоминаниями.

— Нет, конечно, просто отвык за четырнадцать лет, — горько усмехнулся Родольфус. — Со временем ко всему привыкаешь. Когда нас только засадили и я пытался найти какие-то плюсы в нашем положении, чтобы не было так безнадёжно, то думал, что хоть рейдов теперь не будет, особенно тех, где приходится убивать детей. Ты знаешь, я не трус, — добавил он после небольшой паузы, — я готов драться с аврорами, с Орденом, но это… А ведь как красиво всё начиналось. Помнишь, как он говорил о новом мире, который мы построим, мире, в который вернутся древние традиции и магические законы, где нам больше не придётся прогибаться под магглов и грязнокровок и бессильно наблюдать, как утрачивается то, что наши предки создавали тысячелетиями. Мне казалось, что мы добьёмся этого принятием новых законов, получением большинства в Министерстве, привлечением на свою сторону чистокровных волшебников из других стран, реформами… Наивно до глупости, — в его словах снова чувствовалась горечь. — А дальше… сперва — вы должны продемонстрировать нашу решимость идти до конца, потом — нашим врагам надо дать понять, что у них нет другого выбора, и, наконец — те, кто с нами не согласен, должны умереть в назидание другим, чтоб несогласных стало меньше. Мы были вроде тех лягушек в кипятке, о которых ты говорила, — шаг за шагом погружались всё глубже и не заметили, как превратились в мучителей и убийц, а нашими именами стали пугать детей. Детей, которых мы тоже убивали… - Родольфус на секунду закрыл руками лицо. — И уже не вырвешься. Не отпустят здесь, не примут там. Мы истребляем друг друга, и мне иногда кажется, что в этом и состояла его цель.

Обычно немногословного Родольфуса прорвало. Я молчала, боясь спугнуть поток его откровений.

— Я так долго ему верил. Даже когда стал замечать, что происходит, убеждал себя, что ошибаюсь, что не так понял. До тех пор, пока лгать себе стало невозможно. Но было поздно. А сейчас тем более невозможно что-то изменить. Только и остаётся, что идти по этой дороге до конца. Единственное, о чём я жалею, — что вы тоже увязли в этом вместе со мной. Я должен был вас уберечь, но не смог. Вчера, — он зло стиснул кулаки, — вчера из-за моей слабости чуть не погиб Басти. Если бы не ты, — Родольфус с благодарностью взглянул на меня, — он был бы мёртв. Не знаю, как бы я это пережил.

То, что он сейчас называл своей слабостью, в моём понимании было человечностью, которую Лорд, как ни старался, не смог в нём уничтожить. Родольфус хотел подарить жизнь шестнадцатилетней девочке. Но она не приняла этот подарок от человека, убившего её родителей. Её я тоже понимала.

— Я не должен был допустить… Ни ты, ни брат не должны были убивать детей. А вышло так, что я переложил на вас самую грязную работу, спрятался за вашими спинами.

Я даже разозлиться на него не смогла.

— Хотел всех четверых убрать? — произнести «убить» у меня не хватило духу. — А что потом? Точно рукой бы обошёлся, или горло бы себе перерезал?

— Я никогда не оставлю вас наедине со всем этим, — Родольфус покачал головой. — Хотя иногда кажется, что это был бы не самый плохой выход. Кстати, Белла, — он резко сменил тему разговора, — твой долг жизни оплачен сполна, теперь мы у тебя в долгу.

Я с недоумением взглянула на него. Рабастан — возможно, а он при чём?

— Если бы не твой щит, — улыбнулся муж, — меня бы разнесло кровавыми ошмётками. Не ожидал от Блайтона такой прыти. Он оказался умнее, чем мне показалось сначала. Умнее и осторожнее.

И неплохим магом, — добавила я про себя. Расправившись с Родольфусом, он принялся бы за нас с Басти. Ричард бы помог, да и Кэролайн, как я убедилась, решимости было не занимать. Так что спасала я не только Родольфуса, но и всех нас. Хорошо, что мне пришло в голову заняться изучением щитовых чар, хорошо, что Родольфус оказался таким прекрасным учителем!

— Не думаю, — довольно резко произнесла я вслух. — Это был бой, и не забудь, Лорд назначил меня старшей, оберегать своих людей — моя обязанность, не так ли?

Мои слова причинили ему боль, я будто поставила его на место, напомнив все оскорбительные выходки Волдеморта.

— Возможно, — не стал он спорить. — В любом случае, спасибо тебе. Спасибо за меня и за брата.

Родольфус замолчал, но я видела, что его что-то беспокоит. Он хотел спросить меня о чём-то, но не решался.

— Белла, — он всё-таки отважился, — та девочка… Я никак не могу её забыть. Такая крохотная, такая перепуганная… Кто она?

Сначала я не поняла, о какой девочке он говорит, не про Кэролайн же. Потом сообразила, что его до сих пор беспокоит воспоминание, которое ему удалось увидеть в моём сознании. Тема детей явно была для Родольфуса слишком острой и болезненной. Но, к счастью, он принял ребёнка за одну из жертв Беллатрикс.

Конечно, будешь тут перепуганной, когда дорогая мамочка превращается в пьяное чудовище, колотит мебель, громит вещи и швыряет бутылки, которые бьются над головой, осыпая тебя стёклами.

— Я же сказала — никто. Забудь, как я забыла, это всё в прошлом, — заявила я, не скрывая раздражения.

— У тебя действительно получается забывать? — спросил Родольфус, и по его тону я поняла, что он помнит всех, кого пришлось убить по приказу свихнувшегося психопата. Хотела ответить «да», но в памяти возникли мёртвые глаза Кэролайн, глядящие на меня с укором и ожиданием — чего? может быть, скорой встречи?

— Иногда, — прошептала я, побледнев и не в силах избавиться от видения.

Родольфус попробовал накрыть мою ладонь своей, но я так резко отбросила его руку, что он пошатнулся. Вздохнул, стиснул лоб ладонью.

«Белла, ты бы с Роди или по-хорошему, или по-старому», — вспомнила я слова Рабастана.

— Родольфус, — тихо произнесла я, — мне не нравится, как Лорд распорядился моей жизнью. Сейчас, когда я знаю о проклятии, я пытаюсь с ним бороться, но получается не всегда. Ты верно заметил, оно как волна — то откатывается, то снова набегает, и не угадаешь, когда и с какой силой проявит себя. Я больше не хочу причинять тебе боль, но ещё какое-то время не смогу удержаться.

Он с надеждой взглянул на меня из-под руки.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Да. Не тащи всё на себе и не будь таким идеальным, это раздражает.

— Это я идеальный? — Родольфус так откровенно изумился, что я не выдержала и рассмеялась. Он засмеялся в ответ.

— Знаешь, уже ради одного этого стоило пройти Азкабан, — вдруг сказал он. — Не вам с братом, конечно. Если бы я мог, я бы все три срока отбыл, и свой, и ваши, но оно того стоило.

— Три срока по четырнадцать лет — это сорок два года, — подсчитала я. — Плюс к твоим тридцати, получается, в семьдесят два выйти собрался?

Родольфус ничего не ответил, но я и без того знала — если бы он мог, он бы это сделал. Впервые вместо раздражения я почувствовала восхищение и благодарность. А потом страх. Азкабан. Весна заканчивается. 18 июня стычка в Отделе Тайн, и если я ничего не смогу изменить, Родольфус и Басти снова попадут в Азкабан на целый год. Нельзя было этого допустить. Даже без дементоров Азкабан оставался адом на земле, да и авроры подчас были ничем не лучше. От дементоров можно было укрыться за окклюменцией, им можно было подсунуть неважные или фальшивые воспоминания, в конце концов, воспоминания можно восстановить, можно, хоть и с трудом, насытить их прежними эмоциями, я знаю, как это делается, но что бесправный, обессиленный заключённый может противопоставить человеку, у которого над ним полная, абсолютная власть, который люто его ненавидит и готов этой властью воспользоваться? Я не хотела, чтобы близких мне людей целый год ломали. Они только вышли на волю, только-только вспомнили, каково это — быть свободными, и снова этого лишиться им будет слишком тяжело.

Родольфус почувствовал, что моё настроение изменилось, и сделал то, что делает любой нормальный мужчина, чтобы успокоить свою женщину, — обнял и притянул к себе. Я прижалась к нему, наплевав на все проклятия в мире, а в голове, будто безжалостный метроном, отсчитывало Аз-ка-бан — Аз-ка-бан — Аз-ка-бан...