Глава 17. Незажившая рана

Странно, но изменения в моем никчемном существовании, которых я страшился, вдруг показались надуманными. Каждый Хэллоуин буду посещать ее могилу, потом коротать время в Хогвартсе до нового октября. Все станет повторяться вновь и вновь. Как я сказал себе тогда, перед тем, как потерять сознание? «Ты была со мной, Лили». И останешься навеки. А значит, мне нечего бояться.

Студенты меня остерегаются? Да. Учителя доверяют? Вероятнее всего, тоже да. Впрочем, случись что, я выясню, как обстоят отношения с коллегами. Внешне они выглядят невозмутимо, да и таращиться на меня, как на призрак, вроде бы перестали. Жизнь идет своим чередом. Только Поттер... Но у него есть свойство забывать обо мне. Когда он несся сломя голову в Министерство спасать Блэка, он и не пробовал обратиться к единственному оставшемуся члену Ордена.

Я неосознанно сжал кулаки. И какое только, интересно, общение с этим мальчишкой я предполагал? Лучше пусть и сейчас забудет о том, что я есть.

К слову, вчерашний праздник удался на славу. Студенты выглядели отдохнувшими и как будто скинули груз с плеч. Так мне показалось. Происходящее на таких мероприятиях, как правило, вызывало у меня недоумение. Вакханалия, если называть вещи своими именами. Студентам позволяется то, что запрещено в обычные дни, а они этим пользуются, гуляя до утра. Останься я директором, я бы точно ничего этого не позволил, и всем жилось бы намного хуже. Хорошо, что Минерва знает, как поднять настроение детям. Я этого не умею.


* * *
Воротник стал натирать. Я осторожно потрогал повязку под ним. Влажная. Посмотрел на пальцы — они были в крови.

Поморщившись от дискомфорта, я обратился к классу.

— Гасим огонь.

Надо будет принять Кровевосполняющее средство.

Думаю, через месяц-другой лечения боль пройдет. Это вопрос времени.

А сейчас нужно проверить, что приготовили эти балбесы.

После того, как обнаружилось, что почти все студенты забыли один ингредиент, я был на грани нервного срыва. По общим свойствам зелье выходило очень похожим на то, что должно было получиться в результате, а маленькие негодяи решили, видимо, не тратить свои драгоценные минуты на пустяки. И вышла смертельно опасная отрава.

— Вы все, значит, думаете: согревающее зелье получилось состряпать, а то, что оно нагреет ваши внутренности до сорокаградусной температуры, никому в голову не пришло. Я прав? Отлично, тогда предупреждаю каждого, что отнесу несколько приготовленных сегодня порций горючей смеси мадам Помфри, — я демонстративно зачерпнул зелье ковшом и опрокинул его обратно. — И забуду предупредить ее об этом, — нацепив ухмылку поэффектней, я изрек напоследок: — Посмотрим, кому не повезет.

Побледневшие лица малолеток немного подняли настроение.

Будут теперь трудиться.

Из соображений самосохранения.

Перед уроком седьмого курса я едва успел отдохнуть. Разгневанные слизеринцы, узнавшие, что матч с Гриффиндором перенесли на последний день перед каникулами, хотя состояться он должен был на следующей неделе, отправили делегацию в мой кабинет.

Идея Макгонагалл, между прочим, имела одно веское преимущество, которое заставило меня отказаться от спора. Победившие и проигравшие в матче на следующий день разъедутся по домам, а значит, возможность глобальных столкновений на почве всеобщей любви к квиддичным командам минимальна. Правда, если следовать подобной логике, то соревнования нужно было отменить вовсе, как сделал я в схожей ситуации. В мою бытность директором в голову приходила также мысль упразднить межфакультетские состязания. Но подобное решение могло вызвать у Темного Лорда вопросы, и, стараясь сохранить репутацию, я был вынужден отменить указ.

Единственное, что меня смущало: в Хогвартс-экспрессе приглядеть за порядком будет некому. Как бы они там не поубивали друг друга.

— Тише, тише. Говорите вы, Маркус.

Маркус Харпер выступил вперед.

— Сэр, наше недовольство легко объяснить.

— Недовольство. Вот как, — я нетерпеливо постучал пальцами по столу и с насмешкой оглядел своего студента.

— Да, сэр, — выдержал мой взгляд старшекурсник. — Мы очень расстроены, что вкладывали столько сил в тренировки. Временами приходилось пользоваться помощью однокурсников, чтобы не отставать по некоторым предметам. А теперь все идет насмарку.

— Вы уверены, что отдаете себе отчет в том, что вы говорите своему преподавателю? Еще раз узнаю о списывании, вам не поздоровится. Вы роняете честь факультета, — не смотря на вспыхнувшие от обиды лица слизеринцев, я безжалостно продолжил: — Ничем не отличаетесь от стада шизофреников, гуляющих по школе. А если догадаются другие учителя? Вы понимаете, что тогда я назначу вам наказание, и весь Хогвартс будет знать о вашем позоре. Мне казалось, что Слизерин всегда был примером для подражания,— на этой безрадостной ноте я решил, что с них достаточно. — Насчет квиддича: меня тоже многое не устраивает, но таково решение руководства. Как вы знаете, отныне такие вопросы не в моей компетенции.

Я с сожалением посмотрел на опустившиеся плечи слизеринцев.

— Однако, если вам удастся сохранить себя в форме до конца декабря и достойно выступить, то я помогу вам заполучить Кубок школы.

Ребята посмотрели на меня с серьезной торжественностью.

— Спасибо, сэр, — с усилием выдавил Маркус.

Их воодушевленные лица тронули меня. Было видно, сколько моя поддержка значит для них, тем более в такие времена. Чтобы не быть слишком мягкосердечным, я строго добавил:

— А теперь ступайте, урок начнется через пять минут.

Небольшая взбучка только раззадорила моих студентов. Приятно было видеть их глаза, горящие желанием доказать, что они лучшие. К тому же, это отвлекло слизеринцев от перемывания костей Макгонагалл.

Когда они вышли, ободренные и уверенные в том, что их усердие не останется невознагражденным, я позволил себе улыбнуться.

Повод прибавить моим ученикам лишние баллы всегда найдется. Мы, слизеринцы, играем по правилам, но умеем, когда нужно, быть изворотливыми. Не выходя за рамки дозволенного. Так что мне не в чем себя упрекнуть.

Торопясь приготовить класс к занятиям спецгруппы, я взмахнул руками — пособия, предназначенные для особо выдающихся студентов, поднялись в воздух и аккуратно легли на парты. Назвать в этом году семикурсников выдающимися в зельеварении можно было только с большой натяжкой. Во всем остальном, конечно, они были исключительными. И присутствие именно этого курса заставляло меня нервничать. К счастью, у меня был повод для успокоения: последнее эссе Поттер написал дурно, и я вывел на его пергаменте заслуженное Удовлетворительно.

Прозвенел звонок.

Я достал палочку и направил ее на дверь. Студенты, толпившиеся возле кабинета, послушно стали заходить.

Лавгуд сонно поздоровалась со мной. Я хмыкнул.

Благоразумно с ее стороны не строить из себя обиженную.

Как ни странно, проходя мимо, и Уизли тоже соизволила поприветствовать меня отдельно. Какая муха их сегодня укусила?

Поттер, как и его девушка, выглядел слишком раскованным. Но ничего, сейчас мы это исправим.

Когда все расселись, я собственноручно раздал проверенные домашние работы и получил истинное удовольствие, вручая Поттеру доказательство того, что в зельях он далеко не гениален.

Поттер вздохнул, но не поднял на меня головы.

А где попытка испепелить меня взглядом?

Честное слово, с его злобой мне легче было жить, чем при таком раскладе.

Отбросив лишние мысли, я указал на доску.

— Приступайте.

Ученики молча принялись за дело. Я с удовольствием отметил про себя, что по части дисциплины с ними вполне приятно работать. Но во многом они, конечно, отстают. Никакого воображения и самостоятельности. Когда на прошлом занятии я предложил семикурсникам проверить друг у друга приготовленные зелья, они посмотрели на меня, как на спятившего. На уроках со спецгруппой я, как правило, выбирал нестандартные методы работы, чтобы оживить их мозговую деятельность. Но в нынешнем году из-за присутствия учеников, которые, что бы ни делали, в зельях ничего не смыслят, я иногда ощущал, что теряю время даром. В конце концов, мне всего лишь нужно подготовить их к ЖАБА, так что можно действовать примитивно. По примеру Слагхорна.

Но не хотелось бы поступать с ними, как с младшими курсами.

Ладно, хватит о грустном. Едва ли Макгонагалл согласится избавить меня от лишних нагрузок.

Кстати, о нагрузках. Что-то я действительно неважно себя чувствую.

Пора выпить лекарство.

На свинцовых ногах я двинулся между рядами парт. Поблескивали латунные весы, котлы-самоварки парили возле столов. Над некоторыми появлялся пар. Я глянул на часы. Как раз вовремя. Значит, студенты, по крайней мере, в рецепте не ошиблись. Для таких недоумков и то неплохо.

Стало слишком душно. Наверное, из-за пара.

Я приблизился к столу. Наклонился, открыл один из ящиков. В нем было пусто.

И тут я вспомнил, что, приготовив новую порцию кровевосполняющего раствора, не положил ее себе в карман и отправился на уроки налегке. От огорчения я сжал кулаки. Ну как можно быть таким невнимательным? Разогнувшись, я захлопнул ящик коленом и оглядел студентов. Все уткнулись в свои записи.

Голова отяжелела.

Душно-то как.

На краткий миг мне отчаянно захотелось выбраться отсюда, но я быстро справился с абсурдным желанием. Скоро надо будет проверять, что они там наваяли.

Перед глазами потемнело, а затем все кругом затянуло мутной пеленой.

Черт. Я сдавил пальцами переносицу, и зрение моментально вернулось ко мне.

Сделав глубокий вдох, я вернул сознание в привычное состояние. Хотя неприятные ощущения не исчезли.

Преодолев себя, я заглянул в первый попавшийся котел. От запаха, идущего оттуда, меня затошнило.

— Бог мой, вы что, не способны строго следовать рецепту?

Макмиллан недоуменно заглянул в сосуд. Потом уставился на доску.

— Сэр, я уверен, что сделал все правильно, — растерянно произнес он. — На этой стадии зелье и должно так выглядеть.

— От него несет тухлыми яйцами, — отрезал я. — Халтура. Переделывайте.

Макмиллан округлил глаза, и, отворачиваясь, я случайно уловил краем глаза, как Джинни Уизли скорчила рожу за моей спиной.

Даже первокурсник не отважится на такое!

Ярость вспыхнула внутри, я собрался осадить идиотку, но внезапно понял, что вижу целых двух идиоток. То есть, конечно, их полкласса, но в тот момент я видел совершенно одинаковых людей. Две парты. Два котла.

Что происходит?

Потом посмотрел на Макмилланов. Они оба были какие-то прозрачные...

Я плотно закрыл глаза. Снова открыл.

Вот теперь все в порядке. Просто двоилось в глазах. С каждым бывает.

Возможно, это недоразумение случилось от потери крови, которая продолжается вот уже несколько часов. Ощущение было такое, словно меня изрядно побили. Я незаметно для окружающих нащупал на руке пульс. Он был очень слабым.

Весело будет, если я испущу дух прямо на уроке.

Сконцентрировавшись, я решил, что, хоть до конца занятия осталась уйма времени, я отлучусь и приму лекарство. Чего доброго, еще сознание потеряю. При всех.

Напрягая зрение, я постарался следовать по прямой траектории и направился к выходу. Причем как можно скорее. Я точно знаю, что в таких случаях нужно ходить быстро и, чуть что, сразу выдергивать разум в реальность. Ощущения знакомые, приходилось пару раз возвращаться в Хогвартс после изощренных пыток. И это меня Лорд еще слабо мучил, по сравнению с другими. Так, для профилактики. Чтобы я не брал на себя слишком многое.

Вот и отвлекся.

Кто-то обратился ко мне с вопросом. Испугавшись, что не смогу связать трех слов, я снова вынырнул из тумана в своей голове и постарался как можно ровнее произнести:

— Позже.

Хлопок дверью. Фух, вырвался.

В коридоре я почувствовал легкое волнение, потому что на секунду опять потемнело в глазах.

Чересчур расслабился.

Все тем же твердым шагом я направился к своим комнатам. Каждое движение гулко отдавалось в ушах. Не нервничай по пустякам, успокаивал я себя. Приму кровевосполняющее, потом противоядие, сменю повязку на чистую. И приду в норму.

Я снял заклинание со своих комнат.

Происходящее далее виделось яркими вспышками.

Мой стол. Все необходимое лежало под рукой. Я принес из лаборатории готовое зелье, чтобы потом взять с собой на занятия.

Похлопал ладонью по щекам, чтобы привести себя в чувство. Не помогло.

Сперва я выпил лекарство. Глотать было нестерпимо больно.

Мерлин, ну откуда столько пуговиц? Сил нет с ними возиться. Резким движением я разорвал воротник. Потом принялся разматывать повязку.

Принципиально боролся с желанием присесть в кресло. Делать это нельзя ни под каким предлогом. Избавившись от промокших насквозь бинтов, я почувствовал облегчение и подошел к зеркалу. Не мешало бы обработать изрядно испачканную шею.

Мерлин, как я хочу лечь и поспать...

Направился в ванную, чтобы смыть кровь. Пройдя полпути, я резко остановился. Все вокруг завертелось. Начиная терять ориентацию в пространстве, я ухватился за первое, что попалось.

Плоское. То ли пол. То ли стена.

Я часто дышал и решил не открывать глаза, чтобы голова снова не закружилась.

Спокойствие. Тело ведь еще подчиняется мне.

Аккуратно дотронулся до чего-то плечом.

Плечом? Значит, все-таки стена. Выжатый, как лимон, я прислонился виском к холодным плитам, потому что шея отказывалась держать голову.

Господи, как хорошо. Провести бы так вечность.

Ни о чем не думать...

Звуки исчезли. Вообще все ощущения пропали.

Блаженство.


* * *
Через некоторое время я пришел в себя и обнаружил, что сижу в углу ванной. В первый момент мне показалось, что я не смогу пошевелиться. Но, собравшись с силами, я сделал шаг в сторону. Самочувствие было намного лучше, хотя в теле оставалась слабость.

Какая мелочь. Ходить могу, а остальное не важно.

Приведя себя в порядок, сменив мантию и умывшись холодной водой, я неохотно вернулся в кабинет.

Бесшумно затворил дверь и прислонился к ней спиной.

Поразительно, тут все еще живы. Более того, заняты зельем. Во всяком случае, на первый взгляд.

Удивительную атмосферу нарушил рыжеволосый придурок, причем в полный голос:

— Кто-нибудь кроме меня заметил, что Снейп отсутствует минут сорок?

Уизли-Уизли... Как вы меня разочаровали. Если быть честным, я был не в том состоянии, чтобы устраивать кому-то «сладкую жизнь». Но долг того требовал. И потом, я не простил бы себе упущенной возможности остановить словоизлияния этих умников. Я было открыл рот, чтобы напугать его как следует — если, конечно, на эту троицу вообще еще что-либо действует, — но кое-что меня остановило.

Не отрываясь от работы, Поттер поддакнул:

— Точно.

Хм, здесь становится интересно. Будем пока хранить молчание.

— Может, он совсем не придет? — предположила Уизли, перекидывая свои волосы через плечо.

Я с любопытством следил за макушкой Поттера. Что он ответит?

— А может, вы заткнетесь? — раздался негромкий брезгливый голос Нотта.

Гриффиндорцы были сегодня поразительно спокойны. Проигнорировали то, что сказал Теодор.

Все-таки странствия и пережитые трудности серьезно повлияли на них.

— Гарри, ты меня удивляешь, — прокурорским тоном сказал Уизли.

— В смысле? — Поттер повернул голову к своему другу.

— Следить за Снейпом всегда было твоим любимым хобби.

— И правда. Что это я, — поддержал дружка гриффиндорец.

Должен признаться: менее содержательного разговора я в жизни не слышал.

Пора прекращать комедию.

Пока двое Уизли и Поттер хихикали, как ненормальные, Грейнджер, которая, видимо, не знала, веселиться ей или не стоит, испуганно посмотрела в конец класса. То есть на меня. Улыбка медленно сползла с ее лица.

Сообразив, какой неудобной грозит стать ситуация впоследствии, я нащупал ручку. Приоткрыл дверь и с как можно большим грохотом захлопнул ее.

Все вздрогнули и зашевелились. Грейнджер таращилась на меня пару секунд, а потом опустила голову. Кулаки сжались сами собой. Мне почудилось, или она понимающе кивнула?

Надеюсь, Грейнджер не расскажет друзьям, что я слышал дребедень, которую они несли. Мне по неясным причинам не хотелось, чтобы Поттер вообразил, будто я интересуюсь тем, что он обо мне думает.

Недовольство нарастало во мне с каждым днем. Дамблдор специально рассчитал так, чтобы Поттер переосмыслил и сам делал выводы о том, как неблагодарно он себя вел. Вот он на мою голову и проникся всякой чепухой. Несомненно, Альбус с самого начала задумывал, чтобы я выжил и терпел кутерьму, которая творится вокруг. Хотя в мои планы это не входило, и я всеми правдами и неправдами противился такому исходу.

Жестокости у Дамблдора не отнять.

Или это скорее щадящий вариант, с помощью которого все узнали бы, что я не хотел никого убивать? Что я не хотел, чтобы гибли люди. Что я... Да кому это нужно? Точно не мне.

Разве только Альбусу с его вечным желанием выставить меня в выгодном свете.

Но людей не обманешь.

И вообще, ни в коем случае нельзя подпускать Поттера к себе.

На какой-то момент, в самом деле, стерлись границы. Возможно, поэтому я вел себя неадекватно. Сразу надо было делать вид, точно ничего не произошло. И сцены со змеей не было, и всего остального тоже.

Успокаивая свои нервы, я себе говорил в последнее время, что просто-напросто не знал, как держать себя при мальчишке. Теперь-то я точно знаю, как вернуть все на свои места.

Продолжая ощущать болезненную слабость в теле, я побрел между рядами столов. Нарочно остановился возле гриффиндорцев. Очень хотелось лишний раз разубедить Поттера, а заодно и Грейнджер. Чтобы не ждали с моей стороны поблажек.

— К вашему сведению, из-за тех, кто получил неудовлетворительные оценки за домашние работы, к следующему разу все сдают эссе на три фута по теме сегодняшнего урока. Кстати говоря, таких найдется немного, — повернувшись к Герою и его дружку, источая яд, произнес я. — Точнее, их всего двое.

Уизли пожал плечами, а вот Поттер смерил меня задумчивым мрачным взглядом. При этом я почти слышал, как класс поминает недобрым словом гриффиндорцев.

Недоброжелательно сузив глаза напоследок, я велел студентам продолжать работу. Поттер, делая вид, что не замечает, как я уставился на него, начал нарезать коренья. Даже не взглянул исподлобья.

Расслабившись, я соединил руки за спиной. Со стороны теперь все выглядит, как раньше.

Едва ли он когда-либо относился ко мне, как к учителю. Как к человеку, который понимает в происходящем намного больше ребенка, способного только летать на метле да швыряться простенькими заклятиями в других.

Нет, конечно, Поттер всегда лучше знает, что делать.

«Да сколько можно пережевывать одно и то же?» — одернул я себя.

Вот за кем следует присматривать, так это за Ноттом. Теодор сейчас почти в той же ситуации, что и Драко на шестом курсе. Совсем один. Помощи не ждет. Да он ее и не примет, если не навязать.

Поведение Нотта стало настораживать меня со вчерашнего вечера. Дело в том, что я встретил его после отбоя в коридоре, и он не смог объяснить, почему там очутился. У меня было четкое ощущение, что его беспокоит какая-то мысль. И это была не скорбь в связи с потерей отца, которую можно ожидать. Он часто нервно озирался по сторонам и меньше общался с другими слизеринцами. Теодор всегда был закрытым ребенком и умел держать проблемы в себе, но сейчас он действительно вел себя подозрительно. Правда, каждый из детей Пожирателей, которому не повезло познакомиться с Темным Лордом, в определенный момент резко переменился. То же произошло и с Драко. Остались прежними только Крэбб с Гойлом. Разве что отупели еще больше.

Как бы выведать, в чем проблема Нотта, и попытаться разрешить ее?

А оберегать Поттера больше не требуется. Формально я выполнил обещание. Я еще раз посмотрел на него.

Поттер свою миссию выполнил. Мне вовсе не нужно больше оценивать, достоин ли он того, что для него делалось. Очевидно, что он заслужил ту безмерную любовь, которую испытывал к нему директор.

Только вот я уже не способен спокойно существовать, зная, что на свете есть этот ребенок.

Возможно, нет разницы в том, как он относится ко мне. И, тем не менее, не могу понять, хочу я, чтобы Поттер ненавидел меня, как прежде, или начал уважать. Причем, не как преподавателя, а как человека.


* * *
Для раннего утра в учительской было на удивление много народу. Все о чем-то оживленно переговаривались. Не успел я ничего узнать, как меня подозвала вошедшая Макгонагалл:

— Как кстати, что вы уже проснулись, Северус, — ее лицо выражало крайнюю озабоченность, — пожалуйста, пойдемте со мной.

Недоуменно скользнув взглядом по притихшим коллегам, я последовал за Минервой.

— На рассвете были обнаружены оглушенные дозорные, которые охраняли один из подземных ходов в школу. Тот, что начинается за «Тремя метлами». Как только их обнаружили авроры, пришедшие на смену, то Розмерта сразу сообщила мне, и я решила собрать внеочередное совещание.

— Меня вы, кажется, забыли позвать, — ядовито заметил я.

— Отнюдь, — фыркнула Минерва. — Мне известно, что вы встаете раньше всех.

— Так зачем вы просили меня подойти? Какие-то балагуры решили выбираться в Хогсмид ночью и наткнулись на патруль. Что дальше?

— Авроры были оглушены очень сильным заклятием, — веско сказала директор. — Розмерта около получаса не могла его снять.

Я нахмурился. Минерва следила за моей реакцией.

— Розмерте стоит доверять? — осторожно спросил я. — Помнится, она уже попадала под Империус.

— Кто старое помянет, тому глаз вон. Она весьма обеспокоена случившимся и даже чувствует себя виноватой.

— Вы думаете, кто бы ни проник в Хогвартс, он все еще здесь?

— Да. Все потайные ходы охраняются круглые сутки.

Сердце подпрыгнуло в груди.

— Кроме того, что за зеркалом на пятом этаже, — медленно произнес я, уставившись невидящим взглядом в пространство перед собой.

Через пять минут мы были на месте. Макгонагалл отодвинула зеркало в тяжелой позолоченной раме, и перед нами открылся темнеющий проход. Камни, некогда завалившие его, теперь были сложены в стороне, а потолок был укреплен заклятием. Минерва издала недовольный возглас и беспомощно оглянулась на меня:

— Мы опоздали. Это кто-то из... — она запнулась на мгновение, но я сразу понял, что она имела в виду.

— Если это и был кто-то из Пожирателей, — бесстрастно сказал я, — то я понятия не имею, зачем им понадобилось пробираться в хорошо защищенную школу.

— Как думаете, они еще вернутся? — Макгонагалл обеспокоенно вглядывалась в кромешную тьму тоннеля. — И зачем вообще они приходили?

Директор пощупала каменную кладку у самого входа и пригнулась, собираясь пуститься следом за неизвестными. Я опередил ее: безответственная, глупая ведьма! Обязательно лезть вперед? Не хватало еще, чтобы ее завалило булыжниками. Кто знает, долго ли продержится заклинание? Я пролез в узкий проход, стараясь ничего не задеть, прошептал: «Люмос». Втянув носом затхлый воздух, я осторожно двинулся по тоннелю. Ход стал постепенно расширяться и уходить все глубже. Я остановился. Тишина давила на уши. Впереди не было даже намека на чужое присутствие: ни шагов, ни нечаянного шороха. Бессмысленная затея. Я повернул обратно.

Минерва, конечно же, успела влезть сюда. Поражаюсь я этой беспечности. Мало того, что мне из-за нее пришлось рисковать собой...

— Поворачивайте, — сказал я. — Там никого нет.

Мы вылезли оттуда. Стряхнув с плеч мелкий сор, который сыпался со сводов тоннеля, я дождался, пока Макгонагалл вернет зеркало на место. Она повернулась ко мне.

— Надо проверить гостиные факультетов, хотя не думаю, что туда кто-либо смог пробраться без пароля. И следует возобновить ночные дежурства на коридорах. Собственно, для этого я и созвала весь преподавательский состав.

Здорово, удрученно подумал я. Теперь мы работаем и в ночную смену.

Я молча кивнул.

— В школу пробрались рано утром, — задумчиво произнес я. — Куда больший шанс уйти незамеченным ночью, но не утром, когда все идут на завтрак. Вот если бы только чуть позже, когда студенты и профессора соберутся в Большом зале, и школа опустеет... Странно. Вы не находите?

— Признаться, я не понимаю, к чему вы клоните.

— Я пока и сам не понимаю, — я слабо улыбнулся Минерве. — Но этот человек хотел, чтобы его заметили.

У меня уже возникло несколько догадок, но они были слишком туманными, и делиться ими с директором я не посчитал нужным.

С того утра в Хогвартсе были введены ночные дежурства, что не приводило в восторг никого из учителей. Само происшествие от студентов удалось скрыть, хотя, как водится, и ходили слухи.


* * *
Нарцисса, отдавая дань правилам приличия, прислала письмо.

Конверт, разумеется, вскрывали авроры. От меня это даже не попытались утаить, так и отдали с порванной печатью. Впрочем, в нем не было ничего особенного. Ничего способного заинтересовать Министерство.

«...О возвращении в Британию в самом скором времени едва ли придется говорить. Погода здесь стоит отличная. Не в пример лучше нашей.

Мы с Люциусом передаем тебе самые теплые приветствия. Драко, конечно, не преминет к нам присоединиться.

Искренне твои,

Нарцисса и Люциус Малфои».

Занимательно. Люциус знает об этом письме или нет?

Вряд ли он позволит, чтобы его имя ставили под таким слащавым текстом.

Разорви их горгулья за эти «теплые приветствия»! А фраза про Драко до такой степени отдает враньем, что хочется выбросить бумагу в камин.

Пожалуй, так и поступлю.

Протянув руку к огню, я помедлил. В глаза кинулась привычная фраза. «Искренне твои». Может она написала ее автоматически, а может, Нарцисса тщательно подбирала слова, прежде чем вывести их на бумаге. Само послание выглядело самым что ни на есть официальным, таких писем от Люциуса и его жены скопилось навалом. Но мне показалось в момент, когда огонь вот-вот должен был тронуть пергамент, что между строк проскальзывало нечто большее, нежели стремление быть благодарной до конца.

Нарцисса хотела поддерживать связь. А может, этого желал и Люциус. Учитывая его характер и все, что произошло с нашей дружбой в последние лет двадцать, можно догадаться: он никогда не скажет и не напишет ничего подобного, даже если хочет.

Смягчившись, я сжал пергамент в руке. Положу его к остальным бумагам.

Небольшая стопка писем, в которых заключалась вся моя жизнь, аккуратно лежала на привычном месте. Я сунул туда и послание Нарциссы, но весьма небрежно, и вывалилась дешевая открытка.

Нахмурившись, я поднял ее с пола.

Мамин убористый косой почерк. Такой похожий на мой.

Против воли по телу заструилось тепло.

Ежегодное поздравление с Рождеством и сожаление о том, что я не могу приехать.

До каких-то пор я лгал, что у меня важные занятия и отлучиться никак нельзя, а курса с третьего я просто не садился в поезд. Без объяснений, без предупреждений.

Наверное, она ждала меня на Кингс-Кросс.

А потом каждый раз покупала открытку на последние деньги.

Стараясь не отвлекаться на горечь, начавшую зарождаться в душе, я спрятал эту вещь обратно.

Вина за свои поступки будет рядом до конца. Это правильно. Так должно быть. Со мной.

Вот только как объяснить Поттеру, что ни к чему терзать себя?


* * *
Погода за окном стояла самая неприятная. Дождь закончился, но школьники продолжали кучками жаться к стенам двора, обсуждая прошедший матч между Хаффлпаффом и Рэйвенкло. Сам я не присутствовал на нем и просил своих студентов не светиться там лишний раз. Только команда Слизерина посетила игру и составила для себя представление о том, какие тактики выбирают в этом сезоне другие факультеты. Ведь близилась наша игра с Гриффиндором.

Поттер сидел на выступе в углу под балконом.

Естественно, ему не хватило ума надеть шарф. А ведь со дня на день ударят морозы.

Похоже, у этого человека никогда не перестанет гулять ветер в голове.

Пока я наблюдал за ним из теплой учительской, отодвинув рукой занавеску, мимо него проходили группами или по одному студенты. Каждый не забывал здороваться с народным любимцем. Поттер натягивал улыбку и кивал головой, но не делал и малейших попыток завести с кем бы то ни было разговор.

Его состояние в последнее время ужасно меня беспокоило. Не раз я видел его, спрятавшегося ото всех. С друзьями он был также весел и общителен. Но, пожалуй, чаще, чем нужно, оставался в одиночестве.

Представить не могу, до какой степени, должно быть, трудно стать собой. Точнее, понять, какой ты на самом деле.

Он больше не Волдеморт. Возможно, он никогда им и не был, но и Гарри Поттером у него не всегда получалось оставаться. В этом ребенке неизменно побеждало доброе начало. Как раз то, чего так не хватало мне. А личность его, тем не менее, формировалась совсем рядом с осколком души Темного Лорда.

Какую силу духа взрастил Альбус в своенравном мальчишке. И как мало у него было детства. Да, его страховали: жизнь и психика Поттера всегда были под неусыпным контролем. Но сколько, между тем, ему пришлось перенести...

Может быть, я теперь иногда не в силах злиться на него, потому что Поттер доказал: не зря на его воспитание было потрачено столько сил. И жертва, которую принес Альбус, не так уж напрасна. Возможно, я ощущал настолько сильное облегчение в памятное утро после разговора с портретом именно потому, что почувствовал: все закончилось раз и навсегда. Долгий и кропотливый труд прошел не зря. И принес свои плоды. Поттер оправдал надежду.

А такие мысли нечасто посещали меня.

Интересно, насколько глубоко Поттер понял то, что с ним происходило с момента поступления в Хогвартс? Наверняка далеко не все уложилось в бестолковой голове. Даже у меня еще осталось чувство, что Альбус что-то не сказал. Причем нечто весьма важное. Впрочем, именно это мне всегда импонировало в Дамблдоре: с его магическими способностями и сверхъестественным интеллектом он настолько чтил мое самолюбие, что позволял самому докапываться до истины. Без хитростей, конечно, этот человек не обходился, но и, как ни странно, применял их только для того, чтобы уберечь чужие нервы. При его жизни я не пытался полностью осознать, какие прочные отношения установились между нами, хоть и ставил их выше всего. Отцовская забота Дамблдора и уважение к моему мнению возводили их на некий новый уровень. Вежливостью я от рождения не страдаю, поэтому порой вел себя при Дамблдоре отвратительно. Как он только это сносил?

От Поттера я такого не терплю.

Оторвать взгляда от одинокой фигуры я по-прежнему был не в силах. Вот оно, безоблачное будущее, а между тем, главный человек во всем магическом мире выглядит не особенно счастливым. Оно и понятно. Только вот что мне делать? Моральной поддержкой Поттера всегда кто-то занимался, а сейчас создается впечатление, что его друзья больше нуждаются в нем, чем обычно. И Поттер обязательно взвалит на себя эту ношу: будет помогать всем кругом пережить потери. У него никогда не исчезнет идиотская привычка заниматься спасательными миссиями.

Тем временем к Поттеру подошел с довольной улыбкой Лонгботтом.

Вот кто поражал меня весь прошедший год.

С момента своего появления в школе Лонгботтом постоянно менял мое мнение о нем в худшую сторону. Как можно было до такой степени не оправдывать память о подвиге своих родителей и быть нерасторопным, невнимательным, капризным тюфяком? Это так сильно разочаровывало меня, что подталкивало постоянно напоминать болвану о его тупости в надежде немного расшевелить и заставить меняться. Серьезных усилий мне не требовалось, чтобы сказать ученику, насколько он бездарен. Но я не оказал на него влияния.

Только война, только необходимость в лидере смогла это сделать. Поттер ушел, а вместо него никого не осталось. Глупости в голове Лонгботтома не убавилось, но появились решительность и готовность стоять до конца. Наверное, последнее, что связывало его с отцом и матерью.

В принципе, мне на руку, что я не веду сейчас уроков у Лонгботтома. То, как гриффиндорский сопляк стал задаваться, сильно раздражает.

Лонгботтом недолго болтался возле Героя, а затем, похлопав его по плечу, удалился.

И Поттер остался в гордом одиночестве.

Хвала Мерлину, что в учительской я был не один. В углу строчила на пергаменте Спраут. При мне она рта не раскрывала, и это было хорошо. Но ее присутствие заставляло держать себя под контролем.

Честное слово, если бы не Спраут, я бы уже спустился вниз. К Поттеру. Желание было огромным.

Меня подчас неимоверно тянуло к ее сыну. Знаю, в высшей степени глупо было думать, что он захочет со мной разговаривать о своих проблемах.

Сейчас я очень сильно жалел, что раскрылся ему. Среди тех воспоминаний было несколько таких, которые он мог неправильно истолковать. Например, о том, как я оторвал его лицо с колдографии. Невыносимо думать, что Дамблдор вынудил меня поведать ему о себе столько гадостей. Тогда это было необходимо в рамках задуманного, но сегодня это мешает мне подойти к Поттеру и, скажем, сделать замечание. Я частенько так поступал. Хотя бы мог оказаться рядом, мотивировать его к чему-то. На уроках я могу делать это, сколько заблагорассудится, а вот вне их не получается.

Как бы теперь вернуть его к обыденной жизни, но так, чтобы он и думать не смел, что я в этом замешан?