Глава 15

Время шло, друзья обыскали всю Англию, но так и не нашли никаких следов Сириуса. Зима пролетела как один день, и Джеймс начал отчаиваться когда-нибудь снова увидеть друга. Он убеждал себя, что нельзя терять надежду, надо верить, но с каждым днем, после очередного неудачного рейда надежда все больше таяла.

* * *

Беспалочковая магия оказалась весьма утомительным занятием, но Сириус продолжал упорно тренироваться и к исходу зимы (по крайней мере, по его расчетам должен был быть конец февраля) более-менее сносно овладел ею. Можно было начинать искать выход из тюрьмы. Ни одно из известных отпирающих заклятий не подействовало, значит, придется пробовать что-то более радикальное. Например, просто взорвать стену. Правда, это было чревато, учитывая ограниченное пространство камеры. Поэтому еще некоторое время Сириус пытался найти иной выход, но так ничего и не придумав, взялся за осуществление первоначального плана. Отойдя к противоположной стене, он глубоко вздохнул и произнес:

— Редукто! — и сразу же сжался в комок на полу, прикрыв голову руками.

Камеру сотряс взрыв, обломки от развороченной стены, к счастью, не слишком крупные, полетели во все стороны. Некоторые из них попали и по Сириусу, сильно поранив руки и ноги. Осторожно поднявшись и выяснив, что двигаться он все-таки может, хоть и не без труда, Сириус направился к выходу. Но не успел он выбраться из образовавшейся дыры в темный коридор, как перед ним с легким хлопком появился домовой эльф. Сириус удивленно моргнул, уставившись на него — это что, его охрана? Эльф, в свою очередь, с ужасом разглядывал развороченную стену. Сириус отреагировал первым:

— Империо!

Эльф вздрогнул, на мгновение его взгляд расфокусировался, но тут же снова стал осмысленным. Вот же зараза: похоже, на Империо требуется гораздо больше сил. Сириус повторил заклинание, попытавшись полностью сконцентрироваться и вложив в него всю свою энергию. На этот раз эльф покорился чарам на гораздо более долгий срок, за который Сириус успел выяснить, что хозяин домовика — Долохов — приказал ему выполнять все приказы своего «друга» (под коим подразумевался Волдеморт), а тот, в свою очередь, возложил на эльфа обязанность кормить узника — ровно столько, чтобы он не умер от голода. Хорошо еще, что Волдеморт не додумался дать приказ охранять Сириуса, наверное, будучи уверенным, что пленник не сможет выбраться. Иначе никакое Империо на эльфа, выполняющего приказ хозяина, не подействовало бы. Заклинание, увы, держалось недолго — не хватало то ли сил, то ли умения пользоваться беспалочковой магией — и его приходилось обновлять время от времени.

Эльф долго вел Сириуса по темным коридорам подземелья, лишь кое-где освещаемым факелами. Пахло сыростью и плесенью, на каменных замшелых стенах то и дело проступали водяные пятна. Вот уж поистине — казематы: наверняка создавались, чтобы держать здесь пленников.

Зато сам дом неожиданно оказался светлым, уютным и довольно небольшим.

К тому времени, как они добрались до входной двери, Сириуса качало от усталости и он с трудом передвигал ноги: беспалочковая магия отнимала невероятно много сил (наверное, потому ей и пользовались так редко). Плюс сказывалось полуголодное существование в течение нескольких месяцев и потеря крови: раны на руках и ногах продолжали кровоточить.

Выйдя из дома, Сириус обнаружил, что находится в горах, покрытых редким лесом. Кругом лежал снег, было довольно холодно, но трансфигурировать себе что-нибудь потеплей сил уже не осталось: последние ушли на то, чтобы стереть эльфу память, прежде чем захлопнуть дубовую входную дверь. Позади дома поднималась отвесная каменная стена, с остальных сторон он был окружен крутым обрывом. Что называется: мой дом — моя крепость. Сириус начал осторожно спускаться, чтобы выйти за пределы антиаппарационного поля, но уже через несколько шагов споткнулся — будучи вымотан до предела, он не успел среагировать и покатился вниз по обрыву, по пути ударившись головой о какой-то выступ и потеряв сознание.

* * *

Двенадцатого марта, когда Марлин доставили в больницу святого Мунго, вся компания собралась в коридоре в напряженном ожидании. Лили сидела, держа на коленях Гарри. Ремус устроился в кресле рядом с ней. Сьюзан с Северусом замерли неподалеку, держась за руки. Регулус прислонился к стене в небрежно-изящной позе, до жути напоминая этим Сириуса. Джеймс, конечно же, нервно мерил шагами коридор, пока Ремус не произнес устало:

— Перестань мельтешить, Сохатый. От тебя уже голова кружится.

Джеймс сердито сверкнул на него глазами, но ничего не ответил, продолжая метаться из стороны в сторону. Ремус страдальчески возвел глаза к потолку: как сказал когда-то Сириус — для полноты картины только снитча не хватает. Лили, поочередно посмотрев на них, сунула Гарри Ремусу и подошла к мужу:

— Джим, ну чего ты так нервничаешь?

— А вдруг что-нибудь пойдет не так? Марлин все это время в таком ужасном состоянии была. Это же наверняка вредно!

— Так! — Лили решительно положила ему руки на плечи, заставляя остановиться. — Успокойся немедленно. Насколько я знаю, в магическом мире уже более пятисот лет не было смертельных случаев во время родов. Не надо так волноваться.

— Что ты, Лили! — подал голос со своего кресла Ремус. — Это разве волноваться? Вот когда ты рожала, тогда Джим волновался...

Джеймс одарил друга еще одним сердитым взглядом, но врожденное чувство юмора взяло свое, и, осознав комизм ситуации, он фыркнул. Остальные с усмешкой переглянулись.

Марлин в изнеможении откинулась на подушку. Казалось, сил не осталось даже на то, чтобы пошевелить рукой, но когда рядом раздался тонкий жалобный плач, она тут же встрепенулась, потянувшись к источнику звука. Подняться ей не дали: молоденькая целительница помогла ей поудобнее устроиться на кровати в полусидячем положении и через несколько — бесконечно долгих — минут подала маленький сверток.

— Ваша дочь, миссис Блэк! — сообщила она с радостной улыбкой.

Марлин со смешанным чувством ужаса и восторга взяла на руки сверток так осторожно, будто он был хрустальным. Замирая от нахлынувшей нежности, она разглядывала крохотную девочку, которая, в свою очередь, изучала ее.

— Дочка... — прошептала Марлин, мягко коснувшись губами ее макушки, на которой едва заметным пушком топорщились темные волосики.

Даже сейчас было заметно, что девочка унаследовала от отца точеные черты лица, а громадные глаза были такими ярко-синими, что сразу становилось понятно: это не младенческая синева, и цвет уже не изменится.

Дочка столь разительно напоминала Сириуса, что Марлин, прижав ее к груди, тихо заплакала. Как бы он сейчас мог радоваться! А он даже и не знает, что у него родилась дочь. Ну почему так все несправедливо?

Когда ее зашли навестить друзья, Марлин уже успокоилась и с любовью наблюдала за спящей в колыбельке дочкой. Начались радостные поздравления, сразу стало как-то тепло от того, что есть друзья, всегда готовые ее поддержать. Но как же обидно и больно, что Сириуса в такой момент нет рядом. Снова на глаза навернулись слезы. Сразу все поняв, Лили присела рядом, обняла подругу за плечи:

— Все будет хорошо.

Марлин кивнула, сердито заморгав, пытаясь прогнать непрошенные слезы. Она не будет расстраиваться в такой день. Остатки грусти развеял Гарри, который, заглянув в колыбель, разглядывал малышку с таким серьезным и сосредоточенным выражением лица, точно решал для себя вопрос невероятной важности. Марлин кивнула на него Лили, и подруги дружно прыснули.

— Как назовешь? — спросил Регулус, когда все налюбовались девочкой.

— Милисента, — еще в детстве она мечтала, что если у нее когда-нибудь будет дочь, она назовет ее именно так.

— Красиво, — одобрил Джеймс.

Остальные покивали, и Марлин улыбнулась — на этот раз по-настоящему — и тут же спросила подругу:

— Лили, будешь крестной?

Та серьезно кивнула.

* * *

Очнувшись, Сириус обнаружил, что лежит на кровати в небольшой комнате с бревенчатыми стенами, в которой из мебели кроме самой кровати находился только небольшой столик у окна и пара деревянных стульев с резьбой на спинке.

Сириус попытался встать, но не смог даже пошевелиться: как будто он крепко связан по рукам и ногам. Он опустил взгляд, чтобы проверить, но нет — никаких веревок или цепей, только руки перебинтованы по всей длине.

В голове словно стучали молотком, и она тоже была перевязана. Сириус снова попытался подняться, но сумел только чуть-чуть шевельнуться, а голова взорвалась такой дикой болью, что он, закусив губу, сразу бросил попытки двигаться и некоторое время, замерев, ждал, когда боль утихнет. То ли он настолько сильно приложился, когда летел со скалы, то ли истощил все свои силы беспалочковой магией, а может, то и другое вместе. И где, интересно, он находится?

За дверью послышались шаги, и Сириус напрягся, гадая, кого он может увидеть. В комнату вошел светловолосый мужчина, лет сорока на вид, одетый в простые черные брюки и коричневую рубашку. Магл? Встретив настороженный взгляд Сириуса, он заулыбался и что-то сказал на незнакомом языке. Так это, оказывается, даже не Англия? С каждым разом все интереснее и интереснее. Не дождавшись ответа, незнакомец снова заговорил, на этот раз с вопросительной интонацией.

— Я не понимаю, — произнес Сириус и сам не узнал своего голоса, настолько слабым он был.

— О! — мужчина озадаченно посмотрел на него, вынул волшебную палочку и, указав ею на себя, что-то произнес.

Значит, не магл. Как оказалось, он просто наложил переводческие чары.

— Как вы себя чувствуете? — на этот раз вопрос был совершенно понятен.

Вот только Сириус не спешил на него отвечать, внимательно изучая собеседника: кто знает, что это за тип и чего от него можно ждать? Тот, будто прочитав его мысли, улыбнулся и заверил:

— Не бойтесь: я не причиню вам зла. И даже не стану спрашивать, как вы дошли до жизни такой, что истощили почти все свои магические силы. Я хочу помочь — доверьтесь мне.

— Кто вы? — Сириус смотрел на мужчину по-прежнему настороженно.

Тот пожал плечами:

— Меня зовут Карел Урбанек, если вам это что-нибудь дает. Я нашел вас в горах, неподалеку отсюда. Вам повезло, что я — целитель, иначе вас уже не было бы в живых.

Непохоже было, чтобы этот человек лгал. Сириус кивнул, и голова вновь взорвалась пульсирующей болью. Страдальчески поморщившись, он ответил на заданный ранее вопрос:

— У меня болит голова, и я не могу пошевелиться.

Урбанек кивнул, словно это подтверждало его предположения, и начал водить над ним палочкой.

— У вас сильнейшее истощение, сотрясение мозга и множественные ранения на руках и ногах, — сообщил он. — Вам надо отдыхать и набираться сил, как можно больше спать. Я сейчас принесу вам поесть, а потом надо будет выпить зелья.

Несколько дней Сириус провел в полусонном состоянии под действием зелий, которые Урбанек вливал в него галлонами. Наконец, самочувствие начало улучшаться: через неделю Сириус смог встать и добраться до окна своей комнаты, правда, с большим трудом. Зато теперь можно было не лежать бревном в постели, а полюбоваться видом из окна: громадным озером, еще скованным льдом и засыпанным снегом, и уходящими ввысь горами позади него. От своего спасителя Сириус узнал, что находится в Чехословакии, неподалеку от небольшого городка Клатови.

Однако спрятал его Волдеморт! Неужели, так боялся, что его найдут? От Урбанека же Сириус узнал и последние новости о победе над Волдемортом: по его словам выходило, что с тех пор прошло без малого шесть месяцев. Ну, правильно, примерно столько, по подсчетам Сириуса, прошло с последнего визита Риддла в его камеру. Если Урбанек и удивился неосведомленности своего пациента, то виду не подал.

Своего настоящего имени Сириус на всякий случай называть не стал — мало ли что. Для Карела он был Ричардом Паркером.

Еще через неделю Сириус уже мог свободно перемещаться по дому, который состоял из двух комнат, кухни и ванной. Но когда он заикнулся о том, что ему пора уходить, Карел заявил, что об этом не может быть и речи, поскольку его магическая сила только-только начала восстанавливаться, и любое напряжение сейчас губительно для него. Пришлось подчиниться, хотя всей душой Сириус рвался вернуться в Англию, узнать, как там Лили с малышом, и Рег, и... Северус.

Только в конце марта, когда стаял весь снег и распустились первые цветы, Урбанек сообщил Сириусу, что теперь он абсолютно здоров.

— Чем я могу вас отблагодарить? — спросил Сириус, прощаясь с ним.

— Да бросьте, — отмахнулся тот, — я просто выполнял свою работу. Целитель обязан спасать людей.

— И все же. Если вам понадобится помощь, найдите меня. Мое настоящее имя — Сириус Блэк.

Карел улыбнулся и кивнул, словно с самого начала знал, что его гость назвался вымышленным именем. На том они и расстались.

Подумав, Сириус аппарировал в Годрикову Лощину: возвращаться в опустевший дом не хотелось, да и не терпелось проведать Лили.

День клонился к закату, с детства знакомые улицы Годриковой Лощины были наполнены людьми, спешащими с работы домой. Столь привычная мирная картина — будто он вернулся в далекое детство. Так и казалось, что сейчас рядом раздастся насмешливый голос Джима:

— Ну, чего ты застыл, ровно статуя? Пошли уже!

Сириус тряхнул головой, прогоняя наваждение, и решительно направился к дому друга.

Дом встретил его до боли знакомым уютом, запахом вишневого пирога и детским смехом. Войдя в гостиную, Сириус замер на пороге, наблюдая, как Лили играет на ковре с Гарри, собирая вместе с ним волшебный замок, а малыш радостно смеется, когда очередная деталь встает на место и вспыхивает радугой. Гарри вырос за это время и стал еще больше похож на Джима. А вот Лили совсем не изменилась. В своем светло-зеленом платье, которое она носила еще в школе, а теперь надевала только дома, Лили казалась совсем девочкой — старшей сестрой своего сына. Сириус так и стоял, глядя на них — горло перехватило, и он не мог произнести ни слова.

Первым его заметил крестник. Повернувшись к двери, он удивленно уставился на замершего мужчину. Конечно же, малыш не узнал его: в этом возрасте дети быстро забывают — но и не испугался, только потянул Лили за подол платья, привлекая ее внимание к неожиданному посетителю:

— Мама! Там дядя!

Лили живо развернулась и, тихо вскрикнув, резко побледнела.

— Сириус? — прошептала она, словно не веря своим глазам.

— Привет, Цветочек, — улыбнулся он, шагнув ей навстречу.

— Сириус! — Лили подпрыгнула, точно подброшенная пружиной, и в следующее мгновение повисла у него на шее.

Тут же отстранившись, она окинула его внимательным взглядом, быстро затараторив:

— Живой! А ребята с ног сбились, тебя разыскивая! Худой-то какой стал! — отскочив от него, Лили закричала: — Джим!

По лестнице послышался топот ног. Так топать мог только Сохатый, который бегая по лестницам, производил такой шум, словно был в своей анимагической форме. Сириус почувствовал, как кровь отливает от лица, и расширившимися глазами уставился на дверь, почти боясь того, что сейчас увидит. А когда в комнату влетел Джеймс — совершенно настоящий, живой, как всегда встрепанный Джеймс — ноги подкосились, и, отступив — буквально отшатнувшись — назад, он прислонился спиной к стене, чтобы не упасть.

— Лили, что... — договорить Джеймс не успел: увидев бледного как смерть Сириуса, он замер на мгновение с открытым ртом, а потом с диким воплем кинулся к другу и с такой силой стиснул его в объятиях, что у того перехватило дыхание.

— Бродяга! — выдохнул он, и в его голосе явственно зазвенели сдерживаемые слезы. — Я уж начал терять надежду снова тебя увидеть!

Лили сдерживаться не стала: она плакала, не стесняясь, глядя на них с совершенно счастливой улыбкой. Только сейчас до Сириуса начало медленно доходить, что это не сон и не галлюцинация, что вот же — живой и здоровый Сохатый обнимает его так, словно боится, что он опять куда-нибудь пропадет.

— Джим... ты жив? — пробормотал он, когда к нему вернулся дар речи.

— А ты в этом сомневался? — усмехнулся Джеймс, отпустив его, однако глаза у него подозрительно блестели.

— Я не сомневался, — качнул головой Сириус, чувствуя, как душу наполняет сияющее счастье, — я был уверен в обратном.

— Не понял, — Джеймс недоуменно нахмурился.

— Волдеморт сумел меня убедить, что ты, Марлин и Рем погибли, — коротко пояснил Сириус.

Несколько мгновений Джеймс смотрел ему в глаза, почти не мигая, а потом с неожиданной злостью процедил:

— Жаль, эта сволочь подохла уже, а то придушил бы собственными руками!

Сириус улыбнулся: как же он соскучился по другу! И тут до него дошло: если жив Джеймс, значит...

— Остальные тоже живы? — спросил он с замирающим сердцем.

— Ну да. Так ты дома не был еще?

Сириус мотнул головой:

— Я потому и не хотел к себе возвращаться, думал — зачем? Решил сразу Лили проведать...

— Так. Значит, лапы в руки и пошли, — Джеймс сразу перешел на деловой тон и, не дав опомниться, потащил его к камину. — Лил, ты с нами?

Лили кивнула:

— Секунду — Гарри только соберу.

На сборы ей действительно понадобилось не больше нескольких секунд, и они камином отправились к Сириусу.

На выходе, в гостиной их встретила миссис МакКиннон, которая при виде зятя, давно пропавшего без вести, застыла на месте, приоткрыв рот, и только ошеломленно хлопала глазами.

— Добрый вечер, миссис МакКиннон, — произнес Сириус, невольно улыбнувшись при виде ее реакции.

— Сириус? — наконец, отмерла она. — Это правда ты?

— Он, он, не сомневайтесь, — встрял Джеймс, явно наслаждающийся происходящим.

В выражении его хитрющей физиономии было что-то такое... будто он предвкушал нечто грандиозное. Сириус подозрительно покосился на друга, но ничего спросить не успел, поскольку миссис МакКиннон, порывисто обняв его, развернулась, чтобы позвать:

— Марлин!

Когда за дверью послышались знакомые легкие шаги, сердце замерло, не смея поверить, что сейчас он увидит ту, кого столько времени оплакивал.

— Мам, чего ты кричишь? Разбудишь...

Кого разбудит миссис МакКиннон, Марлин договорить не успела: увидев Сириуса, она осеклась, побледнела и пошатнулась, схватившись рукой за косяк двери, от которой не успела отойти. Сириус тут же оказался рядом, схватил ее в охапку, прижал к себе, с наслаждением чувствуя такое знакомое тепло ее тела, глядя в родные прозрачно-серые глаза, проведя рукой по мягким прядям каштановых волос.

— Ну, что ты, радость моя, не надо падать в обморок.

— Сириус! — руки Марлин взлетели вверх, обняв его за шею, она прильнула к нему всем телом, уткнувшись носом в плечо, но тут же отстранилась, чтобы взволнованно всмотреться в его лицо, провести тонкими пальцами по щеке.

Джеймс, Лили и миссис МакКиннон, с улыбкой переглянувшись, отступили назад и сделали вид, что страшно заинтересовались пейзажем за окном.

Сириус, в свою очередь, вглядывался в лицо Марлин, отметив, как она осунулась. Бедная девочка — как она измучилась за это время! Он ласково провел ладонью по ее лицу, стирая слезы, и тихо прошептал:

— Не плачь, родная. Все хорошо.

— Я не плачу, — Марлин часто заморгала и улыбнулась. — Это от счастья.

Она подалась вперед, поцеловав его, и все забылось, словно и не было бесконечных месяцев в одиночной камере, боли и тоски, временами доходившей до отчаяния. Все пережитое казалось страшным сном, а реальностью была хрупкая девочка в его объятиях; лучший друг, в этот момент тихонько шептавшийся с миссис МакКиннон; Лили, давно ставшая ему сестрой; маленький крестник, с удовольствием лопавший врученную ему миссис МакКиннон шоколадку; этот дом, ставший для Сириуса более родным, чем тот, где он вырос; потому что дом — это не стены, это люди.

Неизвестно, сколько времени они могли бы так простоять, если бы из соседней комнаты не раздался детский плач.

— Ой! — Марлин встрепенулась и, вывернувшись из объятий Сириуса, метнулась к двери.

Он недоуменно обернулся на Джеймса, взглядом спрашивая, что происходит. Но тот только головой помотал, изо всех сил пытаясь не расхохотаться — глаза его так и сияли. Миссис МакКиннон и Лили тоже забавлялись ситуацией: обе, переглянувшись, прикусили губу, в попытке сдержать улыбку.

— Джеймс... — многозначительно протянул Сириус.

Но лучший друг не соизволил ответить, только хитро заявил:

— Сейчас сам все увидишь.

Долго ждать не пришлось: Марлин вернулась, неся на руках... ребенка. Совсем крошечного ребенка, не больше месяца точно.

— Сириус! — с широкой улыбкой заявила дорогая жена. — Познакомься, это твоя дочь.

— Что?! — Сириус, наверное, упал бы, если бы тут же оказавшийся рядом Джеймс, не поддержал его.

Миссис МакКиннон не выдержала и прыснула, поспешно отвернувшись к окну. А Марлин, словно не замечая ни реакции матери, ни сияющей восторгом физиономии Джеймса, ни широкой улыбки Лили, невозмутимо продолжила:

— Я назвала ее Милисента.

— Но... как... — ничего более внятного в этот момент Сириус сказать не мог.

Джеймс расхохотался:

— Блин, Бродяга, ну и лицо у тебя! Честное слово, еще ни разу в жизни не видел тебя столь удивленным!

Марлин отмахнулась от него и мягко пояснила:

— Я узнала о том, что беременна, когда уже жила у Джима с Лили, и никак не могла тебе сообщить.

Новость постепенно доходила до сознания. Дочь. Невероятно. Наверное, судьба решила вознаградить его за пережитые муки и сразу обрушить на него все счастье, какое только возможно. Марлин протянула ему девочку, и Сириус осторожно взял ее на руки. Такая крохотная, такая беззащитная! Малышка внимательно изучала его большущими синими глазами, и сердце сжалось от непередаваемой нежности.

— Привет, принцесса, — прошептал он, осторожно коснувшись губами ее лобика, и задумчиво добавил: — Милисента Блэк... красиво звучит.

Ремус едва успел поужинать, когда появился Патронус от Джеймса:

— Рем, бегом к Марлин. Немедленно!

В пору было испугаться от такого сообщения, если бы не сдерживаемое ликование в голосе Патронуса. Ремус озадаченно моргнул: что у них случилось?

У дома Сириуса он чуть не столкнулся с Регулусом. Секунду они недоуменно смотрели друг на друга.

— Ты знаешь, что происходит? — спросил Регулус.

Ремус пожал плечами и постучал: чего зря гадать, сейчас все и узнают.

Джеймс, открывший им дверь, сиял счастливой улыбкой и прямо-таки светился изнутри. Ремусу приходило в голову только одно событие, способное привести Джима в состояние подобной эйфории. Словно в подтверждение его догадки, в которую он сам не решался поверить, из гостиной донесся до боли знакомый голос — голос, который он не слышал, казалось, целую вечность. Они с Регом одновременно рванули в гостиную, на мгновение замерли на пороге, увидев Сириуса, стоявшего у окна и с улыбкой что-то рассказывавшего, а потом кинулись к нему, едва не задушив того в объятиях.

— Бродяга... откуда... — выдохнул Ремус, с жадностью вглядываясь в лицо друга, почти не веря такому счастью.

Регулус молчал и только не сводил с брата глаз, с таким выражением лица, будто он боится проснуться и понять, что это только сон.

Сириус принялся рассказывать, как выбрался из своей тюрьмы, явно смягчая краски. Особенно если учесть реплику Джеймса:

— Представьте: эта сволочь красноглазая убедила Сириуса, что мы все погибли.

— Так вот почему... — не договорив, Марлин прикусила губу и прильнула к плечу мужа.

Ремуса передернуло от этих слов: страшно подумать, что пережил Сириус за это время. А он улыбался, как ни в чем ни бывало, будто все это сущая ерунда, не стоящая упоминания.

— Ну, ничего себе — Чехословакия! — протянул Регулус. — А мы-то всю Англию обыскали!

Джеймс взлохматил себе шевелюру и задумчиво выдал:

— Надо бы навестить этого доброго самарянина и поблагодарить его.

Все согласно закивали: если бы не Урбанек, они бы никогда больше Сириуса не увидели.

Последние лучи заходящего солнца озаряли комнату мягким светом. Миссис МакКиннон принесла им чаю. Сириус, с заснувшей Милли на руках, общался с Гарри, успевшим, заново познакомившись с крестным, уже совершенно с ним освоиться и даже забраться к нему на колени. Марлин хотела забрать дочь, но Сириус только с улыбкой качнул головой — оставь. Они болтали обо всем и ни о чем, совсем как в старые добрые времена — словно и не было всех этих кошмаров.

Засиделись допоздна, и уставший Гарри, перебравшись к матери, уснул прямо у нее на руках. Марлин все-таки забрала Милли у Сириуса, чтобы уложить ее в кроватку. Давно стало совсем темно, тихонько посапывали спящие дети, за окном мерцали звезды, а они все никак не могли наговориться. Только теперь все в мире стало правильным, только теперь радость победы по-настоящему вошла в их сердца.