Глава 10

Мягкую тишину нарушала только мерная дробь водяных капель, с силой ударяющихся о твердую поверхность. Ему казалось, что он медленно сходит с ума, что он снова оказался в камере Азкабана. Капли падали, смешивались, образуя ручеек, устремившийся в распахнутый зев стока. Алые разводы на белоснежной раковине понемногу смывались чистой, кристально-прозрачной водой.

Вода — суть всего живого. Она дает жизнь, она же ее и отнимает. И грязь, и пороки — все это можно оттереть, отмыть, очистить благословенной водой.

Он наблюдал, как прозрачная капля стекает по нежной коже руки, не в силах противостоять земному притяжению. Теперь она чистая, совершенная и тихая. Вода усмирила ее, заполнила изнутри, как полую ракушку, как осушенный рукав болота. Вода царила в ней безраздельно и мчалась по венам и артериям, смешиваясь с кровью, побеждая ее, изгоняя грязь и утверждая свое первородство.

Он снова вернулся к прерванному занятию. Телевизор отчаянно шипел, экран подергивался рябью помех, а на него из черной коробки насмешливо смотрела она. Руки зачесались схватить ее за длинные волосы, впиться пальцами в скальп, чтобы услышать треск вырывающихся волосков, и стереть с ее лица, обдирая кожу, это выражение превосходства. Дрянь. Они с Малфоем безусловно подходят друг другу — стерва и предатель. Размазать бы по ее лицу алую помаду, вцепиться зубами в глотку, исторгая из нее крики боли и наблюдать, как ее покидает жизнь, а Малфой ничего с этим не может поделать. Затолкнуть в горло шланг и выкурить дурную кровь, заменить ее живительной водой, дабы струилась по телу, вместо крови. Скоро. Совсем скоро они встретятся. О, он бы все отдал за то, чтобы Малфой видел то, что он сотворит с его новой пассией. Пришла пора раздавать долги.


* * *
Драко проснулся непозволительно рано, словно очнулся от сладкого небытия, подброшенный с постели очередным кошмаром. Шторы наглухо закрывали высокое окно, заполняя комнату полумраком. Сердце билось, словно он только что пробежал километровый кросс. Драко провел ладонью по мокрому от пота лбу и откинул челку.

В душе поселилась смутная тревога. Он и сам не понимал, почему беспокоится и чего так боится, пока под боком не зашевелилось одеяло. На мгновение Драко был готов завопить благим матом, но тут из-под одеяла показалась макушка Грейнджер. Заспанная Гермиона недовольно заворчала, перевернувшись на другой бок и снова полностью накрылась одеялом, свернувшись клубочком.

Все в порядке. Он дома и не один. Старые кошмары не проникнут в эту обитель, не утащат его в водоворот ужаса прошлых лет. Драко снова лег на подушку, облегченно выдыхая, и только тут понял, что на несколько секунд задержал дыхание. В самом деле, что может случиться? Ровным счетом ничего. Он притянул к себе спящую Гермиону и уткнулся носом в ее спутанные волосы, вдыхая легкий аромат яблочного шампуня и слушая ее мерное дыхание.

Сморенный дремотой, он думал о том, как удивительна порой бывает жизнь. Разве еще полгода назад он мог подумать о том, что сейчас будет лежать рядом с невыносимой ранее Грейнджер? Разве мог предположить, что между ними пробежит искра и раздует некогда пламенную ненависть в не менее горячечную страсть, или даже любовь?

И пускай пока она не разделяет его чувства — пожалуй, по большей части потому, что пока не знает о них — он в состоянии их в ней взрастить. Гермиона слишком долго была одна. Не в плане отношений с людьми, нет. Некогда сильная ведьма, потерявшая магический дар и вынужденная ютиться в эпицентре маггловского мира, без единого близкого к волшебству человека; женщина, чьи способности были несоизмеримо большими, чем у остальных магов ее возраста… Наверное, это мучительно больно понимать, что былое не воротить, и что сказка закончилась быстрее, чем герои обрели свое «долго и счастливо».

Драко затопила жалость по отношению к в некотором роде ущербной Гермионе. Но он решил, что будет очень большой глупостью ставить Грейнджер в известность об этой самой жалости. Иногда она казалась ему беспощадной. В школе, курсе на пятом, ходили слухи, что именно она прокляла девчонку из Когтеврана заклинанием фиолетовых угрей. Уже тогда она становила опасность для общества. Драко поежился и крепче прижал Гермиону, словно подсознательно пытался защитить ее от самой себя.

Нет, он не скажет ей, что жалеет ее. Лучшим выходом будет поиск способа вернуть ее в колыбель магического мира, восстановить способность колдовать. Но это и означало подвергнуть ее смертельной опасности. Конфликт интересов сводил его с ума. Ведь Гермиона вряд ли долго сможет терпеть его рядом, если он будет часто колдовать в ее присутствии, и также не выдержит постоянных покушений на ее драгоценную жизнь — вон какую истерику вчера устроила.

Вместе с тем он хотел бы, чтобы Гермиона знала о его чувствах, и чтобы об этих чувствах не догадывался остальной мир. Репортеры бесцеремонно лезли в его отношения с Асторией, постоянно вынюхивая, делая снимки и не оставляя без внимания ни единой части их совместной жизни. С другой стороны, Гермиона столько лет вертелась в среде масс-медиа, и явно знает много путей отступления. Но принимать ее помощь, если она не будет заинтересована в их совместном будущем — бессмыслица. Драко вздохнул снова, разглядывая из-под полуопущенных век ее затылок. Как ее удержать? Сказать или нет? Может, связать ее и запереть в спальне, пока она не поймет, что пути назад нет? Перед глазами предстала голая связанная Гермиона и он почувствовал, что ей скоро станет неудобно спать. Совсем неудобно.

— Боже, не могу так больше! — словно озвучила его мысли Гермиона, выпутываясь из-под одеяла. Недовольно покосившись на Драко, она перевернулась на спину, приподнялась на локтях и посмотрела на него с возмущением. — Ты слишком громко думаешь!

Драко ошарашенно смотрел на недовольную Гермиону. К ней вернулись магические способности? Она раньше владела легилименцией? Скорее всего, ведь памятуя о ее быстрой обучаемости… Драко почувствовал, как в груди похолодело. Она слышала, о чем он думал? О Мерлин! Надо скорее закрыть доступ в сознание, дабы она не видела тех образов, которые возникали перед его мысленным взором.

Наверное, его изумление было слишком очевидным, поскольку Гермиона покачала головой и фыркнула:

— Твое магическое поле очень нестабильно, Малфой, успокойся ради бога. Я не могу спокойно спать, когда от тебя искры так и отскакивают. Это, между прочим, очень неудобно.

Гермиона откинула одеяло и, встав с кровати, сладко потянулась, издавая очень даже возбуждающие звуки.

Драко закусил губу, наблюдая за ее тонким силуэтом на фоне темных занавесок. Мысль о связанной Гермионе снова показалась весьма занятной. Она как раз сейчас стоит к нему спиной и, наверное, не заметит, если он призовет волшебную палочку из гостиной…

— Даже не думай об этом, — отозвалась Гермиона.

Нет, она точно легилимент!

Гермиона повернулась к нему и присела на кровать, рассматривая его в темноте спальни.

— Не беспокойся, Малфой, ко мне не вернулись способности после твоих впечатляющих изысков, и я тебя не пришибу случайно магическим выбросом, — насмешливо сказала она. — Хотя стоило бы. Ты вчера меня напугал до полусмерти. Я боялась, что ты хочешь меня убить.

— Ты уверена? — уточнил Драко, все же озаботившись применением окклюменции.

— У тебя все на лбу написано, неудовлетворенный ты мой, — объяснила она, наконец, свою реплику и протянула руку, взъерошивая его и так всколоченные волосы. Драко, не теряя времени, схватил ее за предплечье и потянул на себя, заглушая протестующий вскрик долгим чувственным поцелуем.

До начала рабочего дня еще уйма времени, которое не стоит растрачивать попусту. Пока город еще сонно потягивается, выпуская в предрассветную стынь ранних пташек, взбадривающихся кофе в ближайших круглосуточных кафе, это утро принадлежит только им двоим. За стенами жилого небоскреба восходит декабрьское солнце, а в полутьме теплой спальни так легко забыть обо всем на свете. Не думать, что будет дальше, не строить догадок, и не играть в амбициозных независимых людей, для которых чувства — пустой звук.

Гермиона ощутила, как в груди шевельнулось что-то, пушистой шерсткой задевая громко стучащее сердце, согревая его, успокаивая. Щеки залил румянец, когда она осознала, где она и с кем. Сказал бы кто — не поверила и засмеяла. Она и Малфой? Драко Малфой? Ненавидевший грязнокровок и отчаянно пытавшийся задеть ее за живое? Осмеять то, что она не могла изменить? Малфой, который вчера столкнул ее с высотки, перед этим обещая, что с ней ничего не случится. Драко Малфой, который сейчас держал ее так крепко, словно она была спасительной соломинкой, а он утопающим; Драко, целующий так жарко и пробуждающий желание никогда не вылезать из теплой постели, где был он.

Немного позже, завернувшись в малфоевскую рубашку, Гермиона восседала на табуретке и жевала тост, задумчиво глядя, как Драко просматривает утренний выпуск «Ежедневного пророка».

— Я вот в толк никак не возьму, — наконец, подала голос она, прожевав кусочек тоста. — Как ты на работе скрываешься от магглов? На тебе же прописными буквами написано: «Я потомственный волшебник». Как твои гости могут не замечать того факта, что у тебя дома нет ни телефона, ни компьютера, ни даже микроволновой печи и холодильника? — Гермиона неодобрительно посмотрела на кухонный шкафчик, где хранились продукты питания.

Драко перевернул страницу и, не отрываясь от чтения, безразлично произнес:

— Видимо, не замечают потому, что здесь не бывает гостей. А общаться с магглами прекрасно умеют мои помощник и заместитель.

— Даже в кабинет не заходят? — удивилась Гермиона.

— Даже в кабинет, — сказал Драко.

— Вот это я понимаю — красота, а не работа! — протянула Гермиона, принимаясь за кофе. — А мне кабинет покажешь?

Драко поднял голову и окинул ее таким взглядом, что Гермиона невольно поежилась. Отведя взгляд, она поднялась и начала переносить посуду в раковину. Так же молча, включила горячую воду и принялась мыть тарелки.

— Что ты делаешь? — спросил наблюдавший за ней Драко.

— Как будто ты не видишь, — фыркнула она, намыливая чашку. — Посуду мою.

— Оставь ее, — приказным тоном сказал Драко.

— Между прочим, это очень успокаивает, — буднично продолжила она, словно не услышала последней реплики.

— Я же сказал тебе, оставь эту чертову посуду! — повторил он, поднимаясь из-за стола.

— Не ори на меня! — взвилась Гермиона, швыряя чашку в раковину. Послышался звон битой посуды.

Они стояли друг напротив друга, рвано дыша. Гермиона прожигала его возмущенным взглядом, но молчала, ожидая, что скажет Драко.

Он же, не желая препираться, взмахнул палочкой, и битая посуда снова стала как новенькая. Гермиона посмотрела на целые тарелки и чашки, пытаясь в обычной рутине скрыть свои сомнения, и уже была готова высказать все, что думает об этой дурацкой ситуации, но снова промолчала, вернувшись к прерванному занятию.

— Знаешь, Гермиона, — Драко подошел к ней и облокотился на разделочный стол. — Тебе легче станет, если ты выговоришься.

Она одарила его тяжелым взглядом и достала полотенце, принявшись вытирать мокрые тарелки.

— Знаешь, Драко. Простой пятничный перепих еще не значит, что я перед тобой душу открывать буду.

— Означает ли это, что для тебя прошедшая ночь ничего не значит? — издевательски протянул Драко. — Совсем-совсем ничего? — он деланно обиженно округлили глаза.

— Я была пьяна, — буркнула Гермиона, но уголки ее губ дернулись в полуулыбке.

— Ты говорила, что завязала с алкоголем! — возмутился Драко. — Ага. Часом, не от любви ли ко мне ты была пьяна?

Гермиона закатила глаза, умоляя небеса дать ей терпения.

— Считай, что у меня было очередное помутнение рассудка.

— Немудрено, — как само собой разумеющееся принял такой ответ Драко. — Я ведь такой очаровашка!

Гермиона шутливо шлепнула его мокрым полотенцем.