Мастерская

Это было настолько удивительно, что Солас даже не стал сопротивляться. Когда эскалатор медленно опустил молодых людей под землю, они вдруг снова обнаружили, что их пальцы сплетены. Эллана смущенно покраснела, а Солас лишь обреченно хмыкнул, по всей видимости, противиться этому было бесполезно.
В вагоне было почти пусто — час пик уже прошел, и теперь здесь были либо сильно опоздавшие, нервно теребящие свою одежду, либо те, кому спешить особо некуда. Последние сонно разглядывали друг друга.
Эллана пыталась подчинить себе собственные чувства, что разрывали её изнутри. Вихрь ощущений полностью завладел девушкой, думать получалось только о его глазах, ямочке на подбородке и густых темных волосах. Стараясь скрыть происходящее внутри нее, блондинка опустила голову, рассматривая носки своих ботинок.
Солас чуть ли не жмурился от невероятно приятного покалывающего ощущения, согревающего его левую ладонь, что плотно прижималась к ее ладошке. Ситуация начинала пугать парня. Он с каждой минутой все больше и больше понимал, что это синеглазое чудо, с раскрасневшимися щеками и немного спутанными волосами, не просто мимолетное увлечение. Его тянуло к ней настолько сильно, что никакие доводы рассудка не могли возыметь верх над эмоциями. Это не было внезапным порывом страсти, он даже не задумывался над чем-то подобным. И это пугало еще больше. Мог ли он себе позволить дать волю чувствам?
Мастерская находилась в небольшой квартирке на первом этаже старого кирпичного здания. Улочка была тихой и спокойной, чего правда нельзя было сказать про район, где находился дом. Совсем недалеко располагались несколько фабрик, через квартал текла закованная в бетонные стены грязная речушка. Когда-то развивающийся промышленный район, теперь он превратился в заброшенную вереницу заводов, старых жилых домов и новомодных клубов в пустующих ангарах.
— Мастерской мы владеем пополам с другом. Фактически это наш единственный источник дохода, — усмехнулся Солас. — Здесь мы творим, а потом продаем свои картины, если получается. А еще мы сдаем студию для частных художественных уроков, или мастер-классов.
— А почему вы сами не возьметесь преподавать?
— Я не люблю людей, а Коула не любят люди, — Эллана хотела было рассмеяться, но по выражению лица художника поняла, что он говорит совершенно серьезно.
Солас нервничал, и от волнения было тяжелее дышать, в животе все переворачивалось и подпрыгивало. Он переживал, понравятся ли ей его картины, не испугается ли она незаконченных портретов. Впервые в жизни ему было важно чье-то одобрение, и от этого по спине бежали мурашки.
Парень, наконец, открыл ключом дверь, протянул левую руку к стене за ней и щелкнул выключателем. Два больших окна, выходящих во двор здания, были плотно занавешены. Яркий электрический свет залил студию.
Солас нервно сжимая и разжимая кулаки, пропустил Эллану вперед.
Это было великолепно. Девушка с раскрытым ртом вплыла в комнату, пытаясь впитать, вобрать в себя сразу все цвета и оттенки, что обитали здесь, каждый лучик, каждую тень, она пыталась запомнить, сохранить с собой навсегда.
— Все картины здесь мои. У Коула квартира побольше моей, потому он хранит свои там, — в горле у брюнета пересохло, от этого голос сделался хрипловатым.
Стены были увешаны фантастическими нереальными пейзажами. Сочетания красок, плавность мазков, сами задумки картин захватили сердце Элланы с первых секунд. Здесь были ужасные монстры, изящные дамы, остроухие эльфы, парящие и дышащие огнем драконы. С монстрами сражались рыцари в блестящих доспехах, утонченные дамы танцевали с грациозными кавалерами в причудливых масках, эльфы стреляли молниями из резных посохов, а драконы своим пламенем сжигали целые поселения.
Блондинка надолго застряла возле холста, где был изображен огромный замок. Средневековым его можно было назвать лишь условно. Что-то в его архитектуре выдавало невозможность существования такого строения в реальной жизни. Замок-крепость словно вырастал из скалы, вокруг все было покрыто снежным покрывалом. Крепость казалась заброшенной — некоторые башенки были разрушены, но в то же время, в окошках горел свет, а на стене было видно воинов, что несли свою службу.
Небо, изображенное на картине, было морозным, почти прозрачным. Можно было почувствовать аромат свежести, если сильно постараться, рассматривая работу.
Эллана шепотом прочитала название:
— Скайхолд…
Девушка чувствовала себя весьма странно — в ней смешивался восторг, безграничная радость, еле сдерживаемое любопытство, она словно оказалась дома после долгой-долгой дороги. И только тут она заметила, что в углу под окном свалена целая гора портретов. Ее портретов.
Весь угол был посвящен ей. На полу стояли холсты с незаконченными цветными рисунками, на стенах были развешаны пастельные наброски. Вот с помятого листка на нее глядел такой знакомый синий глаз, вот она заметила свой чуть вздернутый нос.
Все портреты были похожи на нее, и все же они не изображали ее максимально точно. На одном холсте у нее были зеленоватые глаза, на другом — слишком темная кожа, на третьем — рыжие волосы. Наброски то делали ее слишком пухлой, но вырисовывали скулы так остро, что казалось о них можно порезаться.
Эллана охнула. Она не зря поверила ему, он действительно рисовал ее, и судя по количеству работ, уже достаточно давно. Девушка не могла понять, как к этому относиться.
Солас стоял, прислонившись спиной к незанятому картинами кусочку стены. От напряжения он закрыл глаза, и стиснул кулаки. С одной стороны, он хотел, чтобы она поняла его, не испугалась, а с другой он был уверен, что будет лучше, если она сейчас же развернется и убежит. Убежит от этих картин, от него, и покинет его жизнь также быстро, как оказалась в ней.
Парень открыл глаза, и сталь встретилась с синевой. Несколько мгновений висела тяжелая, физически ощутимая тишина. А потом Эллана выдохнула:
— Это так… восхитительно! Я хочу, чтобы ты закончил свою работу — я буду тебе позировать.
Солас сделал глубокий вдох, как теперь быть? Он не сможет ее оттолкнуть, ведь она поняла его, не захотела бежать. Но как он может подвергать ее опасности? Он долго молчал, рассматривая картину с замком, а потом еле слышным шепотом ответил:
— Я больше всего в жизни хочу закончить этот портрет. Ты нужна мне.



Сейчас на Эллане было другое платье, тоже легкое и белое, но сливочный оттенок юбки резко контрастировал с черным кожаным корсетом, стянувшим грудную клетку эльфийки. Волосы Лавеллан были собраны в сложную косу, свешивающуюся с правого плеча. Долийка отошла от каменного волка, и уселась, поджав ноги, прямо на сочную зеленую траву.
Когда с противоположной стороны полянки, где стояла статуя, показался Солас, она громко спросила:
— Зачем ты хочешь ее оттолкнуть? Ты хочешь сделать ей больно.
Эльф опустился на колени перед возлюбленной. Он осторожно взял в руки ее правую ладонь, затем нежно прикоснулся к костяшкам пальцев губами.
— Она переживет это.
— Я тоже пережила, когда ты сделал мне больно в первый раз. Сможет ли она пережить момент, когда ты уйдешь?
— Ей все под силу, — шепнул Солас.
Эллана резко вскочила на ноги, вырывая ладонь из рук любимого, и чуть не упала, потеряв равновесие из-за отсутствия левого предплечья. Долийка отшатнулась от предложенной божеством помощи, и оперлась спиной о ствол ближайшего дерева.
— Значит, он оставит ее? Бросит? Как ты бросил меня? Он погубит ее, — Эллана кричала, не заботясь о том, что их кто-то может услышать. Их никто и не мог услышать.
ФенʼХарел медленно подошел к любимой, ласково погладил по волосам, успокаивая.
— Тшш, vhenan. Не нужно волноваться. Я же обещал, что они будут вместе, и даже я не смогу этому помешать, — он придвинулся ближе, положив одну руку на талию эльфийки.
— Могу ли я верить тебе, Ужасный Волк? — вопрос повис в воздухе.
— Могу ли я сам себе верить, vhenan?