Потерявший голос

Я мало о чем думала в последующие два дня. Психика не действовала, будто надорванная мышца.

Я машинально переставляла ноги вслед за своими спутниками. Машинально помогала им разбить палатку в лесу на окраине Буфорда. Палаткой меня снабдила охотница Фиби незадолго до того, как пасть от стрелы Ориона.

Все это время Нико настойчиво пытался меня разговорить. В другое время я, возможно, отнеслась бы к этому иначе, но теперь я недвусмысленно уходила от разговора. Если я кому-то верю, это значит, что я могу сражаться с ним бок о бок. Но это не значит, что я могу поверять ему такие тайны.

Возможно, я рано подумала о доверии. Это новое для меня слово так и дышит обманом и злой шуткой фортуны.

В Буфорде мы остановились на сутки. В какой бы прострации я не находилась, я не забывала следить за состоянием Нико. А он продолжал меня беспокоить.

Царапины от когтей оборотня хоть медленно, но заживали. Проблема была в другом – похоже, мне все-таки не померещилось тогда, в «Баррачине». Один раз мне не удалось взять ди Анджело за руку перед прыжком – его пальцы проходили сквозь мои. Он тоже был ошарашен этим, но изо всех сил попытался сделать вид, что ничего не произошло.

В другой раз Нико прошел сквозь дерево. Это было уже чересчур. Пока он стоял столбом, я вытряхнула из рюкзака палатку и сказала:

- Все, привал.

Больше выдавить ничего не вышло – слова не шли. После Сан-Хуана что-то во мне изменилось навсегда.

Если бы место лагеря мы выбирали сами, вряд ли это оказался бы Буфорд. Об этом городе я не могу сказать ровным счетом ничего, кроме того, что там ужасно просроченные продукты и в 1780 году произошла битва при Уоксхоу («Жуткое мочилово», - добавил Хедж).

Мне было еще противнее от того, что попали мы сюда, скорее всего, по моей милости. В упомянутой бойне ключевую роль сыграл, разумеется, сын Беллоны. Банастр Тарлтон, прозванный «мясником Бенни».

- У тебя есть связь с этими призраками? – уточнил Нико. – Типа как… в Сан-Хуане?

Ну вот, опять. Я про себя считаю до десяти.

- Я не хочу говорить о Сан-Хуане.

- Зря, - слышу в ответ. На моем лице вряд ли что-то отражается, но внутри вспыхивает негодование. Что ему нужно? Зачем он бередит мою рану, которая и без того никогда не затянется?

Некстати вспоминается, что именно он был рядом со мной тогда. Кто знает – если бы Нико и Талия не увели бы меня от проклятого дома, я так и стояла бы, слушая призраков и глядя им в глаза, пока не сошла бы с ума.

- Знаешь, - Нико развернул упаковку с печеньем, которое грыз, наверно, еще мясник Бенни. – Я встречал много призраков на полях Асфоделей. И почти все они потеряли свои голоса. Это потому, что они не смогли или побоялись высказаться при жизни. Твой голос – это твоя личность. Если ты им не пользуешься – ты уже на полпути на Асфодели.

- Это поднимает настроение, да? – Замечаю я. Тренер, что-то ворча, отходит к лесу. Нико молча предлагает мне печенье.

- По-моему, оно было свежим до времен динозавров, - я скривилась при виде засохшего крема.

- Возможно, - Нико отправляет в рот очередное печенье. – Но после гранатовых семечек в Тартаре и это вкусно.

Пересилив себя, беру печенье и откусываю кусочек. Надо будет как-нибудь провалиться в Тартар – вдруг стану такой же оптимисткой, как сын Плутона. Чушь какая-то. На него это совсем не похоже.

Неожиданно для себя начинаю рассказывать ему о том, что поклялась унести в могилу. О благословении Беллоны, что лежит на фамилии Рамирес-Ареллано, как проклятие. О конкистадоре, приехавшем на Пуэрто-Рико с Хуаном Понсе-де-Леоном, о Кофреси и командире субмарины ВМС США. Вот только о Джулиане Рамирес-Ареллано, ветеране войны в Ираке, рассказать не хватает сил.

Нико же не унимается.

- Однажды Аид преподнес мне подарок, - сказал он. – Это был зомби.

- Чего? – я не верю своим ушам. Не потому, что Плутон подарил Нико зомби. Что это с моим угрюмым спутником? Что за откровения?

Лицо у Нико напряженное. Он как-то странно смотрит на свои руки – с испугом. Бережно собирает на ладони крошки печенья.

- Его зовут Жюль-Альберт, француз.

- Зомби-француз?

- Аид хотел поиграть в хорошего отца, - объяснил Нико. – Решил меня задобрить. Сказал, что Жюль-Альберт может быть моим шофером.

Чувствую, меня начинает разбирать нервная улыбка.

- Французский шофер-зомби.

- Мой отец хочет, чтобы я стал… ну, более современным. Освоился в двадцать первом веке. Представляешь, он углядел, что смертные родители то и дело возят своих детей по разным местам. Вот он и решил подарить мне зомби.

Не припомню, чтобы ди Анджело хоть раз был таким многословным. Что-то с ним не так. Руки дрожат, взгляд… немного дикий.

- Наверное, он хотел, чтобы Жюль-Альберт возил тебя по магазинам, - говорю я. – Или кафе.

- Наверное, - Нико меняется в лице и начинает говорить ровнее. – Ничто не помогает тебе завести друзей так, как покойник с французским акцентом.

Я не выдерживаю. Прорывается смех.

- Извини… это не смешно, наверное.

- Ничего. Я, знаешь, тоже не люблю говорить об отце.

Ах вот оно что. Ты чуть не провел меня, Нико. Собираюсь встать и уйти. А потом… встречаю его взгляд. Никогда раньше он не смотрел мне в глаза. Это не взгляд мальчика, даже не подростка. Это глаза человека, стоящего на краю.

- Я плохо знакома с хорошей стороной моего отца… - непослушным голосом начинаю я. И выкладываю все. Я словно переживаю заново все ужасы моего детства. Как мы с сестрой, еще ничего не понимая в жизни, день за днем видели, как отец погружается в паранойю. Как все чаще становимся жертвами приступов его безумия. Пока наконец Джулиан Рамирес-Ареллано не сделался призраком.

- Мания, - обронил Нико.

Чувствуя, как в горле спирает дыхание, я все-таки рассказала о том, как я однажды не выдержала и сорвалась, защищая Хиллу. И проткнула то, что осталось от моего отца, саблей из имперского золота.

В конце концов я не могу сдержать слез.

- Я убила собственного отца, - сказала я севшим голосом.

Нико попытался разубедить меня, но тщетно. Я все эти годы безуспешно искала себе оправдание.

***

… А нашла его лишь теперь – в лице Брайса Лоуренса, появившегося рядом с палаткой с маниакальной ухмылкой на отвратной роже. Воистину – колесо Фортуны.

Оказалось, Октавиан прислал этого подонка, чтобы арестовать меня.

- Тебя казнят, - заявил Брайс с апломбом. – Спасибо за признание, претор, ты облегчила мою работу.

Смешно. Если кому и судить меня, то не этому позору Рима.

- Тебя легко было найти, - продолжал скалиться Лоуренс. – От твоего дружка за сотню миль несет подземным миром.

- Много знаешь о подземном мире? – Нико потянулся к мечу. – Хочешь, устрою экскурсию?

Легионер обдал его ухмылкой презрения. Странно, что Брайс пришел один и ведет себя так, будто он – хозяин положения. Он невменяем, конечно, я и раньше это знала. Но все же не настолько – у него явно есть козырь.

Тренер Хедж не был таким проницательным. Он с ходу попер на Лоуренса со своей бейсбольной битой.

- Ах да, - скривился тот. – Я совсем забыл сказать, что у меня имеется силовая поддержка.

И выпустил из-под земли спартусов.

Нико устремил на скелетов такой же пристальный гипнотизирующий взгляд, как тогда на Пуэрто-Рико. Но ничего не произошло – мертвые окружили нас. Особо тесным кольцом они сомкнулись вокруг меня.

- В чем дело, сын Плутона? – издевался Брайс Лоуренс. – Теряешь хватку? Эти мертвые не подчиняются тебе. Британские солдаты, дравшиеся при Уоксхоу под началом Тарлтона… ее дальнего родственника. Они нарушили обещание, данное американцам, и положили их всех. Теперь они служат Оркусу, богу отмщения и нарушенных клятв… моему отцу.

На мой зов примчались Аурум и Аргентум. Последний уничтожил несколько спартусов, но остальные прижали его к земле. В мои плечи вцепились костяные руки. Хеджа тоже схватили.

- Уходи, сын Плутона, - махнул рукой Брайс. – Я тебя отпускаю – тебе все равно конец. Очень скоро ты растворишься во тьме.

Видно было, что Лоуренс прав. Я кожей чувствовала ярость Нико. И… его лицо постепенно становилось полупрозрачным, темным, как закопченное стекло.

Я посмотрела ему в глаза – второй и последний раз. Я попыталась передать Нико всю силу Беллоны, какая во мне еще осталась.

- Иди, Нико. Мы их задержим.

- Отпусти ее, - тихо сказал Нико. Интонации в его голосе чем-то напоминали тиканье часового механизма бомбы.

Брайс Лоуренс не почувствовал опасности. Он все еще думал, что одержал верх.

- Сделай что-нибудь, - сказал он. – Мне интересно посмотреть, как твоя жалкая попытка тебя прикончит.

И он ткнул пилумом в мое лицо.

В тот же миг Нико сделал что-то страшное. Кровь в моих венах как будто застыла, спартусы вокруг рассыпались в прах. Трава и камни обросли инеем.

Если бы сам Плутон явился перед нами в истинном обличье, это не было бы так тягостно – мы бы просто обратились в пепел. Но когда ВЕСЬ мрак и гнев души Нико прошел сквозь меня, как стена ужаса – это вряд ли можно с чем-то сравнивать. Время растянулось и утратило смысл, я вместе с ди Анджело брела по берегу реки Кокитос в Тартаре, слушая бесконечные стоны мертвецов, глотая огонь и кислоту, волоча ступни по песку из толченого стекла. Вместе с ним падаю без сил у Врат Смерти, где меня… нет, его… поджидают гиганты. День за днем я задыхаюсь в бронзовом кувшине. Меня снова охватывают те же эмоции, что в Сан-Хуане: «Я не могу… пожалуйста…» Но я все же вынуждена присутствовать при унижении, перенесенном Нико от Купидона.

Мой мозг утратил способность анализировать происходящее. Я тупо смотрела, как Нико приблизился к Лоуренсу и превратил его в призрака.

«Кто ты?» - спросил сын Плутона. И Брайс не смог ответить, утратив голос. «Твой голос – это твоя личность». Я думала, это были просто слова. Нико знал, о чем говорит. И мог, не гнушался использовать это.

Потом сын Плутона обернулся ко мне – меня окатила новая волна страха. Он весь просвечивал, его фигура становилась зыбкой, расплывчатой. Я уже видела такое однажды.

А потом Нико рухнул на землю. Мы с Хеджем, опомнившись, бросились к нему, пытаясь подхватить… Но наши руки прошли сквозь него.

На наших глазах тело Нико начало превращаться в дым.