Воришка

Северус сидел в кресле, устремив взор на своего собеседника, и не знал, что делать дальше. В голове роем клубились мысли, то бегая по кругу, то сбиваясь в кучу, то прячась по углам, чтобы снова появиться спустя несколько минут и запустить всю ту катавасию, что творилась ранее. Собеседник сидел молча, наблюдая за мыслительным процессом, который внешне проявлялся в мелочах, практически незаметных постороннему глазу: в чуть рваных вздохах, в подёргивающихся пальцах, которые крепко стискивали волшебную палочку, в глазах, впервые за долгое время отображавших эмоции.

Поттер был тем самым собеседником, который привёл Снейпа в подобное состояние.

Началось всё несколько месяцев назад, когда Северус, по утру ещё имевший жалкие крохи того, что люди обычно называют хорошим настроением, обнаружил, что кто-то пытался ночью вломиться в его лабораторию. Вопрос «зачем» отпадал сам собой — только оттуда можно было попасть в кладовую, где хранились достаточно редкие ингредиенты. Да и готовых зелий там было достаточно, как распространённых, наподобие Умиротворяющего бальзама, так и более редких, в частности Феликс Фелицис. А вот вопрос «кто» оставался открытым.

Круг подозреваемых, на самом деле, был не так уж и мал. Коллег Снейп исключил сразу — моральные качества всех профессоров были слишком высоки, чтобы опуститься до банального воровства. Значит, виновник был среди студентов. Вот тут и начинались трудности в сужении круга подозреваемых. Чары, которые использовал Снейп, были не так уж просты, чтобы их взлом дался с лёгкостью кому-то из студентов. Однако нельзя было сбрасывать со счетов родовые заклинания и амулеты, которые вполне могли справиться даже с именной защитой. Поэтому исключать возможность виновности кого-то из учащихся младших курсов Северус не спешил. Стоило всё тщательно проверить, а заодно улучшить чары, чем он и поспешил занять.

В сеть запирающих заклинаний зельевар вплёл сигнальные чары, которые сработают только в том случае, если защита будет взломана более чем на половину. Для отвлечения от них внимания и с целью усыпить бдительность взломщика он грубо и весьма заметно кинул ещё один вид сигнальных чар, распознать которые смог бы и второкурсник, внимательно слушавший Флитвика. Предвкушая, что поймает нарушителя довольно быстро, профессор отправился к себе, надеясь, что взломщик не с его факультета — разочаровываться в слизеринцах, издавна считающих его авторитетом и уважающих зельевара без меры, не хотелось.

Его ожидания и оправдались, и принесли разочарование. Как он и думал, отвлекающие сигнальные чары дали горе-вору расслабиться, и тот пропустил вторую сигналку. Снейп, ещё не спавший, уже через полминуты стоял у дверей лаборатории, никого не обнаружив. Чары, которые дали бы знать, если бы кто-то спрятался под мантией-невидимкой или чарами невидимости, ничего не показали. Злой, как стадо мантикор, он восстановил защитный контур и вернулся к себе. Поспать не удалось — злость всё не утихала, позволяя лишь ненадолго задремать, чтобы вскоре снова распахнуть глаза. Неудивительно, что на следующий день даже коллеги обходили его стороной — не выспавшийся Снейп казался им во сто крат опаснее Волдеморта.

Весь день Снейп извергал проклятья на воришку, всё никак не успокаиваясь. Безостановочное икание профессора Поттера, сидящего практически рядом за преподавательским столом, бесило ещё больше. Однако вскоре появившееся выражение мстительного удовлетворения, сменившее злость на лице профессора зельеварения, стало пугать не меньше, а то и больше. Злорадствуя, Северус добавил в запирающие чары маленькую магическую паутинку, на которой обязан был остаться отпечаток магии взломщика, как только тот принялся бы деактивировать чары.

Очередной сигнал, давший понять, что попытка повторилась, прозвучал только через месяц. В этот раз зельевар не кинулся стремглав, стараясь застать вора с поличным — он не сомневался, что тот «наследит». Как и ожидалось, к моменту его прихода у двери никого не было, что уже было странно — Снейп давно приловчился бесшумно передвигаться, и потому не мог выдать себя ни единым звуком. Да и Люмос не использовал — коридоры подземелий он уже давно знал как свои пять пальцев. Чары снова не определили никого, кто мог быть скрыт от глаз. Но в следующую минуту Северус об этом и думать забыл. Он был в бешенстве — не было ни отпечатка на паутинке, ни её самой.

Успокоившись, мужчина смог сделать краткий анализ сложившейся ситуации. Отменить внешние сигнальные чары и взломать запирающие, как он уже решил, мог любой студент. Но не любой студент мог обнаружить паутинку, а о том, чтобы её уничтожить, не было и речи — заклинание относилось к Высшим чарам и простой Финитой не отменялось. Подобные знаний в Хогвартсе не давались, да и книг с упоминанием этого заклинания, насколько Северус знал, в замке не было. Их изучали только по редким изданиям, обычно хранившиеся в библиотеках чистокровных семей, которые ревностно оберегали свои знания и не доверяли их кому попало, а также на старших курсах Аврората и при обучении на мастера чар. Однако мало было просто узнать о заклинании, основная проблема была в том, что не каждому было дано его сотворить. Для этого требовался значительный магический потенциал и умение концентрировать магические потоки, буквально вручную выплетая ту самую сеть, что была похожа на паучью паутину.

Северус был более чем уверен, что ни один студент, обучающийся в данное время в замке, не был способен на подобное. Поэтому круг подозреваемый сужался до преподавательского состава, причастность которого Снейп так уверенно отрицал с самого начала. Зельевар недовольно поджал губы, когда понял, что кроме Флитвика и МакГонагалл на это был способен только один человек, о существовании которого Снейп с удовольствием забыл бы. Но, к его величайшему сожалению, жизнь упрямо раз за разом сталкивала его с Поттером, будто насмехаясь над Северусом.

Уверенный в своей правоте, Снейп рискнул действовать более радикально. В сеть запирающих чар к сигнальным добавились ещё и ослепляющее. Притом Северусу удалось вплести их столь филигранно, что заметить заклинания с помощью диагностических чар было практически невозможно, а вот любое воздействие на наложенные чары тут же активировали бы их. Вернув для отвлечения внимания поверхностные сигнальные чары, и добавив туда же жалящих, с которыми Поттер, без сомнения, справился бы, Снейп тем самым надеялся усыпить его бдительность. Он был более чем уверен, что разгадал логику безрассудного гриффиндорца, рискнувшего проникнуть в святая святых профессора зельеварения — тот явно успокоился бы после пары поверхностных проклятий, наверняка считая, что Снейп рассчитывал бороться со студентами, а значит не стал бы усердствовать сверх меры.

Поттер, в чьей виновности Северус перестал сомневаться окончательно, не появился ни через день, ни через неделю, ни через две. По прошествии практически месяца, за время которых Снейп уже начал сомневаться в том, что он придёт, мужчина успел выстроить ещё пару гипотез. Обе крутились вокруг того, как Поттеру удавалось скрыться с «места преступления». Первое, о чём вспомнил Северус — проклятая карта Мародёров, которая в прошлом доставила много хлопот, предупреждая Золотое трио о его появлении. Профессор не сомневался, что ветхий кусок зачарованного пергамента всё ещё был при нём. Но это не объясняло того, как профессору Защиты от Тёмных Искусств, которым в этот год был назначен Герой магической Британии, удавалось моментально исчезнуть из подземелий. Мысли об этом стали навязчивыми, заставляли Снейпа постоянно присматриваться к Поттеру, что давало ещё больше пищи для размышлений — тот весьма неоднозначно реагировал на подобное пристальное внимание со стороны зельевара. Мужчина так и не разобрался, показалась ли ему затаённая надежда в зелёных глазах, и была ли его хитрая улыбка подтверждением виновности, или же значила что-то иное? Однако, каждый раз после этого Снейп чувствовал себя странно, как будто Поттер подкидывал ему ещё одну загадку, суть которой была не ясна.

Догадка о том, как именно Поттер исчезал, посетила его внезапно, когда Северус, в попытке расслабиться после трудовой недели, позволил себе немного поваляться на диване с книгой в руках. Сегодняшний выбор был остановлен на магических сказках, которые, вопреки всему, Снейп любил ещё с детства. Естественно, о своих предпочтениях он никому не распространялся, не желая испортить созданный образ серьёзного взрослого мага, которому нет дела до глупостей и сказок. Сказка о Дарах Смерти, особо любимая им в детстве, всколыхнула зарытые глубоко в памяти воспоминания о беседах с Дамблдором, который помог Северусу понять, что дары — реальны, а не плод фантазии. Вспомнил мужчина и о том, что один из даров с давних пор находится в руках Поттера — та самая мантия-невидимка, дарованная самой Смертью. Артефакт был настолько древним и мощным, что ни одни чары не смогли пробиться через него, надёжно скрывая незримым покровом своего владельца.

После подобных открытий идея поймать Поттера стала навязчивой, не давая Снейпу покоя. Он отмахивался от назойливых мыслей о профессоре ЗОТИ, которые в очередной раз пробрались в его сознание через поставленные давным-давно заслоны. Поттер был симпатичен Снейпу с самого первого курса. Сначала он для него был сыном Лили, его дорогой подруги, чью жизнь зельевар сберечь не смог. Не оставляли равнодушными и открытость мальчика вместе с его стремлением узнать как можно больше об окружающем его мире, который он воспринимал с восторгом и открытым сердцем несмотря на все опасности, шедшие по пятам. После мужчина увидел в нём весьма способного и перспективного волшебника, коим Гарри, несомненно, был. И вдруг, незаметно для себя, Северус начал рассматривать его уже в другом свете, который шёл в разрез с его правилами о недопустимости отношений со студентами. С первого курса он, по наставлению Дамблдора, предвзято относился к гриффиндорцу, буквально изводя его своими замечаниями и придирками. Альбус не говорил, зачем так было надо, он просто ставил Снейпа перед фактом. Как-то от него всё же удалось добиться признания, однако в то, что «мальчик не должен чувствовать своё превосходство над остальными, которое обязательно вырастет из избытков внимания к его личности», Северус не верил до сих пор. А после язвительности и сами слетали с языка, заставляя Гарри отдалиться ещё больше, в надежде, что чувства Снейпа отступят под давлением ненависти со стороны гриффиндорца. То, что это было глупо, Северус понял слишком поздно — Гарри сильно отдалился, не позволяя даже приближаться к себе, но вот чувств к парню это не разрушило. Зельевар до сих пор с неудовольствием вспоминал, как Поттер избегал его после победы над Риддлом, будто Снейп был прокажённым, и буквально сбегал со всех общественных мероприятий, стоило ему завидеть Северуса.

Глупая надежда на возможность установления хотя бы товарищеских отношений, возникшая при вступлении Гарри в должность профессора Хогвартса, умерла практически сразу же — тот не выказывал своего негативного отношения к Снейпу, но и не давал тому ни единой возможности заговорить на темы, не касающиеся учебного процесса.

«А теперь он пытается вломиться в мою лабораторию. И как это понимать?»

Судьба решила смилостивиться над Северусом, позволив не ломать долго голову над этим вопросом, а узнать ответ на него лично. Сигнальные чары оповестили об очередной попытке взлома, и Снейп, не без удовольствия услышал громкие чертыханья и проклятья на голову Снейпа, Мерлина, всех основателей и бог знает кого ещё — гневное шипение временами переходило в серпентаго, не доступное понимаю зельевара. Мантия-невидимка сползла с плеч Поттера и теперь валялась у его ног бесформенной кучей. Сам же маг стоял, привалившись к стене, и усиленно тёр глаза — ничего не видеть было слишком пугающе.

— Вот ты и попался, — довольным тоном протянул Снейп, приблизившись к Гарри вплотную. Тот не слышал его шагов и весьма ощутимо вздрогнул от раздавшегося над самым ухом голоса.

— Мерлин!

— Мне лестно такое сравнение с твоей стороны, но, уверяю, до Мерлина мне ещё далеко, — Снейп ликовал — всё случилось именно так, как он и рассчитывал. Правда, оставалось ещё одно незавершённое дело, но разговор о делах насущных можно было продолжать только в конфиденциальной обстановке.

— Куда ты меня ведёшь? — Гарри плёлся за мужчиной, который силком его куда-то тащил. Скорее всего, в свои комнаты.

— К себе, — Снейп подтвердил его догадку.

— Ослепляющее-то зачем? Будто лампой в глаза непрерывно светят, — пожаловался Поттер.

— Не лез бы куда не просят — и не страдал бы сейчас, — хоть Снейп и был убеждён в своей правоте, но Гарри было немного жаль — всё же о неприятном воздействии заклинания зельевар знал не по наслышке.

— Вернёшь мне зрение? — профессору ЗОТИ не нравилась сложившаяся ситуация — мало того, что он был слеп, что вызывало чувство уязвимости, так ещё и попался с поличным. Он планировал сам позже рассказать о том, что именно он был тем, кто вламывался в личную лабораторию, однако сейчас не был готов к такому разговору.

— Обязательно, но не сейчас. Сядь, — Снейп толкнул его на диван, вернулся к двери и запечатал её, подумав, добавил ещё и заглушающие чары. — Расскажешь о своих любопытных прогулках к моей лаборатории?

— Так спрашиваешь, как будто у меня есть выбор, — Гарри кисло улыбнулся и откинулся на спинку дивана. — Я не знаю с чего начать.

— Можешь начать с извинений, — хмыкнул зельевар, поражаясь раскованности собеседника — тот явно не чувствовал себя неуютно, что было бы весьма ожидаемо в сложившейся ситуации.

— Пожалуй, да, ты прав. Извини, что вламывался туда, куда не следует, но могу заверить, что намерения мои были безобидными, — Гарри чуть помолчал. — Разве что, они могли быть несколько убыточными, но я бы всё возместил.

— Что тебе нужно было? — Северус усмехнулся, услышав реплику Поттера. — И почему просто не попросил? Ты мой коллега, я бы постарался помочь в обеспечении необходимым.

— Попросил? Как ты себе это представляешь? «Ой, Сев, у тебя там случайно не завалялось немного Феликса? А то у меня тут гриффиндорское безрассудство выветрилось, никак не могу найти в себе сил и смелости на одно дело». Так что ли? — Гарри улыбнулся, представив себе такую ситуацию. — Я честно несколько раз сам пытался сварить Феликс Фелицис, но о моих навыках зельевара ты давно осведомлён. Поверь, Аврорат не слишком смог их улучшить, — кривая улыбка была чуть печальной.

— Спросить зелье он считает чем-то из ряда вон, а с особой дотошностью взламывать мои чары — это, значит, нормально? — зельевар покачал головой, в очередной раз поражаясь, что гриффиндорщина — она в крови.

— Ну-у… Да? — казалось, вопрос вогнал Поттера в ступор.

— Зачем оно тебе? — Снейп не отступался. Он чувствовал, что ответ на это вопрос крайне важен.

— Тебе в любви хотел признаться, — горько усмехнулся Гарри, пристально его рассматривая — ослепляющие чары наконец-то спали, позволяя снова видеть мир. Но Поттеру, безумно влюблённому, достаточно было видеть одного единственного человека. Понимая, что Северус сидит в ступоре, и потому не собирается что-либо говорить, он рискнул продолжить. — Давно не мог найти в себе силы сказать об этом. Поэтому ещё с победы прятался от тебя, не хотел навязываться. Но это стало слишком невыносимо, хотелось хоть изредка видеть тебя. Предложение МакГонагалл присоединиться к преподавательскому составу в качестве профессора ЗОТИ я принял не раздумывая, о чём сразу же пожалел — видеть твой колючий взгляд было слишком больно. Но я же глупый гриффиндорец, кажется, именно так ты меня называл, — Гарри тихо хохотнул. — От принятого решения решил не отступаться, но смелости всё никак не хватало чтобы поговорить с тобой. Вот и вспомнил про Феликс Фелицис. Глупо, знаю, но я уже отчаялся.

Молчание затягивалось. Гарри всё меньше сомневался в том, что Снейп отвергнет его чувства, рассмеётся над ними и выгонит влюблённого мальчишку, вдогонку послав какое-нибудь гнусное проклятье.

— Идиот.

— Да знаю, что я идиот, мог бы и не напоминать лишний раз, — Гарри скривился. Было обидно спустя столько лет снова услышать оценку умственных способностей от того, чьё мнение всегда ценил и считал верным.

— Я идиот. Хотя, мы оба. Столько времени упустили, — Северус горько усмехнулся. — Однако, я учусь на своих ошибках, — он встал с кресла, в несколько шагов преодолел разделяющее их расстояние и навис над Гарри, без промедления и сомнений целуя его. Расценивший его слова как ответное признаний в чувствах, Поттер утянул его на себя, обнимая и жадно отвечая на поцелуи. Все страхи и разочарования в собственных глупостях слетали с них вместе с одеждой, больше не мешающей им изучать друг друга. Они разберутся во всех вопросах и недопонимания, но это будет завтра. А сейчас они предпочли насладиться тем, чем решила одарить их судьба — любовью и наслаждением от долгожданной близости.