Глава 4

До конца дня Вилсон не выпускал Хауса из виду. Сидел рядом с ним на диване, шел за ним на кухню и к телефону, когда Хаус решил заказать ужин. Он ходил с ним даже в туалет. Если бы Хаус употреблял слова вроде «милый» и «сладкий», он бы так и назвал кота.
Но поскольку Хаус мог употреблять слово «сладкий» только в контексте фразы «красные леденцы в приемной ППУБ – сладкие и вкусные», он лишь обозвал Вилсона мохнатым дурнем и благодарно чесал его за ухом весь вечер. Но кот, похоже, понял, что тот имел в виду, и не ожидал ничего другого.
Ночью в среду немного распогодилось, и Хаус проснулся в куда лучшем состоянии, чем накануне. И хотя новый день нельзя было назвать «хорошим», с натяжкой он сошел бы за «терпимый». Приняв таблетку Викодина (всего одну) и осторожно обойдя вокруг дивана, Хаус решил, что он в состоянии выйти сегодня на работу.
Вилсон же, судя по его поведению, сомневался в этом. Сначала он просто озабоченно наблюдал за каждым движением Хауса. Потом он попытался вмешаться в его сборы, и даже утащил кроссовки и засунул их как можно дальше под трюмо, так что Хаус и мечтать не мог о том, чтобы достать их, пока ему не станет лучше настолько, чтобы двигать мебель. В конце концов кот с решительным видом уселся перед дверью, явно не собираясь выпускать Хауса из квартиры.
Хаус сел на стул у рояля и начал уговоры.
- Вилсон...
- Мьюи!
- ... глупый котяра

. Мне нужно идти на работу. Ничего со мной не случится.
- Мяу!
- Ну конечно, ты лучше знаешь. Напомни-ка мне, кто из нас двоих доктор?
- Мяу!
- Я должен пойти в больницу. И по дороге придумать какую-нибудь сумасшедшую историю, чтобы объяснить вчерашний прогул. И вывести из себя Кадди.
Вилсон удивленно моргнул.
- Мяу?
- А смысл? Ты же слышал вчера. Она мне все равно не поверит, если я скажу правду.
Вилсон лег на пол и положил голову на лапы.
- Мяу...
Хаус пожал плечами.
- Я уже говорил тебе, жизнь – штука несправедливая и мерзкая. Но оно и к лучшему. Я – мерзкий ублюдок, я вру, и мне наплевать на окружающих. Все счастливы. Я предпочитаю, чтобы они не знали, что несколько дней каждый месяц я провожу как жалкий, беспомощный инвалид, который не может самостоятельно пройти двадцать футов от дивана до туалета.
- Мяу?
- Потому что тогда они станут обращаться со мной как с жалким беспомощным инвалидом даже в те дни, когда я мерзкий ублюдок.
Кот какое-то время смотрел на него, потом подошел, запрыгнул на стул и ткнулся носом в руку.
- Мрр...
- Спасибо, - улыбнулся Хаус. – Ну так что? Я могу идти?
- Мяу.
- Отлично. И не беспокойся так, стресс вреден для здоровья. Вернусь поздно. Наверняка Кадди углядит меня, как только я войду, и отправит заниматься чем-нибудь нудным. Веди себя хорошо, Вилсон.
- Мяу, - сказал кот, и Хаус улыбнулся.
- Я тоже буду вести себя хорошо.

***

Кадди не разочаровала его. Хаус не успел и до лифта дойти, как она уже принялась за него. Она устроила ему выволочку за уклонение от обязанностей, за обман начальства, за пошлые комментарии во всеуслышание о «двойняшках» (ну, по крайней мере, это он заслужил), и, наконец, вручила ему документы на какого-то несчастного ублюдка, истекающего кровью из всех отверстий и слышащего голоса.
Совершенно разбитый и опустошенный, Хаус потащился в отдел Диагностики, где потратил несколько минут на издевательство над Утятами – чисто для тонуса - и принялся за нового пациента.
К счастью, случай оказался довольно интересным – достаточно, чтобы отвлечь Хауса от все более и более донимавшей его ноги. Поиграв идеями минут пятнадцать, он отправил Кэмерон переделывать все анализы, которые были сделаны предыдущими врачами, а сам устроился в кресле в ожидании результатов, тем временем пытаясь – без особого успеха – утихомирить боль в мышцах, потирая бедро.
Чуть погодя он заметил, что Чейз и Форман смотрят на него с любопытством.
- Что еще? – проворчал он. – У меня что-то на носу? Или я надел разные носки?
Чейз неуверенно улыбнулся.
- Кэмерон и Форман сказали, что у тебя есть кот.
- А, ну конечно. Я-то думал, что ты хочешь спросить какую-то ерунду - вроде того, что я думаю насчет нашего пациента. Приношу свои извинения. Приятно, что ты озабочен по-настоящему важными вещами.
- Так у тебя и правда есть кот? – удивился Чейз. – Я думал, они просто шутят.
- Отлично! Кому какое дело до пациента! Джо...
- Генри, - поправил его Форман.
- ... пусть себе истекает кровью, нам-то что. Главное, чтобы ты узнал все о Вилсоне.
Брови Чейза взлетели вверх.
- Его действительно зовут Вилсон?
Хаус скривился в ответ:
- Нет, я имел в виду нашего умницу-онколога из соседнего кабинета. Я – его рекламный агент. Что еще тебя интересует? Размер обуви? Первая любовь? Планы на будущее?
Чейз покачал головой, с трудом веря новостям.
- Ты уже сообщил Вилсону об этом? – поинтересовался развеселившийся Форман.
- Сообщил ли я моему коту, что у меня есть кот? Я думаю, он уже заметил.
- Другому Вилсону.
- Их двое? – изобразил удивление Хаус.
Форман

закатил глаза.
- И я думаю, что вы уже звонили ему в воскресенье, как только я ушел.
Форман опустил глаза.
- Ну, мы пытались.
- Что, не получилось? Знаешь, когда я вас нанимал, я думал, что вы умеете пользоваться телефоном.
- Вилсон не ответил ни по номеру в отеле, ни по сотовому.
- Наверняка был занят, флиртуя с кем-нибудь, - пожал плечами Хаус. – Я бы тоже не ответил, если бы кто-то из вас позвонил.
- Поэтому мы и воспользовались телефоном в твоем кабинете.
Хаус взглянул на Формана.
- Хм… Пожалуй, я бы не ответил и на мой звонок.
Он взял медицинский журнал со столика, пытаясь дать им понять, что тема закрыта.
- Забавно будет, когда доктор Вилсон вернется. Сложно будет понять, о котором из двух Вилсонов ты говоришь, - заметил Чейз.
Хаус сердито посмотрел на него.
- Да, пожалуй, будет просто невозможно сообразить по смыслу. Джимми ведь обожает мурлыкать, когда ему чешут за ушком. А мой кот нам здорово пригодится, когда у нас будет пациент с раком легким.
- Ты чешешь своему коту за ухом? – Форман никак не мог представить себе Хауса в такой роли.
- Нет, - проворчал Хаус. – Я держу его в холодном мокром подвале, кормлю раз в неделю и пинаю, когда он подойдет слишком близко.
- А где Вилсон спит? – с ухмылкой поинтересовался Чейз.
Прежде чем Хаусу пришлось выдать что-нибудь для спасения остатков своей репутации, вошла Кэмерон с папкой в руках и обеспокоенным выражением на лице.
- У нас проблема, - сказала она.
- Слава Богу, - пробормотал Хаус, осторожно вставая.

***

Хаусу удалось уйти только около полуночи. Честно говоря, ему не следовало уходить вообще, поскольку состояние пациента резко ухудшилось, а результаты анализов, принесенные Кэмерон, дали больше вопросов, нежели ответов.
Но ноге Хауса было совершенно наплевать на это. Он продолжал глотать Викодин, словно конфеты, пробовал переходить спазмы, вышагивая по коридору у своего кабинета, провел полчаса, лежа на полу и слушая джаз, даже пошел поцапаться с Кадди, но ничего не помогало. К десяти вечера его бедро просто горело и пульсировало в агонии, и он уже не мог сосредоточиться. Еще полтора часа спустя (после того как Форману пришлось трижды повторить результаты анализов, пока Хаус вообще понял, о чем идет речь) он сдался.
- Я иду домой, - сказал он и, не обращая внимания на протесты Утят, медленно пошел к двери. – Позаботьтесь о том, чтобы пациент не откинул копыта до утра. И сделайте еще какие-нибудь анализы. Нам завтра понадобятся новые идеи, сегодняшние явно были неудачными.

***

Полчаса спустя Хаус выбрался из такси и, осторожно обходя подмерзающие лужи, подошел к зеленой двери с номером 221Б. Он вошел, оставляя холодную и дождливую улицу за дверью, и облегченно перевел дух. Не снимая ботинок, Хаус дотащился до дивана и упал на него, разваливаясь на мягких подушках с блаженным выражением лица и закрыв глаза.
- Вилсон, я дома! – крикнул он.
Ни звука. Ни пошлепывания мягких лапок по деревянному полу, ни того странного писка, который Вилсон издавал каждый раз, когда Хаус произносил его имя. Вообще ничего.
- Вилсон? – повторил Хаус и открыл глаза. Что-то было не так. Квартира выглядела как всегда, но почему-то казалась необычно... пустой. Чего-то не хватало.
- Вилсон?
Хаус поморщился и встал с дивана. После пятнадцати минут обхода квартиры он знал, что было не так. Не хватало – кота.
Вилсона не было ни в ванной, ни в спальне, ни на кухне, ни в гостиной. Наплевав на боль в ноге, Хаус проверил под каждым шкафом, под каждой полкой, под кроватью, во всех закутках своей квартиры – даже там, где не поместилась бы и мышь, не то что взрослый кот. Он даже проверил в духовке, в стиральной машине и в закрытом ящике с нижним бельем. Ничего.
Каким-то образом Вилсону удалось выбраться из квартиры и исчезнуть, хоть Хаус и не мог понять, как. Все окна были закрыты, и единственный человек, у которого был ключ (помимо самого Хауса), был в Нью-Йорке.
Хаус стоял, облокотившись на кухонный стол, смотрел на пустую плошку на полу и пытался – без особого успеха – убедить себя, что он не расстроен, когда раздался звонок в дверь. Хаус взглянул на часы и удивленно посмотрел на дверь. Только один человек мог бы прийти так поздно, но...
- Вилсон? – сказал Хаус, вытаращившись на своего насквозь промокшего друга, стоявшего за дверью.
- Привет, - тихо ответил Вилсон.
- Что ты тут делаешь? Я думал, ты вернешься только в субботу утром.
Вилсон не ответил, лишь стоял, устремив взгляд в пол. Что-то было не так. Беспокоясь все больше и больше, Хаус отошел в сторону и пропустил его в дом. Вилсон вошел и какое-то время просто стоял молча возле дивана, а на ковре у его ног собиралась лужица.
- Что случилось? – прервал молчание Хаус и подошел к Вилсону. Тот поднял глаза и, казалось, хотел было что-то сказать, но вместо этого снова опустил взгляд и просто стоял так, дрожа от холода и роняя капли с мокрых темно-русых волос.
- Вилсон? Джимми? – тихо сказал Хаус, кладя руку ему на плечо. – Господи, да скажи же хоть что-нибудь! Ты же знаешь, я в таких вещах совершенно ни на что не годен...
Вилсон шагнул вперед и обнял Хауса, пряча лицо у него на плече. Хаус умолк посередине слова и замер, обняв дрожащего онколога, но не имея ни малейшего понятия, что происходит.
- Вилсон?
- Прости, - прошептал Вилсон, вцепившись в рубашку Хауса, как в спасательный круг.
- За что? – спросил совершенно запутавшийся Хаус. – Тебе не за что извиняться...
- Прости меня, - прервал его Вилсон взволнованным голосом. – Боже, Хаус... Я... Я понятия не имел... Прости... Мне так жаль...
- За что? – повторил Хаус, неуверенно и неуклюже касаясь спины Вилсона.
- Я... Ты столько раз говорил нам, а мы... А я... Я никогда не верил! Мне так жаль, прости меня...
- Ладно, ладно, все хорошо, - тихо сказал Хаус, отчаянно пытаясь придумать что-нибудь, что может успокоить друга. – Это не твоя вина. Просто жизнь...
- ... несправедливая и мерзкая штука. Я знаю, - закончил Вилсон.
Хаус ошарашено отступил назад и посмотрел на своего друга.
- Как...
Вилсон шмыгнул носом и чуть улыбнулся.
- Так обычно бывает. Но не всегда. Вовсе не обязательно, чтобы так было. Хаус, что бы то ни было, ты никогда не был и не будешь жалким, беспомощным инвалидом, - сказал он неожиданно серьезно, глядя прямо в глаза Хаусу.
Хаус замер. «Невозможно» - мелькнуло у него в голове. «Как бы он мог...». Окончательно ошалев, он уставился на Вилсона. Гениальный мозг Хауса вырабатывал одно возможное объяснение за другим, отбрасывая их спустя мгновение. Все, кроме одного.
Когда исключишь невозможное, остается истина, какой бы невероятной она ни была.
- Вилсон? – прошептал Хаус, не веря и... надеясь?
Вилсон широко улыбнулся.
- Мяу?