"Волшебная гора" -
Томас Манн (928 с.)Показати текст спойлеру
Молодой инженер Ганс Касторп приезжает в санаторий для больных туберкулезом, расположенный в швейцарских Альпах, чтобы навестить своего двоюродного брата Иоахима Цимсена, мечтающего о военной карьере. Неожиданно для себя он попадает в совершенно другой мир, отличный от привычной ему реальности. "Наверху", в санатории, действуют совершенно другие законы жизни: люди живут, не заботясь о времени и завтрашнем дне, они заняты только собой, своей болезнью и соблюдением особого, однообразного распорядка. Их не волнует происходящее на "равнине", многие из них обитают в санатории годами и уже давно позабыли, какова жизнь "внизу".
Ганс Касторп поначалу дивится причудливой атмосфере санатория, но очень скоро у него самого обнаруживается туберкулезный "очажок" в легких, что вынуждает его, подобно брату, стать местным жителем. В санатории он влюбляется в загадочную русскую Клавдию Шоша, становится главным слушателем бесконечных диспутов между либералом Сеттембрини и иезуитом-консерватором Нафтой, проникается естественными науками, вдохновленный материалистическими воззрениями доктора Беренса, восторгается величественным гедонизмом мингера Пепперкорна... так Касторп проводит "наверху" около семи лет, "равнина" становится для него невообразимо далекой и чужой, а вместе с ней - и проблемы реального мира, в котором живет все остальное человечество.
В конце концов начинается Первая мировая война. Она гремит как гром среди ясного неба - и пробуждает наконец обитателей санатория от их длинного зачарованного сна. Ганс Касторп, всегда считавший себя совершенно "штатским человеком", в противоположность своему брату Иоахиму, просыпается. Покинув санаторий, он отправляется на поле сражения, дальнейшая его судьба покрыта мраком.
Этот роман не для праздного чтения, не для отдыха, его будет сложно читать любителям динамичного повествования. Признаюсь, мне самой было непросто его читать, особенно там, где на десятки страниц разворачивались теоретические диспуты между либералом Сеттембрини и иезуитом Нафтой - но эти жаркие изящные споры представляют собой один из столпов сюжета, поскольку именно они иллюстрируют накал идеологических противоречий в европейском обществе начала ХХ века. В сущности своей эти дискуссии бессмысленны, поскольку каждый оппонент остался при своем, а главный их слушатель - молодой Ганс Касторп - мечась между полярными точками зрения, все же понимал, что истина, как всегда, где-то посередине. Финал этих споров, которые начинались как вполне дружеские, но с каждым днем становились все жарче, острее и злее, - прекрасная метафора того, что происходит, когда выясняется, что противоположные друг другу идеологии в своем крайнем выражении настолько равновесны, что решить спор можно только на поле боя. То, что произошло между Сеттембрини и Нафтой - это то, что произошло в Европе, когда скопившиеся в общественном сознании противоречия стали настолько неразрешимы, что оставалось только разрубить гордиев узел большой войной.
Сам туберкулезный санаторий в "Волшебной горе" - это общество декаданса в миниатюре. Культ болезни и слабости, смиренное ожидание смерти, всеобщий застой, на фоне которого настоящими событиями кажутся любовные интрижки, театрально-эмоциональные дискуссии и спиритические сеансы. Читателю невольно передается настроение жизни "наверху" - и он отчаянно цепляется вниманием за местные сплетни, острые споры и романтические приключения главного героя, все это несколько разбавляет монотонный ритм повествования, и оно же его подчеркивает.
И вот интересно: насколько нелегко было переносить однообразие сюжета на протяжении всей книги (а она, надо сказать, немаленькая), настолько же сильным оказался эффект, оказанный ее финалом. Нечто похожее я пережила, когда читала "По ком звонит колокол" Хемингуэя. Окончание "Волшебной горы" поразило меня так же, как поразили главного героя новости с "равнины". Грянула Первая мировая война - и развеяла многолетний сладкий сон обитателей альпийского санатория, разрушила губительные чары декаданса, вернула спящих в реальность. Я дочитывала книгу со слезами на глазах и думала о том, насколько все же Манн оказался точен в своем видении этой неповторимой атмосферы, повисшей над мирно спящей долиной в преддверии грозы. Представляете себе свинцово-серое небо жарким летом, когда сквозь тучи еще кое-где пробиваются клочки голубого неба, а в одном из окошек ярко светит солнце, резко контрастирующее с чернотой неба? И воздух тяжелый, густой, душный, ни дуновения ветра, ни шелеста листьев на деревьях. Полный штиль, обманчиво тихий и давящий на виски. И каждый, кто увидит эту картину, поймет, что еще несколько минут - и раздастся гром, потом сверкнет молния, после чего поднимется ветер и встанет стеной ливень. Представили? Вот это оно. Мирное сообщество эскапирующих больных, грезящих о чем-то своем, накануне мировой катастрофы. Предвоенная Европа в миниатюре.
В общем, Манн прекрасен. Тяжел, неповоротлив, нетороплив, но этим и прекрасен. И книга его - из тех, что не стираются из оперативной памяти через пару дней по прочтении, а тем глубже раскрываются, чем больше времени проходит после того, как ты перевернул последнюю страницу.
