Глава двадцать первая. Новый союзник

Возвращение Невилла Лонгботтома вызвало бурную реакцию по всей магической Британии. Люди, которые после вести о его исчезновении почувствовали ещё больший страх и потеряли надежду, вновь обрели её, воспряв духом. Сириус Блэк, герой, вернувший Мальчика-Который-Выжил, официальным указом министра был награждён орденом Мерлина третьей степени. История о том, как храбрый член Ордена Феникса в одиночку выследил пожирателя смерти и вместе с ним перенёсся в резиденцию Тёмного Лорда, где и нашёл своего крёстного, с каждым днём обрастала всё новыми и новыми подробностями, передаваясь из уст в уста, и спустя неделю стала настолько отличатся от оригинала, что услышавший её краем уха Блэк только усмехнулся. Но это и к лучшему — чем меньше правды в ней оставалось, тем легче было спрятать в ней собственную ложь.

Дамблдор, к которому Сириус привёл ошарашенного и напуганного Невилла, весьма скептично отнёсся к рассказу мага. Всё звучало весьма гладко и складно — Блэк до безумия любил крестника, а его гриффиндорское безрассудство могло толкнуть его на такой шаг. Благоразумие же в тот момент бы молчало. Да и не вызывал раньше Сириус сомнений в своей верности. Вот только способность доверять людям Дамблдор растерял давным-давно, на личном примере зная, как легко предать. А потому обратил пристальное внимание на своего мессию и на все его изменения.

А изменения действительно были. Осмотревшая мальчишку Поппи подтвердила, что физически он абсолютно здоров, но вот психически… Лонгботтом стал тихим и замкнутым, и как будто в раз подобрался, повзрослев на несколько лет. Подобные изменения вполне можно было списать на пленение Волдемортом. Кто знает, что гриффиндорец там пережил? Сам-то он ни с кем не стал делиться этими подробностями, сказав, что ему надо прийти в себя. На его защиту встала мадам Помфри, выгнав всех из больничной палаты и всучив парню зелье сна без сновидений. И вроде бы всё было логично, но… Вот это самое «но» и не давало покоя директору. Слишком всё было просто, слишком легко сдался Тёмный Лорд и его новоявленный зеленоглазый сподручный. Возможно ли то, что возвращение Невилла входило в его план? И если да, то в чём суть его плана? Найти ответы на эти вопросы Дамблдор сейчас не мог, а потому оставалось только ждать и быть готовым ко всему.

Свои занятия с гриффиндорцем он возобновил сразу, как Поппи выпустила того из больничного крыла. Директор стал гонять его в два раза больше, но тот и не жаловался, показывая невиданную ранее способность к усвоению знаний и применению боевой магии. Лишь однажды он обмолвился во время занятий, что больше не хочет быть застигнутым врасплох, и мечтает отомстить тому, кто довёл его родителей до безумия. Брошенная вскользь фраза заставила Дамблдора напрячься. Возможно ли то, что Лонгботтом узнал правду? И если так, то не на него ли направлен гнев парня? Но директор довольно быстро себя успокоил — тюфяк-гриффиндорец не способен был хорошо прятать мысли, а проникнув в его голову Альбус не обнаружил там ничего, кроме подтверждения застарелой ненависти к Беллатрисе и Риддлу. Ошибка директора была в том, что он слишком верил в отсутствие способностей к окклюменции у одного конкретного ученика, а потому не стал рыться в мыслях слишком глубоко. Созданные Снейпом ложные воспоминания полностью соответствовали тому, что он хотел видеть, и помогли в этом маленьком самообмане.

А тем временем не только у Невилла наметился прогресс в обучении. Демону наконец-то стала поддаваться вейловская магия, и контролировать с её помощью других становилось проще. Немало этому поспособствовали длительны разговоры с пожилым наставником. Геллерт, которому Гарри изложил домыслы о природе вейловских чар и их несовместимости с его характером, попробовал зайти с другой стороны. Нет, идти и соблазнять всех подряд, подчиняя тем самым своей воли он не заставил, однако личным опытом на любовном поприще поделился. Демон, в жизни бы не заподозривший этого серьёзного и собранного мага в любвеобильности к магам обоих полов и довольно распутном прошлом, поначалу жутко краснел и пытался свернуть подобные разговоры. Геллерт затягивать разговор не стал, предпочитая не давить на сознание парня, которому подобное было несколько чуждо. Нет, ханжой тот не был и придерживаться целибата не намеревался, но достаточно личные и не лишённые детальности рассказы, местами подкреплённые воспоминаниями, показанные через думосбор, заставляли чувствовать неловкость. Всё же для Гарри тема секса всё ещё оставалась слишком личной. Однако, обдумав всё услышанное и увиденное ещё раз, сумев при этом отбросить смущение и не цепляться за детали, Демон понял, что маг хотел до него донести. То, как менялся его голос, когда он шептал что-то на ушко своего очередного визави, вызывая при этом у него или неё толпу мурашек, то, как маг доводил своих многочисленных любовников до исступления одними лишь незначительными касаниями, то, как, умело подбирая слова, он мог очаровать даже самого неприступного мага — вот на что волшебник хотел обратить его внимание. При повторном «пересмотре» чужих воспоминаний Демон обратил внимание на те чувства и эмоции, которые Гелл вызывал у своих случайных и не очень любовников, обдумывая то, что именно подобных эмоций и стоит ждать при использовании вейловских чар. Осознание повлекло за собой прогресс, которому Демон был очень рад.

Конечно, о том, чтобы использовать чары в серьёзном деле, говорить было рано — они всё ещё временами выходили из-под контроля, но творить маленькие шалости это не мешало. Просёкший вмешательство в его эмоциональный фон Геллерт не только отвесил подзатыльник парню, но и проклял каким-то неизвестным Гарри проклятьем, после которого у него зудело и свербило в одном определённом месте ещё не одни сутки. Готовый от такого лезть на стену, он ходил за пожилым магом по пятам, умоляя отменить проклятье, но тот наотрез отказался, сказав, что это будет тому уроком. Самоудовлетворение никак не помогало справиться с этой проблемой, только усиливало навязчивые, порою болезненные ощущения. К тому времени, когда с момента проклятья прошли уже сутки, Демон готов был умолять уже далеко не Геллерта, а одного язвительного зельевара. Но стоило вспомнить, как тот обошёлся с ним в последний раз — и подобные мысли сбегали из головы, порождая там только мстительные затеи. К середине вторых суток, не имевший возможности выспаться парень продумал план мести Снейпу, который удовлетворил бы как его уязвлённую гордость, так и ноющий от недостатка внимания член. Конечно, он не сомневался, что тот потом с лёгкостью может его заавадить, но обида внутри была слишком сильна. Дождаться ночи было для Гарри невероятно трудно, мысли то и дело скатывались в обдумывание предстоящей затеи, и, как следствие, в далеко не детские фантазии. И без того через чур возбуждённый член, казалось, начинал требовать к себе ещё большее внимание. Игнорировать физическое возбуждение получалось, но вот приструнить расшалившиеся мысли оказалось невозможно.

Выждав после полуночи для верности ещё два часа, Демон скользнул в тень и вышел уже в спальне зельевара. Его надежды оправдались — тот спал, дыша едва слышно. Глядя на такого спокойного, и даже можно сказать, безмятежного мужчину, Гарри на мгновение засомневался. Но засевшая глубоко внутри обида тут же вскинула голову, во всё горло вопя о том, что прощать Снейпу изнасилование нельзя. Мелькнувшую мысль о том, что это самое «изнасилование» пришлось парню очень даже по душе, тут же поглотило безжалостное предвкушение. Ну, а то, что последующие за тем событием ночи парень просыпался от причинявшего дискомфорт стояка и с возбуждающими воспоминаниями перед глазами не значило абсолютно ничего.

Пока Демон стоял, раздираемый внутренними противоречиями, Северус почувствовал его взгляд и проснулся, выхватывая палочку из-под подушки и направляя её на незваного гостя. Это и вывело парня из ступора, заставляя отправить вперёд себя волну вейловской магии. Снейп, поняв, что происходит, пытался бороться, и в какой-то момент Гарри показалось, что у него это даже получилось, но вдруг его лицо расслабилось, и он посмотрел на парня полными восхищения глазами. Откинув одеяло в сторону, он направился к застывшему, словно каменное изваяние, магу, который ещё больше начал сомневаться в правильности своих действий. Тем временем, пока тот стоял, раздираемый внутренними противоречиями, зельевар неспешно целовал его, освобождая от одежды. Гарри только сейчас понял, что так до конца и не сформулировал направленность чар, которыми, судя по всему, вызвал глубокое обожание вперемешку с нежностью по отношению к нему, хотя изначально планировалось довести Снейпа до состояния подчинения и сильного возбуждения, чтобы после поступить с ним так же, как он поступил с Гарри. Впрочем, на первоначальный план это сильно не повлияло. Дождавшись, пока Северус его разденет, перемежая это с непрекращающимися ласками, Демон сорвал с зельевара одежду и толкнул его в сторону кровати. Мужчина не сопротивлялся, и послушно опустился на кровать, не открывая от Гарри полного вожделения взгляда. Он с упоением отвечал на поцелуи и ласки, которые дарил ему парень, но Гарри всё время чувствовал, что всё, что происходит — неправильно. Начиная от полной покорности мужчины и заканчивая столь несвойственным ему взглядом, в котором не было привычной северусовой язвительности и жёсткости. Как будто перед ним был совершенно иной человек, что, впрочем, было недалеко от истины. Гарри отстранился от него, перекатился на другую сторону кровати и отозвал чары. Он не мог поступить так с Северусом, не мог перейти грань, которая окончательно разрушила бы их и без того непростые отношения. Парень горько усмехнулся: кажется, грань он всё же переступил, подчинив себе волю мужчины.

Молчание затягивалось. Демон не мог найти в себе смелости развернуться лицом к Снейпу и попытаться извиниться. Северус же пытался подавить охватившее его бешенство. Он не собирался терпеть посягательство на его волю и разум, и тем более не стал бы прощать Демона за подобную выходку. Но маленький червячок изгрызал его изнутри, подкидывая картинки того, как он буквально насиловал парня, поддавшись своей ревности и ярости. Спрашивается, а чем его поступок был лучше? Мысленно заковыристо выругавшись, помянув Мерлина, Мордреда, Моргану и всех их потомков вместе взятых, а также постаравшись одолеть своих демонов, мужчина усмирил свою гордость и сделал первый шаг навстречу примирению, придвинувшись к Гарри и буквально подминая его под себя. Длинные тонкие пальцы с силой стиснули запястья заведённых над головой рук, а губы мужчины накрыли рот парня в грубом, требовательном поцелуе. Он снова брал, требуя и подчиняя, но в то же время всё было иначе: не было той жестокости, не было ненависти и ярости, всего лишь попытка показать главенство. Демон не сопротивлялся, отдавшись на волю победителя, и вместе с тем получая удовлетворение от прикосновений Северуса. Истерзанные губы вспухли и горели, но ему было катастрофически мало, и он отчаянно тянулся за очередным поцелуем, не давая ни себе, ни Снейпу возможности отдышаться. Его руки всё ещё удерживали над головой, не давая возможности прикоснуться к телу мужчины. Однако же тот не отказывал себе в невесомых, дразнящих прикосновениях, которые распаляли и без того заведённого парня. Казалось, что заклятье, наложенное Геллертом, усилилось минимум втрое: член болезненно пульсировал, упираясь в живот Северусу. Гарри то и дело вскидывал бёдра, пытаясь потереться возбуждённой плотью о не менее возбуждённый член зельевара, вызывая у него сдавленно шипение, за которым следовали очередные ласки-пытки. Гарри снова готов был умолять о большем, но вместо слов с губ срывались сдавленные стоны и неразборчивый шёпот. Впрочем, Северус и сам уже был на грани, и едва удержался от того, чтобы ворваться в лежащего под ним парня без подготовки.

Он рывком перевернул парня на живот и развёл ноги в стороны, проталкивая сразу два пальца в анус. Послышалось сдавленное шипение и Гарри дёрнулся. Шипение перешло в сдавленный стон, наполовину заглушённый подушкой, в которую он уткнулся — пальцы ощутимо надавили на бугорок простаты. Находящемуся под действием проклятья Демону этого хватило, чтобы кончить, но облегчения это не принесло — член по-прежнему стоял как каменный и требовал к себе внимания. Гарри подался назад, стараясь сильнее насадиться на пальцы, но Снейпа подобное не устраивало, и он вынул их. Опротестовать подобное действие Гарри не успел — уже три пальца не без сопротивления оказались внутри. Отпустив запястья парня, освободившейся рукой Северус придавил его к постели, не давая двигаться, и мучительно-неторопливыми движениями продолжил его подготавливать.

Гарри едва не сорвал горло от череды бесконечных вскриков — настолько обострились все ощущения, казалось, всё тело было будто оголённый нерв. Всего происходящего было слишком много для него, и вместе с тем — слишком мало. Охваченный нестерпимым возбуждением, сводящим с ума, Демон едва не пропустил тот момент, когда пальцы исчезли из его задницы, и горячий твёрдый член одним резким движением оказался внутри. Гарри задыхался, содрогаясь от очередного оргазма. Сказать, сколько их было за последние пару суток, он затруднялся — давно сбился со счёта. Короткие резкие толчки выбивали воздух из лёгких, Гарри буквально задыхался.

— Больше… никогда… так… не… делай… — Снейп оттянул отросшие волосы парня на себя, заставляя запрокинуть голову, и со злостью прошептал это ему прямо на ухо, отмечая, как тот задрожал всем телом. От ощутимого укуса в шею тот громко и протяжно простонал. — Ты… понял?..

— Да, — хрипло ответил Демон, плавясь от разливающегося по телу жара. Сейчас он готов был согласиться с чем угодно, лишь бы Северус не прекращал двигаться и вот так соблазнительно шептать ему, не важно, что — голос был слишком возбуждающим, чтобы оставались силы вникать в суть сказанного.

Рука мужчины опустилась на его член, пережав у основания. Снейп стал двигаться быстрее и яростнее, и довольно скоро с громким стоном излился внутрь партнёра, который был восхитительно узким и не оставлял ни единого шанса продержаться чуть дольше. Гарри, чтобы последовать за ним, хватило пары движений руки на изнывающем от недостатка внимания члене. Коротко вскрикнув, он кончил, одновременно с этим теряя сознание. Проклятье Геллерта наконец-то отступило, давая отдых измученному организму. Северуса подобное удивило и заставило насторожиться, но диагностические чары не показали ничего опасного для здоровья, всего лишь слабое физическое истощение. Прижав к себе Демона, мужчина призвал одеяла и накрыл их обоих. Уже засыпая успел отметить тот факт, что мальчишка смог подчинить себе одно из наследий.




Конец учебного года в Хогвартсе, слежка за Избранным и активизировавшаяся деятельность Тёмного Лорда отнимали всё свободное время зельевара. Помимо всего этого ещё и Дамблдор взял за привычку зазывать его к себе на чай, пытаясь опоить разнообразными зельями, которые Снейп не мог не заметить. При этом взгляд голубых глаз оставался кристально чистым и невинным, а темы ничуть не отличались от обыденных: деканство, преподавательство, планы на лето, и лишь изредка касались шпионства за Тёмным Лордом, будто невзначай касаясь тем с ним связанных. Северус, к его неудовольствию, никакой полезной информации не выдавал, будто и не было в чае зелий подчинения, доверия и искренности. Снейп раз за разом поражался: неужели Дамблдор, являвшийся параноиком похлеще Грюма, действительно верил в то, что опытный зельевар не определит «добавок»? Оправдать подобное он мог только тем, что директор слишком сильно уверился в своё превосходство над остальными, и даже мысли не допускал, что кто-то разгадает его замыслы, так тщательно скрываемые от остальных.

Итоговые экзамены прошли будто в тумане, все действия профессор зельеварения выполнял на автоматизме, практически отключившись от реальности, и приходил в себя лишь в те часы, когда Демон нагло вваливался в его спальню через тень. Их встречи ограничивались страстным сексом, ставшим регулярным. Ни один, ни другой не спешили объяснятся, такое положение дел их вполне устраивало. Гарри больше не оставался на ночь, вызывая у зельевара глухую тоску и иррациональное чувство одиночества. Та совместно проведённая ночь, когда он прижимал к себе юное тренированное тело, что-то сдвинула в его восприятии, заставляя отторгать враз ставший чуждым привычный жизненный уклад. Снейп злился на себя, гнал мысли прочь, но каждый раз, когда Гарри скрывался в тени, они упрямо возвращались вновь. Однако гордость была слишком сильна, и переступить через неё, чтобы попросить парня остаться на ночь, Северус так и не смог.

На выпускном балу Снейп смог облегчённо вздохнуть — мальчишка Лонгботтом вот-вот покинет пределы Хогвартса, и больше не придётся терпеть его общество, не придётся бесцельно тратить драгоценное время на уроки окклюменции, а также не придётся терпеть сладкие лживые улыбки Дамблдора и просьбы изводить пустоголового гриффиндорца чуточку меньше. Северус не мог не признать, что после возвращения из «плена» Тёмного Лорда, Избранный стал серьёзнее и собраннее, подтянулся в учёбе, да и просто стал представлять какую-никакую, а личность, весьма сильно контрастировавшую с более ранним обликом глупого и недалёкого мага, позорившего свой род. Северус подозревал, что причиной тому был не просто стресс, заставивший оглядеться и понять, что не всё вокруг в точности такое, каким кажется. Однако полноценная догадка окончательно сформировалась в его голове в тот миг, когда он определил в своём чае зелья, подлитые директором. На следующем занятии по окклюменции, оградив кабинет всевозможными чарами Конфиденциальности, которые ему только были известны, Северус поделился своими догадками с гриффиндорцем и спросил разрешения поверить его на наличие зелий в организме. Невилл согласился, правда, не без опаски — он всё ещё с трудом доверял зельевару, так долго третировавшего его. Но Сириусу он верил, а тот наказал довериться профессору.

Результаты проверки радости не принесли — такой «букет» всевозможных зелий не ожидал увидеть даже Северус, не говоря уже про самого парня. Мужчина пообещал решить вопрос нейтрализации зелий в ближайшее время, а на первое время научил простенькому заклинанию, позволяющему определить наличие вот таких сюрпризов в еде и питье. Сириус, которого Снейп подключил к решению проблемы, сработал оперативно, и передал крестнику родовой амулет, нейтрализующий воздействие подчиняющих зелий, и зелий, влияющих на разум. Получив перстень в руки и надев его на палец Невилл почувствовал себя немного спокойнее. Результаты не заставили себя ждать — если в голове ещё и оставался какой-то туман, то он окончательно развеялся, позволив свежим взглядом окинуть всё то, что его окружало. С ужасом он понял, насколько глубоко он увяз в этом болоте, и мог лишь догадываться, к чему бы это привело, если бы ему вовремя не раскрыли глаза. Великая победа и жизнь послушной политической марионетки в лучшем случае, но уже от этой перспективы тянуло наложить на себя руки. А ещё Невилл окончательно отбросил негативные эмоции по отношению к профессору зельеварения, поняв, что всё, что тот говорил ему — правда, оголённая, неприкрытая, неприятная, но правда. Он единственный, кто хоть как-то пытался донести до него истинное положение вещей, вот только зашоренные зельями и сладкими речами глаза не могли этого рассмотреть.

Северус окинул веселящихся выпускников взглядом и решил немного пройтись по залу, когда услышал заинтересовавший его разговор.

— Филиус, вы думаете, мисс Грейнджер справится? Одно ученичество — довольно большая нагрузка, а два — так вообще не грани фантастики. Тем более по таким сложным предметам, как Чары и Трансфигурация, — МакГонагалл обеспокоенно окинула взглядом ту, о ком шёл разговор. Девушка беспечно танцевала с Рональдом, улыбаясь ему, но Северус видел, что у неё едва скулы от этого не сводит, да и терпение явно подходит к концу — рыжий представитель многочисленного семейства Уизли то и дело норовил опустить руки со спины пониже, не обращая внимания на то, что его поползновения регулярно пресекались. Снейп кинул обеспокоенный взгляд на Драко, который стоял в углу мрачнее тучи и не отрывал от них глаз. Почувствовав на себе чей-то взгляд, он уловил отрицательный покачивание головой и кивнул в ответ. Малфои всегда держат лицо на публике. Кинув последний уничижительный взгляд, он направился в другой конец зала, не отказав себе в том, чтобы поддеть вспыльчивого гриффиндорца. Судя по тому, что лицо Уизли покрылось уродливыми красными пятнами, а лицо перекосило от гнева, Драко достиг цели. Северус на подобное лишь мученически возвёл глаза к потолку — вроде Лорд, а ведёт себя временами ничуть не лучше магглы с палочкой, будто и не было долгих часов муштры в детстве.

— Северус, что ты думаешь? — Филиус отвлёк зельевара от созерцания назревавшего скандала. Оставалось надеяться, что дело не дойдёт не то что до дуэли, а до банального мордобоя. Вон как у рыжеволосого гриффиндорца руки подрагивают.

— Что мисс Грейнджер в очередной раз решила доказать всем своё превосходство, взвалив на свои хрупкие плечи непосильную ношу. Мало ей было во время учёбы огромного количества факультативов и двух друзей, не блещущих умом, — Снейп не терял нити разговора, и потому вопрос не застал его врасплох. Он озвучил именно то, что от него ожидали услышать. На деле же он переживал за гриффиндорку. МакГонагалл была права — ученичество было делом нелёгким. Северус сам в своё время, ведомый гордостью и желанием доказать своё превосходство ввязался в ученичество к Мастерам зельеварения и боевой магии. При воспоминаниях о колоссальных нагрузках, которым его подвергали, до сих пор бросало в дрожь. Не раз и не два хотелось сдаться и всё бросить, и лишь врождённое упрямство заставляло сцепить зубы и переть напролом, не замечая преград. Как говорится, вижу цель, не вижу препятствий.

— Но ведь и мистер Малфой взвалил на себя два ученичества, — к беседующим подошла профессор Синистра под руку с профессором Вектор. — Юноша удивительным образом проявлял себя на моём предмете, и потому я не была удивлена, что он попросился ко мне в ученики. Астрономия — тонкая наука, которая даётся не всем, и потому случаи ученичества по этой специальности — большая редкость. Как оказалось, не только меня осчастливило талантливым дарованием. Не так ли, Септима? — профессор посмотрела на коллегу, которая даже сейчас, на выпускном, не могла оторваться от чисел.

— Что? — волшебница рассеянно посмотрела на беседующих, поправляя наползшую на глаза остроконечную шляпу. — Мистер Малфой? Да. Удивительный юноша, талантлив. Такого ученика нельзя было упускать, хоть я и всерьёз волнуюсь о том, справится ли он с двумя такими непростыми науками. Но, уверена, его целеустремлённость ему поможет, — женщина снова уткнулась в пергамент, заполненный диаграммами и цифрами.

— Между прочим, не только вам повезло с учениками, — Помона, стоявшая тут же, гордо выпятила грудь и лучезарно улыбнулась. — Мистер Лонгботтом решил продолжить углубленное изучение Гербологии, и я рада, что мне выпала честь обучать его!

Северус на этих словах едва слышно скрипнул зубами. Он не сомневался, что Избранного к ученичеству склонил директор. Нет, нельзя сказать, что мальчишка был абсолютно бездарен, пожалуй, травы и растения были тем предметом, где он действительно зарекомендовал себя только с лучшей стороны. Вот только Снейпу было известно, что Лонгботтом собирался скрыться из поля зрения директора, планируя усиленными темпами наверстать всё упущенное за годы учёбы. Однако отпускать мессию из-под своего крыла явно не входило в планы светлейшего.

«Знать бы ещё, кого Дамблдор поставит на пост ЗоТИ словно в издевательство над учениками».




Лишь очутившись в стенах Риддл-менора четвёрка выпускников смогла облегчённо выдохнуть. Драко тут же собственнически прижал к себе Гермиону — наблюдать весь вечер как к ней домогался Уизел было выше его сил. Девушка и сама была способна постоять за себя, вот только разыгранный для директора спектакль при этом полетел бы к дракклам. Дедушка свято верил в чистую и светлую любовь между друзьями Избранного, и переубеждать его, привлекая к себе внимание, раньше времени не стоило.

Луна прижалась к Малфою с другой стороны, ласково перебирая волосы и нежно целуя в шею. К концу вечера ей удалось вырвать Миону из загребущих лап гриффиндорца, дав Драко возможность под шумок вывести его на улицу и разобраться «по-мужски». До Уизли довольно быстро дошло, что к чему в этом мире, и он поспешил ретироваться подальше от блондина, утоляя свою жажду внимания в объятьях ошалевшей от такого счастья Лаванды, которая весь год продолжала виться вокруг своего «Бон-Бона».

Невилл удивлённо проводил глазами троицу, удалившихся в известную им одним сторону. Он никак не ожидал увидеть Гермиону в паре со слизеринцем, но то, как доверчиво она к нему жалась, и как бережно он прижимал её к себе, не оставляло сомнений в искренности и взаимности чувств. Луна удивила не меньше — казалось, что она живёт в другом мире, а этот её нисколько не волнует, и уж никак он не ожидал увидеть то, как страстно она целуется с Мионой, не забывая при этом уделять внимание Драко ласковыми поглаживаниями. Но втроём они смотрелись настолько потрясающе и целостно, что Невилл почувствовал лёгкий укол зависти — полюбит ли его кто-нибудь вот так же, сможет ли и он почувствовать себя счастливым и немножко беззаботным? Долго предаваться хандре ему не позволили — Сириус, появившийся из ниоткуда и сгрёбший его в крепких объятьях, увёл крестника в предоставленную комнату, по пути поздравив с получением диплома и рассказывая расписание предстоящей муштры. Услышав предстоящий объём, парень едва не взвыл, но смог взять себя в руки. В конце концов, так надо, и ему в первую очередь.




— Мистер Малфой, проходите, министр готов вас принять, — Перси Уизли поклонился магу, и только потом заметил, что тот не один. — Позвольте узнать, кто ваш спутник? Я должен отметить его.

— Гарольд Шэдоу, — высокий парень с золотистой кожей, утончёнными чертами лица, невероятными зелёными глазами и длинными волосами, аккуратно забранными в высокий хвост, чуть поклонился. Перси покрылся мурашками, услышав завораживающий голос незнакомца, а после приветливо улыбнулся и гостеприимно распахнул дверь в кабинет министра. Гарри усмехнулся — ему даже не пришлось применять вейловскую магию, достаточно было подпустить в голос чарующих ноток. Этому он научился у всё того же Гриндевальда, который, к тому же, посоветовал не скрывать свою внешность за амулетами, а всего лишь принять неполную дроусскую личину.

— Люциус, — министр встал из-за стола и шагнул навстречу Малфою, протягивая руку.

— Министр, — аристократ кивнул, отвечая на рукопожатие.

— Так что за срочная беседа? Признаться, у меня много дел, поэтому постарайся быть краток. И кто этот юноша? Представь нас, — Корнелиус перевёл заинтересованный взгляд на юного мага, отмечая немного экзотичную внешность и ощущая явную заинтересованность.

— Уверен, вы о нём уже наслышаны, — Люциус усмехнулся, достал палочку и запер заклинанием двери и окна, не забыв заблокировать камин. Фадж не обратил на это никакого внимания, уставившись на Гарри, вернувшего человеческую личину, примелькавшуюся в газетах. Он открывал и закрывал рот, не в силах вымолвить ни слова, пока Малфой насильно не впихнул ему флакон с Умиротворяющим бальзамом, предусмотрительно захваченным с собой. Подозрительно принюхавшись к зелью, Фадж всё же выпил его и отошёл подальше к стене.

— Как это понимать, Люциус? Измена?!

— Измена началась уже давно, и исходит со стороны любителя сладких речей и лимонных долек, — Гарри привлёк к себе внимание. Министр содрогнулся, услышав его голос. Зелье хоть и подействовало, но иррациональный страх перед странным магом остался. — Магией своей клянусь, что не имею отношения ко всему, что написано в газетах, и не имею желания навредить своими действиями Министру Магии или мирным жителям. Люмос. Нокс, — на конце палочки, которую Гарри жестом фокусника достал из крепления на предплечье, зажегся и тут же потух магический огонёк, закрепляя клятву. Люциус оценил сделанный ход: сама Магия подтвердила истинность слов, в противном же случае парня просто бы размазало по полу магическим откатом. Судя по всему, Фадж мыслил схоже, потому что смог оторваться от стены, к которой едва не прилип, и сел в кресло, приготовившись вести конструктивный диалог.

— Прошу прощения за недостойное поведение, — Корнелиус решил первым нарушить затянувшееся гнетущее молчание. — Однако, уверен, на моём месте вы среагировали бы так же, мистер?.. — он выжидательно уставился на собеседника, прикидывая, к какому из древних родов он может относится. В то, что парень — полукровка, верилось с трудом. Мысль же о том, что он маггл, была и вовсе смехотворной.

— Гарольд, просто Гарольд, — Демон устроился в кресле напротив, на которое ему указали. Люциус сел по правую руку от него.

— Что ж, пусть будет Гарольд. Скажите, что вы имели ввиду, говоря об измене? — Фадж подобрался. В последнее время кресло министра итак было достаточно расшатано под ним. Известие о пришествии нового Тёмного Лорда всколыхнуло волну негодования в народе, и в первую очередь недовольство вылилось на него, как на того, кто допустил подобное. Ещё и Дамблдор подливал масла в огонь своими публичными выступлениями о том, что он и его Орден Феникса готовы дать защиту и в этот раз, и так же, как и в далёком восемьдесят первом, они одолеют зло. Народ куда охотнее верил словам победителя Гриндевальда, чем тому, что говорит министр. Аврорат давно стал посмешищем, и в том была доля и его вины.

— Я думаю вы и сами знаете ответ на этот вопрос. Вы ведь были заместителем отдела магических происшествий и катастроф, и вы в курсе всех нападений, происходивших во времена насилия и террора Того-Кого-Нельзя-Называть, не так ли? — Гарри не собирался предоставлять министру всё в разжёванном виде, тому надо было своим умом дойти до необходимой информации. Люциус особо подчеркнул это, инструктируя перед сегодняшним разговором. Фадж был из той категории людей, что с трудом поверят чужому слову, однако же своё будут считать истиной в последней инстанции. И к этому его надо было подтолкнуть. По договорённости, сам Малфой должен был сидеть и отмалчиваться, дав Демону возможность показать, что с ним стоит считаться.

Дождавшись ответного кивка, Гарри продолжил:

— Скажите, не было ли у вас мысли, что их, условно, можно разделить на две группы, будто они совершались разными людьми? — Демон знал, что Риддл и его соратники не были белыми и пушистыми, что и они вступали в кровавые бои, иногда и сами развязывали сражения. Но действовали они в рамках самозащиты, либо же из мести. Во втором случае всегда были соблюдены условия дуэльного кодекса, однако репортёры почему-то упускали это из виду, предпочитая заострить внимание на жестоких убийствах «невинных».

Фадж задумался. Прошло довольно много времени с тех пор, да и в то время его мысли частично были направлены на продвижение к креслу министра. Нет, работу свою он выполнял добросовестно, вот только в памяти лишнюю информацию предпочитал не задерживать. Однако, задумавшись, он понял, что когда-то и сам пришёл к таким выводам. Основная масса преступлений, совершённых Пожирателями, были будто по одному сценарию: запытанные до смерти люди, причём не всегда использовались заклинания. Порой даже его, бывалого аврора, мутило от увиденной жестокости — многочисленные раны, переломы и порезы были нанесены вручную, холодным оружием, без помощи волшебной палочки. Иначе как зверством подобное нельзя было назвать. Не менее жестоко расправлялись с женщинами и детьми. На фоне этого резко выделялись случаи, когда на убитых не находилось ни одного повреждения, нанесённого немагическим способом, а женщины и дети оставались нетронуты. Более того, при этом не было ни одного поджога или мародёрства. Фадж подозревал, что подобные смерти были исходом магических дуэлей, притом дуэлей, проводимых по всем правилам. Его попытка донести свои предположения до начальства потерпели крах, никому не хотелось взваливать на себя ещё больше работы и разбираться с возможной «третьей стороной».

— Всё так, юноша. Я правильно понимаю, что вы намекаете, что сражение было не двух, а трёхсторонним? — Корнелиус внимательно присмотрелся к сидящему напротив парню. Упрямо сжатые губы, уверенность в глазах, открытая поза — Гарольд был твёрд в своих убеждениях, но при этом не навязывал их, лишь делился. Подобная деликатность льстила. А ещё от него веяло силой. Не только магической, но и влиянием. Взять хотя бы Люциуса: гордый, уверенный в себе аристократ, который никому не позволял манипулировать собой, а вон как молчаливо рядом сидит, не смея слово вставить. Признаёт мальчишку как равного, стало быть. Такому будет опасно переходить дорогу.

— Именно. И теперь подобный фокус хотят провернуть со мной. Не нужны мне ни власть, — Гарри мысленно усмехнулся, заметив, что на этих словах Фадж облегчённо выдохнул, — ни могущество, так приписываемые мне.

— И вы утверждаете, что за всем этим стоит Дамблдор, — при упоминании этой фамилии Корнелиуса перекосило. Альбус уже много лет был ему как кость поперёк горла со своими идеями света и равенства. Полукровка не мог понять всей важности сохранения чистоты крови и магических устоев, и потому пропагандировал идеи равенства, которые привели бы лишь к деградации магического мира. Нет, Фадж не был помешан на статусе чистоты крови, и не имел ничего против магглорожденных. Вот только те, как варвары, врывались со своим уставом в чужой монастырь, не стремясь понять мир, куда они попали, лишь пытаясь переделать его под себя. Они не соблюдали важные ритуалы, не спешили становится носителями «обновлённой» крови, заключая браки с чистокровными. Вместо этого они возвращались в свой мир, ещё больше разбавляли свою кровь маггловской, в результате чего рождались ещё более слабые маги, чем они сами, если не сквибы вообще. И так раз за разом. — Но почему? В чём его выгода? Где ваши доказательства?

Гарри улыбнулся. Он и не думал, что министр поверит ему на слово. В противном случае он бы просто разочаровался в нём.

— Почему он пытается очернить моё имя, выставляя великим злом? Потому что я отказался вставать под его знамёна. Скажем так, желаемая им игрушка отказалась идти в руки. И как любой эгоистичный человек, не получивший желаемого, он решил руководствоваться принципом «не доставайся же ты никому».

— Допустим, только допустим, это правда. Я могу поверить в сказанное вами, однако вы так и не сказали, в чём его выгода? — министр и сам успел сделать кое-какие выводы, но ему хотелось послушать, что скажет таинственный собеседник. В уже озвученное он поверил без проблем — подобное вполне в духе Дамблдора. Фадж доподлинно знал, кто сеет молву среди магов, способствующую тому, что его авторитет уже не является таким незыблемым как в те дни, когда он только вступил на пост. Поначалу он, стыдно признать, ещё действовал по указке Альбуса, не без помощи которого получил должность министра. Но вскоре, почувствовав себя увереннее, и поняв, что его взгляды далеки от идеалов уважаемого волшебника, он весьма вежливо указал тому на дверь, дав понять, что в советах более не нуждается. Предостережение о том, что он, Фадж, ещё пожалеет, были пропущены мимо ушей и восприняты не более чем пустая угроза. Однако с того момента он постоянно боролся с чьими-то кознями, возникающими с завидной регулярностью. Не надо быть семи пядей во лбу чтобы понять, за чьим они авторством.

— Вы проверяете меня, министр? — Гарри ухмыльнулся, но решил подыграть. — Его популярность как победителя Гриндевальда давно утихла, председательство в Визенгамоте осталось в прошлом, как и неоценимый вклад в войну против Того-Кого-нельзя-Называть, а должность директора школы магии, пусть и лучшей в Англии, особо много власти и влияния не даёт, не чета званию героя. Но чтобы стать героем, должен быть и злодей. А раз его нет, то можно создать самому. Уже не первый год он пытается убедить вас в том, что Тёмный Лорд вернётся, но вы на провокацию не ведётесь и в панику впадать не спешите. У него просто закончилось терпение. Возраст своё берёт, ждать некогда. Впрочем, к этому и я имею отношение.

— О чём идёт речь?

— Обет, господин министр.

— Вы понимаете, что вы просите? — Фадж аж покраснел от подобной наглости. Обетами не шутят и не разбрасываются направо-налево.

— Я не прошу. Я требую, — Гарри не отводил глаз, встретившись взглядом с министром, пытающимся пригвоздить его взглядом к креслу.

— Нет.

— Тогда на этом наш разговор можно считать завершённым, — Демон нарочито медленно поднялся на ноги и разгладил мантию.

— Люциус, неужели оно того стоит? — Корнелиус был готов сдаться и уступить мальчишке, но хотелось иметь хоть какие-то гарантии. Малфою, несмотря ни на что, он доверял.

— Стоит.

Молчание затягивалось. Гарри не торопился уходить, оставшись стоять. Он чувствовал, что почти дожал Фаджа.

— Согласен, — сквозь зубы процедил маг, признавая поражение. — Однако я требую озвучить условия Обета прежде, чем я дам клятву.

— Разумно.

Формулировка, предложенная Демоном, Фаджа удовлетворила, и он не внёс ни одной коррективы.

— Клянёшься ли ты, Корнелиус Освальд Фадж, хранить в тайне то, что ты услышишь и увидишь, покуда я не разрешу разглашать полученную информацию?

— Клянусь, — из палочки Люциуса, нацеленной на сцепленные руки, вырвалась золотая лента, обвившаяся вокруг запястий. Фадж скривился, глядя на нить Обета, но отступать было поздно.

— Клянёшься ли ты всеми силами помогать нам в борьбе против Дамблдора, защищая интересы своих граждан?

— Клянусь, — вторая лента обвилась вокруг первой, образуя звенья цепи. Золотистое сияние усилилось, ленты впитались в кожу, образуя Непреложный обет. Фадж потёр руку в том месте, где было свечение, и вернулся на своё место. С каждой минутой происходящее нравилось ему всё меньше и меньше, но теперь пути назад не было, и оставалось надеяться, что игра стоит свеч.

— Теперь, надеюсь, я могу услышать ту невероятно ценную информацию, из-за которой вы вынудили меня дать Обет?

— Конечно. Скажите, знаете ли вы о ритуале магического партнёрства? — Фадж напрягся. Интуиция вопила, что ничего хорошего он не услышит.

— Естественно.

— А знали ли вы, что у Дамблдора был магический партнёр, которого он насильно удерживал рядом с собой, черпая из него силы, как и из многих других волшебников?

— И что это меняет? Магическое партнёрство подразумевает обмен магической силой, которая, грубо говоря, становится общей. В вину ему разве что можно вменить насильственное ограничение свободы волшебника, но Визенгамот подобное даже слушать не станет, оправдают его не задумываясь, ещё и меня дураком выставят!

— Собственно, вы правы, это абсолютно ничего не изменило бы. Если бы только его партнёром не был Геллерт Гриндевальд.

Фадж остро почувствовал нехватку воздуха. Если мальчишка говорит правду, а в этом Корнелиус уже не сомневался, то они все в огромной заднице. Неизвестно каким образом, но Дамблдору удалось организовать всё так, что всю ответственность за находящегося в заточении в Нурменгарде Гриндевальда Министерство Магии Британии взяло на себя. Насколько Фаджу известно, это право было выбито едва ли не с боем, да оно и понятно — тюрьма находилась под юрисдикцией другой страны. Зачем это было сделано — Корнелиус так и не понял. Дамблдор же аргументировал тем, что хочет понести ответственность за ошибку молодости, когда не смог убедить близкого друга отказаться от затеи господства и прекратить кровопролитие. И если сейчас вскроется, что Министерство буквально вручило в руки Дамблдора его магического партнёра, по совместительству являвшегося Тёмным Лордом двадцатого столетия, то мигом полетят головы, и его — в первую очередь. Некомпетентность правительственного органа навсегда уничтожит доверие граждан, и под шумок тот же Дамблдор может спокойно дорваться до власти. Фадж не сомневался, что он в очередной раз сможет выйти сухим из воды и обелить своё имя, как делал это всегда.

— Был? — Корнелиус уцепился за спасительную мысль. Если нет живого Гриндевальда, то и волноваться будет не о чем. Доказать всё равно ничего нельзя будет.

— Был. Мы разорвали партнёрскую связь, чем подточили запас магических сил светлейшего. Однако менее опасным он от этого не стал, видимо, нашёл способ восполнить резерв. Вижу, что вы всё ещё сомневаетесь. Если это поможет вам принять правду, то я могу привести мистера Гриндевальда сюда, чтобы вы лично убедились в правдивости моих слов.

— Тёмного Лорда? Сюда? Да вы с ума сошли? — Фаджа затрясло. Он вырос на кровавых рассказах о могущественном Гриндевальде и его победителе Дамблдоре, и прекрасно знал, что маг из себя представляет.

— Вы боитесь старого немощного старика? Уверяю, вам ничего не грозит. Люмос. Нокс. Так как, вам нужны живые доказательства? — дождавшись ответного кивка, Демон, не утруждая себя каминной сетью, ушёл в тень. Корнелиус, который думал, что больше его ничем не удивить, приглушённо икнул.

— Люциус, мне это снится? — аристократ отрицательно мотнул головой. Фадж трясущимися руками налил полный стакан огневиски и залпом его выпил. Действие Умиротворяющего бальзама давно закончилось, а употреблять ещё одну порцию было чревато последствиями.

Демон появился из тени так же бесшумно, как и ушёл, ведя под руку Геллерта. Пожилой маг стоически пережил малоприятное путешествие, Гарри даже поразился его выдержке. Гриндевальд прошествовал к креслу и величественно, как и подобает настоящему Тёмному Лорду, опустился в него, уставившись на Корнелиуса. Министр шумно сглотнул, чувствуя себя не в своей тарелке под тяжёлым взглядом мага.

— Приветствую, господин министр, — не дав Фаджу сказать и слова, Геллерт продолжил. — Чтобы всё мною сказанное не вызывало у вас сомнений, я согласен принять Сыворотку правды.

— Ты уверен? — Гарри склонился над наставником, заглядывая ему в глаза. О подобном они не говорили, однако полный решимости взгляд развеял все его сомнения.

— Применение Сыворотки правды причисляется к допросу и обязано быть запротоколировано соответствующим образом в присутствии аврора, — начал было министр, но осёкся под тремя нечитаемыми взглядами. — Вы ведь это знали? Планируете иметь официальное подтверждение преступлениям Дамблдора, которое можно будет предъявить суду? Что ж. Умно. Тогда я вызову Шеклболта.

— Лучше Грюма, — Люциус подался вперёд. В лояльности Шеклболта Дамблдору сомневаться не приходилось, в то время как Грюм на протяжении многих лет был сторонником Риддла, и нередко помогал добывать сведения о нападениях на соратников, тем самым предотвратив множество кровопролитий.

Если министр и удивился подобному, то виду не подал. С Аластором у него отношения не складывались — маг был своевольным и упёртым, и ни в какую не шёл на контакт. Однако в его ценности сомневаться не приходилось — аврор он был первоклассный.

— Звали, господин министр? А, и ты уже здесь, парень, — волшебный глаз крутанулся на 360 градусов, окинув взглядом кабинет и всех присутствующих, и остановился на Демоне. — Люциус, Геллерт, — поприветствовал он оставшихся. У Фаджа задёргался глаз: складывалось ощущение, что все вокруг знают намного больше, чем он сам.

Допрос прошёл быстро. Находясь под действием Веритасерума, Геллерт отвечал на вопросы кратко и по существу, но и от этой информации у министра волосы на загривке дыбом встали. Одно дело подозревать о махинациях Дамблдора, а другое дело найти подтверждение не только им, но и многому другому. Тёмные ритуалы, порою кровавые, запрещённые даже в средние века, не говоря уже о нынешних временах; незаконное опаивание зельями учащихся, которое продолжалось годами; деятельность «Пожирателей», учинявших бойни и мародёрства — Геллерт рассказал всё, что видел и слышал, находясь в облике феникса все эти годы. Прытко-пишущее перо носилось по пергаменту как сумасшедшее, а прегрешениям Дамблдора конца и края не было видно. Демон, знавший обо всём лишь в общих чертах, едва держал себя в руках. Его кидало из крайности в крайность, от желания своими руками уничтожить Дамблдора, до желания заткнуть уши, чтобы не слышать всю эту чернь. Фадж с каждым словом всё больше зеленел, опасаясь, что ещё немного — и его вывернет наизнанку прям здесь. Глаз Грюма бешено вращался, выдавая перевозбуждённое состояние владельца. Один лишь Малфой держал себя в руках, но и он иногда через чур сильно стискивал трость побелевшими от напряжения пальцами.

Присутствующие не сразу поняли, что Геллерт замолчал — слишком сильно на них повлияла услышанная информация. Выпроводив всех как можно скорее, Фадж присосался к бутылке огневиски, пытаясь понять, как же выплыть из всего этого дерьма, в которое они все сами с воодушевлением окунулись.