Глава VI.

***
Определенно, это Рождество будет не таким, как всегда. Марк извлек из тайника под кроватью бутылку и обтер с нее пыль покрывалом. Обычно класса, наверное, с третьего, он приканчивал подобную бутылочку в одиночестве, перед камином в гостиной. Утром получал головную боль и нагоняй от декана. Сегодня же ожидалось отступление от привычного сценария. Но никаких сожалений по этому поводу Марк не испытывал. Вот разве что камин… все-таки в заброшенном крыле чертовски холодно. Но Флинт готов был встречать Рождество и в Запретном лесу, в сугробе, только бы не одному.
Он выбрался из-за гобелена, отряхнулся. Коридор был пуст. И тишина стояла такая, что, казалось, слышно, как падают снежинки с той стороны окна. У стекол намело слоеные пласты снега, этакие наглядные пособия «сугроб в разрезе». Башни Хогвартса были совершенно черными на фоне серого неба и выглядели необитаемыми. Марку вдруг стало неуютно здесь. Он уже и забыл, что раньше ему нравилось одиночество. Время шло, а Вуд все не появлялся. Наверное, он передумал – решил, что погорячился и вернулся в Большой Зал. В глубине души Марк был склонен согласиться с Вудом. Ну какая радость встречать Рождество в обществе мрачного дубоголового слизеринца, с которым и поговорить-то не о чем? Внезапно он ощутил себя отделенным тонкой пленкой от всего остального мира. Где-то далеко были другие люди, шумели вечеринки, шла жизнь. А он, Маркус Флинт, сидел одинокий и всеми забытый на холодном полу в пустом коридоре. Вот такой же пустой и холодной ему вдруг показалась его жизнь. Стало так тяжело, будто на грудь положили гранитную плиту. Все существование Марка было лишено смысла. Не может же быть, чтобы человек рождается только для того, чтобы выполнить свой долг и умереть? Еще неизвестно, что за долг и перед кем; Марк, например, совсем не чувствовал себя в долгу перед Темным Лордом. Но то, что умирать за него придется, он уже знал. К чему тогда это всё? К чему стараться сблизиться с человеком, который спокойно бросает тебя именно тогда, когда тебе нужна его дружба?
Марк подошел к окну и прислонился лбом к ледяному стеклу. И тут его взгляд уперся в какую-то коробку в углу подоконника. Обернутая светлой бумагой на белом окне она была почти не заметна. Флинт взял ее в руки и потряс. Внутри что-то глухо ударилось о стенки.

***
Вуду показалось, что в коридоре подозрительно тихо. Оливер осторожно выглянул из-за статуи. Флинт был там. Он сидел у окна, на одной руке надета перчатка А второй рукой, раскрытой ладонью, он вытирал лицо. У Вуда похолодело в груди – что такого могло случиться за эти полчаса? Но потом он увидел улыбку на лице Маркуса, и у него отлегло от сердца. Он тихонечко отступил в тень и вернулся в конец коридора. Отдышался и пошагал, нарочно шаркая ногами.
Больше всего он боялся, что Флинт сейчас начнет отказываться от подарка, и уже начал придумывать в голове какие-то убедительные слова. Но тот просто сказал: «Спасибо!» и протянул руку. Ладонь была чуть влажной.
- Просто скрепляющие чары такие ненадежные, - пробормотал Оливер смущенно. – А мне не хотелось терять неделю тренировок.
- Ага… - сказал Флинт, и было не понятно, толи это согласие, толи недоверие. Оливер решил над этим не задумываться.
Он вытащил из кармана переносной камин, позаимствованный из тумбочки Зака Теренса, и прислонил его к стене. Каменная рамка притянулась к кладке и принялась расползаться во все стороны, открывая зев очага. Минута, и в камине уже заплясали языки пламени. Не настоящего, но вполне горячего.
- Это ты хорошо придумал, - заметил Флинт, бросая на пол свою мантию и трансфигурируя ее в подушку. Оливер освободил карманы от их содержимого, потом и сделал со своей мантией то же самое. Пока Маркус откупоривал бутылку, Вуд взмахом палочки превратил перочинный нож и расческу в стеклянные кубки.
Маленький праздник на двоих начался.

***
Они выпили за Рождество. Почти бесшумно шелестело пламя в камине. Потрескивали от мороза оконные рамы. Стояла такая уютная тишина. Марк уже забыл свои мрачные мысли. Он сидел боком к огню и поглаживал лежащие на колене перчатки. Вуд забрался с ногами на свою подушку. Он смотрел в камин и чему-то слегка улыбался. В его глазах плясали крохотные язычки пламени. Марк подумал, что так хорошо, спокойно и уютно ему уже давно не было. И всему причина – Вуд.
- Выпьем за нас, - сказал Марк и хотел добавить что-то о том, что даже у студентов враждующих факультетов может найтись общее, и что совсем не обязательно враждовать, и еще что-то… Но пока он соображал, как закончить этот двусмысленный и не очень приличный в компании двух парней тост, Вуд уже поднял свой бокал, звякнул им о край кубка Маркуса и выпил. Он наклонил голову, взглянул на Марка, улыбнулся и вдруг спросил с любопытством:
- Флинт, а у тебя есть девушка?
Марк растерялся. Он мог бы рассказать все, как есть. Что девчонки всегда сторонились его… Что впервые с девушкой он был прошлым летом, заплатив ей пять накопленных галеонов… Что сейчас он встречается иногда в Хогсмиде со служанкой из «Кабаньей головы», полтора галеона за раз… Что Ванесса МакКормик сказала, что ей противно с ним целоваться… Что он почти год ходил на свидания к Пенелопе Розье, но она, в конце концов, сообщила ему, что больше с ним не хочет встречаться даже из соображений престижа
Марк понимал, что Вуд не станет над ним смеяться при любом его ответе. Но ему все равно почему-то стало стыдно.
- Постоянной нет, - пробурчал он уклончиво, искоса глядя на Вуда. И вдруг заметил, какие у него красивые глаза. То есть он знал об этом и раньше, но сейчас этот факт вдруг пришиб его своей очевидностью. Большие, обрамленные пушистыми ресницами; от черных глубоких зрачков разбегаются золотистые лучики по всей рыжевато-коричневой радужке. И от этого глаза Вуда кажутся такими сияющими. Маркус сглотнул комок в горле и быстренько спросил:
- А у тебя есть девушка?
Вуд рассмеялся.
- Нет. Девчонок много, а такой, чтоб… Такой нет.
Марк почувствовал, что краснеет. Он сам не понимал, что с ним такое творится. Он очень ярко представил себе Вуда с девушкой. Подумал, каким Вуд может быть веселым и ласковым, представил его сильные натренированные руки, которые гладят чужое тело, его лицо, искаженное удовольствием. У Маркуса перехватило дыхание. Он резко отвернулся к огню. «Это все вино! – твердил он себе. – Слишком крепкое». Чтобы отвлечься, он превратил палочку в спицу, наколол на нее яблоко и сунул в очаг. Ему было так страшно, что Вуд сможет догадаться, какие ужасные картинки возникли у него в голове. И, естественно, будет шокирован. И их дружба, едва начавшаяся и делающая Марка таким счастливым, может кончиться в одночасье.
Но Вуд, как ни в чем ни бывало, разлил по стаканам вино и принялся грызть печенье. Он выглядел таким умиротворенным, что и Маркус постепенно успокоился.