Глава 8. Олени

В яранге было жарко натоплено, все сразу кинулись хлопотать и ухаживать за гостями. Гермионе выдали полотняные штанишки, длинное платье с завязками по вороту, теплые шерстяные носки, мягкие меховые сапожки и показали ее шубу и шапку. Женщины кинулись к замерзшему Люциусу и начали растирать его торс какими-то густыми жирными мазями. Кожа мужчины раскраснелась под шустрыми пальцами северянок, а мышцы расслабились.
Люди что-то активно обсуждали, что-то у нее спрашивали, но теперь она не могла понять ни слова. Ей вручили большую кружку с густым жирным варевом, напоминающее по вкусу наваристый молочный суп без соли и пряностей, и тарелку с запеченной олениной. И только сейчас Гермиона поняла, что очень голодна.
После трапезы, на которой присутствовала вся семья, дом начал готовиться ко сну.
- А можно мне не раздеваться? – шепотом спросила Гермиона у Люциуса. Хотя надобности в этом не было – ее все равно никто бы не понял. Английского никто кроме Малфоя не знал.
- Тогда можете лечь на полу у порога, – так же тихо ответил тот.
Угли в очаге были еще горячими и пылали жаром, но уже не давали достаточного количества света, чему Гермиона несказанно обрадовалась. Ей было очень стыдно раздеваться на свету. Она села на самый край постели, стараясь свести к минимуму контакты с людьми. Однако, к ней подошла старшая женщина и принялась что-то говорить.
- Она говорит, что вам ни в коем случае нельзя спать с краю, – ухмыльнулся Люциус. – Вы, как уважаемый гость, должны лечь в самом центре. Рядом со мной.
- Уж лучше я лягу на пол, – с сомнением отозвалась Гермиона.
- К утру очаг погаснет и остынет. Вы попросту замерзнете там. А размораживать вас во второй раз я точно не буду! – Малфой скинул штаны и развалился по центру постели. – Может быть, хватит всех задерживать?! Это не прилично по отношению к хозяевам!
Шаман с женой уже лежали у края стены, рядом с хозяйкой – Люциус. Гермиона быстро скинула с себя платье – последнюю деталь одежды, которая оставалась на ней, и шмыгнула под меховое одеяло. Она старалась лечь как можно дольше от Малфоя. Но тут рядом с ней лег мальчик и тесно к ней прижался. Кровать была не бесконечной, поэтому, чтобы все поместились, пришлось потесниться.
- Я не кусаюсь! – сладко позевывая, сказал Люциус и запрокинул руки за голову.
Вскоре в ночной тишине жарко натопленной яранги повисло сонное посапывание людей. И только Гермиона никак не могла заснуть. Ей было жарко, но скинуть с себя одеяло она не могла. С обеих сторон она чувствовала легкие прикосновения мужских тел. Отодвигаясь от одного, она непременно прижималась к другому. Поэтому, избрав самый разумный, на ее взгляд выход – она легла на бок, постаралась ужаться и шевелиться как можно меньше. Спустя пару часов, угли начали потихоньку остывать, и дышать стало легче. Усталость и сон все же сморили девушку.
Ей снилось тепло, словно нежные материнские руки ласково качали ее в своих объятиях. Но вдруг что-то произошло, что-то ужасное. На нее неумолимо надвигался холод, словно девушку внезапно выбросили на мороз. На Гермину надвигалась сплошная пелена белого снега, душа в своих ледяных силках. Гриффиндорка пыталась кричать, позвать на помощь, но с ее губ слетел едва слышный стон. Тогда она потянулась к теплу, обняла, прижалась всем телом, спасаясь от смертельной стужи.
- Только не уходи! – шептала она. – Не уходи, останься!
Она почувствовала, что тепло обнимает ее, окружает со всех сторон, согревает, отгоняя холод и страх.
Гермиона проснулась утром, услышав какие-то шорохи и звуки шагов. Вынырнув из сладкой дремы, она поняла, что крепко обнимает Малфоя, крепко прижавшись к нему, а сзади к ней прижался мальчик – сын Ахтамака. Это было… Это было непостижимо! Как можно оказаться в одной постели с собственным врагом? Но с другой стороны, она начала понимать менталитет северян. Постоянное ношение теплой одежды в течение всего дня, диктовало необходимость раздевания хотя бы дома. А возможность замерзнуть утром, после жаркого вечера – ночевку под одним одеялом.
Ей было тепло, однако она чувствовала, что за ночь очаг выстыл, и в яранге было очень холодно. Ахтамак уже принес дрова и укладывал их под котлом, чтобы согреть жилище и приготовить завтрак. Гермиона открыла глаза, ее ресницы защекотали кожу Малфоя.
- Доброе утро, мисс Грейнджер! – тут же откликнулся он. – Вы мне всю руку отдавили.
- Простите! – пролепетала она, сползая с плеча и стараясь немного отодвинуться. – Вам стоило об этом сразу сказать и не бояться меня разбудить.
Холодный воздух тут же ворвался под одеяло, как только образовалась маленькая брешь в защите. Люди поежились и постарались плотнее запахнуть шкуры, которыми были укрыты.
- Как я мог! – наигранно ответил Малфой. – Как я мог отказать обнаженной леди в этой малости, когда меня так просят не уходить?!
- Вы сами сказали, что это всего лишь необходимость, продиктованная суровыми условиями, – пыталась оправдаться Гермиона, сгорая от стыда.
- Конечно-конечно! – воскликнул Люциус. – Порой я готов бросить все и перебраться жить навсегда в эти земли. Жаль только, что прелестные юные создания не так часто могут посещать мою ярангу.
Пока волшебники перешептывались, проснулись дети шамана, споро оделись и выбежали по своим делам. Гермиона подтянула к себе платье и натянула его, не вылезая из под одеяла. Кто бы знал, какую долю уверенности придавала самая обыкновенная одежда! Теперь она могла понять Малфоев, которые всегда были одеты с иголочки. Может быть в простой одежде они чувствовали себя так же, как она себя голой?
Обув сапожки и накинув шубу, она выбежала из жилища в предутренние сумерки. Физиологические потребности давали о себе знать. Туалетов в этих глухих местах предусмотрено не было. Поэтому Гермиона попыталась спрятаться за какой-то чахлый кустик. Было очень сложно держать длинную шубу, развязывать узелок на штанишках. Пока она возилась с завязками, к ней подскочило несколько оленей. Они с интересом начали тыкаться в нее. Не успела она присесть, как оленьи морды сбили ее и начали что-то искать в снегу.
Оказавшись в сугробе, она вскочила как ошпаренная. Нежным интимным частям тела вовсе не понравились такие водные процедуры. Она попыталась отойти, но олени преследовали ее везде. Не получалось их ни отогнать, ни спрятаться. Разочарованная и замерзшая, она вернулась в ярангу.
- Я так не могу! – с порога сказала она. – Почему тут нет туалетов?
Люциус что-то сказал дочери шамана, так кивнула, оделась и поманила за собой Гермиону.
- Уна вам покажет что нужно делать, – сказал он. – Постарайтесь повторить все в точности!
Девушки вышли на мороз, и отошли в сторонку. К ним тут же потянулось несколько оленей. Северянка не стала поднимать и придерживать шубу. Теплая деталь одежды скрывала ее, ограждая словно колоколом. Она потянулась руками к застежке на шубе и развязала себе штанишки. Гермиона повторила все в точности. Олени уже уверенно потрусили к ним.
- А ну пошли на хуй! – закричала Уна так, что даже у Гермионы заложило уши.
Олени, словно стая испуганных зайцев рванула во все стороны. Девушки присели и сделали все необходимое. Когда они направились к ярагне, Гермиона увидела, что олени вернулись и с жадностью подъели весь желтый снег. Когда спутницы вошли внутрь, под котлом весело плясало пламя. Уна начала что-то активно рассказывать.
- Она говорит, что на севере оленям очень не хватает соли и белка, – переводил Люциус, не пытаясь спрятать ехидную ухмылку. – Поэтому эти рогатые животные охотятся за желтым снегом, который богат солями. А еще олени очень любят грибы. Если стадо натыкается на грибницу, то животные разбредаются и никакими понуканиями, никакими наказаниями их не собрать. Так же эти животные считаются травоядными, но они могут и мелкую птичку сжевать, если поймают.
Гермиона все очень внимательно слушала. Ей вообще было интересно узнавать все новое, тем более на практике. Тем более сейчас, когда она уже потеряла собственную жизнь и вновь обрела ее. Жажда познания, жажда жизни вспыхнули в ней с новой силой. И даже такие мелочи, как бытовые неудобства, чужие нравы и привычки, не сочетающиеся с ее скромностью, надоедливые олени, не смогли заглушить в ней всепоглощающего чувства любви. Хотелось подбежать к каждому, встряхнуть его и сказать «Ну чего ты грустишь? Дыши полной жизнью! Посмотри – это снежинка! Видишь, как она прекрасна?». Было удивительно, как вообще все эти чувства теснились в груди и до сих пор не разорвали ее, разливаясь по миру океаном нежности. Гермиона поддалась порыву и крепко обняла Уну.