Глава 33. Беллатрикс

В первую секунду меня затопила паника, я испытала острое желание убежать в нашу спальню, куда Маргарита не могла за мной последовать, ведь там не было картин. Но это будет равносильно признанию. Значит, будем импровизировать на ходу.

Я окинула фигуру на полотне притворно-сочувственным взглядом и саркастично пояснила:

— Невестка я ваша, Беллатрикс Лестрейндж, в девичестве Блэк. Жена вашего старшего сына, Родольфуса, если вдруг и это не помните. Мать наследника, Рэндальфа-младшего, который, если вы так ко мне будете подкрадываться, рискует осиротеть. Я догадываюсь, что вы совсем не против видеть сына вдовцом, но кормить грудью он, увы, не сможет, так что пожалейте внука, когда в следующий раз захотите развлечься.

— Ты неплохо представляешь себе Беллатрикс и довольно похоже её копируешь, — кивнула Маргарита. — Хотя сама ты совсем другая.

— Марго, может, вам изображение подправить, а то там, похоже, краски выцвели и дали такой странный эффект, — я продолжала упорно гнуть свою линию. Что у неё есть? Только предположения. А у меня без малого два года после Азкабана бок о бок с мужем и деверем, во время которых никому из них не пришла в голову мысль о подмене, и Рэнди. — Вы только Родольфусу свои фантазии не озвучивайте, хватит с него идей лорда Рэндальфа о внуке. Напоминаю, ваш сын только начал оправляться после тяжёлого ранения.

— Этим-то вы с Беллатрикс и отличаетесь. Это чудовище меньше всего беспокоилось о состоянии Родольфуса, — свекровь проигнорировала мою фамильярность и тоже не собиралась уступать.

 — Спасибо за чудовище, — усмехнулась я.

— Тело, разумеется, принадлежит Белле, иначе магия крови давно бы разоблачила тебя. Но вот кто ты и откуда взялась?

— Родилась у Сигнуса и Друэллы Блэк, — напомнила я. — 12 октября 1951 года.

Рэнди завозился во сне. Я тут же взмахнула палочкой, накладывая Муффлиато. Выглядело, будто я забочусь, чтобы не разбудить ребёнка, но самом деле я не хотела, чтобы Родольфус или Рабастан, если заглянут к нам, услышали домыслы Маргариты.

— На каком этаже была твоя комната? — спросила Маргарита. — Как вы между собой называли Нарциссу? Каким было первое заклинание, показанное тебе Лордом? Что произошло между тобой и Родольфусом на шестом курсе Хогвартса?

— Вы ещё первый курс вспомните, — хмыкнула я, проклиная дотошность Маргариты. Неужели она предпочла бы видеть на моём месте настоящую Беллатрикс? То-то сейчас всем было б весело, особенно Родольфусу.

— Где ты останавливалась, когда гостила в Лестрейндж-холле? — не унималась свекровь. — Ты совсем не знаешь дома, я не раз наблюдала, как ты бродишь наугад.

— Вы не забыли, что я провела четырнадцать лет в Азкабане? — поинтересовалась я. — Он, знаете ли, не очень благотворно влияет на память, особенно на безоблачные детские воспоминания. А в Лестрейндж-холле, как вы, надеюсь, помните, я проводила не так уж много времени. Никогда не любила этот дом.

— Да, она никогда не любила, — кивнула Маргарита. — В отличие от тебя. Тебе он нравится.

Надо же, какая наблюдательность!

— После Азкабана становишься не такой переборчивой, — вздохнула я. — Не перебираешь ни домами, ни мужчинами.

— Как тебе удалось отвести глаза Риддлу? — уцепилась свекровь за тему мужчин. — Он ведь не догадывается, кто ты, иначе не отпустил бы от себя.

— Я действительно сделала так, чтобы Лорд потерял ко мне интерес, в своём новом облике он меня, скажем так, больше не привлекает. В подробности посвятить не могу, здесь замешан человек, которого мне не хотелось бы называть, — призналась я и не удержалась, чтоб не подколоть. — Вам бы радоваться, что ваша единственная невестка остепенилась и вернулась в лоно семьи, а не допросы учинять почище, чем в аврорате.

— Поверь, я несказанно рада, что рядом с моим сыном больше нет этой сумасшедшей, но я не люблю неясностей, поэтому хочу знать, кто ты.

— А кем, по-вашему, я могу быть? — я рассмеялась. В конце концов, есть презумпция невиновности. Если ей втемяшилось в голову, что я не Беллатрикс, пусть сама это доказывает. Правда, судя по ходу разговора, ей это не составит особого труда.

— Кем угодно, — серьёзно ответила Маргарита.

Ладно, решила я, подкину свекрови часть правды, вдруг удовлетворится и отстанет.

— В каком-то смысле я действительно не совсем та Беллатрикс, которую вы помните, — осторожно начала я. — Не знаю, рассказывал ли вам Родольфус, что в Азкабане был момент, когда я умерла. Ушла за Грань. Он почувствовал это, бросился за мной и сумел меня вернуть, но это не прошло бесследно для нас обоих.

— Из-за Грани? — ужаснулась Маргарита. — Безумец! 99 шансов из ста, что тот, кто последовал за Грань, не сможет вернуть ушедшего, скорее сам там останется.

— У него, как видите, получилось. Я вернулась. Но вы же понимаете, что невозможно остаться прежней, вернувшись из-за Грани. Я действительно многое забыла, прежняя жизнь мне часто вспоминается туманной, размытой, как древняя колдография. Поэтому я иногда допускаю промахи. Родольфус настоял, чтобы я никому не рассказывала, что побывала за Гранью, потому что…

Но Маргарита меня уже не слушала.

— Он не мог не пойти следом за ней, они были слишком тесно связаны, — пробормотала она, — но что же произошло потом? Как ты смогла занять её место? Она ушла слишком далеко? Или не захотела возвращаться?

Нет, не отстанет. Она явно из тех, кто считает, что Карфаген должен быть разрушен, и никак иначе.

— Маргарита, мне кажется, у вас чрезмерная фиксация на конспирологических теориях, — я постаралась выразиться так, чтобы она меня не поняла. Обычно в таких случаях люди быстро тушуются и норовят свернуть разговор. Увы, не в этот раз.

— А ты неплохо образована, — улыбнулась свекровь. — Беллатрикс таких слов не знала.

— Я их выучила, — завопила я, — пока мы были заперты в мэноре. У Люциуса неплохая библиотека.

— Только о конспирологических теориях в ней ничего нет, — заметила Маргарита. — Я хорошо помню библиотеку Малфоев. Ты не устала, милая? Может, всё-таки скажешь, кто ты.

— Вам бы в аврорате работать, у вас дар вести допросы, — в сердцах выпалила я. — Многому бы их научили. Или в Отделе Тайн, с такой тягой к метафизическому.

Маргарита изумлённо воззрилась на меня, потом рассмеялась.

— Ну конечно, откуда тебе знать, — сквозь смех произнесла она. — Это не то, о чём прочитаешь в «Природной знати».

Я растерялась. Она блефует, пытается меня подловить? Непохоже и не в её стиле. Смеётся искренне.

— Вы действительно работали в аврорате?

— Нет, конечно, — Маргарита снова рассмеялась. — До брака с Рэндальфом я работала в Отделе Тайн, в Комнате Смерти.

— Той, где Арка? — уточнила я.

— Да. И поверь, я умею докапываться до истины, так что будет лучше, если ты перестанешь упираться и расскажешь, кто ты и как попала в тело Беллатрикс.

— Попала, видимо, благодаря Родольфусу, — я сдалась. То, что Маргарита оказалась невыразимцем, которые, подобно разведчикам, бывшими не бывают, меня добило. Лучше открыться сейчас, один на один, не дожидаясь, пока она учинит мне такой же допрос с пристрастием в присутствии всей семьи, и надеяться, что ради спокойствия Родольфуса она меня не выдаст. — В один не самый добрый январский день очнулась в камере Азкабана, увидела у себя на руке метку и поняла, что вряд ли смогу объяснить охране, что я не Беллатрикс. Пришлось входить в её образ и выворачиваться. Потом узнала от Родольфуса, что он почувствовал, как Беллатрикс уходит за Грань и последовал за ней, чтобы её вернуть, но вернул, получается, меня. А вот кто я, сказать не могу. Я действительно почти ничего не помню из предыдущей жизни, ни своего имени, ни чем занималась. Всплывают отдельные картины, образы, но я не могу увязать их в одно целое.

На мой взгляд, это звучало куда менее убедительно, чем то, что Беллатрикс фрагментарно потеряла память и утратила часть личности из-за двойного перехода Грани, но сейчас Маргарита мне верила. Похоже, она и впрямь на интуитивном уровне умела отличать правду от лжи.

— И я абсолютно уверена, что была маглой, — с вызовом закончила я. Погибать, так с музыкой.

— Но ты колдуешь, и колдуешь неплохо, — заметила свекровь.

— Значит, способность колдовать принадлежит телу, а не душе, — пришла к заключению я.

— Логично, — кивнула Маргарита. — Сколько споров у нас в Отделе Тайн было на эту тему. Эх, если бы можно было предъявить тебя в качестве доказательства.

— Нас бы обеих заперли в Мунго, — охладила я её пыл. Нездоровый блеск в глазах Маргариты, когда она начинала рассуждать на отвлечённые темы, меня пугал. С неё бы действительно сталось препарировать меня, чтобы изучить изнутри. Хорошо, что портреты не могут покидать полотна.

— Но мы же не стали бы обнародовать эти сведения для обывателей. Только для узкого круга тех, кто не скован предрассудками, чей ум свободен и способен перешагнуть границы обыденного сознания. И всё же не понимаю… Если ты магла, откуда тебе так хорошо знаком характер Беллатрикс?

— Маргарита, вам известна теория множественности миров? — ответила я вопросом на вопрос.

— Разумеется, — нетерпеливо кивнула свекровь. — Существует неисчислимое множество миров, иногда они могут соприкасаться, могут отражаться друг в друге в виде сказок, легенд, историй, преданий.

— Там, откуда я пришла, очень популярна история о Мальчике, который выжил и его борьбе с Тёмным Лордом.

— И чем же закончится эта борьба? — нетерпеливо подалась вперёд Маргарита, и на этот раз не усомнившаяся в моих словах.

— Победой сил добра и света, разумеется, — усмехнулась я и, отвечая на невысказанный вопрос, продолжила, — Беллатрикс суждено погибнуть, Родольфусу — вернуться в Азкабан ещё на двадцать лет, о Рабастане ничего не известно. Я пытаюсь что-то изменить, но это так сложно…

— Реальность всегда сопротивляется изменениям, — кивнула Маргарита. — Как бы ещё донести это до идиотов, полагающих, что смогут изменить историю с помощью маховиков времени. Кстати, о времени — сколько его у вас осталось?

— Примерно полгода, — я вздохнула.

— Слишком мало для кардинальных изменений, — свекровь досадливо дёрнула плечом. — С другой стороны, я так понимаю, что ваша роль, даже роль Беллатрикс, в исходе войны невелика?

— Да, ничего существенного, — согласилась я.

— Тогда что-то может и получиться. Что тебе уже удалось изменить?

— Рэндальф. Он не должен был появиться. У Беллатрикс должна была родиться дочь от Волдеморта.

Маргариту перекосило.

— Родольфус и Басти должны были вернуться в Азкабан вместе с остальными Пожирателями после схватки в Зале Пророчеств в прошлом июне. Мне удалось их вытащить, но изменить исход схватки я не смогла. И не смогла уберечь Родольфуса от ранения.

Свекровь вздохнула.

— Надеюсь, ты справишься, и вы останетесь живы. Хоть кто-то из вас.

Мы помолчали, но я видела, что Маргарита напряжённо о чём-то размышляет. Потом она возобновила расспросы.

— Скажи, а ты легко установила контроль над телом Беллатрикс? У тебя не возникло проблем с координацией, со зрением и слухом?

— Никаких, — честно ответила я. — Наоборот, я чувствовала себя увереннее, чем в собственном теле. Её тело прекрасно натренировано, мне оставалось только отключить сознание и довериться мышечной памяти. Так же и с заклинаниями. Самое сложное было выучить, какое движение какому заклятию соответствует, зато сами движения получались практически с первого раза. Легилименция и окклюменция дались сложнее, но ненамного.

— Хм, интересно. А что ты почувствовала к Родольфусу, когда увидела его впервые?

Я вспомнила ледяной ветер на крыше Азкабана, нервное напряжение в ожидании появления Крэба и Гойла с Лестрейнджами, измождённого до крайности узника, облегчение в его глазах при виде меня… Тогда я осознавала только страх разоблачения, но что-то же побудило меня дождаться их, когда Роули и Джагсон настаивали на немедленном отлёте. А ведь согласись я с ними, такое поведение Беллатрикс никого бы не удивило. Кажется, моё желание дождаться мужа и деверя несмотря на риск удивило соратников сильнее.

Потом Макнейр дёргается от моих воплей, наша метла делает кульбит, мы удерживаемся, а вот Родольфус, инстинктивно потянувшийся ко мне, соскальзывает с метлы Крэбба, и меня пронизывают сожаление, страх и вина.

Родольфус приходит навестить меня после затянувшегося из-за лошадиной дозы зелья сна и я восхищаюсь его умением поддержать и в то же время непонятно от чего прихожу в ярость.

Родольфус рассказывает мне о проклятии, и я думаю, как избавиться от этой напасти, так как уже поняла, что хочу оставаться рядом с ним и быть счастливой.

Всё это я рассказала Маргарите.

— А теперь проклятие вообще не даёт о себе знать, я могу разозлиться на что-то, но это совсем другое. Оно исчезло, — закончила я.

— Разумеется, появление ребёнка гарантированно разрушает заклятие отвращения, — ничуть не удивилась Маргарита. — Жизнь всегда торжествует над смертью, любовь над ненавистью, бытие над небытием, если им случается сойтись в битве. Поэтому Риддл так противился любому проявлению тёплых чувств между моим сыном и Беллой. Правда, мог и не напрягаться — она никогда бы не родила Родольфусу ребёнка. Проклятие действовало на вас одинаково, но ты с ним боролась, а она охотно ему поддавалась.

Свекровь на секунду задумалась, потом несколько раз прошлась по картине из стороны в сторону.

 — Вот теперь я понимаю, что он сделал, — пробормотала она, говоря скорее сама с собой, но тут же повернулась ко мне. — Видишь ли, милая, случаи возвращения из-за Грани крайне редко, но случались. Их можно пересчитать по пальцам одной руки, но все они задокументированы и подтверждены Отделом Тайн. Миров может быть сколько угодно, в каждом из них свои законы, своя история, своё понимание добра и зла, белого и чёрного, святого и грешного, а вот Грань одна для всех. За Ней не существует никаких иносказаний, там нет лжи, нет полуправды, нет никаких сложных умопостроений. За Гранью всё чётко и однозначно, на каждый вопрос существует единственный — истинный — ответ, не может быть ошибок, подмен или подтасовок.

Маргариту снова куда-то понесло. Я никак не могла уловить, к чему она клонит.

— Не понимаешь? — улыбнулась свекровь.

Я помотала головой.

— Родольфус вышел за Грань и позвал Беллатрикс. — Маргарита замолчала, выжидающе уставившись на меня.

— Ну да, — подтвердила я, всё ещё ничего не понимая.

Стоп! Если за Гранью всё так, как она описывает, то в ответ на призывы к Беллатрикс могла прийти только Беллатрикс, и никто другой. Но пришла я. Она что, думает, что я...

— Вы же не хотите сказать… — я сглотнула, не в силах продолжать.

— С возвращением домой, Белла, — улыбнулась Маргарита, и сейчас её улыбка была гораздо душевнее, нежели та, которой она приветствовала меня при нашем появлении в Лестрейндж-холле.

— Это невозможно, — потрясённо прошептала я.

— Мы не могли понять, что сделал Риддл во время ритуала. Притяжение между моим сыном и Беллатрикс основывалось на магии крови и должно было оказаться сильнее любых проклятий. Да, ей пришлось бы бороться, но ты сама ощутила, что справиться с проклятием Тома вполне реально. Ты с ним справилась, потому что хотела быть с Родольфусом, и этого оказалось достаточно. Она никогда этого не хотела. На самом деле, она жила в аду. Магия крови толкала её к Дольфу, а проклятие отталкивало от него, вызывая отвращение. Зато её со страшной силой тянуло к Риддлу. Детей впервые представили ему в двенадцатилетнем возрасте, и с этого дня наши жизни превратились в ад. Белла бредила Томом, кидалась на Родольфуса, хотела с ним порвать, но не могла этого сделать. Её поведение опрокидывало все законы магии. Сейчас я понимаю — в момент рождения Беллатрикс он поменял души младенцев, вышвырнув тебя в чужой мир и заменив подменышем. Подменышем, который при первой встрече почуял в Риддле своего Проводника и рабски привязался к нему. Об этом тоже известно, но до сих пор считалось всего лишь легендой. Волшебник, способный на такое, должен обладать невероятной силой и отдать Межмирью часть своей сущности, чтобы осуществить подобное.

— Знаешь, — продолжала она, — до встречи с Томом Беллатрикс ничем не блистала. Она была довольно неуклюжей, в Хогвартсе с трудом усваивала даже их выхолощенную программу, но после знакомства с Риддлом, когда тот сам взялся её тренировать, она изменилась. Он вливал в неё часть своей силы, подогревал её жестокость, направлял, а Белла лезла из кожи вон, чтобы порадовать своего господина. Он выдрессировал её, сделал из неё чудовище и навязал его Родольфусу.

— И при этом всё равно боялся рождения ребёнка? — спросила я.

— Да. Даже в этом случае ребёнок мог разрушить связь с Риддлом и укрепить связь с Родольфусом. Здесь выбор должна была сделать душа, помещённая в тело девочки. Не знаю, случайно или намеренно Лорд выбрал именно это создание.

Я пыталась переварить услышанное.

— Твой боггарт, — спросила свекровь, — это та, кого ты считала своей матерью?

Я кивнула.

— Знакомые черты, — Маргарита брезгливо вздёрнула уголок рта. — Злость, стремление уничтожить, желание унизить, наслаждение чужими страданиями.

— А Беллатрикс… та, кого здесь считали ею, могла не умереть, а оказаться в моём мире и моём теле? — поинтересовалась я.

— Сложно сказать, — задумалась свекровь. — Если её время пришло, то она осталась за Гранью, а желание Родольфуса вернуть Беллатрикс было так велико, что Грань откликнулась на него и отыскала тебя - настоящую. Тогда в своём мире ты просто умерла. Но если Подменыш в какой-то момент передумал и захотел жить, то вполне мог вселиться в освободившееся тело.

Я представила себе Беллатрикс, оказавшуюся среди маглов и лишённую магии. Если её вовремя не упекли в психушку, то наверняка уже на пожизненное себе заработала. Ей для этого и магия не нужна.

— А если Лорд догадается, что случилось, он сможет нас снова поменять? — при этой мысли я внутренне содрогнулась. Возвращение в оставленный мной мир само по себе не прельщало, а уж после того, как там порезвилась Беллатрикс, и вовсе выглядело смертельно опасным.

— Трудно сказать, — «успокоила» меня свекровь. — Никто не знает границ могущества Тома. Ему доступно то, на что самые сильные волшебники и замахиваться не смели. Но я не думаю, что Грань позволит ему подобные вещи. Грань никогда не отпускала тех, кто рвался вернуться, чтобы множить хаос и лить кровь.

— Вы говорите о ней, как о живом существе, — улыбнулась я.

— Никому доподлинно неизвестно, что такое Грань, но многие склоняются к тому, что она наделена неким подобием разума, а возможно, и чувств.

Не могу сказать, что это меня сильно утешило.

— Когда всё это началось, — задумчиво произнесла Маргарита, — Родольфус однажды сказал мне «я знаю, что моя Белла любит меня так же сильно, как я её. Она просто заколдована. Но я обязательно её расколдую, даже если на это мне придётся потратить всю жизнь». Мой мальчик сдержал своё слово. Ты намерена ему всё рассказать?

— Нет, — я помотала головой. — Слишком странно это звучит. Спасибо вам, Маргарита, теперь я больше не чувствую себя самозванкой, но говорить с Родольфусом не стану.

— Как хочешь, — согласилась свекровь. — Хотя я уверена, что он и сам давно предполагает что-то подобное. Мой сын достаточно умён. Он способен не просто сложить два и два, но также перемножить, возвести в степень, извлечь корень и вычислить интеграл.

— Но он тоже молчит, — заметила я.

— Во-первых, я допускаю, что у него нет окончательной уверенности. Во-вторых, он предоставляет право выбора тебе. Захочешь — расскажешь, нет — значит, нет. Ты его любишь, и этого ему вполне достаточно.

— А скажите… — начала я, но тут комнату наполнил сердитый детский рёв. Мерлин, я же совсем забыла про Рэндальфа!

Я порывисто обернулась. Над кроваткой стоял Родольфус. Одной рукой он прижимал к себе сына, второй держал палочку, которой только что снял Муффлиато.

— Его даже во дворе слышно, — с укором сказал мне муж, потом вгляделся в моё лицо и обеспокоенно спросил: — Белль, ты в порядке? Мама, я ведь просил! — недовольно повернулся он к Маргарите.

— Всё хорошо, Рольфи, — я нежно прикоснулась к его ладони. — Мы просто разговаривали. И для меня это был очень важный разговор.

Родольфус недоверчиво смотрел на нас.

 — Рада была откровенно поговорить с тобой, Белла. Приходи в мой кабинет, там продолжим разговор, у меня для тебя есть кое-что интересное, а сейчас не стану вам мешать.— Маргарита лучезарно улыбнулась, шагнула к краю рамы и исчезла.