Глава 1

Агнесс Бэддок.
Если бы кто-то спросил Агнесс, как ей удается вставать без будильника в половине шестого утра, она бы строго возразила, что только лень может заставлять человека валяться в постели дольше. Раннее пробуждение полезно как для здоровья, так и для умственной деятельности. Только недисциплинированные люди могут позволить себе нежиться в постели, жалуясь, что не могут встать или боятся холода.
Собственно, находить удовольствие в ранних подъемах Агнесс начала, лишь когда приехала в Хогвартс. До этого каждое утро было мучением: чтобы девочка проснулась, мисс Трэверс могла облить её водой или уколоть булавкой. Если девочка и начала просыпаться самостоятельно в нужное время, то лишь от страха испытать холод или боль. Но в школе оказалось, что, если ты рано встала, то можешь, не спеша, привести себя в порядок, посидеть в гостиной с книжкой или дойти до Большого зала и чинно, как подобает благовоспитанной девочке, позавтракать. К тому же, так как никто из однокурсниц еще не проснулся, Агнесс была избавлена от лишней пары часов созерцания их склок – именно за это она каждый раз мысленно благодарила мисс Трэверс. Незамужняя кузина миссис Гринграсс, она сначала выполняла роль гувернантки при сыне сестры, Энтони, и воспитаннице – Агнесс, затем для Энтони стали приглашать учителей, а мисс Трэверс продолжала возиться с девочкой – скорее, чтобы занять себя, чем для стойкости положения в доме.
Но хоть наставница и учила не жаловаться на жизнь, а благодарить судьбу за любой подарок, на одно Агнесс все же не могла не посетовать. Она бы еще стерпела, если бы её соседки по комнате, за единственным исключением, оказались просто глупы, вульгарны и вздорны. Однако две из них, Гестер Хорнби и Стелла Булстроуд, обладали еще и непомерным тщеславием. Каждая хотела, чтобы восхищенное внимание всего факультета было приковано именно к ней, и каждая досадовала, что у нее это не вполне получается. Разумеется, они считали друг друга главными врагами в борьбе за титул королевы Слизерина (Энтони, правда, смеясь, регулярно сообщал Агнесс, что такого титула не вручалось ни разу за всю историю Хогвартса, а если бы и вручалось, то уж точно не подобным особам). Разумеется, они боролись друг с другом, как могли.
В принципе, шансы на победу были выше у Хорнби: она неплохо училась, была хороша собой и умела понравиться людям. Особенно мальчики почему-то не видели ни её невежества, ни её вульгарности, а её кокетство – по мнению Энтони, весьма примитивное – принимали за особенную утонченность. Даже самые проницательные, самые возвышенные душой из них, увы, ошибались и попадали под власть её чар. Агнесс подавила горький вздох: ей совершенно негоже было думать о том человеке, совсем негоже. Кто она такая, чтобы сметь думать о нем.
Мисс Трэверс приучала не задерживаться у зеркала дольше необходимого: это признак кокетства. Но все-таки Агнесс останавливалась каждый раз на лишних полминуты, чтобы позволить себе хоть одну мысленную жалобу за весь день.
Она никогда не роптала, что бедна, что родители её умерли слишком давно, чтобы она их помнила. Она не роптала на строгость мисс Трэверс, которая, в конце концов, лишь приучала её реально оценивать положение и вести себя должным образом, на холодность миссис Гринграсс и безразличие мистера Гринграсса – они её благодетели, и чего ей еще желать от них. Но неужели природа не могла бы наделить её хоть толикой красоты, чтобы человек, которого любила она, мог обратить на нее внимание и полюбить её.
Собственно, если бы её кто-то вздумал описать без подробностей и тонкостей, то выбрал бы те же слова, что и для Хорнби: невысокого роста, тонкокостная, хрупкая, белокурая, бледная, с большими глазами. Но беда была именно в мелочах: в угловатости линий фигуры, тусклом цвете волос и невыразительных чертах лица, в тяжелом взгляде – не ореховых глаз, как у Гестер, а свинцово-серых. Осанка безупречна – снова спасибо мисс Трэверс – но в каждом движении все же чувствуется не спокойная гордость знатной девушки, а усилие, чтобы в бедности все же не потерять достоинства.
Одевшись, Агнесс собрала сумку и выскользнула из спальни. После раннего завтрака у нее еще было время повторить уроки где-нибудь в пустом пока классе. Она не была лучшей на потоке – не ей соревноваться с Регулусом Блэком или… или тем человеком – однако должна была признать, что и не позорила своих благодетелей: год она неизменно заканчивала на «Выше ожидаемого» и на несколько «Превосходно».
Уже на выходе из комнат Слизерина её догнал Энтони: такое бывало довольно часто, он тоже привык вставать рано. Они любили поговорить: привыкли еще в доме Гринграссов, где у них часто не бывало иных собеседников, кроме друг друга. Энтони вообще был нелюдим, особенно в детстве, иногда ему даже доставалось за неприветливость к гостям. Агнесс казалось, что он не то дичится людей, не то презирает их. Но её саму он не дичился и не презирал – должно быть, за сходный нрав. Она также не любила шумных праздников, множество гостей её всегда пугало, а лучшим времяпровождением казались уединенная прогулка или чтение в библиотеке. А общество друг друга их не отталкивало: между ними царило понимание.
- Идешь завтракать? Не позволишь присоединиться?
- Отчего же, позволю с удовольствием.
В коридорах стояла невероятная тишина, так что казалось, можно услышать, как плещется за стенами замка Озеро. Шаги и даже шепот эхом прокатывались под потолком.
- Сегодня день рождения твоей однокурсницы, не так ли? Кажется, профессор Слизнорт устраивает праздник. Ты, конечно, будешь сидеть на почетном месте возле именинницы?
Гестер Хорнби, к крайнему огорчению Агнесс, была невестой Энтони. Отказаться от брака никак нельзя – фамильная честь, и все же Энтони устроил настоящий бунт. На Рождественском балу – единственном подобном мероприятии на памяти Агнесс – он, хоть и явился с Гестер, как полагается, тут же оставил её и принялся танцевать с другими девушками, не все из которых были слизеринками. С первой из них, Электрой Мелифлуа, у него и завязался роман, о котором теперь судачил весь Слизерин. А Гестер… Она приняла приглашение от другого человека, и у них тоже был роман. И когда Агнесс думала об этом, ей казалось, что сердце начинало кровоточить.
Между тем в ответ на её реплику Энтони усмехнулся:
- Знаешь, хоть Электра и не очень большого ума, но она и не претендует его иметь, в отличие от моей нареченной.
- Я бы должна сказать, что ты ведешь себя бесстыдно, но твоя Гестер не лучше. То, как она помыкает, - Агнесс стоило усилия произнести его фамилию, - Краучем, недостойно леди.
- Она надеется, что я буду ревновать, подумай только! Пускай, раз она хочет играть в эту игру, не стану мешать ей запутываться дальше.
- Неужели ты думаешь, - Агнесс мучительно почувствовала, как щеки заливает слабая краска, - ты думаешь, что у Крауча могут быть дурные намерения? Он мне кажется благородным человеком.
- Крауч прежде всего сын влиятельного чиновника, юный талант и так далее. Он горд собой и привык, что желания его исполняются. Но быть в тени отца обидно для честолюбивого человека, и он во всем старается показать, что достоин только лучшего. Вопрос в том, достанет ли ему глупости считать Гестер "лучшим". Если он как-то уговорит ее родителей расторгнуть помолвку, я буду только рад.
«Расторгнуть помолвку… Чтобы Гестер вышла за него». Ей захотелось, чтобы мисс Трэверс явилась сюда немедленно и ткнула её булавкой. Вслух она лишь обронила:
- И ты женишься на Электре? Ведь ты уже скомпрометировал её. А если её брат вызовет тебя на дуэль?
- Не думаю, что я сильно пострадаю в таком случае. Я уже был в гостях у Мелифлуа, они милые люди, чего я не сказал бы о Фоули.
- Линнет Фоули кажется мне разумным человеком. И именно миссис Мелифлуа, а не миссис Фоули, выдвигает эти ужасные требования. Не подумай, будто я сочувствую грязнокровкам, но её предложения - это чересчур.
- Меня правда удивляет ее стремление искоренять повсюду магглов. Кажется, будто Араминта Мелифлуа в жизни и Араминта Мелифлуа в политике - это два разных человека. Та, которая в жизни, помилуй, она даже слишком добра. Здесь что-то не так...
Но Агнесс было не до Араминты Мелифлуа и не до магглов. Призрак Гестер в подвенечном платье около того человека преследовал её.
- Энтони, - она выдохнула с болью, - ты очень на меня рассердишься, если я тебе скажу?
- Не думаю, чтобы меня что-то рассердило, - улыбнулся он.
- Я знаю, ты не хочешь жениться на Гестер. Ты будешь несчастлив с ней. Она ужасна, по правде говоря. Но мне так не хочется, чтобы она расторгала помолвку с тобой. По крайней мере... Расторгала её из-за Крауча.
Она сама ужаснулась тому, что сказала – впрочем, тут же успокоилась. Девицам не пристало говорить об этом, но ведь Энтони – все равно, что брат. Степень родства не так уж значима. Она видит в нем защитника, и ему можно признаться в одолевающем искушении.
Энтони на мгновение остановился, приподняв брови.
- Значит, Крауч тебе нравится? Знаешь, я могу предполагать что угодно, но слишком хорошо вижу, что этого не выйдет. Гестер ни за что не расторгнет помолвку, даже если я прямо в гостиной... Хм, неважно. Увы, что бы я ни делал, она только больше злится, что не может меня заполучить, и прилагает все больше усилий. Это проклятый замкнутый круг.
Его было очень жаль, и все же мучила собственная боль.
- А ты сам? – проронила Агнесс скорее машинально. - Ведь тебе скоро исполнится семнадцать, ты станешь совершеннолетним. Ты будешь вправе сам распоряжаться своей судьбой.
Он пожал плечами.
- Знаешь, я вообще не хочу жениться, и только одно сподвигает меня к этому. Увы, мы окончательно обеднели, и Гестер принесет нам золото. Конечно, ты можешь думать обо мне плохо - я сам от себя не в восторге, но, поверь, я найду способ сделать так, чтобы она не досаждала мне слишком часто. Когда она злится, это даже немного забавляет, если не слишком долго это видеть.
Они уже приближались к Большому залу. Следовало умолкнуть. Не хватало, чтобы какая-нибудь ранняя пташка из болтливых хаффлпаффок или извечных соперниц-гриффиндорок услышала и растрепала по всей школе.
…Позавтракав в приятнейшей атмосфере полной тишины, Агнесс, как и планировала, ушла читать в пустой класс. Прошло не менее часа, прежде чем её хватились: Аделина Макс заглянула, постучавшись. Однокурсница уже знала, видно, где искать.
Агнесс приветливо улыбнулась и поздоровалась. Из однокурсниц, пожалуй, Аделина нравилась ей больше всех. То была высокая, очень тоненькая девушка с короной каштановых волос на изящной головке, с большими голубовато-серыми глазами, с приятным голосом и не менее приятными, хотя и робкими манерами. Впрочем, Агнесс понимала: источник робости здесь тот же, что и у нее самой – бедность. Аделина, правда, не была сиротой, но род её очень износился, а нищих на Слизерине не жаловали. Если Агнесс, находившуюся под покровительством Энтони, не трогали и так, то Аделине пришлось выбирать, становиться подругой Хорнби, Булстроуд или жертвой кого-нибудь из них. Она предсказуемо выбрала Хорнби.
Признаться, Агнесс подчас мечтала, чтобы чувствительная и романтичная девушка дружила не с Гестер, а с ней. Они иногда болтали с Аделиной о книгах, музыке или художниках, и вкусы у них во многом совпадали. Единственное, что раздражало в ней – некоторая наивность: до сих пор Аделина грезила, как однажды в нее влюбится человек, который разрешит все её проблемы одним взмахом волшебной палочки. Что ж, с другой стороны, с её привлекательностью она вполне могла надеяться на это.
- Тебе что-нибудь нужно?
- Не мне, - Аделина слегка покраснела. – Гестер. Она требует тебя к себе.
- Я и так скоро иду на занятия. Неужели Муфалда опять не успела написать эссе по заклинаниям?
Муфалда Трип, вторая подружка Гестер, была, увы, глупее иных хаффлпаффок. Она преданно смотрела на Хорнби, страстно сплетничала, и за это Гестер иногда приказывала Аделине или Агнесс позаботиться о том, чтобы Муфалда в случае чего не получила «Тролль». Агнесс сама удивлялась покорности, с которой каждый раз выполняла требования Гестер, как бы они ни возмущали её в душе.
- Не знаю, кажется, нет. Ты нужна лично Гестер. Только не спрашивай, зачем – я все равно не знаю.

Линнет Фоули.
Март заливал двор Хогвартса капель. Талая вода лилась в Озеро, и оно вздулось; в окна слизеринских комнат по ночам стучали блуждающие льдины. Летиция, смеясь, советовала подругам представлять себя белыми медведицами, плывущими по Северному Ледовитому океану, хотя Линнет самой себе казалась больше похожей на дохлую, гниющую рыбу. Не исключено, что и Летиция чувствовала примерно то же, но держала лицо.
Рождественский бал оказался для обеих роковым. Неизвестно, кто доложил родителям – скорее всего, то была Имельда Пак, которую на ябедничестве уже ловили – однако сначала на каникулах Вальбурга Блэк напомнила любимому младшему сыну, что он давно помолвлен со Стеллой Булстроуд – девицей, благородное происхождение которой, в отличие от происхождения Летиции, не оставляло сомнений. Блэки даже задали обед, на который пригласили Бустроудов, и Регулус, конечно, вынужден был ухаживать за невестой. Более того, она и в Хогвартсе теперь не оставляла его в покое: таскалась за ним, даже когда он болтал с друзьями, крутилась рядом и бесцеремонно влезала в разговоры. Крауч, кажется, приноровился её одергивать и высмеивать – тем более, что несносная кузина Гестер, за которой он теперь ухаживал, считала Булстроуд личным врагом, и ей доставало удовольствие видеть Стеллу посрамленной.
Сам Регулус, впрочем, тоже не проявил благоразумия. Он вздумал «подарить» Летицию вместе с приданым, как существенным бонусом, никому иному, как неумытому Снейпу. Да еще догадался обсуждать с ним этот план в общем коридоре. Естественно, по школе расползлись недопустимые слухи, и Снейпу действительно впору было бы жениться на Летиции, так как она оказалась положительно скомпрометирована. Но жалкий полукровка решил поиграть в уважение к женщине и в присутствии Блэка лично спросил у Летиции, выйдет ли она за него замуж, раз уж за Регулуса теперь нельзя. Она ответила, что замуж выходить не намерена, а после Хогвартса уедет в Италию изучать искусство.
- Я так и планировала, - объясняла Летиция потом подругам с горьким весельем. – Северус – замечательный человек, талантливый и верный. Он мне очень нравится, и я бы за него вышла, если бы точно знала, что мое приданое может удержать его от… от опрометчивых поступков. Но ведь того, что он хочет, не купишь за деньги.
«Он хочет грязнокровку Эванс, а её уже практически купил Джеймс Поттер», - усмехалась по себя Линнет. Правда, формально гриффиндорский жеребец еще не расстался с прежней пассией, набитой дурой Черрингтон, но это было дело времени, конечно. По внешности хаффлпаффка не годилась рыжей грязнокровке в подметки, а уж по темпераменту в постели, наверное, и вовсе глупо было их сравнивать. Оливер однажды объяснял Линнет, как отличать страстных женщин. Он говорил ей и много другого, что она не стала бы ни от кого слушать: чьи-то еще слова об этом показались бы ей бесстыдными, но все, что говорил он, было прекрасно.
Ах, Оливер… Этого имени Линнет уже месяц не могла слышать без слез. Ей пришло письмо от матери, в котором та строго запрещала ей разговаривать с юношей, утратившим репутацию и осквернившим себя развратом. В противном случае угрожала забрать дочь из школы.
Прочитав тогда письмо, Линнет упала в обморок. Очнулась оттого, что Электра махала над ней веером, а Летиция совала под нос пузырек, вонявший, как оборотное зелье – как объяснила подруга потом, там был обыкновенный маггловский нашатырь. В тот вечер Линнет не могла сдерживаться: заливаясь слезами, поведала она подругам о своей беде. Электра попыталась утешить:
- Может, не все так безнадежно? Может, ты расскажешь Оливеру, и вы сбежите вместе? Это будет так романтично!
- Опомнись, Элли, - пристыдила Летиция. – Кто на такое пойдет? В глазах общества они себя окончательно погубят. Линн, я надеюсь, ты не станешь рисковать?
Линнет, не в силах ответить, лишь утирала платочком слезы.
- Тиция, это ты нарочно, - надула Электра губки. – Регулус трусит бросить корову Булстроуд и убежать с тобой, вот ты и не хочешь, чтобы другие были счастливее тебя.
Летиция лишь грустно покачала головой.
- Думай, что хочешь. Мне нравится, что для Регулуса фамильная честь – не пустой звук.
- Намекаешь на нас с Энтони? - Электра шаловливо сморщила носик. – ой, брось. Вошла бы ты в его положение. Или Гестер жалеешь?
- Не хочу обсуждать ни одного из них, - отрезала Летиция. – Посиди с Линн, я схожу на кухню за чаем.
Беспримерная выходка старосты Энтони Гринграсса на балу, когда он, оставив нареченную невесту, принялся танцевать с другими, получила продолжение: он стал открыто встречаться с Электрой. Линнет, отвлекаясь от собственных горестей, с любопытством гадала, сильно ли сердиты его родители и как они накажут его, когда он приедет на каникулы. Кроме того, она удивлялась, почему его до сих пор не вызвал на дуэль Мередит, старший брат подруги. А Электру все было, как о стенку горох: она легкомысленно наслаждалась любым открывавшимся ей удовольствием.
Справедливости ради, Гестер тоже особенно не скучала: она охотно принимала утешения Барти Крауча-младшего, теперь ходившего за ней неотступно. Однако взгляды, которые часто в общей гостиной кузина бросала в сторону Электры и Энтони, были Линнет хорошо знакомы. Холодная ярость маленькой инфанты, не получившей положенного и желающей мести. Пожалуй, будь у нее власть, она приказала бы содрать с них обоих кожу. Или сжечь живьем.
Беда была еще и в том, что, не изменяя своей привычке подразнивать всех, кто казался ей смешным, Электра однажды припомнила Гестер, как та возмущалась, что Элли способна идти на бал с рейвенкловцев – а теперь встречается с «ощипанным воробьем» сама.
- К тому же он сын главного магглолюбца. Не стыдно тебе, Гетти?
- Стыдно должно быть тем, кто компрометирует себя связью с чужими женихами, - ответила Гестер, лишь слегка приподняв брови, но ореховые глаза потемнели от злости, и в лице появились неприятные хищные штришки. Линнет такое уже наблюдала – к примеру, когда в честь дня рождения кузины дядя Эдриан залил каток. Тетя Анна сама наколдовала плавающие в воздухе фонарики, и когда маленькие гости немного перекусили, их, чтобы промялись, вывели на прогулку в зимний сад, предложив научиться кататься. Тогда еще к Хорнби впервые приехала с отцом Летиция. Гестер с братом Саймоном приходились кузенами и ей, но мезальянс между её родителями изолировал их от родственников с обеих сторон, так что девятое день рождения Гестер было днем, когда Летиция впервые познакомилась хотя бы с кузенами по отцовской линии.
Так вот, они все вместе высыпали на каток. Многие из маленьких гостей встали на коньки впервые – и, как выяснилось, Гестер тоже. Покуда отец обувал её, она весьма самоуверенно говорила, что с первого же раза начнет танцевать на льду – но с первого же раза она пребольно упала. Саймон расхохотался: ему нравилось, когда сестра проигрывала. Он вообще завидовал Гестер, которой родители уделяли отчего-то куда больше внимания, и по любому случаю пакостил ей или осмеивал; даже наказания его не останавливали.
Линнет поспешно подняла кузину; та, смертельно побледнев, указывала рукой на брата.
- Это он… Он виноват! Он испортил мне коньки!
Обвинение было очень серьезным: Саймон сразу перестал смеяться и побледнел не хуже сестры.
- Что ты врешь! – его голос дрожал и ломался, выдавая, что мальчик лжет. – Опять на меня наговариваешь, да?
- Посмотрите! – Гестер слегка приподняла ножку. – Полозок сломан!
Точно: железная полочка на её изящном ботинке была искривлена. Видимо, Саймон, уже неплохо для семи лет управляющийся со стихийной магией, действительно хотел, чтобы сестра упала. Не тратя более время, дядя Эдриан велел сыну идти в дом. До конца праздника Саймон больше не появлялся, но Гестер потом радостно уверяла, что он не мог сидеть дней пять.
Летиция, кажется, в тот день сделала собственные выводы. От Гестер она старалась держаться подальше, незаметно уходя от участия в любых её затеях и крайней неохотно признаваясь посторонним людям в родстве с ней, зато на каждом детском празднике старалась, чтобы Саймон не оставался в одиночестве.

Сегодня было шестнадцатое марта, Электре исполнялось семнадцать лет, и профессор Слизнорт в её честь давал обед в своем клубе. Сама мысль о празднике в минуту, когда нет никаких сил, желаний и мыслей от опустошающей душу боли, казалась кощунственной и омерзительной, однако подругу огорчать нельзя. Линнет заставляла себя улыбаться и вместе с Летицией думала, как порадовать Электру.
Утром, конечно, нельзя было позволить ей опоздать на уроки, но хотелось, чтобы и подарки она увидела, а потому её разбудлили пораньше.
- Вставай, сурок, - ласково её тормошила Летиция. Линнет вспомнила песенку, играть которую её учил преподаватель музыки когда-то в детстве:
- По разным странам я бродил, и мой сурок со мною…
- И сыт всегда, везде я был, и мой сурок со мною… - подхватила Летиция, помогая полусонной Электре влезть в пеньюар.
- В день рождения вы будите меня маггловской чушью, - вздохнула Электра, проводя ладонями по лицу.
- Помилуй, это Бетховен, - огорчилась Летиция.
- Бетховен, - Электра поморщилась. – Но он ведь тоже маггл. Ну или потомок сквиба, если принимать твою теорию.
- Знаешь ли, на балу мы тоже танцевали под маггловские вальсы.
- Ох, девочки, давайте сегодня не будем спорить, - как и прежде, от разговоров о политике у Линнет начинала болеть голова. Электра наконец соизволила пройти в гостиную, где её ждали подарки.
Букет белых роз, конечно, оставил Энтони. Расшитый шелком веер был от Летиции, модный роман – от самой Линнет. Мальсибер, Эйвери, Каспер Роули подарили очаровательные безделушки ручной работы. Подарки от родителей и брата должны были позднее принести почтовые совы.
- Какая прелесть! Девочки, как я вас люблю!
- Прошу прощения, - кашлянули за спиной. По мягкому ковру к ним тихо подошел Саймон Хорнби.
Высокий для тринадцати лет, хрупкий, с вьющимися белокурыми волосами и темными глубокими глазами, он был бы красив, если бы не мрачное, ожесточенное выражение лица. Сейчас, однако, оно смягчилось улыбкой: кузинам он всегда был рад.
- Кузина Линн, кузина Тиция, какой приятный сюрприз… Поздравляю вас, мисс Мелфлуа, - он галантно приложился к ручке Электры.
- Благодарю вас, мистер Хорнби, - прожурчала Электра, томно на него поглядев. – Вы будете сегодня на празднике?
- Был бы очень рад, - мальчик покраснел. – Но, мисс Мелифлуа, я хотел предупредить вас. Остерегайтесь моей сестрицы. Она вчера о чем-то шепталась с сыном магглолюбца, и они упоминали вас. Как бы они не испортили вам праздник.
Электра лишь расхохоталась, потрепав мальчика по щеке, но Линнет и Летиция обменялись настороженными взглядами. С Гестер вообще станется сотворить гадость в значимый для человека день, а так как теперь с ней связан изобретательный Крауч, можно ожидать каверзы поизощреннее. Линнет про себя решила, что постарается не спускать с Гестер и Барти глаз.
- Если еще что-нибудь узнаешь, скажешь нам, хорошо? – Летиция, пошарив на тумбочке, нашла завалявшуюся конфету – вишню в шоколаде – и протянула кузену. – Но не рискуй. Я же знаю, с Гестер станется написать дяде Эдриану.
Крауч немедленно и встретился им в коридоре, когда девушки, собравшись, шли на завтрак. Стоя неподалеку от слизеринских комнат, он негромко говорил с Регулусом. Стелла Булстроуд, цеплявшаяся за руку Блэка, изо всех сил старалась переспорить обоих парней. Её широкое смуглое лицо побагровело, дыхание сделалось тяжелым. Регулус при виде шестикурсниц демонстративно оставил невесту в стороне, остановился перед Летицией, молча поцеловал ей руку и вернулся. Барти одобрительно кивнул. Стелла заголосила, затопав ногами. Линнет и Электра увлекли залившуюся краской Летицию дальше.
Трудный день только начинался.

Барти Крауч
На завтрак Бартемиус Крауч собрался, как обычно, рано. Это была его удивительная особенность: в Хогвартсе он вставал до зари, а дома, наоборот, предпочитал почитать или поработать до четырех утра. Барти перевел взгляд сначала на ультрамариновый пол, затем на усыпанный звездами куполообразный потолок. Просторная гостиная Райвенкло, как обычно, была наполнена воздухом. Стены прорезывали изящные арочные окна с шёлковыми занавесями, переливавшимися синевой и бронзой. Отсюда открывался чудесный вид на окружающие горы. Барти подошел к окну и посмотрел на окутанный тьмой школьный дворик. Хотя весна вступала в свои права, ночи были слишком темными.
«Все равно сегодня будет капель», - подумал рассеянно он.
Из всех времен года Барти больше всего не любил весну. Он обожал зиму с ее метелями и таинственными огоньками рождественской елки. Он любил осень с ее золотистыми и тускло-бордовыми кленовыми листьями. Даже лето с его жарой несло в себе какое-то очарование зноя, запахов леса и выхлопных гарей. Но как можно любить весну, убийцу белого безмолвия и очарования беспорядочно порхающих снежных хлопьев, Барти решительно не понимал. К сожалению сегодня, шестнадцатого марта, весна только вступала в свои права. Поморщившись, райвенкловец развернулся и быстро пошел к двери. Как обычно на ней не было ни ручки, ни замочной скважины: сплошное полотно из старинного дерева и бронзовый молоток в форме орла. Вот кому было все равно, какое сейчас стояло время года и даже, какой именно на дворе был век.
Миновав маленькую лестничную площадку, Барти пошел вниз по головокружительной спирали. В такую рань на ней совершенно определенно не могло быть никого. «Разве что Пандора чудит и бродит со свечей по Хогвартсу», - ехидно подумал Барти. Подумав о Касл, он немного блаженно улыбнулся, вспомнив ее тонкие ноги и бедра: любителю сладкого будет чем порезвиться с такой распутной дебелой блондинкой. Но, вспомнив, как на Рождественском балу Пандора в расшитом блестящими звездами темно-синем балахоне и алых туфельках пустилась плясать одна, нисколько не заботясь, что это неприлично, Барти почувствовал почти неодолимое отвращение. Разве могла она сравниться с Королевой, которую он вот-вот увидит…
Барти улыбнулся, посмотрев на блестящие перила. Минувший Рождественский бал в самом деле был счастливым. До него ему нравилась одна глуповатая девица по имени Линнет… Просто глуповатая, хотя, по правде говоря, симпатичная Линнет Фоули. Это оказалось его роковой ошибкой: глуповатая девица предпочла общение с увальнем Монтегю. Барти, помнится, до конца не верил в то, что такое возможно. Как оказалось, он ошибался: серость тянулась к серости. Ну что же, тем лучше... Едва на балу заиграл "Schatwalzer" Штрауса, как он пригласил ее кузину Гестер, и обрел настоящую Королеву. В тот вечер они не могли расстаться друг с другом до самого конца… Даже обсуждали, как грязнокровка Эванс сама пригласила на танец жеребца Поттера. Они улыбались, и маленький пальчик Гестер в ослепительно белой перчатке иногда нежно, чуть касаясь, гладил его руку... И этот незабываемый запах праздничной хвои... Больше в его на свете Барти хотелось, чтобы сейчас был не март, а новое Рождество...
- Глаза у тебя есть, тупая ворона? - раздался низкий и немного хрипловатый голос. Барти рассеянно взглянул на сверкавшую ступеньку, затем на перила и только тут заметил, что перед ним стоят гриффиндорки - яркая похожая на цыганку Одри Вейн и светловолосая Матильда Роббинс.
- Кошки зашипели? - надменно поднял брови Барти. Он, похоже, едва не налетел на эту парочку, но сейчас его это, скорее, забавляло. - Ну конечно, март.
- Птичкам-невеличкам налетать на людей никто не позволял, - Одри не лезла в карман за словом. - Не на болоте живете, птеродактили! - От волнения ее ярко-черные глаза сверкнули нездоровым светом.
- Птеродактили, к сведению драных кошек, были ящеры, а не птицы, - выдавил из себя Барти убийственную улыбку.
- Какие глубокие познания... - протянула Вейн, отбросив длинные черные волосы. - Дружков своих, гадов, имеешь ввиду? - рассмеялась они. Матильда неуверенно посмотрела на подругу, но та, властно взяв ее за руку, протянула за собой. Звонко цокая каблуками, подруги пошли вперед.
Барти проводил их презрительным взглядом. Стоило ли обижаться на двух вульгарных гриффиндорских дур? На фоне Гестер они казались ему облезлыми кошками. На завтрак осторожно шли первые ученики – в основном райвенкловцы с младших курсов, для которых побродить утром по замку было забавным приключением. Посмотрев на темную кладку коридора, Барти вдруг подумал, что неплохо бы сходить за Регом – поболтать по дороге. А возможно, увидеть Королеву – почувствовать себя счастливым от взгляда в ее чудесные ореховые глаза. Подумав с минуту, Крауч начал спускать вниз – привычный путь, по которому он ходил в гости к друзьям.
Через несколько минут Барти понял, что не ошибся. Регулус шел навстречу, уверенно чеканя шаг. Черные замшевые ботинки впечатывались в камень, словно он маршировал на плацу. Барти сразу поприветствовал старого приятеля на ходу, и Блэк тепло помахал ему рукой: редкий момент для слизеринца. Обменявшись дежурными новостями, они сначала пошли в сторону Большого зала, но затем остановились возле чуть покареженного от времени портика. Регулус остановился и, чуть зевнув, осмотрелся.
- Давай Тицию подождем, а? – предложил он. – Она скоро появится, не горюй.
- Почему бы и нет? – охотно отозвался Крауч. За минувшие годы слизеринка Летиция Гэмп стала неотъемлемым членом их компании. Будучи наполовину итальянкой, она с самого первого дня чувствовала на себе косые взгляды других слизеринцев, и только дружба с Регулусом Блэком помогала ей держаться. О них с Летицией поговоривали, что они могли бы стать замечательной парой, если бы Блэк не был против своей воли помолвлен со Стеллой Булстроуд – толстой некрасивой слизеринкой. Барти симпатизировал итальянке, а вот она, при всей приветливости, с подозрением на него посматривала - из-а отца, должно быть.
- -Между прочим, - Рег заговорщицки подмигнул приятелю, - сегодня день рождения нашего сурка или бегемотика, как там ее...
- Кого, кого? – с нескрываем интересом переспросил Барти.
- Электры Мелифлуа, - многозначительно заметил Блэк. - Подруги зовут ее так по утрам.
Мимо них промчался слизеринец Флинт в окружении третьекурсниц, которые обожали его за игру в квиддич. Приятели посмотрели ему вслед, а затем оба, как по команде, рассмеялись.
- Довольно распутный сурок, - отозвался, наконец, Крауч. - Дрыхнет, поди, после бурных ночей? – съязвил он.
- Ну, почему бы и нет? – Блэк всегда старался не отставать от друга в иронии, хотя чаще ощущал себя «старшим товарищем». – Тело у сурка отменное, нежное и сдобное. Почему бы не поразвлечься?
- Кой черт сдобное? – презрительно скривился Барти. – После тридцати обабится настолько, что будет в дверь не влезать.
- Не всем же Гестер нравится, - подначил приятеля Регулус. – Некоторые считают ее «чахотночным привидением».
- Сравнил! – от изумления темные глаза Барти закруглились. – Идеальная девушка должна быть маленькой, худенькой и нежной. И обладать…
- … манерами настоящей леди, - устало кивнул Реугулс, как кивают после хорошо известной шутке. Мимо приятелей промчался призрак Кровавого Барона – зловещее привидение Слизерина. Некоторое время он несся по коридору, а затем, ускорив ход, промчался сквозь серую базальтовую стену. Оба пристально посмотрели друг на друга и расхохотались снова.
- Ну посуди сам: что плохого, если Гринграсс пару раз побарахтается в ванной с сурком или гиппопотамиком? – притворно-невинно спросил Регулус.
- Хорошо бы он на ней женился, - добавил, еле сдерживая смех, Барти. – Представь: через двадцать придет в театр со своей пышкой, идущей, тряся грудями. – Регулс прикрыл лицо руками, еле сдерживая смех. – Все скажут: «Глядик-ка: Энтони Гринграсс пришел со своим крейсером… нет, даже линкором!».
Энтони Гринграсс – староста Слизерина происходил из старинной фамилии, последнее время несколько обедневшей. В Хогвартсе он славился своей невозмутимостью и способностью держать нейтралитет во всех ситуациях. Однако на прошлом Рождественском балу он изрядно почудил, оставив нареченную невесту Гестер Хорнби и начав танцевать с Электрой Мелифлуа. После этого случая в школе только ленивый не судачил об их романе. Барти, впрочем, не чувствовал себя проигравшим: благодаря этому балу он обрел настоящую Королеву. В тот вечер между ним и Гестер установилась светлая невероятная связь, которая бывает только раз в жизни. Барти был влюблен и уверен, что любим, а потому пребывал в радостно-окрыленном настроении.
- Впрочем, в полноте нашу корову Стеллу вряд ли кто-то превзойдет, - философски сказал Регулус.
- Твоя невеста, - ехидно подколол приятеля Крауч.
- Лучше не напоминай, - Блэк сокрушенно воздел глаза к сводчатому потолку. - У Гринграсса хоть есть ты, кто избавит его от такой участи. А кто бы избавил меня, а? - вздохнул он.
- Я не ослышалась? - раздался рядом обиженный голос. - Может быть, ты повторишь это сейчас?
Барти обернулся и вздрогнул. Перед ними стояла раскрасневшаяся полноватая Стелла Булстроуд. Обычно грузноватая слизеринка подходила медленно, но в этот раз Барти и Регулус так увлеклись шутками, что не заметили Стеллу. Глядя на ее пухлые щеки, райвенкловец еле сдержал смех. Накануне Рождества Гестер Хорнби обещала подругам, что шкура "толстой коровы Стеллы" должна украсить ее комнату. Барти едва сдерживал смех, представляя себе эту забавную сцену. Неделю назад они с Гестер дали Стелле новое прозвище - "морская корова", и та сделала все, чтобы распространить его по школе. Сейчас "морская корова" громко кричала, и Регулус, холодный невозмутимый Регулус, опешив, отступал назад.
Крауч хотел было сказать Стелле пару ласковых слов, но не успел: к нему на плечо, сделав круг в воздухе, присела большая серая сова. Барти с интересом вскрыл желтый конверт и вынул розовое маленькое письмо, от которого пахло лавандой. Парень улыбнулся, поняв сразу, что оно от девушки. Прищурившись, он прочел:

"Каждый рыцарь прежде, чем обладать дамой сердца, совершает подвиг, или исполняет ее каприз. Энтони Гринграс, которого рука не поднимается назвать «мистером», подло изменяет своей невесте с распутной Электрой Мелифлуа. Мы знаем о том, насколько юная леди Гестер дорога Вам. Поверьте, Вы, мистер Крауч, дороги ей не меньше. Но прежде, чем Ваша Дама станет по-настоящему Вашей, необходимо покарать мерзавцев. Сделать это можете только Вы и не позднее, чем сегодня. Безусловная тайна. Награда ждет Вас".

Подписи не было. Барти с интересом посмотрел на странное письмо. На мгновение ему показалось, будто Королева взывает о помощи, но он тотчас осекся: письмо было определенно написано не Гестер. Мелкие завитушки Гестер не шли ни а какое сравнение с крупными письменами на пергаменте. Видимо, написал их кто-то другой. Барти наморщил лоб. Подруги Гестер? Нет, исключено: ни у одной он не видел подобный почерк. Тогда кто же?
Его отвлек шум. Барти оторвал глаза от странного конверта и не сразу понял, что происходит. Несколько мгновений он глупо смотрел на кричашую Стеллу, стоящую рядом Летицию, опешивших Фоули с Мелифлуа и разъяренного Регулуса. Затем понял, что другу пора прийти на помощь.
- Ты, предатель, еще смеешь целовать ей руку в моем присутствии? - визжала Стелла. От ярости ее щеки пошли неровными красными пятнами. Когда Стелла кричала, ее лицо казалось круглее, чем обычно.
- Рег не обязан спрашивать твоего августейшего разрешения, как ему общаться с друзьями. - Холодно и чуть насмешливо ответил Барти. Дело потихоньку прояснялось: пока он думал о письме Блэк, видимо, демонстративно поцеловал руку подошедшей Летиции Гэмп.
- Меня не волнует твое мнение, облезлый воробей! – Продолжала вопить Булстроуд, на этот раз повернувшись к Краучу. – Разбирайся со своей шлюхой Гести, а нас оставь в покое!
- Поосторожнее в выражениях, морская корова! – остановил ее рукой Барти. Он знал, что Стелла ненавидит его за Гестер, но сейчас Барти это здорово забавляло.
- А то что? – слизеринка направила не него холодный серый взгляд. – Ты посмотри, посмотри, как относятся к твоей невесте, а ему и горя нет, - продолжала кричать Стелла. Теперь она обернулась к Летиции.- А ты! Ты, шелудивая полукровка! За то, что тебе дозволили общаться с моим женихом, ты, мымра итальянская, должна пасть ниц и ползти до стены.
Барти устало воздел глаза к потолку. Воистину, на завтрак им сегодня не попасть. Летиция заливалась темным румянцем и сжимала запястье, очевидно, едва сдерживая ярость. Застывшие было Линнет с Электрой увлекли её прочь. "Что-то тебя не спешит провожать увалень Монтегю", - ехидно подумал райвенкловец.
- Ты не мужчина! Ты ничтожество, - фыркнула Булстроуд ногой. От удара ее ноги, казалось, задрожали каменные плиты.
- Ахилл украшен венцом Аида... - прошептал Барти. - Не поход на завтрак, а греческий театр, - вздохнул он.

Глава 2

Агнесс Бэддок.
Гестер Хорнби дожидалась Агнесс в комнате, обитой потертыми гобеленами. Разумеется, просто поболтать в пустом классе они не могли: Гестер любила комфорт и сценичность обстановки. Она сидела в углу плюшевого дивана, точно знатная дама в салоне, и посмотрела на Агнесс и Аделину, как на двух нерасторопных служанок. Как ни приучай себя к смирению, а подобнее взгляды заставляют ненавидеть собственное приниженной положение. Ах, если бы она была хороша собой… Она сумела бы понравиться тому человеку, стать его надежным пристанищем, тихой гаванью, самой верной его союзницей. И когда он достиг бы высот – а он, при таких талантах, несомненно, достигнет очень многого – ей оказывалось бы всяческое уважение.
Но увы, красотой природа наделила не её, а Гестер.
Хорнби подалась вперед, прищурившись:
- Я слышала, ты часто остаешься наедине с моим женихом. О чем вы с ним говорите?
Агнесс слегка пожала плечами:
- Я прошу его объяснить что-нибудь, что мне непонятно из учебников.
- И только? – Гестер вскинула брови. – А мне говорили, что вы обсуждаете меня и эту шлюху Мелифлуа.
«Если ты и так все знаешь, зачем спрашивать меня? Хотела показать власть?»
- Энтони, - раздельно произнесла Агнесс, - слишком уважает меня, чтобы в моем присутствии говорить на скользкие темы.
- Уважает тебя? Какие глупости! Ты ему не сестра, не забывайся, ты приживалка в его доме.
- Я дочь его троюродного дяди, - уточнила Агнесс. – Но, кажется, вас, мисс Хорнби, интересует не степень нашего родства, а темы разговора. А точнее, что мы говорим о вас у вас за спиной. Не знаю, что внушали вам, но мне говорили, что передавать разговоры, не предназначенные для чужих ушей, в высшей степени неприлично.
- Нищая приживалка будет говорить мне о манерах? – Гестер привстала с дивана. – Я могу написать родителям Энтони и рассказать о том, какое неуважение ты ко мне проявила. Но я этого не сделаю, если ты скажешь точно, насколько серьезны чувства Энтони в отношении Мелифлуа и намерен ли он расторгнуть помолвку.
«Какая низость! Кружить голову одному и собираться за другого».
- А разве вы не собираетесь расторгать помолвку, мисс Хорнби? Вы сами много раз заявляли, что Энтони вас оскорбил.
- Сейчас вопрос задала я, - судя по накаляющемуся голосу, Гестер теряла терпение. Пора была уходить. Конечно, Хорнби потом отыграется на своих «фрейлинах» - но какое дело Агнесс, в конце концов?
- Мне пора на занятия, мисс Хорнби.
Конечно, Гестер сочла ниже своего достоинства удерживать её силой. Грозные взгляды были Агнесс безразличны: она хорошо понимала, что Хорнби ничего не посмеет сделать родственнице Энтони. Следовало только немедленно успокоиться: ей еще предстоял урок заклинаний в паре с гриффиндорцами.
Многие слизеринцы называли представителей враждебного факультета «Животными». Агнесс соглашалась лишь отчасти: действительно, многие «облезлые кошаки» (так их дразнила легкомысленная Электра Мелифлуа), были на редкость неотесанны, как маггловские крестьяне или бродяги, о которых она читала. Но увы, некоторые слизеринцы – к примеру, Гедеон Флинт или Каспер Роули– мало чем от них отличались по манерам. Называть же товарищей по факультету животными не хотелось, поэтому Агнесс звала мальчиков с Гриффиндора мужланами, а девочек – несносными созданиями.
Два несносных создания и пронеслись тотчас мимо нее, чуть не сбив с ног. Эллен Гамильтон (все весьма вульгарно сокращали её имя до «Нелли») и Джудит (то есть опять-таки Джуди) Браун, видимо, опять забыли эссе у себя в спальне. Привычно подняв глаза к небу, Агнесс продолжила путь. Пережить урок с гриффиндорцами стоило хотя бы ради того, что потом будут древние руны. Она выбрала этот спецкурс нарочно, потому что знала: тот человек наверняка выберет его тоже.
Агнесс не могла бы точно сказать, когда зародилось её чувство. Тот человек с самого начала вызывал удивление своими безусловными талантами. Вскоре Агнесс случайно услышала его разговор с Регулусом Блэком и почувствовала уважение: мальчик вовсе не разделял взгляды своего отца, тирана и магглолюбца. Чтобы противостоять тем, кто над тобою властен, требуется немалая сила. Агнесс начал присматриваться внимательнее.
Постепенно он совершенно заворожил её блеском таланта, смелыми и резкими речами и увлеченностью, которая неизменно блестела в его прекрасных темных глазах. Она знала, как некрасиво подслушивать, и все же не могла заставить себя двинуться с места, когда где-то поблизости он начинал говорить об истории и политике, о магглах и правах чистокровных, о Фридрихе Ницше и Темном Лорде. Когда она потом обдумывала его слова, то отнюдь не со всем бывала согласна: к примеру, ей казалось, что методы Темного Лорда чересчур жестоки и могут причинить вред не только магглам и грязнокровкам, но и чистокровным волшебникам (хотя, может, газеты лгут – надо бы у Энтони спросить). Но и самые одаренные люди могут заблуждаться. Будь рядом с гением разумная женщина, она всегда сможет его удержать от опрометчивых шагов.
…Перед самым началом занятий Агнесс явилось счастье: вместе с Регулусом Блэком к двери подошел тот человек. Должно быть, они с самого завтрака не могли наговориться. Агнесс стояла довольно далеко, а они говорили тихо, поэтому слов она не разбирала, но видеть это умное лицо, блеск темных глаз и рассыпанные по лбу светлые волосы само по себе было негаданной радостью. Он довольно быстро ушел, а её вывел из тихого экстаза взрыв хохота гриффиндорцев.
Дерек Томас отпустил какую-то непристойность, и окружавшие его приятели взялись за животы. Хемиш Маклагген даже рыгнул от восторга. По телу Агнесс пробежала дрожь отвращения. Право же, почему нельзя оградить благовоспитанных людей от этих неотесанных хамов?
Прошла Гестер с подругами, послав Агнесс испепеляющий взгляд, но было все равно. Мисс Трэверс учила, что если уверен в правильности своего поступка, надо быть готовым принять определенные неблагоприятные последствия.
…Гриффиндорцы и слизеринцы, разумеется, разошлись на разные половины класса. Рядом с Агнесс плюхается Гедеон Флинт, охотник слизеринской квиддичной команды, рослый смуглый детина с крупными и кривыми передними зубами. От него пахнет потом и подогретыми котлетами, которых он за завтраком наверняка съел штуки три. Он тяжело пыхтит, раскинувшись на две трети парты. Агнесс стало было страшно, если бы она не знала точно, зачем Гедеон к ней подсаживается. Он рассчитывает, что в случае затруднения Агнесс подскажет ему, и он прав, потому что она не допустит, чтобы Слизерин потерял баллы. Пусть даже Флинт ей так же мерзок, как Хемиш Маклагген.
Глядя на подобных Маклаггену и Флинту, Агнесс все чаще задумывается над пугающим словом «вырождение». Говорят, именно так и происходят, когда в семье слишком много родственных браков: мужчины становятся тупыми и уродливыми, а женщины теряют всякий стыд. Энтони однажды давал ей почитать маггловскую книжку – автор с итальянской фамилией, не то Лимбарзо, не то Лабозо – там именно об этом и говорилось. Но ведь родственные браки – практически единственный способ поддерживать надлежащую чистоту крови. А между тем в магомире уже, вероятно, и не найти семей, не связанных родственными узами. Неужели выбор их состоит в том, чтобы стать такими, как Флинт, или начать спариваться с магглами?
Но перед глазами есть и другие примеры. Регулус Блэк, который сейчас начал отвечать- образец достойного юноши. Он магически силен, умен, красив, учтив и сдержан. Он обладает полетом мысли, который отличает, по мнению Энтони, будущих ученых. А кто ревностнее, чем Блэки, бережет чистую кровь? Сложно поверить, что в будущем Регулус свяжет жизнь с тяжеловесной, грубой и неумной Стеллой Булстроуд.
Сама она вместе с похожей на мопса Имельдой Пак – коренастым существом с короткими волосами мышиного цвета – сидит впереди и слушает сплетни, которые ей поставляет любезная подруга. До Агнесс долетают обрывки разговора о хаффлпаффке Черрингтон, которая все цепляется за гриффиндорского квиддичного капитана Поттера, а тому не терпится потискать наконец строптивую грязнокровку Эванс… Слушать их шепот не мене омерзительно, чем вдыхать тяжелый пот Флинта или наблюдать, как Хемиш Маклагген под партой сжимает бедро смуглой, как цыганка, Одри Вейн. Её подруга, пухлая, с мягкими светлыми волосами Матильда Робинс, прилежно пишет конспекты, чтобы Одри потом было, что повторять. Качая головой, Агнесс пытается отвернуться, как вдруг слышит, что в разговоре Булстроуд и Пак начинают мелькать слизеринские фамилии.
- В чем ты пойдешь на день рождения к Мелифдуа? – подобострастно спрашивает Имельда. Стелла жеманно задумывается:
- Думаю, мне стоит надеть розовое шелковое платье. Да, и розовый бант. Я надеюсь, Регулус наконец проявит ко мне учтивость и будет ухаживать за мной за столом. Увы, учитывая нынешнее падение нравов…
- Да, - сочувственно подхватывает Имельда. – Представь, на праздник придет маленький Крауч! Его позвал Слизнорт, но наверняка – по настоянию Хорнби. Воображаю, как они будут на глазах у Гринграсса держаться за руки…
Булстроуд глухо смеется.
- Давно подозревала, что Хорнби потеряла стыд, - изрекает она.
У Агнесс внутри все сжимается от злости, горечи и боли. Как же, заденет Гестер чувства Энтони! Да если бы она убежала с тем человеком из замка, Энтони лишь благословил бы судьбу. Но представлять, как Хорнби будет сидеть рядом с тем человеком, слушать комплименты от него. Позволять ему касаться руки – на это нет сил. В уголках глаз закипают слезы, Агнесс спешно смаргивает их и заставляет себя думать о том, что того человека она вот-вот увидит. Двадцать минут от урока и перемена… Но что толку, если он и не обернется в её сторону? Он ждет – не дождется вечера в обществе прекрасной Гестер.
Но ведь красота решает не все.
- Жозефина Богарне была некрасива, - сказал однажды Энтони. – Однако именно о ней заплакал Наполеон.
Может быть, в положении Агнесс неуместна мечтательность, и не пристало девице быть отважной, но если довольствоваться лишь созерцанием своего Наполеона, никогда не станешь его Жозефиной. Надо решиться, надо что-нибудь предпринять. И наблюдая за Аделиной Макс, выпрашивающей у Регулуса Блэка, чтобы он объяснил ей принцип действия Протеевых чар, Агнесс понимает, что именно.
…Перед уроком рун она едва может дождаться, когда тот человек появляется у кабинета. Конечно, он сразу спешит к Регулусу. Блэк весьма насмешлив, Агнесс стесняется его, но, право, в том, о чем она собирается попросить, нет ничего особенного. К тому же пучеглазая Пандора Касл, безумная полукровка, вечно выглядящая диким образом, зачем-то уставилась на нее. Агнесс подавляет желание дернуть плечом.
- Я глубоко извиняюсь, - голос звучит так тонко и жалко, что хочется провалиться сквозь землю. – Мистер Крауч, нельзя ли мне узнать, удалось ли вам перевести третье предложение из заданных нам? У меня получилась бессмыслица…
Он коротко кивнул:
- Давайте посмотрим.
Дрожащими руками Агнесс достала из сумки пергамент, чувствуя, как жар нестерпимо окутывает щеки, шею, расползается по груди. Он развернул её работу, пригляделся, достал свою. Агнесс подавляла желание обхватить себя руками.
- Все ясно. Вы нечетко начертили одну руну. Отсюда и ошибка в переводе, точнее, его невозможность, поскольку такого знака, какой получился у вас, не существует. Нужен вот такой, - достав карандаш, он начертил на краешке пергамента нужную руну.
Агнесс решила, что будет хранить этот пергамент всегда, ведь там знак, оставленный его рукою. Тот человек обошелся с ней вполне благосклонно – стало быть, есть какая-то надежда.

Линнет Фоули.
По дороге на завтрак Линнет ждал еще один неприятный сюрприз: Оливер Монтегю, уже возвращавшийся из Большого зала, проходя мимо, кивнул ей. Сердце задрожало, как от удара. Что ему еще нужно?
Получив письмо от матери, Линнет все-таки рассказала ему о беде, втайне надеясь, чо он в самом деле предложит бежать. Но Оливер только развел руками:
- Что поделаешь, дорогая… Родителям надо покоряться. Иначе нас ждут лишь несчастья и позор. Поверь, я никогда тебя не забуду, и ты меня не забывай.
Болезненно оборвалось что-то внутри, и стало пусто. Наверное, ему стоило закатить пощечину, но не было сил. Линнет могла только плакать. Она и проплакала весь вечер, спрятавшись на лестнице Астрономической башни. Сильно продрогла, но в спальню вернулась, лишь когда, по её расчетам, девочки уже уснули. Они и вправду были в постелях, но когда она, укрывшись одеялом, не смогла сдержать новых всхлипов, встали и молча легли рядом с двух сторон. Линнет рассказала им про поступок Оливера, и они погоревали вместе. Утром она проснулась простуженная, и девчонки бегали ей за перечным зельем, горячим чаем и малиновым джемом. Было даже неловко: до того о ней так не заботились ни разу в жизни. «А гриффиндорцы думают, мы только интриги строим друг против друга. Вот идиоты».
Впрочем, жить в мире действительно желали далеко не все из них.
До самого Большого зала девочки помалкивали: Линнет переживала встречу с Монтегю, Летиция – скандал с Булстроуд, а Электра просто не знала, о чем бы заговорить.
- Как ты думаешь, - наконец вымолвила Летиция, задумчиво поправив темную прядь, - Саймон не преувеличивает опасность?
Линнет нервно дернула рукой.
- Конечно, нет. Кому и знать сестру, как ни ему? Я давно боялась…
- Что же делать? Попросить Барти, чтобы не приходил? Устроить так, чтобы он не пришел? Но как?
- Мы его все равно не перехитрим, - Линнет вспомнила холодные глаза Крауча, неуловимый след жестокости, роднивший его с отцом, и вместе с тем необычайно умное выражение лица, и поняла, что с ним не хочется связываться даже ради Электры. – Гестер найдет другого, кто выполнил бы её просьбу, ты же знаешь. А если попробуем прижать её, дело может кончиться розгами для Саймона. Она поймет, кто мог навести нас на её след.
- Да, - Летиция опустила глаза. – А может, мне поговорить с Регулусом? Все же они лучшие друзья. Если он сможет повлиять на Барти…
Линнет фыркнула: Регулус Блэк недолюбливал Электру, считая её глуповатой. Конечно, он очень уважал миссис Мелифлуа, но не был от этого снисходительнее к её дочери. Эта самая дочь шла, мурлыча под нос мелодию «Голубого Дуная», и вовсе не заботилась, что ей кто-то собирается испортить праздник.
- За вами кралась та востроносая мышь, Трип, кажется, - раздался глубокий холодный голос. – Она немного поплутает по коридору, но на всякий случай будьте осмотрительнее.
Линнет и Электра брезгливо сморщились: с ними поравнялся полукровка Снейп. На ходу они с Летицией кивнули друг другу, она наклонила голову, и он ей что-то еще прошептал на ухо. Черные глаза девушки заблестели, и она послала Носатому довольную улыбку. Снейп прошел дальше.
- Что ему было нужно? – спросила Линнет с неприязнью.
- Передавал, что Регулус извиняется, - Летиция тепло улыбнулась вслед сгорбленной тощей фигуре. – Хорошо, что Северус предупредил нас. Значит, у Гестер вправду серьезные планы, раз она приставила шпионку.
- И боюсь, она уже поняла, что Саймон с нами говорил, - вздохнула Линнет. – Что ж, Элли, из-за тебя, возможно, кого-то ждут мучения.
- Да? Мне жаль, - беззаботно сказала подруга. – Родители и брат обещали прислать подарки с совами. Мне не терпится увидеть, что же там будет.
За столами в Большом зале народу собралось уже достаточно. Бесился Гриффиндор, хаффлпаффцы мирно кушали, рейвенкловцы с утра пораньше доставали книжки. Где-то в углу Пенни-Черри кричала на Поттера, а рыжая Эванс делала вид, что ничего не замечает. Снейп, набивший рот яичницей, тоже делал вид, будто ни происходящее вообще, ни Эванс в частности его не волнуют. Он так старательно игнорировал грязнокровку, что последнему хаффлпаффцу стало ясно: Носатый с ума сходит от желания и ревности. Электра не раз над ним подтрунивала, а Линнет с омерзением представляла, как Снейп, добившись желаемого, тянет к белому ладному телу Эванс влажные холодные ладони. "С ним ложиться в постель, все равно что с лягушкой", - увы, Оливер, кажется, действительно дурно на нее повлиял: в мыслях она позволяла себе недопустимую откровенность.
В дверях появились Регулус Блэк и не отстававший от него Крауч; Мальсибер, пролистав утреннюю газету, протянул им.
- Опять убили маггла? - насмешливо спросил Регулус. - Или грязнокровку?
- Лучше, - ответил Мальсибер. - Покушение на Миллисенту Багнолд.
Недурная собой, но злобная на вид Багнолд была доверенным лицом всесильного отца Барти Крауча. Она всячески содействовала ему во введении новых и новых жестоких мер, оскорбительных для чистокровных фамилий. Конечно, известие о том, что нашелся человек, решивший уничтожить эту выскочку, подействовало радостно и возбуждающе; у Масльсибера, Регулуса и маленького Крауча завязался оживленный разговор о том, как же сделать так, чтобы в следующий раз вышло наверняка. Впрочем, Линнет вслушивалась не особенно, потому что политика - это даже более неприличный предмет для девушки, чем запретные отношения между мужчиной и женщиной, а вот Летиция присоединилась к разговору. До Линнет долетали негромкие реплики подруги:
- С той и другой стороны террор, и та, и другая сторона ничего не добьются. Все может кончиться плохо, гражданская война разрушает страну изнутри. Не говорю уже о том, что я не вижу особенной проблемы в магглорожденных...
Линнет и Электра обменялись вздохами. И после этого, Летиция еще удивляется, что её не сочли Регулусу достойной парой? Даже не будь её мать нищей итальянкой, ни одна из достойных семей не захотела бы принимать такую девушку к себе. Регулус между тем горячился, его голос стал тоньше, на скулах выступили красные пятна:
- Магглы столь же бездарны, сколь и жадны. И если мы не перестанем пускай к себе их детей, когда-нибудь они нас просто сожрут.
- Почитала бы ты лучше Ницше, Тиция, - лениво советовал Барти, не торопившийся отойти к своему столу. - У него необходимость обращения магглов в рабство прекрасно обоснована.
- А я читала. К твоему сведению, про магические способности у категорий людей Ницше не уточняет. Так что его белокурых бестий среди магглов наверняка тоже достаточно. Но они, знаешь ли, омерзительны.
- Магглы? Наконец здравая мысль!
Летиция взмахнула газетой:
- Противный! Не магглы, а бестии твои. Белокурые.
Словно в напоминание о том, что белокурые бестии существуют, в зал легкой походкой вошла в окружении подруг хорошенькая первокурсница Александрина Берк. В рыжеватых волосах девочки был атласный золотистый бант, серебристые глаза блестели, отражая холодный рассвет. Сделав книксен Краучу, она с легкостью уселась за стол, откинула локоны и жеманно попросила пухленького однокурсника Крейвуда передать ей омлет с розовым джемом.
Старшие Берки учились на Рейвенкло: утонченный красавец Септимус – уже на седьмом, вместе с Оливером, тихоня Гесиона – на четвертом. Младшие же оба попали на Слизерин, и если второкурсник Адальберт иногда раздражал капризами, то Александрину практически все признавали очаровательной.
- Прелестный ребенок, правда? - прошептала на ухо Линнет Электра. - Погоди, что еще будет, когда она вырастет... Но где же моя сова?
Сова семейства Мелифлуа последнее время, видно, раздобрела и почту доставляла довольно медленно. Уже когда девушки допивали кофе, птица наконец влетела в большой зал и приземлилась на стол перед Электрой. Та развязала коробочки, привязанные тесемкой к крючковатой лапе. В одной вместе с открыткой от родителей оказались серебряные с жемчугом браслет и серьги, в другой, присланной братом Электры – настоящий черепаховый гребень с резными цветами. Электра счастливо вскрикнула, девочки вокруг ахнули. Александрина вытянула тонкую шейку, чтобы разглядеть гребень получше. Даже Летиция отвлеклась от спора с Регулусом, Мальсибером и Краучем, чтобы полюбоваться тонкостью работы.
Линнет вновь осталось лишь подавить завистливый вздох. У нее не было ни братьев, ни сестер, она всегда была одна – если не считать кузенов, втягивавших её в собственные склоки. Одиночество усугубляло чувство собственной уязвимости. А старший брат Электры, высокий темноволосый юноша с бирюзовыми глазами, обожал сестренку, с раннего детства опекал и баловал её. Маленькой Электра взахлеб рассказывала, как Мередит отогнал змею, которая на прогулке её испугала – пошипел, и гадюка уползла. Этому-то не верили: всем известно, что парселтанг – крайней редкий дар, и взяться в семействе Мелифлуа умению говорить со змеями неоткуда.
…Первым уроком стояла трансфигурация с Рейвенкло. Предмет Линнет не нравился главным образом из-за преподавателя: профессор Макгонагалл, декан Гриффиндора, слизеринцев предсказуемо не любила. Впрочем, на их курсе ее особенной нелюбовью пользовался полукровка Снейп, так что Линнет в душе проявляла к «Главной Кошке» (так шутил Регулус Блэк) некоторое снисхождение. К тому же трансфигурация проходила с Рейвенкло: на Слизерине это считалось более удачным вариантом, чем делить класс с гриффиндорцами или хаффлпаффцами.
С последним Линнет никак согласиться не могла: рейвенкловцы были ничуть не лучше остальных. Мальчишки были скучны, заносчивы и лишены манер, девчонки не менее вульгарны и стервозны, чем гриффиндорки, правда, на особый, более холодный лад. «Кошкам надо всего лишь совокупиться с кем-нибудь, а этим – непременно удачно выйти замуж»,- поучал Оливер. О Мерлин, только сейчас не хватало о нем думать.
Но он, похоже, был прав. Горбоносый Гольдштейн играл каштановыми локонами Изабель Крейл, позолоченными мартовским солнцем; она кокетливо вертела в тонких пальцах перо и изредка отстраняла руку мальчика. Кристал Хобхауз, как всегда, приторно надушившись и завив черные волосы, жалась острой коленкой к Джону Долишу. Светло-рыжая, веснушчатая Порция Иггл столь мечтательно смотрела на соседа по парте, полукитайца Шона Ли, что Макгонагалл сделала ей замечание. Единственная скромница среди рейвенкловок, белобрысая грязнокровка Мелани Эрроуз, сразу отвлекла преподавательницу: ей хотелось узнать принцип действия заклинания, обращающего предмет в пыль, в точности. Снейп, сидевший рядом с Летицией, смотрел на замухрышку весьма насмешливо: кажется, он относился к стараниям Эрроуз скептически. «Видно, грязь желает переползти на нашу сторону», - сказали бы ее мать, Гестер или Эльза. Кажется, еще дружа с рыжей Эванс, он как-то посмеялся над потугами Мелани стать отличницей, за что получил от гриффиндорки очередной скандал. Эванс тогда как-то загадочно его обозвала – «мужской шовинист».
На перемене Летиция подбежала к ней.
- Ты не задумывалась больше, что нам делать?
- С днем рождения? – нет, не задумывалась, конечно, не может же она все время думать об Электре. Тем более, та о себе не думала совершенно. Отойдя в сторону, Электра заливалась тонким смехом над спокойными шуточками Энтони Гринграсса. – А что мы можем сделать, по-твоему? Мы даже не знаем, серьезны ли опасения Саймона. Может, он просто накручивает себя.
В этот момент они увидели и самого Саймона, крадущегося вдоль стены. Он еще в родительском доме приучился ходить на цыпочках, чтобы по возможности не привлекать внимания родителей и сестры. В школе за привычку скользить вдоль стены над ним смеялись, но он игнорировал насмешников: по сравнению с выходками Гестер их колкости были мелки.
- Плохо дело. Сестра говорила с кузиной Гринграсса. Точнее, сильно поругалась с не: та не пожелала выполнить какую-то просьбу, как я понял.
Линнет и Летиция, как по команде, взглянули на Энтони. Если бы намекнуть, что ему срочно стоит поболтать с кузиной по душам… Кажется, за этим дело не станет. Летиция, как и Энтони, староста; ничего удивительного, если она отзовет его в сторону.
Только не сейчас. Сейчас по коридору шла Гестер. Поравнявшись с Саймоном, она прищурилась не по-доброму. Брат ответил ей холодным взглядом.

Барти Крауч
Барти обернулся и с удивлением заметил подошедшего к ним сальноволосого слизеринца. Он сразу узнал в нем Северуса Снейпа, учившегося на год старше их с Блэком. Этот бедный полукровка был незадачливым поклонником гриффиндорки Лили Эванс, которая им откровенно пренебрегала. Барти уважал его за талант к зельям, но искренне поражался, как можно так легко стать добровольным рабом рыжей гриффиндорской стервы. Тем более, что объект ее вожделений - Джеймс Поттер всячески третировал со своей бандой незадачливого слизеринца.
- Сев... - К удивлению Бврти сегодня Рег был с ним весьма милостив. - Сев, можно одну просьбу?
- Да, конечно, - Снейп угрюмо осмотрел их обоих. Барти едва не прыснул от смеха. "При банде Поттера похорохорься", - подумал он.
- Передай Тиции мои извинения. Просто передай, она поймет, - сказал он спокойно.
- Хорошо, - Снейп равнодушно кивнул и, запинаясь, пошел по коридору. Едва он скрылся из виду, приятели расхохотались.
- Представляешь, если он все же женится на рыжей грязнокровке? - сказал, давясь от смеха, Барти.
- Угу.. Она для него припасет ошейник и розги, - ответил Регулус. - Да и любовнику заставит ботинки чистить до блеска.
Барти нахмурился. Для него было непонятным, как можно стать рабом какой-то Эванс. Он, конечно, обожал Гестер, но если бы она предпочла ему другого... Зачем нужна девушка, предпочитающая черт знает кого?
- Никогда не думал, что Слагхорн опустится до приглашения в свой клуб похотливой грязнокровки, - бросил на ходу Барти, когда они с Ренулусом повернули в коридор.
- Может, последние ее выходки доведут толстяка? - вздохнул Регулус. Барти с интересом посмотрел на приятеля. Обычно так вздыхают люди, когда понимают, что надежд нет.
- Ты имеешь ввиду ее нападки на слизеринцев? - уточнил Крауч.
- Вообще общую мерзость, - поморщился с презрением Блэк. - На ее фоне и Стелла ничего.
- Терпи, - сыронизировал райвенкловец, - и надейся в душе, что ее хоть кто-то отобьет.
Они проходили мимо статуи трехликого волшебника. От матери Барти знал, что в былые времена возле него всегда, и днем и ночью, горело пламя в громадной чаше. Однако вот уже лет двадцать, как ее убрали отсюда. Равно как и сняли стоявшую неподалеку громадную статую вепря, которая сторожила подход к мраморной лестнице.
- Господи, да кому она нужна, морская корова? - поднял сокрушенно брови Регулус. - Будь она хоть мордой посмазливее, может ее отбил бы мой дикий братец из спортивного интереса. Он до девок охоч, ты знаешь, - хмыкнул Блэк.
-Он имеет все, что движется. А все, что не движется, заставляет двигаться, - подытожил Барти.
Приятели переглянулись, а затем весело рассмеялись. Мимо них промчались в сторону Большого зала гриффиндорки Эллен Гамильтон и Джудит Браун.
- Облезлые кошки бегут к мартовским котам, - усмехнулся Барти, глядя им вслед. Девушки, однако, не обратили на его ехидство ни малейшего внимания и продолжали бежать, звонко цокая каблуками.
- А у кошки Нелли ножки прелесть, точеные, - плотоядно усмехнулся Регулус. - Они у нее получше даже, чем у главной барсучьей шлюшки Пенни-Черри будут.
- Когда же ты их так рассмотреть успел? - изумился Барти.
- Она их весь сентябрь по выходным демонстрировала, - ухмыльнулся Блэк. - Сидела во дворе и закидывала ногу на ногу, показывая коленки. Вот ведь полукровная зараза: даром, что животное, а соблазнительна.
Дубовая двустворчатая дверь была открыта. Регулус вошел первым; Барти последовал за ним. Большой зал галдел по привычке. Гриффиндорцы, казалось, едва не играли в чехарду за столом; хаффлпаффцы будто бы дрожали и здесь. Барти поморщился, с замиранием сердца подумав о том, какого было бы учиться, попади он в Гриффиндор. В тот же миг к приятелям подбежал долговязый блондин Мортимер Мальсибер и помахал свежим выпуском "Пророка".
- Опять убили маггла? - насмешливо спросил Регулус. - Или грязнокровку?
Барти смотрел на Мортимера с интересом. Они всегда были в неплохих отношениях, но после памятного Рождественского бала Мальсибер буквально осаждал Крауча, словно они были старыми друзьями.
- Лучше, - ответил Мальсибер. - Покушение на Миллисенту Багнолд.
- Да что ты? - темные брови Рега поползли вверх. - Неужели и этой злобной выдре влетело?
- Ты, Барт, что думаешь? – Мортимер нетерпеливо потеребил рукав дорогой мантии.
- Поделом, - ответил райвенкловец. - Нечего чистокровные фамилии оскорблять.
- Наш человек, - с улыбкой развел длинными руками Мальсибер. Регулус удовлетворенно кивнул. Барти улыбнулся: приятно, что у него есть друзья!
- Интересно, чем на Милли покушались? - Барти намеренно сокращал имя неприятных ему политиков до уменьшительно-ласкательных форм, словно глупых детей. - Авада? - спросил он. Совы как раз бросили новые порции "Пророка", и ученики, прослышав о покушении на Багнольд, стали буквально вырывать их друг у друга. Только гриффиндорка Лили Эванс пожирала глазами "квиддичноного самца" (как звал его про себя Барти) Поттера, словно для нее не существовало никаких Краучей с Багнольд.
- Да какое там, - отмахнулся Мальсибер. – Хотел один псих Бомбардой Максима залепить, а проку никакого. Так, еще и стекла повышибал, придурок.
- Вот если бы сразу садануть «Авадой», проблем было бы меньше, - лениво ответил Барти.
- Нет, мерзавцы должны получать адским огнем, - сказал Блэк. - Тяжело. Жарко и мучительно. И, главное, навсегда!
Мортимер рассмеялся высоким смехом. Барти всегда удивлялся его высокому голосу и фальцету на гласных, словно Мальсибер застудил в детстве горло. На лице Барти мелькнула тень сомнения: слишком уж жестокой выглядела тирада Регулуса. Впрочем, стоило ли обращать внимание на такие мелочи? К сожалению, им предстояло завтракать по отдельности. Но не успел Барти посмотреть на райвенкловский стол, как к ним подошла раскрасневшаяся Летиция Гэмп.
- Тебе не кажется, Рег, что это омерзительно? - раздался рядом тихий голос девушки. Ее черные глаза сверкнули недобрым светом. Барти вздрогнул: неужели итальянка слушает каждый их разговор?
- Омерзительно что? - переспросил терпеливо Блэк. Он, кажется, давно привык к причудам своей подруги и заранее прощал ей любую реплику. - Что напали на магглолюбку Багнолд?
- Багнолд, по-Вашему, не человек? - с затаенной яростью спросила Летиция.
- По-человечески ее, наверное, жаль, - неожиданно согласился Мортимер. - Но, знаешь, террор, который развязали магглолюбцы, не должен остаться без ответа. - Барти заметил, что в его серых глазах мелькнул огонек ярости. На мгновение он представил, что он сделал бы с человеком, посмевшим причинить боль маме... "Рег прав! Запечь его адским огнем", - скривился с яростью он.
- С той и другой стороны террор, и та, и другая сторона ничего не добьются. Все может кончиться плохо, гражданская война разрушает страну изнутри. Не говорю уже о том, что я не вижу особенной проблемы в магглорожденных...
Регулус между тем горячился, его голос стал тоньше, на скулах выступили красные пятна:
- Магглы столь же бездарны, сколь и жадны. И если мы не перестанем пускай к себе их детей, когда-нибудь они нас просто сожрут.
- Почитала бы ты лучше Ницше, Тиция, - лениво посоветовал Барти. - У него необходимость обращения магглов в рабство прекрасно обоснована.
Мортимер подмигнул приятелю и показал жестом "отлично".
- А я читала. К твоему сведению, про магические способности у категорий людей Ницше не уточняет. Так что его белокурых бестий среди магглов наверняка тоже достаточно. Но они, знаешь ли, омерзительны.
- Магглы? Наконец здравая мысль!
Летиция взмахнула газетой:
- Противный! Не магглы, а бестии твои. Белокурые.
Барти смотрел на ее отчаянную жестикуляцию и, казалось, готов был рассмеяться. Все-таки в итальянках было нечто умилительное. В тот же миг в зал легкой походкой вошла в окружении подруг хорошенькая первокурсница Александрина Берк. В рыжеватых волосах девочки был атласный золотистый бант, серебристые глаза блестели, отражая холод. Барти невольно залюбовался ею. Александрина, между тем, улыбнулась ему и сделала изящный книксен. Затем с легкостью уселась за стол, откинула локоны и жеманно попросила пухленького однокурсника Крейвуда передать ей омлет с розовым джемом.
- Ты просто ее кумир, - пошутил Регулус, глядя на приятеля. Мальсибер и Летиция стояли, казалось, в легкой растерянности.
- Почему мы должны отдать на съедение магглолюбцам вот этого ребенка? - нашелся, наконец, Барти, хотя на душе стало тепло. Все же приятно, что Берк, которую он защитил пару раз от гриффиндорских кошек, помнит о нем.
- Вот именно, - подтвердил Мальсибер. - Барт прав! Нас бьют, а мы молчим?
- Чистокровные фанатики убивают точно также, - поморщилась Гэмп. - По непонятной причине она испытывала к Мортимеру явную неприязнь и сейчас с омерзением смотрела на женственную складку ег пухлых вишневых губ.
- Да где? - развел руками Мальсибер. - Кто вообще хоть раз доказал хоть одно убийство Пожирателей? Тебе не приходит в голову, что их намеренно придумывает министерство, чтобы развязать террор против чистокровных?
- Ты хочешь сказать, что ничего нет? - грустно вздохнула Летиция. - Знаешь, Рэг все же честнее вас обоих, - обвела она глазами Мальсибера и Крауча.
Снейп оторвался от полуощипанного куска хлеба. Манера есть выдавала в нем плебея самого низкого пошиба: он или жадно набивал рот, или - что случалось куда чаще - вяло мял порцию вилкой, застывая в каких-то своих мыслях, покуда еда не остывала до того, что годилась лишь на корм эльфам. Рег однаджы фыркнул, что любого чистокровного мальчишку за такое поведение за столом уже ждало бы наказание.
- Летиция, газеты выражают интересы тех, кто больше платит, - пробормотал Снейп лениво, но мягко. - Ты видишь, что в этом споре неправа. Лучше уступить, правда?
Заморгав, итальянка уселась на место.
Барти посмотрел на укрытый фиолетовой скатертью учительский стол. Директор Дамблдор поедал завтрак со стоическим спокойствием, о чем-то переговаривались с деканом Гриффиндора профессором МакГонагалл. Барти смотрел на него с отвращением: друг его отца не вызывал у него никакой симпатии. Отправившись, наконец, к своему столу, Барти присел рядом с поприветствовавшим его Адрианом Мюллером. После Рождественского бала райвенкловцы в самом деле казались ему далекими. Рядом спорили Джексон Корнер и Филипп Свайгер, громко осуждая покушение на Багнольд. Барти с омерзением подумал, что если Багнольд поддерживают такие ничтожества, как Корнер, то она в самом деле не заслуживает сожаления.
Мгновение спустя, удача дважды улыбнулась Барти. В зал в окружении подруг вышла Гестер Хорнби. Девушка уверенно несла себя, хотя ее маленькое кукольное тельце напоминало девочку двенадцати лет. Быстро поправив на ходу рассыпавшиеся белые локоны, она бросила презрительный взгляд на Линнет с Электрой Мелифлуа, распаковывавшей подарки. Затем по традиции повернулась к райвенкловскому столу и, посмотрев на Барти, сделала изящно-церемонный книксен.
- Доброе утро, мистер Крауч, - охотно сказала она. Барти вздрогнул. В ее чудесных карих глазах стоял тот же блестящий огонек, каким она приветствовала его с того самого бала.
- Доброе утро, мисс Хорнби, - ответил ей Барти, наклонив голову. - Надеюсь, Вы хорошо спали сегодня? - Эта нарочитая церемонность была составной частью их игры, в которую оба охотно играли.
- Немного тревожно, - чуть смущенно улыбнулась Гестер. - Однако, не беспокойтесь, все хорошо, - изящно развернулась она на каблучках.
- В таком случае, желаю Вам хорошего дня, - Барти насмешливо облизнул суховатые губы кончиком языка. Огонек в карих глазах Гестер разгорался все ярче и они, встретившись взглядом, пристально посмотрели друг на друга.
- До скорой встречи, мистер Крауч, - слизеринка поправила складки дорогой юбочки, а затем, сделав новый книксен, отправилась с подругами к зеленому столу. Барти почувствовал, как по всему телу побежало приятное тепло, а кричащий зал словно стал закрываться туманом. Королева здесь, и она по-прежнему щедро дарит ему милости... Сидящая напротив Стелла Булстроуд недовольно пыхтела, отпивая сок. Барти едва не рассмеялся, представив, что шкура "Морской коровы" в самом деле украсит комнату Гести.
- Ииии... Рога у Гринграсса все длиннее и длиннее, - раздался голос Бертрама Обри - круглого отличника, учащегося на год старше Крауча.
- Как он еще может ходить с таким лесом на голове? - переспросил Филипп. Барти поморщился. В тот же миг к нему подлетел домашний серый филин Аберкос и хлопнул крыльями. Парень поскорее отвязал письмо. Несомненно, от мамы - ответ на его вечернюю записку. Быстро надорвав конверт, он стал читать:

"Дорогой сыночек!
Надеюсь, дела у тебя идут хорошо. Помню, что ты сегодня собираешься на День Рождения Электры Мелифлуа. Хочу тебя предупредить, что Электра – девица специфическая, равно как и ее маменька. Будь с ними начеку. Кстати, я слышала, что в ваши края может вот-вот заглянуть снежная буря. Не забудь пододевать теплые вещи, когда пойдешь в Хогсмид. Я как раз купила тебе новый темно-синий плащ: пришлю в выходные.
Целую, мама.
P.S. Не слишком доверяй Гэмп - она девица себе на уме, пусть разбираются с Регулусом сами".

Барти улыбнулся: мама, как всегда, помнила о нем. Перед глазами стояла лучистая мамина улыбка - как и всегда, когда она писала ему. Сколько он себя помнил, эта улыбка согревала ему жизнь. Вспомнив ее, Барти сначала подумала о том, как напишет ей письмо перед сегодняшней вечеринкой, но затем непроизвольно вздрогнул. Что если Мальсибер был прав? Кто, где и когда доказал преступления мифических "Пожирателей"? Что если... Барти, испугавшись своей мысли, не стал додумывать ее: страх перед ней был слишком силен. Завтрак заканчивался, и Барти, собрав сумку, пошел к двери.

В коридоре его нагнал Регулус. Как обычно, они проследовали вместе до двери кабинета трансфигурации. Блэк объяснял по дороге интересные подробности покушения на Багнольд - он узнал их в письме от матери. Барти соглашаться. Рег осторожно просил узнать, как отнесется к этому Крауч-старший, и райвенкловец обещал вникнуть и узнать... У матери, конечно... Мимо них пообедали хаффлпаффки, включая давно ставшую притчей во языцех Лиззи Дирборн. "Еще бы не заметить такого дауна", - усмехнулся Барти про себя и тотчас горько вздохнул. Почему его отец считает, что такие ничтожества, как Дирборн, должны быть равны им с Регом? Вечно кокетливой Электре, собранному Мальсиберу нечего жалеть. Жалеть надо ему, Барти Краучу...
Урок травологии с Хаффлпаффом прошел неинтересно. Барти недолюбливал этот предмет, и не испытывал ни малейшей радости от ухода за саженцами шишкороста. Класс веселила только Дирборн, умудрившаяся забыть пройденные в первом классе четыре способа выращивания этого растения. Адриан и Филипп встретили ее слова диким смехом, за что получили нагоняй от профессора Спраут. Барти досадливо поморщился: защита тупости всегда казалась ему отвратительной. Зато на перемене Пандора Кассл, надевшая не по сезону короткую юбку, вызывала у Барти веселый смех. Пандора настолько соблазнительно демонстрировала сочные ноги, что ее намерения не вызывали сомнений. "Секс-машина", - ехидно подумал Барти. Впрочем, что удивительного? Есть Королева, а есть Пандора. И каждой - свое.
- Барт! - услышал он звонкий голос Адриана Мюллера, когда пошел на урок древних рун. Парень остановился и осмотрелся по сторонам. Господи, опять Адриан... Нагоняет его, словно они во втором классе. - Барт, постой... Ты на урок?
- Да, пошли, - рассеянно кивнул Крауч.
Они пошли по лестнице молча. Барти понимал, что так обычно идут приятели, когда дружба закончилась. Круглые своды словно сами собой напоминали, что детство закончилось. Однако Адриан вдруг нарушил молчание.
- Послушай, Барт... - Начал он. - Все говорят , что на Багнолд напали Пожиратели Смерти. А ведь она помощник твоего отца! Неужели ты на их стороне, а?
Крауч не ответил. Больше всего на свете ему хотелось бы, чтобы рядом с ним сейчас шел не Адриан, а Гестер... Гестер, дарящая ему улыбку, Гестер, дарящая ему свою красоту. Когда-нибудь, несомненно, так все и будет, но сейчас... Барти еще не мог отправится от слов Мальсибера. Думая о чем-то своем, он глубоко вздохнул и неожиданно произнес невпопад, точно продолжая диалог с самим собой:
- Понимаешь... Ты говоришь -"справедливость", "справедливость"... Но неужели тебе не приходило в голову, что справедливость - это неравенство?
- Я никогда не мог этого понять, - вздохнул Адриан, стуча каблуками по блестящему мрамору.
-Вот посмотри, - терпеливо пояснил Барти. - Допустим, ты написал замечательную статью в "Пророк" об открытиях в области объема магической массы, но с грамматическими ошибками. Ее примут к публикации?
- Конечно. Корректорша подправит, - ответил Адриан. Глядя на перила со старинными фонарями, он, похоже, никак не мог сообразить, куда клонит приятель.
- Правильно, - ответил Барти. - Мозгов делать открытия у нее не хватает. Ее уровень: править твои описки, вверять которые - не твой уровень, - провел он в воздухе ладонью. - Теперь представь, что ты стал политиком. Имеет ли она право сметь, - голос Барти предательски дрогнул, - судить и обсуждать твои дела, твои законопроекты? Все, что может эта дурочка - пожирать тебя глазами, записывать жадно каждое твое слово.
- Но... - Адриан запнулся. - Магллы говорят, что несмотря на объем знаний, все люди равны.
- Вот потому они и низшие существа, - пожал плечами Барти. - Пойми, это ругательство, а констатация факта, - вздохнул он, словно профессор, вынужденный доказывать горькую теорему. - Как могут считаться высокими существами те, для которых нет разницы между гением и кретинкой типа Дирборн? Они ведь имеют в их политике одинаковый голос!
- Ну... -Адриан Чувствовал себя сбитым с толку. - А что же делать таким, как Дирборн?
- Да ничего, - Барти ущипнул кожаную ручку портфеля. - Жить, понимая свое ничтожество. Жить, зная, что у тебя - куриные мозги, и не твое дело сметь рассуждать о воле умных. Разве не это справедливость, Эдри? - усмехнулся он.
Мюллер замолчал и поражения уставился на него. Барти едва не усмехнулся, глядя на его всклокоченные волосы.
В классе для рун ученики уже потихоньку рассаживались по местам. Крауч усмехнулся: глуповатая Аделина Макс продолжала выпрашивать у Регулуса Блэка, чтобы он объяснил ей принцип действия Протеевых чар. Барти чуть не прикусил губу, чтобы не рассмеяться, как вдруг заметил, что к нему подошла невзрачного вида слизеринка.
- Я глубоко извиняюсь, - ее голос звучит тонко и жалко. – Мистер Крауч, нельзя ли мне узнать, удалось ли вам перевести третье предложение из заданных нам? У меня получилась бессмыслица…
Барти коротко кивнул. Кажется, ее звали Агнесс... Да, конечно, кузина ничтожного Гринграсса. Барти улыбнулся, вспомнив о Гестер:
- Давайте посмотрим.
Дрожащими руками девочка достала из пергамент. Барти присмотрелся: ему казалось, что ее бьет лихорадка. Впрочем, дело было яснее ясного.
- Все ясно. Вы нечетко начертили одну руну. Отсюда и ошибка в переводе, точнее, его невозможность, поскольку такого знака, какой получился у вас, не существует. Нужен вот такой, - достав карандаш, он начертил на краешке пергамента нужную руну.
Он вывел последнюю закорючку и только тут почувствовал, как мурчавшая его мысль наконец стала осязаемой.
Что если...
Что если Темный Лорд - просто великий ученый, а террор "Пожирателей" - сказки, придуманные его отцом?
Рука непроизвольно дернулась и повисла в воздухе.

Глава 3.

Урок пошел в необычных, томительных и сладких ощущениях. Агнесс пыталась сосредоточиться на расшифровке рунических рядов, однако мысли тянули её куда-то в сторону, словно тонкая веревочка, обняв голову, заставляла клониться к плечу. Сознание затягивало розовыми туманами, пахнущим не то яблоками после первых осенних заморозков, не то приторными лилиями, не то тонкими духами миссис Гринграсс. Агнесс тонула в запахах, и единственными реальными предметами вокруг был свиток пергамента, озаренный подписью того человека, и его бледно-золотой затылок, сиявший мягким золотистым светом прохладного мартовского дня. Следовало бы заставить себя встряхнуться, очнуться, взяться за работу, но Агнесс лишь вдыхала ароматы и таяла. Слабый голос преподавательницы казался ей щебетанием соловья, и сердце впервые так сжималось, что захотелось не то разрыдаться, не то немедленно отыскать самого несчастного человека на земле, обнять и утешить. «Ты похожа сейчас на сумасшедшую Касл», - ругнула она себя и с ужасом заметила, что странная Пандора понимающе ей улыбается.
«Пусть… Пусть.. Пусть…» - пел сладостный голос в душе. По розовому пахучему туману они с тем человеком шли, невесомые, в сияющих одеждах, взявшись за руки. Впереди рассветным золотом солнца сиял их престол. Они шли, чтобы царствовать над миром райских запахом и сладкоголосых птиц.
- Мисс Бэддок, пожалуйста, ваша очередь, - голос преподавательницы перестал быть птичьим щебетом. Агнесс словно резко выдернули из воды; под кожей, казалось, поплыли пузырьки воздуха. Она почувствовала, что задыхается: она не понимала, что сейчас делают и что требуется от нее. Спросить не у кого: на рунах к ней никто не подсаживался.
- Мы переводим рунические загадки, Агнесс. Страница сто пятьдесят три. Мы остановились на четвертой, - раздался мелодичный голос Пандоры.
Агнесс, залившись краской, стала листать учебник, с ужасом понимая, что не сможет перевести ни одного знака. Она опустила голову, но чувствовала, как другие ученики оборачиваются, меряя её насмешливыми, презрительными, злорадными взглядами. Она решилась коротко глянуть: да, на нее уничижительно смотрели и рейвенкловцы, и Регулус Блэк, и… тот человек. Сердце остро сжалось, так что она едва сдержала стон. Пальцы тряслись, а нужная страница куда-то затерялась.
- Довольно, мисс Бэддок, - преподавательница сухо отвернулась. – Вы задерживаете нашу работу. Минус балл со Слизерина.
Холод в глазах товарищей можно было стерпеть, но насмешка во взгляде того человека хлестнула, как пощечина. Агнесс потупилась, молясь, чтобы удалось сдержать слезы, а между тем Пандоре Касл, видно, вздумалось вступиться за нее.
- Не нужно было наказывать Агнесс, мэм. Она просто думала не о рунах, а о чем-то более для нее важном.
Горло сжалось от злости. Как смеет эта пучеглазая полукровка заступаться за нее, словно за подружку? Или Касл нарочно решила добавить ей позора?
- О да! – подала голос длинношеяя Муфалда Эллоур. – О слепом идиоте, который увез бы её от Гринграссов и женился на ней.
Подруга Эллоур, Элоиза Бегроф, мягко рассмеялась, встряхивая темными волосами, а за ней смех охватил почти весь класс. Тот человек тоже позволил себе улыбку, и Агнесс захотелось немедленно умереть. Так стыдно ей не было, даже когда мисс Трэверс заставила её за слишком большое количество ошибок в диктанте влезть на стул в коридоре и стоять там в течение часа. К Гринграссам как раз приехали родственники из Франции, двоюродная сестра мистера Гринграсса и их дети: две прехорошенькие кудрявые девочки, щебечущие исключительно по-французски, и весьма высокомерный мальчик, примерно ровесник Энтони. Какое же было мучение, когда они трое шли вместе с Энтони по коридору на праздничный обед, нарядные, оживленные, а она стояла на стуле в будничном холстинковом платье, уже штопанном, с табличкой «Лентяйка» на груди. Девочки тоже тогда бросили на нее ехидные взгляды, а мальчики едва удостоили небрежным поворотом головы. Час прошел, мисс Трэверс разрешила ей сойти и снять табличку, а сама отправилась в малую гостиную, играть для маленьких гостей и Энтони на фортепьяно: им вздумалось потанцевать. Разумеется, Агнесс танцевать не позвали. Она легла в постель и плакала, пока не уснула.
Что об этом могут знать Эллоур, Бегроф и полоумная Касл? Их хоть один раз наказывали за проступок строже, чем лишением сладкого? Они понимают, что значит – с детства втискивать себя, как в латы, в строгие нормы благовоспитанности? А если не знают, то как смеют… Как смеют…
Одна слеза все же капнула на парту. К счастью, до конца урока оставалось недолго; Агнесс вытерпела десять минут и с облегчением стала собирать вещи. В висках ломило, во рту стоял привкус слез. Как она добралась до теплиц, как с отупелым видом ковырялась в ящиках с землей на травологии, Агнес и не помнила. Идти в Большой зал, на всеобщее обозрение было стыдно, но мисс Трэверс учила, что надо уметь принимать последствия своих промахов.
Стоявший у стены неподалеку от зала Энтони махнул кузине рукой: он разговаривал с его напарницей, старостой-шестикурсницей Летицией Гэмп. Агнесс остановилась и дождалась его.
- Знаешь, из-за меня Слизерин потерял один балл, - покаялась она. – Я… отвлеклась на рунах.
Энтони только хмыкнул.
- А я получил два балла на нумерологии, а завтра Северус получит еще пять на зельеварении. Видишь, такой потери никто не заметит. А у тебя, должно быть, температура: вон какие пятна на щеках.
Агнесс невольно прижала ладони к еще горевшему лицу.
- Знаешь, Тиция предупредила меня, - продолжал Энтони, - что нам с мисс Мелифлуа кое-кто строит козни. Можешь догадаться с трех раз…
- Гестер, конечно?
- Да, и маленький Крауч.
Агнесс вспыхнула пуще, но Энтони, кажется, не заметил. «Она втянула его в свои интриги. Но ведь он не нужен ей, она использует его и выкинет, а гении так ранимы. Он может не вынести…»
- Они хотят, по всей видимости. Сорвать день рождения Электры. Он нужен ей, чтобы осуществить затею.
- А Гестер меня утром спрашивала, собираешься ли ты расторгнуть помолвку.
- И что же ты сказала?
- Ушла от ответа. В буквальном смысле.
- Умница. К шести часам, пожалуйста, будь готова. Я хочу, чтобы ты присутствовала на празднике.
Агнесс на мгновение улыбнулась: Энтони всегда знал, чем её порадовать.
Гестер Хорнби, конечно, уже сидела за слизеринским столом в окружении подруг. Агнесс она встретила высокомерной улыбкой:
- Идет наша мечтательница. Что же вам грезилось такое, что факультет лишился балла?
- А вы, Гестер, столь плохого мнения о Слизерине, что балл кажется вам невосполнимой потерей? – невозмутимо осадил её Энтони, подкладывая себе жаркое.
- Мне просто любопытно, о чем же может мечтать наша Золушка, - нежный голос Гестер казался пропитанным ядом. – О принце, который искал бы её повсюду и предложил стать будущей королевой? Ах, если бы она еще обладала сказочной красотой…
- Поостереглись бы: вы тоже не вейла, - Энтони легко пожал плечами и передал тарелку сырного супа Электре Мелифлуа.
Агнесс не без удовольствия отметила, как личико Хорнби заливает краска. Вот только кто бы мог ей рассказать? На рунах, кроме самой Агнесс, из слизеринок были лишь Имельда Пак (но она подруга Булстроуд) и… Аделина Макс.
Аделина перехватила взгляд, покосилась виновато. Агнесс холодно усмехнулась. Что ж, она понимает. Если при Гестер умалчивать о более-менее забавных случаях, недолго и лишиться покровительства, а каково на Слизерине без чьего-то покровительства, можете спросить у полукровки Снейпа. Он ведь недаром приноровился ночевать в гостиной, в кресле, с первых курсов. А те дни после истории с Озером и грязнокровкой Эванс, когда, кроме Энтони и Летиции Гэмп, с ним и разговаривать никто не желал… Может, конечно, он и заслужил тогда наказание, но Агнесс не хотела бы оказаться на его месте и понимала других, которые тоже бы не хотели. Так что Аделину она не собиралась обвинять, хотя досадно, естественно.
Между тем обедать пришел брат Гестер, угрюмый третьекурсник Саймон, и Хорнби отвлеклась, чтобы подпустить шпилек уже ему. С другого конца стола Стелла Булстроуд и Имельда Пак мрачно следили за ней. Беззаботная Электра Мелифлуа советовалась с подругами, какое ей платье лучше надеть на праздник и какую прическу сделать. Эйвери, Мальсибер и Регулус Блэк вновь обсуждали что-то политическое. Гедеон Флинт, наворачивая свинину, бросил на Агнесс такой взгляд, словно она была куда более аппетитным блюдом. Ей пришлось схватиться за горло, чтобы подавить тошноту.
В зал в полном составе вошла семья Берков. Младшие, Адальберт и Александина, уселись за слизеринский стол, старшие же – высокий статный Септимус и бледная, робкая Гесиона – отошли к столу Рейвенкло. Проследив за ними глазами, Агнесс увидела и того человека.
Он послал улыбку Александрине, но все-таки наблюдал за Гестер, за её перепалкой с братом. Во взгляде темных глаз читалось омерзение и ненависть; кажется, Крауч был готов подвергнуть Саймона мучительной казни. «Подобные Гестер взращивают в душе мужчины дурные стороны. А мудрая женщина развивала бы добрые». Агнесс не позволила себе более растворяться в мечтах, но сильно приободрилась.
…После обеда небо заволокло облаками, посыпал мягкий снежок. Агнесс захотелось подышать воздухом – поэтому, спешно забежав в слизеринские комнаты за теплыми ботинками и плащом, она отправилась в школьный двор.
Казалось, зима вернулась вновь: снежинки устилали камни дворика, скамейки, бортики фонтана, расшивали кружевом плащи и пальто. Маленькие гриффиндорцы и хаффлпаффцы, визжа от наслаждения, играли в снежки. Ближе к ограде виднелись силуэты слизеринок-шестикурсниц, обходящих припорошенные лужи. Снег не пролежит долго, разгоревшееся солнце убьет его, но сейчас в Хогвартс будто бы снова вернулось Рождество.
Агнесс быстро отыскала взглядом две мальчишеские фигуры в темных плащах. Как хотелось подойти, свободно присоединиться к разговору, как это делала итальянка Гэмп, но Агнесс понимала, что благовоспитанной девице это будет неприлично. Может, они обсуждают женщин или политику – предметы не для девичьих ушей.
Неожиданно тонкая рука в шерстяной перчатке сжала её локоть.
- Агнесс, - прошептал ей на ухо глуховатый голос Аделины Макс. Агнесс еще немного злилась за урок рун, поэтому едва кивнула.
- Я знаю, что ты сердишься, - зашептала Аделина. – Но ты должна понять…
- Я понимаю, но это не значит, что мне приятно общение с тобой после твоего поступка. Кстати, а где Гестер и Муфалда?
- Думаю, отдыхают. А может быть, учат уроки или готовятся к празднику. Иногда и мне от них хочется отдохнуть.
Они поравнялись с Регулусом и Краучем, те покосились в их сторону насмешливо, и Агнесс захотелось поскорее спрятаться, но у Аделины, видно, были иные планы. Она уронила в снег перчатку, Регулус поднял и подал ей, и, принимая, она на минуту, как бы невзначай, сжала его пальцы и бросила глубокий взгляд ему в лицо. Агнесс поразилась: она и не подозревала, что тихая Макс способна на подобное кокетство. Девушки завернули за угол.
- Он прелесть, правда? – Аделина погладила перчатку.- Как ты думаешь, я могу ему понравиться… Без приворотного зелья?
Агнесс чуть не открыла рот от удивления.
- Ты хочешь замуж за Регулуса Блэка?
- Хочу, - вздохнула Аделина. – Очень. Когда-то Блэки не были против того, чтобы в их семью вошла девушка из нашей. Мы и теперь бережем чистую кровь, хотя из-за нашей бедности в Справочник и не попали.
- Ваша бедность может стать препятствием к браку теперь.
Аделина слегка зевнула.
- Я думала об этом. Регулус своеволен. Если я ему понравлюсь достаточно, он сумеет настоять…
- Пример Гэмп говорит об обратном, - Агнесс не могла скрыть удивления: она иногда раньше замечала, что Аделина довольно часто обращается к Блэку за помощью, но не сказать, чтобы он подавал Макс надежду.
- Она строптива, мужчины таких не любят. А я буду послушна. В конце концов, когда мы перейдем на седьмой курс, Гэмп рядом уже не будет. А Стелла… Можно ли воспринимать её всерьез?
- Тебе не дает покоя слава Электры? – спросила Агнесс с холодком.
Аделина поймала на запястье снежинку.
- С Электрой не все так просто. Точнее, не с ней, а с твоим кузеном, Гестер и маленьким Краучем. Ты, к примеру, в курсе, что у Гестер после рождественского бала появились новые гуашевые краски?
- Что же тут удивительного? Родители подарили. Или… - привычный спазм не позволил договорить.
Аделина покачала головой.
- Если бы… Нет, не родители, не Крауч и даже не твой кузен.
- Тогда кто?

Линнет Фоули.
Линнет с трудом смогла дождаться разговора Летиции с Энтони. Подруга выглядела опечаленной.
- Энтони согласен, что следует предпринять что-нибудь, но мы совершенно не знаем, что делать. Неясно, что планируют Гестер и Крауч, в чем заключается опасность.
- Остается только выпросить у твоего Снейпа сыворотку правды и подлить им, - Линнет, прищурившись, посмотрела на усаживавшуюся за стол Электру, которая как раз махала Энтони, встретила надменный взгляд Гестер. Впрочем, кузина занималась тем, что высмеивала тихоню Бэддок, поэтому можно было не бояться её излишнего внимания.
- Может, попросить профессора Слизнорта отменить праздник? – Летиция слегка указала на пухлую фигуру за учительским столом. – Ему самому будет неприятно, если случится скандал.
- Да, но сначала объяви Электре, что праздника не будет, и выдержки три дня истерики. И не пытайся взывать к её благоразумию: это же Электра.
Летиция, вздохнув, обратилась к овощной поджарке. Между тем Гестер выбрала новый объект насмешек: к столу подошел, насупившись, Саймон.
- Кого я вижу? Мой бездарный братец счел, что он достоин обеда. Наш отец на этот счет был другого мнения.
- Нашего отца здесь нет, так что не говори за него, - Саймон послал легкий поклон кузинам и потянулся к жареному бекону.
- Ты слишком смел. Тем длиннее будут розги. И на сей раз я все-таки посмотрю на твою порку. Ты, думаю, будешь громко визжать, - тонкие губы Гестер тронула сладкая улыбка.
- Хотел бы я услышать твой визг, - прошипел Саймон, краснея. – Ты заслужила сполна.
- А что, если отец узнает о твоих словах? – спросила Гестер мягко. Руки мальчика слегка дрожали от злости.
Линнет сдержанно качала головой. Она наблюдала между сестрой и братом и не такие сцены.
Мать была совсем не прочь спихнуть дочку в гости к кому-нибудь из родственников; у дяди Эдриана и тети Анны, бывало, Линнет гостила по несколько недель. В эти недели ей приходилось всюду таскаться за Гестер и восхищаться всем, что бы ни делала кузина, а также выслушивать её жалобы на простуду, на нервную дрожь рук, на отсутствие аппетита - и иногда, увы, участвовать в её шалостях. К примеру, однажды Гестер приказала ей поймать в пруду пиявку и за обедом незаметно подкинуть самой Гестер в тарелку. Линнет чуть не умерла от страха и омерзения, но выполнила все, чего требовала кузина. "Обнаружив" пиявку в супе, Гестер, разумеется, подняла визг и обвинила Саймона, что он пытается её уморить. Дядя Эдриан, не разбираясь, немедленно высек сына; возражения Саймона, что Гестер могла сделать это сама, доставили ему только три лишних розги. Обозлившись, Саймон в то же день прокрался в комнату сестры и поджег её альбом для рисования, а краски выбросил в окно. С Гестер была невероятная истерика. Чтобы успокоить дочь, родители вынудили мальчишку просить у сестры прощения в гостиной, в присутствии их самих, Линнет и даже домовых эльфов. Саймону пришлось униженно умолять об извинении, целовать Гестер руки, после чего его выпороли снова.
От наблюдения за Гестер и Саймоном отвлек настойчивый возглас Электры.
- Линн, надеюсь, ты не уснула? Я не могу решить, надеть мне голубое платье с темно-синей отделкой или лиловое с отделкой цвета фуксии. И как мне причесаться? Я хочу закрепить прическу одним из гребней, которые прислал Мередит.
Линнет выразительно посмотрела на Летицию и слегка скривила губы. Надеяться, что Электра откажется от праздника, было бессмысленно. Оставалось покорно ждать вечера и надеяться, что Саймону всего лишь что-то почудилось.
Потолок в Большом зале показывал легкий снежок, и Электра потащила их после обеда на прогулку. Честно говоря, Линнет терпеть не могла гулять в сырую погоду: она непременно промачивала ноги и простужалась. Но Электра рвалась на улицу, и Летиция, весьма морозостойкая для южанки, хотела на свежий воздух, а одной сидеть в замке было скучно. Поэтому пришлось, укутавшись в шарф, хлюпать носом и наблюдать, как Электра балансирует на краю огромной лужи, а Летиция ловить на рукав снежинки и любуется их формой.
Мелькали фигурки школьников, но сквозь сырую дымку Линнет не могла их различить, да и не пыталась. Только один раз она различила два тонких длинных силуэта, привалившихся к каменному забору, и брезгливо отвернулась, узнав в них Сириуса Блэка и Мралин Маккиннон. Горячими красными губами гриффиндорка впилась в жилистую шею Блэка; куртка его, как всегда, едва висела на плечах, а ткань рубашки на груди тоже распахнулась – не то под ловкими белыми пальчиками Маккиннон, не то так и было. Смуглее дочерна руки Сириуса мяли пышную грудь Марлин, тоже почти расхристав одежду на ней, скользили ниже, забирались за пояс юбки.
«Продажная женщина. Да она прямо сейчас юбку спустит», - фыркнула Линнет про себя, покраснела непристойности собственных мыслей, но, как ни странно, стыд на сей раз не овладел ею. Напротив, хотелось еще посмотреть, и если бы подруги, опустив глаза, не заторопились прочь, она, пожалуй, и остановилась бы. Но Летиция, а за ней Электра быстро шли к каменой ограде фонтана, где стояли, поеживаясь, Регулус Блэк и Барти Крауч.
- Сюда, прошу вас, скрасьте нашу прогулку, - довольно громко говорил Регулус с редкой для него улыбкой на лице. – Мне давно хотелось спросить… - он едва заметно коснулся рукава Летиции. Они, наспех улыбнувшись остальным, вскоре скрылись из виду за поворотом, а Линнет и Электра остались рядом с Барти.
Маленький Крауч, вскинув упрямый подбородок, глядел на девушек со смесью надменности и напряжения; он был враждебен и опасен – Линнет привыкла чувствовать опасность, исходящую от людей – и, пожалуй, его не сдерживали ни совесть, ни сострадание. Ну чтож, у каждого есть слабость, на которой можно сыграть.
- Буду очень рада видеть тебя на моем дне рождения, - Электра ,кокетливо хлопнула ресницами, послав Барти ласковую улыбку.
- Я тоже буду счастлив присутствовать, - в меру учтиво согласился он.
- И будете счастливы, если придет Гестер, не так ли? – Линнет слегка пнула раскисший снег. Вот в чем её оружие. И почему только она раньше не догадалась: все, что она знала о кузине, можно использовать в собственных целях.
- Если мисс Хорнби, конечно, изволит прийти….
Линнет проследила глазами за Электрой, бросившейся навстречу вышедшему во двор Энтони. Тем лучше. Подруга лишь испортила бы дело.
- Вы верно выразились. Если изволит. Гестер, увы, весьма капризна. Кому и знать, как не мне: ведь мы кузины.
Барти приподнял бровь.
- Утонченная натура вроде мисс Хорнби может позволить себе некоторую экстравагантность.
Линнет различила яд в его голосе
- Прошу меня извинить, но слово «экстравагантность» для меня ассоциируется с Пандорой Касл. Нет, Гестер не столь безумна, как эта разнузданная девица. Она всего лишь любила подсматривать за побоями брата… Предварительно подведя его под наказание. А теперь… Теперь она любит на семейных праздниках мучить кавалеров. Их предостаточно, и она дает надежду то одному, то другому.
Это было правдой. Вскоре после рождественского бала на приеме в доме Хорнби Линнет наблюдала, как Гестер непозволительно часто шепчется с Мортимером Мальсибером; Септимус Берк иногда дарил ей розы, а его младший братец Адальберт удостаивался чести принести ей пергамент или краски, когда кузине вздумывалось рисовать. Колеблясь, Линет, однако, слово за слово рассказала Краучу обо всем, едва не забыв главное.
- Ах, да, вчера я с трудом сумела её успокоить. После той милой шутки… Знаете, Энтони Гринграсс и наша Элли… Гестер так плакала! Боюсь, в её сердце все же только её жених. А вы… Она любит быть окруженной свитой, на пока вы любимый паж. Но Гестер довольно часто меняте пристрастия.
Линнет посмотрела в лицо мальчишке и вздрогнула: такой ненавистью оно дышало. На секунду ей показалось, что он выхватит палочку и убьет её на месте; с запоздалой беспомощностью она оглянулась, понимая, что никто не придет ей на помощь. Однако Барти лишь холодно отстранился:
- С вашей стороны нехорошо порочить кузину у нее за спиной.
- Разве я порочу? – чуть дрожа от страха, Линнет, однако, держала тон. – Я лишь говорю о ней правду, потому что жалею вас. Мне не хочется, чтобы вас использовали, как …
- Как когда-то Эльза использовала Монтегю? Его и жалейте, мисс Доброе Сердце, - зло фыркнул Крауч и отошел прочь.
Линнет оперлась на покрытые корочкой камни ограды фонтана, не в силах преодолеть слабость в ногах. Может быть, ей стоит ждать мести со стороны Барти, но зато она открыла ему глаза. Только бы Электре это помогло.

Барти Крауч.
- До свидания, мистер Крауч, - Гестер сделала изящный книксен. - Надеюсь, мы с Вами еще встретимся сегодня.
- До свидания, мисс Хорнби, - также притворно насмешливо ответил Барти, глядя в ее глубокие карие глаза.
Только что закончился урок Древних Рун, и Барти, встретив Гестер, долго гулял с ней по Малой Галерее. В былые времена она считалась одной из самых мрачным частей Хогвартса, освещаемое отблесками редких свечей. Однако за последние двадцать лет ее основательно перестроили, добавив освещения и открыв пару окон, которые, как оказалось, заделали кладкой. Директор Дамблдор по слухам сам пришел осветить помещение и распорядился поставить диковинные растения. Вот и сейчас, пока Барти с Гестер гуляли по галерее, их освещали тусклые лучи еще почти зимнего солнца. Гестер даже подошла к окну и долго смотрела на легкое порхание снежинок.
"Я люблю тебя, и ты это прекрасно знаешь", - казалось, говорили ее блестящие глаза.
"Я знаю, что ты сделала меня счастливым... Знаю", - словно отвечали ей глаза Барти. Несколько минут он со счастливой полуулыбкой смотрел, как мелькали крошечные черные лодочки Гестер. Для походов на уроки девушка всегда обувала туфли на маленьких каблучках и бежала в них так легко и непринужденно, словно носила их с самого рождения. Барти всегда поражался, как это маленькое тонкое создание может быть насколько изящным, что дарит счастье одним мигом своего присутствия. Но тут же одернул себя: она дарит ему радость, глубоко страдая. Страдая от унижения и боли. Страдая от недостойного и низкого человека, который открыто предпочитает ей малолетнюю путану... Сурок кажется... Или бегемотик... Или вообще носорожик... Мерлин знает,как зовут любовники своих путан... А она... Она находит в себе силы улыбаться, радоваться, рисовать и дарить ему...
"Она должна отомщена, - подумал Барти, глядя с ненавистью на маленькое окошко. - Непременно отомщена", - сжал он кулаки.
Тусклое зимнее солнце хмуро освещало картины. В этом свете было что-то неприятное и злое: Барти слишком любил зиму и всегда жалел о ее окончании. Развернувшись, он быстро зашагал в сторону подземелий. На душе было противно от того, что средство для мести не шло в голову. Можно было, конечно, послать Электре фигурку кусающегося чудовища или Красную Шапочку - отдаленного родственника вампира, но это было все не то. Такие подарки напугали бы мерзавку, но не принесли бы ей унижения... А падшая женщина должна быть унижена. Непременно!
Войдя в кабинет для зелий, Барти сел один и сразу разложил на столе чернила, и перья. Если бы он мог видеть себя со стороны, то должны быть удивился своим покрасневшим скулам. Урок проходил вместе с хаффлпаффцами, которые всегда вызывали у него усмешку. Лиззи Дирборн усадила за стол свое худое, но аппетитное тело. Барти усмехнулся: эта амеба, как он ее прозвал еще в поезде, всегда вызывала у него одновременный прилив отвращения и веселья. Ее маленькая подруга Полли Уилмор принялась что-то рассказывать, ставя котелок. "Как будто Дирборн понимает твою речь", - усмехнулся про себя Барти. Его вдруг охватило непреодолимое желание запустить искры в каблук Лиззи, чтобы посмотреть, как такое забавное глупое существо начнет голосить и вертеться волчком, теряя равновесие. "Тогда у амебы появятся зачатки разума", - подумал Барти.
Лиззи Дирборн вызывала у него омерзение со времен первой поездки в Хогварст. Барти угораздило оказаться в одном купе с этой "дачницей", и она, все дорогу ноя в скомканный платок, не могла толком вымолвить ни слова. К моменту, когда появилась тележка со сладостями, Барти уже про себя проклинал судьбу за несправедливость. По счастью вскоре в купе зашли Блэк и Эйвери, и они втроем начали потешаться над Дирборн. С того момента началась их дружба с Блэком и, как говорила сам Регулус, продолжавшая год "эпоха Дирборн".
Профессор Слагхорн - низенький пухлый человечек с соломенной шевелюрой и неизменной коричневой "бабочкой" хлопнул в ладоши, призвав начать урок. В классе воцарилась тишина, и только Филипп Свайгер что-то пытался объяснить хаффлпаффцу Рейну Бигмонту. Профессор Слагхорн, усмехнувшись, достал из аквариума огромную жабу и пообещал показать свойства веселящего зелья. Влив противно кричащему земноводному в рот зелья, декан Слизерина с хитроватой улыбкой опустил ее на стол. Класс затих. Спустя мгновение жаба квакнула и неожиданно пустилась в пляс. Класс, включая Барти, повскакивал с мест. Довольный Слагхорн взмахом палочки завел граммофон. Жаба, выпусти пар, словно паровоз, начала плясать в так веселой мелодии:
За что, за что,
О, боже мой,
За что, за что,
О, боже мой,
За что, за что,
О, боже мой,
За что, о боже мой!
Барти как завороженный смотрел на эту сцену. Жаба с громким кваканьем то раздувалась до размера большой коробки, то уменьшалась до шоколадного боба Берты Боттс. Даже Лиззи, расширив глаза, бестолково смотрела на прыжки жабы. Барти вздрогнул, неожиданно представив семье, как весело будут прыгать по столу фигурки Энтони и Электры, совокупляясь при всех в различных позах. Вернее, в тех, что они практиковали на самом деле.
- За что, о, боже мой! - заключил Слагхорна, продерижировав палочкой.
Класс наградил зельевара аплодисментами. Барти хлопал вместе со всеми, неожиданно подумав, что он нашел идеальное средство мести. Это была сложная магия, но в конце концов не такая уж невероятная.
- А что это за зелье, профессор? - услышал он звонкий голос Филиппа Свайгера. Барти покосился на него, с отвращением подумав о том, почему его однокурсник, начиная разговор, всегда неприятно шмыгал носом.
- Ох, друзья мои... Это зелье изобрел один мальчик, когда был Вашим ровесником. Самый талантливый ученик из всех, каких я повидал. Впрочем... - снова кашлянул он, - это не имеет отношения к делу...
Свечи тускло освещали стол. Барти смотрел на дрожащие огоньки и думал о том, что, похоже, ему удалось найти решение. Затем перед глазами поплыл изящный книксен и мягкие шоколадные глаза Гестер.

***
- Линн, надеюсь, ты не уснула? Я не могу решить, надеть мне голубое платье с темно-синей отделкой или лиловое с отделкой цвета фуксии, - раздался настойчивый голос Электры Мелифлуа.
Барти с интересом посмотрел на "зеленый стол". Электра говорила с таким восторгом, что ее слова были слышны даже за столом Райвенкло. Ее синие глаза загоралось лучиками света, даже от предвкушения того, какого цвета платье она наденет. Барти видел такой свет только однажды, когда мама привела его в кафе, и черная лампа с белым абажуром вдруг вспыхнула, осветив стол бежевым бликом света. Барти тогда не мог понять, был ли тот свет тусклым или ярким: он помнил только небольшое неровное облако, бегавшее по столу в темном зале. Мама тогда купила ему мороженое с грецкими орехами...
- Какая киса! - смачно облизнулся Бертрам Обри, сидевший прямо напротив Барти. - Какое нежное беленькое тельце, а?
- Сама ведь тупа, как пробка, а ведь помять есть чего, - Адриан Мюллер, казалось, облизнется, видя, как Электра, продолжая щебетать, протянула руку к тарелке с сыром и церемонно взяла щипцами кусочек "дорблю".
- Интересно, ее магглоненавистница мамочка такая же сладость? - размышлял Бертрам. - Представляю, как она дома, в прозрачном пеньюаре, очках и зеленых тапочках делает наброски к новому законопроекту...
Райвенкловцы сально расхохотались. Сильнее всех заливались Дирк Крессвелл и Филипп Свайгер. Барти еще раз с посмотрел на веселую Электру. Неужели это правда, что Гринграсс ходит с ней в ванну старост? Барти представил, как маленькая Мелифлуа, хохоча, плещется с ним в мыльной пене. Должно быть невозмутимый Гринграсс забрасывает при этом ее ножки себе на плечи и, смеясь, кладет в ротик шоколадку - так, судя по магловским фильмам, которыми интересовался его отец, ведут себя падшие женщины. Барти досадливо пожал плечами. Он никогда не понимал, как можно любить девушку, которая дает себя тискать многим. Ее тело казалась ему каким-то отвратительно нечистым, словно тарелка, вылизанная собакой или кошкой.
За столом Слизерина между тем шла какая-то возня. Потупившая Агнесс Бэддок скромно смотрела в тарелку - явно боялась смотреть в глаза товарищам после провала на древних рунах. Барти до сих пор не мог до конца понять, что с ней произошло: прежде он всегда уважал Бэддок, как прилежную ученицу, но сейчас... Трудно сказать, какая муха ее в самом деле укусила... Массивный Гедеон Флинт, поедая свинину, бросал на Агнесс недвусмысленные взгляды, хотя та делала вид, что не понимает. "В мечтах это существо уже имеет ее тонкую фигурку", - хихикнул про себя Барти. Ему казалось, будто он наперед знает, что произойдет дальше: и то, что Флинт хочет иметь Бэддок, и то, что Бэддок непременно сдастся ему - например, во время факультетского праздника квиддича.
Барти перевел взгляд на погружённых в беседу Регулуса с Мортимером, и оба послали ему привет. Рядом с ними как обычно сидела Летиция Гэмп... То ли просто друг, то ли поклонница Рэга... Мерлин их там разберет... Регулус даже показал краем глаза на одиноко сидящего Снейпа: полюбуйся, мол, на мрачный вид сальноволосого. Райвенкловец едва подавил смешок: похоже, квиддичный жеребец Поттер хорошенько "пощупал" рыжеволосую гриффиндорскую ханжу - так, что та повизгивала от восторга... "Еще, поди, обещал сальноволосого запрячь в повозку вместе фестрала", - усмехнулся Барти.
- Что тебя так насмешило? - осторожно спросил Адриан Мюллер.
- Да так... Сальноволосый что-то совсем мрачным стал, - усмехнулся Барти.
- Я бы на его месте давно поджог бы подол мантии жеребца, - охотно ответил Адриан, почему-то шмыгнув носом. - Такую мразь надо учить жизни!
- Вы никогда не думали, что нельзя говорить такие мерзости? - спросила Пандора Касл, смерив однокурсников выразительным голубым взглядом.
- Ого... Игра Жеребца покорила и нашу Панди? - хохотнул Адриан. Следом за ним прыснули еще двое третьекурсников, сидящие напротив.
Пандора, однако, спокойно выдержала смешки. Протянув руку за бокалом, она спокойно ответила.
- Никогда не понимала, как можно делить людей на сорта. Кто дал вам всем право определять, - мягко продолжила она руку под щеку, - кто второй сорт, кто третий....
"Тебе-то, шлюшка, большой разницы нет", - усмехнулся про себя Барти. Пандора как раз закинула ногу на ногу, словно призывая полюбоваться своим сочным телом. Барти смерил ее насмешливым взглядом. Вот уж Пандора точно не будет заморачиваться такими изысками, как походы в ванну... На душе было странное ощущение омерзения, смешанное с легким волнением. Каждый взгляд, каждый жест Пандоры, казалось, говорил каждому существу в брюках: "Я твоя, тебе я точно не откажу - только протяни руку!"
- Мне просто любопытно, о чем же может мечтать наша Золушка, - раздался нежный голос Гестер. – О принце, который искал бы её повсюду и предложил стать будущей королевой?
Барти повернулся и улыбнулся от радости. Она... Одна из немногих в этом зале, кто был рожден настоящей Дамой. Агнесс, видимо, о чем-то спорила с ней, и Барти стал пристальнее рассматривать их перепалку. На душе было тепло при воспоминании о том, как они гуляли вместе после Древних Рун они вдвоем замечательно прошлись по Малой Галерее. Коридор на втором этаже теперь, безусловно, был одним из его самых излюбленных мест в школе. Как в сущности и тот холл, где они стояли после Рождественского бала....
- Поостереглись бы: Вы ведь тоже не вила, - ехидно заметил Энтони Гринграсс, подавая тарелку с сыром для Электры Мелифлуа.
Гестер не ответил. Барти с яростью сжал кулаки. Эта тварь Гринграсс смеет публично унижать ее! Он, не способный оценить того королевского подарка, что послала ему судьба, оскорбляя ее, смеет еще подавать тарелку своей шлюхи... Ничего... Он поплатится за это. Барти плотоядно улыбнулся, но тотчас постарался придать себе рассерженный вид. Нечего Григрассу раньше времени подозревать, что его ждет веселый сюрприз...
В зал, между тем, в полном составе вошла семья Берков. Младшие, Адальберт и Александина, уселись за слизеринский стол, старшие же – высокий Септимус и бледная Гесиона – отошли к столу Рейвенкло. Септимус важно кивнул однокурсникам, среди которых явно чувствовал себя королем, а Гесиона робко присоединилась к Пандоре Касл и её подруге - Эмме Фиорелли. Барти усмехнулся, подумав о том, что Филиппу придется не сладко: полку Пандоры прибыла поддержка. Малышка Александрина, как обычно сделала ему изящный книксен, и Барти, как обычно, послал ей улыбку. Но тотчас спохватился, прикусив губу: Гринграссу и компании не следует видеть их торжество раньше срока.

***
- Пройдемся? - предложил Барти, заметив подошедшего Регулуса. Потолок в Большом зале показывал легкий снег, словно на дворе был не март, а середина декабря. Мелкие снежинки падали вниз и таяли налету,
- В метель? - Блэк настороженно посмотрел в глаза приятелю. - Барт, ну как тебе только охота...
- Рег, я тебя не узнаю! - Крауч говорил с наигранным азартом, хотя сердце стучало от бессильного волнения. - Это же такая красота: пройтись по снегу. Ты только представь: метель, порхающие снежинки, сугробы... - Сейчас ему было важнее всего вытянуть Блэка на прогулку. Вопрос был в том, как не переиграть, и Барти с легким замиранием сердца смотрел на снежинки.
- Барт, ну ты - зимний человек, а мне вот осень ближе... - вздохнул Регулус, хотя по легкому стону Крауч понимал, что он уже сдался. Через десять минут они, накинув черные зимние плащи и затянувшись шарфами, медленно пошли в сторону Хогсмида
- У вас за столом, как всегда, страсти кипят, - немного рассеянно сказал Барти, когда они прошли мимо заметенного мостика. Обледенелые валуны под ним были снова покрыты льдом, словно не предвиделось никакой весны.
- Да какие там страсти, - отмахнулся Регулус. - Энтони твою Гести осадил. Барт, я понимаю, у вас любовь, но согласись, она иногда зарывается.
- Королеве можно, - улыбнулся Барти, глядя на мелькавшие в серой дымке фигуры. Заметенные лужи чавкали под ногами, словно болотная жижа.
- Между прочим, твоя подруга Фоули свободна, - сказал Регулус со смехом. - По тебе вздыхает, похоже. Сам слышал, как она только что о тебе с Тицией говорила.
- Поздно, - спокойно ответил Барти. - Был шанс, но она его упустила.
Крауч не солгал. В последнее время он чувствовал пристальное внимание к себе Фоули. Он написал об этом странном повороте маме, и та, как обычно, дала дельный совет: "На твоем месте я бы никогда даже не взглянула на Фоули. Зачем нужна девушка, которая тобой пренебрегла?" С тех пор всю последнюю неделю Барти всячески высказывал пренебрежение к Линнет, поясняя ей, что потерять гораздо легче, чем приобрести.
- Еще и Сандра Берк на тебя, похоже, глаз положила, - облизнул губы Регулус. Ну, та страстная дамочек со временем будет. Вобщем, ты, как Парис среди трех богинь. Отдавай яблоко Прекраснейшей!
- Парис был глуп. Я бы выбрал Афину, - не задумываясь ответил Барти. Снег стал сильнее, и он легко смахнул с плеча снежинки.
- Военные подвиги и славу? - Темные глаза Блэки блеснули от изумления.
- Посуди сам, - ответил Крауч, нетерпеливо потеребив край плаща. - Афина обещала победы и славу. Гера - власть над всей Азией. Афродита - любовь страстной Елены. С помощью Афины можно было бы легко завоевать Азию, а потом заполучить Елену. Кратчайший путь к цели.
- Да, вот что значит... - Райвенкло, - почти с восхищением прошептал Регулус, глядя на друга.
- Практика, - небрежно ответил Барти. - Мы ведь каждый день угадываем загадки, приходя в гостиную. Не подпадешь - останешься спать в коридоре.
- Итак, блистательная Гестер - Гера...
- Да, праведность, красота и порядок, - кивнул Барти.
- Сандра - прекрасная и воинственная Афина...
- Охотно натянет кожу грязнокровки на свой щит, - подтвердил Крауч.
- А то и пустит на сандалии, - отозвался Блэк. - Линни... - Регулус замолчал наморщив лоб. - Какая-то слишком тщедушная и угрюмая Афродита.
- Может, Афродита - Гестер? - стал развивать мысль Барти. - Прекраснейшая, в самом деле. - Тогла Линни...
- Нет, для Геры она замученная какая-то, - покачал головой слизеринец. - Слушай, - неожиданно спросил он, - тебе не кажется, что у Елены Спартанской был день рождения в марте? - спросил Регулус. - Стык весны и зимы, снега и солнца - время знойных женщин.
- Например, шестнадцатого марта? - ответил с напускным равнодушием Барти. Друзья переглянулись и тут же весело рассмеялись. Они остановились возле каменной ограды фонтана и стали рассматривать прохожих.
- Барт, ты не думал о том, чтобы присоединиться к Темному Лорду? - неожиданно спросил Регулус.
- Я... К Темному Лорду? - Барти, казалось, был ошарашен вопросом. Туман стал гуще, и мелькавшие в серой пелене фигуры казались призраками Астрономической башни, чудесным образом вырвавшимися на волю.
- Почему нет? Ты ведь разделяешь все его взгляды, - небрежно сказал Регулус. - Шучу, - подмигнул он смущенному приятелю.
В мутной серой дымке мелькнули две фигуры. Регулус и Барти сразу покосились в их сторону. Это были Аделина Макс и Агнесс Бэддок. Блэк, казалось, ехидно осмотрел затертый плащ Агнесс, должно быть купленный в комиссионном магазине мистера Эннервейта. Зато Барти покосился на Аделину и послал ей ехидную улыбку. Главное, чтобы Адель молчала. Впрочем, какой резон ей болтать и лишиться помощи Барти по арифмантике и защите? Это в конце-концов не зелья, которые у Слагхорна выучил бы даже тролль. Да и он сам в случае необходимости всегда дезавуирует слова Адель.
- Простите, мисс, - Регулус подошел к девушкам и чуть насмешливо поднял маленькую черную перчатку. Деревья были еще покрыты легкой изморозью, и от растеряного толка Агнесс снег чуть чуть запорошил с макушки ели.
Барти прикусил губу, чтобы подавить радостную улыбку. Ади молодец - постаралась на славу. "Буду в назначенное время и в назначенном месте", - прочитал Барти это короткое послание. Впрочем, не удивительно. Несомря на посредственные успехи в учебе, Макс, как и большинство слизеринок, была умницей. Было бы совсем хорошо, если бы Адель сказала подругам, что ожидает опасность со стороны Крауча. Пусть потрепятся и проговорятся, что именно им известно...
- Ты настоящий джентльмен, - сказал Барти, когда Блэк вернулся.
- Не только же Гести купаться в твоем внимании, - съязвил Регулус, легко сбросив снежинки с плеча. Девушки убежали, и приятели пошли вперед.
- Слагхорн нам сегодня веселую жабу показал, - небрежно сказал Барти. - Замечательно было!
- А нам вчера, - охотно ответил Блэк. - Представляешь, Дирборн пусть вот также плясать по столу?
- Лучше по классу. А то эта дылда свалится, - рассмеялся Крауч.
К ним приблизились фигуры Фоули, Гэмп и Мелифлуа. Невысокая Электра весело подпрыгивала, о чем-то щебеча подруги.
- Сюда, прошу вас, скрасьте нашу прогулку, - довольно громко сказал Регулус с редкой для него улыбкой на лице. – Мне давно хотелось спросить… - Барти обратил внимание, глядя как тот едва заметно коснулся рукава Летиции. - Ладно, мы на почту, - кивнул он.
Они, наспех улыбнувшись остальным, вскоре скрылись из виду за поворотом, а Линнет и Электра остались рядом с Барти. Все произошло настолько быстро, что райвенкловец толком не успел понять, что произошло. Барти, вскинув подбородок, холодно осмотрел слизеринок. Линнет посмотрела на него внимательно и со смесью замешательства.
- Буду очень рада видеть тебя на моем дне рождения, - Электра кокетливо хлопнула ресницами, послав Барти ласковую улыбку.
- Я тоже буду счастлив присутствовать, - в меру учтиво согласился он. "Если бы ты знала, шлюшка, какой сюрприз тебя ждет", - подавил он улыбку.
- И будете счастливы, если придет Гестер, не так ли? – Линнет слегка пнула раскисший снег.
- Если мисс Хорнби, конечно, изволит прийти….- Барти старался говорить спокойно, хотя в душе хотелось смеяться. "Сожалеешь, дубина, что потеряла место Королевы?" - ехидно подумал он.
Линнет проследила глазами за Электрой, которая бросилась навстречу вышедшему во двор Энтони. Барти постарался не смотреть им вслед. Не стоит до срока пугать дичь: пусть лучше думают, что он в ярости.
- Вы верно выразились. Если изволит. Гестер, увы, весьма капризна. Кому и знать, как не мне: ведь мы кузины.
Барти приподнял бровь.
- Утонченная натура вроде мисс Хорнби может позволить себе некоторую экстравагантность, - ядовито сказал он. "Завидуете, Королева без трона?" - хотелось сказать ему в лицо.
- Прошу меня извинить, но слово «экстравагантность» для меня ассоциируется с Пандорой Касл. Нет, Гестер не столь безумна, как эта разнузданная девица. Она всего лишь любила подсматривать за побоями брата… Предварительно подведя его под наказание. А теперь… Теперь она любит на семейных праздниках мучить кавалеров. Их предостаточно, и она дает надежду то одному, то другому.
"Мамочка, милая мама, как же ты права, - улыбнулся про себя Барти. - Испугалась остаться старой девой. Только нет, голубушка, не выйдет".
Линнет в самом деле трепалась без перерыва. О том, что Гестер кокетничает с Мальсибером и Берком, Адальбертом и самим Гринграссом... - Тут Барти едва подавил смех.
- А вы… Она любит быть окруженной свитой, но пока вы любимый паж. Но Гестер довольно часто меняте пристрастия, - закончила Линнет.
Барти с омерзением посмотрел на Фоули. До какого де омерзения нужно дойти, чтобы опорочить кузину, чтобы вернуть то, что когда-то было у тебя в руках. Впрочем, это была ее жалкая капитуляция. "Пришла-таки с видом побитой собаки", - плотоядно подумал Барти. Однако сейчас ее надо было сразить до конца. Указать ей на ее низкое место брошенной подстилки ничтожеста Монтегю.
- С вашей стороны нехорошо порочить кузину у нее за спиной, - усмехнулся Барти. Было еще светло, но солнце должно было скоро пойти на закат.
- Раве я порочу? – чуть дрожа пролепетала Линнет. – Я лишь говорю о ней правду, потому что жалею вас. Мне не хочется, чтобы вас использовали, как …
- Как когда-то Эльза использовала Монтегю? Его и жалейте, мисс Доброе Сердце, - зло фыркнул Крауч и отошел прочь. "Прощай, Королева без трона: на нем давно сидит другая", - хотелось рассмеяться ей в лицо. Впрочем, нет: женщина, выбравшая ничтожество, сама становится ничтожеством.
Было около четырех. Растворившись в редком потоке прохожих, Барти зашел в местный паб, где уже во всю собрался народ, не смотря на ранний час. Сердце немного стучало от волнения, но он старался не. обращать внимания. Подозвав эльфа, он сразу заказал бутылку сливочного пива. В от же миг он заметил высокую фигуру Аделины Макс. "Пришла-таки", - улыбнулся Барти,
— Барти, - осторожно спросила она. —То есть, прошу прощения, мистер Крауч. Не могли бы со мной поговорить? Я насчет... Арифмантики.
- Да, конечно, - охотно кивнул райвенкловец. Снежинки забавно приливали к ее темно-синему плащу и начали таять прямо в пабе. По деревянной лестнице бежал эльф, неся на подносе напитки. - То, что в коробке решает дело?
- Да, вполне, - протянула она коробочку из-под женских духов. - Волосы Гринграсса, Электры и два кусочка мыла...
- Отлично, - Барти жадно взял коробку. - Obliviate! - неожиданно направил он палочку на Аделину. - Что же, присаживайся, обсудим арифмантику, - вздохнул райвенкловец, глядя на неровный свет керосиновой лампы у стойки.

Глава 4.

За временем Агнесс следила внимательно; увидев, что до праздника осталось полтора часа, она живо начала собираться. Собственно, ей надо было успеть только освежиться, заново причесать волосы (можно себе позволить выпустить пару локонов) и надеть единственное свое платье, считавшееся нарядным – жемчужно-серое, с черным воротничком и черными пуговицами. Но она предпочла бы собраться заранее и посидеть в гостиной с романом тому, чтобы наблюдать склоку, которая непременно развернется в спальне, когда начнут готовиться к вечеру Гестер и Стелла с подругами.
Некоторое время Агнесс колебалась, рассказывать ли Энтони то, что она узнала от Аделины, но в итоге решила: не стоит. Что с того, что Мальсибер подарил Гестер гуашевые краски? Энтони не знает, какова его невеста? Знает прекрасно. Жаль, тому человеку невозможно раскрыть глаза. Ему предстоит острая боль разочарования.
Гостиная между тем наполнялась предвкушающими праздник слизеринцами. Чинно выходили из комнат мальчики во фраках. Даже Снейп - в будничной, правда, одежде – вытащился из любимого угла: Слизнорт позвал и его, к немалому удивлению всего факультета. Наверное, Энтони или Летиция Гэмп похлопотали: покровительствуя Снейпу, они пытались ввести его в светский круг. Вот, подражая походке взрослой девушки, проплыла через гостиную Александрина Берк, в кружевном кремовом платье похожая на ангела с рождественской открытки. Она шла под руку с братом Адальбертом, будто бы забыв все ссоры: обычно брат сильно ревновал к тому вниманию, с каким относились к прелестной девочке остальные ребята. Старшие Берки, Септимус и Гесиона, также были приглашены, хоть и учились на другом факультете: не позвать столь достойных юношу и девицу профессор Слизнорт никогда бы себе не позволил.
Семикурсницы Лавиния Селвин и Офелия Яксли, одна в белом, другая в голубом платье, прошли мимо, шепотом что-то обсуждая. Оливер Монтегю, проходя мимо зеркала, сделал изящный разворот. Агнесс слегка поморщилась: Оливер слишком рисовался.
Из спальни выпорхнули наконец и её однокурсницы; из-за книжки Агнесс позволила себе бросить насмешливый взгляд. Первой ей бросилась в глаза Стелла, как и планировалось, разряженная в розовый шелк, в некоторых местах забавно обтягивавший её слоновью фигуру. Рядом семенила в бархатном зеленом костюмчике Имельда Пак. Прошло некоторое время, прежде чем появилась Гестер с подругами.
Хорнби, как всегда, выглядела безупречно: не сказать, чтобы особенно разрядилась, в отличие от многих, но простое и строгое бежевое платье ей удивительно шло. Нежное лицо в ореоле мягких, тоже строго зачесанных волос хранило высокомерно-спокойное выражение. «Наверняка идет, чтобы не дать Электре наслаждаться праздником. Что за злобное существо. Она никогда не вела себя безупречно по отношению к Энтони, и тем не менее, весь позор достался ему, а её считают мученицей». Шедшая позади Гестер и Муфалды Аделина помахала Агнесс ручкой.
Наконец появился и Энтони в черном фраке. Подал Агнесс руку:
- Что ж, идем?
Не без тайного удовольствия она взяла кузена за локоть. Что ж, если на празднике появится тот человек, надо продемонстрировать ему спокойствие и гордость.
Тот человек, точно, уже был в уютных покоях профессора Слизнорта. Расслабленно сидел на диване в окружении неизменной компании: Регулуса Блэка, Альфреда Эйвери и Мортимера Мальсибера и был, кажется, совершенно доволен жизнью. Увы, Агнесс понимала, откуда происходит такое довольство: взгляд Барти был прикован к хрупкой фигурке Гестер, усевшейся с подругами за низкий столик напротив. За Регулусом, как всегда, ревниво следила Стелла.
- Мистер Гринграсс, приветствую! Именинница вас заждалась, - радушно поспешил навстречу Энтони профессор Слизнорт. Агнесс, сделав книксен, робко отступила в сторону; Летиция Гэмп, очевидно, распоряжавшаяся приемом, приветливо указала ей на место довольно близко от того, где должна была сидеть Электра. «Это из-за Энтони, которого наверняка усадят рядом с ней», - машинально отметила Агнесс, дивясь наряду итальянки: черное, с едва заметной золотой вышивкой у груди платье никто бы не назвал безвкусным, но в вечернем свете свечей среди темных тонов комнаты оно выглядело слишком мрачно для праздника.
Зато саму именинницу в мрачности никто бы не упрекнул. В лиловом платье с отделкой цвета фуксии, с чайной розой в навитых на черепаховом гребне волосах, Электра обмахивалась вышитым веером и радостно блестела кобальтовыми глазами. Церемонно поздравив её, Энтони приложился к ручке, а затем, слегка прищурившись, выдал одну из своих острот, которые приберегал лишь для тех, кого действительно хотел рассмешить.
Непринужденные беседы, приглушенный свет, вкусные запахи вселяли в душу томность. Агнесс благодушно и немного сонно улыбалась, поглядывая на того человека и для приличия иногда переводя взгляд на кого-нибудь еще – то на семейство Берков, то на другую подругу именинницы, Линнет Фоули, в кремовом платье сидевшую за фортепьяно. Лишь заметив, что пальцы Линнет мягко касаются клавиш, Агнесс прислушалась и различила льющуюся по комнате нежнейшую мелодию. «Зеленые рукава».
Агнесс знала историю этой песни. И теперь, слушая и глядя на самого главного человека в её жизни, она задумалась: пожалуй, он столь же жесток и деспотичен, как Генрих VIII, и женщину, в которой разочаруется, без раздумий пошлет на плаху. Но ведь и здесь все зависит от женщины: можно быть Анной Болейн, а можно – Джейн Сеймур. Зачарованная мечтами, она едва не пропустила минуту, когда стали усаживаться за стол.
Электра сидела на почетном месте, по правую руку от Слизнорта, сияющая, нарядная. Казалось, она верила, что все, собравшиеся здесь, искренне желают ей добра и рады её радости. Слизнорт провозгласил первый тост, и все потянулись с бокалами… Неужели она думала, что и Гестер пьет за её здоровье?
Все уселись на места и занялись кто жареной уткой, кто телятиной. Энтони передал Агнесс кусочек грудки и вернулся к прерванному разговору с Электрой. Тот человек зовуще смотрел на Гестер, она улыбалась… Кое-кто – к примеру, Линнет – откровенно позевывал.
И вдруг захлопали крылья. Сидевшая с краю Гортензия Макс, первокурсница, кузина Аделины, резво вскочила и впустила сову, бившуюся в двери. Птица, тяжело хлопая крыльями, бросила перед Электрой сверток в подарочной бумаге, схватила со стола кусочек телятины и исчезла.
Электра взяла сверток, нетерпеливо улыбаясь. Обе её подруги почему-то побледнели и напряглись, и с встревоженным лицом привстал на цыпочки Саймон Хорнби. Под бумагой, быстро разорванной тонкими пальчиками, оказалась белая коробка. Едва Электра приподняла крышку, заиграла музыка: «Кумпарсита», звучавшая нарочито замедленно и развязно.
Внезапно кувыркнувшись, коробка опрокинулась сама, и посреди стола оказались две человеческие фигурки. Агнесс вздрогнула: фигурки были полностью обнажены, и при всей их миниатюрности не составляло никакого труда узнать в них Электру и Энтони.
Сидящие за столом ахнули. Слизнорт застыл с раскрытым ртом, но многие потянулись, чтобы лучше увидеть происходящее. Агнесс, вжавшись в спинку стула, не могла даже отвернуться: она отупело смотрела, как фигурки принимали бесстыдные позы и совершали какие-то невероятные, отвратительные действия. Их тела выгибались, открывая зрителям то, что при любых условиях должно быть скрыто от посторонних глаз. Сквозь музыку пробивались утробные животные стоны.
Энтони, Летиция, Мальсибер и даже Снейп схватились за палочки, пытаясь остановить омерзительное представление, но заклинания не помогали. Извиваясь, фигурки продолжали кататься по столу. Саймон Хорнби поймал их было, но они выскользнули у него из рук, упали на ковер и там продолжили мерзкую забаву, кажется, весьма увеличившись при этом в размерах. Задыхаясь от стыда, Агнесс, однако, не знала, что предпринять.
Наконец Снейпу удалось трансфигурировать фигурки в пыль, которую он и убрал Тергео. Хотя его неопрятный вид вызывал брезгливость, Агнесс готова была расцеловать его. Музыка оборвалась, стоны замолкли. Слизнорт, весь дрожа, потер левую половину груди и нервно кивнул.
- Очень хорошо… Благодарю вас, мистер… Снейп. Я полагаю… Полагаю…
Его слова перевал заливистый хохот Электры. Откинувшись на спинку стула, та билась в конвульсиях истерического смеха, пока Летиция Гэмп, подняв её за локти, не вывела прочь. Энтони, сухо кивнув всем, тоже вышел. Линнет оставалась на месте, с глубоким презрением глядя на Гестер. У той в лице ничто не изменилось, и тем не менее Агнесс могла бы поклясться, что сейчас Хорнби счастлива. И Крауч готов был приблизиться к ней – невозмутимый, но тоже, без сомнения, счастливый.
- Дрянь, дрянь! – зашипел Саймон, перегнувшись через стол. – Ты думаешь, я не понял, кто за этим стоит? Я клянусь, что ты пожалеешь!
- Повежливее, - осадил его Крауч. – Следите за манерами, молодой человек.
- Повежливее? С ней? Да вы просто не знаете… - Саймон внезапно замолк, словно его язык пристал к небу. Гестер на сей раз не сдержала улыбки, и брат, схватив с тарелки утиную косточку, запустил в нее. Кость повисла в воздухе.
- Пасхальные каникулы скоро, - ласково пообещала Гестер и устало встала. – Проводите меня, мистер Крауч. Профессор, прошу извинить.
И другие стали расходиться. Кажется, радостно перешептываясь: большинство людей всегда радуются чужому унижению. Агнесс бессильно всхлипнула и с трудом, не глядя на совсем раскисшего профессора Слизнорта, поднялась. Следовало найти Энтони.
…Он стоял в коридоре второго этажа, сцепив руки за спиной, и смотрел в окно, по виду – совершенно спокойный. Но Агнесс-то знала цену его спокойствию: он и после наказаний мог сохранять невозмутимость.
- Энтони, - тихо позвала она, коснувшись его плеча. Он не обернулся, но девушка поняла: он ощутил её присутствие, и ему легче.
- Она ответит, Агнесс, - он вздохнул. – Она поплатится. Она пожалеет об этом.
Агнесс чуть прижалась щекой к его плечу.

Линнет Фоули.
Линнет смогла подняться с места, лишь когда комнаты Слизнорта почти опустели. Горечь бессилия, осознание того, что они допустили, что рано расслабились, высасывали все силы. И как она могла быть столь наивной, чтобы подумать, будто Барти следует раскрыть на Гестер глаза! Наверняка он посчитал слова Линнет клеветой и только разозлился. Страшно подумать, что будет теперь. Хотя предположить можно.
Миссис Мелифлуа, конечно, не станет наказывать дочь. Родители Гринграсса могут отнестись к позору сына более сурово, но Мерлин с ними – пусть хоть Круциатуса отведает. В конце концов, он тоже виноват, это из-за него Гестер разозлилась на Электру, из-за него решилась на месть. Может, брат Электры наконец вызовет Гринграсса на дуэль – это тоже будет справедливо.
Но кроме родителей, семьи, есть еще однокурсники. Есть весь Хогвартс, по которому мгновенно разлетаются вести о чьем-то унижении. Каково будет завтра Электре явиться в Большой зал, смотреть в глаза преподавателям, видеть торжествующих гриффиндорцев и хаффлпаффцев, среди которых немало грязнокровок? Разве того она ожидала от дня рождения?
Захлебываясь от горечи, Линнет покинула покои декана. Гостиная, как она и ожидала, была полна народу; при её появлении все смолкли – скверный знак, дальше некуда, до чего скверный. Злорадные, колючие взгляды. Гестер нет – наверное, благодарит маленького Крауча, зато её подружки перешептываются, явно смакуя подробности. Скромные и высоконравственные девицы, ничего не скажешь. Впрочем, Линнет и саму представление не шокировало должным образом: Оливер пару раз показывал ей непристойные гравюры.
А как доволен Адальберт Берк, как вздрагивают в улыбке нежные губы его сестренки, как утробно смеется Стелла Булстроуд, а Имельда Пак хихикает подобострастно! Если бы можно было разбить окна и в безопасности наблюдать, как затопит этот серпентарий ледяная мутная вода... Как они будут, захлебываясь, барахтаться в нечистотах… Картинка была настолько яркой, что Линнет ощутила улыбку на губах.
Когда она вошла в спальню, Электра уже была в постели.
- Спит, - сообщила Летиция, сидевшая тут же. – Я дала ей Сон-без-сновидений.
Что ж, правильно; что еще можно было сделать? Летиция уже переоделась в пеньюар, и Линнет последовала её примеру. Некоторое время подруги молчали.
- Можем себя поздравить с замечательным результатом бездействия, - злобно бросила Линнет наконец.
- Прошу, не говори ничего, - Летиция провела по лицу руками. – Ну как же нам теперь быть?
- Принять то, что вышло, - Линнет пожала худыми плечами. – Разве мы можем что-то исправить? Сплетни ходят давно. Сейчас они на некоторое время просто усилятся, а потом все равно умолкнут сами.
Летиция с состраданием взглянула на спящую Электру. Бледный чистый профиль той слегка заострился в ночных тенях. Сущий ребенок, невинная маленькая девочка.
- Каково будет Элли. И Энтони…
Линнет рассердилась – её всегда раздражало чье-то нытье.
- Они сами виноваты, в конце концов. Переживут и забудут. Вот Снейп ничего не сделал с собой после того случая – а обнажили не куклу, а его самого. Хотя, может, простолюдины не столь чувствительны…
- Перестань, - поморщилась Летиция. – Не напоминай мне эту мерзость. И вообще, Северуса надо поблагодарить. Именно он остановил... ты поняла, о чем я.
Линнет фыркнула. «Да уж, его отблагодарят. Поди, пришлют такие же фигурки Поттера и грязнокровки, чтобы он развлекался перед сном».
- Саймона, думаю, на каникулах высекут, - вспомнила Линнет. – Он обругал Гестер и запустил в нее объедком.
Летиция покраснела, тонкие ноздри слегка раздулись.
- Да она святого доведет. Вот же piccolo malato di indole! Маленькая злюка. Как Барти не понимает? Вроде бы умный человек.
- Умный? – Линнет вскинула бледные брови. – Да он идиот, такой же, как и Снейп, как и Регулус.
- Линнет, не стоит.
- Но это правда. Высокомерные фанатики, они упиваются своим умом, но ничего не понимают в тех, кто их окружает.
Губы Летиции сложились строгой складкой.
- От этого страдают прежде всего они сами. Их стоит пожалеть.
- Хорошо Барти пожалел Электру?
Обе снова обернулись к болезненному профилю подруги.
- У нее легкий характер, - голос Летиции дрогнул. – Надеюсь, она сможет не принимать все, что будет, слишком близко к сердцу.
- А все Энтони! – Линнет чувствовала, как в душе поднимается ненависть. – Что ему стоило начать роман с кем-то другим?
- И сейчас Гестер мстила бы кому-то другому. Ей же все равно. Энтони виноват, но его жаль. Быть вынужденным связать жизнь с этим злобным существом… К тому же сейчас ему придется хуже, чем даже Элли. У нее хотя бы есть мы, а у него – только малышка Агнесс. Её никто в расчет не берет.
Линнет хмыкнула: она заметила за ужином кое-что, последующими событиями вытесненное из памяти.
- Малышка Агнесс глаз не спускает с Крауча. Теперь ей придется, как Офелии, выбирать между возлюбленным и братом. Правда, следует учесть, что принц Гамлет влюблен в персонаж, не указанный в списке действующих лиц.
Летиция устало провела по волосам.
- Между прочим, Агнесс могла бы быть для Крауча куда лучшей партией. Жаль, что так все складывается. Что ж, мне кажется, нам надо попробовать уснуть. Ожидание тяжелее.
Спальне, несмотря на согревающие заклинания, все же было прохладно, ноги мерзли, и Линнет привыкла укутывать их платком. К досаде своей, она обнаружила, что платка нет – видимо, забыла в гостиной. Можно было бы призвать манящими чарами, но Линнет, зевнув, предпочла вылезти из постели и пойти поискать.
Холод камней чувствовался и сквозь тапочки. Морщась, сжимая руками плечи, прикрытые лишь кисеей, Линнет добежала до гостиной, но у входа остановилась: захотела присмотреться, нет ли там кого. Точно, у камина сидели двое.
Зеленоватое пламя бросало странные блики на русую голову Энтони Гринграса и на более светлые, вьющиеся волосы Мортимера Мальсибера. Выражения их лиц Линнет не могла разобрать, но голоса до нее все-таки долетали. Мортимер говорил вкрадчиво:
- Поверь, я сочувствую тебе из-за того, что произошло, но ты понимаешь, какой это удар по репутации. Прежнего уважения тебе не вернуть. И от родителей случившееся не скрыть.
- И не буду пытаться, - лениво возразил Энтони; Линнет поразилась тому, насколько буднично звучал его голос. – Они достаточно разумны, чтобы не придавать значение глупому розыгрышу.
- Но ты же понимаешь, что это не просто розыгрыш – это удар по чести. Теперь ты запятнан. Но всякое пятно смывается.
- Кровью, что ли? – Энтони усмехнулся. – Что ж, если узнаю точно, кто это сделал, с удовольствием вызову его на дуэль.
- Мы оба знаем, что это маленький Крауч, но прямых доказательств нет, а значит, и соваться не с чем.
- Допустим. Что ж, Крауч, думаю, накажет себя сам. Почему тебя это так волнует?
- Меня волнует твоя репутация, Энтони, - голос Мальсибера стал нетерпеливым. – Твоя дальнейшая жизнь. Как ты думаешь, станет ли отец вспоминать о каком-то глупом розыгрыше, если ты объявишь ему, что готовишься стать слугой Темного Лорда? Не об этом ли твой отец всегда мечтал?
Энтони фыркнул.
- В стремлении избежать мелких неприятностей нажить себе крупные? Благодарю, Мортимер. Боюсь, на сей раз твоя попытка вербовки провалена. Попытай счастье с кем-нибудь другим.
Гринграсс встал и пошел к выходу. На секунду обернулся:
- Да, я подумаю, требовать ли с тебя сатисфакции.
Линнет успела прижаться к стене – кажется, Энтони её не заметил. Призвав манящими чарами валявшийся в одном из кресел платок, она спешно шмыгнула в спальню. Завтра будет, что сообщить Электре и Летиции. Или все же не стоит? Да, лучше не надо. Вряд ли Мальсибер любит болтунов.

Барти Крауч
- Это... Это было чудовищно, - Гестер говорила сбивчиво и дрожа, хотя на ее лице было написано глубокое удовлетворение.
- Омерзительно, - вздохнул Барти. - А самое ужасное заключается в том, что в все произошедшее, - его голос предательски дрогнул, - правда.
Они стояли в Малой галерее. К вечеру галерея преобразилась, погрузившись в тусклый отсвет свечей и факелов. На противоположной стене в окружении подсвечников висело большое зеркало. Дрожащие огни придавали ему вид осеннего озера, в темной воде которого колышутся странные отсветы. В этом полумраке были отчетливо видны их с Гестер фигурки, держащееся за руки. Маленькие пальчики девушки нежно гладили его ладонь, и от ее прикосновений Барти казалось, что по всему его телу разливалось тепло.
- Ведь он - мой жених, - с презрением выплюнула Хорнби. Ее тонкую линию губ скривила гримаса омерзения, хотя в глазах мелькнул нездоровый блеск.
- Теперь связь стала явной, - прошептал Барти. Он не говорил громко, поскольку не знал, как отреагирует на все произошедшее Гестер. Что, если ей не понравилась его месть? Барти с замиранием сердца думал о том, как будет ужасно, если Она однажды разозлится на нее.
- Я очень благодарна тому, кто это сделал, - мило улыбнулась Хорнби. - Право, какое счастье, - погладила она ладонь Барти, - что на свете есть настоящие рыцари... Для которых потаскуха - это потаскуха...
- А королева - это Королева, - райвенкловец с восторгом чуть сжал рукой ее бежевую шелковую перчатку. Огоньки в зеркальной глади зашевелись, и их фигуры словно поплыли в колеблющейся глади. В некоторых зеркалах жили духи, и Барти с улыбкой вспоминал, как на первом курсе он побаивался их.
- Вы меня все смущаете, мистер Крауч, - Гестер сделала изящное движение. - С самого Рождественского бала.
- А Линнет.... Ваша кузина на стороне этой падшей женщины, - скривился он.
Только сейчас Барти понял, что не любит Линнет сильнее всех гостей злосчастной вечеринки. Даже Электра в лиловом платье с отделкой цвета фуксии, с чайной розой в навитых на черепаховом гребне волосах, не вызывала у Барти такого омерзения. Фоули он не переваривал за потраченный впустую год, за все свои порывы, ушедшие впустую, за то, что все его мечты, все его желания ушли в никуда. За то, что она сочла возможным сравнить его с… Впрочем, наплевать, у противника нет шансов.
- Линнет - вареная курица, - скривилась Гестер. - Единственная ее заслуга - умение играть на рояле, которое ей досталось от тетушки Лив, - улыбнулась она. - Тетя меня любила с детства, всегда дарила чудесные альбомы для рисования с бамбуковыми обложками, - легко повернулась девушка на каблуках.
- Вы привязаны друг к другу? - спросил Барти, осторожно, как бы невзначай, коснувшись локтя Гестер.
- Очень, - сказала с нежностью Хорнби. - Все говорят, что я ее копия - и внешне, и по характеру.
Крауч задумчиво помолчал. Счастливые семьи всегда были для него непостижимой тайной. Барти никогда не мог забыть один случай из детства. Как-то раз во время дня рождения матери мистер Крауч в очередной раз придрался к сыну за его "невнимательность". Барти ненавидел этот упрек за то, что отец всегда требовал от него "догадываться", что хотят родители. Сын, как обычно, отфыркивался от подобных замечаний. Однако в тот раз, когда ушли гости, отец сказал ему: "Не забывай, что вы все купаетесь в лучах моей славы". Барти побледнел, но с той минуты эти слова рефреном звучали у него в голове. Они в принципе были куда обиднее извечных упреков отца за завтраком, что коль скоро Барти живет с родителями, то обязан подчиняться их правилам или идти зарабатывать сам маггловским трудом. Прищуриваясь на блики турецкой лампы, Барти с ненавистью думал о том, чтобы ему поскорее исполнилось тридцать пять или сорок: о том счастливом дне, когда он будет настолько знаменит, что никто, ни одна живая душа ("ни одна тварь", - с ненавистью скривился парень) не посмеет сказать ему такие слова.
- ...А тетя ...Тетя в детстве гуляла со мной, покупая шоколадные лягушки, - смущенно улыбнулась Гестер.
- Значит, Ваша тетя - королева! - сказал Барти. - Но я не понимаю, как Ваш мерзкий брат смеет так обращаться с Вами, - скривился Барти. - Он смеет говорить гадости девушке, которая красивее вилы!
Крауч намеренно выбрал это сравнение, напоминая о разговоре за обедом. Хорнби посмотрела на полутемные своды и, томно вздохнув, снова погладила ладонь спутника.
- Дома он просто невыносим, - томно опустила девочка веки. - Я часто терплю его нападки. К счастью, у меня есть защитник, настоящий защитник, - выразительно посмотрела она на райвенкловца.
- Он поплатился за сегодняшнюю выходку! Непременно поплатиться! - воскликнул Барти. Перед глазами еще стояла картина, как Саймон Хорнби кричит: "Повежливее? С ней?" Он посмел бросить в это сказочно прекрасное создание утиную косточку, и не заблокируй Барти ее полет... «Струсил, ничтожество», - ехидно подумал Крауч. Вот уж с кем-с кем, а с Саймоном он не будет и церемониться с дуэлью, а сразу накормит слизняками.
Иное дело Гринграсс. Он мог быть опасным противником. Крауч не сомневался, что на дуэли Энтони будет обороняться, ожидая его промаха, чтобы перейти в контратаку. С ним не стоит миндальничать. "Лучше сразу заживо сжечь его зеленым огнем смерти, - подумал Барти. - Или "круциатус". Да, пожалуй, если Энтони посмеет вызвать его на дуэль, надо будет сразу беспощадно покончить с ним.
- Если он посмеет Вас обидеть... - "Обидеть ангела", - шепнул про себя Барти, - знайте, что он за это дорого заплатит!
- Давайте спустимся в наш холл, - шепнула Гестер, кокетливо подвигав маленькой лодочкой.
- Да, конечно, - пролепетал счастливый Барти. Хорнби чуть насмешливо потянула его за руку, словно обещая высшую награду.
Малая галерея закончилась, и они вышли к мраморной лестнице, освещенной газовыми фонарями. Барти смотрел, как легко играют огни свечей в бежевом атласе платья Гестер и почувствовал себя совсем счастливым. Перед глазами встала картинка из какого-то счастливого будущего. Был вечер и тусклые отблески свечей медленно озаряли дом. Барти, ставший уже высоким мужчиной, надевал фрак перед походом в театр, а Гестер хлопотала рядом, застегивая ему запонки. Затем он улыбнулся и ласково поправил жене маленькую шаль.
«Помнишь наш первый бал? – словно спрашивал он ее. - Ты ведь тогда была самой лучшей».
«Тогда? А сейчас?» – насмешливо спрашивали его карие глаза женщины. Гестер, словно поймав его мысли, послала Барти улыбку.
Наконец они вышли в полутемное пространство. В былые времена здесь стояла статуя вепря, но ее давно убрали. Убрали и чашу с вечно горящим огнем. Вместо них кое-где горели свечи, да газовые фонари отбрасывали с лестничных пролетов мутные блики.
- Мистер Крауч... Мне пора... - прошептала Хорнби.
- Вы уверены? - вздрогнул Барти. - Мисс Хорнби, я могу проводить Вас до гостиной.
- Не стоит. Не будем сегодня, - Гестер внимательно посмотрела в глада Барти, - провоцировать слухи. Закройте глаза, - прошептала она.
- Вы уве... - пролепетал опешивший Барти.
- Закройте глаза, - нетерпеливо сказала слизеринка. - И не смейте их открывать!
Райвенкловец пожал плечами и выполнил просьбу. Несколько мгновений перед ним словно растиралась темнота. Затем неожиданно для себя он почувствовал шевеление и близких запах цветочных духов. И только затем его губы ощутили нечто мягкое и суховатое. Он попытался открыть глаза, но маленькая ладошка закрыла их. Несколько минут он стоял счастливым, словно не веря в произошедшее. Затем, открыв глаза, с удивлением заметил, что никакой Гестер рядом не было. Впрочем, какое это имело значение? Мир словно приобрел удивительную легкость, и он, глубоко вздохнув, пошел к лестнице.

***

Круглая гостиная была пуста. Из встроенных в потолок салатовых ламп мерно лился тусклый свет. Судя по темным окнам с озерной водой, стояла глухая ночь. Мортимер Мальсибер, удобно устроившись в темно-зеленом кресле, вытянул ноги вперед и рассеянно смотрел на огонь. Гестер Хорнби сидела с ногами в кресле и, вздрагивая от сквозняка, напряженно смотрела вокруг.
- Электра получила по заслугам, - нарушила, наконец, она молчание. - Завтра вся школа, - облизнулась девушка, – узнает, какая она мразь.
- Охотно тебе в этом помогу, - плотоядно улыбнулся Мортимер.
- От тебя помощи… - махнула рукой Гестер. – Ты только обещаешь.
- В чем дело? Что такое? – насмешливо развел руками Мальсибер. – Я, право, чувствую себя Харрисом, пропевшим «Комические куплеты».
- Я ждала от тебя действенной помощи, - откинулась в кресле Гестер. – Малыш Барти был на высоте, я не спорю, а вот ты... - Взмахом палочки она направил к себе стоящую поодаль бутылку шампанского, заботливо приготовленную для дня рождения Электры Мелифлуа.
- Мы видим лишь очевидное и не замечаем скрытого, - улыбнулся Мортимер. – Крауч придумал отменную месть, я не спорю. Но кто по твоему написал ему письмо с просьбой о помощи? Кто помог ему надавить на дуру Макс? Кто договорился с маленькой Гортензией, что она вовремя пустит сову? Кто, наконец, под видом помощи помогал двигаться фигурам, помогая нашему другу управлять ими? Не спорю, Крауч отлично их заколдовал, однако тройные контрпроклятия…
- Так это был ты? – переспросила потрясенная Гестер. Взмахом палочки она превратила лежащий шар в высокий стеклянный бокал на тонкой ножке.
- Я, я, я, - охотно ответил Мальсибер. – Ты молодчина, Гести, отлично сыграла свою роль. Маленький Крауч почти наш. Темный Лорд будет тобой очень доволен.
- Темный Лорд? – на лице Хорнби впервые появилось выражение искренней одержимости и почтительного восторга. – Темный Лорд знает обо мне? – прошептала она.
- Конечно. Темный Лорд дорожит любыми сторонниками, тем более чистокровными, - теперь глаза Мальсибера сияли жетской решимостью. – Тебе будет обеспечена метка, Гести. Но сейчас у меня… Точнее, у Темного Лорда, к тебе просьба…
- Я повинуюсь…. – от холода Гестер укутала ноги одеялом и потягивала шампанское. – Но что для этого нужно?
- Поддержи маленькому Барти иллюзия счастья на два-три месяца. Пусть побудет счастлив в любви. Тем больнее будет потом падать, - многозначительно добавил Мортимер, подойдя к камину.
- Какая тебе выгода от этого? – Гестер рассматривала висевший над камином мраморный герб Слизерина.
- При душевной катастрофе легче направить человека в нужное русло, как говорит Антонин Долохов… И не спрашивай меня, кто такой Долохов, - махнул он рукой, - это тебе не владелец «Ведьминого досуга»!
- Значит... Гринграсс страдает и ради Темного Лорда? - прошептала Гестер.
- Крепкий орешек, гаденыш, - скривился Мортимер. – А он нам нужен живым и здоровым. Главное, - обернулся он к Гестер, - не упусти сейчас Барти. Ну а Гринграссу нужно еще несколько ударов. Пусть родители порвут помолвку, пусть станет изгоем. Тогда мы поможем ему, - в его глазах появился восторг.
- А что мне за это будет? – капризно поджала губки Гестер.
Мортимер не ответил. Пройдясь по гостиной, он остановился сначала возле группы светло-зеленых диванов, а затем – возле камина.
- Как насчет метки, Гести? – располагающе улыбнулся он. – Такой награде позавидует любой!
- Я… - пролепетала потрясенная Хорнби. – Я не….
«Если только тебя не ждет карьера алкоголички», - ехидно подумал Мальсибер, глядя на новый стакан шампанского в ее руке.