Глава 10

Зима прошла в заботах: Геллерта готовили в Дурмстранг. Кроме гувернера, к нему приходило несколько учителей - Эрвин, впрочем, запрещал Маргарет общаться с ними. Мальчик то сидел, не разгибаясь, над книгами, так что у него начинала болеть голова и пропадал аппетит, то срывался, убегал на целые дни в лес или устраивал над учителями довольно жестокие шутки: заставлял их приклеиваться подошвами к полу, поджигал их одежду. К наказаниям, на которые не скупились Эрвин и Шток, он привык и словно совершенно их не боялся. Ласковые увещевания матери на него также не действовали, а Сюзанна и не думала сказать ему слово наперекор,только плакала, когда Шток в очередной раз шел за розгами.
Маргарет почему-то не могла заставить себя задуматься о том, что совсем скоро сын уедет, и она будет видеть его только пару месяцев летом да, может, несколько дней зимой - она напряженно ждала того дня, когда ей придется снова принять лекарства. Принимать или нет? Она не хотела продлять зависимость - но не собиралась и умирать. "А может, последствиями только пугают? Может быть, я и не умру? Надо же как-то разорвать этот круг. Мы с Эрвином чужие люди. Если бы не эти лекарства - зачем бы нам оставаться вместе?" Все решилось за нее.
То июньское утро выдалось сырым и пасмурным; Маргарет с трудом разлепила веки, и то лишь потому, что Эрвин сильно тормошил ее за плечо.
- Мне нужно срочно уехать. Слышишь, Гретхен? Меня не будет несколько дней. Сегодня ты должна принять порошки. Сюзанна их принесет и поставит тебе на стол; инструкция приложена.
Маргарет сонно кивнула. "Да, это день. День смерти наступил", - в голове почему-то зазвучал голос Сюзанны, читавшей "Фауста". Какие глупости, право - ведь Маргарет не может умереть.
Когда она окончательно проснулась, Эрвин уже уехал. Порошки стояли на столике в углу. Маргарет, поколебавшись, открыла кошелек, выложила деньги и стала высыпать лекарства - флакон за флаконом. "Я думала, что будет он днем свадьбы".
От волнения пропал аппетит. Не позавтракав, не справившись, как спал Геллерт, Маргарет быстро оделась и приказала Петеру привести ее кобылку. Вскочив в седло, погнала лошадь к лесу. ""Цветы с моей косынки сорвут, и хоть плясать нельзя на вечеринке, мы свидимся опять". Она торопилась к мельнице, где раньше встречалась с Христианом. Он ничего не должен знать.
"И вот уж жезл судейский сломан..." Она соскочила на землю, привязала лошадь, подошла к воде. Взглянула вниз, на дно, на влажные камни. Почему-то ей казалось, что так будет правильно.
"Все содрогаются от страха
И ждут, со мною наравне,
Мне предназначенного взмаха
В последней, смертной тишине!"
Маргарет в самом деле представилась площадь, полная народу, и девушка, лежащая на плахе. Сверкнет металл - и... Она помотала головой. Нет, ничего не случится. Она выживет.
Размахнувшись, она швырнула кошелек с порошком в оду.
"Усыпила я до смерти мать,
Дочь свою утопила в пруду.
Бог думал ее нам на счастье дать,
А дал нам на беду..."
***
Прошло несколько часов. Маргарет по-прежнему хорошо себя чувствовала, так что о выброшенных порошках почти забыла думать. Они с Геллертом и Сюзанной, подмешавшей Штоку, как бывало и раньше, снотворное в кофе, отправились на прогулку в лес и устроили небольшой пикник на поляне. Геллерт ловил бабочек большой шляпой Сюзанны, потом запустил в воздух подобие бумажного змея, к которому зачем-то приделал вырезанное из бумаги колесо. Мальчишка хохотал, запрокинув голову, несколько раз падал, измазал рубашку, а после очень довольный, плюхнулся на расстеленное Сюзанной покрывало и сразу схватил бутерброд.
- Кушайте, месье Геллерт! - Сюзанна за эти годы страшно осунулась, как-то потемнела лицом, и только при взгляде на подопечного ее глаза по-прежнему светились ласковым огоньком. - Вам надо набираться сил перед учебой.
- Когда мы пойдем покупать палочку? - спросил мальчик у Маргарет и заболтал ногами.
- Когда приедет отец, - ответила мать. - Думаю, он пригласит мастера прямо к нам в дом.
Мальчишка заметно скуксился принялся хмуро щипать траву.
- Вы все равно пойдете в магазины, месье Геллерт, - Сюзанна погладила его по светлым, очень тонким и мягким волосам. - А потом у вас начнется совсем другая жизнь. Обещайте писать нам почаще. Нам ведь интересно, что будет в Дурмстранге.
Геллерт заверил, что постарается написать о самом интересном. Маргарет обняла его, запрокинула голову, глянула в облачное небо и загадала, чтобы всегда быть такой счастливой.
...Ночью Маргарет проснулась, трясясь в ознобе. Ей стало страшно: рядом никого не было, а у нее не было сил пошевелиться, не хватало голоса, чтобы позвать на помощь. Кое-как она добралась до колокольчика, позвонила. Вбежавшая Сюзанна хотела немедленно вызвать врача и написать Эрвину, но Маргарет замотала головой:
- Нет, нет. Я простудилась на прогулке, ничего страшного. Сделай мне горячего чаю и дай перечного зелья.
Легче не становилось. К утру прошиб сильный пот. Грудь как будто сдавили обручами, временами было трудно дышать. Маргарет попросила подать ей завтрак в комнату и не беспокоить. Однако Сюзанна, несмотря на запрет, все-таки вызвала к ней доктора. Явившийся на вызов толстый старик определил воспаление легких. Когда он, выписав порошки, ушел, Сюзанна взглянула хозяйке в глаза:
- Мадам принимала лекарства, которые месье оставил на столике?
- Принимала, конечно, - резко ответила Маргарет. - Я всего лишь простудилась. Приготовь мне мисктуру и ступай к Геллерту. Приведешь его ко мне в три часа, после прогулки.
Сюзанна с подозрением покачала головой.
...Одиночество не принесло Маргарет облегчения. Жар рос, она с трудом сделала глоток кофе, ее мучила тревога. "Надо написать тете Батильде, псть приедет - не выставит же ее Эрвин на улицу. Или лучше мне уехать к ней. Да, сейчас придут Геллерт с Сюзанной, соберем вещи и отправимся на вокзал. Сейчас..." До трех оставалось полчаса. Чтобы немного отвлечься, Маргарет (как тяжело стало даже пошевелитьрукой!) достала с полки первую попавшуюся книжку. Это оказался перевод русского романа в стихах, когда-то подаренного Седжвиком. "Бедняга Седжвик. А я ведь так и не прочла ни строчки. Попробую сейчас". Она раскрыла книгу, но не смогла разобрать ни строчки: перед глазами было марево. "Почему это? Я слепну или умираю? Нет, чепуха; не может быть ни того, ни другого". Она заморгала, порывисто поднялась с кресла. "Надо раскрыть окно. Сюзанна с Геллертом в саду; я их слышу, они поют. Надо позвать их. Немедленно едем". Маргарет, шатаясь, шагнула к окну - и вдруг легкие будто пронзили тысячи ножей. Она застонала от невыносимой боли, упала и закашлялась - внутри все будто разрывалось. На пол потоком хлынула кровь. "Чушь... Сейчас пройдет... Так уже было в Вене, на балу, и я выжила..." Она поняла голову, задыхаясь и плача от боли - и вдруг вместо тисненых золотом обоев увидела зеленые луга близ Годриковой Впадины, островерхие черепичные крыши и сад близ дома тети Батильды.
... Пробило три часа. Свежие голоса Геллерта и Сюзанны, распевавших "Ленору" почему-то на веселый мотив, зазвенели под окном. Лежавшая в луже крови Маргарет их уже не услышала.
***
Неделю спустя.
Доктор Зальцман, прикорнув прямо за кухонным столом, не услышал хлопка, раздавшегося рядом. Со дня, когда он прочитал в газете о смерти Маргариты фон Гриндевальд, он не ходил на работу, не пускал никого к себе, даже Кранка - только пил, как не пил никогда в жизни - надеялся, что откажет сердце. Оно почему-то продолжало стучать, а ни на что понадежнее он не мог решиться - покойная Маргарет, называя его трусом, была тысячу раз права. Такое отвращение к себе и такая пустота начинали жечь при одной мысли о ней, что подчас он принимался плакать в голос.
- Месье доктор! Месье доктор! - его тормошила за локоть молодая женщина в темном плаще - Сюзанна, конечно. Который теперь час, он не помнил.
- Что еще случилось?
- Вам над бежать. Кто-то рассказал хозяину про вас и мадам. Наверное, Штрассман шпионил за вами, но побоялся рассказывать, пока она была жива. Он сущий подлец. Месье доктор, бегите! Хозяин вас уничтожит.
- Пускай, - отмахнулся Зальцман и вдруг опомнился, слегка трезвея. - Погоди-ка, а ты? Про тебя, получается, хозяин тоже нает - что ты помогала нам? Тогда бежим вместе.
- Ох, нет, что вы, - она помотала головой. - Ка же я брошу месье Геллерта? А если нам его увезти, вас обвинят в похищении. Бегите один, сейчас. Её палочка вдруг выскочила из рук. Сюзанна взвизгнула: у нее, видно, кто-то повис на локте. Христиан вскочил и рванул ее к себе.
- Цверги! - в отчаянии закричала Сюзанна. - Они могут становиться невидимыми и появляться бесшумно! Хозяин послала их за вами! Бегите!
- Не советую, - проскрипели будто из воздуха, и тотчас возник карлик в лохмотьях, в самом деле сжимавший руку девушки. - Мне стоит щелкнуть пальцами, и она умрет.
- Я сдаюсь, - Христиан поднял руки. - Но отпустите ее.
Цверг захихикал.
- Она такая же вещь хозяина, как и мы, и должна отправиться с нами. Идемте, герр доктор. Шляпу брать не нужно.
...Уже глубокой ночью Эрвин фон Гриндевальд, выйдя из одной камеры в подвале дома, вошел в другую. Сидящая на полу девушка, растрепанная, с лицом в синяках, в порванном платье, с ненавистью взглянула на него. Эрвин, вытирая окровавленный кнут, довольно улыбнулся.
- Ну что же, ты все слышала? Он громко кричал, неправда ли?
Сюзанна вместо ответа плюнула ему в лицо.
- Ну-ну, - усмехнулся Эрвин, утираясь. - Думаешь, я рассержусь на тебя? Милая, ты теперь будешь помогать справляться с одиночеством не только моему брату, но и мне. Я буду обращаться с тобой бережно.
- Он жив? - прохрипела Сюзанна и слизнула выступившую на разбитых губах кровь.
- В память о Гретхен я оставил ему жизнь, - Эрвин с отвращением скривился. - Сейчас я развяжу тебя, и можешь выйти, поискать его. Я велел цвергам выбросить его на улицу. Ты вправе даже помочь этому ничтожеству добраться до больницы. Но к рассвету ты должна вернуться. Мальчишка в моих руках, в полной моей власти.
Он развязал Сюзанну, и она опрометью метнулась в коридор. Эрвин ухмыльнулся, представляя, как она выбегает на дорогу, по которой ползет в грязи залитый кровью, слепой от боли человек...
***
Июль 1899 года.
Батильда Бэгшот с тоской взглянула за окно. Нескеолько дней прошло со смерти Кендры Дамблдор, единственной подруги, появившейся несколько лет спустя после гибели Хельги Принц - а Батильда все не могла опомниться. Она как-то разом вспомнила, что совсем одна, что здоровье хуже с каждым голодом, а на одном глазу, кажется, стало расти бельмо. Кассандра давно умерла, всего-то на полгода пережив дочь. Как же отчаянно не хватало ее, Хельги - и как не хватало Маргарет, ее светлых глаз, солнечной улыбки и легкого смеха. Сколько лет Батильда не видела племянницу - а стоило закрыть глаза, и та являлась, юная и живая.
Дверной колокольчик задребезжал, Батильда пошла открывать: наверное, кому-то из детей Кендры нужна помочь. "Ох и раздолбай Альбус, ну какой из него глава семьи..." Но на пороге стоял незнакомый юноша - хрупкий, белокурый, с полудетским лобастым лицом.
- Вы, конечно, не помните меня? - спросил он с легким акцентом. Батильда схватилась за косяк и прижала к груди ладонь. У него были волосы и глаза Маргарет.