Глава 5.

Маргарет мерила шагами номер гостиницы. Спустились поздние майские сумерки, но она лишь зажгла единственную свечу. Муж отослал ее в гостиницу, приказав поужинать и ложиться спать, но молодая женщина не могла ни того, ни другого. Хладнокровие, следствие слишком сильного испуга, уступило место панике: едва закрыв дверь, Маргарет заметалась по комнате, вскрикивая, рыдая и ломая руки.После она немного овладела собой и выпила успокоительного зелья, но по-прежнему кусок не лез в горло, и уснуть она не могла. Страшное воспоминание о горящем человеке - до того ясное, что она ощущала вонь жженого мяса - сменялось в ее сознании диким, свирепым лицом Ричарда Принца.
- Когда же он перестанет меня преследовать! - застонала она, прижимая руки к груди. - Когда же...
"Эрвин сможет защитить меня, - попыталась успокоиться молодая женщина и вдруг безотчетно испугалась. - А если он не вернется? Если я навсегда останусь здесь одна?" И этой глупой мысли она ужаснулась так, что выскочила бы тотчас на улицу, если бы дверь не отворилась и в комнату не вошел Эрвин.
Маргарет кинулась ему на шею, покрыла лицо поцелуями - он, как обычно, встретил это равнодушно. Удивился, что она не озаботилась ужином, заказал еду сам, сел в кресло и потер виски. Маргарет устроилась на подлокотнике.
- Что решили с вашим братом, дорогой? - про Ричарда Принца она спросить не решилась.
- Отправим опять под домашний арест,- Эрвин пожал плечами. - Слуг, которые его охраняют, я накажу и заменю. Освальд сам по себе вас вряд ли интересует, душа моя, не правда ли?
Маргарет сжалась и отвела глаза. Эрвин усмехнулся.
- Не бойтесь, я не собираюсь мстить вам за то, что у вас оказался неудачливый и слишком упорный поклонник. Кстати, он просит свидания с вами. Окажете ему милость?
- Милость? - Маргарет с презрением выгнула шею, ноздри ее раздулись. - Он погубил хорошего человека. Он не пощадил родную сестру. Он виноват в том, что я болела. Из-за него сегодня погиб ни в чем не повинный маггл. Для такого, как он, милости у меня быть не может.
Эрвин низко рассмеялся и усадил ее к себе на колени.
... Тогда была одна из самых исступленных их ночей, когда казалось, что у Маргарет не осталось души - только тело, жадное до звериных ласк. Она то припадала к Эрвину, то откидывалась в блаженстве, а он, болезненно и грубо впиваясь то в ее соски, то в шею, шептал:
- Оставайтесь такой, Гретхен... Беспощадной, непрощающей...Пусть у вас не будет милосердия ни для кого...

***

Первенец Маргарет и Эрвина, Геллерт, появился на свет девять месяцев спустя, сияющим и морозным январским днем. Здоровый младенец, он удивленно рассматривал мир светло-голубыми глазами, и на макушке его золотились первые реденькие волосики. Маргарет и Сюзанна, обрадованная не меньше хозяйки, в первые дни не отлучались от его колыбели; впрочем, Эрвину быстро это надоело.
- Нечего баловать мальчишку. Вы раскормите его так, что его в полгода уже будет не поднять. Сегодня, душа моя, я хочу видеть вас в гостиной, подле себя, весь вечер, - приказал он жене и обратился к горничной. - А ты займись нарядами госпожи. У нас скоро будут гости, я хочу встретить их вместе с женой. И не смей подходить к мальчишке раньше восьми вечера. Пусть поплачет, с ним ничего не случится.
Маргарет с надеждой посмотрела на Сюзанну, и горничная чуть заметно кивнула. Шустрая и ловкая, она наверняка смогла бы обращаться с ребенком, как считала нужным, но так, чтобы хозяин не узнал об этом. Впрочем, кажется, Эрвин также это понимал.
- Помни, - ласково обратился он к горничной, - мой брат хоть и сумасшедший, но он мужчина. Если ему понадобится женщина, я не буду ему отказывать.
Сюзанна поклонилась, опустив глаза. У Маргарет мороз пробежал по коже.
...Ей как никогда захотелось увидеться с родственниками; каждый вечер она мечтала, как встретится с родителями, с теткой, покажет им сына. Но мистер и миссис Траймп только прислали дочери поздравительную открытку: кажется, они были недовольны, что от состояния зятя им до сих пор ничего не перепало. Мисс Бэгшот в письме поздравила племянницу куда теплее, однако также не смогла приехать посмотреть на Геллерта: у нее не было средств на билет, а свободных денег Маргарет выдавалось раз в неделю ровно столько, чтобы она смогла выпить в венком кафе чашечку кофе со штруделем или купить маленькую безделушку. Эрвин не говорил прямо, что родственники жены - не самые желанные гости в его доме, но это было ясно и так.
К концу февраля к Гриндевальдам прибыли совсем другие гости: сестра Эрвина Гертруда, сухопарая старая дева лет сорока, его кузен Фридрих Эстрехази, а также Вильям Штрассман, лысый тощий человечек с гибким кошачьим телом и паучьими пальцами, которого Маргарет представили, как директора аптеки, в которую Эрвин и Фридрих вложили некоторую часть капитала.
- Это его порошки поставили тебя на ноги, дорогая! - Эрвин усмехнулся, нежно погладив жену по плечу.
Штрассман подобострастно захихикал. Кажется, он старательно подчеркивал, что обедать с покровителями - счастье для него, так что Маргарет очень скоро стало тошно от одного его присутствия.
После обеда, когда пили кофе в гостиной, выяснилось, что Эрвин и Фридрих планировали открыть собственную аптеку также в Лондоне. Штрассман вполне поддерживал их идею.
- Правда, заведения Принцев могут составить нам серьезную конкуренцию, - с осторожностью говорил он. - Но Дориан уже не тот, что раньше, а его сыновья слишком молоды. Да и недавний скандал выбил их из колеи.
Эрвин, усмехнувшись, выразительно посмотрел на жену. Об этом скандале им было известно больше прочих.
После ареста Ричарда Принца выслали в Англию, где он предстал перед Визенгамотом. Благодаря хлопотам Эрвина и его знакомых удалось добиться того, чтобы фамилия Гриндевальдов не упоминалась совершенно, а судебное заседание проводилось за закрытыми дверями. Соучастия в убийстве, применения Империо и нарушения Статута секретности оказалось достаточно, чтобы Ричарда приговорили к пожизненному заключению в Азкабане. "Ежедневный Пророк" и другие газеты не поленились расцветить его преступления новыми, неожиданными для Маргарет подробностями, так что Принцам теперь пришлось бы сильно постараться, чтобы смыть пятно с репутации семьи. Вряд ли кто-то захотел бы покупать лекарства у семьи убийцы.
- А кроме того, - Штрассман захихикал, - не думаю, чтобы молодые Уильям и Седрик догадались усиливать свойства снадобий темной магией?
Маргарет едва не поперхнулась пирожным.
- Так... те порошки... тоже были усилены темной магией?
На нее воззрились, как на ребенка, задавшего неприличный вопрос.
- Разумеется, милочка, - улыбнулась Гертруда. - А вы предпочли бы умереть, глотая бесполезные зелья, лишь бы они не имели отношения к темным искусствам?
- Но последствия, - разволновалась Маргарет. - Навверняка будут ужасные последствия...
Гертруда с улыбкой посмотрела на брата.
- Похоже, Эрвин, вашу супругу в Хогвартсе слишком запугали, внушив ей представления, далеко не соответствующие действительности. Я думала, вы уже немного рассеяли мрак ее невежества.
- Я думал, мы в нашей совместной жизни не коснемся подобных вопросов, - с расстановкой ответил Эрвин. - Мне кажется, Гретхен, вам стоит заняться ребенком.
- Именно за ребенка я и волнуюсь, - Маргарет возвысила голос. - Если моя болезнь вернется, что с ним станется? А кто мне может обещать, что в наказание за тенмые искусства, которые продлили мне жизнь, болезнь не вернется с новой силой?
Гертреуда опустила голову, кажется, подавляя смех. Штрассман, кажется, испугался, но промолчал. Фридрих с улыбкой покачал головой. Эрвин покраснел.
- Я сказал, моя дорогая, чтобы вы шли к ребенку, - процедил он. Жена сверкнула глазами.
- Я пойду к ребенку, когда сочту нужным.
- Хорошо, - муж медленно кивнул. Все покраснели. Кофе допили в молчании.
Маргарет чувствовала, что строптивость не пройдет ей даром. Она вспоминала облачный и теплый майский день, когда они с мужем, по возвращении из Будапешта, заехали в лес, к охотничьему домику, где обычно держали Освальда. Его пока содержали в Будапеште, под строгим надзором; Эрвин хотел сперва усилить охрану и наказать упустивших брата слуг.
Освальда охраняли двое: цверг Сторг и Петер Мориц, троюродный брат Сюзанны; как успела понять Маргарет, род Мориц уже не одно столетие прислуживал Эстрехази и Гриндевальдам, так как когда-то заключил с ними особенный контракт, сильно напоминавший долговую кабалу.
Первым наказание получил Петер - черноволосый сутуловатый парень. Едва выйдя из кареты (Маргарет также вылезла, чтобы размять ноги после тряски), Эрвин велел Морицу скинуть куртку и рубашку. Догадавшись, что будет дальше, молодая женщина поспешно отвернулась - и услышала свист кнута. Когда все смолкло, она посмотрела на обоих: муж вытирал с кнута кровь, а Петер пытался поднять с земли свою одежду, но ему, видимо, было слишком больно, кружилась голова. Маргарет, стараясь не посмотреть случайно на его израненную спину, подала ему рубаху и куртку, обтерла с лица пот. И тут же вздрогнула от вопля, который издал цверг, упав на землю под красным лучом, вырвавшимся из палочки Эрвина.
- Перестань, что ты делаешь! - воскликнула она.
- Это цверг, - холодно ответил муж. - С ними нельзя по-другому. Идите в карету, Гретхен, и не мешайте мне. Кстати, Петер еще ответит мне за незаслуженную снисходительность, которую вы к нему проявили.
... Цверг остался на прежнем месте, к нему на подмогу прислали соплеменника, а Петера перевели в дом Гриндевальдов чернорабочим. Сюзанна недолго радовалась, что рядом с ней теперь родной человек: Эрвин беспрестанно придирался к Петеру и не только наказывал, но и угрожал, что в случае чего отдаст Сюзанну Освальду в любовницы.
- Месье шутит, - успокаивала горничная брата и хозяйку. - У месье бывают странные шутки.
...Ночью Эрвин жестоко изнасиловал жену. Когда все закончилось и она, плача, скорчилась на кровати, пытаясь прикрыться одеялом, спокойно заметил:
- Я мог бы наказать вас кнутом или ремнем, но я ценю вашу гордость, и потому вы будете в случае чего искупать свою вину необидным для женщины способом. Однако не требуйте, чтобы я был снисходителен к другим, и не вздумайте читать мораль. В таких случаях вы становитесь мне омерзительны.
"Куда я попала, - твердила Маргарет про себя, пряча лицо в подушке. - Куда я пропала..."