Глава 18

Вот уже целый месяц Альбус чувствовал себя хуже некуда. Когда он снова приступил к занятиям, он учился старательно, как никогда, но стал реже отвечать на уроках. Почти все время он выглядел потерянным и избегал общения с остальными насколько это было возможно. К середине ноября он совершенно погрузился в учебу. Ежедневно он изучал кучу дополнительной литературы по каждому предмету, так что на уроках неизменно получал только высшие баллы.

Некоторые вроде Малфоя считали, что он зазнался, но на самом деле он учился, чтобы заглушить боль. Если Ал не сидел, уткнувшись в книгу, он был подавлен. Он никогда не говорил о своих чувствах, но его печаль была настолько очевидна, что бесполезно было ее скрывать. Друзья — Эрик и Кэт — прощали ему эту молчаливость, но считали, что в компании с ним становилось скучно. Он никогда не говорил о своих чувствах, но его печаль была настолько очевидна, что бесполезно было ее скрывать. Гораздо больше внимания Ал стал уделять призракам. Фактически он видел гораздо больше привидений, чем кто-либо. В свободное время он чаще всего любил поболтать с ним, гуляя в районе Астрономической башни.

Фактически Альбус видел гораздо больше привидений, чем кто-либо. Он любил призраков за то, что они утешали его, уверяя, что мама теперь одинаково счастлива, независимо от того, стала ли она призраком или покоится с миром. Некоторые призраки были ужасны, но не из-за характера, а из-за того, какой смертью они умерли. В конечном счете он привык ко всему и иногда делился с ними своими историями о семье и жизни. Любимым призраком Альбуса был, однако, не Кровавый барон, а Серая Леди, тихий, изящный призрак женщины.

Альбус заметил, что Адель Эйвери сочувствовала ему. Она нередко одергивала Малфоя если тот приставал к Альбусу и могла снять баллы, что для нее было редкостью, Ада всегда давала шанс и надеялась на самостоятельное исправление. Эйвери нередко пыталась поговорить с Альбусом, облегчить теплыми фразами.

— Я понимаю твое горе, это непоправимая трагедия, — тихо проговаривала она. — Но нужно стараться отойти и жить дальше, возвращаться к обществу. Понимаю, что нелегко — я всегда постараюсь тебе помочь.

К началу ноября Ал стал уже почти совсем таким, каким был раньше. Он наконец начал общаться с остальными к всеобщему облегчению, и уже не с таким рьяным усердием стал относиться к учебе. Он по-прежнему получал самые высокие оценки по всем предметам, по-прежнему учил больше, чем задавали, но теперь он мог заниматься и другими делами. Он снова почувствовал вкус к школьной жизни, начал улыбаться, однако, его друзья заметили, что он всё же оставался немного отчуждённым и старался больше не упоминать о матери.




Зима выдалась ранней и снежной: в начале декабря Хогвартс уже засыпало глубоким пушистым снегом. В середине месяца разыгралась такая метель, что ученикам отменили поход в Хогсмид. Снежная буря поломала деревья в Запретном лесу, и единороги ушли от стихии подальше в чащу. Хагрид, готовя к празднику Большой зал, жаловался, что их не увидят до весны.

Все с нетерпением ждали наступающим каникул. В Большом Зале всегда жарко полыхали камины, но в коридорах стены покрылись изморозью, и ледяной ветер колотился в окна классных комнат. Профессор Слагхорн, проводивший уроки в подземелье, где дыхание вырывалось изо рта морозным облачком, наколдовывал дополнительное утепление, но детям приходилось держаться как можно ближе к своим котлам. Слизеринкам выписали грелки, чему девочки, включая Кэт, были очень довольны. Малфой буквально считал дни до отъезда, жалуясь на холода.

Четырнадцатого декабря совы принесли панические новости. По всей Британии обнаруживались следы магического воздействия, что ставило под угрозу потенциальное разоблачение волшебного мира. Сотрудники министерства сбивались с ног, стараясь удерживать простецов от соприкосновения с магией. В «Пророке» говорилось о Том, что за этим вопиющим случаем, видимо, стоит Штирнер.

«Это почти катастрофа. Все, чего кто-либо когда-либо боялся, почитал или чем дорожил в волшебном мире — люди, вещи, даже воспоминания — было украдено и перемещено, разбросано по всему миру. Мы должны вернуть то, что потеряно, и действовать быстро. «Статут секретности» находится под угрозой,» — заявляла с передовицы строгая Констанс Пикеринг, занимавшая пост руководителя Отдела магического правопорядка.

«Чего добивается Штирнер, создавая такой кризис?» — спросил один из журналистов.

«Мы можем только гадать, — ответила Пикеринг. — Полагаю, ему нужен хаос в магловских государствах. Тогда Штирнер спровоцирует кризис ненавистных ему демократических правительств».

— Фоули арестовали! — Кэт подбежала к столу с вытянутым лицом. — Представляете, Фоули!

— За что? — опешил Эрик.

— Его и обвиняют в связан со Штирнером! — выпалила Кэтрин.

— Но на каких основаниях? — вскинула брови Вики.

— Все, хватит! — Крикнула из-за учительского стола директор Макгонагалл. — Несмотря на кризис, уроки никто не отменял. Готовьтесь к занятиям!

Альбус и Эрик вышли в коридор, где однако, гудела пёстрая толпа учеников. Слухи ходили самые невероятные. Четверокурсник-слизеринец Энтони Шафик рассказывал, что похитили чуть ли не Волшебную шляпу и никто не знает как теперь будет проходить распределение. «Барсучки» шептались, что Фоули — шпион Штирнера и выполнял его поручения. Хаффопаффка Анна Вудсток, размахивая свёрнутым в трубочку «Пророком», объясняла, что Фоули был шпионом Штирнера. Джеймс Поттер, важно шествуя в окружении Аластора Медоуза и Белинды Иллис, хвастался, что сегодня же все узнает у отца и предоставит самые точные сведения. Альбус чуть не прыснул, глядя на всклокоченную голову брата.

— Ты правда думаешь, что Штирнер украл распределяющую шляпу? — подбежала четверокурсница-слизеринка Лора Яксли, на ходу поправив зеленый галстук.

Несмотря на высокий рост, Лора казалась очень нежной и хрупкой. Тонкое белоснежное лицо, задорная улыбка, карие, «ореховые», глаза, то ли приветствовали окружающих, то ли слегка посмеивались, — все это резко выделяло ее среди сверстниц.

— А было бы забавно, — улыбнулась Лора. — Представила, что Фоули вправду украл Волшебную шляпу, чтобы не было распределения.

— Да ее вроде никто и не украл, — удивлено сказала подошедшая Анжел.

— И кому бы Штирнер ее отдал? — изумился Энтони.

— Мало ли, — пожала плечами Лора. — Но зачем, если серьёзно, немецкому магу факультеты английской школы?

— Расходимся, расходимся…. — профессор Лонгботтом махнул длинной рукой.

Урок травологии проходил по традиции в теплицах. Декабрь уже присыпал снегом дорожки во внутреннем дворике, и школьники шли кутаясь в плащи и шарфы. Особенно продрогла Вики, и Кэт даже одолжила свой шарф подруге: сама она легко переносила холод. В воздухе уже пахло наступившей зимой, и Альбус рассеянно слушал треп Скорпиуса Малфоя о предстоящем семейном торжестве. Правда, толку от присутствия самого профессора практически не было: он ограничивался разве что приветствием, объявлением темы урока и страницей учебника.

— Рад приветствовать, второй курс, в теплице номер три. Все здесь? — не дождавшись ответа, профессор Лонгботтом продолжал, словно говорил сам с собой. — Сегодня мы продолжим изучать магические растения.


— Мощно, — прошептала Веста Грейвз стоящей рядом с ней Вики.

— Сами по себе дьявольские силки безопасны, можете спокойно проходить мимо них, ничего не случится, — расхаживал Лонгботтом. — Но стоит вам случайно или намеренно задеть растение, оно будто бы оживает и начинает вас душить своими «щупальцами».

— Где же спокойствие? — прыснула Моника. Как и многие слизеринцы, она говорила на уровне трасология с лёгкой дерзостью: Ал знал, что ученики его факультета не особенно уважали профессора трасологии.

— Чаще всего человек не сразу замечает, что растение начинает обвивать щиколотки и запястья, — вещал Лонгботтом.

— Правильно, правильно, давайте дождёмся, пока растение захватит вас целиком, — шепнула Кэт, едва удерживаясь от смеха.

— Когда осознание происходящего доходит до жертвы, то уже становится поздно.

— Хорошо, что хоть дошло.

— Мистер Нотт! Минус пять баллов со Слизерина за болтовню. Выглядит это растение неприметно….

— А что, и приметные есть? — прыснула Марина Эйкин.

— Мисс Эйкин, спокойно, — важно остановил гриффиндорку Лонгботтом. — Похожи дьявольские силки на плющ. Длина стебля колеблется от двух до шести метров. Живет данное растение несколько веков и с каждым годом становится сильнее. Таким образом дьявольские силки, которые были посажены не более пяти лет назад вреда вам толком не принесут, разве что могут оставить пару синяков.

Альбус однако не мог сосредоточиться: Эрик и Кэт постоянно гудели про кражу волшебных предметов. Забини еще периодически шептала о Фоули, который, по ее словам, был в прошлом чуть ли не мракоборцем, но теперь был арестован в связи с подозрениями в связях с другой стороной. «И не посмотрели на былые заслуги», — многозначительно вставила Веста, также вступившая в разговор.

— А почему они решили, что это Фоули? — прошептал Ал.

— А! Говорят, нашли его служебные записки, а там симпатии к темным силам, — Вики была очень довольна, что у нее есть такие сведения.

— И это все? — спросил потрясенный Ал.

— Ну… да… — заметила его подруга.

— Но с другой стороны, что такое симпатии к темным силам? — пожал плечами Эрик. — Так можно обвинить любого историка.

— Он не историк, а чиновник, — назидательно поправила Вики.

— Тогда тем более странно, — бросил Эрик.

— Тише, тише… — рассеянно пробормотал профессор Лонгботом. — Или мне придется снять баллы с вашего факультета, мистер Нотт. — Однако и сам учитель травологии, похоже, был взволнован не менее своих учеников.

Урок закончился как обычно небольшой потасовкой. Гриффиндорцы бросили в слизеринцев смолой, а Скорпиус Малфой чуть не поджег платье Эльзы Лонгботтом. Кэт под общий смех запустила в Молли Роббинс забавным заклятием «Tarantallegra». Золотая вспышка на мгновение осветила школьниц — и ноги Молли сами собой пустились в бесконечный пляс. Слизеринцы грохнули, хотя среди гриффиндорцев послышался недовольный гул. Профессор травологии снял десять баллов с Гриффиндора, и двадцать пять со «змеиного Факультета», после чего пошёл прочь.Альбус вдруг меланхолично подумал о том, что было бы лучше не делать сдвоенные уроки Гриффиндора и Слизерина.

По дороге из теплиц Альбус отстал от друзей. Снег все падал и падал, замок и окрестности покрывались толстым белым пуховиком. Ал меланхолично посмотрел на метель, думая о том, что она заметает надгробия и мамы, и Мари-Виктуар. Зимой смерть словно проходит, а по весне, когда стает снег, она словно становится прошлым, и уже принадлежит другому миру. Вот и мама стала прошлым под засыпанным снегом памятником. Снежинки заледенели на краю его серо-зелёного шарфа, но Ал, словно не замечая этого, равнодушно потрепал край плаща.

Следующим уроком шла Защита от темных искусств. Возможно, стоило бы попытать удачу и узнать у профессора Лэрда о происходящем хоть что-то конкретное, хотя Альбус немного опасался напрямую спрашивать об этом. Вероятно, за странными событиями действительно стоял Штирнер. Профессор Лэрд резко вошёл в класс, махнув коричневой замшевой мантией. Он, похоже, понял, что сегодня ученики вряд ли смогут говорить о чём-то, кроме новостей.

— Сэр…. — начало было Вики, но профессор остановил ее рукой.

— Успокойтесь, мисс Смит. Никакой реальной угрозы пока нет. Министерство сейчас обеспокоено не самими бедствием, а тем, что оно может повториться в больших масштабах.

— Но все-таки может? — задумчиво отозвалась Мон.

— Исключать ничего нельзя, мисс Селвин, — кивнул профессор.

— Профессор, а зачем Штирнеру всплески магии в магловском мире? — спросил Альбус.

— Я полагаю, мистер Поттер, что он хочет стереть грань между миром магов и маглов, — вздохнул профессор. — Это, очевидно, входит в его планы.

— Но это же война между маглами и магами, сэр, — сверкнула синими глазами Вики. — Если они в самом деле догадаются.

— Штирнеру, мисс Смит, и нужен кризис в магловских странах. Тогда они введут ограничения на гражданские свободы, что приведёт к закрытию границ, — кивнул американец. — А это весьма близко к его мечте.

— Но недаром же мы столько лет скрывали от маглов наш мир? — задумчиво бросила Моника.

— А, хороший вопрос, мисс Селвин. Он выводит нас на интересные обобщения, — улыбнулся Лэрд. — «Статут секретности» есть закон. Но тёмные маги стараются выйти за рамки закона, разрушить их. «Взять небо штурмом», — как говорят они сами.

— Иногда возникает вопрос, — поправила золотые локоны Кэт. — А что, если бы им это удалось?

— Хм, мисс Забини… многие великие маги были авантюристами, смелыми экспериментаторами, и их деяния мы изучаем с вами на уроках. Но если не удалось — они остаются в памяти потомков как преступники.

— Но получается, сэр, они считались чем-то большим? Мы же не станем изучать каждого второго преступника.

— Есть два противоположных типа мышления, мисс Забини, — сказал Лэрд, поправив на ходу коричневую мантию. — Мышление юристов и мышление историков. Для юриста право что-то незыблемое и священное — основа всех основ. Историк утверждает, что право менялось со времен шумерского царя Этаны много раз, так отчего ы не сменить его еще раз? Так и здесь. Добившиеся успеха стали великими магами, не добившиеся остались преступниками. Только и всего.

Урок закончился и ребята пошли на обед. Вики и Моника подбежали к профессору Лэрду с вопросами, и он стал что-то объяснять им на ходу. Ал пошёл за ними, слушая отрывки их разговора.

— Фоули человек с трагической судьбой, — гоаорил Лэрд. — Его супруга загадочно пропала без вести три года назад. Ее не нашли до сих пор.

— За что его хотят арестовать? — изумилась Моника.

— За то и хотят, — вздохнул Лэрд. — Кто первый на подозрении в связях с темными силами?

За обедом совы принесли экстренный выпуск «Пророка». Альбус и Кэт поймали газеты на лету. Огромные буквы на передовице буквально кричали об аресте Грима Фоули. Сверкая стёклами очков, Констанс Пикеринг на верно-белой колдографии расхаживала перед журналистами и охотно отвечала на их вопросы:

— Мы подтверждаем, что Министерство выдало ордер на ареста Грима Фоули, подозреваемого в организации Бедствия. У нас есть основания полагать, что именно Фоули организовал эти опасные похищения по заданию Штирнера.

— Только вот не знаем, в чём состояло задание, — ехидно добавила Кэт.

— Джеймс Курт, «Придира». Но какие основания подозревать именно Фоули в связях с немецким темным магом?

— Это связано с делом «Лондонской пятерки», — уклончиво ответила Пикеринг. — Речь, напомню, идёт о пяти загадочно пропавших волшебниках в июле пятнадцатого года. Среди них была и Пенелопа Фоули — жена Грима Фоули.

— И причём здесь муж? — фыркнула Вики.

— Лесли Ивен, «Утренние известия». В чем конкурентно подозревается Фоули?

— В намеренной отправке волшебных предметов в мир маглов. Мы подозреваем, что он сделал это по заданию Освальда Штирнера.

— Так в отправке волшебных предметов или в записях? — нахмурилась Кэт. — Насколько помню, это не одно и то же.

Альбус хотел что-то сказать, но не успел — пролетавшая сова бросила ему письмо. На удивление и радость Поттера, это был Тедди Люпин.

Дорогой Альбус!

Ты, верно, удивишься, получив мое письмо. Не удивляйся, я должен с тобой попрощаться: скорее всего, надолго, а может быть и навсегда. Мне не нравится здешняя жизнь, наполненная интригами, да и боль от потери Мари-Виктуар не заживает. Открою тебе секрет: в нашей стране никто реально не борется с бывшими Пожирателями, они крепнут год от года. Вместо борьбы идут только аппаратные игры, кто кого подсидит в министерстве, Аврорате, да и в Хогвартсе.

Я принял для себя решение. Я уезжаю на Ближний Восток, где сейчас кипит большая война. Штирнер участвует в ней тоже, и пока нам с трудом удаётся поддерживать хрупкий баланс. Я еду в тренировочный лагерь около Глазго, а оттуда в Тель-Авив или Бейрут, куда направят. Вернусь ли я оттуда живым, не знаю. А если нет — что же, хотя бы сделаю что-то полезное в жизни.

Мы, к сожалению, общались в последние годы мало. Ты должен знать, что после твоего поступления в Слизерин бабушка Молли отреклась от тебя как внука, а вслед за ней и дядя Рон. Он и написал Розе, чтобы она смела с тобой общаться, а Джеймс получил такое же письмо от бабушки. Постепенно коалиция против тебя сплотилась, и вот уже общаться с тобой в доме стало невозможно: сразу кидались на Роксану и Лили за робкие попытки с тобой поговорить. В конце концом, они переломили и твою мать. Дядя Гарри хотел как лучше, искал компромисс, но увы, компромисс тут не помог.

Ну вот и все. Не вешай нос: Слизерин и зелёный галстук не приговор, хотя по нынешнем временам тебе будет не просто. О карьере в министерстве или Аврорате слизеринцы не могут и мечтать — путь закрыт. Ищи свой путь!

Удачи,
Тедди

Альбус, казалось, не мог поверить собственным глазам. Тедди был его старшим товарищем, с ним всегда можно было посоветоваться, поговорить. Неужели его больше нет на земле и он никогда в жизни не увидит его, никогда ничего не скажет ему? Альбусу очень хотелось бы верить, что это ошибка, но в любом случае это жертва была явно не последняя.

— Еще одна потеря в нашей семье… Просто напастие какое-то… — донесся до Альбуса жалобный голос Розы. На мгновение Альбусу захотелось подбежать и утешить кузину, но он тотчас одернул себя: делать это было ни в коем случае нельзя!

«Идиот», — мысленно заключил Альбус, уронив голову в руки. Столько воспоминаний связывало его и Теда, пусть они и редко видели друг друга, но Люпин всегда понимал его, был настоящим другом! И… невозможно было поверить, что этого больше никогда не произойдет.

— Там Тед, — Джеймс показывал через плечо назад. — Я его только что видел! Они с Мари-Виктуар поцеловались! Наш Тед! Тед Люпин! Целовался с Мари-Виктуар! Нашей двоюродной сестрой! Я спросил Теда, что он тут делает…

— Ты им помешал? — усмехнулась Джинни. — Ох, Джеймс, как ты похож на Рона!

— …а он сказал, что пришел ее проводить! А потом сказал, чтобы я катился отсюда! Он с ней целовался! — добавил Джеймс, словно опасаясь, что его не поняли.

— Вот будет здорово, если они поженятся, — восторженно прошептала Лили. — Тогда Тедди правда будет членом нашей семьи.

— Он и так обедает у нас четыре раза в неделю, — заметил Гарри. — Почему бы нам просто не пригласить его жить у нас, и дело с концом?

Ничего в тот день не предвещало чего-то плохого, все были счастливы, а мать и Тедди были живы и здоровы… Альбус задумался: перед глазами завертелись образы, словно в калейдоскопе.

Они с матерью гуляли, когда вдруг увидели Тедди, одиноко сидящего под высокой березой.

— Что случилось? — нежно спросила Джиневра, откинув на спину длинные волосы и присев рядом с мальчиком.

— Они… Они ведь совсем не знали моего отца! Что такого в том, что он оборотень?! И что такого мы сделали, что меня ни одна компания не принимает?!

— Не волнуйся, — уверенно посоветовала Джинни. — Эти дети не стоят того, чтобы с ними дружить, ведь они смеются над твоей семьёй! И ты обязательно найдешь настоящих друзей. — Как же, — фыркнул в ответ Тедди.

— Для меня ты хороший друг, — мягко признал Альбус, на что собеседник слегка улыбнулся.

Вот и все. Больше не было и Тедди. Впрочем, плакать уже не было сил. Сухая метель равнодушно освещала потолок в Большом зале, и Ал, собрав вещи, тихо пошел в библиотеку.




Рождество Альбус решил встретить в школе. Дома его вряд ли особо ждали: такая ссора, как на поминках, не могла пройти бесследно. Отец уехал в командировку, так что единственным вариантом была Нора. Уизли, которых Альбусу не хотелось даже видеть. Никто из них даже не извинился за такие оскорбления. Одна только Рокси пыталась утихомирить родственников, но и особой поддержки в сторону Альбуса не высказывала, так что неясно, на чьей она стороне. Да и Рокси не горит желанием общаться с ним, а служить предметом насмешек и издевательств своей семьи ему не хотелось.

Поттер понимал, что будет лучше, если они с Уизли не будут обращать друг на друга внимания словно чужие люди… В школе, к счастью, не возникало таких проблем: Альбус нашел общий язык если и не со всеми, то со многими ребятами со своего факультета. Ему не грубили, к его мнению прислушивались, у него есть друзья. Малфой, конечно, не уставал выделываться, но в глазах окружающих был всего лишь клоуном. Поэтому Альбус был рад одним из первых записаться в список тех, кто остается в школе на каникулах.

Утром накануне каникул Альбус с удовольствием сидел в Большом зале, размышляя над тем, как много интересного можно сделать на каникулах. Рождественская ель сияла блестящими «дождями» и разноцветными шарами. Какими только цветами не сверкала мишура: и красные, и золотые, и зелёные, и синие… Отсылка к факультетам. Пушистая мишура важно охватывала дерево, будто бы стараясь не отставить возможности отвернуться. Обилие теплых цветов, казалось, манило к себе любого первого встречного, призывая наслаждаться праздничной атмосферой. Мимо двери проплыла группа привидений с нотами, словно уже репетируя предстоящий праздник.

— Что, в Африку захотелось, ниггерок? — поддел Малфой проходившего Роберта. Наступило утро отъезда, и он не упустил случая поддеть свою вечную жертву.

— Знаешь, тут я могу его понять… — шепнула подруге Эйвери. — Всё же пускать в школу таких откровенных горилл… — тихо вздохнула она. — Хотя кричать об этом невежливо, — добавила она.

— Просто сколько можно шуметь? От того, что Малфою нечем заняться, мало что изменится. Все вопросы, если есть у кого, к директору: зачем ежедневные бессмысленные конфликты? Боб да Боб…

— Заткнись, Малфой! — возмутилась третьекурсница из Хаффлпаффа.

— А… Нора тупорылых барсуков? — издевательски протянул Малфой.

Анжелика с усмешкой возвела глаза к небу: видимо, ей успели надоесть постоянные бессмысленные ссоры, но и воспитывать зачинщиков, как маленьких, она не собиралась: почему и хаффлпаффцам, и Малфою нужна нянька?

Кэт помахала Альбусу рукой. Мимо проплыл Толстый монах, о чем-то болтавший с другим призраком молодого человека. Взглянув на горящие гирлянды, Альбус почувствовал, что не имеет ничего против одиночества. Нет никакой возможности в очередной раз оказаться втянутым в ссору, абсолютная свобода и независимость… Кроме того, весьма естественно, что многие поспешили покинуть Хогвартс, при такой то погоде.

Наконец, зал опустел. Профессор Лонгботтом подошел к елке и стал прикреплять кое-какие игрушки. Не зная, с чего начать свою свободу, Альбус наколдовал поднос наподобие планшета и раскатал на нём пергамент. Ему вдруг пришло в голову разобраться в своих ночных кошмарах. Окунув перо в чернила, Альбус закусил губу и начал записывать основное содержание мучавших его снов.



— Альбус? — раздался голос Гермионы.

— Да… мэм? — мальчик поскорее прикрыл рукой пергамент. Однако профессор трансфигурации не обратила на него внимания.

— Все хорошо? — прищурилась она.

— Да, мэм…

— Замечательное. Я сильно ошибаюсь или, мне кажется, тебя иногда мучают неприятные сны? — прищурилась декан Гриффиндора.

— Нет… — покачал головой Ал. — То есть… — бросил он взгляд на пролетавший призрак сэра Николаса… — Иногда были, но сейчас уже нет.

Гермиона кивнула. Затем, внимательно окинув мальчика взглядом, спокойно сказала:

— Мне кажется, Альбус, сегодня мы решим с вами эту проблему раз и навсегда. Подойдите ко мне около девяти вечера, и мы все сделаем.

— В девять часов? — переспросил мальчик.

— Только не говорите мне, что вы не имеете привычки нарушать правила, — на лице профессора трансфигурации мелькнуло что-то вроде легкой насмешки.

Альбус почувствовал, что день будет испорчен. До самого вечера он буквально не находил себя места. Только вбежав в гостиную, он заметил, что кроме него в школе на Рождество осталась еще и Моника Селвин. Альбус, впрочем, знал, что Мон немного не от мира сего, так что неприятностей от нее вряд ли стоит ждать. Иное дело профессор Уизли… Интересно, что именно она ему приготовила? Чтобы хоть как-то убить нетерпение, Ал решил немного полетать и снова побежал вверх.

— Привет.

Альбус был слегка удивлен, что Селвин решила к нему подойти. Они никогда особо не общались…

— Может, полетаем? Погода пока хорошая, не сидеть же в школе все каникулы, правда? — на последних словах в карих глазах мелькнули задорные огоньки.

— Давай… — неуверенно ответил Альбус. Сейчас он был рад любому, кто мог бы побыть с с ним.

— Хотела бы научиться летать также как ты — куда лучше и увереннее, чем Молли или Грегори, — весело протянула Моника. — Не особо люблю квиддич: на мой взгляд, очень жестокая игра, но летать мне нравится.

Вестибюль казался ужасно огромным без обычной толпы учеников. Воздух на улице был холоднее, чем Альбус мог себе представить, так что он про себя порадовался, что надел тёплый плащ. По заснеженному двору они пробрались к хранилищу метел, взяв новенький «Нимбус 3000».

— Да я не так уж хорошо летаю… Не Джеймс всё же… — ответил Ал. Моника, как он заметил, тоже куталась в зимний плащ от холода.

— Ну не Джеймс и не Джеймс, невелика потеря. Просто хороший способ развлечься, мне кажется, да и пообщаться.

Впервые после смерти матери Альбус почувствовал что-то похожее на интерес к жизни. Оттолкнувшись от земли, мальчик взлетел, ощутив странное чувство легкости. Сделав несколько кругов вокруг замка и полюбовавшись Запретным Лесом, Альбус вернулся, глядя на едва пробивавшееся сквозь тучи тусклое зимнее солнце.

Моника парила в небесах уверенно и легко. Она запросто выводила зигзаги и отлично держалась на метле. Иногда казалось, метла была абсолютно лишней. Но иногда девочка схватывала древко крепче — видимо, чуть волновалась.

— Не бойся, смелее, — улыбнулся Альбус. — Мётлы чувствуют, если их боятся…

— Я и не боюсь, — мягко отозвалась девочка. — Особенно с тобой.

Тусклое зимнее солнце едва выглянуло сквозь снеговые тучи. Черная пелена с рваными просветами казалась бесконечной. Альбус спросил, не боится ли его спутница Запретного леса.

— Пока не знаю, стоит ли бояться, потому что никогда там не была, — хлопнула ресницами Мон. — А ты?

— Я подумал: а не приземлиться ли на опушке? Ну хоть на минутку… — от морозного ветра Альбус слегка раскраснелся.

— Можно, конечно! Почему бы и нет? — мягко отозвалась Моника и быстро направила метлу вниз.

— Тогда за мной! — воскликнул Альбус.

Развернувшись над зубцами правой башни, он стремительно помчался наискосок в сторону Черного озера. Моника с легким страхом держала древко метлы. Альбус механически показал ей, как нужно поворачивать его.

— Ты, кстати, тоже не поехала домой, смотрю? — мягко спросил Ал.

— Да, а почему ты не вернулся? — спросила Моника. Сейчас они мчались над Черным озером, делая кольцо перед посадкой.

— Отец уехал в командировку. А остальные мне не рады, — пожал плечами Альбус.

— А у меня наоборот: отца нет, только мать. С войны… — спокойно сказала Моника.

Альбуса чуть перекосило. Сколько же зла всё-таки принесло в мир семейство Уизли! Сейчас ему было ужасно стыдно от того, что он принадлежал к их роду. Гораздо лучше было бы принадлежать к тем, кого обидели Уизли: тогда по крайней мере он бы чувствовал себя намного увереннее и с Мон, и со всеми остальными.

— Похоже, ничего еще не кончилось: судя по бродящим повсюду дементорам и постоянным жертвам началась война. Вряд ли желания обыкновенных школьников особенно что-то изменят, но не хотелось бы очередного побоища. Спасибо большое за прогулку, всегда хотела с тобой дружить.

Альбус мягко улыбнулся. Все же Моника — неплохая и милая девочка, просто чуть рассеянная.

— Представляешь, если здесь появится Штирнер? — пошутила Мон, показав на уже темнеющее в вечерней синеве силуэты Запретного леса.

— А ведь дементоров так и не загнали назад… — пробормотал Альбус. — Боюсь, Штирнер может использовать их как свои штурмовые отряды.

— Или Александрина. Хотя как знать — может они вообще союзники. Вот кому, кому пришло в голову выпустить дементоров? Для преступников это самая лучшая награда — какой труд сбежать и вернуться за старое? Кроме того это невероятно опасные существа: сколько невинных жертв они прибавят?

— Говорят, что в Министерстве решили, мол, негуманно будет контролировать заключенных дементорами, — пояснил Альбус.

— Тюрьма и в Африке тюрьма, а не курорт, — грустно вздохнула Моника, — Это, конечно, очень жестоко, но при свободе дементоров еще хуже: страдают многие

— Нужен способ, который устроил бы всех. И дементоров необходимо держать под контролем, чтобы невинных не трогали, и заключенным нужны условия хоть и строгие, но более спокойные. Но это, видимо, утопия, — пожала плечами Моника.

— Все думали, что дементоры будут жить в каком-то особом месте, типа Запретного леса…

Вспомнив о смерти Мари-Виктуар, Альбус поймал себя на мысли, что он не знает, куда пропал Тедди Люпин. В последние пару месяцев о нем не было слышно ни слова. «Наверное, на задании», — подумал рассеянно Ал.

— Они не могли не выбраться, если учесть, чем дементоры питаются. Это невозможно.

Незаметно для себя Альбус приземлился на заснеженной поляне. Снег присыпал листву и только кое-где через заносы поглядывали высокие стебли травы.

— Интересно, а какая у тебя любимая фигура в шахматах? — спросила Моника, когда ребята шли на ужин. — У меня ферзь. Она может ходить как угодно — как пешка, как ладья, как слон… Только прыгать через вражеские фигуры не умеет.

— Хороший выбор — фигура могучая, — улыбнулся в ответ Альбус. — У меня конь. Только представь, сколько полей он может держать под напряжением одним единственным ходом.

Предвечерний солнечный лучик озарил вершину огромной ели, мирно спавшей под толстой белой ризой.

— Напоминает какого-то очень могущественного умного волшебника. Ладья как наши гриффиндорцы — идёт напролом, без всякой хитрости. Ещё всегда был интересен король — беспомощный, но вся игра на его защите построена.

— Не забывай, что в конце король самая сильная фигура, — поучительно добавил Альбус, подняв тонкий палец.

— Я и говорю: беспомощный, но необходимый. Слон хитрюга — вот не идёт прямо, как другие, нужно обязательно по диагонали и только по диагонали.

Ужин первого дня оказался в самом деле праздничным. Из-за того, что учеников было так мало, они все сидели вместе с преподавателями за главным столом. Альбус с удовольствием придвинул горшочек с жаркое. Слушая рассказы профессора Слагхорна о старых временах, мальчик ловил себя на мысли, что ему ужасно хочется оставаться здесь каждые каникулы. Ему нравились горящие свечи, запах хвои, а еще больше — отсутствие рядом докучных Джеймса или близняшек, которые наверняка сотворили бы какую-нибудь проказу иди пакость. В глубине души он надеялся, что Гермиона забыла об их разговоре, однако тетка сразу напомнила ему об этом взглядом.

— Альбус, вы готовы? — спросила она, едва закончился ужин.

— Да, мэм… — ответил он с легким вздохом.

— Прекрасно. Тогда следуйте за мной.

В улыбке декана Гриффиндора была что-то натянутое, но Альбус безропотно пошел за ней. Вопреки ожиданиям Ала они пошли не в какой-то хитрый проход, а в коридор на втором. После нескольких минут ходьбы они вышли к двери, которую Альбус никогда раньше не видел. Профессор трансфигурации остановилась перед ней.

— Действительно ли ты готовы? — мягко спросила Гермиона, словно они были дома. — Хорошо. Теперь, я хочу, чтобы ты пообещал мне, что ты будешь говорить мне только правду обо всем, что увидишь. Обещаешь?

— Хорошо, — кивнул Альбус, хотя про себя решил, что это совсем не обязательно.

Профессор Уизли кивнула и взмахом палочки открыла дверь. Ал удивился, как это он не замечал ее прежде. Декан Гриффиндора остановилась рядом.

— Сюда ты войдешь один, — сказала она. На ее лице внезапно мелькнула грусть!

Альбус снял ржавый железный замок, и вошел в комнату, тщательно закрыв за собой дверь. Немного дрожа, он заметил, что комната была почти пуста: толчков одном углу висело позолоченное зеркало. На полу лежала густая пыль, словно здесь давно никого не было. Перед ним было великолепное высокое зеркало, украшенное богатой резьбой, на подставке в форме когтистых лап. Вверху шла инкрустированная надпись: «У джедан юун йата оцилен яюаж артоя». Фраза была бессмысленной, но Альбус понимал, что она что-то означает. Мальчик осторожно приблизился к зеркалу, ожидая увидеть себя, но отражение, естественно, не появилось. Зато в противоположном углу появилась лира, которая нежно зазвучала сама собой.

«Ее наколдовала Гермиона», — подумал Ал, только вот зачем, он не понимал.

Мелодичные звуки продолжали звучать, но Альбус продолжал смотреть на зеркало. Прищурившись, чтобы прочитать строчку в темноте, Ал прочитал её наоборот. «Я отражаю не лицо, а тайную надежду». Так вот почему Гермиона хотела, чтобы он посмотрел в это зеркало… Мальчик меланхолично улыбнулся: ему показалась ее идея чем-то детской.

Лунный свет, струящийся в высокое стрельчатое окно, позволял увидеть серебристые нити паутины в воздухе. Лира продолжала нежно звучать, словно в такт его настроению. Альбус посмотрел еще раз в зеркало и увидел, как отражения накладывались друг на друга. От обилия картинок мальчик прикрыл ладонью правую половинку очков и чуть не вскрикнул от удивления. Перед ним возник силуэт рыжей чуть полноватой женщины, которая ему радостно улыбалась.

— Мама? — спросил он с изумлением.

Женщина тепло махнула ему рукой, как не махала никогда в жизни. Неожиданно к ней подошел высокий, похожий на него человек, и обнял мать. Альбус сразу понял, что это был его отец. Затем к ним, счастливым, подошли радостные Джеймс и Лили, а за ними и он сам, встав в самом центре. Альбус смотрел на всю семью и не понимал, что происходит. Ему казалось, будто он не узнавал свой дом: удивительно, но они все были рады друг другу. Ал прикоснулся рукой к зеркалу. Тени не обратили на него внимания. Вместо теплоты Ал почувствовал только холодное безразличие поверхности стекла.

Открыв глаз, Ал перевёл дыхание — он и не заметил, как задержал его. Его сердце нещадно ныло. Конечно же, это было его желанием. Просто из любопытства, Ал закрыл левый глаз, так, чтобы посмотреть на зеркало правым. Тотчас картинка изменилась. Альбус увидел скалу, о которую разбивались огромные пенящиеся волны. Он стоял на вершине скалы в изысканной черной мантии. Его лицо было прикрыто капюшоном, но щеки казались невероятно бледными. В левой руке он сжимал палочку, а в правой держал металлическую маску из тонкой стали. Вокруг него на коленях стояла группа людей в железных масках, и они низко кланялись ему. Альбус, который был не совсем Альбусом, начал важно расхаживать мимо них.

Альбус открыл оба глаза, и с удивлением увидел какой-то калейдоскоп накладывающихся друг на друга образов. Бессмысленный водоворот. Он сам не понимал, что хочет? Ал развернулся и подошел к лире. Затем услышал скрип двери. Гермиона! Мерлин, он ведь почти забыл о ней. Взмахнув палочкой, она наколдовала пару летящих белых свечей. Ал, прикусив губу, несколько раз моргнул от их света.

— Все в порядке? — спросила Гермиона.

— Да, мэм… — кивнул Альбус.

— Что ты увидел, когда посмотрел в зеркало?

Альбус потупился. Одна часть его сознания велела рассказать всю правду, другая часть властно призвала его не делать этого ни в коем случае. Ал прислушался ко второй и осторожно сказал:

— Я видел себя старостой школы.

Профессор Уизли посмотрела на мальчика со смесью тревоги и смущения.

— Это было желание твоего сердца? — неуверенно спросила она.

Альбусу внезапно захотелось рассказать ей правду, но вместо этого он услышал, как его голос бодро ответил:

— Да.

Необъяснимая паника, которую он почувствовал в комнате с зеркалом, словно возвращалась. Гермиона поджала губы.

— Ничего про маму и семью? — мягко спросила она.

Альбус снова боролся с собой, желая рассказать правду, но его тело и голос, казалось, не подчинялись ему. Противный тихий голосок в его голове, полный злорадства, снова отдал команду, и мальчик пробормотал:

— Не знаю. Она могла быть где-нибудь на заднем плане, но я не видел её.

Почувствовав головную боль справа, Альбус помассировал лоб. Карие глаза профессора Уизли засветились беспокойством, и она в упор посмотрела на племянника.

— Ал, что только что произошло? — тревожно спросила она.

— Я… я не знаю, — пробормотал мальчик сквозь ладони, прислоняясь к стене и сползая на пол.

— Альбус! — Гермиона подошла к ребенку. — Альбус скажи мне, в чём дело!

Ал не смог ответить. Сейчас он был близок к тому, чтобы расплакаться. Все, что он смог, это присесть на пол.

— Почему это происходит? — зашептал Ал, прижав колени к груди, как в детстве. — Почему я?

После нескольких жутких минут голоса утихли, отняв руки от лица, поднял глаза на строгое лицо Гермионы. Неожиданно она тряхнула мальчика за плечи.

— Том, перестань! — строго она, направив на него палочку.

Эффект оказался поразительным. Боль справа начала спадать. Неприятное существо словно поспешило убежать в свою норку. Альбус с удивлением посмотрел на тетку. Кажется, он и сам не очень понимал, что произошло. Лунный свет за окном озарял мокрую метель, которая становилась все сильнее.

— Теперь ты хорошо себя чувствуешь? — осторожно спросила Гермиона.

В ее глазах снова стоял страх, словно она ожидала увидеть все, что угодно, только не это: как в тот день, когда Альбус смог перед всеми выполнить набор сложных заклинаний.

— Да… — пролепетал мальчик.

— Хорошо. Чего ты хочешь? — строго спросила Гермиона.

— Я хочу вернуться в гостиную, — рассеянно сказал он, потирая лоб. — Пожалуйста, — Жалобно пролепетал он.

Профессор Уизли не стала останавливать его, когда Альбус развернулся и помчался в сторону гостиной Слизерина. Гермиона вышла из класса и посмотрела вслед ученику со смесью волнения и тревоги.\




Теплая атмосфера предстоящего Рождества позволяла отойти от грустных мыслей. Утром в Сочельник никому не хотелось бы долго нежиться в кровати: ощущение наступающего Рождества побуждало скорее вставать и погрузиться в праздничный день. Поправив одеяло, Альбус заглянул под кровать.

Сердце немного кольнуло: никто из семьи Уизли не прислал ему ничего, даже паршивой зубочистки. Рядом, однако, лежали и другие подарки — видимо, от Эрика и Кэтрин. Альбус почувствовал, что на душе стало тепло — все же очень хорошо, когда у тебя есть друзья. Эрик прислал вкусные баранки, меняющие цвет с красного на оранжевый. Мак также был непрост: он мог становиться и сахаром и солью и посыпкой. К пакету было прикреплено письмо:

Поздравляем с Рождеством,
Радость пусть войдет в ваш дом,
Бог хранит от всех проблем,
Бед чтоб не было совсем,
Мир, спокойствие, уют
Вместе с Рождеством придут,
Мы желаем вам добра,
Благ всех, счастья и тепла!

Альбус улыбнулся: Эрик всегда Эрик — веселый, преданный, легкий на подъем. Кэт прислала книгу про призраков, а Дерек с Адель — книгу про поиски египетской магии. Альбус очень обрадовался, увидев, что в конце есть маленький словарь иероглифов.

Особый подарок был завернут в черную фольгу. Альбус поскорее его раскрыл и сразу увидел книгу в мятно зелёном переплете. Поверх забавного черного котла на рисунке было выведено золотыми буквами: «Расширенное зельеварение».

«Расширенное зельеварение»… Альбус едва удержался от улыбки: это без сомнения был подарок от Булстроуда! Его подарок! Мальчик помнил, что это только внешняя оболочка ради избавления от проблем и неудобных вопросов; на самом деле он сможет узнать подробнее о загадочном Круге Тьмы.

— Yaviciome! — прошептал мальчик, направив палочку на книгу.

Обложка тотчас изменила цвет. На черном фоне появилась золотая надпись «Круг Тьмы: изучение черной магии». Альбус улыбнулся. Он не слишком уверенно чувствовал себя, но все же он изучает Темную магию только ради того, чтобы лучше разобраться в ситуации, не так ли? Повертев в руках черную книгу, Альбус довольно улыбнулся и поскорее открыл ее.