Ночной разговор

<i>Казалось, что Сириус падал целую вечность: его тело грациозно изогнулось, скрываясь за туманной вуалью арки. Гарри еще успел заметить вспышку страха и какое-то удивление, мелькнувшее на некогда красивом лице крестного, когда тот падал в проем древней арки и исчезал за вуалью, которая словно всколыхнулась от порыва ветра, а затем застыла неподвижно.

— СИРИУС! — закричал Гарри. — СИРИУС, СИРИУС!

Сириус был там, за вуалью, Гарри точно это знал, и он мог спасти его, он мог… но что-то удерживало его, что-то обвило его ноги… змея, огромная змея, шипела, обвивая его лодыжки и колени, не давая ему вырваться, чтобы побежать к крестному. Он должен освободиться, он должен — он должен спасти Сириуса!

— Сириус! — срывая голос от горя, кричал Гарри. — Сириус, Сириус! — Приложив немыслимое усилие он вырвался из стальной хватки змеи и бросился вперед, полетев вниз</i>

— и приземлился на твердый пол в своей спальне, на Тисовой улице, обмотанный собственной простыней.

Медленно Гарри сел. Ему было тяжело дышать, воздуха не хватало, будто он только что пробежал стометровку. В ушах набатом бился пульс, а пот градом катился с лица.

<i>Мерлин, дядя Вернон!</i> Мелькнуло в его мыслях. <i>Если он проснулся — я труп.</i>

Резво вскочив на ноги, Гарри поспешил к двери. Даже не попытавшись ее открыть он прислонился к косяку и внимательно прислушался.

Спустя несколько секунд, когда сердцебиение начало затихать, он наконец-то смог различить размеренный храп дяди Вернона.

Расслабившись, Гарри подошел к своей кровати и сел. Пот, выступивший на теле, стал высыхать, его начало немного знобить. Включив настольную лампу и надев очки, он взял в руки стакан с водой и в один глоток осушил его.

Его внимание привлек тихий шуршащий звук, и он обернулся к клетке Хедвиг.

Летучая мышь, которую он утром подобрал в саду, проснувшись, спокойно наблюдала за ним.

— Привет, Спартак. — тихо выдохнул Гарри.

Мышь, не мигая, смотрела на него. Ее черные глаза светились в тусклом свете лампы.

Отвернувшись, Гарри посмотрел на часы, стоявшие на полке. Когда-то они принадлежали Дадли, но после того, как тот однажды утром швырнул их об стенку, перекочевали в эту комнату. Поттер отремонтировал их, и сейчас часы показывали полтретьего ночи.

Стараясь расслабиться, Гарри наклонился вперед, опираясь локтями на колени и спрятал лицо в руках. Он медленными круговыми движениями больших пальцев массировал уставшие веки. Каждую ночь одно и то же — если не Сириус, то Седрик. Если не Седрик, то Волдеморт. Ночные кошмары будили его, порой мальчик кричал так громко, что просыпался дядя Вернон и долго ругался на осточертевшего племянничка, а иногда мог ему и трепку задать. Самым плохим было то, что после этих кошмаров, парень больше не мог заснуть. С начала каникул это был самый ранний кошмар, из тех, что ему снились. Подросток просто не понимал, что ему со всем этим делать. Если он не будет хорошо высыпаться, то просто физически не сможет выполнять работу по дому, и это сильно разозлит дядю. Трепка — это паршиво, но ведь к ней еще и издевательства от Дурслей присоединятся, а это гораздо хуже.

Если бы только здесь была Хедвиг. Сова отлично умела… слушать. И сейчас, без нее, Гарри чувствовал себя абсолютно разбитым. Просто от того, что не с кем поделится, тем, как тяжело у него на сердце.

Конечно можно написать Рону или Гермионе. То, что Хедвиг сейчас нет под рукой, особую проблему не создавало, в конце концов можно отослать письмо с той совой, что принесет ему послание от друзей. Они были отличными друзьями… и уже написали ему по одному письму, а еще юный волшебник получил короткую записку от вечно занятого Ремуса, да и от Хагрида пришло небольшое сообщение о состоянии Хедвиг. Вот только Гарри не хотелось доверять свои мысли и чувства обычному листку бумаги. Парень вообще не горел желанием рассказывать своим близким друзьям о тех страхах и тревогах, что постоянно мучили его (в конце концов, он им еще даже о пророчестве не рассказал). О хрупкости и зыбкости всего, что его окружает.

Он ужасно скучал по Хедвиг.

Вздохнув, Гарри погасил лампу и откинулся на подушку, не снимая очки. Легкий ветерок шевелил занавески, позволяя слабому свету от уличных фонарей проникать в комнату и освещать клетку, в которой сейчас находилась мышь.

Со своей кровати парень наблюдал за тем, как мышь аккуратно ухаживает за коготками на левой лапке. Видимо почувствовав на себе пристальный взгляд, зверек взглянул на него.

— Эй, Спартак, — снова повторил Гарри, стараясь не повышать голос. — Я надеюсь, что не испугал тебя. Мои дурные сны порой сильно пугали Хедвиг.

Летучая мышь продолжала пристально на него смотреть.

Гарри вздохнул, подняв взгляд к потолку. Через какое-то время он добавил, еще более тихим голосом:

— У меня кошмары.

Он перевел взгляд на мышь. Та все еще смотрела на него.

Гарри снова сел, скрестив по турецки ноги на одеяле.

— Это был… сон, я имею ввиду… о моем крестном отце. Он умер. Его убили.

Гарри буквально с силой вытолкнул из себя эти слова, пристально глядя на свои колени. Спустя некоторое время, мальчик оглянулся и увидел, что Спартак все еще смотрит на него. В его черных глазах абсолютно ничего нельзя было прочесть, но странным образом это успокоило юного мага. В отличие от Хедвиг, которая была фамильяром волшебника, и по сравнению с обычной совой обладала каким-то интеллектом, сейчас перед ним была простая мышь, глупый зверек… но это было живое существо, которое делило с ним кров, и главное это были не Дурсли.

<center>***</center>

Вообще парень не особо то и рассмотрел мышь, когда принес ее домой рано утром, ведь если бы тетя Петунья поймала его в доме в то время, когда ему положено работать на улице, то ему бы здорово влетело. Гарри быстро поднялся наверх, пока тетушка принимала душ, положил бессознательную мышь на пол клетки, закрыл спальню и умчался на улицу. Спустя полчаса, когда тетя Петунья пошла за покупками, мальчик снова пробрался в дом, чтобы внимательно обследовать своего маленького пациента и придумать, чем же ему помочь.

Честно говоря, юный волшебник был готов к тому, что найдет мертвого зверька, когда поднимался в свою комнату. Чаще всего, еще будучи ребенком, он приносил домой подлечить раненных птиц, а пару раз даже белок. Он старался спрятать их от Дадли, который очень жестоко обращался с животными, да вообще со всеми, кто был меньше и слабее его. Но те зверьки редко, когда выживали… особенно часто погибали птицы.

Но в этот раз ему повезло, когда он вернулся в комнату, мышь все еще была жива, лежа там же, где он ее оставил, ее язычок нервно скользил между зубками.

Гарри быстро определил, что кровавая пена на мордочке зверька появилась из-за того, что он прикусил свой язычок, скорее всего, когда падал. Это не было чем-то серьезным, а потому он оставил эту рану заживать самостоятельно.

Большие опасения вызывал порез, тянувшийся вдоль всей правой конечности, который затрагивал само плечо, а потом переходил на мембрану, формирующую крыло. Гарри долго разглядывал эту рану. Он не мог понять, что привело к такому повреждению. Это явно были не зубы и не когти — ранение проникало в глубокие слои, затрагивая большую поверхность, в том числе и мышцы, казалось, что его нанесли каким-то зазубренным лезвием. Шерстка была значительно повреждена с каждого края раны.

Гарри оставил попытку понять, как была нанесена рана, и начал лечить ее. Он осторожно очистил ее обеззараживающим зельем, затем использовал жаропонижающую мазь с берестой, аккуратно нанося ее на поврежденную поверхность. А чтобы прикрыть рану, он использовал обычную маггловскую повязку, затем тщательно перебинтовал рану и тело мыши, подложив стерильную подушечку для амортизации. После чего осмотрел результат своего труда и остался им доволен, хотя он и не был уверен в том, что мышь снова сможет летать.

Гарри использовал пипетку, чтобы напоить бессознательное существо обезболивающим зельем, затем положил его в коробку из-под шоколадных лягушек, предварительно застелив ее ватой. Поставив коробку на стол, он почистил клетку Хедвиг и застелил ее свежей газетой. Оставив поилки Хедвиг пустыми, он поставил еще пару маленьких мисочек на пол клетки, одну с едой (в которую он положил клубнику, предварительно стащенную из холодильника), а другую с водой. В воду он добавил несколько капель расслабляющей настойки, которая должна была успокоить зверька и дать ему возможность выспаться.

Положив мышь в ее новый дом, Гарри накрыл клетку покрывалом. Учитывая, что летучие мыши ведут ночной образ жизни, он решил накрывать ее днем, и убирать покрывало на ночь. Это бы позволило зверьку придерживаться привычного образа жизни, тем самым способствуя скорейшему выздоровлению, плюс спасало от излишнего внимания со стороны Дурслей, которые могли случайно заглянуть в его комнату.

Забота о мыши отняла у него полтора часа. Гарри пришлось пропустить обед (весьма значительная жертва) и работать на предельной скорости, чтобы закончить работу в саду, а затем приступить к другим своим обязанностям. К счастью, Петунья пришла домой поздно, и таким образом его никто не поймал. Он даже получил ужин, если его порцию можно было так назвать (Дадли опять был на диете, а значит и юный маг тоже).

Когда Гарри вернулся в комнату после ужина, он был приятно удивлен тем, что мышь не только жива, но еще и очнулась. Немного поговорив с нею, но при это стараясь не навязывать свое общество, мальчик постарался дать ей возможность адаптироваться к новой обстановке. Подросток был поражен тем, как спокойно зверек воспринял незнакомую обстановку — честно говоря, парень немного беспокоился по поводу того, что новый питомец может устроить сильный шум, который привлечет ненужное внимание со стороны других домочадцев.

<center>***</center>

Сейчас было почти три часа утра. Гарри наблюдал за тем, как зверек высасывает сок из винограда, который он принес, пьет из мисочки, а потом, словно кошка, вылизывает себя.

Когда парень снова заговорил, маленькое ухо шевельнулось в его направлении, но от своего занятия мышь отвлекаться не стала. Каким-то образом это подбодрило Гарри продолжить разговор.

— Его убили… я имею ввиду моего крестного. — Повторил Гарри. Спартак продолжил мыть свои лапки. — Порой мне кажется… что это… моя вина. — Тяжело задумавшись, Поттер остановился, было видно, что ему сложно подбирать слова. Он снова откинулся на подушку.

— Иногда я думаю… Мне кажется, что возможно… я был плохим крестником, Спартак, — тихо продолжил Гарри. Мышь прекратила умываться и взглянула на него, но юноша этого даже не заметил. — За прошедший год, несколько раз… ну, я… думаю, что я разочаровал его. Потому что я не настолько похож на своего Отца, как ему хотелось. И мне от этого не по себе, потому что я не хотел быть похожим во всем на моего Отца.

Мышь как будто чихнула, издав какой-то странный, тихий звук, словно рассмеявшись. Гарри взглянул на нее.

— Понимаешь, я сам не горю желанием походить на Отца абсолютно во всем, — сказал подросток. — Я… за прошедший год я обнаружил, что мой Отец не был… по крайней мере не всегда… таким… каким я его себе представлял. По правде говоря я… я был немного разочарован. — Гарри вздохнул, снял очки, и повернулся на бок. Широко раскрыв глаза, он невидящим взглядом посмотрел на стену.

Спустя долгое время, он еле слышно прошептал:

— Сириус был самым близким человеком для меня, он был моей семьей. Я хотел, чтобы он гордился мной. — Мальчик едва не сказал, чтобы он любил меня, но в последний момент поправился. — Я думаю, крестный… я никогда не проводил с ним достаточно времени. Но порой мне кажется, что Азкабан… свел его с ума, понимаешь, Спартак? — Он взглянул на клетку, мальчик без очков мог видеть только ее очертания, но ему показалось, что Спартак сидит в своем гнезде и пристально смотрит на него.

Гарри почувствовал облегчение, словно непомерная ноша, которая лежала на его плечах, стала немного легче. А еще, к своему удивлению, он почувствовал сильную усталость, и его начало клонить в сон.

Внезапно ему пришло в голову, что когда Спартак почувствует себя лучше, ему нужно будет как-то передвигаться по клетке. Оставив решение этой задачи на следующий день, Гарри закрыл глаза, и откинув все мысли прочь, прошептал.

— Доброй ночи, Спартак.

Прошло много времени с тех пор, как мальчик погрузился в сон, а мышь, все так же не мигая, смотрела на него.