Глава 1

Пролог

В первую минуту его словно оглушило — столько свободного пространства, столько чистого холодного моря, смешанного с запахом соли и водорослей. Он не мог надышаться, с каждой секундой пытался втянуть в легкие все больше и больше воздуха. Кажется, он никогда не чувствовал ароматов прекраснее.

Свободен! После стольких лет, переполненных холодом, унижением и страхом, наконец-то свободен. Он повел плечами, разминая затекшие мышцы, и безумно улыбнулся, осматривая пустынную землю.

На горизонте забрезжил рассвет, окрашивая небо кровавыми мазками, которые простирались насколько мог охватить взгляд и купались в ледяных волнах. Темная вода облизывала прибрежные скалы, словно пытаясь захватить с собой вековые камни и утащить в пучину небытия. Ни шелеста листьев, ни крика птиц не было слышно на этом забытом Мерлином и богом клочке суши. Даже ветер не осмеливался пробежаться по серому песку проклятого острова.

За спиной послышались шаги, и кто-то больно толкнул его, заставив посторониться.

— Бери метлу и пошевеливайся, шестьсот первый, — послышался грубый прокуренный голос.

О, конечно. Авроры. Образчики доблести и чести. Рыцари Света в темных мантиях с алым кантом и полным отсутствием манер.

Он усмехнулся и оглянулся, наблюдая, как еще пятеро стражей правопорядка, держа в руках метлы, неспешно подходят к взлетной площадке. Какой волнующий эскорт! Надо непременно рассказать друзьям об этом маленьком приключении. Он нахмурился, вспоминая, что теперь вряд ли у него остались друзья. Десять лет забрали и тех, кто был, а новые ему ни к чему.

Снова поднял глаза на светлеющее небо, пронзенное треугольной башней Азкабана.

Прощай, тюрьма. Здравствуй, новая жизнь!



Разлепив словно налитые свинцом веки, Гермиона тихо застонала от бившего в лицо яркого света. «Господи, женщина! Ты же женщина, а не опустившийся алкоголик... Зачем нужно было вчера столько пить?»

Попытавшись подняться с постели, но потерпев поражение, она обессилено упала на подушки, накрываясь с головой одеялом. В висках стучала дикая боль, и неимоверно хотелось пить.

— Воды... — прохрипела Гермиона, нащупывая рукой сотовый телефон под подушкой. — Полцарства за стакан воды...

Разблокировав дисплей, она снова застонала:

— Десять утра... Да чтоб тебя!

Сегодня ей предстояло выдержать пятичасовую запись телешоу и не уснуть позорно, пока Драко Малфой будет разглагольствовать о плюсах и минусах строительства офисных зданий в центре мегаполиса. Более скучную тему для телепрограммы придумать сложно. Даже политика не так уныла — там хоть есть где развернуться.

Надо было хоть для приличия раздобыть старые подшивки «Таймс» и «Гардиан» — вдруг там вскользь упоминается о его деятельности. Но Гермиона не собиралась придавать особого значения одноразовой встрече со старым знакомым. Удивительно осознавать, что Драко Малфой из незадачливого Пожирателя переквалифицировался в успешного проектировщика… Или строителя? А, черт с ним!

Вторая попытка придать своему бренному телу вертикальное положение тоже не увенчалась успехом, и Гермиона приняла свою участь со смирением мученицы. Помереть ей сегодня от жажды, вот точно помереть! Кое-как расположившись на смятых простынях, Гермиона постаралась изобразить картинную позу и стала ждать неминуемой гибели, периодически разрабатывая пальцы ног, чтобы проверить, не наступило ли онемение.

Со стороны гостиной послышались шаг謬, и кто-то, невидимый взгляду Гермионы, остановился в дверях спальни.

— Твои стенания, женщина, были слышны даже сквозь шипение бекона на раскаленной сковородке, — раздался знакомый французский говор, и Гермиона вздохнула с облегчением. По крайней мере, она проснулась почти что дома — всего-то в двадцати кварталах от ее квартиры.

— Джесси... Милый Джесси! Тебя послало само провидение! — Гермиона предприняла третью попытку встать с постели и снова упала на подушки, обессилено отбрасывая в сторону одеяло.

Протянув руки к источнику звука, она пробормотала:

— Принеси мне стакан воды — больше ни о чем не прошу.

В поле ее зрения появился молодой темноволосый и светлоглазый мужчина в одних пижамных штанах с перекинутым через плечо кухонным полотенцем. Протянув ей руку и подождав, пока Гермиона за нее ухватится, он поднял незадачливую пьянчужку на ноги и, подтянув съехавшие на ней пижамные шорты, подтолкнул по направлению к ванной комнате со словами:

— Я не понимаю твоего ужасного ростбифского языка, [1] но от тебя алкоголем разит за милю, поэтому я позволю тебе воспользоваться моей ванной и буду ждать на кухне.

— Вас, мужчин, не понять! — вздохнула Гермиона, толкая дверь в ванную комнату. — Просишь о помощи, а получаешь в ответ оскорбления... — Она повернулась лицом к спальне, где оставила Джесси. — Сам учи английский, недалекий лягушатник! [2] — Гермиона отступила и, поскользнувшись на коврике, навернулась в ванну с глухим вскриком.

Из спальни послышались торопливые шаги и смех:

— Что, Эрмиона, получила? — потешался Джесси, пока поднимал ее на ноги. — Будешь знать, как обижать страну, в которой даже коврики тебе дадут сдачи.

Гермиона молча повернула ручку крана, и на них брызнула холодная вода.

Джесси с криком отскочил, пытаясь укрыться от ледяных капель, а Гермиона сползла обратно в ванну, ловя ртом живительную влагу. Как же все-таки хорошо, что хоть кто-то принимает ее такой, какая она есть.

Когда Гермиона вышла из ванной, завернувшись в махровое полотенце, на кухне ее уже ждал вкусно пахнущий завтрак и свежезаваренный кофе.

Осушив чашку одним глотком, Гермиона застонала и блаженно зажмурилась.

— Женись на мне, о, мужчина моей мечты, — пробормотала она, отставляя пустую чашку в сторону и принимаясь за завтрак.

— Боюсь, что Мэттью не одобрит твоей идеи, Эрмиона, — отозвался Джесси, передавая ей тосты. — Да и для твоей карьеры menage a trois [3] станет губительным.

— Кстати о карьере, — Гермиона посмотрела на кухонные часы. — Мне пора бежать. Сегодня запись, и еще надо перепроверить список вопросов...

— Я забрал твой костюм из химчистки. В следующий раз, когда будешь готовить «Кровавую Мери», учти, что томатный сок вдвойне вкусней, когда он в стакане, а не на накрахмаленной блузке, — заметил Джесси и получил шутливый щелчок по носу.



Утренний душ, кофе и две таблетки аспирина сделали из похмельной Гермионы человека. И пока она добиралась до телестудии, простояв двадцать минут в пробке на площади Шарля де Голля, голова совсем перестала болеть, а мир стал светлее.

Подпевая Ализе, исполняющей незамысловатую летнюю песенку, Гермиона перестроилась в потоке машин и уверенно свернула налево — в самое сердце делового Парижа. Несмотря на то, что всю свою сознательную жизнь она представляла себе деловые районы городов шумными и суетными, Ла Дефанс [4] поначалу удивил ее своей степенностью и тишиной: никаких пробок и озабоченных клерков, орущих околесицу сразу в несколько телефонов.

Та юная Гермиона, которая прибилась в Париж в поисках лучшей судьбы десять лет назад, даже немного приободрилась от того, что ее страхи оказались беспочвенными. Да, первые несколько месяцев было тяжело. Она через слово понимала местных и не имела практически никаких средств к существованию. Довольствуясь скудными подработками и по ночам просматривая телеканалы, чтобы хоть чуть-чуть подучить французский, Гермиона часто жалела о своем решении отречься от магии.

В Париже никто ее не знал: никому не было дела до щуплой, вечно растрепанной и чересчур серьезной восемнадцатилетней девушки, постоянно одевавшейся в мешковатую одежду, которая лишь отдаленно напоминала шерстяной свитер и потертые джинсы. Периодически Гермиона созванивалась с родителями, оставшимися в Англии, убеждая их, что у нее все в порядке, и вообще — никогда не бывало лучше. А затем доставала из бара очередную бутылку вина, поднималась на крышу многоэтажного дома и напивалась до зеленых чертей.

Тряхнув головой, чтобы отогнать тяжелые воспоминания, Гермиона повернула к служебной парковке, салютуя охраннику на пропускном пункте. Некоторые сотрудники телестудии уже покинули рабочие посты, освободив места для машин, но для Гермионы Грейнджер рабочий день только начинался.


* * *
Рабочий день Драко Малфоя был в самом разгаре, а сам Драко — не в лучшем расположении духа. Мало того что новый ассистент не справлялся с возложенными на него обязанностями (в первый же день перепутать время назначенных встреч и телефонного совещания с лондонским офисом), так еще и Астория устроила истерику по поводу вынужденной отмены обеда из-за сдвигов в графике и его интервью.

Ах да, интервью.

Отдел маркетинга не упускал ни единой возможности распиарить его компанию за пределами Объединенного Королевства, поэтому Драко часто находил в своем ежедневнике отметки о встречах с журналистами, либо напоминания об острой необходимости посетить то или иное телешоу. Сегодняшнее не было исключением. По словам его секретаря, «La Cite» была одной из самых популярных вечерних общественно-политических телепередач. Как заметил все тот же секретарь, рейтинг этого шоу занимал первое место не только за счет популярности поднятых тем, обсуждаемых с гостями, но и благодаря миловидности остроумной ведущей, у которой его ассистент мечтал взять автограф.

Драко было немного интересно, насколько хорошенькой окажется его собеседница. Но всё же важнее было как можно быстрее закончить и поехать объясняться с Асторией, чьи запросы с каждым днем увеличивались в геометрической прогрессии.

Драко посмотрел на часы: «Реверсо» показывали без десяти минут два, а этой пресловутой миловидной телеведущей и в помине не было. Пунктуальность — явно не ее сильная сторона. Черт, почему люди так безответственно относятся к чужому времени?

Терпеливо ожидая, пока ему нанесут грим, Драко мысленно перебирал основные тезисы, которые собирался затронуть. То, что его компании посчастливилось выиграть тендер на застройку Дефанса, — уже огромный плюс к капиталу «Малф Девелопмент». А то, что буквально через два месяца они сдают Графитную башню, — огромный плюс новой разработки его инженеров...

Его пространные размышления прервал шум, доносящийся из-за приоткрытой двери гримерной. Десятки шагов, среди которых выделялось громкое постукивание каблучков, приблизились к комнате, в которой Драко готовили к сьемкам; послышался скрип открывающейся двери, и звонкий голос разрезал тишину маленькой комнатки:

— Соль, бросай все, чем бы ты тут ни занималась: мне позарез нужно выпрямить волосы. До записи двадцать минут, а этот взрыв на макаронной фабрике, кроме тебя, исправить может разве что волшебство! — дверь громко ударилась о косяк, и шаги стали удаляться, иногда перемежаясь с громкими возгласами вроде: «...полиции, чтобы разгоняли пробки, когда я еду!» и «Ей-богу, закрою!»

Драко удивленно приподнял брови и перевел взгляд на рыжеволосую девушку, которая стояла в нерешительности, сжимая в руках спонжик.

— Ох, не обращайте внимания, — улыбнулась она, откладывая косметические принадлежности в сторону. — Мадемуазель Ранжэр всегда не в духе по понедельникам. Но она хорошая, не подумайте ничего плохого! Просто сегодня понедельник и... — Соль беспомощно развела руками.

Слушая нелепые оправдания, Драко поднялся и вопросительно взглянул на визажистку.

— Ой, я тогда пойду, а сейчас кого-нибудь к вам пришлю, — смущенно улыбнулась она, пятясь к двери.

Пожав плечами, Драко вслед за Соль направился в студию, намереваясь скоротать время за изучением закулисных реалий. Ему было чертовски интересно сунуть нос на неизведанную территорию.

Переступая через бесчисленное количество проводов, сплетенных на полу, Драко миновал несколько видеокамер, расставленных в разных точках помещения, и очутился прямо перед помостом, задрапированным зеленым полотнищем, — хромакеем, как назвал этот кусок тряпки его нерасторопный помощник. На самом помосте располагалось два уютных кресла, между которыми втиснулся стеклянный журнальный столик.

Отметив про себя скудность интерьера, Драко повернулся и наткнулся взглядом на широкий экран, на котором прогоняли заставку к телепередаче. В непрерывном потоке сменяющихся кадров мелькнуло знакомое лицо, и Драко сощурился, всматриваясь в изображение, — старость не радость, он давно уже подумывал подобрать себе очки. Но, прочитав витиеватую надпись по центру экрана, на котором застыла фотография улыбающейся темноволосой девушки, решил заказать линзы с диоптриями побольше. Французская транскрипция английских имен лягушатникам никогда не удавалась, но что написано пером, как говорится...

— Кто же так поиздевался над произношением твоего имени, Грейнджер? — пробормотал он, изогнув бровь.

Интервью обещало быть весьма и весьма интересным.

_____________________________________

[1] — Французы пренебрежительно называют англичан «roastbeef» за любовь к печеной говядине.

[2] — В течение почти тысячи лет главным неприятелем для англичанина был француз. Политически некорректная публика их до сих пор называет «frogs» — лягушатники, за то, что они едят лягушачьи лапки.

[3] — menage a trois — в русском языке наиболее точно суть этого явления передает фраза «шведская семья» — форма полиамории, при которой трое людей обоих полов (один мужчина и две женщины либо двое мужчин и одна женщина) живут вместе, в одном доме. Хозяйство на троих.

[4] — Ла Дефанс — деловой центр Парижа, что-то наподобие лондонского Сити.

Глава 2

Еще на подходе к зданию телецентра в Гермионе зародилось странное, не дававшее покоя чувство, которое разливалось по телу, словно огненная лава. Гермиону тянуло к съемочным павильонам, как магнитом. Она, конечно, безумно любила свою работу, но такого с ней ранее не происходило. Гермиона подавила нестерпимое желание рвануть с места и побежать быстрее, чтобы оказаться в своей студии. Так чувствует себя уставший путник, странствующий по голой пустыне, когда видит вдали очертания оазиса. Тряхнув головой, Гермиона решительно толкнула железную дверь, отделявшую павильон «La Cite» от других помещений, и тут же попала в цепкие руки продюсера.

— Эрмиона, где ты была? Съемки вот-вот начнутся! Ты свой телефон снова в задницу мира засунула? Я звонил тебе сотню раз точно!

Мэттью Левек отличался особой настырностью и мертвой хваткой бульдога. Если ему что-то взбрело в темноволосую голову, подчиненные должны были наизнанку вывернуться, но ублажить босса. Он умел доставать так, что жертвы его поползновений считали за благо выполнить его требования.

Даже у пробивной Гермионы иногда не хватало терпения и она, ругаясь сквозь зубы, лупила его по лохматой голове первым попавшимся под руку предметом. Дома, конечно. Дома у Джесси. А Мэттью шутливо отбивался и клялся больше ее не беспокоить. Но, как это было у них принято, на следующий же день забывал о своих обещаниях.

На этот раз Гермиона даже не отреагировала на его упреки и, как сомнамбула, прошла к гримерной, пропуская мимо ушей крики Мэттью. Толкнула полуоткрытую дверь одной из комнат и застыла, вперив взгляд в отражение сидевшего возле зеркала мужчины.

Противоречивые чувства затопили ее, словно половодье, пуская по телу дрожь. Хотелось завизжать от восторга и кинуться к сидевшему в кресле Малфою; обхватить его, прижаться всем телом и впитывать в себя потоки магии, которые его окутывали. Да он просто светился от переполнявшей его магии, которая струилась по его венам, и так притягивала изголодавшуюся по волшебству Гермиону, что та чуть не потеряла сознание. Она только надеялась, что ее непонятное состояние никто не заметил. Малфой вообще ее не видел. Кое-как совладав с голосом, Гермиона подозвала к себе визажистку и ушла, громко хлопнув дверью. Ей просто необходимо побыть сейчас одной. Прийти в себя, успокоиться и приготовиться к пятичасовой пытке.

Отшив возмущенного Левека, Гермиона закрылась в своей гримерной, отбросила сумочку в сторону, обессилено упала на кушетку и прикрыла глаза ладонью. Боже... Она и не подозревала, как бурно отреагирует на появление волшебника. Десять лет прошло с тех пор, как Гермиона поняла, что больше не сможет оставаться в Англии, где царило колдовство, от которого она отказалась добровольно.

Тогда любое, даже простейшее заклинание, произнесенное в ее присутствии, заставляло Гермиону испытывать почти физическую боль. А все эти волшебники, чьи магические флюиды она ощущала… Жизнь в магическом мире была для нее сущей пыткой.

Потому она и ограничила общение с друзьями, отказалась наведываться в гости в «Нору» или проводить часок-другой в кафе Флориана Фортескью вместе с Джинни. Отклоняла приглашения отобедать у Гарри, так как не хотела слушать их с Роном бесконечные рассказы о буднях Аврората.

Поначалу они не понимали, какое влияние на Гермиону имеет многочасовая пытка магией, которая переполняла любого, даже самого слабого волшебника. Друзья практически силой заставляли Гермиону видеться с ними хотя бы раз в неделю в Косом переулке, куда ее сопровождал смущенный Рон. Последней каплей для Гермионы стал небрежный взмах волшебной палочки, когда Рон попытался помочь ей повесить шторы в особняке Блэков, куда не так давно переехало семейство Поттеров.

Неуклюжий Рон, который с трудом переходил с курса на курс, почти заваливая практические экзамены по чарам и трансфигурации, теперь мог больше, чем она, — умница и отличница, виртуоз боевых заклинаний и мастер бытового колдовства. Цепляясь за тяжелый темно-красный бархат, Гермиона осела на пол и тихо завыла, размазывая слезы по щекам и оплакивая свою неспособность творить самые простые заклинания.

На шум из спальни вышла сонная Джинни и увидела растерянного брата и заплаканную Гермиону, свернувшуюся клубочком на затертом дубовом полу. Не разобравшись, Джинни накинулась на ошарашенного Рона, ошибочно подумав, что он снова затеял ссору с Гермионой. Уже потом, напоив всхлипывавшую Гермиону горячим чаем с мелиссой, Джинни выслушала ее рассказ и озадаченно почесала макушку.


* * *
Когда Гермиона нашла своих родителей в Австралии и вернула им воспоминания, отец с матерью некоторое время даже видеть ее не желали, справедливо обижаясь на дочь за то, что она самовольно исключила себя из их жизни. В течение многих месяцев Гермиона часто аппарировала к своему бывшему дому и долго стояла на пороге, не решаясь войти. Она хотела, всеми фибрами души жаждала вернуть доверие родителей, но ее ужасный проступок не мог оставаться безнаказанным.

Наконец, когда Гермиона уже отчаялась получить прощение родителей и обессилено села на крыльце, не чувствуя, что ее одежда промокла насквозь от холодных дождевых капель, входная дверь тихо открылась и рядом с Гермионой на мокрые ступеньки опустился отец, раскрыв над их головами большой зонт.

— Ты очень плохо поступила, Гермиона, — начал он, всматриваясь в темноту улицы.

— Я знаю, — шмыгнула носом усталая Гермиона и попыталась незаметно стереть со щёк слёзы.

— Мы с матерью знали, что ты — необычный ребенок, с того самого момента, как ты появилась на свет в сентябрьскую грозу. Мы радовались, когда тебе пришло письмо из этой волшебной школы, когда ты получала самые высокие оценки по мудреным предметам, которые не всем волшебникам под силу. Ты можешь колдовать и колдуешь блестяще, но мы никогда не могли подумать, что твоя магия затронет нас. И нам очень больно осознавать, что твои силы могут быть разрушительными и направленными не на добрые дела...

— Папа... — начала Гермиона, подавив всхлип, но отец жестом остановил ее попытку оправдаться.

— Я не узнаю тебя, Гермиона. Ты даже не спросила нашего мнения и так легко вычеркнула нас из своей жизни. Твоя магия не принесла нам счастья, и я не думаю, что она принесет счастье тебе.

Гермиона, словно побитая собака, вглядывалась в родные черты, ожидая, пока отец продолжит.

— И пока ты не откажешься от ведьмовских дел, можешь не возвращаться, — с этими словами отец поднялся на ноги, оставил ей зонт и вошёл в дом, закрыв за собой дверь.

Тогда она действовала на одних эмоциях, не осознавая, что ее ждет дальше. Ночами просиживала в библиотеке Блэков в поисках необходимого обряда, зелья или заклинания, днем — в архиве Министерства магии. Связывалась с ведущими зельеварами, интересуясь, не встречали ли они в своей практике таких случаев и не могут ли помочь отыскать необходимый рецепт.

Поиски завели Гермиону в Дублин, где, по словам Бартемиуса Дигла, одного из сотрудников госпиталя святого Мунго, практиковал старый зельевар, владевший книгой редких и запрещенных зелий. Отыскав старого мастера, Гермиона упросила его приготовить необходимое ей зелье и, оставив на столе старика бархатный мешочек с половиной своего гринготтского состояния, покинула Ирландию, последний раз воспользовавшись каминной сетью.

Обменяв остатки своего маленького состояния на фунты, запрятав волшебную палочку в футляр и сдав все свои книги, мантии и котелок с ингредиентами для зелий в магический комиссионный магазин, Гермиона заперлась в своей квартирке и выпила терпкое зеленоватое зелье.

Первые несколько минут она чувствовала странное онемение, распространявшееся по всему телу, а затем пришла боль. Такой адской боли она не испытывала даже под палочкой Беллатрисы Лестрейндж. Словно с нее заживо сдирали кожу, как будто кости, одну за другой, аккуратно вынимали из ее тщедушного тела, словно каждый оголенный нерв хватали грязными пальцами, заставляя ее выгибаться дугой от невыносимого страдания. Царапая ломающимися ногтями паркет, Гермиона билась в конвульсиях, хрипя от нечеловеческой боли, сковывавшей все тело и отдававшейся барабанной дробью в висках. Она не помнила, когда перестала кричать и кричала ли вообще, почти сорвав голос; единственное, что имело значение, — миллиарды маленьких атомных взрывов по всему телу. Зелье действовало, стягивая магические импульсы в тугой клубок в груди. Полыхающее магическое ядро остыло, замерев, и Гермиона навсегда лишилась способности колдовать.

Два дня её мучила лихорадка, и в последнюю ночь, когда уже не осталось никаких признаков ее магического дара, Гермиона вползла в ванную комнату. Вытерев лицо от рвоты замызганным рукавом, она до рассвета просидела под теплыми струями воды, безучастно глядя на свои израненные руки.

Оправившись после действия связывающего зелья, она собрала незначительные пожитки и отправилась в пригород Лондона, к родителям. Вытаскивая из багажника свои чемоданы, Гермиона заметила, как на порог вышла мать, а за ней и отец – оба смотрели на нее с выражением полного неверия на лицах. Всхлипнув, мама кинулась к измотанной Гермионе и заключила ее в крепкие объятия.

Воссоединение с семьей лишь на некоторое время притупило боль от потери магических способностей.

Привыкшая во всем опираться на знания, полученные в Хогвартсе, Гермиона, отказавшись от дара, словно маленький беспомощный котенок, барахталась в холодной реальности простой маггловской жизни, ставшей для нее бременем. Ни необходимых навыков, ни достойного образования у нее не было, и она устроилась официанткой в ближайшее кафе, чтобы хоть как-то заработать себе на жизнь.

С каждым днем Гермиону все глубже затягивало в пучину депрессии и уныния.


* * *
Эпизод с Роном стал последней каплей и, посоветовавшись с Джинни и родителями, Гермиона решила сменить обстановку. Уговорила себя прекратить терзаться напрасными надеждами и забыть о магии на солнечном побережье французской Ривьеры. В Англию она так и не вернулась, рассудив, что лучше уж пробиваться своими силами в чужой стране, где на улице не встречалась со знакомыми и где не нужно объяснять, куда пропала способность колдовать.

Устроившись на полставки посудомойкой в приличный ресторан, через полтора года после своего добровольного изгнания Гермиона познакомилась с бедным студентом Сорбонны — Джесси Гонсаром, который в том же ресторане подрабатывал официантом. Наивный Джесси настолько умилительно убеждал разозленных клиентов, что муха в супе — своеобразный гарнир, а потом так умилительно хлопал длинными ресницами, пока его на кухне отчитывал администратор, что Гермиона сочла не лишним взять глупого парня под свою опеку.

Оптимистично настроенные ребята решили вместе снимать небольшую студию недалеко от работы. Тем более что намного экономнее выходило делить ренту пополам, чем ютиться врозь в переполненных хостелах, где отыскать матрас без клопов уже считалось невообразимой удачей. Логичные вопросы Гермионы по поводу проживания в студгородке Джесси упорно игнорировал, переводя тему разговора в другое русло. Она и не настаивала, решив, что, если захочет, сам расскажет. Собственно, так и получилось, когда в один из вечеров Джесси с Гермионой отмечали его успешную сдачу летней сессии.

Еще ранней весной Гермиона заметила, что ее сосед страдает от неразделенных чувств к — как она тогда думала — одной из девушек его потока. Он стал задумчивым, часто восседал на подоконнике, вздыхая на луну, чем очень мешал спать Гермионе, ведь ее койка находилась прямо под этим самым окном. Вполуха слушая ее замечания по поводу личного пространства и совиных замашек, Джесси больными глазами смотрел на соседку и думал о своем.

Когда Гермиона услышала, по ком он все это время воздыхал, то вмиг протрезвела и плеснула себе в бокал еще вина, дабы запить не очень приятную новость. Оказывается, ее друг положил глаз на одного из студентов института журналистики и теперь денно и нощно лелеял несбыточную надежду, что мажористый типчик курсом старше обратит внимание на его, Джесси, чувства и они будут счастливы в своем небесно-голубом мирке.

К ее чести, Гермиона не стала кривиться в омерзении и наставлять Джесси на путь истины. С глубокомысленным видом она пробормотала: «Кесарю — кесарево, а мне пора спать» — и, похлопав безответно влюбленного соседа по плечу, зарылась в одеяло, размышляя о превратностях судьбы и социальной несправедливости.

В июле они затеяли ремонт, и Гермиона, размахивая валиком для покраски стен, проводила многочасовые лекции на тему «Как заинтересовать мужчину». О том, что теперь заинтересовать мужчину надо мужчине, а не девушке, она благоразумно решила не думать. Совсем упавший духом Джесси уныло поддакивал, грыз яблоко и, восседая на стремянке, делал вид, что клеит декоративный рисунок вокруг лампы на потолке. Заметив, что он отлынивает, Гермиона разозлилась и пригрозила разболтать его зазнобе о якобы тайных чувствах Джесси, на что получила в ответ убийственный взгляд и искреннюю клятву, что она закончит свою жизнь под тем самым подоконником, который так усердно красит. В отместку Гермиона выгнала ленивого Ромео за ужином в ближайший китайский ресторанчик.

Она уже заканчивала соскабливать краску со стекла, когда Джесси вернулся, сияя, словно новенький веселый и курносый чайник. На гневный вопрос Гермионы, где ее лапша, Джесси радостно возвестил, что сегодня она останется голодной. А все потому, что в ресторане он встретил Мэттью — того, по кому страдал столько месяцев, — и вместе они провели незабываемый вечер за чаем в китайском ресторанчике.

Август отличился непривычно дождливой погодой, и Гермиона — теперь уже в компании обоих — проводила свои вечера за игрой в телезвезду. Мэттью с Джесси подумали и за нее решили, что она будет исполнять роль известной личности, пока эти двое будут тренировать на ней свои профессиональные навыки. То есть тренировал навыки ведения интервью, конечно же, Мэттью, а Джесси крутился рядом и подбирал Гермионе образы.

Терпение Гермионы лопнуло, когда ее вырядили в Жака Ширака, и, настучав веселящимся Мэттью и Джесси по головам, она наотрез отказалась заниматься этим бредом дальше. Но тот факт, что молодые студенты хоть как-то пробивают себе дорогу наверх, пока она довольствуется сомнительной зарплатой посудомойки, навел Гермиону на определенные размышления, и следующим же вечером она написала письмо своему прошлому.

Задвинув затянувшуюся депрессию подальше, Гермиона решила заняться вопросом своего образования. Для поступления в маггловский вуз вряд ли подошел бы аттестат Хогвартса, поэтому она попросила Джинни разузнать у нынешнего директора, Минервы МакГонагалл, сможет ли она получить маггловский аналог аттестата об окончании частной школы. А пока, ожидая ответа от подруги, Гермиона искала себе профессию по душе. В школе она любила арифмантику и древние руны, но во Франции отсутствовали магические университеты для сквибов, а карьера кельтолога ее не прельщала.

Осень тысяча девятьсот девяносто девятого года стала именно тем толчком, который изменил унылую серую жизнь Гермионы Грейнджер, но не положил конец ее душевным страданиям.

Мэттью, имевший достаточное количество связей, за шкирку приволок слабо сопротивляющуюся Гермиону в приемную комиссию Сорбонны и приказным тоном направил ее сдавать документы на факультет журналистики. Grand merci [1] ему за это. И если бы не он, Гермиона прозябала бы после университета во второсортной еженедельной газете.

Образовав неплохой тандем, они вдвоем пробивали себе дорогу в жизни, рука об руку следуя друг за другом по карьерной лестнице. Правда, на некоторое время она отбилась от Мэттью, решив попробовать себя в роли корреспондента, и увязалась за известным фотожурналистом в самое пекло горячей точки. Увы, недолго музыка играла, и после того, как Жюль Санд ворвался ураганом в кабинет директора Франс Пресс [2] и закатил истерику по поводу того, как много берет на себя его ассистентка, Гермионе пришлось вернуться к Мэттью и работать помощницей ведущей прогноза погоды.

Но и тут удача ей сопутствовала, даже несмотря на то, что иногда Гермионе казалось, что ее вообще никто из коллег не любит. После ухода ведущей, ее пост заняла Гермиона, а еще несколько лет спустя, когда она сдала соответствующий экзамен и получила долгожданное гражданство, пришла пора запускать собственный проект. [3]

Через две недели жуткой попойки на пару с Мэттью, пять ссор и три разбитых стакана, они обрисовали пилотный выпуск и оккупировали кабинет директора телеканала. С тех пор Анри Д’Аржанталь побаивался пускать их в свой кабинет вместе и предпочел завести более расторопную секретаршу. Но ход проекту все же дал. Так что теперь у Гермионы было все для простого маггловского счастья: гражданство, любимая и интересная работа, верные друзья и неизменная бутылка бургундского в минибаре.

Экскурс в прошлое прервал резкий стук в дверь и рычание Мэттью:

— Эрмиона, чтоб тебя лабрадор за ногу покусал! До эфира десять минут! Имей совесть! Пойди хоть познакомься с нашим гостем, будь вежливой!

Гермиона взглянула на свое отражение в зеркале, медленно поднялась на ноги и открыла дверь злющему продюсеру. Мэттью, взвинченный, словно тысяча чертей, ворвался в гримерную и, громко хлопнув дверью, запер ее на замок:

— Ты совсем спятила, Ранжэр?! На работу опоздала! Ворвалась к мистеру Малфою без стука! Наорала на меня в присутствии посторонних и заперлась в своей гримерке, никому ничего не объяснив! — начал перечислять он, отмеряя шагами крохотную комнату и размахивая руками. — Поднимай свой тощий зад — и марш на площадку приветствовать нашего гостя!

Гермиона, склонив голову, безучастно рассматривала свой маникюр.

— Ты меня слышала, Ранжэр? — скрестил руки на груди Мэттью. — Или, может быть, ты оглохла?

Гермиона устало вздохнула и хрипло ответила:

— Можешь орать, хоть лопни, Левек. Я пас. Пусть Малфой дает интервью кому-нибудь другому, а я отказываюсь записывать с ним передачу.

___________________________

[1] Grand merci (фр.) – большое спасибо.

[2] Франс Пресс — (фр. Agence France-Presse, AFP) — крупнейшее французское информационное агентство, старейшее в мире. Создано в 1944 году на базе «Agence Havas».

[3] Здесь имеется ввиду так называемый процесс натурализации – один из вариантов получения гражданства во Франции. Те, кто желает пройти этот процесс, должны достаточно хорошо владеть французским и знать все права и обязанности граждан страны, знать местные обычаи, а самое главное, иметь нормальные условия проживания в течение пяти лет. Этот срок можно уменьшить до двух лет, если человек, который просит о натурализации, окончил во Франции высшее учебное заведение, а также, если у него уже имеется предложение о работе или он уже работает. // Ресурс: http://e-migration.ru/francia/grazhdanstvo-francii.html

Глава 3

Драко с наслаждением потянулся и сладко зевнул, прикрыв рот ладонью. Отложив в сторону откорректированную смету по очередному проекту, он задумчиво посмотрел на полку с фотоальбомами. Сосредоточенно нахмурив брови, пожевал губу, стремительно поднялся и вытянул из ровного ряда альбом в зеленой бархатной обложке с серебряным кантом.

Сколько лет он не открывал школьный альбом? Два года? Три? Пять лет? Откровенно говоря, ему было чем заняться, кроме как ностальгировать по школьным годам. Но сейчас Драко распирало от желания взглянуть на колдографию и сыграть в игру «Найди десять отличий между картинками». Быстро перелистнув несколько страниц, он остановился на колдографии Грейнджер и мысленно сравнил теперешнюю версию с прошлой. Не сказать, что она похорошела с годами, но определенный шарм приобрела. Только вот ее реакции… Притупились, что ли. В школе он наслаждался теми эмоциями, которые играли на ее лице, когда ему счастливилось вывести Грейнджер из себя, или удачно подколоть. А сейчас был малость обижен ее несговорчивостью. Он тут, понимаешь, дабы добавить юмора интервью, и так и сяк, и бровями играл, и глазками стрелял, а она по нулям. Ну и черт с ней!

Драко поставил альбом на место и вернулся к столу. Чем бы ему себя занять? Жаль, он не в Британии — мог бы сейчас выцепить Поттера по каминной сети и, прихватив с собой Уизли, пойти по новым пабам магического Лондона. Заодно и поделился бы новостью, кого встретил в Париже. Странно, что в послевоенных рейдах не принимала участия Грейнджер — он только сейчас об этом подумал. Мысли неспешно перетекли на конец войны. Потрепало его тогда знатно. Знатнее некуда.

Малфоям повезло в том, что они переметнулись на правильную сторону буквально на исходе противостояния. Подумаешь, несколько тысяч галлеонов за возможность обелить репутацию семьи в дальнейшем. Отец, конечно, провел несколько не самых приятных месяцев в Азкабане, но ему не привыкать. Домашний арест на двадцать лет все же лучше, чем те же двадцать лет в Азкабане или поцелуй дементора за измену.

Драко же загрузили общественными работами. Он долго еще возмущался, ведь где это видано, чтобы потомок древнейшего и благороднейшего колдовского рода своими белыми ручками восстанавливал разрушенные Пожирателями строения: лавки в Косом переулке и полуразрушенные дома простых колдовских семей? Когда это аристократия ухаживала за больными в госпиталях? Но оспаривать предписания Визенгамота в тогдашнем положении Драко было бы сущим безумием. Сам он добровольно согласился помогать Аврорату в поисках беглых Пожирателей и целое лето прикрывал задницы бравым гриффиндорцам в лице Поттера и Уизли.

Драко поначалу коробило то, что после уроков, когда большинство студентов шли готовить домашние задания или же просто бездельничали, он переодевался в обычную рабочую мантию, брал защитные рукавицы и, покинув пределы школы, аппарировал в очередное место назначения, повторяя про себя список восстанавливающих заклинаний. Благо, повторный седьмой курс учился экстерном и к Рождеству Драко уже был счастливым обладателем диплома волшебника.

Жаль, что из старых друзей с ним была только Астория, которой еще полгода оставалось доучиться. О втором своем друге Драко не хотел даже вспоминать.

Познав в беде новых «друзей» в лице Поттера и — спустя несколько месяцев, два разбитых носа и трех зубов — Уизли, который Рон, Драко начал отмывать имя Малфоев от печати позора.

Отбыв свой годовой срок на общественных работах, Драко стал вхож в дом Уизлипоттеров (слава Мерлину, Золотой Дуэт не знал, как шутливо он их обозвал), помолвился с Асторией, дабы частично восстановить репутацию своей семьи, и даже занялся филантропией под чутким руководством матери.

Благотворительные фонды, новое крыло святого Мунго (сам проектировал), достойное окружение — и шесть лет спустя фамилия Малфой уже ассоциировалась с престижной стипендией в Британской Академии колдомедицины, новым зданием Министерства Магии, внушительным квиддичным стадионом для национальной сборной.

К две тысячи пятому году о Малфое и его строительной фирме заговорили не только в Британии, но и заграницей. Grand Societe Generale [1] оформила крупный заказ на постройку Графитной башни, что позволило Драко выйти на европейский уровень, а заодно и на законных основаниях подать апелляцию на запрет выезда из страны.

Помотавшись туда-обратно два с половиной года, Драко уже мог перечислить всех сотрудников Отдела магического транспорта — до последнего эльфа-домовика. Причем и на континенте, и у себя дома. Решив зацепиться во Франции, параллельно с постройкой Графитной Башни, Драко выкупил многоквартирный жилой дом в элитном районе Парижа и приобрел уютную виллу в подарок Астории на очередную годовщину помолвки.

Драко растянулся на оттоманке, закинул руки за голову и зажмурился от ощущения абсолютного счастья. Что еще надо человеку? Уютный дом, красавица-невеста и море, целый океан идей для дальнейшего продвижения компании во Франции.

Неслышно вошла Астория, сжимая в кулаке лист пергамена. Постояв немного, она подошла ближе и примостилась рядом с Драко, уютно положив голову ему на плечо.

— Драко? — тихо позвала она жениха.

— М-м-м?

— Я рада, что мы уехали из Британии.

Драко лишь крепче прижал Асторию к себе и погрузился в полудрему.


* * *
Он метался, словно раненный дракон в загоне.

Его речь, продуманная за несколько лет заточения, его ненависть, требующая выхода, его стремление увидеть ошарашенную рожу так называемого друга — все зря.

Столько лет он жил планами мести, любовно обдумывал каждое слово, которое бросит в лицо предателю, мечтал, как его возлюбленная осознает, с кем жила все это время, и бросится в объятия к нему, а он не преминет спасти ее от влияния этого ублюдка, прикрывающегося благими делами и репутацией другой семьи. Семьи, которая должна была стать его.

Перво-наперво после освобождения он связался с поверенным семьи и ознакомился с текущими делами. Благо, новое правительство не практиковало полную конфискацию имущества, остановившись на внушительном штрафе. Затем, отмокнув в душистой ванне и насладившись прекрасным ужином, он перешел к новостям магического мира. Всё-таки прошло десять лет, и мир не стоял на месте. Из подшивок, которые так заботливо собирала его экономка, он узнал и о помолвке, и о светской жизни своей любимой.

В ярости он разнес всю мебель в своей комнате в щепки.

Затем, подумав немного, решил выяснить все при встрече, и тут его ждал новый удар. Из одного из выпусков «Ежедневного Пророка», он узнал, что мерзкий трус забрал ее из страны, и что теперь они благополучно живут за границей, периодически устраивая званые ужины и благотворительные вечера, на которых «с превеликим удовольствием побывала ваша покорная слуга Рита Скитер».

Успокоившись, он крепко призадумался, выискивая пути, как отлучится из страны, не вызывая при этом подозрений у Отдела магического правопорядка, где его заставили отмечаться еженедельно, как самого обычного мага. Неслыханная дерзость по отношению к приличному волшебнику.

Несмотря на печать злодеяния, в глубине души у него жила отчаянная надежда, что его осудили несправедливо и что каждый, оказавшись в его незавидном положении, поступил бы так же.

Спустя несколько недель — при помощи семейного адвоката и нескольких тысяч галлеонов — он все-таки смог добиться снятия чар слежения и отмены подписки о невыезде. Оставалось единственное незаконченное дело — раскрыть глаза любимой на истинное лицо ее жениха.

___________________________________________________________

[1] Grand Societe Generale — французская финансовая группа, одна из крупнейших в Европе. Занимается управлением активами, инвестиционным банкингом, предоставляет финансовые и инвестиционные услуги как магглам, так и волшебникам.

Глава 4

Загородную виллу «Азиль Дезанж» освещали сотни огней. Величественное здание, одно из первых детищ «Малф Девелопмент», сегодня было избрано для проведения очередного светского мероприятия, которое устраивала Астория. Привыкшая у себя на родине к определенному кругу общения, во Франции мисс Гринграсс откровенно скучала, лишенная общества таких же, как и она, блистательных благородных леди и джентльменов, любивших занимательные беседы, сплетни и внимание прессы.

После ее двухнедельного нытья Драко сдался и позволил своей невесте организовать «небольшую вечеринку» на несколько десятков человек. Астория на время отстала от него, благородно позволив заняться текущими делами, но периодически заглядывала в его кабинет, где Драко заседал вечерами.

В результате мадемуазель Гринграсс закатила грандиозный вечер на двести персон. Поверенный Драко Малфоя, мистер Дженкинс, схватился за голову, заверяя смету, и дрожащей рукой поставил подпись под чеком с пятью нулями.

Драко было все равно — лишь бы Астория перестала жаловаться, что ей не уделяют внимания. Он, несомненно, любил свою невесту, часто принимал участие в ее безумных задумках, но иногда ее инфантильное поведение раздражало.

Драко отстоял положенные сорок минут на входе, приветствуя прибывших гостей: высокопоставленных чиновников французского Министерства магии, консулов, послов и именитых журналистов общественно-политических изданий — и оставил Асторию, позволив ей наслаждаться компанией смазливых французов из отдела Магических игр и спорта. Сам он подхватил с подноса проходившего мимо официанта бокал с шампанским и вышел на террасу.

Потягивая шампанское, Драко наблюдал за гостями, небрежно кивая знакомым, которые его замечали. С этой позиции ему открывался вид на шведский стол, ломившийся от изысканных деликатесов, импортных десертов и ваз с экзотическими фруктами.

Такого рода мероприятия ему очень нравились: столько новых людей, со столькими можно завести приятную, ни к чему не обязывающую беседу! Еще в детстве он считал за счастье присутствовать на вечерах, которые проводились в Малфой-мэноре на Двенадцатую ночь. Восторг улетучился после возрождения Темного Лорда. Нарцисса очень редко звала гостей на закрытые собрания, Люциус предпочитал отсиживаться в кабинете, а Драко навсегда разлюбил изысканные трапезы за резным столом в Большой гостиной, где Нагини с аппетитом поглощала его бывшую учительницу.

Драко различил в толпе приглашенных знакомое лицо и нахмурился, гадая, кому пришло в голову внести в список гостей Грейнджер. Не замечая его неодобрительного взгляда, Грейнджер остервенело что-то доказывала собеседнику, размахивая руками. Ее визави — высокий, атлетически сложенный темноволосый мужчина — говорил что-то, склонившись к ее лицу чуть ближе, чем полагалось обычным знакомым.

Драко прислушался, пытаясь понять, о чем говорили эти двое. Хотя подслушивать нехорошо, ему уж больно хотелось узнать, что так вывело из себя всегда невозмутимую Грейнджер. Да... На записи телепередачи она открылась ему совсем с другой стороны.

Тогда она величественно вплыла на съемочную площадку, окинув его долгим непонятным взглядом, и весь день продержалась отстраненно и холодно, словно и не было между ними семи лет открытого противостояния в школе. Драко был откровенно удивлен тем, какой стала его бывшая однокурсница и девочка для битья. Он полагал, что задержка в двадцать минут перед записью программы была явным признаком того, что Гермиона Грейнджер отказывается иметь что-то общее со своим давним школьным недругом. Он почти желал этого, ведь дружелюбного общения у них не получилось бы. Слишком много злобы, ненависти и обид стояло между ними. Но Грейнджер не оправдала его ожиданий, и программу записали достаточно быстро. Только вот держалась она несколько неестественно, прилагая усилия для простой улыбки.

Сейчас же ее трясло от ярости — такой он помнил Грейнджер и знал не понаслышке, насколько болезненной может быть затрещина этой озлобленной мегеры. Но природное любопытство возобладало над здравым смыслом, и он подобрался поближе к парочке, навострив уши.

Теперь взволнованный голос Грейнджер слышался почти рядом.

— ... меня, черт его подери! Решил официально заявить о наших отношениях, видите ли! Вот пусть и шагает лесом, собственник недоделанный! Очень, знаешь ли, занятно встретить свои личные фото на первой полосе «Пари Матан»! [1]

— Эрмиона, пожалуйста, говори тише! — молитвенно сложил руки ее собеседник. — Здесь слишком много лишних ушей...

— Да мне плевать, чего здесь слишком много! — зашипела Грейнджер, все же понизив голос на несколько тонов, и Драко пришлось напрячь слух, чтобы уловить продолжение разговора. — Снобизма и напыщенности здесь слишком много. О чем думал Левек, отпуская тебя в место, полное изворотливых змей? Ну ничего, он тоже свое получит, шифровальщик чертов...

— Эрмиона! — простонал ее спутник, положив руки ей на плечи. — Пожалуйста, только не пей сегодня слишком много...

Драко перевел взгляд на стол и заметил, что возле Грейнджер уже красовались три пустых бокала. Надо же! До чего докатилась Гермиона Грейнджер, прилежная ученица и бывшая староста.

— Да что ты заладил: того слишком много, этого слишком много! — вскинулась Грейнджер, перехватывая официанта и забирая поднос с несколькими бокалами шампанского. Официант в кипенно-белой форме на секунду растерялся, но, смирившись со своей утратой, быстро ретировался, ощутив на себе злобный взгляд гостьи.

— Не беспокойся, Джесси, я смогу за себя постоять, можешь идти домой, — она отсалютовала собеседнику бокалом и, не выпуская из рук подноса, направилась прямиком в сторону Драко. Он уже было подумал, что она идет к нему, но Грейнджер промаршировала мимо, к выходу в сад.

Вечер обещал стать очень занимательным, и Малфой, выждав несколько минут, незаметно проскользнул через стеклянную дверь, вслед за Грейнджер.


* * *
Проблуждав по ухоженным дорожкам добрых десять минут, Драко наконец-то нашел ее сидящей на парапете фонтана в дальней части яблоневой рощи. Иногда ему казалось, что французы преуменьшают, называя свои загородные дома «виллами» — это какое-никакое, но все же имение с конюшнями, садом и отдельным бассейном.

Подобрав подол своего длинного бежевого платья, Грейнджер опустила одну ногу в фонтан, аккуратно придерживая при этом поднос с шампанским. Когда она занесла и вторую ногу, чтобы опустить ее в воду, Драко решил заявить о себе:

— Решила утопиться, Грейнджер?

Та еле удержалась от позорного падения в фонтан глубиной по колено.

— Дурак ты, Малфой, — меланхолично ответила Грейнджер спустя несколько секунд. — Я в этой луже разве что искупаюсь — да и то сомнительно.

— Как тебе вечеринка? — решил поддержать светскую беседу Драко, присаживаясь рядом с подносом и выбирая себе один из бокалов. На «дурака» он благоразумно решил не обращать внимание.

Грейнджер снова посмотрела на него, пытаясь оценить, насколько хватит ее дружелюбия в сложившейся ситуации. Выходило, что ненадолго.

— Тухло, как в желудке кита, — буркнула она, пододвигая поднос ближе к себе.

— Ты в курсе, Грейнджер, что женский алкоголизм неизлечим? — поинтересовался Драко, наблюдая, как она залпом уничтожает шампанское из, наверное, уже шестого бокала.

— Отвали, ханжа, — коротко и ясно. — Не лечи хоть ты меня, доктор Зло.

— Что, прости? — опешил Драко, взглянув на хмурую Грейнджер.

— Что слышал, Малфой. А теперь изволь откланяться и оставь меня одну.

Ему показалось, или ее голос задрожал?

Лучшим выходом из сложившейся ситуации было именно ретироваться, но Драко уже настроился на спектакль с участием пьяной Грейнджер и потому, проигнорировав откровенную грубость, продолжил увещевать свою обозленную собеседницу:

— Очередное расставание ещё не конец света. Не стоит напиваться и портить себе репутацию из-за какого-то мужчины...

— Да что ты говоришь! — перебила его Грейнджер. — Поди, ас в амурных делах, Малфой. Семь лет тянете с Гринграсс кота за хвост, постоянно откладывая свадьбу.

— При чем здесь это? — Драко показалось, или в осеннем саду стало слишком жарко? Он ослабил галстук и снял пиджак, положив его рядом с собой на парапет фонтана. Грейнджер не стоило знать, что и он и Астория сомневались в правильности принятого решения и каждый раз, поднимая вопрос свадьбы, откладывали его на потом.

Грейнджер начала лениво болтать ногами в воде и пожала плечами:

— А при том, что это не твое змеиное дело, кто стоит или не стоит моей репутации.

— Ты стала слишком грубой, Грейнджер, — удивленно ответил Драко.

— Твоя школа, любезный мой, — хмыкнула Грейнджер. — А теперь, раз уж гора не идет от Магомеда, Магомед уйдет от горы... — она попыталась подняться, но игристое шампанское сыграло с Грейнджер злую шутку, и она, запутавшись в своих юбках, с тихим писком плюхнулась в воду.

Драко удивленно уставился на место, где еще несколько мгновений назад стояла Грейнджер и, сообразив, наконец, что произошло, громко захохотал. Наблюдая за тем, как злая, словно тысяча чертей, Грейнджер поднимается на ноги и, отфыркиваясь, словно скаковая лошадка, грозно надвигается на него с желанием поколотить хорошенько, Драко проворно вскочил и отошел на приличное расстояние. Продолжая потешаться над вымокшей с ног до головы Грейнджер, он произнес сквозь смех:

— Видишь, Грейнджер, что бывает, когда мозг затуманивается алкогольными парами?

Грейнджер сверкнула глазами и молча присела обратно на бортик. Протянув руку к подносу, она взяла еще один бокал и поднесла его к губам.

— Нет, Грейнджер, тебе на сегодня явно хватит, — Драко подошел к ней и выхватил бокал из ее рук. Поставив шампанское на поднос, он отодвинул его подальше от Грейнджер и всмотрелся в ее лицо. Нахмуренные брови сошлись на переносице, губы сжаты в тонкую полоску и удивительно, как после такого купания у нее не потек макияж.

Несколько минут прошло в тягостной тишине, и когда Драко уже был готов задать вопрос, как отличница Грейнджер докатилась до такой собачьей жизни, та поднялась на ноги, аккуратно переступила через парапет и начала обуваться. Справившись с этой задачей, она вздернула нос и, глядя на него свысока своими большими карими глазищами, холодно произнесла:

— Вечер был расчудесным, мистер Малфой. Благодарю, что скрасили мое одиночество задорными шутками, но, пожалуй, мне уже пора домой. Всего доброго.

Больше не прибавив ни слова, она развернулась и зашагала по направлению к шумной гостиной.

Слегка оторопевший после столь официального прощания Драко спохватился и окликнул ее:

— Грейнджер, постой! Ты что, собираешься сейчас появиться в таком виде на глазах у сотен гостей?

Грейнджер обернулась.

— В каком «таком» виде, Малфой? — спросила она, вскинув брови.

— Только не говори мне, что французский бомонд практикует пьяные купания в мелководье. Где твоя палочка? Примени хотя бы осушающие чары!

Грейнджер все еще в изумлении смотрела на него, но спустя несколько секунд ее плечи опустились, словно из нее разом выпустили весь воздух. Пробормотав что-то себе под нос, Грейнджер махнула рукой и продолжила свой путь в Каноссу[2].

Малфой ускорил шаг, схватил Грейнджер за руку и оттащил обратно к фонтану. Как истинная воительница, она брыкалась и шипела, пытаясь высвободиться, но — увы — потерпела поражение. Драко тем временем достал из потайного кармана пиджака свою волшебную палочку и наставил ее на Грейнджер.

Та, сообразив, что он собирается сделать, рванулась в сторону и, злобно ткнув его пальцем в грудь, прорычала:

— Только попробуй это сделать, Малфой, и я выцарапаю тебе глаза!

— Сделать что, Грейнджер? — Драко не понял, к чему такая бурная реакция. — Да брось, ты что, боишься, что я тебя прокляну? — он хмыкнул. — Я не могу позволить, чтобы мои гости разгуливали по вилле в грязных мокрых лохмотьях, так что будь хорошей девочкой и замри, пока я не приведу тебя в порядок.

Грейнджер, похоже, отказывалась оправдывать звание хорошей девочки и, изловчившись, уперлась обеими ладонями ему в плечи:

— Грейнджер, что за детские шутки? — начал раздражаться Драко. — Сама подумай, куда ты пойдешь в таком то виде?

— Убери от меня палочку, ты, противный, мерзкий таракан! — взвизгнула она.

— Ну уж нет, так не пойдет! — Драко, перехватив ее руки, сжал запястья Грейнджер одной рукой, повернул ее к себе спиной и, взмахнув палочкой, произнес заклинание.

Ее окутала теплая волна магии, и мокрое платье тут же высохло. Захлебнувшись ночным воздухом, Грейнджер безвольной куклой повисла у него на руках.

Оттолкнув Малфоя через несколько долгих секунд, Гермиона попыталась выпрямиться, но начала заваливаться набок, вяло пытаясь ухватиться за что-нибудь, чтобы не упасть. Остаточные магические импульсы отдавались в теле слабой болью и затуманивали сознание.

Предупреждая ее падение, Драко подхватил Грейнджер на руки, усадил на парапет фонтана и стал наблюдать за тем, как она пытается выровнять сбившееся дыхание.

Не решившись снова применять магию, Драко достал из кармана платок, смочил его в холодной воде и протянул Грейнджер. Пока она с остервенением вытирала лицо, Драко гадал, что вообще произошло.

Ответ на свой вопрос он получил спустя несколько минут:

— Ты что, совсем с дуба рухнул, Малфой? — хрипло прорычала Грейнджер, отшвырнув платок в пожухлую траву.

Поднявшись, она пошатнулась, но удержалась на ногах и, отказавшись от его помощи, снова направилась к дому. Когда до светлого пятачка дверного проема оставалось несколько метров, она повернулась и серьезно спросила:

— Разве тебя не учили, что применять бытовую магию к магглам и сквибам категорически запрещено?

— ...

Что?!!


* * *
Астория неслышно проскользнула в библиотеку, осторожно прикрыв за собой дубовую дверь, и прошла вдоль стеллажей, выискивая глазами знакомую фигуру. Она долгое время сомневалась в безопасности всей затеи с тайными свиданиями на территории особняка, но он так просил, что Астория просто не могла отказать во встрече старому знакомому. После всего, что он сделал, назвать его другом у неё не повернулся бы язык. Крепче сжав в руках записку, принесенную ей одним из нанятых официантов, Астория заозиралась по сторонам, покусывая нижнюю губу. Драко бы ни за что не одобрил ее действий.

С трудом преодолевший жернова послевоенных разбирательств, громких слушаний, нескольких не особо приятных изобличений в прессе Драко весьма болезненно реагировал на все «приветы из прошлого» — как он их называл. Пожертвовав магическому миру несколько лет своей жизни, треть состояния и часть зоны личного комфорта, ее жених наотрез бы отказался от возможности увидеться с тем, кто ему врал столько месяцев, кто оказался волком в овечьей шкуре, и из-за кого Драко пришлось пройти девять кругов ада на пути к общественному очищению. Астория не сомневалась, что, зная об этой встрече, Драко не преминул бы возможностью хорошенько «отблагодарить» своего… их друга.

У Астории мороз шел по коже, когда она вспоминала, что он наделал. Она никогда не могла подумать, насколько меняет людей Метка. Как человек может решиться на самое страшное преступление? Что его толкнуло на такой шаг? Мало того что сам предал самое ценное, что может быть в жизни, так еще и Драко пытался переманить на свою сторону. Благо, у последнего хватило ума отступить в последний момент и не разрушать душу, не пятнать ее убийством. Астория вздрогнула и сжала кулаки. В горле пересохло, и ее самым отчаянным желанием сейчас было поскорее убраться из библиотеки. Но она обещала.

— Эй! — послышался хриплый голос.

Астория испуганно вскрикнула, прикрыв рот ладонью, и обернулась, угодив в руки незнакомца. От неожиданности она начала вырываться, рискуя выдать их обоих, и уж тогда Драко бы навсегда вычеркнул из своей жизни еще и ее. Она не хотела этого. Всё же именно благодаря Драко она могла чувствовать себя в полной безопасности.

— Успокойся, Астория, это я, — почти ласково приговаривал он, сжав ее в крепких объятиях и поглаживая по голове.

Вскоре Астория затихла, рвано дыша и не смея поднять взгляд. Библиотеку освещало несколько вычурных светильников — новая блажь Драко, — выхватывая из полутьмы резкие черты некогда любимого лица.

— Ты пришел… — Астория в неверии провела ладонью по двухдневной щетине, пытаясь осознать для себя, что все это ей не мерещится и он действительно тут, рядом с ней. Руки ослабли, и она уронила записку на ковер. Она так давно не видела его, вычеркнув из жизни даже его имя, как только узнала истинную причину его исчезновения из Хогвартса одиннадцать лет назад.

Придя в себя, Астория выхватила палочку из жемчужной петлицы на корсете и заперла дверь в библиотеку. Отступив от него, она прижала ладони к щекам, глядя на исхудавшего, вымотанного и неопрятного некогда друга, не зная, с чего начать.

Он тоже не предпринимал никаких действий, позволяя ей рассмотреть его.

Всхлипнув, Астория схватила его за руки и потянула к уютному дивану с золотистой бархатной обивкой, но на полпути резко остановилась, затравленно оглядываясь. Затем кинулась к широкому окну, располагавшемуся слева от дивана, и задернула тяжелые шторы, скрывая ото всего мира нутро семейной библиотеки. Ничего, что второй этаж, — осторожность в таком деле не помешает. Зачаровав библиотеку чарами неслышимости и заперев дверь, Астория наконец-то почувствовала себя в безопасности… в относительной безопасности. Она все еще страшилась, что зря не предупредила Драко о неожиданном визите, но понимала, что легче все решить без него, чем с его непосредственным участием. И — к своей досаде — не знала, за кого бы боялась больше: за жениха, часто руководствовавшегося эмоциями, или же за бывшего друга, чьи руки были по локоть в крови.

Он стоял там, где она его оставила, с интересом наблюдая, как Астория мечется по библиотеке. Осмотрев его еще раз, она снова бросилась к нему, раскрывая объятия, и спрятала лицо у него на груди.

— Астория… — его голос пробирал до костей.

Мерлин, сколько же ему пришлось вынести из-за своего опрометчивого решения! Осознавал ли он, что загубил душу зря? Астория не знала, да и знать не хотела. Для себя она уже все решила, и ничто не сможет пошатнуть ее убежденности в правильности своего поступка.

___________________

[1] «Пари Матан» — выдуманная автором газета из разряда желтой прессы. Если хоть кто-нибудь сможет ткнуть автора носом в список такого рода французских изданий — не стесняйтесь, а то автор, кроме общеизвестных «Монд», «Пти Паризьен» и «Ле Фигаро», ничего не нашел.

[2] Выражение «идти в Каноссу» означает «соглашение на унизительную капитуляцию».

Глава 5

Гермиона в сотый раз проклинала свою тягу к экзотике, продираясь сквозь кустарники и спотыкаясь о многочисленные пни, скрытые под опавшей листвой. Выходные в Булонском лесу стали отнюдь не такой удачной попыткой слиться с природой, как рекламировал ее Джесси, увлекшийся туризмом.

Да, в последнюю субботу ноября ее друг решил, что пора и Гермионе, погрязшей в скучной повседневности, скрасить свои унылые рабочие будни веселой поездкой за город. Гермиона далеко не сразу согласилась, предпочитая прогулкам по промозглому голому парку теплый плед и толстую книжку, но Джесси был непреклонен. И только после того как Мэттью страдальческим тоном рассказал, как обижается его партнер на Гермиону, и что ему, бедняге, тоже достается, она решила поехать.

Собрав в большой туристический рюкзак всю свою походную утварь, скатав каремат в трубочку и заперев домашнего питомца в прочную пластмассовую клетку, Гермиона скрепя сердце поехала сливаться с природой.

Время они провели чудесно: напевали походные песенки и запекали зефир на костре. Так она думала до тех пор, пока Мэттью не решил, что Эмми пора подышать свежим воздухом. И вот теперь Гермиона битый час скиталась по лесу, дыша свежим воздухом, в поисках своего любимца. Предварительно, конечно, она настучала по голове «самоотверженному рыцарю», из-за чьих благих намерений они упустили из виду пушистую напасть, которая не преминула возможностью удрать в леса.

Приманивание и жалобные призывы не помогали — Эмми как сквозь землю провалился. Но каким бы привередливым и несносным он ни был, Гермиона привязалась к своему домашнему животному. Даже несмотря на то, что он был живым напоминанием о том, что престижной кинопремии ей не видать еще лет двадцать как минимум — примерно с такой формулировкой Мэттью презентовал ей зверька.

С тех пор много воды утекло — Гермиона успела вывести свою передачу на национальный уровень, победила в нескольких номинациях французских телепремий, приобрела уютную квартирку в престижном районе, начала строить свою жизнь в когда-то неизведанной и непонятной маггловской среде. Она почти забыла о тех временах, когда в крови бурлил адреналин, когда каждый день мог стать последним, когда все события, не касающиеся магического мира, казались пустой мышиной возней. Теперь же, спустя столько лет, побывав по долгу службы в нескольких горячих точках, Гермиона засомневалась в трагичности событий, имевших место в магическом мире в девяносто седьмом и девяносто восьмом.

Но леса она не любила, это точно.

И теперь, выискивая среди ветвей Эмми, она решила, что ни за что в жизни больше не возьмет с собой в поход домашнего питомца. Путь посидит в запертой квартире и подумает над своим поведением. Конечно, чтобы наказать его, Эмми надо еще найти. И, кажется, ей сказочно повезло — на одном из деревьев она заметила коричневый хвост. Несчастное животное испуганными глазами рассматривало свою разозленную хозяйку и дрожало — то ли от холода, то ли от страха.

И не зря: Гермиона дошла до той кондиции, когда умолять о пощаде было бессмысленно.


* * *
Драко снял защитный шлем и, тряхнув головой, прислонил автомат к дереву. Махнув рукой своему противнику, он произнес:

— Все, Джемминсон, закругляемся. Солнце заходит — пора возвращаться на базу.

— Да ладно тебе, Малфой! — возмутился его оппонент. — Я тебя почти прищучил, еще пара выстрелов, и ты был бы убит!

Драко покачал головой, посматривая на часы:

— Через двадцать минут начинается третья часть тренинга, так что продолжим как-нибудь в другой раз.

— Черт бы побрал эти тренинги! — выругался Андреас Джемминсон и последовал за Драко.

Драко молча усмехнулся. Ему тоже не очень нравились выездные мероприятия, но тимбилдинг был неотъемлемой частью рабочего процесса в современном бизнесе. Не только маггловском, но и магическом — огромное спасибо умникам из Отдела экономического развития и торговли.

Теперь каждые три месяца топ-менеджеры «Малф Девелопмент» проводили несколько дней за пределами офиса, участвуя в разного рода тренингах. На этот раз местом проведения встречи был выбран Булонский лес.

Тренинг состоял из трех теоретических частей и нескольких практических занятий. Для Драко было в новинку держать в руках пластмассовый муляж маггловского оружия и стрелять в противников шариками с краской. «Пейнтбол» — кажется, так называлась эта игра.

Драко шагал впереди, засунув руки в карманы камуфляжных брюк, и насвистывал ненавязчивую мелодию, разглядывая причудливые узоры ветвей. Что-то определенно натирало ему стопу.

— Кстати, Малфой, — нарушил идиллию сумеречного леса его друг. — Что там у тебя с Гринграсс?

Драко удивленно поднял бровь и остановился, обернувшись к Андреасу:

— А что?

— Слышал, что вы расстались, — Джемминсон неопределенно пожал плечами и отвел взгляд.

Драко понимающе хмыкнул:

— Об этом разве что ленивый не слышал. Газетчики раздули из этой истории целую эпопею.

— Значит, ты теперь свободен как ветер? — уточнил Андреас.

— Слушай, Джемминсон, твои вопросы наталкивают меня на тревожные мысли, — насмешливо парировал Драко. Присмотрев особенно широкий ствол дерева, он присел под ним и принялся стаскивать берцы.

— Астория — красивая женщина, — неопределенно взмахнул рукой Андреас. — Я все удивляюсь, что вы с ней не поженились…

Драко раздраженно выдохнул.

— Андреас, по-моему, это не твое дело, почему мы с ней не поженились. Но, раз уж вышло так, что ты один из моих приближенных знакомых, я тебе отвечу: мы расстались, потому что не любим друг друга. И вряд ли полюбим в дальнейшем. Зачем портить себе жизнь, проживая ее не с тем человеком?

— Я уверен, что ты еще встретишь ту женщину, которую полюбишь, несмотря на то, что иногда ты кажешься мне бессердечным и черствым эгоистом. На свете много достойных девушек, умных, красивых, хозяйственных… — завел свою шарманку Джемминсон.

Драко фыркнул, прерывая друга:

— Говоришь так, словно я могу встретить подобную на выходе из офиса. Очнись, Андреас, не те уже времена. Разве что она мне с неба свалится прямо на го… — резкий треск, короткий писк и глухой удар заставили его оборвать фразу. Драко зашипел от боли, когда его ноги придавило к земле.

— О Господи! — воскликнул Джемминсон, подскакивая к другу.

Драко молча смотрел на растянувшуюся на его ногах перепуганную насмерть Грейнджер и размышлял о несправедливости судьбы. Ну почему ему на голову не упала Амелия Уорик — та милая модель из последнего показа мод на парижской Аллее Кружев? Или хотя бы звезда французской квиддичной сборной — Габриэль Делакур.

Грейнджер во все глаза пялилась на него и, кажется, даже боялась дышать, вцепившись пальцами в шерстку небольшого зверька.

— Это что? — кивнул он на пыхтящее и вырывающееся из рук Грейнджер животное. Молодец, Драко Малфой. Твое красноречие достигло апогея. Не нашел, о чем другом спросить?

— Это — Эмми, мой хорек, — пропищала Грейнджер, пытаясь одновременно подняться и удержать своего питомца.

Андреас помог ей встать. Одной рукой прижав к груди хорька, Грейнджер поднесла к глазам вторую, присмотрелась, недоумённо нахмурилась и вскрикнула:

— Малфой! У тебя кровь! — ее ладонь была испачкана алой жидкостью.

— Успокойся, Грейнджер, — проворчал Драко, тоже вставая и разминая затекшие конечности. — Это краска. Мерлин, ты весишь, как детеныш слона — все ноги мне отдавила.

— Уж прости! — возмутилась Грейнджер. — Нечего было прохлаждаться под деревьями, с которых падают приличные девушки.

— Это ты-то у нас приличная, я не ослышался? — насмешливо спросил Драко, скрестив руки на груди. — К твоему сведенью, приличные девушки не заводят себе хорьков в качестве домашних питомцев и не надираются в стельку, когда…

Их прервало деликатное покашливание Андреаса Джемминсона. Поняв, что на него, наконец-то обратили внимание, он спокойно произнес:

— Рад, что вы не ушиблись, мадемуазель. Драко, нам пора возвращаться.

Гермиона нахмурилась и уже было собралась ретироваться, когда поверх ее локтя легла ладонь Малфоя.

— Ты иди, Андреас. Я догоню тебя через несколько минут.

Когда друг, пожав плечами, попрощался с Грейнджер и ушел, прихватив и экипировку Драко, он взял незадачливую камикадзе за локоть и направился в противоположною сторону.

— Хочешь меня по-тихому прибить и закопать в лесу? — пыталась храбриться Грейнджер, опасливо поглядывая на Драко.

Он загадочно сверкнул глазами и остановился, все же не отпуская ее руки.

— Я тут долго думал, Грейнджер… — начал он.

— О, а ты умеешь думать? — съязвила она.

Драко выразительно посмотрел на неё, заставив недовольно свести брови и поджать губы.

Хорек успокоился и, выбравшись из захвата, пролез на плечи Грейнджер и повис, напоминая шерстяной воротник.

— Полагаю, за твое чудесное спасение я имею право на праздное любопытство, — закончил Малфой, разглядывая сонно хлопающего маленькими глазками хорька.

— Невинный поцелуй в щеку от благородно спасенной тобой дамы не устроит? — попыталась отшутиться Грейнджер.

— Это потом, — отмахнулся Драко и, внимательно посмотрев на нее, спросил:

— Что означали твои слова на приеме?

Грейнджер недоуменно воззрилась на него.

— К твоему сведению, я попытался найти ответ на свой вопрос самостоятельно, но, увы, мои поиски не увенчались успехом. Так вот, Грейнджер, расскажи-ка мне эту захватывающую историю о том, каким образом ты исчезла из магического мира и что ты делаешь во Франции? И еще больше мне хочется узнать, с какого перепугу ты назвала себя сквибом?

Грейнджер вмиг изменилась в лице и скрестила руки на груди:

— Не припоминаю, чтобы у тебя и меня были настолько теплые дружеские отношения, Малфой, чтобы я тут же кинулась раскрывать тебе душу.

— У нас с тобой, Грейнджер, очень даже богатая история отношений. Ну же, свет мой, Гренжи, во имя бывшей нежной вражды, раскрой мне тайну своего возвращения в колыбель простачества. Сжалься над старым недругом и приоткрой завесу таинственности. Я просто умираю от предвкушения…

Грейнджер фыркнула, и сонный хорек укоризненно ткнулся носом ей в шею. Погладив кофейного цвета шерстку своего питомца, Грейнджер взглянула на Драко и возвела очи горе, заметив, что тот уже приготовился слушать душещипательный рассказ.

— Для благородного рыцаря, Малфой, ты слишком многого захотел. Я не собираюсь изливать тебе душу, — категорично заявила она, отступив еще на шаг.

— Я и не ждал от тебя такого… на трезвую голову, — безмятежно пожал плечами Драко, прицениваясь к ближайшему стволу дерева. Потом подошел, присел и поманил ее рукой. — Иди сюда, присаживайся рядом. Мне до чертиков надоели эти прогулки по лесу. Качественный скотч скрасит эти унылые сумерки.

— Откуда у тебя скотч в лесу? — удивилась Грейнджер, заинтересованно посматривая на то, как Драко похлопывает себя по карманам брюк.

— Хороший руководитель, Грейнджер, достанет в лесу мумию трехсотлетней давности, не только скотч.

— Ладно, мерзкий искуситель, давай свой скотч и приготовься слушать, — сдалась она, плюхаясь рядом на пожелтевшую листву и выхватывая у него из рук серебряную флягу.

Сделав маленький глоток обжигающей жидкости, Грейнджер блаженно зажмурилась и хмыкнула. Драко терпеливо ждал.

Вернув ему емкость с алкоголем, Грейнджер бодро поднялась, отряхивая джинсы от налипших листьев:

— Спасибо за гостеприимство вашему дому, ну а мы с Эмми пойдем к другому, — весело подмигнула она опешившему от такой наглости Драко.

— Но ты же обещала! — все еще не веря, что его обвели вокруг пальца, воскликнул он.

— Хороший журналист, Малфой, выудит у политика историю, как тот подглядывал в душевой за соседками в общежитии, не только скотч у хорошего руководителя.

— Туше, Грейнджер, — смиренно склонил голову он. — Ты меня перехитрила. Хорошо, давай возвращаться. Тебе далеко идти?

— От второй звезды направо и прямо до рассвета.

Драко удивленно хмыкнул и тоже поднялся на ноги:

— Ладно, Питер Пэн, показывай дорогу.

Грейнджер блеснула белозубой улыбкой и зашагала по тропинке вдоль деревьев и кустарников, напевая себе под нос какую-то песенку.

Драко сам не понимал, с какого перепугу ему вдруг стало интересно послушать историю Грейнджер. Мало ему было задушевной беседы с Поттером в душной прокуренной кабинке второсортного паба восемь лет назад? Или не менее основательного разговора с Уизли в общем вагоне поезда по пути в Ноттингемшир, где находился последний штаб уцелевших Пожирателей смерти? Конечно же, для полной коллекции военных баек, включая россказни Лонгботтома и Лавгуд о подвигах Сопротивления в Хогвартсе, у него зачесалась левая пятка[1] добавить еще и версию Грейнджер.

Он задумчиво взглянул на спину последней: она шла, размахивая прутиком, и продолжала гундосить себе под нос.

Не обращая внимания на странно притихшего Малфоя, Грейнджер развеселилась и запела еще громче:

— И удираю я в оазис,

Пусть мираж — зато не видно!

А этот пусть бежит один!

По пустыне, по песочку, к тамплиерам — пусть зарубят!

Летят по небу ассасины…[2]

— Похоже, Грейнджер, тебе уже хватит пить, — насмешливо перебил разошедшуюся вконец певунью Драко. — Ты дошла до того состояния, когда тебя развозит от одного глотка.

Грейнджер повернулась к нему лицом и, пятясь, поинтересовалась:

— И что мне теперь, крышечки нюхать?.. — она споткнулась об упавшую ветку и упала на тропинку, основательно приложившись задницей о землю. Шерстяная шапка съехала ей на глаза, а испуганный столь стремительным перепадом высоты хорек снова проснулся и попытался смыться.

Закатив глаза и выругавшись себе под нос, Драко, подхватив хорька под пузо одной рукой, второй за шкирку поднял дезориентированную Грейнджер на ноги. Та пошатнулась и, к вящему изумлению Драко, прислонилась лбом к его груди.

— Малфой, а ты гораздо мягче земли. Падать на тебя вдвойне приятней, — пробормотала она.

— Грейнджер, ты извини, конечно, — иронично вздернул бровь Драко. — Но я вас обоих не потащу — у меня только две руки.

Грейнджер шмыгнула носом, аккуратно забрала у него хорька и, прижав к груди животное, жалобно посмотрела на Драко:

— Я понесу Эмми, а ты понесешь меня, правда, я хорошо придумала?

Драко уже устал удивляться ее так называемой находчивости и только покачал головой.


* * *
Он ощущал себя так, словно из его груди вырвали сердце, словно заживо содрали кожу, натерев беззащитные мышцы солью. Душу медленно и неумолимо поглощало отчаяние: он не верил, что Астория могла так поступить. Он думал, что прекращая отношения с Малфоем, она дает им обоим второй шанс… Как же он ошибался!

Окрыленный новостью, которой пестрели первые полосы магических газет, он незамедлительно бросился к ней, бережно держа в руках роскошный букет роз, которые она так любила, нисколько не сомневаясь, что Астория будет ему рада.

Приняв ее предложение увидеться в неприметной гостинице на окраине Парижа, он появился там раньше назначенного срока и нетерпеливо мерил шагами гостиную, с волнением поглядывая на карманные часы.

Астория появилась точно в указанное время, предупредительно надев широкополую шляпку с вуалью. Ее прелестное лицо казалось осунувшимся, но он не замечал этого, полностью захваченный планами на их дальнейшее совместное будущее. Они бы могли остаться во Франции, перебравшись на юго-восток, к границе с Италией. В деревне Ла Бриг у его отца был замок, доставшийся ему в наследство, о котором не подозревали загребущие руки магчиновников[3]. Он мог бы подождать с местью Малфою, обустраивая свою личную жизнь с любимой женщиной, мог бы совсем отказаться от идеи наказания трусливого предателя, ведь с ним бы осталась она — любовь всей его жизни.

Однако Астория думала иначе и, как оказалось, пришла на встречу только ради того, чтобы лично сообщить ему, что не собирается иметь ничего общего с преступником, даже если он осознал всю тяжесть своего поступка. Прижавшись спиной к двери, Астория слезно просила оставить Драко в покое и не пытаться вернуть былую дружбу. (Как будто он собирался воссоединяться с грязным предателем!) Радужные мечты поблекли, а букет немного привянувших роз так и остался лежать на полу.

Еще несколько минут после ухода Астории он бездумно пялился на закрытую дверь, выкрашенную белой краской. Драко Малфой методично отбирал у него все самое необходимое человеку: сначала выбор, затем родных, свободу и, наконец, женщину, которую он любил почти всю свою жизнь. Но он не собирался оставлять все так, как было. Он не намерен больше терпеть вмешательство этого ублюдка в свою жизнь!

Скорчившись на полу в окружении осколков чайного сервиза и лепестков погибших от его ярости роз, он пообещал себе, что заставит Малфоя горько сожалеть о том, что тот вообще родился на свет. Он будет так же мучиться, не в состоянии что-либо сделать, без надежды на спасение и веры в светлое будущее. Надо лишь немного подождать. Что-что, а выжидать он умел просто отлично.

Вероломный предатель заплатит свою цену, и он позаботится о том, чтобы для Малфоя эта цена стала непомерно высокой.

_______________________________________________________________________

[1] За левую пятку гран мерси Катариос и ее непревзойденному фанфику «О зуде в пятке и прочих весенних недугах» http://www.fanfics.me/index.php?section=3&id=72484

[2] Канцлер Ги — Крестоносцы.

[3] Ла Бриг — (фр. La Brigue) — живописная горная деревня, находится в 13 км. к северу от Саоржа. Ранее несколько раз была продана и вновь возвращена Франции.

Глава 6

Астория бережно сложила в открытый чемодан очередную шкатулку с украшениями и выдохнула с облегчением. Еще несколько часов, и она сможет получить в свое полное распоряжение роскошную виллу. А сейчас, пока Драко улаживал дела с семейным адвокатом после утомительной пресс-конференции, она решила собрать часть вещей и окончательно попрощаться с уютной квартирой, где проводила почти все то время, что они жили во Франции.

Проведя рукой по резной столешнице дубового трюмо, Астория присела на пуфик и, сложив ладони в замок, облокотилась на столешницу, уткнувшись подбородком в переплетенные пальцы. Устремив взгляд в прозрачную гладь зеркала, она придирчиво стала рассматривать свое отражение. Десять лет почти не изменили ее. Те же гладкие каштановые пряди, обрамляющие высокие скулы, тот же гладкий лоб — без единой морщинки, те же сияющие глаза. Наверное, нельзя так думать, но Астория испытывала небольшое облегчение от того, что разрубила наконец гордиев узел длительных отношений. Идеальное прикрытие изжило себя. Ее ошибка, стоившая ей и Драко десяти лет жизни, спустя столько времени уже не казалась такой ужасной, как в самом начале.

Астория оправдывала себя тем, что просто не смогла бы пережить тот позор, который ожидал ее, если бы она вышла замуж за другого. Даже в современном магическом мире аристократы придерживались строгих правил в отношении предсвадебных связей, и неверная невеста подверглась бы публичному порицанию. Удивительно, как быстро испаряются пылкие поклонники, получив свое. Сейчас Астория с легкой грустью вспоминала, как убивалась тогда, оказавшись брошенной, использованной и обманутой. Несметное количество слезных писем, в которых она умоляла человека, которого тогда — она свято в это верила — любила, не бросать ее, объяснить почему и за что… Как глупо.

Наверное, это было самое ужасное начало учебного года. Подавленный Драко, запутавшийся в своих стремлениях и обеспокоенный исчезновением их друга, сама Астория, над чьими чувствами жестоко надругались, и мрачная атмосфера, растянувшаяся на два учебных семестра. Когда в сентябре девяносто седьмого магический мир потрясла ужасающая новость об убийстве одной из уважаемых аристократок, а друг Астории и Драко так и не появился в школе, они места себе не находили. Пытались связаться и хоть как-то поддержать того, без кого и помыслить не могли своего существования но, увы, совы возвращались с нераспечатанными письмами.

Казалось, хуже быть уже не могло, но письмо от родителей заставило Асторию похолодеть. Отец писал, что по возвращении домой ей предстояло заключить помолвку с одним из чтимых в то время лордов. Отчаянию ее не было предела — так Астория страшилась будущего нареченного. Это же отчаяние и толкнуло ее на откровенный разговор с Драко, который был ее последней надеждой. Даже спустя столько лет, просыпаясь в его объятиях, Астория благодарила небо, что ее друг незамедлительно согласился помочь ей в таком щекотливом вопросе.

Несомненно, лорд и леди Малфой удивились такому скорому решению сына связать свою жизнь с подругой детства, но дар убеждения Асторию не подвел, и, получив благословение обоих семейств, она смогла вздохнуть спокойно. Несмотря на последовавшие майские события, репутация ее семьи стала для Малфоев хорошим тылом, в то время как помолвка с Драко решила все ее проблемы. Седьмой курс она решила провести на домашнем обучении — поближе к новой семье и подальше от подозрительных переглядываний собственной родни. Дафна так и не узнала, почему ее нежные чувства к одному другу так резко перекинулись на другого. Астория уповала на то, что старшая сестра сделала свои выводы из статей, которые пестрели новыми фактами в деле об убийстве. Самой ей эти новые подробности разбили сердце, а на Драко было страшно смотреть. Казалось, что все тяготы мира ополчились на запутавшегося юношу, не давая и минуты вздохнуть спокойно.

Став поддержкой друг для друга на долгие одиннадцать лет, они все же имели право стать счастливыми. Теперь уже друг без друга, и Астория чувствовала бы себя ужасно, если бы не освободила Драко от данного некогда обещания.

Возможно, раскрепощённое французское магическое общество так повлияло на нее, возможно, тот факт, что полгода назад скончался отец, и теперь не перед кем было держать ответ за глупое подростковое увлечение, которое могло стоить ей репутации, — Астория и сама не знала. Но встреча со старым другом, те слова, которые он говорил, те ужасные обвинения, которые он вешал на ничего не подозревающего Драко, его незыблемая уверенность в правильности своих поступков, стали именно тем триггером, который заставил ее пересмотреть приоритеты. А еще уберечь Драко, ведь она знала, что на нем решение друга отомстить из-за нее отразится не самым лучшим образом. Ничего лучше, чем прекратить отношения с ним, она на тот момент не придумала.

Астория несколько ночей раздумывала над тем, как поступить дальше, и спустя неделю после званого вечера в «Азиль Дезанж» приняла окончательное решение расстаться с Драко. Вечерами, наслаждаясь изысканно заваренным чаем, она засматривалась на его задумчивый профиль и спрашивала себя: осталась ли еще надежда на то, что без нее он будет счастлив? Она очень надеялась, что да. Решив не откладывать дело в долгий ящик, Астория дождалась выходного дня и, позвав Драко в кабинет, предложила ему завершить их сделку.

Она лишь надеялась, что он не будет докапываться до сути и даст им обоим шанс на счастье. Безусловно, сначала Драко был неприятно поражен ее решением и искал причину в себе — типичное действие с его стороны. Но непоколебимая уверенность Астории, что этим поступком она убережет его от нависшей опасности, позволила ей воздержаться от желания разрыдаться и, уткнувшись в крепкую грудь теперь уже бывшего нареченного, выложить все как на духу. Она до сих пор поверить не могла, что оказалась в такой ситуации — как одна из героинь тех небольших рассказов, которые Астория любила читать на последней странице «Ведьминского Еженедельника».

Сегодня наконец настал тот час, когда она смогла себя назвать свободной женщиной. И это было… необычно. Астория прислушалась к себе, и ее губы тронула легкая улыбка: теперь все будет по-другому.

— Мы обдуманно и по взаимному согласию решили завершить нашу десятилетнюю помолвку в доброжелательной манере, сохранив уважение друг к другу и чтя то прекрасное время, которое мы провели вместе, — послышался голос Драко.

Астория подняла голову и мягко улыбнулась, наблюдая, как Драко сворачивает «Ежедневный Пророк» и бросает его на трюмо.

— Мерлин, я думал, что запнусь в самый ответственный момент! — выдохнул он, присаживаясь на краешек кровати. — Вот смеху было бы! Шустрые журналисты умудрились раздуть из этого трагедию века.

— Не сомневаюсь, что через неделю они о нас и думать забудут, — пожала плечами Астория, углубляясь в статью.

— Очень на это надеюсь, — Драко расслаблено повалился на кровать, уткнувшись лицом в шелковое покрывало. — Я так много не говорил даже на пятичасовой записи интервью с Грейнджер. А у нее-то вопросов побольше было. Моргана претемнейшая, я счастлив, что это все наконец-то закончилось.

— Гермиона Грейнджер? — переспросила Астория, откладывая газету. — Та самая? Что она делает в Париже?

— Опустошает местные винные погреба, если хочешь знать мое мнение, — глухо пробубнил Драко, перекатываясь на спину. — И у нее это неплохо получается.

Астория хмыкнула, поправляя складки на парадной мантии. Кажется, она действительно поступает правильно.

— А еще у нее ужаснейший домашний питомец, — пожаловался Драко. — Все лицо мне исцарапал позавчера.

— Мне стоит за тебя беспокоиться? — подняла бровь Астория.

— Надеюсь, что он привит от бешенства, и нет, не стоит. Хотя я бы еще для подстраховки прописал несколько прививок и для Грейнджер. Судя по ее поведению, у нее основательно поехала крыша.

— А как по мне, очень милая девушка, — улыбнулась Астория, слушая его жалобы. — Она мне весьма помогла с нумерологией в третьем классе.

— То-то ты так занудствовала в школе. Ее действительно нужно отвести к врачу — нечего заражать приличных чистокровных девушек, — задумчиво протянул Драко.

— Драко Малфой! — возмущенно воскликнула Астория. — Не смей так о ней отзываться! Гермиона Грейнджер уж получше многих, так что прекрати на нее жаловаться. Между прочим, ей следовало бы и тебя покусать — может, хоть немного ума бы добавилось у такого грубого остолопа, как ты!

— Так ты не возражаешь, что она тебя грызнула? — шутливо удивился Драко. — Черт, нам стоило за тобой лучше присматривать, всегда говорил… — он осекся, словно натолкнулся на невидимую стену, не дававшую ему продолжить.

Астория тоже изменилась в лице, окунувшись в недавние воспоминания, от которых заходилось сердце. Нет, он не узнает. Никогда.

— Я думаю, тебе все же стоит к ней присмотреться ближе, — хрипло сказала Астория, поднимаясь. — Хотелось бы с ней увидеться, но в ближайшее время не получится — вилла требует моего присутствия, пока рабочие делают перепланировку.

— Ты могла бы остаться на время ремонта, — предложил Драко, тоже поднимаясь. — Здесь места хватит.

— Нет, — покачала головой Астория, взмахивая палочкой и уменьшая собранный чемодан до размеров спичечного коробка. — Я хочу лично следить за их работой… — она замолчала и потрепала Драко по плечу. — Спасибо тебе за все, Драко. Ты самый лучший друг на свете, — Астория порывисто обняла его.

— Ладно тебе, — глухо сказал Драко, поглаживая ее волосы. — Каждый поступил бы так же на моем месте.

Астория не стала его разубеждать. У них обоих начиналась новая жизнь.


* * *
Драко неспешно прогуливался мимо выставочных павильонов в зоне оборудований и инструментов, подыскивая тихое местечко, где смог бы позвонить своему другу, чтобы развеяться после утомительного выходного дня за стаканом-другим виски в каком-нибудь тихом пабе. Хоть ему и нравилась атмосфера грандиозной международной выставки, он немного подустал прохаживаться по павильонам BATIMAT[1] и, предоставив привилегию выбора оборудования своим подчиненным, уверенно миновал ярко-желтый блестящий экскаватор, доставая сотовый.

Уже набирая номер Андреаса, он краем глаза заметил знакомую пушистую шевелюру и острый нос Гермионы Грейнджер.

Сегодня она решила превзойти сама себя и нацепила потертые джинсовые бриджи, желтые кроссовки, «удачно» гармонирующие с ярко-розовыми носками с рисунками динозавриков. Футболка тоже оставляла желать лучшего — складывалось впечатление, что Грейнджер поначалу ею мыла полы в подвале заброшенного здания, а потом решила — что ж добру-то пропадать. Жуть просто. Чувство прекрасного Драко агонизировало, пока он наблюдал за праздношатающейся Грейнджер.

Очевидно, чувство прекрасного Грейнджер давно и основательно забаррикадировалось за наглухо заколоченной дверью средневекового склепа, напоследок навесив на амбарный замок табличку «не беспокоить». Он даже забыл, зачем держит в руках телефон, и онемело наблюдал, как беззаботная Грейнджер с чем-то грязно-коричневого цвета на сгибе локтя (предположительно — пуловером), заметив его, радостно улыбнулась и помахала свободной рукой.

Посчитав, что прятаться уже бессмысленно, он кисло усмехнулся и направился к ней.

— Что ты здесь делаешь, Грейнджер? — спросил он, взяв ее под локоток и держа курс на выход из выставочной территории.

— Э-э-э… — ошалело проблеяла та, покорно позволяя ему увести себя подальше от большого скопления народа. — Я тут гуляю вообще-то, — наконец соизволила связно ответить Грейнджер.

— В таком виде? — Драко снова окинул ее ужасающий наряд взглядом великомученика и поспешил спрятать этот страх Божий подальше от людских глаз, за бетономешалкой внушительного размера.

— В каком «таком» виде? — Грейнджер делала вид, что не понимала, зачем он затащил ее подальше от людских глаз. — Что ты от меня хочешь? Неужто вспомнил о должке в виде целомудренного поцелуя от благородной дамы? За бетономешалкой? Серьезно?

— Ты что, перепила вчера и очнулась рядом с помойкой? Признавайся: ограбила бомжа, чтобы вырядиться так? — недовольно выговаривал удивленной Грейнджер Драко.

Гермиона даже рот раскрыла от такой наглости.

— Что?! — возмутилась она, отдергивая руку из его бульдожьей хватки. — Да как ты вообще смеешь меня критиковать? Ты! Да ты просто… — она устало вздохнула и, закрыв глаза, продолжила спокойным тоном матери, разъясняющей глупому ребенку, что нельзя играться со спичками рядом с открытой канистрой с бензином:

— Между прочим, модный мой критик, это — моя повседневная одежда. Я люблю такой стиль.

Драко осознал, что все его представления о благоразумной Гермионе Грейнджер тихо, но уверенно рушатся, оставляя за собой груды ни к чему не пригодного строительного мусора. Кошмар. Неужели она сама не понимает, как ужасно выглядит? Вроде под тридцать девушке, а одевается — просто мраки.

Гермиона обеспокоенно наблюдала, как Малфой то краснеет, то бледнеет и переживает отнюдь не самые лучшие моменты в своей жизни. И поделом — нечего затаскивать благородных девушек за бетономешалки. Поняв, что он сейчас хлопнется в обморок от переизбытка отрицательных эмоций, Гермиона решила не перегибать палку и, сверкнув белозубой улыбкой, весело хлопнула Малфоя по руке, разразившись звонким смехом.

— Ой, да ладно тебе, Малфой! — задыхалась она, пытаясь сдержать смех. — Ты что, в самом деле поверил, что проварившись десять лет в богемных кругах французской столицы, я позволила бы себе выглядеть столь шокирующе? Ты уверен, что я не в курсе, как пишется слово «вкус»? Право же, ты просто болван! И, между прочим, болван, не умеющий делать комплименты. Что это за выражение — «перепила», «помойка», «бомж»? — она покачала головой, прекратив смеяться. — Между прочим, ты меня обижаешь, Малфой. Я уже больше месяца во рту даже винной капельки не держала.

— Глядя на тебя — слабо верится, Грейнджер — все еще ошеломленно пробормотал Малфой. — Так что с тобой приключилось? Что это за тряпки на тебе?

Гермиона беззаботно пожала плечами и, смахнув невидимую пылинку с рукава футболки, ответила:

— Мы с Джесси играли в карты на желание, и я продула. Пришлось расплачиваться.

— Я, конечно, понимаю, что твой друг немного… э-э-э… то есть, я хотел сказать, что он мыслит несколько нестандартно, но меняться одеждой… — Драко пораженно умолк, понимая, что еще немного, и его когнитивный диссонанс достигнет апогея. Кто бы мог подумать, что Грейнджер через десяток лет станет такой безрассудной? Сказать кому — не поверят.

Грейнджер цокнула языком и закатила глаза, качая головой.

— Он не менялся со мной одеждой, если ты об этом. Просто дурачился. У меня даже солнцезащитные очки с собой — чтобы коллеги по цеху не вычислили. Иначе засмеют. Думаешь, мне самой больно нравится выглядеть, как алкоголичка со стажем? И, кстати, мог бы уже и перестать поддевать меня тем, что я один раз перед тобой опростоволосилась, прохлаждаясь в фонтане. Это не по-джентльменски, знаешь ли. Где твои манеры, Малфой? Канули в Лету, вместе с бескрайней любовью к Астории? Честно говоря, я думала, это станет скандалом века. Чуть с дивана не упала, когда прочла о том, что вы расстались.

Ее слова о бывшей невесте пробудили Драко от ступора по случаю такой продолжительной тирады. Что она о себе возомнила, эта невыносимая женщина? Думает, раз они несколько раз встречались на паре мероприятий, где обменялись парой колючих фраз, то она имеет право на такие вот экивоки?

— Мы с Асторией остались в хороших отношениях, и скандалить тут не о чем. Пришла пора идти каждому своей дорогой, — выпалил скороговоркой заученную фразу Драко. Пусть он и знал Грейнджер давно, она все же оставалась журналисткой. — И такой расклад совершенно не мешает мне изводить тебя, ведь это чертовски увлекательно — поиграть на твоих нервах.

— Я, к слову, ни разу тебя не оскорбила за то время, пока ты изворачивался, как уж на сковородке, пытаясь посильнее меня задеть, — перебила Драко Грейнджер и скрестила руки на груди. — Я, может быть, вообще была рада увидеть хоть кого-то из своей прошлой жизни, даже если этим кем-то был ты, мерзкий слизеринец. Ты даже представить себе не можешь, как это тяжело — просыпаться каждое утро и привычно тянуться к прикроватной тумбочке в поисках волшебной палочки, которой там нет. Как это ужасно — переписываться с подругой не с помощью сов, а обычной почтой, и ждать ответа не день-два, а неделями. Как порой жутко тоскливо и хочется домой, в туманный Суррей, где тебя ждут родители, которые решили за тебя, что твои способности могут наносить только вред, — ее глаза наполнились слезами, но Грейнджер этого не замечала, продолжая обрушивать на опешившего от такого напора Драко все новые и новые факты из своей маггловской жизни. — Как тяжело понимать, что ты больше никогда не сможешь наколдовать даже иголку из спички потому, что в твоих жилах больше не плещется магия. Тебе, Малфой, никогда не понять, как трудно стоять в пробке, зажатой со всех сторон машинами, и понимать, что когда-то перемещение из одной страны в другую занимало доли секунды, что уж говорить о передвижениях по городу. И, конечно же, ты себе и представить не можешь, как выворачивает кости от одной мысли о том, что, будучи магом, не нужно стоять по восемь часов, перемывая грязные жирные сковородки. Потому что, будь я все еще ведьмой, я вполне могла бы сейчас уже быть одним из судей Визенгамота, и мы бы с тобой сейчас тут не разговаривали… — она всхлипнула и, взглянув в сторону, шмыгнула носом.

Откашлявшись, Грейнджер продолжила:

— Так что раз уж ты услышал от меня душещипательную историю моего возвращения в колыбель простачества, как ты ранее выразился, изволь пойти к черту! — закончила она, развернулась и решительно ушла прочь, оставив Драко хватать ртом воздух в попытке восстановить цельную картину того, что сейчас вообще произошло.

Итак, Грейнджер сбежала из Британии, потому что ее родители не одобряли того, что их дочь волшебница… Вот так поворот! Мало того — она еще и лишилась магии. Интересно, каким образом? За всю свою жизнь Драко не слышал, чтобы кто-то добровольно отказывался от колдовского дара. Даже страшно себе такое представить. Впитав с молоком матери истину, что магические способности — это часть тебя, тяжело себе представить, что чувствовала Грейнджер, когда ради родителей отрекалась от самой себя.

Драко покачал головой и неспешной походкой направился к выходу из выставочной территории.

Не то чтобы ему было жалко невыносимую всезнайку, которую за глаза и не только называли книжным червем, но он бы никому не пожелал такой жизни. Немудрено, что она старается поменьше попадаться ему на глаза. Просто это непроизвольно выходит. Он постоянно натыкается на ее вздернутый нос на всех мало-мальски важных маггловских мероприятиях. Надо же! Насмешка судьбы. В школе он сам выискивал любую причину, чтобы найти Золотое Трио и вволю поизмываться, а теперь — и не хотел бы, да noblesse oblige. [2] Ладно с Поттером и Уизли — ежемесячные посиделки в пыльных прокуренных тавернах позволяли расслабиться и повспоминать особо смачные дела давно минувших дней, но каждая встреча с Грейнджер обещала новое испытание для терпения Малфоя. Зато с ней никогда не было скучно — вспомнить хотя бы ее домашнего питомца, который норовил куснуть его за подбородок всю дорогу, пока Драко нес ее на руках к лагерю. Выражение лиц ее друзей было непередаваемо.

Довольно хмыкнув, Малфой поглядел по сторонам и непроизвольно выпустил возглас удивления.

Грейнджер сидела прямо на бордюре рядом с проезжей частью и, бормоча себе под нос ругательства, пыталась огрызком салфетки оттереть свою жуткую футболку.

Краем глаза заметив знакомую блондинистую шевелюру, Грейнджер поднялась на ноги и, подбоченившись, буркнула:

— Ну давай, смейся уже.

Драко подавил желание расхохотаться ей в лицо и, почесав нос, произнес:

— Пожалуй, у тебя сегодня не самый удачный день, не находишь?

Грейнджер оглянулась по сторонам, видимо, в поисках чудесного человека, который осмелился вывернуть ей на грудь стаканчик эспрессо, но того уже и след простыл.

Драко достал ключи от машины и, нажав на кнопку, услышал характерный звук отключенной сигнализации.

— Садись в машину, горе ты луковое. Хоть переоденешься.

— Говоришь так, словно я повсюду с собой ношу сменную одежду, — проворчала Грейнджер, но приглашение приняла.

Глава 7

Он чувствовал, как едкий металлический запах проникает в поры, впитывается в тело, смешиваясь с вязкой кровью, обволакивающей его ладони. Сердце билось где-то в горле, когда он переводил взгляд со своих окровавленных рук на бездыханное тело молоденькой ведьмы. Святой Мерлин, что же он наделал?..

Он встретил ее на окраине Парижа, куда часто забредал в надежде утопить свое отчаяние в стакане крепкого «Старого Огдена». Тоненькая, изящная — она смутно ему напоминала кого-то. Девушка — Мелинда, как она представилась — была не прочь провести время в компании красивого мужчины и, не теряя времени зря, они переместились в его особняк. Перебирая рассыпавшиеся по подушке густые каштановые волосы, он размышлял о том, что жизнь свободного волшебника не так уж и тяжела, а Астория просто не оценила всего того, что он ради нее делал. Он нахмурился, вспоминая то время, когда из шкуры вон лез, чтобы понравиться вероломной ведьме, и как с радостью — по наводке лучшего друга — принял Знак Мрака, втайне радуясь, что теперь-то Астория уж точно оценит его подвиг.

Но, как оказалось, он глубоко заблуждался. Первое же задание Темного Лорда, которое ему любезно передал друг, явившись в поместье, напрочь вышибло из него все желание с гордостью носить Метку. Он не мог поверить, что желание Повелителя — это смерть его матери от рук собственного сына. Это звучало абсурдно, но бесстрастное лицо Малфоя не дрогнуло, даже когда он озвучивал приказ Лорда. Так, как будто он не помнил, сколько времени они проводили в поместье, слушая мудрые советы уважаемой в чистокровном обществе леди, так, как будто не она была его крестной матерью.

Сердце сжалось, а к горлу подступил ком. Он совершенно не помнил, как это совершил, но помнил, как, стоя у окна, трясущимися руками вцепился в оконную раму, пачкая белоснежную краску кровью, и ждал совы от друга. Которая так и вернулась с непрочтенным письмом. Спуститься в вестибюль он боялся — там остывала на мраморном полу его первая жертва. Казалось, ситуация безвыходная. Как же хорошо, что тот, кого он раньше с трудом смог назвать отцом, вернулся раньше положенного и быстро среагировал на произошедшее.

В школу он так и не вернулся — пережидая всплеск общественного шока и возмущения в подвалах особняка. Ночи, проведенные во тьме подземелий под аккомпанемент мышиного писка, дали ему пищу для размышлений над тем, каким же все-таки трусливым и бессердечным ублюдком был Малфой. Ведь это он толкнул его на кривую дорожку своими сладкими речами, хвастовством, гордыней. Это из-за Малфоя тогда каменная кладка заменяла ему изящную драпировку на стенах, и это Малфой был виноват в том, что теперь Астория его даже видеть не желала.

Пальцы непроизвольно сжали прядь темных волос, он перевел взгляд на безмятежно спящую Мелинду и принял решение. Больше ни одна ведьма не посмеет его отвергнуть, а сам он найдет способ поквитаться с Малфоем, нужно только время.


* * *
Просушивая влажные волосы большим белым махровым полотенцем, Гермиона разглядывала гостевую комнату. Обстановка была изысканной, и в то же время простой. Мягкие бежевые оттенки перемежались с мазками белого и золотистого.

Ближе к большому окну располагалась кровать, застеленная белоснежным шелковым покрывалом с отделкой золотыми нитями. Чуть подальше стоял стол; на стене, напротив кровати, находился огромный плазменный телевизор. Рядом с входной дверью стоял комод, где Гермиона, часом ранее, нашла банный халат и пару новых домашних туфель.

Было видно, что в этом доме заботились о комфорте гостей. Ей вдруг стало интересно, с какого перепугу Малфой предложил ей помощь. Мог бы просто подвезти ее домой и не делать лишних телодвижений. Тем более что от выставочной площадки до ее квартиры было рукой подать. Потом она вспомнила, что вряд ли Малфой знает, где она живет.

На фоне его благородного поступка ее откровенная грубость выглядела не очень привлекательно. С чего бы ей выкладывать старому недругу душещипательную историю о своих невзгодах? Могла бы обойтись парой избитых фраз о выборе жизненного пути, но нет — ей обязательно надо было состроить из себя жертву, вывалить на его сердобольную голову всю свою подноготную, да еще и послать в конце. Вежливая девочка, ничего не скажешь.

Со временем ее чувствительность к магическим импульсам, которые окутывали Малфоя, понемногу притупилась, и она даже могла прикоснуться к нему, не грохаясь в обморок, как это было в поместье. И да, что уж греха таить, ей нравилось к нему прикасаться. Щеки Гермионы порозовели, когда она вспомнила тот осенний вечер, когда Малфой, ничуть не сопротивляясь, подхватил ее на руки и понес в направлении лагеря. Гермиона помнила легкий запах его парфюма, твердость мышц и тепло рук, которое просачивалось сквозь испачканную одежду. Он нес ее, как пушинку — даже не жалуясь, что ее питомец облюбовал его лицо и норовил цапнуть за нос.

Она и представить себе не могла, что истеричный изнеженный Малфой так изменился. Десять лет — достаточно долгий срок, и она могла себе только представить, какие именно уроки он вынес после Битвы за Хогвартс. Одно то, что он не сидел в камере класса люкс в Азкабане, уже многое значило.

Джинни вскользь упоминала в своих письмах, что Гарри и Рон частенько пересекались с Малфоем по работе, и что даже Невилл с Луной пригласили его на свою свадьбу, чему Гермиона не верила до последнего. Но если уж категорично настроенный Рон принял Малфоя, как своего, то и ей не мешало пересмотреть приоритеты.

Надо бы извиниться перед ним за свою грубость — как-никак все то время, пока они пересекались во Франции, Малфой не сделал ей ничего плохого.

Потоптавшись несколько минут рядом с ворохом испачканной одежды, Гермиона все-таки решилась и, сложив все свои немногочисленные вещи, вышла из комнаты в поисках Малфоя.

Драко разместился в просторной светлой гостиной. Удобно устроившись на белом диване, он пролистывал глянцевый журнал, ожидая, пока его гостья приведет себя в порядок.

Проанализировав все ранее сказанное Грейнджер, он пришел к абсурдному выводу, что не может все оставить просто так. Лишение магии — достаточно радикальный метод успокоить родителей, но поправимый. Если знать, к кому обращаться. Не смотря на бытовавшее мнение, что с опальными Малфоями лучше не связываться, у его семьи осталось много старых контактов в самых разных точках мира. Пока Грейнджер прохлаждалась в ванной, Драко успел написать несколько писем и, довольный собой, приготовился ждать непутевую гостью.

Чем его интересовала Грейнджер? Он был бы рад, если бы кто-то объяснил ему! Порой у него складывалось впечатление, что она основательно где-то приложилась головой и выжила из своего чёртова ума: вела себя как избалованный подросток, одевалась ужасно, глушила алкоголь, словно Чарльз Буковски, и относилась к нему, Драко, будто они добрые друзья. Никакого уважения к старой, проверенной годами вражде.

Он бы с удовольствием продолжал перекидываться колкими оскорблениями, проклинать друг друга изощренными заклинаниями, иногда драться. Но было несколько «но»: первое — обижать девушек не входило в его привычки, хотя раньше это его не останавливало; второе — пакостить Грейнджер чарами было бы чистейшей воды плевком в лицо, а девушек он не оскорблял. И, наконец, третье — цапаться с ней было чревато сломанным носом — он надолго запомнил Грейнджерскую оплеуху на третьем курсе. Тем более что она все-таки была девушкой, а девушек он не обижал. А виной всему что? Верно, аристократическое воспитание, Мерлин бы его побрал!

Плавно мысли о давнем противостоянии перетекли в другое русло. Хорошо, он смирился с тем, что по некоторым признакам зубастик— Грейнджер смахивала на девушку, иногда даже очень привлекательную для противоположного пола. Драко вспомнил ее незапланированный заплыв в мелком фонтане и хмыкнул, воспроизводя в памяти тот эпизод, где ее намокшее бежевое платье стало почти прозрачным и не оставило пространства для фантазии. Хороша, что уж тут отпираться?

Но, к счастью, совсем не его типаж. Ему нравились более хрупкие женщины, хоть и темноволосые, но светлоглазые, с изящными формами. Грейнджер же не отличалась анорексичной фигурой, ее воронье гнездо на голове так и осталось вороньим, большие карие глаза напоминали о плюшевых коровах из Айовы [1], а женственных изгибов и в помине не было — торчащие ключицы, да острые коленки — что тут привлекательного?

Откуда-то всплыла мысль о том, как бы Грейнджер выглядела в ванной, без одежды, и доводы здравого смысла потихоньку стали блекнуть. Ослабив узел галстука, Драко попытался отогнать неприличные картинки и отвлечься на статью о нововведениях строительной индустрии. Получалось откровенно плохо.

Задумавшись, он и не заметил, как в дверях гостиной появилась Грейнджер. Кашлянув, она отвлекла его от занимательного дела, и Драко поднял голову, окинув ее оценивающим взглядом. Что ж, за один поход в ванную комнату она не изменилась — все те же растрепанные волосы, все то же несколько недовольное выражение лица, и все та же несуразная фигура, закутанная в слишком большой для нее махровый халат. Драко вопросительно поднял брови, разглядывая немного смущенную Грейнджер, которая комкала в руках ворох своей испачканной одежды.

Гермионе не очень понравился его взгляд, и она сделала попытку откланяться — нелепую и глупую, как всегда в его присутствии:

— Что же, Малфой, благодарю за гостеприимство, — робко начала она, разглядывая большую и красиво обставленную гостиную. — Но мне пора в мою конуру — есть сухие кукурузные хлопья и копить на ремонт. И, да, ты уж прости мне невоспитанность и грубость по отношению к тебе там, на выставке. Я, право же, ничего такого не имела ввиду. То есть, — начала оправдываться Гермиона, потупив взгляд и не замечая, как Драко поднялся с дивана, — тебе не обязательно идти куда-либо, я тогда погорячилась. Нет, ты, конечно можешь, если хочешь, и не только к черту. Ну, ты понимаешь… Если вдруг твои предпочтения немного изменились. В этом нет ничего постыдного — многие сейчас такого не скрывают, и вообще… — она неопределенно махнула рукой, несмело подняв взгляд на Малфоя.

Тот стоял, скрестив руки на груди, и пристально наблюдал за ее неуклюжей попыткой извиниться. Совсем сдувшись, Гермиона шмыгнула носом и начала теребить рукав халата, ожидая справедливого порицания.

В комнате воцарилась напряженная тишина, нарушаемая только тиканьем больших напольных часов.

— Правильно ли я тебя понял, Грейнджер, — склонив голову набок, вкрадчиво начал Малфой. — Ты приписываешь мне воображаемые нетрадиционные наклонности? — он подошел ближе, становясь в метре от растерянной и смущенной Гермионы. — Иногда мне кажется, что, вопреки всем законам природы, ты глупеешь с каждым днем все больше и больше, — он шагнул еще ближе, окидывая оторопевшую Гермиону своим фирменным убийственным взглядом. — Такое впечатление, что твои хваленые мозги в определенные моменты начинают сбоить. Это закономерные перемены, или же это я так на тебя влияю, а?

Гермиона уже было раскрыла рот, намереваясь дать отпор хамоватому засранцу, но Малфой не позволил ей этого сделать, привлекая к себе, и запечатывая ее рот несколько грубым поцелуем.

У Гермионы сложилось впечатление, что ее шарахнули по голове чем— то тяжелым, уши заложило, а в голове что— то перемкнуло. Вместо того чтобы оттолкнуть от себя зарвавшегося Малфоя и залепить ему звонкую пощечину, она теснее прижалась к нему, уронив при этом все свои вещи, вцепилась в его блондинистую шевелюру и ответила на поцелуй не менее агрессивно, чем он.

Несколько минут они самозабвенно целовались, пошагово приближаясь к удобному и мягкому дивану, пока Гермиона не очнулась от вязкого дурмана и не отстранилась от Малфоя, который, пользуясь ее временной недееспособностью, уже развязывал крепкий узел на ее халате. Схватив его за руки, и, тем самым, частично приостановив его попытки раздеть ее, Гермиона во все глаза смотрела на мягко улыбающегося Малфоя. Малфоя, который мягко улыбался ей. Который хотел ее раздеть прямо в гостиной. Офигеть.

Подняв указательный палец на уровне кончика его носа, Гермиона силилась что-то сказать, но, не найдя слов, издала нечленораздельный звук, погрозила ему, и, отскочив на несколько шагов, прошмыгнула мимо Малфоя в прихожую.

Послышался звук закрываемой входной двери. Драко повернулся и задумчиво посмотрел на разбросанные по комнате вещи, через которые они, в необъяснимом порыве страсти, несколько раз спотыкались. Собрав ее одежду и положив ее на кресло, Драко сел на диван и покачал головой. Женщины — что с них взять?

Гонимая справедливым возмущением и ужасным смущением, Гермиона, в банном халате и махровых тапочках выскочила из лифта и пронеслась мимо удивленного таким нарядом консьержа, стоявшего на ресепшене. Но с каждым шагом, приближавшем ее к улице, Гермиона замедлялась и, остановившись перед стеклянной дверью, створки которой автоматически разъехались в стороны, реагируя на движение, резко развернулась и помчалась обратно. Остановившись рядом с лифтом, она с силой нажала на кнопку вызова.

— Мадемуазель, — обратился к ней консьерж, — Могу я чем-то вам помочь?

Проигнорировав его оклик, Гермиона вошла в кабинку и так же сильно нажала на кнопку с цифрой «30». Консьерж поймал ее грозный и обещающий все муки ада взгляд и невольно поежился: он не завидовал тому мужчине, который сейчас попадет под горячую руку этой мегеры.

Драко уже успел нарисовать в воображении картину, где Грейнджер в халате и домашних тапочках разгуливает по улицам Парижа, как входная дверь снова хлопнула, и в гостиную ворвался маленький растрепанный ураган. Ожидая, что сейчас на него обрушится вся сила ее гнева, Драко поднялся с дивана, приготовившись к справедливым упрекам и истерике. Но Грейнджер, видимо, решила смилостивиться над ним. Схватив свои вещи, она оглянулась по сторонам но, не найдя то, что искала, вперила в него тяжелый взгляд.

— Где твой телефон? — почти прошипела она, подбоченившись.

Драко хмыкнул, мысленно благодаря Мерлина, что она не лезет царапаться.

— Здесь нет телефона, уж извини, — беззаботно ответил он.

— Тогда, раз уж я не могу вызвать такси, вези меня домой, — нагло заявила она. — И даже не вздумай ко мне прикасаться, а то покусаю.

Покачав головой, Драко решил промолчать.

Всю дорогу до квартиры Грейнджер они провели в молчании. Она дулась, уткнувшись взглядом в окно, и только изредка говорила, куда поворачивать и в каком направлении ехать дальше.

Когда они с Драко приблизились к ее многоэтажке, Грейнджер заметила Джесси, выходившего из дома. Тот замер, наблюдая за тем, как она, одетая в халат, выходит из машины, громко хлопая дверцей. Следом за ней из машины показался хмурый Драко Малфой.

Ошарашенный таким нарядом подруги, Джесси недоуменно переводил взгляд с Драко на Гермиону и обратно. Наконец, справившись с удивлением, он поспешил на ей встречу, лукаво улыбаясь. Но Грейнджер, казалось, не была настроена на дружескую болтовню.

— Я вижу, вы даром времени не теряли! — весело подмигнул Джесси Драко. Тот не разделял его энтузиазма и сверлил тяжелым взглядом прямую спину Грейнджер.

Недоуменно взглянув на нее, Джесси вопросительно приподнял бровь, мысленно спрашивая, какая муха их покусала. Но Грейнджер не удосужилась ответить, и, даже не утруждая себя прощальным взглядом для Драко, прошагала мимо друга, скрывшись за дверью, которой тоже громко хлопнула.

— Все же, мне никогда до конца не понять этих женщин, — мрачно сказал Драко, отвечая на невысказанный вопрос Джесси. — Оскорбляешь — плохой, целуешь и обнимаешь — еще хуже.

— ПМС — он такой коварный, да, — закивал головой Джесси, опасливо косясь на закрытую дверь. — Ты только не исчезай надолго, — обратился он к Драко. — А то чем дольше ты отсутствуешь, тем более невменяемой она становится.

___________________________________________________________

[1] Плюшевые коровы из Айовы — http://www.agrobook.ru/blog/user/victoria/...korovy—iz—ayovy

Глава 8

Драко откровенно скучал. Действительно, что может быть веселого в пресном и неинтересном трудовом будне обычного директора строительной компании? После сдачи в эксплуатацию Графитной башни, напряжение сошло на нет, и дальнейшие переговоры с недоверчивыми французскими инвесторами уже вел его заместитель. В настоящий момент, пока Андреас решал деловые вопросы, его начальник прохлаждался в офисе, складывая бумажные самолетики из ненужных документов и поочередно отправлял их в мусорную корзину. Из того количества бумаги, которое теперь устилало паркетный пол, Драко сделал вывод, что очень хорошо поступил в школе став ловцом. Охотник из него вышел бы никудышный.

Драко расслабленно потянулся, удобнее устроившись на узком кожаном диване, стоявшем в его кабинете, достал пульт дистанционного управления и включил телевизор. France 2 транслировал повтор субботней телепередачи с Грейнджер. Невыносимая женщина злилась на него вторую неделю и не появлялась на горизонте. Не то, чтобы Драко искал ее, но раньше они пересекались несколько вечеров в неделю на различных мероприятиях, или вечеринках, и не заметить, что остроносая Грейнджер откровенно игнорирует светские банкеты, было сложно. Оказывается, Париж для них двоих все-таки маленький город. Хотя они вращались в разных отраслях, словно две в равной степени отдаленные галактики, вселенная-то оставалась одна и та же.

Видимо, Грейнджер винила его во всех смертных грехах, и за поцелуй в частности. Газеты пестрели заголовками о неожиданном романе Драко с известной ведущей (он даже не брался думать, откуда пронырливые папарацци достали снимки Грейнджер в махровом халате и тапочках, выходящей из его машины). А так как Драко не чувствовал себя виноватым, то и не искал встреч. Тем более что ему тоже не мешало в себе разобраться. На кой Мерлин он ее тогда поцеловал? Хоть и будучи от природы несдержанным в проявлении чувств и эмоций, он, все же, ранее не испытывать вспышек похоти при виде смазливого личика. Ладно, было бы лицо Грейнджер смазливым — так нет же! Обычное женское лицо, коих тысячи. Путем длительных размышлений Драко пришел к выводу, что он неосознанно стремится к обществу Грейджер потому, что ее теперешний образ радикально отличался от того, который он помнил по школьным временам. Забитая, игнорируемая сверстниками гадкая уточка превратилась в неуравновешенного востребованного развращенным светским обществом прекрасного лебедя. Шипящего, кусающегося (благо, на себе не проверял), иногда даже дерущегося (ее друг Джесси упоминал охоту со сковородкой), но по-своему прекрасного.

Драко еще раз присмотрелся к улыбающемуся лицу Грейнджер с экрана телевизора. Пора бы признать, что она ему нравится. Иначе с чего бы он изрыл носом половину отцовской библиотеки в поисках методов возврата магических способностей? Да, это было несколько лицемерно — пытаться вернуть Грейнджер к прежней колдовской жизни только из-за романтического увлечения, плюя на ее осознанное решение, волю ее родителей и невозможность реверсии в принципе. Однако, попытка не пытка, и он упорно продолжал свои поиски, задействовав всевозможные связи, даже заграничные.

Из последнего письма Виктора Крама следовало, что универсального метода — употребляя зелья, либо же обряда — восстановить магические способности не существует. С его слов, в тех материалах, которые были доступны сотрудникам службы магической безопасности Болгарии, был зарегистрирован только один случай, когда лишенный магии волшебник смог вернуть свою колдовскую силу. Да и то, в качестве старой искореженной временем и человеческими умами легендой.

По преданиям, Вард Ужасающий — болгарский воитель времен турецкого рабства [1] и по совместительству довольно сильный маг, после стычки с могущественным колдуном Даром из Крамовграда (родного города Крама) был проклят и вынужден прибиться к общине магглов. В то время в Болгарии шла затяжная война с турками, которые шаг за шагом отвоевывали все большую территорию, загнав коренное население в горы. Присоединившись к армии болгарского полководца Ивана Асена, Вард храбро сражался с врагами, и однажды в жестоком бою у Софии в 1349 г. он оказался в окружении с горсткой товарищей. Оружия не хватало, сдаваться не хотелось, и тогда Вард изо всех сил пожелал себе и друзьям выжить и бросился в рукопашную. В какой-то момент, когда он сцепился с огромным великаном с секирой в руках, давно забытая магия вернулась, и Вард отбросил соперника мощным взрывом защитной магии, но через секунду его спину пронзила стрела, и он мертвый рухнул на землю.

«Таким образом — писал Крам — чтобы к Гермионе вернулись колдовские силы, тебе придется ее убить. Но помяни мое слово, Драко, если с ее головы упадет хоть один волос, я тебя голыми руками порву. Передавай ей сердечный привет. Хотелось бы встретиться, но в этом году у нас насыщенный график. Я понимаю, что ты жаждешь помочь Гермионе, но это невозможно, даже не стоит пытаться. Приезжай в гости — Дмитрий в этом году собрал отменный урожай винограда и приглашает тебя отведать молодое вино. С наилучшими пожеланиями, Виктор Крам».

Вынырнув из воспоминаний, Драко решил-таки проверить, не схватил ли Грейнджер в темном закоулке пришибленный маньяк, о котором тоже в последнее время трубили все таблоиды. Преступник взял за привычку похищать молоденьких темноволосых девушек, а потом, спустя несколько дней, выбрасывать их изуродованные тела в людных местах.

Накрутив сам себя, Драко подорвался с дивана и бросился к рабочему телефону, на ходу вспоминая, через кого можно достать номер Грейнджер. За несколько минут бесполезных поисков, он плюнул на конспирацию и, набрав ресепшен, приказал найти прямой номер генерального директора France 2 и соединить его с Драко. Ожидая на удержании, он придумывал, что именно скажет Грейнджер, если та подойдет к телефону. Но когда динамичная музыка наконец прекратилась, он услышал только рассерженное сопение.

— И тебе привет, Гермиона! Могу же я тебя после стольких приключений вместе называть Гермионой? — елейным голосом пошел он в наступление. — Просматриваю твою передачу и да, ты была права, безалкогольный период хорошо повлиял на твою внешность. Мешки под глазами почти не видны, да и морщин стало меньше. Или это результат подтяжки лица, и ты сейчас проходишь реабилитацию после очередной омолаживающей процедуры?

Драко отчетливо услышал, как заскрежетали ее зубы. Казалось, будь Грейнджер… Гермиона сейчас перед ним, в его голову полетела бы напольная изысканная ваза династии Минь, которую ему презентовала Астория прошлым летом.

— Если тебе отшибло память, Малфой, — послышался ее рычащий голос, — то я напомню: ты обозвал меня безмозглой курицей. И если ты думаешь, что твоя попытка извиниться в виде огромного запакованного букета Суитнесс [2], по стеблям которых ползали трупные черви, будет оригинальной, ты очень крупно ошибаешься. Тебе пора в психушку, больной ты человек!

— Грейнджер, ты что-то путаешь, — оскорбился таким холодным приемом Драко. — Если бы я знал, что ты ценишь такого рода извращенные подарки, я бы выслал тебе мумию твоего рыжего недокота… полукниззла, прости. Розы в окружении трупных червей — фи! — это не мой уровень. И, между прочим, я прекрасно помню, что сказал тогда. Перебои в мозгоснабжении, связанные с моим присутствием, это одно, а безмозглые курицы — совсем другое. Хотя, погоди. Ты обиделась на то, что я усомнился в твоих умственных способностях?

— Ты заставил меня краснеть перед моим боссом за твой идиотский звонок только ради того, чтобы повторить, что у меня нет мозгов? — кажется, назревала буря.

— Нет, Гермиона, — Драко прикусил себе язык, чтобы ненароком не выразить свое беспокойство ее здоровьем. — Я звоню, чтобы пригласить тебя на экскурсию в Графитную башню. Ты ведь помнишь, с чего все начиналось?

Гермиона молчала, заставив гадать Драко, не отложила ли она телефонную трубку в сторону и не ушла ли, оставив его распинаться перед грозным Анри Д’Аржанталем. Через несколько мучительно долгих секунд, она все-таки соизволила ответить:

— Так уж и быть, Малфой. Я принимаю твое приглашение. Но я приду с фотоаппаратом, так что не знаю как, но договорись с владельцем башни о коротком интервью.

— Ты бросила карьеру телеведущей и осваиваешь печатную журналистику? — полюбопытствовал Драко.

— Это последнее, что должно тебя заинтересовать в попытке загладить вину, Малфой, — право же, она научилась женским штучкам? Очаровательно.


* * *
Они неспешно прогуливались по просторным офисам Графитной башни, останавливаясь на время, чтобы Гермиона успела сделать снимки. В этот раз она уже не испытывала на прочность вкус Драко и одела строгий темно-синий брючный костюм. Жакет с зауженной талией плотно облегал стройное тело, на которое Драко то и дело бросал завуалированные плотоядные взгляды.

Не обращая внимания на его намеки, или делая такой вид, Гермиона заинтересованно расспрашивала о длительности постройки здания, дальнейших планах по аренде помещений, количеству этажей и наличии на крыше башни площадки для геликоптера. Не оставляя ей шансов спрыгнуть с темы местонахождения площадки, Драко предложил подняться вместе на последний этаж и ознакомиться лично с оформлением крыши.

Воодушевленная подобной перспективой, и ничего не подозревающая о его коварных планах, Гермиона с радостью согласилась посмотреть на панораму Дефанса. Не теряя времени, они вдвоем зашли в просторный лифт, расположившись по разным углам — исключительно ее идея. Драко предпочел бы держаться поближе к обиженной недоведьме. Пожалуй, в нем теплилась робкая надежда, что в скором времени этот маленький изъян будет исправлен.

Когда они вышли на крышу, Драко остановил ее и, мотивируя свои действия тем, что ее неуклюжесть может закончиться для Гермионы плачевно, закрепил на ее талии прочную страховку, щелкнув внушительным карабином и уловив напоследок несколько подозрительный взгляд оттаивающей Гермионы. Пожав плечами, она тихо хмыкнула и направилась к платформе, на которой светоотражающей краской вырисовывалась буква «Н», заключенная в круг.

— Так вот как живут главы корпораций, — протянула Гермиона, придерживая в руках край альпинистской веревки, которая длинным хвостом тянулась за ней. — А у тебя тоже такая есть? — пристала она к Драко. Тот неопределенно пожал плечами, ответив, что, конечно же, есть. — А покажешь? Всегда мечтала побывать на твоей работе. Ты-то на моей побывал! — без умолку болтала она, прохаживаясь по тому участку крыши, куда доставала длина веревки.

Он с улыбкой наблюдал, как Гермиона все ближе и ближе подходит к точке Х. Когда она приблизилась к бордюру на краю здания, Драко шагнул ближе, мысленно уговаривая себя успокоиться. В самом-то деле: что с ней может случиться, когда он рядом? Ровным счетом ничего. Ошеломленная красотой открывающейся перед глазами, Гермиона заохала и позвала его к себе.

— Малфой, ты только посмотри, какая прелесть! Я вижу отсюда Эйфелеву башню! Как ты думаешь, а люди внизу могут видеть нас отсюда? А если им помахать? Эй, что ты делаешь? — она судорожно ухватилась за его плечи, когда Драко, крепко сжав ее талию в руках, приподнял Гермиону над собой и осторожно поставил на поверхность бордюра.

— М-М-Малфой… — едва дыша, проскулила она, — я очень боюсь высоты. Что ты?.. — у нее перехватило дыхание, когда Драко безо всякой страховки стал рядом, легко придерживая ее за руку.

— Посмотри вокруг, Гермиона, — спокойно сказал он. — Стоя так, ты можешь чувствовать себя властителем мира. Расслабься и оцени величественный город.

В этот момент, цепляющаяся за его руку Гермиона, зажмурившись, попыталась немного присесть, но Драко не дал ей этого сделать, крепко сжав ее запястья и потянув вверх.

— Грейнджер… Гермиона, успокойся. Твоя веревка может выдержать вес в пять с половиной тысяч фунтов, так что в случае твоего падения она не порвется. Посмотри на меня, я не дам тебе сорваться. Ты веришь мне?

— Н-н-не больше, чем гюрзе, М-М-Малфой, — взмолилась Гермиона, застыв. — Я боюсь. Дай мне стать на твердую поверхность. Умоляю тебя…

— Не раньше, чем ты откроешь глаза, — поставил условие Драко. — Ну же, не бойся. Отсюда открывается просто потрясающий вид! Ты просто не имеешь права так поступить со своим чувством прекрасного. Представь, как обзавидуются твои коллеги, когда узнают, где ты побывала и что ты видела.

— М-М-Малфой, — продолжала заикаться Гермиона, которую начало основательно потряхивать. — Я больна. У меня клаустрофобия. У меня сейчас начнется паническая атака. Я ипохондрик, холерик и мизантроп… — уже хныкала она.

Из всего ее заячьего монолога Драко ничего не понял, кроме «клаустрофобии».

— Гермиона, клаустрофобия — это боязнь замкнутого пространства, — попытался разъяснить ей Драко. — А здесь бескрайние широты для взгляда. Ну где ты здесь видишь замкнутое пространство?

— В гробу я вижу замкнутое пространство! — из последних сил пропищала Гермиона. — Все, Драко, наигрались и хватит, — мягко сказала она. — У меня сейчас сердечный приступ случится. Ты меня до инфаркта доводишь.

— Что-то ты слишком болтлива для женщины в предынфарктном состоянии. Я еще раз спрашиваю: ты мне веришь?

Дезориентированная, напуганная и почти ничего не соображающая от паники, Гермиона судорожно закивала головой.

— Тогда открой глаза. Я обещаю, что буду тебя крепко держать, — увещевал ее Драко, поглаживая по напряженным плечам. Гермиона упорно отказывалась расслабиться.

— Обещаешь? — просипела она, чуть-чуть приоткрыв один глаз.

— Я не отпущу твоих рук, — клятвенно пообещал Драко. — Ну же, милая, не бойся.

Малость успокоенная его тоном, Гермиона распахнула глаза, и у нее перехватило дыхание от развернувшейся перед ней картиной. Очарованная, она широко улыбнулась Драко, ощущая, как он выпустил ее запястья из своих рук. Немного нахмурившись, она заглянула в его глаза, встретившись с коварным, расчетливым взглядом Драко.

— Я пошутил, — сказал он перед тем, как резко толкнуть ладонью ее в грудь.

Разреженный воздух подхватил ее последний вскрик перед тем, как Гермиона ухнула в бездну.

____________________________________________________________

[1] — Турецкое рабство (также «османское иго» или официально «Османская Болгария») — период в истории Болгарии с конца XIV века до конца XIX века, когда отсутствовало независимое болгарское государство, а земли болгар находились под владычеством Османской империи.

[2] — Суитнесс (Sweetness; селекция Тантау, 2008). Для Колумбии, Эквадора, Восточной Африки. Очень крупный бокал, длина стеблей 60-80 см. Идеально подходит для модных свадебных букетов. https://vk.com/photo145498652_336567454 https://vk.com/photo145498652_336567455

Глава 9

Первое мгновение падения показалось Гермионе вечностью. Она едва ли осознавала, что на ней надежная страховка. Все ее существо заполнила оглушающая пустота, а на задворках сознания билась мысль, что ее предали. Обманул человек, которому она почти доверилась, который умолял ее открыть глаза и оценить красоту панорамы города. Она не понимала, что произошло, почему он так поступил. Она не осознавала где она и как она летит. В следующее мгновение она начала кричать, четко увидев, что земля приближается с огромной скоростью. Гермиона молила только об одном: пусть это все закончится, пусть ее сердце остановится раньше, чем бренное тело достигнет асфальта, и хруст ломающихся костей помутнит сознание.

Страха больше не было, Гермиона понимала, что после падения с такой высоты от нее останется только мокрое пятно на брусчатке. Со смирением приняв свою участь, она бесстрастно ожидала резкого удара и неприятного звука расплющенного черепа. Полет длился слишком долго, и Гермиона успела подумать, что погибнув, станет не упокоенной душой и будет преследовать этого лицемерного ублюдка всю его оставшуюся жизнь, и даже дольше. Она последует за ним в Ад, где будет с наслаждением наблюдать, как черти зажаривают двуличного хорька в его собственной желчи на гигантской сковородке.

Еще вечность спустя она поняла, что ее падение начало замедляться, и в какой-то момент веревка мягким рывком подкинула ее кверху. Она летит обратно. Вверх! Она что, уже умерла? Это ее душа возносится на Небеса? Нет, нет, и нет! Она должна высказать бездушной твари все то, что она о нем думает. О нем, и его дерьмовой игре в любовь! Мерлин, она же почти поверила, что этот убийца к ней неравнодушен! Она была готова дать ему шанс! Позволила бы исправить ее устоявшееся мнение о чистокровных снобах! Может, даже разрешила снова ее поцеловать. Она определенно не готова вознестись.

Но в чьи-то планы свыше не входили ее маленькие требования. Гермиона ощутила, как вокруг нее завихрились потоки магии, увлекая ее все выше и выше — к бетонному ограждению, за которым, держа в руках волшебную палочку, стоял широко улыбающийся Малфой. Ублюдок чертов.

Почувствовав под ногами твердость поверхности, Гермиона широко открытыми глазами смотрела на беззаботного аспида, который осмелился посягнуть на ее драгоценную жизнь. Без предупреждения, она кинулась к нему и, отведя руку, залепила звонкую пощечину, впечатав ладонь в гладковыбритую, пахнущую свежестью, щеку Малфоя.

Малфой был не готов к первому удару, но сделал все возможное, чтобы предотвратить последующие. Отбросив в сторону палочку, он крепко схватил Гермиону за запястья и прижал ее, отчаянно вырывавшуюся, к своей груди, пытаясь унять начинающуюся истерику. Гермиона издавала нечленораздельные звуки, полуикания и недовсхлипы, изворачивалась, как уж на сковородке, пыталась лягнуть его ногой, укусить за ухо, боднуть в нос, проклясть до седьмого колена, наконец! Но единственное, что у нее вышло, это испачкать его белоснежную рубашку своими черными от потекшей туши слезами. Малфой скрутил ее почти что в гордиев узел, обездвижив так, что носом она, прерывисто дыша и приходя в себя, уткнулась куда-то ему в солнечное сплетение. Тело продолжала бить мелкая дрожь, а мысли путались, выталкивая на поверхность десятки пафосных фраз о доверии, предательстве и человечности.

Драко же, удерживая ее в беспомощном положении, понимал, что из его затеи ничего не вышло. Если бы к Гермионе вернулись ее силы, она бы стерла его в порошок и развеяла по ветру. Прижав ее к себе еще крепче, он высвободил одну руку и погладил ее по макушке, приговаривая:

— Вот так… расслабься, не сопротивляйся, все уже позади. Храбрая ты моя, столько страху натерпелась. Теперь все в порядке, я рядом, никто тебя не обидит.

Гермиона слушала его убаюкивающий голос, но не различала слов, купаясь в послеполетном ужасе, вздрагивая от мыслей о том, что было бы, если веревка не выдержала ее веса. Сердце колотилось о грудную клетку маленькой испуганной птичкой, а из глаз ручьем текли слезы. Только сейчас ее посетила мысль о том, как хрупко человеческое тело, как коротка человеческая жизнь. А она тратит ее на бесполезные вещи, не замечая прекрасных мгновений, проходя мимо важных вещей, отмахиваясь от необходимых ей людей. А время не замедляет свой бег, неумолимо приближая момент небытия. Ведь никто не знает, когда оборвется тонкая нить, связывающая реальность и иной мир. А что, если бы она погибла, так и не сделав многих вещей, не сказав тех слов, которые хранила в душе?

Словно что-то решив для себя, она шевельнулась, пытаясь поднять голову. Драко уловил тот миг, когда ярость Гермионы сменилась покорностью судьбе, когда напряжение в ее теле уступило место расслабленности и смирению. Поняв, что убивать его Гермиона не собирается, он отпустил ее запястья, заведенные за спину, позволив ей высвободиться из мертвой хватки. Ее руки были такими хрупкими — казалось, одно неосторожное движение, и он мог сломать их. Мерлин, ему хватило только рук и немного успокаивающих слов, чтобы обездвижить ее. Сейчас Гермиона казалась такой беззащитной и нуждающейся в ласке.

Драко затопила бескрайняя нежность, когда она подняла глаза и посмотрела на него, будто искала в нем какой-то отклик, который мог бы придать ей смелости. Он протянул руку и тыльной стороной ладони коснулся ее скулы, убирая прилипшую к орошенной слезами щеке прядь растрепанных волос.

Драко бы вечность держал ее в руках, оберегая ото всех мирских невзгод, не отпускал бы от себя ни на шаг, вглядываясь в эти удивительные глаза с расширившимися от переполняемых эмоций зрачками, утопал бы в них, забывая обо всем. Гермиона казалась ему солнечным светом, который заполнял все темные и недоступные участки его души; пламенем, отогревающим его ледяное сердце. Она была чистой, словно лепестки ромашки и первый снег, как гладь озера в осеннюю стынь. Он бы слушал ее голос тысячи и тысячи лет, ловил бы каждое слово, жест, взгляд, боготворил бы ее тело, чувствуя ее сердцебиение под своими пальцами. Он понял, что пропал, и пути назад нет. И он был готов сказать ей об этом. Да, черт подери! Он был готов закричать об этом на весь мир, и в то же время, хотел унести понимание этого с собой в могилу. Ему хотелось смеяться, целовать ее, жить ею. Драко уже раскрыл рот, чтобы сказать ей о своих чувствах, но Гермиона приложила указательный палец к его губам, призывая молчать.

Окинув его таким взглядом, словно открыла для себя тайну мироздания, она произнесла:

— Малфой, я поняла… Я, кажется, никогда этого не осознавала, но в глубине души всегда хотела попробовать на высоте сотен футов над землей. Я, кажется, тебя хочу, и давай займемся сексом прямо здесь, ты согласен?

Драко моргнул, пытаясь понять, не ослышался ли он. Гермиона Грейнджер предлагала ему заняться любовью прямо на бетонном полу крыши одного из его сооружений. Он мог оскорбленно отодвинуть ее от себя, холодно высказать ей все гадости, которые он думает о женщинах, предлагающих себя столь откровенно, и гордо удалиться, нянча свои поруганные чувства.

Но кто в здравом уме откажется от сладкого пирога, украшенного сливками и вишенкой? Вот и Драко решил, что, раз уж ей достаточно плотских утех, то кто он такой, чтобы открывать ей глаза на существование более возвышенных чувств? Ведь значение сейчас имело только то, что она здесь, рядом, живая и невредимая, и так безыскусно предлагающая себя ему, что Малфой со стоном подался вперед, ловя ее губы и вовлекая в долгий, страстный поцелуй, который не закончится так, как в прошлый раз.

И, о Мерлин, те звуки, которые она издавала, пока Драко исследовал ее влажный рот, те разнузданные движения, которые она делала, прижимаясь к нему, трясь об него, те мягкие поглаживания — сводили его с ума. Малфой был готов съесть ее всю, ему нужно было попробовать ее на вкус, ее кожу, исследовать губами каждую выпуклость и впадинку, заставить ее выгибаться и просить большего. Но для начала не мешало бы ее раздеть. Невербальным заклинанием он запер дверь выхода на крышу и вернулся к прерванному занятию. Гермиона смотрела на него своими большими темными глазами, облизывая припухшие от поцелуев губы, и рвано дыша.

Она начала стаскивать с Драко рубашку, запутываясь в ткани, пока дрожащими пальцами пыталась расстегнуть мелкие пуговицы. Ощутив ее горячее дыхание на своей груди, Драко глухо застонал, отдавая себя в полное ее распоряжение. Моргана претемнейшая, эта женщина знала, как воспламенить кровь в его жилах. Несмотря на то, что на календаре было начало декабря, он не чувствовал холода — только жар и потоки жидкого огня в венах.

Помогая снять ее жакет, он попытался протестовать:

— Гермиона, на улице холодно, ты уверена, что не хочешь подождать до лета?

Она серьезно посмотрела на него, стремясь одной рукой расстегнуть ремень на его брюках и ответила:

— Если я не сделаю этого сейчас, я просто взорвусь.

Драко поддел пальцем хрупкие пуговицы на ее шифоновой блузке и, притянув ее к себе еще ближе для поцелуя, согласился:

— Я тоже.

Он впервые не ощущал себя хозяином положения — вот что с ним нежные чувства делают: он перестает быть собой. Вместо этого он послушно тонет в глазах этой бесовки, мысленно умоляя ее не останавливаться.

Самодовольно улыбнувшись, она продолжила мучительно медленные ласки, нагло игнорируя его нетерпеливое желание. С каждым новым прикосновением, по телу Драко проходила дрожь — Мерлин, с каких пор он заводится с пол-оборота? Возможно, всему виной то, с кем он сейчас? Никогда бы он не мог подумать, что касания Гермионы Грейнджер могут быть настолько восхитительными.

Когда ее руки все же справились с ремнем, а умелые пальцы пустили сотни импульсов по возбужденному телу, Драко зарычал, перехватывая ее за запястья. Гермиона остановилась и, посмотрев на него так, словно он был непослушным школьником, не выполнившим домашнего задания, высвободила руки и, прижав одну к его груди, тем самым заставив снова опуститься на прохладный пол, другой продолжила сводить его с ума. Святой Мерлин, где она такому научилась?..

Когда Драко почувствовал, что уже не в силах сдержаться, что уже вот-вот под закрытыми веками вспыхнут звезды, Гермиона остановилась, и, придвинувшись так, чтобы ее лицо было на уровне его глаз, хрипло произнесла:

— Я пошутила, — и, поправив съехавшую блузку, стала деловито застегивать пуговицы.

Драко, в немом удивлении наблюдал, как она потянулась за жакетом, накинула его на замерзшие плечи и гордо прошагала к двери в здание. Подбоченившись, Гермиона окинула его критическим взглядом и заговорила:

— Ну что ты разлегся, аки дева в первую брачную ночь? Дверь открывай давай.

Драко молча смотрел на нее и не мог поверить своим глазам и ушам. Это что же получается, она тут изворачивалась, соблазняла, почти довела до умопомрачения и вот так просто хочет, чтобы он все это оставил? Открыл дверь, и безропотно выпустил ее?

Осознав, что лежать полураздетым, в распахнутой рубашке, со спущенными трусами и в крайней степени возбуждения как-то не комильфо, Драко привел себя в порядок под прицелом выжидающего взгляда Гермионы и, скрестив руки на груди, язвительно ответил:

— И не подумаю.

Глаза Гермионы расширились от удивления.

— Говорю тебе открывай дверь, Малфой. Я и минуты тут больше не буду находиться! — воскликнула она, теряя терпение. Даже ножкой топнула, словно капризная выпускница.

На Драко ее требование не произвело должного впечатления. Он начал оглядываться в поисках отброшенной в пылу борьбы волшебной палочки. Та нашлась рядом с основанием вертолетной площадки. Покрутив палочку в руках, Драко посмотрел на Гермиону, испепеляя ее разъяренным взглядом.

Она же безуспешно пыталась освободить себя от оков страховки, резко одергивая пристегнутый к поясу карабин.

— Ты больной! Ты просто, мать твою, чокнутый маньяк, Малфой, — возопила она, принявшись колотить руками закрытую железную дверь. — Какого черта ты это сделал! Смерти моей захотел, да?

— Не преувеличивай, женщина. Я проводил эксперимент, — с этими словами Драко взмахнул палочкой, и Гермиона, против своей воли, упала на пол, опутанная веревками. С ужасом подняв голову, она увидела, как на лице Драко расплывается нехорошая ухмылка.

— Не смей! Не смей ко мне магию применять, ты, лицемерная сволочь! — взбеленилась Гермиона, пытаясь выпутаться из связавших ее веревок.

— Вполне себе смею, — парировал Драко. — Ты же не стопроцентная маггла, да и не полный сквиб. Так что не бойся, от того, что тебя связали, мозги твои не вскипят. Хотя, основываясь на предыдущих опытах, у тебя и так они набекрень, — пробормотал он, а глаза Гермионы опасно сузились от такого заявления.

Драко подошел ближе к ней, поднял на руки и закинул на плечо так, что она стукнулась носом о его спину.

— Ч-что ты собираешься делать? — испуганно пропищала Гермиона, силясь вывернуться из его хватки.

— Если ты не в курсе, Гермиона, то я тебя просвещу: оставлять сексуально неудовлетворенного мужчину чревато последствиями.

— Ты что, насиловать меня собрался? — подозрительным тоном спросила она.

— В особо извращенной форме, дорогая, — деловито пошлепал ее по ягодицам Драко. — А теперь, держись за меня крепко, мы аппарируем.

Гермиона даже не успела язвительно заметить, что она вообще-то связана — только согнулась еще сильнее, чувствуя на своих ногах крепкую хватку Малфоя. В следующий миг в глазах у нее потемнело, ее сдавило со всех сторон сразу, она не могла вздохнуть — грудь как будто стиснули железные обручи, глаза словно вдавило внутрь черепа, а барабанные перепонки прогибались. [1] Через секунду все закончилось и Гермиона судорожно глотнула воздуха, дабы наполнить сжатые аппарацией легкие. Веревки, опутывающие ее тело исчезли, а сама она с визгом приземлилась на мягкий кожаный диван в гостиной Малфоя.

Пора было признать, что присутствие Малфоя влияло на нее наинелепейшим образом: из уравновешенной, деловитой почти что тридцатилетней женщины, Гермиона превращалась в нервную, эмоциональную идиотку. Сначала она списывала свое состояние на то, что его магические флюиды, которые так и норовили сбить ее с ног, пагубно воздействуют на ее биополе. Затем, когда уже привыкла испытывать необъяснимое волнение и дрожь, если Малфой ошивался где-то поблизости, винила в своем неустойчивом поведении алкоголь. Но попытка бросить пить не привела к ожидаемым результатам. Теперь Гермиона уже и сама не понимала, что с ней творится.

Когда он был рядом, ей хотелось прикоснуться к нему, прижаться всем телом, и целовать до тех пор, пока в легких закончится воздух. Мерлин свидетель, она сдерживала себя долгое время — до того момента, как он сам ее не поцеловал после выставки. Мысля рационально, Гермиона оправдывала свое теперешнее состояние банальной похотью. Действительно, некоторое время она была одна, а пользоваться эскорт-услугами не позволяло воспитание, поэтому и немудрено, что Малфой казался ей вожделенной запретной территорией. А как истинный исследователь, Гермиона была не в силах воспротивиться соблазну.

Поэтому, когда он стянул с ее плеч несчастный жакет, Гермиона извернулась и подалась Малфою навстречу, запуская руки под распахнутую рубашку. Она не могла справиться со своим желанием, мечтая влиться в это прохладное идеальное тело. Малфой зарычал, когда ее ногти впились в упругую кожу и, поймав ее за запястья, поднял ее руки над головой.

— Право же, Грейнджер, — пробормотал он, нависая над Гермионой, — мы только начали, а ты уже сопротивляешься.

Гермиону пробрала дрожь от его низкого, рычащего голоса, и она попыталась прижаться к нему теснее, не в силах вербально выразить свое желание. От соприкосновения с ним, из ее груди вырвался полустон, а по телу побежали мурашки, исчезая в завихрениях жаркого пламени вдоль позвоночника и пробирая до кончиков пальцев ног.

Гермиона ощущала, что теряет рассудок. Если бы раньше ей кто-то сказал, что через несколько лет она окажется в подобной ситуации, она бы рассмеялась этому человеку в лицо. Но сейчас, чувствуя прикосновения Малфоя и его жаркие поцелуи на шее, плечах, груди, она таяла, словно воск в умелых руках мастера, медленно сходя с ума. В ушах шумело, щеки горели, а из груди вырывались низкие звуки, которые она вот уж точно она не могла издавать!

Каждое его касание посылало тысячи импульсов по ее телу, забираясь в подкорку мозга и заставляя ее делать немыслимые вещи. Непрекращающийся гул в голове, разряды мучительного удовольствия, его жаркое дыхание, опаляющее кожу на животе, — Гермиона не могла больше выдерживать этого напряжения. Это же настоящее мучение, пытка, а не ласки.

— Малфой, отпусти мои руки, — хрипло попросила она, слабо пошевелив затекшими конечностями.

— Обещаешь не царапаться? — хитро спросил он, ослабляя хватку.

Гермиона высвободила руки и, положив их на плечи Драко, заставила его опереться спиной на спинку дивана.

— Дверь заперта, если что. И телефона здесь тоже нет, так что, если ты снова попытаешься прервать наше с тобой занятие, я тебя свяжу, — предупредил Гермиону Малфой, усаживая ее на колени. Она только фыркнула и нетерпеливо потянула его за ворот рубашки, стаскивая ее с плеч и следуя губами за скользящим хлопком.

— Ну ты и развратная, Грейнджер, — довольно протянул Драко, когда ее язык прошелся по основанию шеи а губы сомкнулись на бешено бьющейся жилке. Гермиона отстранилась и, прижавшись к нему всем телом, взглянула исподлобья, позволяя ему тонуть в расширившихся зрачках ее глаз.

— Как давно у тебя не было женщины, Драко? Месяц? Два? — Гермиона почувствовала, как его руки опустились на ее ягодицы. — Потому что у меня давно, и — Моргана свидетель! — я замучаю тебя до полусмерти, — с этими словами она прошлась кончиком языка по его уху и услышала, как он глубоко вдохнул, стискивая ее бедра.

— Как для возбужденной неудовлетворенной женщины, Грейнджер, ты слишком много болтаешь. Ты вообще слишком много болтаешь, — Драко принялся расстегивать ее бюстгальтер. — И не лучше ли занять твой рот тем, что у него потрясающе получается? Как тебе мое предложение, м?

Его руки вернулись к ее груди, заставляя ее урчать от удовольствия. Гермиона нетерпеливо заерзала у него на коленях, прижимаясь все ближе. Малфой чертовски умело владел своими руками, губами и языком. Определенно, ей нравилась эта маленькая любовная игра. Купаясь в накатывающих волнах блаженства, она чувствовала, как напряжение последних недель сходит на нет, заменяясь удивительным ощущением полной гармонии.

Магическая аура Драко пеленала ее, не давая мыслить здраво, вынуждала изгибаться настолько, что Гермиона боялась за целостность своих костей. Черт возьми, от Малфоя так фонило, что колдовские флюиды могли бы ее с ног сбить, если бы она сейчас стояла. Вцепившись руками в его плечи, Гермиона отстранилась, пытаясь передохнуть и не окунуться с головой в негу, которая окутывала ее. Да что же такое происходит, в конце то концов?

Драко поднял голову, встречаясь с ней взглядом. Гермиона снова ощутила, как вихрь магии притягивает ее все ближе к нему, проникая сквозь грудную клетку, туда, где тесно переплетенный связующим зельем будет вечно томиться ее колдовской дар. Магглы называют это желанием, страстью, влечением, пытаются объяснить необъяснимое, препарировать и разложить по баночкам с формалином то, что неразделимо. Примитивные определения для того, чему даже именитые волшебники не могли дать объяснения. Гермиона перечитала десятки книг, где затрагивались вопросы происхождения магических способностей, в поисках способа помощи самой себе. Не просто так в магическом мире крайне редки разводы, на грани нулевой отметки. Магия это живая энергия, находящаяся в постоянном движении, поиске себе подобного, и она почти никогда не ошибается. Гермиона чувствовала, как осторожно, опасливо притрагиваясь к холодным стенкам скованного дара, магические лучи исследуют ее, словно лягушку на операционном столе. Как практикующие маги могут этого не замечать? Это же чертовски щекотно и волнующе — словно игра в прятки, где объект поиска, затаив дыхание, замирает, когда рядом появляется охотник, ощущая, как по телу проносится легкая дрожь, замирая где-то в районе диафрагмы, словно перед взрывом. И сейчас она чувствовала это, как и то, что магии Малфоя она понравилась. А это не хорошо. Нельзя, нельзя так глупо доверяться ветреному Малфою, который через неделю уйдет в закат, оставив ее у разбитого корыта. На кой черт ему сдалась она — совершенная маггла без надежды на возвращение магии?

Ворох мыслей, за мгновение пронесшийся в ее голове, был прерван самым наглым образом. Малфой, которому, наверное, надоело держать в руках застывшую Гермиону, обхватил ее за спину и приподнялся, заставляя ее обхватить его талию ногами, дабы не упасть. Завладев ее губами, Драко прижал ее к себе и понес в спальню, видимо, предпочитая заняться любовью на мягкой и удобной постели. Уложив Гермиону на белые хлопковые простыни, он на минуту залюбовался стройным телом, плавными линиями, напряженным животом, желание в котором не утихало ни на минуту. Встретившись взглядом с Гермионой, он склонился над ней, жаждая зацеловать ее до смерти, передать в резких движениях свои чувства, выласкать ответную любовь, но в то же время, он четко осознавал, что для Гермионы это только способ снять напряжение. И откуда-то появилась злость на нее, на женщину, которая осмелилась показать ему, что в этом мире есть что-то большее, чем формальное обоюдное партнерство.

Гермиона ощутила, как переменилось его поведение: перед ней уже был не ласковый любовник, вымаливающий благосклонности, его действия стали порывистыми, он кусал ее, заставляя выгибаться от сладкой боли, больно сжимал кожу, приказывая повиноваться. Он умело доводил ее до грани, не давая освободиться от стальных тисков неудовлетворенного желания.

— Сукин ты сын! — в бессилии воскликнула Гермиона, выгибая спину, подставляясь под его неспешные, но требовательные ласки. Опытный язык скользнул по позвоночнику, разжигая и до того пылающее страстью тело.

В ответ послышался глухой смешок. Малфой прижался к ней всем телом, касаясь лопаток грудью. Она знала, чувствовала, что он на пределе, сам изнывает от пламени, бушующего в крови, но не могла понять, зачем он тянет. Он измучил ее так, что Гермионе казалось, больше она не выдержит — ее словно объяло Адским пламенем, не давая сгореть дотла, но и не отступая.

— Такая нетерпеливая, да, Грейнджер? Всегда хочешь быть хозяйкой положения?

Гермиона зарычала, пытаясь сбросить его с себя, но Малфой не дал ей такой возможности, придавив ее к кровати, и зашептал на ухо:

— Но сегодня не твой день. Я не позволю тебе хозяйничать на моей территории, мисс Динамо.

Гермиона почувствовала, как его пальцы проникают в нее, и застонала, пытаясь насадиться сильнее, чтобы хоть чуточку снять то напряжение, которое царило внизу живота. Наконец, насладившись ее беспомощностью, Малфой позволил ей перевернуться на спину и, раздвинув подрагивающие от нетерпения ноги, одним плавным движением оказался там, где она больше всего жаждала его почувствовать. Гермиона захныкала и по-паучьи обхватила его, впиваясь в спину Малфоя ногтями.

Страсть сжигала ее всю, не оставляя места ни для чего больше. Раз за разом Драко усиливал ее наслаждение, и она не верила, что еще можно продолжать, но водоворот затягивал ее все глубже и глубже, заставляя хватать ртом разгоряченный воздух. За полуопущенными веками вселенная, словно разбитый витраж, рассыпалась миллионами разноцветных осколков. Оргазм был сокрушительным и почти болезненным, а тело сотрясалось в исступленном трепете. И все же, самым важным, невообразимо значительным сейчас было держаться за него, ни в коем случае не отпускать. Что будет, если этого не сделать, Гермиона была не в состоянии объяснить даже себе.

Ураган влечения затих, словно на мгновение Гермиона попала в своеобразный глаз бури, и вращающийся калейдоскоп сменился ленивым туманом из неги и морока. Она ощутила, как под ее пальцами по натянутой, словно тетива, спине Драко прошла дрожь, провела рукой, зарывшись пальцами в волосы и притянула к себе, увлекая в расслабляющий, тягучий поцелуй, пытаясь поделится с ним частичкой того блаженства, которое испытала сама.

Мир за стенами окрасил кровавый закат.

__________________________________________________

[1] Цитата дословно взята с Дж. К. Роулинг «Гарри Поттер и Принц-полукровка», глава 4 Гораций Слизнорт.

Глава 10

Мягкую тишину нарушала только мерная дробь водяных капель, с силой ударяющихся о твердую поверхность. Ему казалось, что он медленно сходит с ума, что он снова оказался в камере Азкабана. Капли падали, смешивались, образуя ручеек, устремившийся в распахнутый зев стока. Алые разводы на белоснежной раковине понемногу смывались чистой, кристально-прозрачной водой.

Вода — суть всего живого. Она дает жизнь, она же ее и отнимает. И грязь, и пороки — все это можно оттереть, отмыть, очистить благословенной водой.

Он наблюдал, как прозрачная капля стекает по нежной коже руки, не в силах противостоять земному притяжению. Теперь она чистая, совершенная и тихая. Вода усмирила ее, заполнила изнутри, как полую ракушку, как осушенный рукав болота. Вода царила в ней безраздельно и мчалась по венам и артериям, смешиваясь с кровью, побеждая ее, изгоняя грязь и утверждая свое первородство.

Он снова вернулся к прерванному занятию. Телевизор отчаянно шипел, экран подергивался рябью помех, а на него из черной коробки насмешливо смотрела она. Руки зачесались схватить ее за длинные волосы, впиться пальцами в скальп, чтобы услышать треск вырывающихся волосков, и стереть с ее лица, обдирая кожу, это выражение превосходства. Дрянь. Они с Малфоем безусловно подходят друг другу — стерва и предатель. Размазать бы по ее лицу алую помаду, вцепиться зубами в глотку, исторгая из нее крики боли и наблюдать, как ее покидает жизнь, а Малфой ничего с этим не может поделать. Затолкнуть в горло шланг и выкурить дурную кровь, заменить ее живительной водой, дабы струилась по телу, вместо крови. Скоро. Совсем скоро они встретятся. О, он бы все отдал за то, чтобы Малфой видел то, что он сотворит с его новой пассией. Пришла пора раздавать долги.


* * *
Драко проснулся непозволительно рано, словно очнулся от сладкого небытия, подброшенный с постели очередным кошмаром. Шторы наглухо закрывали высокое окно, заполняя комнату полумраком. Сердце билось, словно он только что пробежал километровый кросс. Драко провел ладонью по мокрому от пота лбу и откинул челку.

В душе поселилась смутная тревога. Он и сам не понимал, почему беспокоится и чего так боится, пока под боком не зашевелилось одеяло. На мгновение Драко был готов завопить благим матом, но тут из-под одеяла показалась макушка Грейнджер. Заспанная Гермиона недовольно заворчала, перевернувшись на другой бок и снова полностью накрылась одеялом, свернувшись клубочком.

Все в порядке. Он дома и не один. Старые кошмары не проникнут в эту обитель, не утащат его в водоворот ужаса прошлых лет. Драко снова лег на подушку, облегченно выдыхая, и только тут понял, что на несколько секунд задержал дыхание. В самом деле, что может случиться? Ровным счетом ничего. Он притянул к себе спящую Гермиону и уткнулся носом в ее спутанные волосы, вдыхая легкий аромат яблочного шампуня и слушая ее мерное дыхание.

Сморенный дремотой, он думал о том, как удивительна порой бывает жизнь. Разве еще полгода назад он мог подумать о том, что сейчас будет лежать рядом с невыносимой ранее Грейнджер? Разве мог предположить, что между ними пробежит искра и раздует некогда пламенную ненависть в не менее горячечную страсть, или даже любовь?

И пускай пока она не разделяет его чувства — пожалуй, по большей части потому, что пока не знает о них — он в состоянии их в ней взрастить. Гермиона слишком долго была одна. Не в плане отношений с людьми, нет. Некогда сильная ведьма, потерявшая магический дар и вынужденная ютиться в эпицентре маггловского мира, без единого близкого к волшебству человека; женщина, чьи способности были несоизмеримо большими, чем у остальных магов ее возраста… Наверное, это мучительно больно понимать, что былое не воротить, и что сказка закончилась быстрее, чем герои обрели свое «долго и счастливо».

Драко затопила жалость по отношению к в некотором роде ущербной Гермионе. Но он решил, что будет очень большой глупостью ставить Грейнджер в известность об этой самой жалости. Иногда она казалась ему беспощадной. В школе, курсе на пятом, ходили слухи, что именно она прокляла девчонку из Когтеврана заклинанием фиолетовых угрей. Уже тогда она становила опасность для общества. Драко поежился и крепче прижал Гермиону, словно подсознательно пытался защитить ее от самой себя.

Нет, он не скажет ей, что жалеет ее. Лучшим выходом будет поиск способа вернуть ее в колыбель магического мира, восстановить способность колдовать. Но это и означало подвергнуть ее смертельной опасности. Конфликт интересов сводил его с ума. Ведь Гермиона вряд ли долго сможет терпеть его рядом, если он будет часто колдовать в ее присутствии, и также не выдержит постоянных покушений на ее драгоценную жизнь — вон какую истерику вчера устроила.

Вместе с тем он хотел бы, чтобы Гермиона знала о его чувствах, и чтобы об этих чувствах не догадывался остальной мир. Репортеры бесцеремонно лезли в его отношения с Асторией, постоянно вынюхивая, делая снимки и не оставляя без внимания ни единой части их совместной жизни. С другой стороны, Гермиона столько лет вертелась в среде масс-медиа, и явно знает много путей отступления. Но принимать ее помощь, если она не будет заинтересована в их совместном будущем — бессмыслица. Драко вздохнул снова, разглядывая из-под полуопущенных век ее затылок. Как ее удержать? Сказать или нет? Может, связать ее и запереть в спальне, пока она не поймет, что пути назад нет? Перед глазами предстала голая связанная Гермиона и он почувствовал, что ей скоро станет неудобно спать. Совсем неудобно.

— Боже, не могу так больше! — словно озвучила его мысли Гермиона, выпутываясь из-под одеяла. Недовольно покосившись на Драко, она перевернулась на спину, приподнялась на локтях и посмотрела на него с возмущением. — Ты слишком громко думаешь!

Драко ошарашенно смотрел на недовольную Гермиону. К ней вернулись магические способности? Она раньше владела легилименцией? Скорее всего, ведь памятуя о ее быстрой обучаемости… Драко почувствовал, как в груди похолодело. Она слышала, о чем он думал? О Мерлин! Надо скорее закрыть доступ в сознание, дабы она не видела тех образов, которые возникали перед его мысленным взором.

Наверное, его изумление было слишком очевидным, поскольку Гермиона покачала головой и фыркнула:

— Твое магическое поле очень нестабильно, Малфой, успокойся ради бога. Я не могу спокойно спать, когда от тебя искры так и отскакивают. Это, между прочим, очень неудобно.

Гермиона откинула одеяло и, встав с кровати, сладко потянулась, издавая очень даже возбуждающие звуки.

Драко закусил губу, наблюдая за ее тонким силуэтом на фоне темных занавесок. Мысль о связанной Гермионе снова показалась весьма занятной. Она как раз сейчас стоит к нему спиной и, наверное, не заметит, если он призовет волшебную палочку из гостиной…

— Даже не думай об этом, — отозвалась Гермиона.

Нет, она точно легилимент!

Гермиона повернулась к нему и присела на кровать, рассматривая его в темноте спальни.

— Не беспокойся, Малфой, ко мне не вернулись способности после твоих впечатляющих изысков, и я тебя не пришибу случайно магическим выбросом, — насмешливо сказала она. — Хотя стоило бы. Ты вчера меня напугал до полусмерти. Я боялась, что ты хочешь меня убить.

— Ты уверена? — уточнил Драко, все же озаботившись применением окклюменции.

— У тебя все на лбу написано, неудовлетворенный ты мой, — объяснила она, наконец, свою реплику и протянула руку, взъерошивая его и так всколоченные волосы. Драко, не теряя времени, схватил ее за предплечье и потянул на себя, заглушая протестующий вскрик долгим чувственным поцелуем.

До начала рабочего дня еще уйма времени, которое не стоит растрачивать попусту. Пока город еще сонно потягивается, выпуская в предрассветную стынь ранних пташек, взбадривающихся кофе в ближайших круглосуточных кафе, это утро принадлежит только им двоим. За стенами жилого небоскреба восходит декабрьское солнце, а в полутьме теплой спальни так легко забыть обо всем на свете. Не думать, что будет дальше, не строить догадок, и не играть в амбициозных независимых людей, для которых чувства — пустой звук.

Гермиона ощутила, как в груди шевельнулось что-то, пушистой шерсткой задевая громко стучащее сердце, согревая его, успокаивая. Щеки залил румянец, когда она осознала, где она и с кем. Сказал бы кто — не поверила и засмеяла. Она и Малфой? Драко Малфой? Ненавидевший грязнокровок и отчаянно пытавшийся задеть ее за живое? Осмеять то, что она не могла изменить? Малфой, который вчера столкнул ее с высотки, перед этим обещая, что с ней ничего не случится. Драко Малфой, который сейчас держал ее так крепко, словно она была спасительной соломинкой, а он утопающим; Драко, целующий так жарко и пробуждающий желание никогда не вылезать из теплой постели, где был он.

Немного позже, завернувшись в малфоевскую рубашку, Гермиона восседала на табуретке и жевала тост, задумчиво глядя, как Драко просматривает утренний выпуск «Ежедневного пророка».

— Я вот в толк никак не возьму, — наконец, подала голос она, прожевав кусочек тоста. — Как ты на работе скрываешься от магглов? На тебе же прописными буквами написано: «Я потомственный волшебник». Как твои гости могут не замечать того факта, что у тебя дома нет ни телефона, ни компьютера, ни даже микроволновой печи и холодильника? — Гермиона неодобрительно посмотрела на кухонный шкафчик, где хранились продукты питания.

Драко перевернул страницу и, не отрываясь от чтения, безразлично произнес:

— Видимо, не замечают потому, что здесь не бывает гостей. А общаться с магглами прекрасно умеют мои помощник и заместитель.

— Даже в кабинет не заходят? — удивилась Гермиона.

— Даже в кабинет, — сказал Драко.

— Вот это я понимаю — красота, а не работа! — протянула Гермиона, принимаясь за кофе. — А мне кабинет покажешь?

Драко поднял голову и окинул ее таким взглядом, что Гермиона невольно поежилась. Отведя взгляд, она поднялась и начала переносить посуду в раковину. Так же молча, включила горячую воду и принялась мыть тарелки.

— Что ты делаешь? — спросил наблюдавший за ней Драко.

— Как будто ты не видишь, — фыркнула она, намыливая чашку. — Посуду мою.

— Оставь ее, — приказным тоном сказал Драко.

— Между прочим, это очень успокаивает, — буднично продолжила она, словно не услышала последней реплики.

— Я же сказал тебе, оставь эту чертову посуду! — повторил он, поднимаясь из-за стола.

— Не ори на меня! — взвилась Гермиона, швыряя чашку в раковину. Послышался звон битой посуды.

Они стояли друг напротив друга, рвано дыша. Гермиона прожигала его возмущенным взглядом, но молчала, ожидая, что скажет Драко.

Он же, не желая препираться, взмахнул палочкой, и битая посуда снова стала как новенькая. Гермиона посмотрела на целые тарелки и чашки, пытаясь в обычной рутине скрыть свои сомнения, и уже была готова высказать все, что думает об этой дурацкой ситуации, но снова промолчала, вернувшись к прерванному занятию.

— Знаешь, Гермиона, — Драко подошел к ней и облокотился на разделочный стол. — Тебе легче станет, если ты выговоришься.

Она одарила его тяжелым взглядом и достала полотенце, принявшись вытирать мокрые тарелки.

— Знаешь, Драко. Простой пятничный перепих еще не значит, что я перед тобой душу открывать буду.

— Означает ли это, что для тебя прошедшая ночь ничего не значит? — издевательски протянул Драко. — Совсем-совсем ничего? — он деланно обиженно округлили глаза.

— Я была пьяна, — буркнула Гермиона, но уголки ее губ дернулись в полуулыбке.

— Ты говорила, что завязала с алкоголем! — возмутился Драко. — Ага. Часом, не от любви ли ко мне ты была пьяна?

Гермиона закатила глаза, умоляя небеса дать ей терпения.

— Считай, что у меня было очередное помутнение рассудка.

— Немудрено, — как само собой разумеющееся принял такой ответ Драко. — Я ведь такой очаровашка!

Гермиона шутливо шлепнула его мокрым полотенцем.

Глава 11

Новый виток отношений с Малфоем только добавил проблем. Гермиона устало откинулась на спинку дивана и посмотрела на потолок своей гостиной. Ну вот почему ей так везет? Сначала сдружилась с Гарри Поттером, мальчиком на которого охотился самый темный колдун современности, потом испортила отношения с родителями. Дальше — только хуже: лишилась магии, переехала из родной Британии в чужую страну, ввязалась в заведомо провальный проект Меттью, за счет которого обрела известность.

Скольких проблем удалось бы избежать, если бы она не действовала на эмоциях. Ведь можно было бы соврать родителям, что действительно отказалась от магии. Но не пить то зелье. Знать бы тогда, что сейчас будет так нехорошо от мысли, как много она потеряла, отказавшись от естественной способности колдовать. Она уже озвучивала Драко предположения о своей дальнейшей жизни в мире волшебников и могла это сделать еще много раз, но фактическое положение дел не изменилось бы ни на йоту. Гермиона теперь лишь жалкое подобие колдуньи.

Десять лет никак не сказались на ее памяти — она до сих пор помнила содержание всех магических книг, что читала ранее, и могла воспроизвести движения палочкой для любого заклинания, хоть посреди ночи разбуди. Могла прочесть лекцию о свойствах тех или иных трав, но сконцентрироваться и дать выход собственной магии — этого не позволял прочный, словно железобетон, барьер. Каждый раз, когда Гермиона доставала из резного футляра свою волшебную палочку и, в надежде на то, что зелье ослабило свое действие, произносила элементарные заклинания, то лишь разочаровывалась еще больше. Зелье подействовало отменно — оно стоило тех сотен галлеонов, что она потратила. Кто бы мог предположить, что когда-нибудь Гермиона будет жестоко жалеть о своем непродуманном решении?

Мысли перескочили снова на Драко и его странное поведение. Почему он так взбеленился, когда она просто решила помыть посуду? Или ему было не приятно видеть, что некогда самая выдающаяся ведьма их поколения, сейчас не представляет из себя ничего особенного? О, она не сомневалась, десять-пятнадцать лет назад он бы многое отдал за то, чтобы увидеть, какой жалкой она стала. Время меняет людей. Некоторых чересчур, других — в самый раз. Вот бы спросить, о чем он думает, когда забирает ее с работы, когда они вечерами прогуливаются парком, или когда он засыпает, крепко прижав ее к себе.

Гермиона разозлилась: у нее не так много времени на пустые интрижки. Ей уже тридцать, а, учитывая то, что она теперь без магии — это ведь уже половина жизненного пути. Не то, чтобы она хотела ввязываться в брачные отношения, да еще и с Драко Малфоем, но все же сердце жаждало определенности. Черт возьми, да он даже формального «Ты мне нравишься, давай встречаться» не сказал — будто ее пребывание в его доме это само собой разумеющееся!

Долгожданный отпуск превратился в медленную пытку. Если раньше она, зажмурив глаза, тыкала пальцем в место на карте и, сложив вещи в среднего размера саквояж, оставляла Эмми счастливым супругам — Джесси с Мэттью — и улепетывала на Гоа или Гавайи, то теперь Драко не давал ей ни капли личного пространства.

До отпуска, каждое утро, разбудив ее, он ждал, пока Гермиона соберется, подбрасывал ее на работу. Затем, в обеденный перерыв, забирал в какое-нибудь кафе поблизости, и в конце рабочего дня снова вез к себе домой — иногда в этот график добавлялись походы в кино с Мэттью и Джесси. Но, Драко, видимо, слишком близко к сердцу принял ее проблему, и теперь упорно искал пути как ее решить, что вызывало у Гермионы чувство благодарности за такую заботу. Но, вместе с тем, еще одним чувством, перевешивающим все остальное, был первобытный страх. Она боялась, что Малфой ее сведет в могилу своими авантюрами. Потому что он, кажется, задался целью угробить сначала ее нервную систему, а затем и ее саму, а лучше всего — и ее, и систему одновременно. Другого объяснения его поступкам она не находила. Гермиона уже подумывала тайно от Драко перерезать кабель интернета, чтобы обезопасить себя от очередной поездки в парк экстремальных аттракционов, потому что ее обычного твердого «Ни за что на свете» он не понимал. Точнее, делал все возможное, чтобы ее «Нет» превратилось в глухое и тягучее «О, да, Драко, да!»

В отпуске они успели испробовать банджи-джампинг на «Эвропабрюкке» [1], и испытать на прочность ремни безопасности на русских горках «Top Thrill Dragster» [2], прежде чем Гермиону свалила традиционная зимняя простуда — еще один побочный эффект связующего зелья. Вместе с магией, Гермиона потеряла и часть иммунитета, что приносило некоторый дискомфорт. Особенно тяжело ей давались зимние месяцы, когда грипп валил ее с ног на несколько суток, и она шаталась по квартире бледнее привидения. Вот и в этот раз, передавая своего питомца в руки друзьям, уезжающим но курорт, Гермиона простудилась, и уже несколько дней чувствовала себя так, словно по ней проехался каток.

Сегодня утром Драко разбудил ее, ни свет ни заря, напоил кофе, посетовал, что он идет на работу, а она нет, и, потрепав ее по спутанным волосам, аппарировал, оставив сонную и злую Гермиону слоняться по пустой квартире. От безделья у нее уже мозги вскипали, а все те немногочисленные книги, которые она взяла с собой сюда, были перечитаны по второму кругу и навевали тоску. В итоге, недосып и одиночество сделали свое дело: Гермиона начала осмысливать свою жизнь. Обычно в такие грустные моменты она могла написать Джесси, назначить встречу и встряхнуть старческими костями в каком-нибудь клубе. Но у Малфоя дома не было телефона, а свой сотовый она благополучно утопила в унитазе, пока ее основательно рвало. Купить новый телефон она еще не удосужилась и сейчас сильно об этом жалела.

Несмотря на не очень приятные воспоминания о том, куда отправился ее вчерашний завтрак, Гермиона, позевывая, полезла в холодильник, планируя разогреть себе вчерашние бутерброды. Протерев стекло от пыли и открыв микроволновую печь — последнюю из покупок, которые она притащила сюда из дому, да так и не опробовала пока — она попыталась засунуть туда тарелку, но та, натолкнувшись на невидимую Гермионе преграду, выскользнула из рук и упала на пол, ударив Гермиону по пальцам ног. Зашипев от боли, Гермиона выругалась сквозь зубы и, прыгая на одной ноге, заглянула в микроволновку.

Сначала ей захотелось завопить на всю квартиру «Что это за хрень?!», но, подумав логически, она начала вникать «что» это за «хрень» и испуганно попятилась, озираясь по сторонам. Не заметив на кухне больше ничего странного, Гермиона снова склонилась и заглянула в микроволновку еще раз, видимо, надеясь, что «хрень» была просто игрой ее сонного воображения. Но нет — она лежала там и издевательски манила Гермиону. Надеясь, что это всего лишь нелепая шутка, Гермиона протянула руку и нажала на рычажок. Послышался негромкий щелчок и Гермиона испуганно отпрянула, глядя на содержимое. Отчаянно захотелось сбежать отсюда, и как можно скорее.

Гермиона наспех собрала с пола испорченные бутерброды, бросила тарелку в мойку и выбежала из кухни. Заметалась по гостиной, собирая те немногочисленные вещи, что ранее оставляла у него в квартире, изредка ругаясь сквозь стучащие зубы. Обычные женские аксессуары вроде забытой туши на трюмо, сережек под подушкой, пары блузок на подлокотнике кресла. Где-то в ванной валялась ее расческа и розовые тапочки-зайцы.

Гермиона наклонилась за кожаным пояском от платья, когда в глазах потемнело, а комната поплыла. В бессилии прислонившись к стене, она разочаровано застонала. Ее организм в последнее время жил своей жизнью. Яичница с беконом ему не нравилась, от кофе тянуло в сон, а запах рыбы просто производил небольшую революцию в желудке. Не надо было вестись на рекламу новых таблеток от простуды.

Посидев несколько минут без движения, Гермиона обдумывала, каким образом вызвать такси. До затуманенного сознания начала доходить мысль о том, что у консьержа уж точно есть телефон. Очень своевременная догадка, исходя из того, что она две недели сидела безвылазно у Драко.

Решительно поднявшись на ноги, Гермиона поправила смятое платье и схватила тяжелую сумку. Все. Пора с этим заканчивать!

Мысль оборвалась вместе с хлопком аппарации.

От неожиданности Гермиона взвизгнула и подскочила на месте, испуганно озираясь по сторонам. За ее спиной стоял Драко. Видимо, очень удивленный Драко.

Он окинул взглядом ее с ног до головы, посмотрел на сумку, которую Гермиона держала в руках, и снова взглянул на ее лицо.

— Куда-то собралась? — спокойно спросил он, скрестив руки на груди.

Гермиона закатила глаза:

— Будто не видишь. Да, собралась. Домой.

— Тебе здесь плохо? -уточнил он.

— Мне здесь ужасно! — огрызнулась Гермиона. — Вези меня домой.

— А ты сейчас где? — поднял брови Драко. — Мы, кажется, это уже обсуждали.

— Да ни черта мы не обсуждали! — ни с того ни с сего взорвалась Гермиона. — Это ты подумал и ты решил, что я твоя маленькая ручная обезьянка! Меня не надо кормить, любить и никуда не отпускать! Не надо водить за ручку, словно я младенец и не надо снисходительно относиться к моим заскокам! Я тебе не подопытный зверек!

— Что ты несешь?! — воскликнул Драко, пытаясь подойти ближе, но Гермиона попятилась.

— Я устала, Малфой! Я просто устала от тебя и твоего дурацкого поведения! Может у вас, у богатеньких, и заведено носиться с любовницами, как с писанной торбой, но я тебе не безмозглая покорная лошадка! Я самостоятельная и самодостаточная женщина!

— Грейнджер, ты ничего, случайно, сегодня не пила? — спокойно спросил Драко, оставив попытки подойти ближе. — Такое впечатление, что ты пьяна и не ведаешь, что говоришь.

— Да, чтоб тебя пикси покусали! Ты достал изводить меня своими дурацкими подозрениями! Я не пью, чтоб ты знал! Я не пьяна в стельку, и абсолютно трезво мыслю!

— А по мне, ты просто свихнулась. Что тебе в голову пришло? Тебе плохо живется? Недостаток внимания? — обманчиво спокойным тоном расспрашивал он. — Ты ведешь себя, как неуравновешенная истеричка, Грейнджер. Истеричка, которая просто с жиру бесится!

Гермиона аж рот раскрыла от такого замечания:

— Что ты сейчас сказал? — переспросила она.

— Что слышала. Видимо, меня одного тебе мало, и ты решила сбежать подальше, чтобы осталось время на других любовников, не так ли? — разозлился Драко.

— Да ты бредишь! — начала защищаться Гермиона.

— Да что ты? — удивился он. — А как по мне бредишь ты. Твоя логика, это просто что-то! Ведешь себя, как кролик, голову которого пропустили через мясорубку! Чем тебе не нравится мое поведение? Мы мало проводим времени вместе? Мало общаемся с твоими друзьями, или мало занимаемся любовью, и ты решила восполнить этот недостаток с другими?

— Подожди… — Гермиона подняла руку в останавливающем жесте. — Ты что, ревнуешь меня?

— Бред! — Драко фыркнул, но отвел взгляд.

— Тогда почему ты меня прячешь? — подбоченилась Гермиона, опуская тяжелую сумку на пол. — Почему мы никогда не бываем на вечеринках и приемах? Почему каждый раз, когда Мэттью зовет нас в Льюи-Плаза, ты оказываешься очень занят?

— Присутствовать на скучных попойках богемы чересчур утомительно! — попытался защититься Драко, но Гермиону уже было не остановить, шестеренки в ее мозгу задвигались с молниеносной скоростью.

— Или же, — она прищурилась, склоняясь ближе. — Тебе стыдно показаться в обществе с грязнокровкой? Как же! Папочка за такое по голове не погладит! Как долго ты еще собираешься пудрить мне мозги этой ванильной ересью с прогулками вечерним парком и собственническими замашками? Сколько мне еще осталось бегать в твоих тайных любовницах? Подыскал себе уже чистокровную девочку из приличной колдовской семьи, а, Малфой?

— Мерлин, да ты сумасшедшая истеричка, Грейнджер! — вышел из себя Драко. — Ты бы себя послушала со стороны: бедная, несчастная, угнетенная невольница! Ты никогда не задумывалась над тем, что не стоит так долго держать в себе сомнения? Накапливать их, будто золото в сейфе, а потом выливать мне на голову, словно так принято! Ты постоянно молчишь! Каждый раз только отводишь взгляд и занимаешься своими делами, как будто мы с тобой — чужие люди! Ты слишком долго была без своих распрекрасных друзей, которые тут же тебя забыли, стоило тебе потерять магические способности. Ты не задавалась вопросом, почему твой обожаемый женишок Уизли даже не расспрашивал тебя, как ты лишилась магии? Почему твоя подружка Уизли не кинулась к не менее любимому дружку Гарри, и они не нашли способа вернуть тебе твои способности? Почему они бросили тебя расхлебывать ту кашу, которую ты заварила своим необдуманным решением? — с каждой новой репликой глаза Гермионы все больше округлялись и наполнялись слезами. Но Драко не обращал внимания — ему нужно было выплеснуть всю накопившуюся ярость, а более подходящего человека, чем Гермиона, поблизости не нашлось. Слова будто сами выскакивали из его рта, минуя пункт между мозгом и языком, где находился фильтр того, о чем он мог говорить с Грейнджер.

— Почему они так легко и просто отпустили тебя, не потрудившись хоть раз за десять лет встретиться, узнать, как у тебя дела, тепло ли тебе, хорошо ли? О, нет. Им ведь легче без тебя — постоянного напоминания о том, как они жалки в своем невежестве! Ты знала, что у Поттеров родился уже второй сын? Что Уизли женился на Браун и они с дня на день ждут своего первенца? Конечно же, не знала. Ведь Джинни, твоя обожаемая подружка по переписке, просто «забыла» похвастаться, что у них началась новая жизнь, где тебе нет места! — Гермиона всхлипнула и закрыла лицо руками, пытаясь совладать с собой и не разреветься прямо здесь, топясь в своей ненужности.

Но даже этот жест не заставил Драко успокоиться. Он будто очищался, с каждой репликой брошенной, словно камень, в Грейнджер.

— А они просто боятся, скажу я тебе. Боятся тебя и того, кем бы ты могла стать. Ты ведь стихийное бедствие, Грейнджер. Ты никого не щадишь, если он стоит у тебя на пути! Ты хоть раз останавливалась в своей бешеной гонке за мнимым совершенством? Осматривалась вокруг? Ты просто никому не нужна, вот и все! Даже твой звереныш нужнее, чем ты! — Гермиона отняла руки от заплаканного лица и посмотрела на разозленного Малфоя так, словно его слова стали откровением. Она открыла рот, пытаясь что-то сказать, но снова захлопнула его, не найдя нужных слов. Грудную клетку сдавило, словно стальным обручем, а к горлу подкатывала тошнота.

— Но ты ведь никогда не признаешь, что я прав, не так ли Грейнджер? Тебе легче забываться в шумных вечеринках маггловского мира, путаясь непонятно с кем. Тебе легче изображать из себя эдакую веселую высокомерную сучку, чем остановиться хотя бы на миг и посмотреть на тех, кто рядом с тобой и пытается тебе помочь. Ты как была надменной грязнокровкой, так ею и осталась, и я не понимаю, почему я все еще не свернул тебе шею за твои идиотские выходки!

Это стало последней каплей. Всхлипнув, Гермиона крутанулась на каблуках и, оставив сумку, бросилась в прихожую.

— Мы еще не закончили, Грейнджер! — кинулся за ней Драко, но Гермиона уже хлопнула входной дверью, словно ставила барьер между ними. Драко остановился на пороге и зажмурился:

— Вот же я идиот, а! — воскликнул он, не понимая, что на него нашло. Он ведь просто хотел успокоить ее, показать, что она не одна. Что ей помогут в любом случае, но, почему-то вывалил на ее здоровую голову все те сомнения, что грызли его длительное время. Все те вопросы, на которые у него не было ответа. План по завоеванию теплых чувств Грейнджер можно официально объявить проваленным.

Гермиона мчалась к лифту, но потом решила, что быстрее будет спуститься по лестнице. Его обвинения еще били по мозгам, отдаваясь многократным «грязнокровка» в помутненном сознании. Не разбирая дороги, она сбегала по ступенькам, стуча каблучками, миновала пятый этаж, чуть не столкнувшись с каким-то мужчиной в теплой дутой куртке и надвинутой на глаза бейсболке с нашивкой баскетбольного клуба «Страсбур». Бегло извинившись, побежала дальше, обдумывая слова Малфоя. Безусловно, ей было обидно, что ее друзья очень редко приезжали в гости, предпочитая строить собственную жизнь и отделываться поздравительными открытками. Как же! Если посмотреть на последние полгода, то Джинни не написала ей ни строчки, а ведь могла вырваться хоть на денек, проведать Гермиону. Но она предпочла молчать. Мэттью и Джесси не в счет — они давно привыкли к такой Гермионе и не лезли в ее личную жизнь со своими советами.

Да, изредка она тоже мечтала создать с кем-то крепкие долговременные отношения.

Но рассматривать кандидатуру Драко Малфоя она не собиралась. Или, точнее сказать, боялась. Одно дело снимать напряжение отменным сексом, и совсем другое — вляпываться в долгосрочные отношения. Малфои старшие и чистокровная стая гиен съедят ее с потрохами, как только прознают, что самый завидный жених путается с грязнокровкой, от чьих магических способностей остались только воспоминания и тонкий шрам на ладони от разбитого чайного столика, об который она ударилась, когда билась в агонии на полу своей лондонской квартиры.

Но не она ли постоянно бросала всем вызов, с каждым разом добиваясь новых высот, сначала на поприще учебном, потом на поприще профессиональном? Неужели ее так легко испугать какими-то закоснелыми в своих устоях чистокровками? Неужели она побоится высказать Малфою, что устала постоянно скрываться, и желает занять свое место рядом с ним, а не просто дожидаться его с работы и предаваться безудержным утехам на хлопковых простынях? Неужели упустит свой шанс? Они знакомы не один год, они сексуально совместимы и подходят друг другу по характеру и, кажется, он прочно занял свое место в ее сердце. Хорошо, она его пока что не любила, но совершенство приходит с опытом, и если он продержался целых две недели и ни разу не прокололся, то она была уверена — у них получится создать крепкую и благонравную ячейку общества. Он хорошо сдерживал ее порывы надраться в хлам, а она делала его более терпимым по отношению к людям. Идеальный тандем. Вот прямо сейчас как пойдет, да как скажет, что не собирается его никому отдавать. А если он будет сопротивляться, то парочка тумаков его усмирят. Кроме того, он ей должен — Гермиона не собиралась так легко простить ему того, что он снова обозвал ее грязнокровкой.

С такими мыслями она развернулась, чтобы подняться наверх, но наткнулась на того самого мужчину, с которым чуть не столкнулась парой этажей выше.

— Простите, я не… — но Гермиона не успела договорить. Послышался свист, а потом на ее голову обрушилось что-то тяжелое, и во взрыве острой боли мир поглотила тьма.

__________________

[1] — Банджи-джампинг (англ. bungee jumping) — широко распространённый в мире аттракцион. Участников привязывают к длинному резиновому канату, на котором они совершают прыжок вниз.

«Эвропабрюкке» мост в Тироле, высотой 192 м, фаза падения с которого длится около 6 секунд.

[2] — Русские горки «Top Thrill Dragster» вторые по высоте горки в мире (130 метров). Находятся в парке «Cedar Point», штат Огайо, США.

Глава 12

Гермиона вынырнула из тошнотворной липкой мглы, окутавшей ее прочной паутиной слабости и апатии. Затылок нещадно саднило, а левую сторону лица она не чувствовала. К горлу подкатила горечь и едва Гермиона успела перевернуться на бок, ее стошнило на грязный каменный пол. Откашлявшись, Гермиона попыталась сесть, но у нее ничего не получилось. Обессиленная, она снова легла на спину, ощущая, как холод забирается под шерстяное платье. Она лежит на полу? Что произошло? Почему так болит голова?

В поисках ответов на свои вопросы, Гермиона попыталась оглядеться, но каждое движение отдавалось острой болью в затылке. Она провела рукой по волосам и почувствовала на ладони что-то липкое. Это кровь? Боже, откуда кровь? Она упала с лестницы? Она должна была поговорить с Драко. Это он ее нашел?

— Малфой?.. — слабо позвала Гермиона, всматриваясь в полумрак… камеры? Совершенно точно. В нескольких метрах от нее в пол были ввинчены железные прутья. Господи, где она находится?

— Малфой, это не смешно… Мне плохо, принеси аптечку, — сделала еще одну попытку Гермиона, но ответом ей была тишина.

Ей стало страшно.

По сути, что она знала о настоящем Драко Малфое? Ровным счетом ничего. В памяти отложились только те события, которые произошли после их встречи в сиянии софитов, и ни одного более-менее достоверного факта из его биографии после Битвы за Хогвартс. Немудрено, конечно. Тогда ее мало интересовал сам Драко Малфой, а еще меньше — его жизнь. Джинни только несколько раз упоминала о нем в своих письмах и эти упоминания Гермиона не считала чем-то, что необходимо принять к сведению.

Но если у него шутки такие, или повод извиниться за то, что наговорил ей много нелицеприятного — она его живьем съест.

А вдруг он маньяк? Бывает же такое: с виду приличный гражданин с внушительным послужным списком и ровненькой биографией, а на деле — чокнутый извращенец с тайной комнатой полной пыточных инструментов времен Средневековья. Господи, с кем она спала все это время? А вдруг это у него такой стиль — появиться в размеренной жизни бывших врагов, очаровать, заставить жертву потерять бдительность, а потом убить в грязной темной камере подземелий родового замка. Бр-р-р! Ужас какой!

Гермиона попыталась вспомнить, не писала ли ей Джинни о таинственных исчезновениях бывших однокурсников. Вроде бы не писала. Божечки, почему же так нещадно саднит затылок?

Покопошившись еще несколько минут, Гермиона приняла-таки сидячее положение и, пошарив рукой за спиной, наткнулась на стену. Кое-как умудрившись стать на четвереньки, она подползла к стене и поднялась на ноги. Окружающая действительность снова поплыла, но Гермиона усилием воли заставила свое сознание не ускользать. Надо убираться отсюда поскорее. Нужен план. Для начала, не мешало бы исследовать комнату, в которой она оказалась.

Камеру освещали лишь блики зажженного факела по ту сторону решетки.

Гермиона оглянулась и осознала, что у дальней стены камеры стояла только побитая временем и жуками деревянная кровать с подранным полосатым матрацем. И больше ничего. Понимая, что выбор у нее не велик, она проковыляла к кровати и тяжело опустилась на матрац. Она пыталась всмотреться во тьму, маячившую за коваными прутьями камеры.

Зачем она здесь? Ее похитили? Ее похитил Малфой? Интересно, зачем?

Мысли опять пошли по кругу, и Гермиона решила прилечь и успокоиться. Свернувшись клубочком на затхлом матраце, она попыталась дыханием согреть коченеющие от холода пальцы. Тело била мелкая дрожь. Нужно успокоиться и не резонировать с холодным воздухом. Главное не паниковать. Все будет хорошо. Будет ли?..

Она сама не знала ответ на свой вопрос.

Закрыв глаза, Гермиона начала прислушиваться к глухой тишине и сама не заметила, как провалилась в дремоту.


* * *
Ей снилось море. Теплые мягкие волны касались разгоряченной кожи. Она чувствовала, как все глубже и глубже погружается под воду, как исчезает за преградой водной глади солнечный свет, как ее все больше тянет ко дну. Она попыталась выплыть на поверхность, отчаянно барахталась, чувствуя, как не хватает воздуха, как теплая вода превращается в ледяные иглы, безжалостно впивающиеся в кожу лица и шеи. Ее руки не слушались. Что такое? Почему она не может пошевелиться? Это же сон! Необходимо проснуться! Сейчас же!

Гермиона распахнула глаза и тут же зажмурилась — ледяная вода и неподвижность не были издержками сна, она почувствовала, как легкие невыносимо жжет. Сквозь панику она ощущала чье-то присутствие за спиной. Чья-то сильная рука, сжав ее волосы, держала голову Гермионы под водой. Дезориентированная, Гермиона попыталась закричать, но только истратила драгоценные крупицы воздуха, который пузырьками поднимался на поверхность.

Ну вот и все. Она захлебнется. Нелепая и глупая смерть. Как у Джорджа Плантагенета, герцога Кларенса [1]. Неужели Малфой мог так просто, без суда и следствия, обвинить ее в измене — пусть и не государственной — и самолично приговорить к казни путем утопления? Вот только вместо мальвазии коронеры найдут в ее легких обычную воду. Почему она проводит исторические параллели, когда все это уже бессмысленно? Гермиона прекратила сопротивляться и открыла рот, позволяя ледяной воде устремиться к трахее. Всего лишь несколько мгновений, и она будет мертва.

Как только она мысленно попрощалась с жизнью и обмякла, ее потянуло вверх и влажные щеки опалил холодный воздух. Гермиона закашлялась, превозмогая боль в затекших коленях, и почувствовала, что ее тянут за волосы — ей богу сейчас скальп снимут. Сплевывая на пол воду, она попыталась повернуть голову, но ее толкнули в спину, просто припечатав тщедушное тело к полу. Она не нашла в себе сил подняться — только покорно прижалась к твердой поверхности, зажмурив глаза.

Адреналин ринулся по сосудам, заставляя сердце заходиться в бешеном ритме. В круг ее обзора попали ботинки из драконьей кожи. Чтобы Малфой носил такую безвкусицу?.. Или это не Малфой. Стоп. Почему она подумала о нем? Малфой, конечно, тот еще злобный гений, но маньячить — это не его профиль. Если не Малфой, то кто же?

Сознание неожиданно прояснилось, и в голове Гермионы снова закрутились шестеренки, выталкивая из дворца памяти все, что она когда-либо читала или слышала о маньяках. Следом за потоком информации вылезли воспоминания о дохлой птице на пушистом коврике возле ее квартиры, странных телефонных звонках, когда звонящий просто молчал, о букете цветов с трупными червями…

Вот это поворот! Она и представить себе не могла, что кому-то может понадобиться донимать ее нелепыми «знаками внимания», свойственными сталкерам или маньякам.

Печальным был тот факт, что немногие жертвы таких серийных убийц выживали, и еще более немногие осмеливались рассказывать о своем печально опыте. Как вести себя в ситуации, когда тебя похитили? Как выжить в условиях повышенного внимания от психически неуравновешенного преступника? Почему никто не пишет книг в стиле «В логове зверя: как спастись от маньяка за шестьдесят секунд?»

Гермиона подавила скулеж, когда ее рывком попытались поднять на ноги. Связанные за спиной руки взметнулись вверх, причиняя боль. Если маньяк хотел обездвижить ее окончательно, у него это неплохо получалось — Гермиона чувствовала, как суставы охватывает адская боль. Дабы хоть чуточку унять ее, она попыталась подняться на ноги, но только увеличила этим сопротивление. Потерявший терпение человек за ее спиной снова схватил ее за длинные волосы и приподнял. Господи, неужели все преступники настолько сильны? Если она выберется отсюда — сразу же побреется налысо.

Гермиона стиснула зубы и ждала, что же он предпримет дальше. Умолять его отпустить ее, было бессмысленно. Она не знала, где находится, у нее болело все тело, а в груди словно разразился пожар — сказывался недостаток воздуха. Судорожно дыша, она попыталась окинуть взглядом помещение, где находилась. Сердце замерло, когда она заметила стол, похожий на железный поддон со сливом, а рядом с ним — этажерку с медицинскими инструментами. О. Мой. Бог. Ей захотелось завизжать и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, улепетнуть из этого жуткого места. Единственное, что ее останавливало, это мертвая хватка маньяка на ее связанных руках. Волосы он пока решил оставить в покое.

Гермиона запаниковала, и в голове начали проноситься дурацкие мысли наподобие: «Так, Гермиона, ты попала в переделку похлеще поиска крестражей. Это не Малфой Менор и не чаепитие с элементами Круциатуса в компании тетушки Беллатриссы. И с тобой нет волшебной палочки. Да что уж там! У тебя-то и магии нет совсем, глупая ты гусыня! Где были твои хваленые мозги, когда ты отказалась от курсов тхэквондо и вместо них пошла на курсы кройки и шитья? Сейчас тебе наглядно продемонстрируют, как из твоей кожи вырежут выкройку для очаровательных перчаточек, а твои внутренности благополучно извлекут для продажи на черном рынке. Думай, женщина, думай! Что ты раньше слышала о приемах самозащиты? Как защитить себя, когда у тебя связаны руки? Может, попроситься в туалет?..» — ее мысли прервал хриплый голос:

— Шевелись, что застыла?

Гермиона ошалело хлопала ресницами, не понимая, что он от нее хочет. Тогда мужчина за спиной чувствительно ткнул ее меж лопаток, и она чуть не свалилась на пол. Мелкими шажками двигаясь по направлению к железному столу, Гермиона судорожно сглатывала, пытаясь не думать о том, какая участь ее ждет. Тело сковал животный ужас.

Но ее предположениям не суждено было сбыться — мужчина толкал ее все дальше и дальше. Миновав ужасающий ее стол, Гермиона поняла, что они идут к прозрачному кубу, установленному в дальнем углу помещения. Как покорная овечка, она переступила порог странного сооружения и озадаченно повернулась лицом к преступнику.

Потертые джинсы, видавший виды свитер, и лицо, скрытое за черной маской с прорезями для глаз и рта. Хорошо подготовился, ничего не скажешь!

— Если вы считаете, что сможете получить за меня выкуп, то сильно ошибаетесь! — воскликнула она, когда одна из панелей куба скользнула в сторону, закрывая проход. — Так что лучше вам отпустить меня подобру-поздорову!

Мужчина никак не отреагировал на ее крики и исчез за дверью, давая Гермионе время осмотреться в своей новой ловушке.

— Больной! — пробормотала Гермиона, разглядывая комнату с этого ракурса. Бочка с водой, где ее топил этот ненормальный, стол с этажеркой, куб, в котором сейчас стояла связанная Гермиона — собственно, вот и все убранство помещения. Очаровательный минимализм.

Что ему от нее нужно?

Гермиона аккуратно, пытаясь не свалиться позорно, присела на пол, опершись связанными руками о твердую поверхность, и вытянула ноги, рассматривая синяки на коленях. Шмыгнув носом, она тоскливо рассматривала лиловые разводы на коже и думала о том, что надо было сидеть в гостиной на диване, читать книги и не пикать.

Теперь о том, где она сейчас находится, никто даже не догадается, она об этом позаботилась. Малфой будет дуться долго и нудно; Мэттью с Джесси уехали в Сен-Тропе, забрав с собой ее хорька — ну хоть животинка с голоду не умрет … Похоже, у кого-то серьезные проблемы. Гермиона вздохнула и, согнув ноги, уткнулась лбом в колени.

И тут посреди куба взвился ввысь фонтан из брызг, хлещущих во все стороны, а с потолка на голову Гермионе закапала вода.


* * *
Драко бездумно уставился на пейзаж за окном и пытался подавить все нарастающее беспокойство. Когда вчера Гермиона сбежала, хлопнув дверью, он решил не догонять ее и дать ей время переосмыслить положение вещей. Пусть подумает, кому и чем она обязана, а не глупо верит своим распрекрасным друзьям. Но с приближением ночи перспектива засыпать одному на холодных простынях прельщала его все меньше. Может, пойти извиниться? Но одна только мысль о том, чтобы смирить свою гордыню и приползти к заплаканной и злой Гермионе ставала поперек горла. Нет. Пусть выпустит пар. Им обоим нужна передышка перед очередной схваткой характеров. Вчера он так и заснул на диване, не желая идти в пустую спальню.

Когда филин с извинениями и приглашением на обед вернулся ни с чем, возвращая обратно нераспечатанные послания, Драко разозлился: до чего же невыносимая гордячка! Что ей еще от него нужно? Он, стоящий на коленях у нее на пороге, с фамильным кольцом в зубах? Да без проблем! Но она не отреагировала на его взывания из-за закрытой двери. Тогда разъяренный Драко без приглашения аппарировал к ней прямо в квартиру и… Дома никого не было. Ее вещи, сваленные на кровать из шкафа, лежали там же, на кровати, как и в тот день, когда они в последний раз заходили к ней за пижамой и документами, но сама Гермиона отсутствовала.

Куда она могла податься на ночь глядя? Он не понаслышке знал, что ее друзья, вместе с ее обожаемым хорьком (Драко скривился и в очередной раз пообещал себе избавиться от животного, как только это представится возможным), уехали на курорт — сам отвозил ее с клеткой-переноской в аэропорт.

Обыскав до обеда все мало-мальски знакомые ему места, где обычно бывала Гермиона, он серьезно забеспокоился и решил прибегнуть к магическому поиску. Разложив на журнальном столике карту Парижа, он зажег ритуальные свечи, прикрепил к маятнику ее серьги и, проговаривая необходимое заклинание, попытался выяснить ее местоположение. Но это дало нулевой результат — маятник лениво покачивался, не подавая никаких знаков, что Гермиона находится в городе. Тогда Драко решил расширить круг поиска. Но ни карта Франции, ни карта мира не заставили маятник остановить свой выбор на какой-либо из точек земного шара. Это озадачило Драко, и он решил свериться с описанием возможных результатов ритуала. По всем признакам выходило, что либо Гермиона находится в ненаносимом месте, либо же она мертва.

Версию, что она пошла топиться в Сене, Драко отмел сразу. Если нужно будет — он весь мир вверх тормашками перевернет, но найдет ее. И проведет несколько воспитательных бесед на тему где и как она может и должна проявлять свой несносный гриффиндорский характер. Вариант «как» с каждым новым проверенным предположительным местом нахождения Гермионы казался все привлекательнее и привлекательнее. Надо было ее связать еще тогда, когда эта мысль ему впервые пришла в голову. Но что уж теперь? Остается только надеяться, что она недолго будет злиться и сама объявится.

Когда время перевалило за четыре вечера, Драко совсем отчаялся: он уже успел исследовать весь магический Париж и половину маггловской части города, где находились какие-либо исторически значимые для волшебников здания. Но Гермиону, или кого-то похожего на нее, нигде не обнаружил. С каждой новой неудачей страх того, что Гермиона в самом деле мертва, прочно занимал свое место в его сознании.

Когда ее не оказалось даже в зале ожидания Северного железнодорожного вокзала, обслуживающего сообщение с Великобританией, Драко решил, что в поисках пропавшей все средства хороши, и, вернувшись домой, послал экстренное сообщение в Болгарию.

Минутная фигурная стрелка напольных часов щелкнула, сдвинув часовую на отметку «X». В это же время зашипел камин, оповещая, что кто-то прибывает по каминной сети. Драко встрепенулся и выпрямился на диване, напряженно всматриваясь в изумрудное пламя, из которого секунду спустя показалась внушительная фигура Виктора Крама.

— Когда она пропала? — сразу перешел к делу Виктор, протягивая руку в приветственном жесте. Драко пожал руку другу, приподнимаясь, и предложил тому присесть.

— Примерно в три часа дня она ушла, — ответил Драко, подходя к замаскированному под зеркало бару и отодвигая в сторону хромированную раму.

— Сегодня? — уточнил Виктор, рассматривая разбросанные по полу географические карты.

Драко, что наливал в хрустальные бокалы виски, замер, глядя на стройный ряд разнообразных бутылок с напитками. Отрицательно качнув головой, он залпом глотнул виски прямо из горла.

— Вчера.

Виктор замер и в неверии уставился на него, наблюдая за тем, как Драко закручивает крышку на бутылке и ставит ее обратно на полку.

— Ты заявлял в полицию? — деловито начал расспрашивать друга Виктор, присаживаясь на диван и доставая из бездонного кармана мантии черный блокнот в тонкой обложке.

Драко усмехнулся, отвел взгляд и покачал головой. Ему даже в голову не пришло, что в таком случае надо заявлять куда-либо — в аврорат или маггловские правоохранительные органы.

— И в Отдел магического правопорядка, полагаю, ты тоже не обращался, — констатировал очевидный факт Виктор.

Драко закрыл глаза ладонью и отставил бокал с виски.

— Так… — задумчиво протянул Виктор, закинув ногу на ногу. — У нас осталось семнадцать часов.

— Семнадцать часов? — переспросил Драко. — Семнадцать часов для чего?

— Для того чтобы найти Гермиону живой, — как само собою разумеющееся пояснил Крам. Глядя на побелевшего Малфоя, он продолжил:

— Как правило, по истечению сорока восьми часов шансы найти пропавшего человека живым равны нулю. Я первые несколько лет по долгу службы пересекался с отделом поиска пропавших без вести, так что в одиночку мы с тобой работать не будем. Твой филин уже вернулся? Накорми его хорошенько — птице предстоит изматывающая ночь.

_____________________________________________________________

[1] — Джордж Плантагенет, 1-й герцог Кларенс — ввязавшись в заговор против своего брата Эдуарда IV, был заключён в Тауэр и предстал перед судом по обвинению в измене. Вслед за признанием его виновным герцог был «казнён в частном порядке» в Тауэре 18 февраля 1478 года. По преданию, герцог выбрал себе в качестве смерти утопление в бочке со сладким вином — мальвазией. // https://ru.wikipedia.org/wiki/Джордж_Планта..._герцог_Кларенс

Глава 13

Гермиона, по колено в воде, беспомощно металась по клетке, с трудом удерживая равновесие. Веревки больно врезались в запястья, когда она пыталась высвободить руки. Увы, видимо, похититель и это продумал, так что единственное, что ей оставалось, это изображать видимость бурной деятельности по спасению собственной тушки. Она пинала прочное стекло ногами, злобно рычала, когда больно ударялась плечом о стенку, и чуть ли не головой пыталась забодать неподдающуюся преграду.

Гермиона не могла поверить, что это все происходит с ней на самом деле. Главное не паниковать. Кто-то обязательно придет и спасет ее. Ведь звезды на небе светят тоже потому, что они кому-то нужны. Гермиона всхлипнула и забилась в дальний угол прозрачной камеры. Что же, остается только покорно ждать своей смерти. Руки у нее связаны, стоять так долго она не сможет, и если ее удел захлебнуться в подвале, он от нее никуда не денется. Вспомнился четвертый курс и те неприятные минуты, которые она пережила, очнувшись от волшебного сна на поверхности Черного озера. Уверенные руки Виктора Крама тогда не давали ей пойти камнем ко дну. Где эти руки теперь, когда они так нужны? Она ведь за свои двадцать восемь лет даже плавать толком не научилась. Досадное упущение. Надо будет обязательно записаться на курсы. И прочесть несколько книг на эту тему… О боже мой! Ну что за дурные мысли в голову лезут перед самой смертью?

Жалко, конечно, что она так вызверилась на Малфоя. Ну и что, что его поведение иногда ее доводило до белого каления. В особенности случай с американскими горками. Она чуть не умерла от страха, летя вниз головой в пропасть, удерживаемая только непрочными (на ее взгляд) ремнями безопасности. Хорошо хоть предупредил заранее, а то с него сталось бы. Других девушек кавалеры в Париж возят на романтический ужин, а ее удел — девятнадцать часов перелета, сломанный каблук, душа в пятках и сомнительного качества фотоснимки, которыми Малфой ее еще неделю шантажировал. Кто же знал, что стервец умеет обращаться с маггловской техникой?

Когда вода дошла до пояса, Гермиона почти смирилась и даже перестала плакать. Ноги ныли от долгого стояния, кистей рук она уже вовсе не чувствовала — прочные веревки настолько крепко сковывали руки. Она подняла голову и вгляделась в прозрачное стекло клетки, за которым ее похититель безучастно наблюдал за тем, как вода неумолимо заполняет куб.

Гермиона гадала, где она находится: в одном из помещений заброшенной фабрики, в подвале промышленного здания или, может, в гостиничном номере, стилизованном под камеру пыток? Глупая догадка, ведь ее отчаянные крики тогда были бы услышаны… Если бы она додумалась закричать. Ни дать ни взять, идеальная жертва для маньяка — тихая, молчаливая, покорная. Гермиона ругала себя распоследними словами. Даже если логово похитителя находится в заброшенном здании, ведь есть же охрана. Вдруг ей бы повезло и ее услышали. Разве что на подвале стояли заглушающие, но откуда психически больному магглу знать о существовании волшебства?

Гермиону снова заполнила жалость к себе. Быть утопленной жертвой обычного маггловского маньяка… Эх, Гермиона, Гермиона… А еще Хогвартс с отличием закончила. Ты же принимала активное участие в уничтожении крестражей, в ползках с перебежками по всей магической — и не очень — Великобритании, и вдруг — позорная кончина в пыльном подвале.

Гермиона рассматривала интерьер своего последнего пристанища, удивляясь, как подрядчик мог себе позволить в промышленном помещении сделать каменную кладку в обход Госстандартов. Времени у нее было много, и через, как ей показалось, пятнадцать минут Гермиону наконец осенило. Ее первая догадка была верна. Подземелья, стилизованные под самодельный морг. Это возвращало ее к версии похищения Малфоем, но она нетерпеливо отбросила эту идею и принялась размышлять о том, кто из магов мог так желать ей смерти, что выследил в маггловском мире, вплоть до обиталища Малфоя. Волдеморт был мертв, Пожиратели смерти отбывали свой пожизненный срок в Азкабане, а больше никого, кому она уж так сильно насолила, Гермиона припомнить не могла.

Время текло медленно, и робкая надежда на спасение покидала ее с каждым поднятием уровня воды в клетке. Может, не нужно больше сопротивляться близящейся гибели? Она уже еле стояла на ногах, прижавшись спиной к стене. Уровень воды неумолимо повышался, уже достигнув плеч. Было холодно и мокро. Может, сползти по стенке на пол и захлебнуться? Упростить убийце задачу, но при этом не дать насладиться последними минутами ее жизни. Право же, она сама вольна решать, когда и как ей умереть!

Как только Гермиона об этом подумала, веревки на ее запястьях ослабли, давая ей возможность освободить затекшие руки. Это только укрепило в ней уверенность, что ее похититель — колдун, ведь не могли же веревки сами по себе развязаться. Взмахнув руками, Гермиона оттолкнулась от пола и кое-как попыталась проверить свои навыки пловца. Выходило откровенно плохо. По-собачьи молотя руками и ногами по воде, она подплыла к противоположной стене и, прилепившись к ней, начала отфыркиваться. Купание в эдакой холодной ванне не добавило ей иммунитета, и Гермиона зашлась в сухом кашле, жалобно отплевываясь, когда вода попадала в рот.

Паника накатила с новой силой, стягиваясь в крепкий узел в груди. Отдышавшись немного, Гермиона снова преодолела пространство водной глади и принялась колотить руками по стеклу, нечленораздельно выкрикивая угрозы преступнику, который оживился, как только его жертва начала сопротивляться жестокой судьбе, и подошел ближе к прозрачной клетке. Наверное, ему нравилось то, что он видел, промелькнуло в голове у Гермионы. Беспомощная больная женщина, не умеющая плавать и захлебывающаяся водой.

— Ты, чтоб тебя пикси покусали, жалкое подобие мужчины! — в сердцах воскликнула она, надеясь, что куб не звуконепроницаемый. — Нравится наблюдать, чертов придурок? Ты даже в глаза мне не можешь открыто посмотреть, когда я беспомощна и в клетке. Я плавать не умею, дурак! Выпусти меня, трус!

Гермиона заметила, как преступник дернулся от ее слов. В следующее мгновение он сдернул маску, и Гермиона уставилась на перекошенное от злости лицо… Блейза Забини. Она помнила его очень смутно, но на шестом курсе он нередко подменял Малфоя на дежурствах и собраниях, так что волей-неволей пришлось запомнить хотя бы имя. Что она ему сделала? Насколько Гермиона помнила, она всегда старалась не вступать в открытые конфликты со слизеринцами.

Пока Гермиона пыталась вспомнить, когда она успела насолить Забини, тот злорадно улыбнулся и подошел к стеклу вплотную.

— Малфой отобрал самое дорогое, что у меня было, а я отберу у него тебя, грязнокровка, — послышался его приглушенный голос. — Посмотрим, сможет ли он пережить свою потерю, увидев твой труп по новостям. Хотя нет, я сделаю ему подарок и принесу тебя прямо к порогу его дома.

Гермиона пыталась удержаться на плаву и одновременно высокомерно взглянуть на Забини.

— Ты опоздал на пять минут, Забини, — громко ответила она, пытаясь перекричать плеск капель воды. — Мы расстались как раз перед тем, как ты меня похитил, так что, полагаю, твой коварный план полетел ко всем мантикорам. — На лице Забини проступила тень недоумения, но он быстро оправился и с превосходством посмотрел на свою жертву.

— Тогда, Грейнджер, я вернусь к исходному плану. Одной грязнокровкой меньше будет в приличном магическом обществе. Хотя, подожди, ты ведь теперь маггла, не так ли?

Гермиона чуть не взвыла от безысходности. То, как отчаянно она замолотила кулачками о стекло, стало Забини ответом. Ее голова уже касалась невысокого потолка клетки, и через пару минут она точно утонет. Сердце бешено колотилось где-то в горле, виски сдавило, словно тисками, а по спине пошел мороз, никак не связанный с холодом воды, заполнившей почти все свободное пространство. Сквозь нечаянно навернувшиеся слезы Гермиона видела, как Забини, скрестив руки на груди, победно улыбался, наблюдая за ее попытками отвоевать каждый сантиметр воздуха, остававшегося в кубе.

Но все хорошее имеет плохую привычку когда-нибудь заканчиваться, и вот Гермиона осознала, что барахтается в сплошной воде без единой возможности вдохнуть. В легких защипало, потом их объяло жидким огнем, и Гермиона поняла, что ее тело отчаянно сопротивляется близящейся смерти. Она старалась сдерживать дыхание до последнего, жаждая глотнуть воздуха, пыталась удержать в легких те крупицы, которые успела захватить, но грудь сдавило, и, с отчаянным стоном, она выдохнула. Вода вокруг ее лица запузырилась, и Гермиона еще более безнадежно замолотила кулачками по стеклу. Легкие уже раздирала жгучая боль, а по телу прошла судорога. Мерлин, она бы не пожелала такой агонии даже врагу. Грудь снова сдавило, и Гермиона почувствовала, как замедляется ее сердцебиение, как слабеют конечности, а мозг, лишенный живительного кислорода, отключает уже ненужные человеческому телу жизненные функции. Она буквально чувствовала, как отмирают клетки, а сознание заволакивает спасительная тьма.

Ведомая желанием организма захватить хоть каплю воздуха, Гермиона распахнула глаза и сделала попытку вдохнуть. В рот хлынула вода, забиваясь в глотку и мчась по трахее к легким. Вспышка боли отдалась уколами в область затылка.

А мир и не думал тускнеть. Гермиона увидела, как стекло перед ней вдруг пошло трещинами. Послышался глухой хруст, и неудержимая волна потянула ее вперед, прямо на недоумевающего Забини. Давление воды, стремящейся вырваться из стеклянного плена, толкало Гермиону в спину, и она, отфыркиваясь и кашляя, на полной скорости впечаталась носом в грудь Забини, толкнув его прямо на операционный стол. Глухой удар оповестил ее, что Забини здорово приложился затылком о бортик поддона, но и ее нос подозрительно хрустнул, и во рту почувствовался металлический привкус.

Не понимая толком, что произошло, Гермиона соскользнула с бессознательного тела и поползла на четвереньках поползла в сторону выхода, пытаясь перебирать руками и ногами так быстро, как только позволяло ее обессиленное тело.. Пусть Забини и отключился, это ещё не значит, что она в безопасности. Мозг задней мыслью пытался осознать произошедшее, но инстинкт самосохранения уже гнал её прочь, заставляя цепляться за неожиданно подаренный шанс остаться в живых.

Чувствуя себя загнанным зверьком, она, тихо попискивая, толкнула дверь, выползла за порог и привалилась спиной к стене. Ее всю трясло, из носа текла кровь, легкие шипели, выталкивая воду изо рта в приступах кашля. Но это было ничем в сравнении с тем, что она, кажется, спасла себя сама. Да ещё и жар в груди явно говорил, что ее магический потенциал не был в восторге от длительной спячки и обещал своей обладательнице хорошенькую взбучку.


* * *
Драко напряженно смотрел на маятник напольных часов, сжимая в руках поисковый кристалл. Два часа назад его филин, нагруженный свитками, вылетел из приоткрытого окна и исчез среди тусклых огней города.

Не прошло и получаса, как Виктор отправил письма, а из камина уже один за одним начали появляться волшебники, от которых у семнадцатилетнего Драко мурашки забегали бы по коже. Для него было предостаточно сотрудников административных служб Визенгамота, и он не горел желанием возобновлять такого рода связи. В отличие от Крама, который в первую очередь связался со всеми своими знакомыми во Франции, стараясь задействовать как можно больше профессионалов в таком странном деле.

Теперь на кухне Драко звенела фарфором старший аврор Французского Министерства Магии Кларис Бюжо, прохаживался по мягкому ворсу ковра в гостиной начальник отдела поиска пропавших Ив Ботон, чьи четверо сотрудников неутомимо обновляли чары выявления магических вспышек, настроенных на Гермиону, и тихо переговаривались между собой.

Изначально Драко было весьма неприятно освещать их с Гермионой личную жизнь, и он не мог понять, чем это может помочь. Вместе с тем, с каждым заданным вопросом он понимал, насколько ничтожно мало знал о жизни Грейнджер до их встречи. Ему вполне хватало и тех крох, которые он смог раздобыть, общаясь с ней, и ему и в голову не приходило, что знание названия ее любимого кафе или адрес фитнесс-клуба, где она обычно тренировалась, смогут понадобиться ему в дальнейшем. Несмотря на это, он рассказал сотрудникам поискового отряда все то, что знал сам, вплоть до несправедливого обвинения Гермионы касательно его вкуса при выборе букетов для леди. Сам Драко тогда не придал этому особого значения, но старшего аврора заинтересовал его рассказ о странном подарке, который Гермиона получила за несколько дней до их с Драко поездки в Дефанс.

Общими усилиями им удалось установить, что Гермиона никуда не уезжала — ни из города, ни из страны, не записывалась в группы путешественников, отправлявшихся в горы или к морскому побережью, не имела врагов на работе и в личной жизни и была примерной гражданкой Французской республики.

— Идеальной гражданкой, — иронично заметила мадемуазель Бюжо, изящно подняв светлую бровь.

— В этом вся Гермиона, — ответил ей на идеальном французском Виктор, оторвавшись от заметок.

— О, поверь моему опыту, Виктор, — покачала головой старший аврор, заправляя за ухо выбившуюся темную прядь, — идеальных людей не бывает. У каждого найдутся маленькие грязные тайны и парочка скелетов в шкафу. А что насчет самого месье Малфоя? — Кларис остро взглянула на мрачного Драко, который пытался взглядом проделать дырку в ближайшей стене. — Судя по тому, как они с мадемуазель Ранжэр расстались, я склонна подозревать его в похищении в первую очередь.

Четверо поисковиков настороженно застыли над приборами, наблюдая за обсуждением. Месье Ботон даже сбавил шаг, остановившись рядом с Драко.

— Кларис, ради всего святого! — закатил глаза Виктор. — Драко в числе последних, кого мы можем подозревать. Стал бы он звать на помощь, если сам оказался бы замешан в ее исчезновении?

Кларис Бюжо проницательно взглянула на Драко и деловым тоном продолжила:

— Тогда он не станет возражать против нескольких капель Веритасерума, — она достала из кармана мантии прозрачную бутылочку с зельем.

— Тогда и ты не станешь возражать, если мы в первом часу ночи выдернем из теплой постели британского консула, — нейтральным тоном сказал Виктор, откладывая блокнот на кофейный столик. — Он, несомненно, будет крайне польщен возможностью пообщаться с тобой и мистером Малфоем среди ночи. Как и министры магии Великобритании и Франции, от которых требуется письменное разрешение. Предел мечтаний, как ни крути.

Мадемуазель Бюжо сжала тонкие красные губы и раздраженно посмотрела на Виктора. В другое время Драко бы с радостью насладился перепалкой, но беспокойство за Гермиону перевесило, и он согласился. В любом случае, сейчас он был чист, как стеклышко, и не собирался ничего скрывать. Пока Кларис отсчитывала капли зелья, растворяющегося в стакане воды, Виктор монотонно перечислял пункты закона о правовом статусе иностранцев, которые она нарушала своими действиями. Драко даже задумался, кто бы победил в конкурсе на самую занудную нотацию, будь здесь Гермиона. Когда мадемуазель Бюжо протянула ему стакан, Драко решил, что они с Виктором сыграли бы в ничью.

За десять минут, пока действовало зелье, Кларис Бюжо удовлетворила свое любопытство в полной мере и даже больше. Виктор безуспешно пытался замаскировать смех под кашель, но разъяренный взгляд Драко показал, что это удалось ему не лучше, чем самому Драко спрятать коробочку с обручальным кольцом.

— Хороший тайник, Драко. Отличный тайник. В микроволновку Гермиона бы ни за что не заглянула, — продолжал потешаться он, пока сам Драко пытался сдержаться и не краснеть.

— Все это безумно романтично, — язвительно сказала Кларис, уперев руки в бока, — но меня больше интересует ваша бывшая невеста, мистер Малфой. Она все еще во Франции? Мы можем с ней связаться?

Зная распорядок дня Астории, Драко прикинул, что она сейчас как раз возвращается с очередного светского раута. В былые времена он бы не стал беспокоить собиравшуюся отойти ко сну Асти, но отчаянные времена требовали отчаянных мер, поэтому уже через двадцать минут мисс Гринграсс при полном параде попивала кофе, любезно заваренное Виктором, на его диване.

Кларис, безусловно, вняла предупреждениям Виктора и не стала допрашивать еще одну иностранку с помощью Веритасерума.

Астория была сбита с толку, и немудрено: они с Гермионой ни разу не пересекались, и Драко не понимал, к чему аврору допрашивать его невесту, учитывая то, что они расстались до того, как он начал встречаться с Грейнджер. Астория была того же мнения, но Кларис продолжала спрашивать и спрашивать, вероятно, пытаясь обнаружить какую-то связь.

— Разве у вас не было недоброжелателей? — удивленно рассуждала она. — Признаться, в это сложно поверить, учитывая темное прошлое мистера Малфоя. Обиженный конкурент, недовольный клиент, ваш ухажер…

Астория раздраженно отставила чашку и поднялась:

— Мадемуазель Бюжо, не смейте даже… — ее взгляд затуманился, и Астория медленно присела обратно на диван. Прижав ладонь ко рту, она растерянно переводила взгляд с Кларис на Драко.

— Что такое, мадемуазель Гринграсс? — насторожилась аврор. — Вы что-то вспомнили?

Астория виновато взглянула на Драко и тихо всхлипнула, покачав головой. Драко не доводилось видеть такой ее взгляд с момента их встречи в школе десять лет назад, когда она обратилась к нему с весьма щекотливой проблемой. Ему резко поплохело.

Тем временем Астория постаралась взять себя в руки и, сложив ладони на коленях, глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться.

— Я должна была тебе сразу сказать, Драко. Но я не думала, что он пойдет на такие крайние меры. Я предполагала, что он ненавидит тебя из-за меня и… — она не смогла договорить и снова всхлипнула.

— Кто «он», Астория? — удивленно спросил Драко. — О ком ты говоришь?

Астория подняла на него взгляд, полный слез, и одними губами прошептала: «Блейз». Сердце Драко ухнуло в пропасть, когда он осознал, в чьих руках могла находиться сейчас Гермиона. Безжалостный убийца, для которого не осталось ничего святого, волк, скрывающийся под личиной невинного агнца, вероломный Пожиратель смерти, который отбывал свое наказание в Азкабане… Его мысли прервал тихий голос Астории:

— Он приходил ко мне несколько месяцев назад, наговаривал на тебя, умолял расстаться с тобой, а когда я ушла, это его не остановило. Он пообещал, что отомстит тебе. За что — я так и не поняла, но сейчас его угрозы обретают смысл, — она благодарно кивнула Виктору, протянувшему ей платок.

— Вот вам и скелет в шкафу, — удовлетворенно кивнула мадемуазель Бюже. — Чем вы так насолили месье Забини?

— Если бы я мог знать… — растерянно ответил Драко. — Я не видел его еще с конца шестого курса Хогвартса, а это, без малого, двенадцать лет тому назад. После войны его вместе с остальными последователями Темного Лорда судил Визенгамот и, насколько я знаю, он должен быть в Азкабане.

— Его амнистировали, — тихо сказала Астория. — Несколько месяцев назад.

— Мадемуазель Гринграсс, — перевела взгляд на Асторию Кларис. — Вы знаете, где он может сейчас находиться?

Астория вытерла слезы и пожала плечами.

— В последний раз мы встречались в гостинице на окраине Парижа, но вряд ли он стал бы там оставаться. Возможно, вернулся домой…

Ее ответ прервал оглушительный треск поискового прибора. Астория испуганно вскрикнула, а Драко вскочил и кинулся к карте, как и все присутствующие.

— Магическая вспышка зафиксирована в Ла Бриге, это юго-восток страны, — подал голос один из сотрудников поискового отдела.

— У Блейза там замок, доставшийся в наследство от отца! — воскликнула Астория.

— Я вызову туда отряд авроров, — сказала мадемуазель Бюжо, наколдовав Патронуса.

— Предупреди их, что мы тоже в пути, — Виктор взял с подлокотника кресла мантию. — Драко, мисс Гринграсс, оставайтесь здесь, мы…

— Если ты думаешь, что я буду сидеть здесь и покорно ждать, то сильно ошибаешься! — вскинулся Драко. — Я с вами.

— Месье Малфой… — начала Кларис, но Драко остановил ее жестом.

— Это из-за меня Гермиону похитил этот ублюдок. Я должен быть там!

Виктор признал тщетность аргументов против присутствия Драко в спасательной группе и коротко кивнул. Драко бросился в прихожую за пальто.

Сгрудившись вокруг наколдованного портключа, они одновременно коснулись сверкающих граней графика и исчезли.

Астория обессиленно спрятала лицо в ладонях.


* * *
Глухой стон из-за приоткрытой двери оповестил Гермиону о том, что Забини очухался, поэтому она постаралась бесшумно закрыть дверь и, не теряя времени, кинулась вперед в поисках выхода, опираясь о каменные стены коридора.

За ее спиной слышался треск, а на голову сыпалось каменное крошево: магические импульсы и не думали стихать. Они тушили факелы и выдирали кронштейны с мясом, не имея никакого уважения к вековым стенам. Гермиона неслась по подземелью, прикрывая мокрую голову руками, дабы не стать жертвой собственной, озлобленной длительным бездействием магии. Отчаянно обещая себе больше никогда не совершать опрометчивых поступков, она в доли секунды взобралась по крутым ступеням вверх, к выходу из подземелья. Предвосхищая ее стремление, магия снесла дверь, осыпав Гермиону дождем из щепок.

Не останавливаясь, Гермиона помчалась по коридору первого этажа, панически ища выход из замка. В том, что это замок, она уже не сомневалась — на стенах висели выжженные портреты, а пол был устлан пыльными красными ковровыми дорожками. Гермиона не оглядывалась, хотя и слышала, как чертыхался Забини, гнавшийся за ней. Она не представляла, куда спрятаться — в висках пульсировало лишь желание поскорее отсюда убраться.

Выскочив из бокового коридора, она увидела дверь на улицу и кинулась к выходу, уворачиваясь от заклятий, которыми неугомонный сбрендивший Блейз Забини палил по ней. Уже схватившись за кованую ручку, она почувствовала, как ей в спину ударило заклинание. Все случилось в одно неуловимое мгновение: Гермиону отбросило от двери, и она эффектно проехалась задницей по мраморному полу и финишировала у подножия лестницы, ударившись затылком о нижнюю ступеньку. В тот же миг входная дверь распахнулась, и в холл ворвался отряд авроров. Рассредоточившись по вестибюлю, они перекрыли Забини дальнейшие пути к отступлению. Он было развернулся с намерением броситься назад в подвал, но несколько одновременно пущенных заклинаний обездвижили его.

Драко ворвался в замок вслед за аврорами и, заметив бесчувственную Гермиону, бросился к ней, осторожно приподнял ее, бережно придерживая за голову. Поначалу, увидев у лестницы ее распростертое тело, он почувствовал, как паника ледяной волной захлестнула все его существо. Те ужасающие секунды, когда он думал, что Забини успел исполнить задуманное, Драко никогда больше не хотел бы пережить. Руки похолодели, к горлу подступил ком, а желудок скрутило стальной хваткой. Мерлин, не может быть! Она не могла погибнуть вот так! Сердце пропустило удар и зашлось в безумстве от мысли «Умерла… Умерла!» Но, почувствовав под пальцами пульс, Драко облегченно выдохнул: Гермиона всего лишь была без сознания. Выглядела она откровенно ужасно: подсохшая на лице кровь из разбитого носа, мокрые спутавшиеся волосы, мокрое же платье и намечающаяся шишка на затылке — кажется, пробуждение у нее будет болезненное.

Переведя взгляд на связанного Забини, Драко ощутил волны нарастающей ярости: он был готов голыми руками разорвать бывшего — теперь уж абсолютно точно! — друга на кровавые ошметки. Схватить его за шкирку, повалить на пол и бить до тех пор, пока тот не отдаст Мерлину душу.

Рассчитывая добраться до Блейза раньше авроров, он вскочил на ноги и бросился к нему, но подоспевший Виктор крепко схватил Драко за плечи.

— Ты чертов больной ублюдок! — закричал Драко, встретившись глазами со злорадно скалившимся Блейзом, которого двое авроров подняли и поставили на ноги.

— Это все из-за тебя! — разъярённо парировал Забини, прожигая Драко полным ненависти взглядом. — Твоя грязнокровая подружка поплатилась за все! Как оно, Малфой: осознавать, что ты виноват в ее смерти? — Забини полагал, что убил ее, и от этого Драко еще больше захотелось превратить его в отбивную с глазами.

— Такова цена твоей дружбы, Драко Малфой, — между тем продолжал изливать душу Блейз. — Подговорить своего лучшего друга принять Метку, совершить убийство, а затем позорно спрятаться и наблюдать, как его осудят и запакуют в Азкабан?

— Ты совсем с катушек слетел, Забини? — Драко не оставлял попыток вырваться из крепкой хватки Крама. — Не надо винить меня в том, что посулы Темного Лорда оказались для тебя важнее человеческой жизни!

— Да что ты говоришь! — сорвался на крик Забини. — Это ведь ты ко мне пришел, ты передал задание Темного Лорда, а потом сбежал! — он начал терять самообладание и, скривившись, продолжил срывающимся голосом: — Бросил меня на растерзание аврорам, как и сейчас.

— О чем ты? — непонимающе уставился на него Драко, оставив свои попытки вырваться. — Когда это я тебе что-то передавал, да еще и от Волдеморта? Мы последний раз с тобой виделись на вокзале Кингс-Кросс в конце учебного года после шестого курса!

— Ах, как же складно ты лжешь! — вскричал Блейз. — Не ты ли приходил ко мне тридцать первого августа? Не ты ли говорил, что приказы Темного Лорда не обсуждаются? Не ты ли заставил меня выбирать между верностью крови и жизнью матери?

Драко смотрел на него так, словно видел впервые в жизни. Он решительно не мог понять, каким боком он к истории с гибелью миссис Забини.

— За десять лет в Азкабане твои мозги превратились в кашу? При чем здесь я?! — слова Блейза казались бредом.

— Ты пришел ко мне в поместье! Ты ожидал меня в желтой гостиной, но даже на чай не остался! — немного обиженно ответил Блейз. Этим тоном он напомнил Драко юного Блейза, который довольно часто огорчался по мало-мальски глупому поводу. Но что-то не сходилось.

Блейз тем временем продолжал, испепеляя Драко взглядом:

— Ты, кичащийся своей приближенностью к нему, заливался соловьем, толкая меня на убийство! Ты виноват, что она мертва!

— В желтой гостиной? — переспросил Драко, стараясь выцепить из судорожной обвинительной речи Забини рациональное зерно. — В желтой гостиной Забини-холла?

— А где же еще?! — почти взвизгнул Забини.

— И как, по-твоему, я мог бы туда попасть?! Если ты сам нам с Асторией все уши в поезде прожужжал о том, что твоя мать установила дополнительный уровень родовой защиты, и что теперь к вам ни один нежданный гость не пробьется?

На этих словах вся бравада Блейза мигом улетучилась, и он непонимающе взглянул на Драко, который продолжил, ощущая, как вся ярость улетучивается. Полная картина встала перед глазами. Забини винил его в смерти матери, которую сам же и убил, послушавшись кого-то, кто принял личину самого Драко.

— Тем более я физически не мог находиться в двух местах сразу, — Драко смутно помнил тот день, когда, вернувшись домой, встретил мать всю в слезах. — Как ты, возможно, помнишь (хотя теперь я в твоей твердой памяти не очень-то уверен), в конце августа мы с тобой должны были встречать Асторию на вокзале, после ее поездки к кузине во Францию. Но я тебя так и не дождался ни в тот день, ни в Хогвартсе.

— Не может этого быть! — гневно начал Блейз, но Драко его перебил.

— Еще как может! Поверь мне, Блейз, — добавил он уже тише, — я и о твоей-то поимке с отчимом и другими Пожирателями, узнал из газет…

— Если это был не ты, то кто же? — задал вполне резонный вопрос Блейз.

— Вполне логично предположить, что тебя обманул тот, кто был вхож в Забини-холл.

— Это невозможно! Родовую защиту не так просто обмануть! Она основана на крови, и домой мог попасть только я, моя мать и… — глаза Блейза расширились.

— …твой отчим? — закончил Драко, качая головой. Нелепая, глупая и совершенно абсурдная ситуация. — Не он ли настаивал на том, чтобы ты принял Метку? Не это ли было предметом частых ссор миссис Забини с ним? Заметь, это твои слова. Я помню, как ты оскорбился на его заявление о том, что твоя мать воспитала из тебя, цитирую: «нежную ромашку». Чёрт возьми, Блейз! — Драко потер переносицу. — Я тебя не видел одиннадцать с половиной лет. У нас дома, пока там была ставка Волдеморта, появлялся только твой отчим, глубоко скорбящий о потере жены. Где ты был все это время?

— Я… — Блейз застыл, пытаясь вспомнить то, что происходило больше десяти лет назад. — Был дома. Скрывался в подземельях Забини-холла. Он говорил, что так безопаснее и что меня там никто не найдет. Даже вам с Асти писать запретил. Но потом его поймали, а через несколько дней нашли и меня.

— То-то я тогда еще удивился, читая о решении Визенгамота в «Ежедневном Пророке», что ему значительно скостили срок, — удивленно протянул Драко. — На его-то совести преступлений было больше, чем на твоей. Восемь лет, вместо пожизненного, за массовые убийства магглов… У него явно было что предложить магическому суду. Вероятно, он заключил с государственным обвинителем сделку и обменял ближайших сообщников — в том числе и тебя — на сокращение срока заточения.

— Меня действительно повязали после его заключения под стражу, — кивнул Блейз. Казалось, его твердая уверенность в вине Драко рассыпается на глазах. Он в ужасе уставился на бывшего друга и замотал головой. — Быть этого не может… Я же… Я же не мог убить собственную мать в здравом уме! — он умоляюще взглянул на Драко. — Ты ведь меня знаешь!

Драко встретился с потерянным взглядом Блейза, чьи убеждения в собственной правоте рушились, как сожженный карточный домик. Он в неверии уставился на Забини, мысленно спрашивая, что же тот натворил. Он оглянулся на бесчувственную Гермиону, возле которой суетились два аврора. Они уже наколдовали для неё кушетку.

— Извини, Блейз, но после того, как ты чуть не прикончил Грейнджер, я сомневаюсь, что я тебя знал настоящим.

— Так, предлагаю заканчивать с душещипательными историями, — послышался голос Кларис. — Остальное мы узнаем в допросной. Очень сомневаюсь, что мадемуазель Ранжэр была первой, кого похитил месье Забини. — Затем, подойдя ближе к нему, она наколдовала веревки, опутавшие его руки и произнесла:

— Блейз Забини, вы арестованы за попытку убийства. Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Ваш адвокат может присутствовать при допросе. Если вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен вам государством. Если вы не гражданин Французской республики, вы можете связаться с консулом своей страны, прежде чем отвечать на любые вопросы. Вам понятны ваши права?[1]

Услышав хриплое «Да, понятны», Драко отвел взгляд и, больше не чувствуя рук Крама на своих плечах, бросился к Гермионе, навсегда вычеркивая имя Забини из своей памяти.

— Буше, Лантон, — Драко, слышал, как Кларис обратилась к двум аврорам, которые стояли по бокам от Блейза, — переместите месье Забини в камеру предварительного заключения. Артюс, вызови колдомедиков, мадемуазель Ранжер понадобится медицинская помощь.

— Я уже их вызвал, Кларис, — отозвался Виктор, подходя ближе к наколдованной аврорами кушетке и хмуро глядя на Гермиону. — Они с минуты на минуту прибудут.

Когда авроры занялись транспортировкой преступника, Виктор тихо пробормотал:

— Найти проблем на свою голову, даже лишившись магии. Да, в этом вся Гермиона.

Драко согласно хмыкнул.

Утром, когда Драко выходил из кабинета главного целителя госпиталя святой Жанны, его окликнул Виктор. Благодарно кивнув и приняв из рук друга картонный стаканчик кофе, Драко прошел к залу ожидания и присел на потертый бежевый диван.

— Как она? — поинтересовался Виктор.

— Пока без изменений. Целители говорят, что кризис миновал и ее магический потенциал вскоре стабилизируется, но в сознание пока не приходит, — Драко отставил пустой стаканчик на стол и потер глаза. — Только что подписывал у главного целителя документы на выписку. Сам понимаешь — пока родители Гермионы приедут… Пришлось солгать, что мы помолвлены.

— Так уж и солгать? — хитро прищурился Виктор.

— Ладно тебе шутить, — вздохнул Драко. — Когда она узнает о том, что попала в ловушку Забини из-за меня, то и на километр к себе не подпустит.

— Думаю, ты преувеличиваешь, — хмыкнул Виктор. — Кстати, о Блейзе Забини. Он действительно был одурманен в момент убийства миссис Забини — омут памяти помог разобраться в этом деле. Но это еще не все: на допросе он сознался в похищении и убийстве четырех магглорожденных ведьм. Кларис готовится передать дело в Верховный Магический Суд Франции и, учитывая, что его жертвами были гражданки этой страны, экстрадиции он будет ждать очень долго.

Драко закрыл глаза и покачал головой. Думать о судьбе Блейза он сейчас хотел меньше всего.

— Очень жаль, что я не застану момента, когда Гермиона очнется — крайне хотелось бы увидеть ее выражение лица, но мои отгулы подходят к концу, и мне пора возвращаться в Софию, — Виктор поднялся и протянул Драко руку. — Будете рядом — заглядывайте.

Попрощавшись с Виктором, Драко направился в палату Гермионы. Колдомедики уже приготовили ее к транспортировке, и Драко оставалось только собрать вещи.


* * *
Гермиона пришла в себя и глухо застонала — было такое впечатление, что на ее бренных костях станцевало румбу, по меньшей мере, стадо слонов. Приподнявшись на локтях, она осмотрелась: знакомая обстановка и любовно выбранные ею голубые шторы указывали на то, что она сейчас дома у Драко. Заворчав, Гермиона завалилась на бок и уткнулась лицом в одеяло. Полежав так несколько минут, она попыталась осознать все то, что с ней произошло за последние сорок восемь часов. Выходило откровенно плохо. Анализ абсурдного поведения Забини плавно перешел в размышления об их последней ссоре с Драко. Глупейшая выходка. Гермионе захотелось приложиться головой о какой-нибудь косяк.

На кухне послышался звон посуды. Приподняв голову, Гермиона повела носом — чувствительное обоняние уловило запах ароматного кофе. Разрываясь между желанием прильнуть к источнику бодрости и поваляться бревном до вечера, она мученически застонала. Когда запах из кухни стал просто невыносимо соблазнительным, Гермиона осторожно сползла с кровати и медленно, держась то за пуфик, то за трюмо, то за стену, поковыляла из комнаты.

Драко ожидаемо был на кухне и, стоя спиной к двери, что-то делал у разделочного стола, напевая себе под нос беззаботную мелодию. Гермиона прошлепала босыми ступнями по паркету и, обхватив его за талию, уткнулась носом между лопаток, сонно засопев. Драко замолчал и немного напрягся, но разомлевшая Гермиона и не думала отлипать от него. Приподнявшись на цыпочках, она заглянула через плечо Драко и издала удовлетворенный звук. Затем приподняла его руку и, просунувшись под ней, взяла со стола чашку кофе. Бесстыже пользуясь тем, что он и не думает отстраняться, Гермиона вконец обнаглела и прислонилась к его боку, наслаждаясь умопомрачительным вкусом свежезаваренного кофе.

Драко опустил руку ей на плечо, крепче прижимая к себе, и уткнулся подбородком в макушку. Как бы то ни было, сейчас он испытывал абсолютное умиротворение — даже прищурился от удовольствия. Так бы и стоял здесь вечность, чувствуя ее тепло рядом, вдыхая легкий цветочный аромат ее шампуня, смешанный с запахом кофе. По телу разливалась бесстыдная нега, циркулируя в крови и покалывая на кончиках пальцев. Драко провел ладонью по руке Гермионы и ощутил легкую вибрацию там, где он касался ее кожи. В поисках способов возвращения магии он читал о таком: ее магическое поле принюхивалось — изучало новые потоки волшебства, прикасающиеся к его хозяйке. Видимо, чужеродная магия пришлась по нраву проснувшемуся полю, и оно не преминуло возможностью заявить на нее свои права. Драко буквально кожей чувствовал, как вокруг них образовываются невидимые нити, вплетаясь в тела, соединяя их вместе, связывая прочно, словно стальным канатом. Удивительно, что он раньше о таком не слышал — да и не подумал бы никогда, что станет не только свидетелем, но и участником подобного таинства.

Гермиона вздохнула и отставила полупустую чашку. Момент очарования был безвозвратно разрушен. Она облокотилась на столешницу — тем самым отстраняясь от Драко — и, подперев ладонью щеку, посмотрела на него со странной смесью любопытства и подозрения.

— Мне приснилось, или вчера меня действительно пытался убить Блейз Забини?

Драко уже скучал по тем минутам, когда тишину квартиры нарушало только её мерное сопение во сне. Может, подлить ей зелье Сна Без Сновидений? Совсем немного, одну капельку. Драко с сожалением подумал о том, что зелье давно закончилось — остатки он использовал как раз перед тем, как Гермиона впервые осталась у него.

Иногда его посещали кошмары о временах шестого и седьмого курсов Хогвартса, и зелье помогало безболезненно пережить такие ночи. Не то чтобы Гермиона каким-то образом влияла на наличие или отсутствие таких кошмаров… Но все же однозначно легче было прийти в себя после очередной пробежки на астрономическую башню, когда, просыпаясь, он чувствовал ее нос у своего уха — видимо, некоторые привычки она переняла у своего несносного домашнего животного.

Гермиона, тем временем, обошла стол и присела на стульчик, внимательно глядя на него. Поняв, что в этот раз ему не отвертеться, Драко сделал глоток кофе из своей чашки — для храбрости — и пустился в воспоминания, пересказывая то, что знал сам, что узнал от Астории и Блейза и что рассказал ему Виктор.

Когда он завершил свой рассказ, Гермиона задумчиво смотрела на кофейный сервиз и невнимательно водила пальцем по цветочному узору на молочнице.

— Так, значит, Забини был уверен, что моя смерть принесет тебе страдания? — наконец спросила она, не отрывая взгляда от цветка на столовом приборе.

Не почувствовав в этом вопросе никакого подвоха, Драко пожал плечами и сам уставился на сахарницу.

— Скорее всего, он так думал.

— А она принесла бы? — хрипло спросила Гермиона, взяв в руки салфетку.

Черт, и почему с ней так сложно? Драко смотрел, как салфетка в ее пальцах превращается в мелкие кусочки. Гермиона методично разрывала тонкую бумагу на полоски, потом на квадраты, а потом и вовсе сжала в руках, сминая остатки салфетки. Переведя взгляд на ее лицо, он заметил, как ее щеки окрашиваются румянцем, а сама она смотрит куда угодно, только не на него. Может, Гермиона Грейнджер и не любила говорить открыто о своих чувствах, но они явно у нее на лбу были написаны. Мерлин, какое умилительное зрелище! Если бы в детстве Драко переобщался с Пэнси, он бы сейчас пищал от нахлынувших чувств. Но ситуация требовала более хладнокровного отношения, и, отогнав желание станцевать победный танец племени Мумбо-Юмбо, Драко прокашлялся, но не ответил, все еще рефлексируя на тему, с чего это вдруг она задает такие щекотливые вопросы. Еще бы не принесла, в самом деле! Он уже и не надеялся, что застанет тот момент, когда до нее дойдет, насколько сильно она влипла. И, будучи эдаким коварным пауком, он не собирался помогать ей выпутываться из ловушки, в которую она сама себя заманила.

Решив, что достаточно ее помучил неизвестностью, Драко обошел стол и стал рядом с ней. Взяв Гермиону за подбородок, он повернул ее голову так, чтобы она смотрела прямо на него, а не на кучку рваной бумаги.

— А ты как думаешь? — решил он пойти ва-банк — вдруг она сознается сама, без применения эм… дополнительных пыточных инструментов. Крошечные зайцы — видимо, из того же загадочного племени — совершали пляски где-то на уровне диафрагмы, иногда задевая пушистыми ушами сердце, отчего оно пропускало удар за ударом. Мерлиновы носки в голубую крапинку! Оказывается, это мучительно — так долго ждать.

Гермиона сощурилась, но взгляда не отвела.

— Откуда мне знать? — деланно-непринужденно спросила она, подаваясь к нему ближе.

Вот лиса! Ну уж нет! Так дело не пойдет. Никаких горизонтальных плоскостей, пока они всего не выяснят! Драко отклонился назад, не давая ей воплотить свой коварный замысел. Гермиона недоуменно воззрилась на него, словно не понимая, что это он такое делает. Драко же, напротив, все прекрасно понимал, но выскребал по сусекам последние крохи отваги, чтобы закончить все здесь и сейчас.

— Как твое самочувствие? Тошнота прошла? Головокружения не мучают? — решил он зайти издалека.

— Даже на соленое не тянет. Колдомедики хорошо меня подлатали после простуды и вспышек стихийной магии, — язвительно ответила Гермиона. — Хочешь убедиться, что я абсолютно здорова? Измерить рост, вес, размер груди? Ближе к делу.

Драко переместил ладонь с ее подбородка на щеку, провел пальцами по линии скулы и коснулся чувствительного местечка за ухом.

— В слове «дело» первая буква «д», а не «т», — доверительно сообщила ему Гермиона, перехватывая его руку своей. — Ты, кажется, хотел ответить на мой вопрос.

— Ты его не задала.

Гермиона хмыкнула и разжала пальцы, оценивающе глядя на Драко.

— Не увиливай, — произнесла она. — Так что, было бы тебе некомфортно, если бы Забини завершил свое праведное дело по очищению мира от магглокровок?

Драко как-то подзабыл, что ему скоро тридцать, и, как желторотый подросток, панически соображал, куда деть руки. Наконец, путем недолгих логических размышлений, он засунул руки в карманы и нащупал в одном из них предмет насмешек Виктора.

— Еще бы, — он крепче сжал кулак. — Блейз лишил бы меня удовольствия доставать тебя всю оставшуюся жизнь.

— Она будет крайне короткой, если не оставишь своих попыток свести меня со свету, — фыркнула Гермиона, заерзав на стуле.

— Ты теперь полноценная колдунья, так что вряд ли у меня получится угробить тебя в ближайшие пятьдесят лет.

— Поверь мне, я не обладаю вселенским терпением Астории Гринграсс, — вздохнула Гермиона, потянувшись за кофе. — Мне понадобится несколько тренингов по управлению гневом. Я впадаю в неистовство, если меня долго водят за нос.

— Главное, чтобы ты не прикладывалась к виски. Павлины в Малфой-мэноре свой любимый фонтан в обиду не дадут, — Драко дождался, пока она сделает глоток остывшего кофе и отставит чашку, и только затем достал из кармана синюю коробочку, обтянутую бархатом, и поставил ее перед застывшей Гермионой.

Дабы она не удрала, Драко шагнул ей за спину и, склонившись, пристроил свой подбородок на ее плечо. Как бы то ни было, достаточно страшно делать предложение всего лишь второй раз в жизни. И в первый раз искренне.

Гермиона все еще смотрела на коробочку так, словно та ее укусит, если к ней притронуться.

— Так что, записать тебя на прием к психологу на этой неделе? — шутливо спросил Драко.

Гермиона осторожно ткнула указательным пальцем в грань коробочки и сглотнула. Право же, с чего бы это ею овладела такая неслыханная робость? Закатив глаза (хорошо, что она этого не видела), Драко потянулся к коробочке, открыл ее и достал обручальное кольцо. Все еще прижимаясь к ее спине — и тем самым не давая ей пространства для маневров, он взял ее левую руку в свою и деловито надел кольцо на безымянный палец. Гермиона уставилась на свою руку так, словно впервые ее видела.

Черт, почему она молчит? У Драко пересохло в горле. Видимо, надо было остановиться на классическом варианте, но он не мог себе отказать в удовольствии наслаждаться ее оправданиями в том, что она была не в себе, да и вообще — только с больничной койки. Однозначно это было бы забавно.

— Я не буду снова менять гражданство, — хрипло сказала Гермиона.

Драко воздержался от комментариев.

— И фамилию тоже не буду, — Гермиона прикусила губу и, немного подумав, добавила: — Хотя нет, фамилию сменю — достали ее склонять во всех удобных позах.

Драко подавил смешок, пытаясь не испортить торжество момента. Кажется, все прошло наилучшим образом, даже без битой посуды. Определенно, они друг на друга хорошо влияют. Глядя, что он и не думает возражать, Гермиона воодушевленно закончила:

— И хорька оставлю.

— Только через мой труп! — воскликнул Драко, отпрянув от нее.

— Значит, точно оставлю, — удовлетворенно заключила Гермиона.

КОНЕЦ

_________________________________________

[1] — Здесь используется немного измененный текст Правила Миранды — предупреждения, данного полицией в Соединенных Штатах (и не только) преступным подозреваемым под стражей в полиции (или в опекунском допросе) прежде, чем они будут опрошены, чтобы сохранить допустимость их заявлений против них в уголовном судопроизводстве.