Глава 6. В которой очень много Каллена

Блики солнца плясали на лице Каллена. Мужчина, не просыпаясь, перевернулся на бок. Ему снился зеленый луг, мягкий свет подсвечивал деревья вдалеке, рядом журчал ручей. Каллен ощущал слабое прикосновение теплого ветерка. Безмятежность полностью овладела им. Он шел босыми ногами по щиколотку в траве. Где-то на краю сознания маячила мысль, что это сон, но просыпаться категорически не хотелось. Пока командор не почувствовал, как что-то опустилось на его плечо.
Каллен резко открыл глаза. Сон еще не до конца отпустил его, потому он не сразу понял, что происходит, когда увидел ладошку Эвелин на своем плече. А потом нахлынули воспоминания вчерашнего дня. По руке побежали мурашки, в животе запорхали бабочки, и командор обреченно вздохнул.
Эвелин раскинулась звездочкой на кровати Каллена. Светлые волосы разметались по подушке, правая нога торчала из-под одеяла. Тревельян выглядела такой беззащитной и милой, когда спала. Каллен осторожно отодвинулся, чтобы не разбудить Инквизитора. И снова он разглядывал спящую Эвелин. Хотелось провести рукой по ее щеке, откинуть прядку со лба, но он только смотрел на нее и думал о том, какие слухи теперь будут ходить по замку.
И вдруг пришло осознание того, что ночь не только прошла без кошмаров, ему даже снились приятные сны. Каллен улыбнулся и решился протянуть руку к Эвелин, легко прикоснувшись кончиками пальцев к ее ладони.
Тревельян зашевелилась, зевнула и открыла глаза. Каллен все еще улыбался, потому сфокусировав взгляд, Эвелин улыбнулась ему в ответ:
— Доброе утро. Прям по-настоящему доброе! Вся ночь без единого кошмара. — Эвелин села. — Значит, это был ты, а не алкоголь.
В глазах Тревельян зажглась искорка, и Каллену она не предвещала ничего хорошего. Бывшему храмовнику хотелось с головой укрыться одеялом и остаться там навсегда. А еще лучше, сгрести в охапку лежащую рядом женщину, и укрыться под одеялом вдвоем. Но командор так хладнокровно, как мог, произнес:
— Доброе утро, миледи.
Эвелин потянулась, разгоняя остатки сна, а потом наклонилась и поцеловала Каллена в щеку. Командор залился краской.
— Ужасно хочу есть! Пошли скорее завтракать! — щебетала Эвелин, вставая с кровати и подбирая с пола свой плащ.
— Ты ведь понимаешь, какие слухи теперь пойдут по замку? — печальным голосом спросил Каллен, неосознанно касаясь пальцами щеки.
— А раньше никаких слухов не было что ли?
— Раньше мы не выходили утром вдвоем из моей комнаты, — Каллен перевернулся на спину, оттягивая момент, когда придется выйти в морозное скайхолдское утро.
— Зато мы вдвоем часто по ночам бродили по замку. Ты думаешь, нас никто ни разу не заметил?
Эвелин натянула сапоги и обошла кровать, остановившись прямо напротив Каллена.
— Вставай, тебе все равно рано или поздно придется выйти отсюда.
Каллен перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку. В этот момент снизу донесся шум открывающейся двери и раздался голос солдата:
— Командор, вы просили занести вам рапорт из Крествуда, как только его пришлют.
Каллен не успел ничего сделать, а Эвелин громко крикнула в ответ:
— Командор посмотрит рапорт после завтрака! Спасибо!
С ужасом Каллен смотрел на улыбающуюся Эвелин. Сначала после происшествия в лесу, он возвращается в замок с синяками на шее, потом она напивается, и он остается ночевать в ее покоях, теперь это. В этот раз ускакать вдаль из замка хотелось Каллену, а Эвелин хихикала, разглядывая его смущенное лицо.



Отделаться от мыслей о Тревельян было практически невозможно, она все время крутилась рядом. В конце концов, после обеда ему пришлось выставить девушку за дверь, чтобы разобраться с накопившимися делами, пообещав, что вечером они потренируются. Добрых полчаса мужчине понадобилось на то, чтобы сосредоточиться на документах. Полностью погрузившись в дела, Каллен чуть не пропустил тренировку. Спохватившись в последнюю минуту, он был уверен, что Эвелин сейчас вновь заявится к нему в том же наряде, что и вчера. Но Тревельян облачилась в обычные свободные льняные штаны и рубашку. На миг Каллен понадеялся, что Инквизитор решила отказаться от своего дурацкого плана, но подвох крылся в другом.
— Каллен! Давай сегодня попробуем рукопашную?
Командор вздохнул, прикидывая насколько близко они будут друг к другу, если тренироваться совсем без оружия.
— Я втрое больше, чем ты.
— Большая часть моих противников втрое, вчетверо, впятеро, а дракон так вообще в сто раз больше, чем я, — парировала Эвелин.
— Сражаться с ними без оружия абсолютно безнадежно, — все еще пытался отказаться Каллен, понимая, что дело гиблое.
— Но это не мешает потренироваться. Так шансов у меня будет чуть больше, — улыбалась во весь рот Тревельян.
— Я могу случайно навредить тебе.
— Ты и с оружием можешь навредить мне. А я, кстати, могу навредить тебе.
— Попроси Кассандру тебе помочь. Она хотя бы женщина, как и ты, — аргументы заканчивались, но Каллен старался, как мог.
— Каллен, я с женщиной последний раз дралась еще до Конклава, в Орлее на распродаже в обувной лавке.
— Тогда попроси Быка.
— Он же еще больше, чем ты.
— Ну, ты же сама сказала, что твои противники зачастую бывают крупнее меня.
Тревельян не выдержала, схватила командора за руку и потянула за собой.
— Все, хватит. Пошли тренироваться.
Как оказалось, в замке в основном обитали очень деликатные люди. Проходя мимо площадки для тренировок, они отводили глаза и делали вид, что ничего не замечают. Хотя посмотреть было на что.
Тревельян и Каллен оба были в отличной форме — красивые, молодые. Эвелин была очень гибкой и грациозной, а движения Каллена казались изящными, несмотря на его отлично развитую мускулатуру.
В начале тренировки из-за смущения и нежелания причинить боль Инквизитору, командор в основном оказывался уложенным на лопатки, а сверху на нем восседала Эвелин, улыбаясь во весь рот. Но в конечном итоге ей стало скучно, потому спустя минут пятнадцать, она сделала очередной захват. Выглядело это крайне комично — Тревельян едва доставала командору до плеча. Девушка, прижимая Каллена спиной к себе, заставила его выгнуться так, чтобы его ухо оказалось на одном уровне с ее лицом.
— Если ты не прекратишь мне поддаваться, я начну бить тебя в полную силу. А хочу напомнить, что я могу перекинуть Быка через плечо, — шепнула она Каллену.
Деваться было некуда, и теперь уже Эвелин оказывалась на земле под Калленом. Тревельян была легкой и быстрой, но командор мало уступал ей в скорости, зато был намного сильнее. Чем дольше они тренировались, тем больше уставала Инквизитор, и ей становилось сложнее уворачиваться от захватов. Она то и дело оказывалась прижатой спиной к широкой груди командора. Он вертел ею почти как тряпичной куклой, иногда по несколько минут, не опуская на землю. В какой-то момент тренировка стала больше похожа на танец. Стало жарко, несмотря на легкий мороз. Оба тяжело дышали, кожа была влажной от пота.
Эвелин словила себя на мысли, что не замечает, что происходит вокруг. Сейчас существовали только они вдвоем, единственное, что ее интересовало — как можно проворнее увернуться от его рук. Усталость сильно давала о себе знать, но собрав последние силы, Эвелин сделала рывок. Она обхватила Каллена ногами на уровне талии, толкая его назад. От неожиданности он сделал несколько шагов и прижался спиной к стене. Неосознанно он придерживал Эвелин рукой за талию. Прижавшись к командору всем телом, и найдя точку баланса, Тревельян сделала жест руками, как если бы она свернула своему противнику шею.
— Шах и мат, мой командир, — выдохнула Эвелин в самое ухо Каллену.
Каллен устал не меньше Инквизитора, потому продолжая прижимать висевшую на нем Эвелин, он уткнулся лицом ей в шею, шумно втянув ртом воздух.
Тревельян ухмыльнулась, обняла командора за плечи и снова шепнула:
— Может отнесешь меня так в душ?
Каллен густо покраснел и опустил руки, сбрасывая с себя Тревельян. На губах Эвелин застыла хитрая улыбочка.
— Спасибо за тренировку, миледи, — Каллен старался не смотреть на нее. Он устало провел рукой по волосам.
— Миледи Инквизитор! Командор! — рядом из ниоткуда появился один из людей Лелианы. — Сестра Соловей собирает срочное совещание! Вы оба обязательно должны присутствовать.
Каллен обрадовался делам, которые смогут отвлечь Инквизитор от него, а Эвелин печально вздохнула.



— Нам удалось достать приглашения на бал в Зимнем дворце с помощью Гаспара, — Лелиана выглядела уставшей и встревоженной. — Бал через два месяца.
— Это отлично! Но к чему было так срочно собирать совещание? — Эвелин выглядела недовольной. Волосы ее еще были влажными после водных процедур, а на щеках виднелся легкий румянец после физических упражнений.
— Появилась срочная необходимость в походе в Священные долы. Местность сильно пострадала в ходе гражданской войны в Орлее, а теперь там появились демоны и ожившие трупы. Дело требует немедленного вмешательства Инквизиции. Это в наших интересах, и лучше всего первый поход провести до бала.
Тревельян больше не выглядела недовольной, она была полностью сосредоточена на обсуждении.
— Я тебя поняла. Тогда нам стоит прямо сейчас спланировать поход.
Деталей было много, потому собрание затянулось. Через несколько часов поздней ночью Жозефина и Лелиана ушли отдыхать, а Тревельян и Каллен остались, чтобы обсудить военную поддержку похода. Разведчиков и солдат нужно было отправлять как можно раньше, при этом необходимо было продумать хотя бы в общих чертах план военной поддержки на время бала, и не просчитаться с защитой Скайхолда, чтобы не повторить ошибок Убежища.
Наутро первой в Ставку командования вошла Жозефина, она хотела забрать документы, которые накануне там оставила. Посол застала весьма милую картину. Тревельян и Каллен оба спали прямо на столе, подложив под головы руки. Они сидели друг напротив друга, пальцы их были переплетены. В левой руке Инквизитор крепко держала фигурку пехоты, которой отмечали на карте передвижения отрядов. Каллен вторую руку подложил под щеку. Настолько идиллическую картину Жозефине не доводилось видеть уже давно. Миледи посол улыбнулась, тихонько на цыпочках прошла через комнату, забрала свои документы, и также тихо вышла из Ставки.
День прошел в подготовке к походу, а в обед портной, приехавший из Вал Руайо, снял мерки для пошива парадных одежд для членов Инквизиции, которым предстояло отправиться в Зимний дворец. Передовой отряд выступил в Священные долы еще в первой половине дня. Ближе к вечеру было решено, что Вестница со своими спутниками отправиться в путь через день.
К вечеру Эвелин ужасно устала. Предыдущая ночь, проведенная почти без сна еще и в неудобной позе, сильно сказалась на ней. Проворочавшись в кровати добрый час, Эвелин сдалась. Она набросила шерстяную кофту поверх рубашки, всунула ноги в теплые сапоги и направилась по привычному в последнее время маршруту.
Каллен тоже не спал, его макушка еле виднелась за стопками бумаг на столе. Он тоже выглядел измученным, устало потирая переносицу.
— Каллен! Пора спать, а я не могу заснуть, — улыбнулась девушка, нависая над грудами рапортов.
Командор от неожиданности подскочил.
— Миледи, я не думаю… это плохая идея. Я не хочу, чтобы слухи…
— Ладно, тогда ты иди спать наверх, а я посплю на твоем столе. Проверим заодно насколько, близко ты должен находиться, чтобы мне не снились кошмары.
Командор вдруг понял, что так и не сказал Эвелин, что рядом с ней его тоже не мучают кошмары. Но он не успел ничего ответить, Тревельян уже тянула его за руку.
— Давай вставай, иди спать наверх и скинь мне одну подушку и шерстяное одеяло. Давай-давай!
Каллен так устал, что решил не спорить с упрямицей. Он послушно поднялся наверх, отдал Эвелин подушку и одеяло, и прямо в одежде лег на кровать. Несколько минут снизу доносился шорох — Эвелин сгребала со стола стопки бумаги. Потом она долго возилась, устраиваясь поудобнее на столе, и наконец, наступила тишина. Выждав еще минут десять, Каллен тихонько спустился. Эвелин крепко спала. Мужчина осторожно закутал девушку в одеяло, поднял на руки и понес в кровать.
Ничто на свете не заставило бы его оставить Эвелин спать на твердом столе. Но проще было промолчать, а потом без ее ведома сделать все по-своему.
Командор вернулся за свой стол, и, борясь с усталостью, принялся за работу.
Через час сверху послышалось бормотание, а потом Эвелин закричала. Каллен бросился к ней.
— Что случилось?
Тревельян с широко открытыми глазами, тяжело дыша, сидела на кровати. Она вцепилась пальцами в край одеяла так сильно, что костяшки побелели. На лице застыло выражение ужаса.
— Алистер. Мне снился Алистер, — всхлипывала Эвелин, даже не заметив, как Каллен провел рукой по ее волосам, присев рядом. — Как я могла его оставить в Тени?
— Эвелин, посмотри на меня, — попросил Каллен, обхватывая ее лицо ладонями. — Ты ни в чем не виновата. Алистер был смелым человеком, и он знал, на что идет, когда отправился с нами в Адамант.
— Он знал, что останется навсегда в Тени один на один с Кошмаром?! — кричала Эвелин. — Я бросила его умирать… Как я могла?
— Эвелин, он — герой. Он прикрыл ваш отход, чтобы ты могла продолжить дело Инквизиции. Он всегда был героем, хотел сделать мир лучше. Это был его выбор, — Каллен прижал к себе дрожащую девушку, пытаясь успокоить ее.
Тревельян положила голову ему на плечо.
— Знаешь, на днях пришло письмо от Героини Ферелдена. Она просила рассказать подробности того, что случилось с Алистером. Мне когда-нибудь придется посмотреть ей в глаза и ответить за… за гибель ее возлюбленного.
— Амелл не считает тебя виновной, — Каллен не был до конца уверен в своих словах. Солона Амелл имела весьма тяжелый характер, потому вполне могла обвинить Инквизитора во всем случившемся, особенно учитывая их отношения с Серым Стражем Алистером.
— А что если я была не права? Так нельзя говорить, но что если я выбрала Хоука только потому, что лучше его знаю? Нет, я не думаю, что погибнуть должен был Хоук… Никто из них не должен был. Лучше бы там осталась я, — по щекам Эвелин текли слезы.
Каллен гладил девушку по спине.
— Это был выбор Алистера. Он захотел остаться, сражаться, чтобы хоть немного показать, что на самом деле Серые Стражи не настолько ужасны, как кажется после последних событий. Он для них герой, и для всех остальных. Он был Серым Стражем, он посвятил свою жизнь тому, чтобы истреблять зло в этом мире.
Тревельян перестала плакать. Ей все еще было больно, но Каллен действовал на нее успокаивающе.
— Лин, — никто раньше так не называл ее. Тревельян подняла голову и посмотрела на командора. Он ободряюще улыбался. — Лин, ты каждый день принимаешь настолько сложные решения, от которых зависит так много. И никто, слышишь, никто не может тебя упрекнуть в том, что ты поступаешь плохо. Ты этого не хотела, всей этой власти, ответственности. Но ты взвалила ее на свои плечи. Ты хорошо справляешься, ведь мир до сих пор не рухнул. Между прочим, только благодаря тебе.
Эвелин улыбнулась, вытирая ладонью мокрые щеки.
— Спасибо, — шепнула Тревельян. — Видимо, чтобы кошмаров не было, ты должен быть совсем рядом, когда я сплю.
Каллен накинул одеяло Эвелин на плечи. Он прямо в одежде лег на кровать и потянул ее за собой. Тревельян положила голову ему на грудь. Каллен обнимал ее за плечи.
— А теперь спи. Тебе нужно выспаться, до похода остался всего один день.



Весь следующий день Эвелин, Кассандра, Дориан и Коул провели в сборах. Тревельян также пришлось заниматься документами, необходимыми для будущей поездки в Халамширал. А вечером по традиции в таверне состоялась вечеринка. Еще в Убежище у соратников Инквизитора вошло в привычку перед походом собираться вместе, чтобы пропустить кружечку эля и пообщаться друг с другом. Никто не признавался, но в какой-то степени это делалось от того, что всегда был шанс, что из похода могут вернуться не все. Последний вечер был временем своеобразного прощания, хотя никто об этом не заговаривал.
Жозефина, Лелиана и Каллен ушли довольно рано, так как у них было много работы, связанной с подготовкой к балу. А Тревельян до темна осталась в таверне, уступив своим принципам, чтобы хоть немного расслабиться после напряжения последних дней и ночных кошмаров.
В полночь изрядно подвыпившая Инквизитор на полном автомате пришла к двери в комнату Каллена, а не в свои покои. В первую минуту она даже удивилась этому, но рассудив, что так даже лучше, девушка откинула сомнения и вошла внутрь. Каллен как всегда работал, даже не заметив ночную гостью. Эвелин тихонько прошла к столу и села на его краешек.
— Командор, сколько раз я вам говорила, что нужно больше отдыхать, — громко сказала Тревельян, начиная смеяться над реакцией Каллена.
Мужчина от неожиданности дернулся и выронил из рук перо.
— О, Создатель! Эвелин, ты меня напугала. Ты что здесь делаешь?
— Пришла спать, — пьяно улыбалась Тревельян.
Она соскочила со стола и села на колени к покрасневшему бывшему храмовнику, обвивая его шею руками.
Тревельян словила себя на мысли, что наконец поняла, о чем ей когда-то давно говорил Бык. Как бы там ни было, она всегда возвращалась именно к Каллену. Когда ей было хорошо, она спешила поделиться этим с ним, когда она страдала, утешить ее мог только он. И чем пьянее она была, тем больше понимала, как сложно преодолеть притяжение между ними.
Каллен заворожено рассматривал потрескавшиеся губы Эвелин, которые находились в каких-то десяти сантиметрах от его собственных. Сердце снова бешено стучало в груди. Уставший за последнее время командор с трудом держал себя в руках. Хотелось то ли наорать на настырную девицу, то ли зацеловать ее до смерти прямо на этом столе. Собравшись с мыслями, командор все же выбрал первое.
— Инквизитор! Мы в самом сердце войны, от которой зависит будущее Тедаса! Вокруг разрушение и смерть. Вам не кажется ваше поведение не подобающим для такой ситуации?
Каллен не хотел быть резким, особенно после того, что видел вчера, зная, как она терзает себя сомнениями. Но терпение было на пределе, и сдержать себя оказалось слишком сложно.
В миг улыбка угасла, Эвелин поджала губы. Огромных усилий ей стоило не зареветь прямо сейчас. Каллен успел заметить жгучую обиду в ее глазах перед тем, как она резко вскочила на ноги и умчалась прочь из его комнаты, не сказав ни слова.
Командор больше так и не увидел Вестницу перед началом похода. И очень скоро он пожалел, что не нашел Эвелин утром и не поговорил как следует.
Поход должен был продлиться около четырех недель. В запасе оставалось достаточно времени, чтобы закончить подготовку к балу, и вполне можно было успеть сделать самое необходимое в Священных долах. Но спустя почти две недели в Скайхолд пришло письмо, в котором сообщалось, что Инквизитор тяжело ранена. Лекари делают все возможное, но транспортировать ее пока что нельзя. Как только состояние стабилизируется, ее привезут в замок для дальнейшего лечения.
Каллену пришлось трижды перечитать письмо, чтобы осознать написанное и смириться с ним. Ему и до этого было совестно от того, как он оттолкнул Эвелин в ночь перед походом, а теперь сожаления пожирали его изнутри. Каллен понимал, что был прав, но чувствовал, что мог быть не таким резким, найти к ней правильный подход.
Целую неделю о состоянии Вестницы в Скайхолде было неизвестно. Командор каждую минуту думал о том, как много травм сможет еще пережить ее несчастное тело. Тревельян была крепкой девушкой, но слишком часто ей перепадало. Постоянные переломы, растяжения, открытые раны, ожоги, вывихи и ссадины. И ведь она не жаловалась, хотя Каллен был уверен, ушибленные коленки ныли в скайхолдском холоде, а последствия вывиха правой руки она до сих пор чувствовала, когда много писала.
Наконец, пришла записка от самой Эвелин, написанная весьма корявым почерком, но хотя бы было понятно, что состояние ее не такое тяжелое, раз она сама смогла писать. Инквизитор сообщала, что ей удалось убедить лекарей, что она сможет перенести путь до замка. А в Скайхолде быстрее восстановится, ведь бал из-за ее нее никто переносить не будет.
Каллен был рад, что скоро сможет увидеть ее, но ужасно злился от того, что она опять рисковала здоровьем ради работы.
Тревельян приблизительно рассчитала, с какого расстояния со стен замка будет виден их отряд. На подходе к мосту, который был единственной дорогой в Скайхолд, на опушке леса Эвелин встала с носилок. Теперь шествие значительно замедлилось, но Инквизитор настаивала, что остаток пути пройдет самостоятельно. На практике Эвелин с двух сторон поддерживали Дориан и Кассандра, но так было все равно лучше, чем на носилках.
У ворот Вестницу встречали практически все обитатели замка. Эвелин держалась отлично, хотя стоять ей было уже довольно сложно. Девушка хромала, ребра ее были не только туго забинтованы, сверху на рубашке был специальный корсет, который правильно распределял вес, уменьшая боль. Перебинтована была также голова, на левую руку наложена шина, правая кисть тоже была в бинтах.
Остальные спутники Инквизитора выглядели лучше, конечно, но тоже сильно потрепанными.
— Миледи! Эвелин! Что случилось? — Жозефина чуть было не бросилась обнимать Инквизитора, но вовремя спохватилась и лишь легонько приобняла ее.
— Мои разведчики не предупредили о гнезде виверн в той части Долов, где проходил отряд Инквизитора. Я приношу свои извинения, — Лелиана низко опустила голову.
— Лелиана, они, а тем более ты, не при чем. Поход был спланирован наспех, мы сами виноваты, что слишком поторопились и пошли в ту часть, о которой еще ничего не знали.
Эвелин улыбалась, час назад Дориан напоил ее отваром эльфийского корня. Боль отступила, и вообще все воспринималось намного радужнее, чем обычно. Эвелин была рада, что добралась домой живой.
Краем глаза Тревельян заметила, что Каллен наблюдает за происходящим со ступеней своей башни. Он не торопился подойти, потому девушка подумала, что он все еще злится на нее.
Через несколько минут подоспели лекари и увели Эвелин в ее покои, ведь ей нужен был отдых.
Командор метался по своему кабинету как зверь в клетке. Эвелин даже не взглянула на него, значит, она все еще обижена. Но так хотелось быть сейчас рядом. А если она только разнервничается и ей станет хуже? Несколько часов Каллен то вставал из-за стола, чтобы кинуться к ней, то усаживался обратно и от безысходности закрывал лицо руками.
В конце концов, поздней ночью он все же решил, что как командор ее армии имеет право осведомиться лично о здоровье Инквизитора.
Каллен распахнул дверь и на пороге увидел Эвелин, которая явно некоторое время мялась под дверью, не решаясь войти. На щеках у нее проступил румянец от мороза, она ежилась от холода. Выглядела она лучше, чем сразу после приезда в замок. Бинтов на голове не было, чистые волосы заколоты на макушке. Жесткого корсета тоже не было, хотя из-за этого стояла Тревельян не так уверено.
Каллен облегченно выдохнул.
— Я... Я хотела, — начала было девушка, но командор за руку втащил ее в комнату, плотно прикрыв за ними дверь.
— Я так рад тебя видеть! — он прижал ее к себе, возможно даже слишком сильно, учитывая ее сломанные ребра.
— Каллен я тоже рада тебя видеть, но мне больно, — прошипела ему в воротник Эвелин.
Командор тут же отпустил ее, но рук с ее плеч не убрал.
— Прости меня. Я поступил не правильно, я не должен был…
— Да, нет. Ты прав, я веду себя как дура. Уже не первый раз, кстати. Я просто… Мне иногда так сложно разобраться в собственных мыслях, чувствах. Прости меня, — Эвелин потупилась, а Каллен снова привлек ее к себе. На этот раз очень осторожно и бережно. Он гладил ее по спине рукой.
— Если бы что-то случилось… А наш последний разговор был таким… Я бы никогда не простил… простил себя.
Ухмылку Тревельян не было видно из-за пушистого воротника плаща Каллена.
— А ты очень виноватым себя чувствуешь?
Каллен сразу понял, что влип, но выбора все равно не было.
— Да.
— Тогда ты не сможешь отказаться поухаживать за пациенткой. Ты официально назначен моей главной сиделкой на ближайшее время.
Да, Тревельян была неисправима. Каллен закатил глаза, и порадовался, что вся основная работа по подготовке к поездке в Халамширал была закончена, а оставшиеся мелочи вполне можно будет доделать в перерывах между капризами раненой Тревельян. Но потом он вдруг подумал, что она может заставить его перебинтовывать сломанные ребра, и его бросило в жар.
— Мне нужно сменить повязку, — Каллен напрягся, — на боку. Там рана от укуса виверна. Бандаж на ребрах мне уже поправила Кассандра.
Каллен облегченно выдохнул.
— А разве тебя только что не осмотрели лекари? Они должны были помочь, — произнес Каллен как можно мягче.
Эвелин поморщилась:
— Я не люблю, когда ко мне прикасается кто-то чужой, потому по возможности избегаю этого.
По спине Каллена побежали мурашки, было приятно слышать, что он для нее не чужой. Они все еще стояли в обнимку, а Каллен неосознанно чертил пальцами на ее спине какие-то узоры. Командор опустил руки и сделал шаг назад.
— Ладно, пациент, давай я отнесу тебя в кровать и займусь твоими ранами.
Каллен подхватил Эвелин на руки и понес наверх. Пока Эвелин устраивалась поудобнее, командор ненадолго отлучился. Быстро отдав распоряжение, чтобы в его кабинет доставили из казарм топчан для сна, он вернулся назад. Каллен проигнорировал удивленные лица солдат.
Эвелин сидела по пояс в одеялах, торчала только забинтованная правая нога, которая видимо, болела, потому ее было сложно куда-то удобно пристроить. На девушке была рубашка с длинным рукавом из плотной ткани, на полу валялась шерстяная кофта, в которой она сюда пришла.
— Ну что, показывай свою рану, — улыбнулся Каллен.
Эвелин откинула одеяло, и Каллен с облегчением увидел, что на ней бриджи из такого же светлого плотного материала, как и рубашка. Тревельян приподняла край рубашки, оголив эластичный пояс на животе, благодаря которому держалась повязка на ране.
Каллен осторожно снял пояс и сосредоточился на ране, стараясь не смотреть на пупок Инквизитора.
«О, спаси меня Андрасте! Эта женщина сведет меня с ума!»
Рана уже затягивалась, но выглядела все еще не очень. Каллен взял немного лекарства из пузырька, принесенного Эвелин. Это была густая зеленая мазь, которая приятно пахла травами и полевыми цветами. Командор осторожно пальцами нанес мазь на рану.
Собираясь к Каллену, Эвелин выпила еще отвара эльфийского корня, хотя Дориан предупреждал ее, что может развиться зависимость. Потому больно не было, зато от прикосновения холодных пальцев Каллена перехватило дыхание. Тревельян выгнулась, а Каллен второй рукой перехватил ее за талию. Он подумал, что ей больно, и хотел помочь. Помогло, Тревельян то ли выдохнула, то ли застонала.
Командор стойко продолжал мазать края раны, стараясь думать о чем-то кроме того, что Эвелин прямо сейчас кусает себя за губы. Он никак не мог понять, ей больно, ей приятно или она все еще пытается его обольстить. Вдруг командор вспомнил, слова своей сестры. За ней часто увивались мужчины, ей не всегда было приятно их внимание, потому с самыми напористыми она разбиралась незатейливо, но эффективно. Она вела себя с ними так же, как они. Лучшая защита — нападение. На миг командор задумался, а затем провел пальцами по позвоночнику Тревельян. От удивления она широко раскрыла глаза.
Каллен довольно улыбнулся. Он долго очень осторожно мазал рану, при этом второй рукой поглаживая спину девушки. Эвелин было приятно, но от происходящего она немного напряглась. Командор столько времени ее отшивал, что подобное поведение теперь настораживало.
Каллен налепил сверху на густо намазанную лекарством рану чистую повязку и опустил край рубашки. Затем чистой рукой он провел по щеке Тревельян и поцеловал ее в лоб.
Эвелин тяжело сглотнула.
— Укладывайся как тебе удобно. Сейчас для меня принесут спальное место, и я лягу рядом, — Каллен все еще довольно улыбался.
Такая линия поведения оказалась весьма действенной. Во-первых, Каллену так было значительно легче пережить все посягательства Инквизитора. Во-вторых, сама Эвелин стала намного более осторожной в своем поведении. Если раньше Эвелин почти открыто говорила о том, какие чувства они друг у друга вызывают, то теперь между ними искрились недомолвки и всяческие намеки. Отношения между ними стали походить на танец. Каллен делал шаг вперед, Эвелин два назад. Эвелин делала два шага вперед, Каллен отступал на один. Все это на самом деле еще больше распаляло их, и никак не могло решить сложившуюся ситуацию, но оба были слепы.
Тревельян так и осталась жить в комнате своего командора до самого отъезда в Зимний дворец. Каждое утро Каллен будил ее поцелуем в лоб. Он приносил ей завтрак в постель, а потом на руках относил в Ставку командования. Замок не то, чтобы полнился слухами, все были уверены, что свадьба состоится совсем скоро. Ни Каллен, ни Тревельян никак это не комментировали, полностью погрузившись в свою игру.
Они не спали в одной постели, но засыпали, держась за руки. Перед сном Эвелин вслух читала книжки Варрика, и они долго смеялись над самыми яркими моментами. Они обнимались и постоянно прижимались друг к другу, не обращая внимания на окружающих. Тревельян могла заявиться на совещание в его рубашке и бордовой накидке с мехом. А Каллен с гордостью носил на груди эмблему дома Тревельян.
Вскоре лекари разрешили Эвелин тренироваться, и в то время, когда во дворике появлялись эти двое, остальные старались избегать места для тренировок — всем становилось неловко. Особенно Блэкволлу, потому он предпочел уехать из замка вместе с одним из отрядов, что выдвинулись в Халамширал заранее.
И ни разу за все это время Каллен и Эвелин не поцеловались. Они окончательно запутались в том, что между ними происходит. Поцелуй казался точкой невозврата, которую оба боялись преодолеть. Иногда, забываясь, они вдруг понимали, что их лица совсем близко, но каждый раз кто-то один отступал.
Перед самым балом голова у Тревельян была забита Калленом, красивыми прическами, платьями, хотя ей и запретили надеть на бал что-то приличное, и мыслями о поцелуях. Но никак не делами государственной важности, спасением Селины или сражениями с новыми врагами.