Глава 20. Последний день семестра

На лицах детей, собравшихся в гостиной, застыло мрачное выражение.

— Команда вернулась?

— Нет, — отозвался Забини. — Мы ждем.

— Советую всем разойтись по своим комнатам. С игроками я смогу поговорить без посторонней помощи.

— С Харпером поговорите, — негромко сказала одна пятикурсница в абсолютной тишине.

— Маркуса не трогай, Лиззи! — отозвался кто-то. — Он отлично играл. Поттер во всем виноват.

— Никого линчевать мы не будем, — выдохнул я, и разговоры стихли. — Все расстроены результатом, но не стоит взваливать вину на кого-то одного. Как только остынете, вы это поймете. Я надеюсь на ваше достойное поведение.

Оглядывая учеников, расстроенных поражением, я прекрасно понимал, что они чувствуют. Несправедливость и обиду, которая въедается в мозг, разрушает спокойствие, вызывает желание мстить. За годы преподавательской деятельности я произнес такое количество заготовленных речей, что становилось тошно повторять их снова и снова.

Когда появились игроки с поникшими головами, я почти забыл о своем негодовании на Поттера.

Я потратил битый час, призывая свой факультет к спокойствию и уговаривая не бросаться в крайности. В этом слизеринцы не отличаются от остальных студентов. Впрочем, все дети похожи друг на друга неумением остановиться и задуматься о последствиях.

Но это нисколько их не оправдывает, особенно Поттера.

Снедаемый беспокойством, я не переставал ощущать, правда, довольно смутно, что наказание, которое я выбрал для Поттера, не совсем удачное. Может, стоило отправить его к Филчу, уж тот бы вытряс из него душу…

И в то же время мне выпал редкий случай покопаться в голове Поттера. Да и в целом, когда мальчишка рассержен так, как сейчас, все, что у него на уме, то и на языке. Измываться над собой мне не впервой, а узнать, что он думает, необходимо.

И вдруг… вдруг Поттер наконец разглядел меня за своей слепой ненавистью?

Я одернул себя: это в принципе невозможно. Поттер способен извратить даже самый обыкновенный и естественный поступок, превращая меня тем самым в исчадие ада.

Многое произошло после Битвы. Особенно остро я ощущал внутреннюю связь с Поттером. И Лили тут была не при чем. Уже несколько лет я находил, что мы слишком, даже пугающе похожи с ним: он рос один, как и я, выброшенный из мира волшебников, гонимый магглами. Его прошлое тоже нельзя было вспоминать без тоски, а будущее было столь же туманно, как и мое.

Он никогда бы не понял, сколько у нас общего, не прими я решение умереть.

Но я остался жив, и я рядом.


* * *
Скрепя сердце я отправился на завтрак. Созерцать физиономию Поттера после того, как я перебрал в голове события вчерашнего дня, совершенно не хотелось. Поэтому гриффиндорский стол сегодня был обделен моим вниманием.

К моему недовольству, их ликующие возгласы доносились с противоположного конца зала и раздражали нервы. Всё было предсказуемо. Поттер и любые его действия вызывали во мне только отвращение.

Мои студенты, конечно, не выражали особой радости по поводу наступления каникул, но я надеялся, что дома они отдохнут после непростого семестра.

Хогвартс тем временем готовился к Рождеству. Хагрид притащил в Большой зал гигантскую елку. При помощи магии Макгонагалл и Флитвик помогли установить ее в углу. Нарядить елку было доверено домовикам. Проворным маленьким существам удалось выполнить приказ быстро и незаметно. Как и все, что они делали.

Несмотря на то, что сегодняшний день считался учебным, среди студентов царила расслабленность. Разумеется, я, в отличие от других профессоров, был настроен решительно: контрольная на первом уроке, сложное зелье на втором, парочка тестов для студентов, чьи занятия были после обеда.


* * *
Взяв у Филча несколько коробок со старыми архивными делами, которые по большей части находились в плачевном состоянии, я перенес их к себе в кабинет. Я намеренно выбрал те, в которых Поттер-старший упоминался чаще.

Грохнув на стол потертые коробки, я рассеянно достал одну из карточек и заглянул в нее. Сердце екнуло: среди прочих я заметил там и свое имя. Я никогда не обращался за помощью к старостам или учителям. Еще чего! Это значило бы только повеселить мерзкую компанию Мародеров. Как назло, единственный раз, когда мне пришлось засветиться в хронике тех лет, оказался в выбранной мной коробке.

Я зажег огонь на конце палочки и уничтожил пергамент.

Теперь там остались только Блэк и Поттер.

«Что ты делаешь, Северус? Ты ведь намеренно его провоцируешь», — пытался вразумить меня внутренний голос.

Ничего-ничего, я вправлю ему мозги. Нудная и изнуряющая работа пойдет Поттеру на пользу, и пусть только попробует халтурить.

Ему стоит поучиться выдержке. И потом: как он вел себя за обедом? Словно невиновный, приговоренный к исправительным работам. Отмахивался от расспросов друзей, строил из себя несправедливо обиженного.

Мне вспомнились студенты моего факультета. Оскорбленные тем, как у них отняли победу.

Отработка в любом случае не пройдет даром: я смогу, не прерываясь, высказать Поттеру, насколько он меня разочаровал.

В дверь коротко постучали. Не дожидаясь ответа, Поттер вошел.

Указав на запыленные коробки, я с удовольствием сказал:

— Вы знаете, что с этим делать. Наслаждайтесь.

Поттер смерил меня хмурым взглядом и молча принялся за дело.

Так как я провел полночи у котла, непроверенных свитков скопилось немало. Я уселся за стол, достал первую партию и украдкой посмотрел на мальчишку. Он уныло переписывал текст со старой карточки на новую. Никакого энтузиазма, зато рассекать воздух на метле Поттер всегда горазд.

Углубившись в работу, я и не заметил, как пролетел час: неумение переписать текст из книги, осмыслить информацию и, наконец, орфографические ошибки с каждой новой работой все сильнее портили мне настроение. С чистой совестью поставив «Тролль» на последнем эссе, я убрал его на место и отложил перо в сторону.

Поттер как всегда блистал глупостью: его коробка была заполнена примерно на треть. Нет бы постараться облегчить себе работу после каникул, так он не торопится!

Мальчишка со злостью швырнул карточку в коробку с готовыми экземплярами.

— Что-то не так? — ехидно протянул я; от звука моего голоса Поттер вздрогнул. — Этот труд не кажется вам достаточно интересным? Ах, конечно, здесь не требуется рубить сплеча.

Поттер хранил гробовое молчание. Я попробовал подобраться к проблеме с другой стороны:

— Знаете, что я думаю, Поттер? Работа подобного рода подходит вам, как ничто другое. Во-первых, целы кости окружающих, во-вторых, ваши собственные, в-третьих, здесь не нужно особого ума. Идеальное сочетание.

Я заметил, как кулак Поттера сжался, и испытал мстительное удовлетворение.

— Мистер Харпер по вашей прихоти в преддверии каникул проваляется на больничной койке три дня. Вам следовало бы признать свою вину.

— С какой стати? — тихо, но отчетливо произнес мальчишка, продолжая карябать пером по пергаменту. — Он оказался у мадам Помфри из-за своей неповоротливости.

— А-а, вы больше не притворяетесь глухим, что ж, чудесно. Кстати, наверняка все те пострадавшие, имена которых вы сейчас пишете, тоже оказывались в больничном крыле только по своему желанию. Я уверен, именно так вы считаете. Вы совсем не понимаете, о чем говорите. Или притворяетесь, что не понимаете, — отчеканил я, огорчившись, что он строит из себя идиота. — Лично я больше склоняюсь ко второму.

— Вы пытаетесь свалить проигрыш своей команды на меня, это и младенцу понятно, — небрежно ответил Поттер.

Я медленно опустил глаза: Поттер крепко сжимал в руке лист бумаги и смотрел на него, но уже ничего не писал. Но почему-то для меня это потеряло всякое значение. Во мне медленно вскипал гнев. Я поднялся из кресла.

— Сколько лет вас учишь не перебивать меня, да все без толку. Печально, что вы до сих пор не осознаете многих вещей, Поттер, и суете нос не в свое дело.

— Я так не делаю, — с ходу заявил он.

— Да неужели? Освежу вам память: попытка украсть философский камень…

— Ничего подобного. Я не собирался его красть.

Конечно, я знал, что таких мыслей не могло возникнуть в его насквозь гриффиндорском уме. Но формально это было так.

— …гиппогриф Клювокрыл…

— Мы не…

— Это уж бесполезно отрицать! — рявкнул я.

Ну и наглость!

Ни с того ни с сего, понукаемый лишь жаждой услышать от Поттера хоть немного правды, хоть несколько откровенных слов, улавливая горечь в своем голосе, но не заботясь о ней, я произнес: — А про мой Омут памяти вы уже забыли? Что ж, я не удивлен!

Мне хотелось искренности, уважения, черт побери, а не детских уловок и отговорок.

Поддавшись инстинкту саморазрушения, я с жадностью ждал ответной реакции. Поттер дернулся и повернул ко мне свое чуть побледневшее лицо. В висках шумно стучало от понимания того, что было произнесено вслух.

— Не надо спускать на мне пар, — Поттер вскочил, и его стул упал на каменный пол. Ни я, ни он не обратили на грохот внимания, мы неотрывно смотрели друг на друга. — Я знаю, что залезать в Омут памяти было некрасиво с моей стороны. Но разница между этим поступком и игрой в квиддич громадная! Вы действительно настолько слепы или притворяетесь?

Он еще и грубит, маленький нахальный щенок!

— Не смейте повышать на меня голос, Поттер, не смейте так разговаривать со мной! — прорычал я. — Помалкивайте.

— Ну уж нет! Объясните, я хочу знать, что я такого сделал, что вы в чем угодно готовы меня обвинить! Я знаю, вам просто нравится измываться над теми, кто у вас в подчинении. Вам ужасно это нравится!

— Мне следует развенчать некоторые ваши заблуждения. Будь вы внимательней, вы непременно заметили бы, что без причины я никогда…

— Представляю, как вы были рады, когда Дамблдор велел рыться в моей памяти!

Я едва не захлебнулся от негодования: что за бред? С чего мне радоваться? Ах вот как, он полагает…

Я чувствовал, как пылает лицо.

— Меня-то, во всяком случае, терзали угрызения совести за то, что я заставлял вас вспоминать прошлое! Я проклинал себя за то, что вынуждаю вас мучаться! А вот вам не хватило совести извиниться передо мной! Слышите?! — взвизгнул я не своим голосом. — Вы не извинились, Поттер! Такая малость, но вас не хватило даже на нее! И совесть вас не мучала! Что вы ей отвечали? Что я не заслужил уважительного к себе отношения? — закусив удила, я выпалил: — Так кто из нас больший трус?

На щеках Поттера вспыхнул нездоровый румянец, и я понял, что попал в цель.

Сожаление о причиненной боли сбивало с толку, но я как никогда отчетливо чувствовал, насколько плохо поступаю и насколько… правильно. Я не мог по-другому.

Мои слова повисли в воздухе: всего несколько секунд они были незначительными и бесполезными, а потом в один миг превратились в одно из самых больших разочарований. Кем я себя выставляю? Будь проклят мой язык, предстать безвольным слабаком, которого так сильно задевают слова подростка…

Я с ужасом глядел в пространство перед собой, едва справляясь с терзающим меня волнением.

— Не говорите мне о совести! Вспомните Сириуса!

— Что? — огорошенный резкой сменой темы, переспросил я.

— Сириус! — сделав шаг ко мне, гневно бросил Поттер. — Вы уничтожили его морально, и погиб он тоже из-за вас!

— Ах вот как! — я желчно оскалился. — Несчастный Блэк — вечная песня! Он был пьяницей и разгильдяем, и если бы он хоть на минуту протрезвел, то не помчался бы за вами в Министерство!

— Вы толкали его на глупости!

— Его толкал захмелевший рассудок! — взорвался я.

— Неважно! — я с ужасом увидел, как неестественно блестят в тусклом свете глаза Поттера. — Вы искали только повод, вы хотели его убить, только не говорите, что это не так!

Едва не пошатнувшись, я отступил назад, к шкафам с ингредиентами. Я чувствовал, как меня колотит от гнева, обиды. Глупец, какой же он глупец… Поттер ровным счетом ничего не понимает.

— Он был наивным дураком, на пару с вашим отцом! И, как вы, считал себя умнее других! Для них все было игрой! — взревел я. — И жизнь вашей матери, и ваша тоже! Они не меньше, чем я, винова…

— Какая разница! Сириус был мне единственным родным человеком! Единственным! И вы это знали! Не отпирайтесь, вы тоже были дураком, когда рассказали Волдеморту о пророчестве, — я сглотнул и с ужасом смотрел, как шевелятся губы Поттера, произнося слова, режущие меня на куски: — Это можно простить! Но когда вы издевались над Сириусом, вы стали негодяем!

— Ты не смеешь так говорить!

Я четко видел его перекошенное лицо и не мог поверить, что все это реальность.

Вот оно как… А я-то думал… Вне себя от ярости, я готов был ударить его наотмашь, лишь бы заставить замолчать.

— Поверить не могу, что такой негодяй полюбил маму!

Под ребрами полоснуло, и я выкрикнул на последнем издыхании:

— ЗАМОЛЧИ!

— Давайте! — заорал Поттер. Меня словно огрели обухом по голове: я понял, что моя правая рука была занесена для удара… — ВАМ НИЧЕГО НЕ СТОИТ УДАРИТЬ!

Его слова привели меня в чувство. Содрогнувшись, я посмотрел на свою руку. Что со мной? Я действительно хотел его ударить? Смотреть на Поттера было выше моих сил. Я в ужасе представлял, сколько презрения в его взгляде.

Я отвернулся и обхватил себя руками.

— Вон отсюда, — задыхаясь, прохрипел я.

Перед глазами плыло: я надеялся, это были не слезы. Боже, как я мог ошибаться, как я мог на что-то надеяться?

Меня снова начало трясти. Лишней секунды его присутствия здесь я больше не снесу! Неразумный ребенок!

Порывисто обернувшись, я крепко схватил Поттера за локоть, так, чтобы причинить как можно больше боли, и поволок к двери.

— Убирайтесь! — надорванным голосом крикнул я, не смея смотреть в глаза мальчишке.

Вышвырнул наружу, и, кажется, он сильно ударился о дверной косяк, а затем я захлопнул дверь кабинета.

Я хотел знать всю правду, до самого конца. Я ее и получил.

Задыхаясь, я прислушался. Через несколько секунд до меня донеслись его быстрые шаги.

И правильно: беги-беги, Поттер. От меня нужно бежать как можно дальше, меня следует обходить стороной.

В ужасе от того, что натворил, я прикусил кулак, чтобы не взвыть.

Поттер считает меня проходимцем, мелкой душонкой, сумевшей полюбить и цепляющейся за эту любовь до конца жизни. Он считает, что во мне больше нет ничего, способного заинтересовать другого человека — ничего хорошего.

Господи, он прав! Он бесконечно прав! Я сам только что это доказал!

Я способен ударить беззащитного, почти своего сына. А я клялся давным-давно, что никогда не стану таким.

Захлебываясь глухими рыданиями, которым я не давал вырваться, я схватил чертов ящик с карточками и с ревом швырнул его на пол.

Оказывается, я еще кажусь ему пропащим человеком, а я думал, что все изменилось. Что Победа повлияла на его отношение ко мне.

Как мне исправить это?

Он никогда больше не захочет со мной говорить; он смог бы меня понять, если бы я не поднял руку. Что меня дернуло? Ведь как несправедливы его слова! Он совсем меня не знает и несет выдуманный им самим и его друзьями вздор.

Особенно про Блэка. Мертвый Блэк ему дороже, чем я живой.

И с чего мне казалось, что будет по-другому? Я вообразил, что смогу быть нужен, по-настоящему нужен. Не как Альбусу, который в большей степени поддерживал меня, чем я его. Что я наконец-то смогу стать единственным и незаменимым человеком. Я всю жизнь этого жду.

У меня был шанс наладить, склеить то, что не удавалось в последние семь лет. Я говорил себе, что не верю, что не знаю, хочу ли я этого, но я знал и в глубине души верил.

Он стал мне почти сыном. Теперь больше, чем когда-либо.

А я все также стремлюсь причинить боль своим близким, как и много лет назад.

Я не так ужасен, но Поттер не сможет этого узнать.

Обратного пути нет.