Глава 1

Пролог

В первую минуту его словно оглушило — столько свободного пространства, столько чистого холодного моря, смешанного с запахом соли и водорослей. Он не мог надышаться, с каждой секундой пытался втянуть в легкие все больше и больше воздуха. Кажется, он никогда не чувствовал ароматов прекраснее.

Свободен! После стольких лет, переполненных холодом, унижением и страхом, наконец-то свободен. Он повел плечами, разминая затекшие мышцы, и безумно улыбнулся, осматривая пустынную землю.

На горизонте забрезжил рассвет, окрашивая небо кровавыми мазками, которые простирались насколько мог охватить взгляд и купались в ледяных волнах. Темная вода облизывала прибрежные скалы, словно пытаясь захватить с собой вековые камни и утащить в пучину небытия. Ни шелеста листьев, ни крика птиц не было слышно на этом забытом Мерлином и богом клочке суши. Даже ветер не осмеливался пробежаться по серому песку проклятого острова.

За спиной послышались шаги, и кто-то больно толкнул его, заставив посторониться.

— Бери метлу и пошевеливайся, шестьсот первый, — послышался грубый прокуренный голос.

О, конечно. Авроры. Образчики доблести и чести. Рыцари Света в темных мантиях с алым кантом и полным отсутствием манер.

Он усмехнулся и оглянулся, наблюдая, как еще пятеро стражей правопорядка, держа в руках метлы, неспешно подходят к взлетной площадке. Какой волнующий эскорт! Надо непременно рассказать друзьям об этом маленьком приключении. Он нахмурился, вспоминая, что теперь вряд ли у него остались друзья. Десять лет забрали и тех, кто был, а новые ему ни к чему.

Снова поднял глаза на светлеющее небо, пронзенное треугольной башней Азкабана.

Прощай, тюрьма. Здравствуй, новая жизнь!



Разлепив словно налитые свинцом веки, Гермиона тихо застонала от бившего в лицо яркого света. «Господи, женщина! Ты же женщина, а не опустившийся алкоголик... Зачем нужно было вчера столько пить?»

Попытавшись подняться с постели, но потерпев поражение, она обессилено упала на подушки, накрываясь с головой одеялом. В висках стучала дикая боль, и неимоверно хотелось пить.

— Воды... — прохрипела Гермиона, нащупывая рукой сотовый телефон под подушкой. — Полцарства за стакан воды...

Разблокировав дисплей, она снова застонала:

— Десять утра... Да чтоб тебя!

Сегодня ей предстояло выдержать пятичасовую запись телешоу и не уснуть позорно, пока Драко Малфой будет разглагольствовать о плюсах и минусах строительства офисных зданий в центре мегаполиса. Более скучную тему для телепрограммы придумать сложно. Даже политика не так уныла — там хоть есть где развернуться.

Надо было хоть для приличия раздобыть старые подшивки «Таймс» и «Гардиан» — вдруг там вскользь упоминается о его деятельности. Но Гермиона не собиралась придавать особого значения одноразовой встрече со старым знакомым. Удивительно осознавать, что Драко Малфой из незадачливого Пожирателя переквалифицировался в успешного проектировщика… Или строителя? А, черт с ним!

Вторая попытка придать своему бренному телу вертикальное положение тоже не увенчалась успехом, и Гермиона приняла свою участь со смирением мученицы. Помереть ей сегодня от жажды, вот точно помереть! Кое-как расположившись на смятых простынях, Гермиона постаралась изобразить картинную позу и стала ждать неминуемой гибели, периодически разрабатывая пальцы ног, чтобы проверить, не наступило ли онемение.

Со стороны гостиной послышались шаг謬, и кто-то, невидимый взгляду Гермионы, остановился в дверях спальни.

— Твои стенания, женщина, были слышны даже сквозь шипение бекона на раскаленной сковородке, — раздался знакомый французский говор, и Гермиона вздохнула с облегчением. По крайней мере, она проснулась почти что дома — всего-то в двадцати кварталах от ее квартиры.

— Джесси... Милый Джесси! Тебя послало само провидение! — Гермиона предприняла третью попытку встать с постели и снова упала на подушки, обессилено отбрасывая в сторону одеяло.

Протянув руки к источнику звука, она пробормотала:

— Принеси мне стакан воды — больше ни о чем не прошу.

В поле ее зрения появился молодой темноволосый и светлоглазый мужчина в одних пижамных штанах с перекинутым через плечо кухонным полотенцем. Протянув ей руку и подождав, пока Гермиона за нее ухватится, он поднял незадачливую пьянчужку на ноги и, подтянув съехавшие на ней пижамные шорты, подтолкнул по направлению к ванной комнате со словами:

— Я не понимаю твоего ужасного ростбифского языка, [1] но от тебя алкоголем разит за милю, поэтому я позволю тебе воспользоваться моей ванной и буду ждать на кухне.

— Вас, мужчин, не понять! — вздохнула Гермиона, толкая дверь в ванную комнату. — Просишь о помощи, а получаешь в ответ оскорбления... — Она повернулась лицом к спальне, где оставила Джесси. — Сам учи английский, недалекий лягушатник! [2] — Гермиона отступила и, поскользнувшись на коврике, навернулась в ванну с глухим вскриком.

Из спальни послышались торопливые шаги и смех:

— Что, Эрмиона, получила? — потешался Джесси, пока поднимал ее на ноги. — Будешь знать, как обижать страну, в которой даже коврики тебе дадут сдачи.

Гермиона молча повернула ручку крана, и на них брызнула холодная вода.

Джесси с криком отскочил, пытаясь укрыться от ледяных капель, а Гермиона сползла обратно в ванну, ловя ртом живительную влагу. Как же все-таки хорошо, что хоть кто-то принимает ее такой, какая она есть.

Когда Гермиона вышла из ванной, завернувшись в махровое полотенце, на кухне ее уже ждал вкусно пахнущий завтрак и свежезаваренный кофе.

Осушив чашку одним глотком, Гермиона застонала и блаженно зажмурилась.

— Женись на мне, о, мужчина моей мечты, — пробормотала она, отставляя пустую чашку в сторону и принимаясь за завтрак.

— Боюсь, что Мэттью не одобрит твоей идеи, Эрмиона, — отозвался Джесси, передавая ей тосты. — Да и для твоей карьеры menage a trois [3] станет губительным.

— Кстати о карьере, — Гермиона посмотрела на кухонные часы. — Мне пора бежать. Сегодня запись, и еще надо перепроверить список вопросов...

— Я забрал твой костюм из химчистки. В следующий раз, когда будешь готовить «Кровавую Мери», учти, что томатный сок вдвойне вкусней, когда он в стакане, а не на накрахмаленной блузке, — заметил Джесси и получил шутливый щелчок по носу.



Утренний душ, кофе и две таблетки аспирина сделали из похмельной Гермионы человека. И пока она добиралась до телестудии, простояв двадцать минут в пробке на площади Шарля де Голля, голова совсем перестала болеть, а мир стал светлее.

Подпевая Ализе, исполняющей незамысловатую летнюю песенку, Гермиона перестроилась в потоке машин и уверенно свернула налево — в самое сердце делового Парижа. Несмотря на то, что всю свою сознательную жизнь она представляла себе деловые районы городов шумными и суетными, Ла Дефанс [4] поначалу удивил ее своей степенностью и тишиной: никаких пробок и озабоченных клерков, орущих околесицу сразу в несколько телефонов.

Та юная Гермиона, которая прибилась в Париж в поисках лучшей судьбы десять лет назад, даже немного приободрилась от того, что ее страхи оказались беспочвенными. Да, первые несколько месяцев было тяжело. Она через слово понимала местных и не имела практически никаких средств к существованию. Довольствуясь скудными подработками и по ночам просматривая телеканалы, чтобы хоть чуть-чуть подучить французский, Гермиона часто жалела о своем решении отречься от магии.

В Париже никто ее не знал: никому не было дела до щуплой, вечно растрепанной и чересчур серьезной восемнадцатилетней девушки, постоянно одевавшейся в мешковатую одежду, которая лишь отдаленно напоминала шерстяной свитер и потертые джинсы. Периодически Гермиона созванивалась с родителями, оставшимися в Англии, убеждая их, что у нее все в порядке, и вообще — никогда не бывало лучше. А затем доставала из бара очередную бутылку вина, поднималась на крышу многоэтажного дома и напивалась до зеленых чертей.

Тряхнув головой, чтобы отогнать тяжелые воспоминания, Гермиона повернула к служебной парковке, салютуя охраннику на пропускном пункте. Некоторые сотрудники телестудии уже покинули рабочие посты, освободив места для машин, но для Гермионы Грейнджер рабочий день только начинался.


* * *
Рабочий день Драко Малфоя был в самом разгаре, а сам Драко — не в лучшем расположении духа. Мало того что новый ассистент не справлялся с возложенными на него обязанностями (в первый же день перепутать время назначенных встреч и телефонного совещания с лондонским офисом), так еще и Астория устроила истерику по поводу вынужденной отмены обеда из-за сдвигов в графике и его интервью.

Ах да, интервью.

Отдел маркетинга не упускал ни единой возможности распиарить его компанию за пределами Объединенного Королевства, поэтому Драко часто находил в своем ежедневнике отметки о встречах с журналистами, либо напоминания об острой необходимости посетить то или иное телешоу. Сегодняшнее не было исключением. По словам его секретаря, «La Cite» была одной из самых популярных вечерних общественно-политических телепередач. Как заметил все тот же секретарь, рейтинг этого шоу занимал первое место не только за счет популярности поднятых тем, обсуждаемых с гостями, но и благодаря миловидности остроумной ведущей, у которой его ассистент мечтал взять автограф.

Драко было немного интересно, насколько хорошенькой окажется его собеседница. Но всё же важнее было как можно быстрее закончить и поехать объясняться с Асторией, чьи запросы с каждым днем увеличивались в геометрической прогрессии.

Драко посмотрел на часы: «Реверсо» показывали без десяти минут два, а этой пресловутой миловидной телеведущей и в помине не было. Пунктуальность — явно не ее сильная сторона. Черт, почему люди так безответственно относятся к чужому времени?

Терпеливо ожидая, пока ему нанесут грим, Драко мысленно перебирал основные тезисы, которые собирался затронуть. То, что его компании посчастливилось выиграть тендер на застройку Дефанса, — уже огромный плюс к капиталу «Малф Девелопмент». А то, что буквально через два месяца они сдают Графитную башню, — огромный плюс новой разработки его инженеров...

Его пространные размышления прервал шум, доносящийся из-за приоткрытой двери гримерной. Десятки шагов, среди которых выделялось громкое постукивание каблучков, приблизились к комнате, в которой Драко готовили к сьемкам; послышался скрип открывающейся двери, и звонкий голос разрезал тишину маленькой комнатки:

— Соль, бросай все, чем бы ты тут ни занималась: мне позарез нужно выпрямить волосы. До записи двадцать минут, а этот взрыв на макаронной фабрике, кроме тебя, исправить может разве что волшебство! — дверь громко ударилась о косяк, и шаги стали удаляться, иногда перемежаясь с громкими возгласами вроде: «...полиции, чтобы разгоняли пробки, когда я еду!» и «Ей-богу, закрою!»

Драко удивленно приподнял брови и перевел взгляд на рыжеволосую девушку, которая стояла в нерешительности, сжимая в руках спонжик.

— Ох, не обращайте внимания, — улыбнулась она, откладывая косметические принадлежности в сторону. — Мадемуазель Ранжэр всегда не в духе по понедельникам. Но она хорошая, не подумайте ничего плохого! Просто сегодня понедельник и... — Соль беспомощно развела руками.

Слушая нелепые оправдания, Драко поднялся и вопросительно взглянул на визажистку.

— Ой, я тогда пойду, а сейчас кого-нибудь к вам пришлю, — смущенно улыбнулась она, пятясь к двери.

Пожав плечами, Драко вслед за Соль направился в студию, намереваясь скоротать время за изучением закулисных реалий. Ему было чертовски интересно сунуть нос на неизведанную территорию.

Переступая через бесчисленное количество проводов, сплетенных на полу, Драко миновал несколько видеокамер, расставленных в разных точках помещения, и очутился прямо перед помостом, задрапированным зеленым полотнищем, — хромакеем, как назвал этот кусок тряпки его нерасторопный помощник. На самом помосте располагалось два уютных кресла, между которыми втиснулся стеклянный журнальный столик.

Отметив про себя скудность интерьера, Драко повернулся и наткнулся взглядом на широкий экран, на котором прогоняли заставку к телепередаче. В непрерывном потоке сменяющихся кадров мелькнуло знакомое лицо, и Драко сощурился, всматриваясь в изображение, — старость не радость, он давно уже подумывал подобрать себе очки. Но, прочитав витиеватую надпись по центру экрана, на котором застыла фотография улыбающейся темноволосой девушки, решил заказать линзы с диоптриями побольше. Французская транскрипция английских имен лягушатникам никогда не удавалась, но что написано пером, как говорится...

— Кто же так поиздевался над произношением твоего имени, Грейнджер? — пробормотал он, изогнув бровь.

Интервью обещало быть весьма и весьма интересным.

_____________________________________

[1] — Французы пренебрежительно называют англичан «roastbeef» за любовь к печеной говядине.

[2] — В течение почти тысячи лет главным неприятелем для англичанина был француз. Политически некорректная публика их до сих пор называет «frogs» — лягушатники, за то, что они едят лягушачьи лапки.

[3] — menage a trois — в русском языке наиболее точно суть этого явления передает фраза «шведская семья» — форма полиамории, при которой трое людей обоих полов (один мужчина и две женщины либо двое мужчин и одна женщина) живут вместе, в одном доме. Хозяйство на троих.

[4] — Ла Дефанс — деловой центр Парижа, что-то наподобие лондонского Сити.