Пролог

Труд­но ска­зать, по­чему дождь в кон­це и­юля всег­да пах­нет осенью. Мо­жет, ви­ной то­му — лег­кая пре­досен­няя дым­ка, уже пре­датель­ски по­селя­юща­яся в лет­нем воз­ду­хе. Мо­жет, все де­ло в уд­ли­нив­шихся но­чах: они при­да­ют дож­дю поч­ти осен­ний нуд­ный шум. Мо­жет, осенью пах­нет из-за са­мой пер­вой жел­той лис­твы, ко­торая плы­вет по лу­жам, слов­но ко­раб­ли­ки. А, мо­жет… Мо­жет, прос­то до осе­ни ос­та­ет­ся все мень­ше вре­мени, и она, ка­зав­ша­яся не­воз­можной в проз­рачные май­ские дни, вдруг пред­ста­ет чем-то близ­ким — нас­толь­ко, слов­но нач­нется со дня на день.

— Мас­тер Бар­те­ми­ус… — эль­фий­ка, заг­ля­нув в ком­на­ту, низ­ко пок­ло­нилась. — Ма­туш­ка ждет вас!

Маль­чик ни­чего не от­ве­тил, а про­дол­жал смот­реть в ок­но. По­токи во­ды бе­жали вниз по ста­рой мос­то­вой. Вда­ли мель­кну­ла фи­гура по­жило­го муж­чи­ны, не­суще­го боль­шой чер­ный зонт с двой­ной кры­шей — пос­ледний писк аме­рикан­ской мо­ды. По во­де проп­лы­вали нес­коль­ко окур­ков длин­ных па­пирос. Дом Кра­учей, на­ходив­ший­ся в са­мом кон­це Брик­стон-ро­уд, был не­види­мым для маг­глов, и они мог­ли уви­деть раз­ве что заб­ро­шен­ные зда­ние с за­коло­чен­ны­ми став­ня­ми и рас­сы­пав­шимся але­бас­тром.

— Мас­тер Бар­те­ми­ус, по­ра… — про­дол­жа­ла Смул­ли, гля­дя на хо­зя­ина боль­ши­ми гла­зами. — Ма­туш­ка бу­дет не­доволь­на.

Смул­ли при­ходи­лась ма­лень­ко­му Бар­те­ми­усу чем-то вро­де ня­ни, прис­тавлен­ной с са­мого детс­тва, и час­то пок­ры­вала его про­дел­ки.

— Сей­час… — кив­нул маль­чик. Рас­пра­вив су­туло­ватые пле­чи, он ос­то­рож­но сде­лал шаг к две­ри.

На ду­ше бы­ло про­тив­но: се­год­ня пред­сто­яло ид­ти на по­хоро­ны. Од­нажды, ког­да ему бы­ло, ка­жет­ся, го­да три Бар­те­ми­ус ви­дел пог­ре­баль­ную про­цес­сию — вы­нос гро­ба из ма­нилов­ско­го до­ма. Тог­да им со стар­шей сес­трой Эли­нор ста­ло бе­зум­но ин­те­рес­но, что это та­кое, и они дол­го иг­ра­ли в по­хоро­ны. Сви­ванию по­хорон­ной ми­шуры по­меша­ла млад­шая сес­тра — Мэ­ри. Она до­ложи­ла ма­тери о стран­ных иг­рах бра­та с сес­трой, и та, пой­мав их с Эли­нор, над­ра­ла обо­им уши.

— Смерть — не иг­рушки, — спо­кой­но объ­яс­ни­ла она, по­ка Эли­нор ед­ва сдер­жи­вала кри­ки от го­ряще­го уха. — Толь­ко раз­ло­жив­ши­еся на­туры мо­гут ин­те­ресо­вать­ся по­доб­ным.

— Мы… Не зна­ли… — вздох­нул Бар­те­ми­ус, так­же по­тирая ухо.

— Не уди­витель­но, ес­ли учесть, что вы оба — де­ти пь­яни­цы и рас­путни­ка, — ког­да мис­сис Кра­уч го­вори­ла о му­же, ее ане­мич­но блед­ное ли­цо ис­ка­жала гри­маса.

На сле­ду­ющий день мис­сис Ча­рис Кра­уч ап­па­риро­вала на клад­би­ще с деть­ми, да­бы по­казать им мо­гилы. Чер­ные мра­мор­ные пли­ты ка­зались без­мол­вны­ми и не­веро­ят­но мер­зки­ми на фо­не пес­ка и гус­той тра­вы. Бар­те­ми­усу по­каза­лось, что он ни­ког­да в жиз­ни не ви­дел бо­лее от­вра­титель­но­го мес­та. Эли­нор, ку­та­ясь в на­кид­ку, сто­яла по­одаль воз­ле ка­мен­ной ска­мей­ки. Ее взгляд был при­кован к кам­ню, под ко­торым ле­жал ка­кой-то их родс­твен­ник — нас­толь­ко дав­ний, что его об­лик поч­ти стер­ся с пли­ты.

— Ма­ма, а что там… — Бар­те­ми­ус пос­мотрел на мра­мор­ную гроб­ни­цу.

— Там? — мис­сис Кра­уч хо­лод­но ос­мотре­ла сы­на из-под чер­ной ву­алет­ки. — Труп­ные чер­ви. Они съ­еда­ют умер­ших.

— А… Они опас­ны? — по­лепе­тала Эли­нор, по­копав руч­кой в пес­ке.

— Еще как! — мис­сис Кра­уч об­ло­коти­лась об ог­ра­ду. — Мо­гут на­пасть на то­го, кто раз­ро­ет мо­гилу.

— Страш­но… — по­ежил­ся Бар­ти.

— Страш­но? — ру­сые бро­ви мис­сис Кра­уч под­прыг­ну­ли вверх. — Нет, смот­ри­те. Смот­ри­те оба, — спо­кой­но ска­зала она. — Это ведь та са­мая смерть, ко­торая вам так нра­вит­ся, — слов­но пе­ред­разни­ла она ко­го-то. — Это ведь так ин­те­рес­но!

Эли­нор, не го­воря ни сло­ва, бро­сила бы­лин­ку и под­бе­жала к бра­ту.

— Ни­чего, не страш­но… — ка­рие гла­за ма­тери про­дол­жа­ли хо­лод­но улы­бать­ся. — Ваш па­пень­ка на­шел свою шлю­ху Джу­ли на клад­би­ще, так че­го же удив­лять­ся?

Ни Бар­те­ми­ус, ни Эли­нор, ни ма­лень­кая Мэ­ри по­нятия не име­ли, о чем идет речь. Отец дав­ным-дав­но не жил с ни­ми, и де­ти его поч­ти не зна­ли. Па­ру раз он при­ходил за Бар­те­ми­усм и во­зил его гу­лять в ка­кой-то парк. Маль­чик пом­нил, что от не­го ис­хо­дил стран­ный слад­ко­ватый за­пах. Од­нажды маль­чик, спро­сил об этом мать, и та брез­гли­во от­ве­тила, что это «де­шевый конь­як». «Под лег­ким ша­фе», — до­бави­ла она, зас­ме­яв­шись ко­лючим сме­хом, ко­торо­го Бар­те­ми­ус пред­по­чел бы не слы­шать. Се­год­ня, впро­чем, мать бы­ло луч­ше не злить: они со­бира­лись на по­хоро­ны ка­кого-то родс­твен­ни­ка.

— Доб­рое ут­ро, ма­туш­ка… — поч­ти­тель­но скло­нил­ся маль­чик.
Он не до­гово­рил. Си­дев­шая в крес­ле хруп­кая жен­щи­на за­лепи­ла ему по­щечи­ну. Ще­ка нес­терпи­мо вспых­ну­ла, и маль­чик ед­ва удер­жался, что­бы не зас­то­нать.

— Вы по­чему опаз­ды­ва­ете? — неп­ри­яз­ненно ска­зала да­ма, пос­та­вив на сто­лик чаш­ку ко­фе.

— Прос­ти­те, ма­туш­ка, — по­тупил­ся Бар­те­ми­ус, чувс­твуя, как сад­нит теп­лая ще­ка.

— Ес­ли я поз­ва­ла за Ва­ми, сле­ду­ет при­ходить не­мед­ленно, — нас­та­витель­но ска­зала жен­щи­на. Оде­тая в длин­ное свет­ло-се­рая платье и чер­ную на­кид­ку, она на­поми­нала пе­чаль­ную ото­щалую пти­цу. Клад­би­щен­скую пти­цу.

— Так по­чему Вы за­меш­ка­лись? — Ча­рис Кра­уч при­дир­чи­во пос­мотре­ла на сы­на. Бар­те­ми­ус, оде­тый в чер­ный бар­хатный кос­тюм, бе­лую ру­баш­ку и чер­ную ба­боч­ку, был впол­не под­го­тов­лен к тра­ур­ной це­ремо­нии.

— Прос­ти­те, ма­туш­ка… — еще раз поч­ти­тель­но скло­нил ко­рот­ко стри­жен­ную го­лову Бар­те­ми­ус.

— Бо­итесь по­кой­ни­ков? Не хва­та­ет сме­лос­ти соз­нать­ся? — прис­таль­но пос­мотре­ла мать. — Че­рез чет­верть ча­са мы от­прав­ля­емая!

Бар­те­ми­ус сно­ва пок­ло­нил­ся. Ког­да он слы­шал по­доб­ные на­пад­ки ма­тери, на ду­ше по­яв­ля­лась зло­ба. Боль­ше все­го на све­те ему хо­телось пос­ко­рее вы­рас­ти и стать не­зави­симым: нас­толь­ко, что­бы ник­то не смел де­лать ему за­меча­ний. (При од­ном этом сло­ве Бар­те­ми­ус с тру­дом сдер­жи­вал­ся, что­бы не сжать с не­навистью ку­лаки). Од­на­ко об­на­ружи­вать меч­ты пе­ред ма­терью бы­ло не ре­зон: она, ка­залось, мог­ла чи­тать каж­дую его мысль. Опа­са­ясь, что она пой­мет, о чем он ду­ма­ет, Бар­те­ми­ус стал вспо­минать о дож­де и не­сущих­ся по­токах.

— Смул­ли! — сно­ва крик­ну­ла мис­сис Кра­уч. — Ска­жите мисс Эли­нор, что­бы не­мед­ленно приш­ла сю­да. Под­нявшись с крес­ла, жен­щи­на по­дош­ла к вы­соко­му ок­ну. В смут­ном све­те пас­мурно­го дня она ста­ла по­хожа на серь­ез­ную грус­тную де­воч­ку, ко­торую за­чем-то на­ряди­ли да­мой.

Ма­лый зал до­ма Кра­учей выг­ля­дел тор­жес­твен­но и не­уют­но. В цен­тре сто­ял ог­ромный ко­рич­не­вый сер­вант из Дрез­де­на с зо­лотой ин­крус­та­ци­ей. За стек­ленны­ми двер­ка­ми вид­не­лись фар­фо­ровые сер­ви­зы и хрус­таль­ные из­де­лия. Тем­но-си­ние и тем­но-зе­леные за­навес­ки при­кова­ли ок­на. В про­тиво­полож­ном от боль­шо­го ка­мина уг­лу сто­яли три плю­шевых крес­ла и сто­лик, за ко­торым обыч­но лю­била си­деть мис­сис Кра­уч.

— Доб­рое ут­ро, ма­туш­ка, — вбе­жав­шая Эли­нор сде­лала бе­зуп­речный кник­сен. Де­воч­ка бы­ла в чер­ном платье «под гор­ло» и чер­ных ло­доч­ках.

— Доб­рое… Хо­рошо, что хо­тя бы вы в от­ли­чие от бра­та уме­ете при­ходить вов­ре­мя, — яз­ви­тель­но ска­зала мис­сис Кра­уч.

По­дой­дя с сер­ванту, жен­щи­на быс­трым взма­хом па­лоч­ки дос­та­ла си­гаре­ты и мунд­штук. Сле­дом на сто­лике по­яви­лась пе­пель­ни­ца в ви­де оле­ня. При­сев в крес­ло, Ча­рис за­кури­ла, вы­пус­тив вверх струй­ку ды­ма. При­тих­шие Бар­ти сес­тра наб­лю­дали за ней. Бар­ти бо­ял­ся на­рушить её мол­ча­ние, но знал, что нуж­но о чем-то го­ворить. В про­тив­ном слу­чае мать, не­сом­ненно, нач­нет се­товать, что де­тям ей не­чего ска­зать.

— Ска­жите, мэм… А де­душ­ка Ос­брон бу­дет? — ре­шил­ся он, на­конец.
Мис­сис Кра­уч от­ре­аги­рова­ла мгно­вен­но. Сбро­сив пе­пел, она рез­ко по­вер­ну­лась к де­тям.

— Мне всег­да бы­ло ин­те­рес­но: что Ос­борн сде­лал для вас? — ехид­но пос­мотре­ла она на сы­на. — Мно­го ли он ку­пил вам по­дар­ков? Или, мо­жет, силь­но ин­те­ресо­вал­ся ва­шей жизнью? Или, мо­жет, вспом­нил про на­ши труд­ности?

Бар­те­ми­ус, по­чувс­тво­вав, что со­вер­шил ошиб­ку, на­чал рас­смат­ри­вать сте­ны. Мис­сис Кра­уч ок­ле­ила их тем­но-зе­лены­ми обо­ями с дви­жущи­мися зо­лоты­ми винь­ет­ка­ми — точ­но, как в до­ме Блэ­ков.

— Но все в вос­торге от Ос­борна Кра­уча, — про­дол­жа­ла мис­сис Кра­уч. — Это пря­мо-та­ки по­рази­тель­но. Хо­тела бы я уз­нать, в чем сек­рет по­пуляр­ности де­душ­ки?

Эли­нор с тре­вогой пос­мотре­ла на бра­та. За­тем быс­трым дви­жени­ем ру­ки от­ки­нула чер­ную ко­су. Бар­те­ми­ус сто­ял, по­тупив­шись в свет­ло-жел­тый пар­кетный пол.

— Уве­рена, ес­ли бы вы уми­рали от го­лода, Ос­борн Кра­уч не вспом­нил о вас, — жен­щи­на за­тяну­лась сно­ва си­гаре­той. — Впро­чем, всё рав­но был бы хо­роший он, а не мать…

— Ма­туш­ка, по­верь­те… — вздох­ну­ла жа­лоб­но Эли­нор. Бар­те­ми­усу по­каза­лось, что стран­ные пти­цы на обо­ях на­чали пор­хать с винь­ет­ки на винь­ет­ку.

— Во что имен­но? Что вам обо­им Ос­борн Кра­уч до­роже род­ной ма­тери? Я это знаю, — вы­пус­ти­ла мать об­ла­ко.

— По­верь­те, мы… — пок­ло­нил­ся Бар­те­ми­ус.

— А что мне ве­рить? Я знаю. И ва­ше от­но­шение ко мне я хо­рошо знаю, — сбро­сила она пос­леднюю пор­цию пеп­ла. — Лад­но, со­бирай­тесь, — от­ло­жила она мунд­штук.

Бар­те­ми­ус сжал­ся. Че­рез нес­коль­ко ми­нут ему пред­сто­яла встре­ча с по­кой­ни­ком. В воз­ду­хе, ка­залось, уже раз­лился про­тив­но-при­тор­ный за­пах по­хорон­ной хвои.





Прис­ту­пы раз­дра­жения Ча­рис Кра­уч, урож­денная Блэк, ощу­щала очень час­то и дав­но, с са­мого детс­тва. Её до слез му­чили швы на белье, не­удоб­ные туф­ли, неп­ри­ят­ная на ощупь ткань платья. Шу­шуканье, тон­кий смех и воз­ня млад­ших сес­тер, Кал­ли­доры и Цед­реллы, и час­то гос­тившей у них ку­зины Кас­си­опеи вы­зыва­ли ил­лю­зию зуб­ной бо­ли. Иг­ра ма­тери на фор­тепь­яно, её пе­ние и мяг­кий ко­кет­ли­вый го­лос зас­тавля­ли сто­нать про се­бя. Скрип по­ловиц бу­дил по но­чам, а при­кос­но­вение эль­фов, оде­вав­ших Ча­рис или при­чесы­вав­ших её, иног­да от­да­валось столь му­читель­но, что она от­ве­шива­ла слу­ге оп­ле­уху или за­пус­ка­ла в не­го пер­вым, что по­пада­лось под ру­ку.

Воз­можность сры­вать­ся на эль­фах бы­ла единс­твен­ной от­ра­дой — в ос­таль­ных слу­ча­ях при­ходи­лось сдер­жи­вать се­бя: быть на­казан­ной за не­подо­ба­ющее для де­вицы Блэк по­веде­ние Ча­рис сов­сем не хо­тела. Она с удив­ле­ни­ем об­на­ружи­ла, что сох­ра­нять ле­дяное спо­кой­ствие, ког­да хо­чет­ся зак­ри­чать или уда­рить, очень прос­то, и со вре­менем да­же ста­ла на­ходить в сдер­жи­вании ярос­ти осо­бен­ное удо­воль­ствие. Сто­ило толь­ко пред­ста­вить то­го, кто те­бя злит, в ка­мере пы­ток или, ска­жем, на эша­фоте — и са­ма не за­меча­ешь, как на гу­бах по­яв­ля­ет­ся лег­кая през­ри­тель­ная улыб­ка, так иду­щая ис­тинной ле­ди.

Сколь­ко же раз ей при­ходи­лось до­воль­ство­вать­ся мыс­ля­ми о рас­пра­ве над вра­гом и през­ри­тель­но улы­бать­ся… Шко­ла с не­веро­ят­но не­вос­пи­тан­ны­ми уче­ника­ми и учи­теля­ми, име­ющи­ми ма­ло пред­став­ле­ния о дол­жном поч­те­нии к семье Блэк — да­ром, что де­душ­ка Ча­рис, Фи­не­ас Най­дже­лус Блэк, тог­да был еще ди­рек­то­ром. За­мужес­тво, ког­да при­ходи­лось то тер­петь пь­яно­го му­жа до­ма, то выс­лу­шивать от под­руг сплет­ни о его час­тых от­лучках. Те­перь вот от­родья это­го мер­завца, так на не­го по­хожие.

Ча­рис с горь­ким вздо­хом прик­ры­ла гла­за, вспо­миная, как Бар­те­ми­ус по­явил­ся на свет. В тот са­мый день, ког­да у нее на­чались схват­ки, муж у­ехал охо­тить­ся к Лес­трей­нджам. Ка­жет­ся, у не­го бы­ло там наз­на­чено сви­дание с тог­дашней пас­си­ей — Бланш Принц, ко­торая по­том выш­ла за По­лидо­ра Кэр­роу. Ког­да Ча­рис в неп­рекра­ща­ющей­ся бо­ли ка­талась по пос­те­ли и за­кусы­вала прос­ты­ню, что­бы не зак­ри­чать слиш­ком гром­ко, с ней, кро­ме це­лите­ля из Мун­го, бы­ли толь­ко эль­фы. Смул­ли вы­тира­ла ей пот и да­вала во­ды, Дрюк вре­мя от вре­мени ле­петал, что ос­та­лось сов­сем нем­но­го, про­сил хо­зяй­ку по­тер­петь. Кир­ри нян­чи­ла го­дова­лую Эли­нор, пе­ред этим из­вестив мать и ба­буш­ку Ча­рис, что ро­ды на­чались, од­на­ко те по­чему-то за­меш­ка­лись. С тех пор каж­дое опоз­да­ние — да­же на ми­нуту — вы­зыва­ло у мо­лодой жен­щи­ны прис­туп бе­шенс­тва.

Муж при­ехал под ве­чер, ког­да Дрюк и Смул­ли хло­пота­ли вок­руг ле­жав­ше­го в люль­ке мла­ден­ца — здо­рово­го, круп­но­го и гор­ласто­го. По­явил­ся на по­роге ком­на­ты, где ле­жала Ча­рис, да­же не взгля­нул в сто­рону но­ворож­денно­го, кач­нулся на по­роге и ушел. В об­щем-то, так бы­ло луч­ше: его при­кос­но­вения всег­да зас­тавля­ли её ле­денеть от от­вра­щения. Ча­рис са­ма не пред­став­ля­ла, как смог­ла ро­дить ему тро­их де­тей преж­де, чем он на­конец-то ушел. Но и пос­ле раз­ры­ва она не ощу­тила счастья: де­вица Блэк не мо­жет быть бро­шен­ной же­ной.

Ес­ли бы де­душ­ка, Фи­не­ас Най­дже­лус Блэк, толь­ко знал, что ждет его лю­бимую внуч­ку, ког­да зак­лю­чал с Ос­борном Кра­учем до­гово­рен­ность о по­мол­вке… Ча­рис тог­да бы­ла ма­ла — ей ед­ва ми­нуло три­над­цать лет. С тех пор ей го­вори­ли, что она не­вес­та — это для нее ма­ло что зна­чило, хо­тя Кас­пер Кра­уч, бу­дущий муж, ей не нра­вил­ся: она на­ходи­ла его шум­ным и лег­ко­мыс­ленным. Впер­вые де­вуш­ка ста­ла за­думы­вать­ся о собс­твен­ном бу­дущем в шес­тнад­цать.

Тог­да, осенью, умер де­душ­ка, и все чле­ны семьи Блэк соб­ра­лись на его по­хоро­ны. Ча­рис и её сес­тер на день ос­во­боди­ли от за­нятий. Ве­чером она в оди­ночес­тве бро­дила по ко­ридо­рам, заш­ла в биб­ли­оте­ку — и вдруг ус­лы­шала гром­кий, от­ча­ян­ный плач. Так пла­кать бы­ло не­допус­ти­мо, неп­ри­лич­но — так мог­ли пла­кать гряз­нокров­ки, не име­ющие по­нятия о ма­нерах, но слы­шать по­доб­ное в до­ме Блэк… Нет, это не ук­ла­дыва­лось в го­лове. Ча­рис ос­то­рож­но выг­ля­дела из-за стел­ла­жей и за­мер­ла.

Пе­ред ней, упав на ко­лени, уро­нив го­лову на низ­кий сто­лик из чер­но­го де­рева, ры­дала ку­зина Ли­корис — дочь дя­ди Си­ри­уса, вы­сокая чер­но­воло­сая де­вуш­ка двад­ца­ти двух лет. Из-за неп­ри­ят­но-смуг­ло­го ли­ца с гру­быми, точ­но муж­ски­ми чер­та­ми она счи­талась дур­нушкой, од­на­ко Ча­рис ис­крен­не ува­жала ку­зину за не­поко­леби­мую сдер­жанность и ма­неры ис­тинной ле­ди. Сей­час же пе­ред ней был слов­но дру­гой че­ловек, и на се­кун­ду де­воч­ка от­сту­пила, га­дая, не поз­вать ли на по­мощь, но одер­ну­ла се­бя: не сто­ило при­давать сла­бость ку­зины ог­ласке. Она и са­ма бы по­торо­пилась уй­ти, од­на­ко Ли­корис под­ня­ла го­лову и пос­мотре­ла на нее обе­зумев­ши­ми гла­зами, от обиль­ных слез прев­ра­тив­ши­мися в ще­лоч­ки.

— Вам дур­но? — ма­шиналь­но про­лепе­тала Ча­рис. — Мо­жет быть, во­ды?

— Нет, — Ли­корис шум­но вздох­ну­ла и вста­ла. — А во­об­ще… На­кол­дуй­те, ес­ли вам не труд­но.

Ча­рис взма­хом па­лоч­ки на­кол­до­вала ста­кан. Ли­корис дро­жащи­ми ру­ками под­несла его к гу­бам.

— Я не знаю, ра­довать­ся мне или грус­тить, — про­бор­мо­тала она, — что де­душ­ка не ус­пел ус­тро­ить мою судь­бу, как ус­тро­ил ва­шу…

Ча­рис сму­щен­но пос­мотре­ла в пол.

— Это весь­ма прис­кор­бно. Од­на­ко при ва­ших дос­то­инс­твах, я уве­рена, вы ус­тро­ите судь­бу.

Она рас­те­рялась, пред­став­ле­ния не имея, как от­ве­чать. Не име­ла она пред­став­ле­ния и о том, что Ли­корис бы­ла уже нес­коль­ко лет бе­зот­ветно влюб­ле­на в кра­сав­ца Дже­реми Брокль­хер­ста, учив­ше­гося го­дом млад­ше. Про не­го по­гова­рива­ли, что он ка­ким-то по­зор­ным об­ра­зом свя­зан с их семь­ей, но Ча­рис не ве­рила сплет­ням прин­ци­пи­аль­но: семьи Блэк по­зор кос­нуть­ся не мог. Ли­корис сдер­жи­вала свои чувс­тва, как мог­ла, но Брокль­херст уз­нал прав­ду со­вер­шенно слу­чай­но: од­нажды у нее из сум­ки вы­пал лис­ток, весь раз­ри­сован­ный пор­тре­тами Дже­реми, и спла­ниро­вал к его но­гам.

Брокль­херст мол­ча вер­нул пер­га­мент хо­зяй­ке и ни­чего не от­ве­тил.
Ли­корис не на­поми­нала юно­ше о се­бе, по­ка он не за­думал же­нить­ся. Про­читав объ­яв­ле­ние, она, вне се­бя от рев­ности, встре­тилась с не­вес­той и ста­ла сна­чала пред­ла­гать ей де­нег, а по­том уг­ро­жать, толь­ко бы та по­мол­вку рас­тор­гла. Не­вес­та все рас­ска­зала Дже­реми, тот наз­на­чил Ли­корис сви­дание в ка­ком-то де­ревен­ском па­бе, а там объ­яс­нил, что ес­ли она бу­дет ме­шать их с не­вес­той счастью, он пре­даст факт их сви­дания ог­ласке и по­губит её ре­пута­цию. Ли­корис сно­ва приш­лось от­сту­пить. Сви­дание их слу­чилось за не­делю до смер­ти ста­рого Блэ­ка, и по­чему-то имен­но те­перь, в ат­мосфе­ре смер­ти, де­вуш­ка вновь спол­на ощу­тила не­дав­нюю боль.

Ни о чем этом Ча­рис не зна­ла. Она тог­да объ­яс­ни­ла се­бе, что Ли­корис го­рю­ет по де­душ­ке, а о стран­ных сло­вах ку­зины пред­почла за­быть. И лишь те­перь, со­бира­ясь на по­хоро­ны ба­буш­ки — та пе­режи­ла му­жа на две­над­цать лет — она вдруг вспом­ни­ла, что ей Ли­корис ска­зала тог­да, и осоз­на­ла, что та име­ла в ви­ду. Участь ста­рой де­вы ед­ва ли бы­ла гор­ше учас­ти бро­шен­ной же­ны или не­об­хо­димос­ти тер­петь ря­дом с со­бой пь­яни­цу.





Гос­ти­ная, где они выш­ли из ка­мина, впол­не со­от­ветс­тво­вала ожи­дани­ям Бар­те­ми­уса. Зер­ка­ла и стек­лянные две­ри шка­фов бы­ли пол­ностью зак­ры­ты чер­ной тканью. Гос­ти­ная, осо­бен­но мра­мор­ная ка­мин­ная оп­ра­ва, бы­ла за­вале­на вен­ка­ми, ро­зами и ге­ор­ги­нами. Эль­фы ед­ва ус­пе­вали под­но­сить бу­кеты цве­тов с ко­рот­ки­ми за­пис­ка­ми, вы­ражав­ши­ми со­болез­но­вание. «Чет­ные», — по­думал с лег­ким стра­хом Бар­те­ми­ус, гля­дя на бу­кет тем­но-алых роз.

— По­торо­питесь, — шик­ну­ла мис­сис Кра­уч, тол­кнув сы­на за пле­чо. Бар­те­ми­ус, ед­ва не спот­кнув­шись, схва­тил­ся ру­кой за ка­мин­ную оп­ра­ву, ед­ва не смяв ве­нок.

— Ма­ма… А чер­ные ро­зы есть? — ти­хонь­ко спро­сила Эли­нор.

— Нет, — про­бор­мо­тала сквозь зу­бы мис­сис Кра­уч. — Здравс­твуй­те, ку­зина, — су­хо кив­ну­ла она.

Си­дящая на ди­ване пух­лая де­вуш­ка по­дала го­лову. Бар­те­ми­ус сра­зу уз­нал ку­зину ма­тери Кас­си­опею Блэк. Де­вуш­ка си­дела, за­кутан­ная в чер­ную ман­тию; чер­ный кру­жев­ной ка­пор прик­ры­вал каш­та­новые во­лосы.

— Ча­рис, хо­рошо, что ты приш­ла, — грус­тно улыб­ну­лась де­вуш­ка нем­но­го ус­та­ло. Её ве­ки и пух­лые ще­ки бы­ли слег­ка ро­зова­ты. — Ты взя­ла де­тей? А им не бу­дет слиш­ком тя­жело?

— Ни­чего, — су­хо от­ве­тила мать. — Смерть, ка­жет­ся, им ин­те­рес­на, не так ли?

Бар­те­ми­ус по­ежил­ся: его слег­ка му­тило от не­объ­яс­ни­мого стра­ха. Эли­нор с ужа­сом по­мота­ла го­ловой. Кас­си­опея по­ложи­ла пух­лую ру­ку в чер­ной пер­чатке на пле­чо пле­мян­ни­це.

— Все мы скор­бим о ба­буш­ке. Это бы­ла уди­витель­ная жен­щи­на. Не бой­ся, мы од­на семья, и каж­дый из нас не даст дру­гого в оби­ду.

Гу­бы ма­тери нас­мешли­во пок­ри­вились, но она про­мол­ча­ла. Кас­си­опея сно­ва об­ра­тилась к ней:

— Те­тя Бел­ви­на то­же здесь, и Ли­корис, и До­рея… Я не мо­гу по­верить, что ба­буш­ки нет, — Кас­си­опея под­несла пла­ток к гла­зам. Мать влас­тно по­ложи­ла ей ла­донь на за­пястье:

— Ве­ди се­бя при­лич­но. Ка­кой при­мер ты по­да­ешь де­тям?

— Прос­ти, — её ку­зина ис­пу­ган­но мор­гну­ла.

Меж­ду тем в ком­на­ту вош­ла еще од­на жен­щи­на, вы­сокая и строй­ная. Она бы­ла до­воль­но мо­лодая, хо­тя и стар­ше ма­тери, но её неп­ри­ят­но-смуг­лое, гру­бое ли­цо ка­залось муж­ским. Бар­те­ми­ус да­же за­метил, что у жен­щи­ны про­бива­лись уси­ки над вер­хней гу­бой. То бы­ла еще од­на ку­зина ма­тери — Ли­корис.

— Ва­ши отец и мать за­паз­ды­ва­ют, — об­ра­тилась она к Ча­рис. — Кал­ли­дора с му­жем то­же. Не­уж­то выз­ва­ли в шко­лу из-за маль­чиш­ки Ар­фанга?

Ли­цо ма­тери през­ри­тель­но дер­ну­лась.

— Не по­нимаю, — про­цеди­ла она, — вый­ти за гриф­финдор­ца, да еще и вос­пи­тывать его маль­чиш­ку!

Кас­си­опея расс­тро­ено скло­нила го­лову.

— Ты так го­воришь, буд­то этот маль­чик — бас­тард. Но он за­кон­ный сын Ар­фанга, и мать его бы­ла чес­тной жен­щи­ной. Она не ви­нова­та, что умер­ла так ра­но, и ре­бенок её то­же не ви­новат. Ес­ли Кал­ли­дора за­ботить­ся о нес­час­тном ма­лыше, зна­чит, у нее доб­рое сер­дце.

— Этот ма­лыш уже на треть­ем кур­се Хог­вар­тса, — нас­мешли­во обор­ва­ла Ли­корис. — До­воль­но. Пусть де­ти поп­ро­ща­ют­ся с ба­буш­кой, а там Кас­си­опея зай­мет их чем-ни­будь.

Вслед за ма­терью Бар­те­ми­ус и Эли­нор спус­ти­лись на тем­ную ши­рокую лес­тни­цу. Со сте­ны тор­ча­ли мер­твые го­ловы эль­фов: маль­чик хоть и ви­дел их не в пер­вый раз, от­шатнул­ся с ин­стинктив­ным от­вра­щени­ем. Де­воч­ка удив­ленно на не­го пос­мотре­ла.

— Они же ни­чего те­бе не сде­ла­ют!

— Все рав­но, — про­бор­мо­тал маль­чик, с ужа­сом и омер­зе­ни­ем пог­ля­дывая на мер­твые го­ловы. Сни­зу до­нес­ся треск и гром­кие кри­ки:

— Ка­кая наг­лость! Она, ви­дите ли, и его мать то­же — да ког­да же он об этом вспом­нил? Ког­да за­щищал маг­глов? Или ког­да же­нил­ся на гряз­нокров­ке? Брокль­херст! Не Блэк, а Брокль­херст, вот кто он та­кой, и ни­како­го от­но­шения к на­шей семье не име­ет! Пор­вать пись­мо, сжечь! Ве­нок унич­то­жить!
Мать на се­кун­ду за­мер­ла на сту­пень­ке лес­тни­цы, по­том обер­ну­лась к де­тям и на­тяну­то улыб­ну­лась:

— Дя­дя Си­ри­ус не мо­жет не бу­шевать.

Си­ри­уса Блэ­ка, рос­ло­го, с вис­лы­ми уса­ми, Бар­те­ми­ус то­же всег­да по­ба­ивал­ся: по­гова­рива­ли, что из-за буй­но­го нра­ва тот уже «нат­во­рил не­мало дел». Хо­тя маль­чик не пред­став­лял, в чем имен­но зак­лю­чались «де­ла», зву­чало уг­ро­жа­юще. Он бы­ло об­ра­довал­ся, ког­да мать ус­ко­рила шаг и про­вела их с сес­трой в прос­торный зал, но тут же за­мер. Пос­ре­ди за­ла, пол­но­го лю­дей в тра­уре, сто­ял гроб.

Уже по­том Бар­те­ми­ус раз­гля­дел, что ле­жала там су­хонь­кая, жел­тая ли­цом ста­рушон­ка, по­хожая на кук­лу из вос­ка, в пер­вый мо­мент все его соз­на­ние за­топил жи­вот­ный ужас. Он зас­тыл на мес­те, чувс­твуя, как весь пок­ры­ва­ет­ся хо­лод­ным лип­ким по­том, и тщет­но пы­тал­ся сглот­нуть слад­ко­ватый ко­мок тош­но­ты. Эли­нор по­тяну­ла его за ру­ку:

— Ты че­го? Идем, ма­туш­ка уже сер­дится!

Са­ма она бой­ко по­дош­ла к гро­бу и по­цело­вала тем­но-жел­тую ху­день­кую кисть по­кой­ни­цы. Бар­те­ми­ус схва­тил­ся за гор­ло, бо­рясь со рво­той. И вдруг ему по­ложи­ли ру­ку на пле­чо он под­нял го­лову: над ним воз­вы­шал­ся бод­рый се­дой ста­рик с ис­крис­ты­ми чер­ны­ми гла­зами, в ман­тии с иго­лоч­ки и оту­тюжен­ном тра­ур­ном кос­тю­ме — Ос­борн Кра­уч, его дед.

— Не трусь, будь муж­чи­ной. Мер­твые ни­чего не сде­ла­ют нам. Это все­го лишь дань ува­жения.

Бар­те­ми­ус тя­жело ды­шал. Гроб и по­кой­ни­ца все еще пу­гали его до ико­ты, но выг­ля­деть пе­ред де­дом кап­ризным и трус­ли­вым уп­рямцем он не хо­тел. Пе­реси­лив се­бя, он приб­ли­зил­ся к гро­бу и да­же нак­ло­нил­ся, де­лая вид, что це­лу­ет мер­твой вос­ко­вую руч­ку. По­том с об­легче­ни­ем ото­шел, по­ежив­шись от ле­дяно­го взгля­да ма­тери. Поч­ти сра­зу его пот­ре­пала по ще­ке не­из­вес­тно от­ку­да взяв­шая Кас­си­опея:

— Ты что-то рас­кис. Пой­дем, я по­кажу те­бе и Эли­нор се­мей­ные аль­бо­мы. Все рав­но вам нет нуж­ды ехать на клад­би­ще.

Од­на­ко сра­зу вый­ти им не уда­лось. Сна­чала в ком­на­ту во­шел вы­сокий се­дой че­ловек с об­вислы­ми уса­ми — тот са­мый Си­ри­ус, что бу­шевал, ког­да Бар­те­ми­ус с ма­терью и сес­трой спус­кался по лес­тни­це, а сле­дом за ним в ком­на­ту вбе­жал, что-то шум­но бор­мо­ча, эльф. Си­ри­ус Блэк пос­мотрел на не­го с изум­ле­ни­ем, слов­но его лю­бимая охот­ничья со­бака за­гово­рила че­лове­чес­ким го­лосом. Од­на­ко эльф поч­ти­тель­но пок­ло­нил­ся:

— Сэр, это они… Мис­тер Трэ­верс с суп­ру­гой!

— Трэ­верс? — Си­ри­ус Блэк с изум­ле­ни­ем пос­мотрел на не­го. — В на­шем до­ме?

— Да-да, сэр… Мис­тер Трэ­верс из ми­нис­терс­тва с суп­ру­гой здесь!

— Ско­рее про­пус­ти­те их! — Ли­корис, ожи­вив­шись, взмах­ну­ла ру­ками. — Ча­рис, до­рогая, — за­чем-то об­ра­тилась она к ма­тери Бар­те­ми­уса. — Я зна­ла, зна­ла, что мис­тер Трэ­верс не мо­жет не от­дать пос­ледний долг на­шему До­му!

Мгно­вение спус­тя в ком­на­ту в са­мом де­ле вош­ли двое. Пер­вым был вы­сокий, нем­но­го плот­ный муж­чи­на в оч­ках, чер­ном смо­кин­ге и тем­но-ко­рич­не­вой «ба­боч­ке». Смо­кинг плот­но об­ле­гал его те­ло, хо­тя нем­но­го сви­сал на уз­ких пле­чах. Ря­дом с ним под ру­ку шла не­высо­кая жен­щи­на, вся в чер­ном — платье, на­кид­ка и ву­алет­ка нем­но­го поб­лески­вали тра­ур­ны­ми кру­жева­ми. Она, ка­залось, бы­ла оде­та бе­зуп­речно, од­на­ко ее ли­цо бы­ло зак­ры­то зер­каль­ны­ми чер­ны­ми оч­ка­ми. При­сутс­тву­ющие рас­сту­пились пе­ред ни­ми.

Бар­те­ми­ус с ин­те­ресом пос­мотрел на во­шед­ше­го. В пос­леднее вре­мя взрос­лые час­то упот­ребля­ли сло­во «Трэ­верс», ког­да го­вори­ли о ка­ких-то сво­их де­лах. Маль­чик по­нимал, что этот та­инс­твен­ный Трэ­верс об­ла­да­ет ка­кой-то очень боль­шой властью. И сей­час, гля­дя, как че­ловек в оч­ках и нем­но­го стран­ная жен­щи­на по­нес­ли ве­нок к гро­бу, он пы­тал­ся по­нять, об этом ли че­лове­ке го­вори­ли взрос­лые. Бар­те­ми­ус при­щурил­ся. Су­дя по ви­ду, он был по­хож не на гроз­но­го пра­вите­ля вро­де Чин­гиз-ха­на (ко­торо­го он ви­дел в кни­гах де­да), а на учи­теля ма­тема­тики. Скло­нив го­ловы, он и жен­щи­на отош­ли от гро­ба.

— Я вас по­нимаю… Та­кое го­ре… — кив­нул муж­чи­на Си­ри­усу Блэ­ку.

— Я знал, что вы при­дете, мис­тер Трэ­верс, — слег­ка при­об­нял его за пле­чи хо­зя­ин. В его хо­лод­ных чер­ных гла­зах мель­кну­ло стран­ное теп­ло.

— Гек­тор… Для вас Гек­тор… — го­лос муж­чи­ны чуть дрог­нул. Бар­те­ми­ус пос­мотрел на не­го и вдруг пой­мал се­бя на уди­витель­ной, не­веро­ят­ной мыс­ли: «про­фес­сор» в оч­ках бо­ит­ся по­кой­ни­цу ни­чуть не мень­ше его са­мого. Соп­ро­вож­давшая его жен­щи­на тем вре­менем по­дош­ла к Ли­корис и Ча­рис.

— Смерть страш­на… — раз­дался ее хрип­ло­ватый го­лос.

— Страш­на… — не­ожи­дан­но про­бор­мо­тал Ос­борн. — Ко­му страш­на? Ей? — по­казал он на гроб. — Ей уже ни­чего не страш­но. Нам страш­но, — об­вел он взгля­дом ком­на­ту.

Бар­те­ми­ус вздох­нул с об­легче­ни­ем, ког­да Кас­си­опея взя­ла его и Эли­нор за ру­ки и быс­тро вы­вела их из за­ла. По­вер­нув по ко­ридо­ру на­лево, она за­вела их в до­воль­но у­ют­ную ком­натку, ок­ле­ен­ную, в от­ли­чие от про­чих, свет­лы­ми обо­ями и зас­тавлен­ную кад­ка­ми с рас­те­ни­ями. На сте­не бы­ла зак­репле­на боль­шая ка­рат звез­дно­го не­ба.

— В шко­ле я бы­ла от­лични­цей по ас­тро­номии, — по­яс­ни­ла де­вуш­ка не без гор­дости. Взма­хом па­лоч­ки она приз­ва­ла ак­ку­рат­ный аль­бом в чер­ной об­ложке, за­тем уса­дила на ди­ван и на­лила им ка­као.

— У нас не очень мно­го кол­догра­фий, — по­яс­ни­ла она. — Рань­ше Блэ­ки пре­зира­ли маг­гловскую вы­дум­ку. Но ба­буш­ка, она по­дави­ла всхлип, — ба­буш­ка очень по­люби­ла это раз­вле­чение со вре­менем. У нас ведь сним­ки де­ла­ют­ся быс­трее и де­шев­ле, чем у маг­глов, к то­му же еще дви­га­ют­ся.

— А за­чем они нуж­ны, ес­ли есть пор­тре­ты? — удив­ленно спро­сила Эли­нор. Бар­те­ми­ус фыр­кнул.

— Пор­трет пи­шет­ся го­раз­до доль­ше. Он у че­лове­ка один, ну, мак­си­мум, па­ру пор­тре­тов мож­но на­писать. А кол­догра­фий смот­ри, сколь­ко.

— Вер­но, — под­держа­ла Кас­си­опея и, раз­вернув аль­бом к де­тям, на­чала рас­ска­зывать. — На пер­вой стра­нице у нас стар­шее по­коле­ние. Де­душ­ка, ба­буш­ка и де­душ­ки­на сес­тра, Эл­ла­дора.

Пра­деда Бар­те­ми­ус не зас­тал — тот умер го­да за че­тыре до его рож­де­ния — и с на кол­догра­фию воз­зрил­ся с ин­те­ресом. В че­лове­ке с ум­ным ли­цом, ук­ра­шен­ной бо­род­кой «кли­ныш­ком», и ос­трым про­ница­тель­ным взгля­дом бы­ло неч­то ес­ли и не рас­по­лага­ющее, то вы­зыва­ющее ува­жение. Бар­те­ми­ус знал, что пра­дед, Фи­не­ас Най­дже­лус Блэк, был ди­рек­то­ром Хог­вар­тса, и ес­ли ве­рить ма­гии, для шко­лы это бы­ли луч­шие вре­мена в её ис­то­рии.

В рав­но­душ­ном ли­це его же­ны не бы­ло, по­жалуй, ни­чего осо­бен­но­го, од­на­ко маль­чик пос­мотрел на нее с сод­ро­гани­ем, осоз­на­вая, что имен­но она сей­час ле­жит в со­сед­ней ком­на­те по­жел­тевшим тру­пом. Он пос­пе­шил пе­ревес­ти взгляд на Эл­ла­дору — ху­доща­вую гор­бо­носую жен­щи­ну с весь­ма при­тор­ной улыб­кой. Эли­нор так­же рас­смат­ри­вала сес­тру пра­деда с лю­бопытс­твом.

— А как она уби­вала эль­фов, ma tantе?

— Seco, — ко­рот­ко и по­чему-то очень су­хо от­ве­тила Кас­си­опея, на се­кун­ду пос­мотрев ку­да-то в прос­транс­тво. — Ка­кой ужас… Она хо­тела при­учить Цед­реллу, мою бед­ную сес­тру, к дол­жно­му об­ра­щению с эль­фа­ми, и при­каза­ла той убить од­но­го ста­рика. Цед­релла от­ка­залась это сде­лать, да­же по­пыта­лась сбе­жать вмес­те с эль­фом из до­ма. Её вер­ну­ли, на­каза­ли, а эль­фа уби­ли у нее на гла­зах, — на рес­ни­цах Кас­си­опеи по­вис­ли сле­зы. — Ес­ли бы не тот слу­чай, мо­жет, те­перь она бы­ла бы с на­ми… Бед­ная, впе­чат­ли­тель­ная де­воч­ка…

Цед­релла, о ко­торой пе­чали­лась Кас­си­опея, при­ходи­лась Ча­рис Кра­уч род­ной сес­трой. Она бы­ла мно­го млад­ше ма­тери Бар­те­ми­уса, и тот ви­дел её ред­ко, но ус­пел за­пом­нить ры­жева­тые во­лосы, уп­ря­мый под­бо­родок, при­давав­ший все­му ли­цу нем­но­го дер­зкое вы­раже­ние, и быс­трые чер­ные гла­за. О том, что слу­чилось с Цед­реллой, он не имел пред­став­ле­ния, за­метил толь­ко, что мать с не­кото­рых пор не упо­мина­ла о ней без па­ры злых слов, но не­жела­ние тет­ки уби­вать жи­вое су­щес­тво впол­не по­нимал. Ему ста­ло на миг лю­бопыт­но, слу­чалось ли каз­нить эль­фов Кас­си­опее, выг­ля­дев­шей та­кой доб­ро­душ­ной и сен­ти­мен­таль­ной. А она меж­ду тем про­дол­жа­ла:

— Вот здесь де­ти ба­буш­ки и де­душ­ки. Дя­дя Си­ри­ус в юнос­ти — прав­да, кра­сивый?

Эли­нор кив­ну­ла, но Бар­те­ми­ус неп­ри­яз­ненно рас­смот­рел смуг­лое ли­цо с ог­ненны­ми гла­зами: в об­ли­ке Си­ри­уса, да­же мо­лодо­го, бы­ло что-то буй­ное, ди­кое, и это от­талки­вало. Че­ловек ка­зал­ся опас­ным, как кро­вожад­ный зверь. С ним стран­но кон­трас­ти­рова­ло ли­цо его суп­ру­ги — «те­ти Гес­пер», как её на­зыва­ла Кас­си­опея — тон­кое, ма­лень­кое, хо­лод­ное ли­чико, ук­ра­шен­ное изящ­ны­ми оч­ка­ми. Ря­дом бы­ла Ли­корис — по­моло­же, чем сей­час, но та­кая же нек­ра­сивая — и два юно­ши, очень на нее по­хожих.

— Те­тя Кас­си­опея, — Эли­нор, по­косив­шись на дверь, блес­ну­ла гла­зами. — Ког­да мы сю­да шли, то слы­шали, как дя­дя Си­ри­ус ру­га­ет ка­кого-то Брокль­хер­ста…. Кто это?

На пух­лом ли­це де­вуш­ки от­ра­зил­ся ис­пуг, а за­тем рас­те­рян­ность.

— Я не знаю, — про­бор­мо­тала она. — Да­вай­те я вам луч­ше рас­ска­жу, как ваш де­душ­ка Ар­кту­рус драл­ся из-за ба­буш­ки Ли­сан­дры на ду­эли с…
В дверь пос­ту­чали. Кас­си­опея пос­пе­шила вый­ти, но вер­ну­лась очень быс­тро — не ус­пе­ли брат и сес­тра на­чать лис­тать аль­бом са­мос­то­ятель­но.

— Твоя мать до­гово­рилась с мис­те­ром Кра­учем, Бар­те­ми­ус, — лас­ко­во об­ра­тилась она к маль­чи­ку. — Пря­мо от­сю­да он за­берет те­бя к се­бе на не­делю.

Глава 1

10 лет спус­тя

Бар­те­ми­ус пос­мотрел в ок­но. Па­ровоз гром­ко про­ревел, и по­езд на пол­ном хо­ду сде­лал ли­хой по­ворот. Ми­мо мель­кну­ли де­ревья, оде­тые пер­вые ве­сен­ним пу­хом. Воз­дух ка­зал­ся нас­коль­ко проз­рачным, а не­бо — та­ким вы­соким и си­ним, что на ду­ше са­ма со­бой по­яв­ля­лось при­ят­ное уми­рот­во­рение. На­чиная с пер­во­го сен­тября, он не знал ни ми­нуты по­коя, все вре­мя ду­мая (иног­да яв­но, иног­да нет) о ре­зуль­та­тах вы­пус­кных эк­за­менов. И вот сей­час впер­вые он ощу­тил, что все бу­дет хо­рошо.

«Мо­жет да­же и с Кай­ли», — по­думал он, гля­дя как над бо­лотом за­мель­ка­ли ело­вые ма­куш­ки. В лу­чах ве­сен­не­го сол­нца да­же они ка­зались свет­лы­ми. Впро­чем, по­чему мо­жет? Бар­те­ми­ус был уве­рен, что все бу­дет хо­рошо.

Юно­ша от­ки­нул­ся на пол­ке и по­щупал плю­шевое си­дение. Рей­вен­клов­ка Кай­ли Винс бы­ла его тай­ной лю­бовью уже поч­ти це­лый год. Не­высо­кая и очень ху­дая, она ка­залась оди­нокой и за­дум­чи­вой да­же сре­ди под­руг. Де­воч­ка всег­да по­луча­ла хо­рошие бал­лы, но под­линной ее страстью бы­ло ри­сова­ние. У Кай­ли был це­лый аль­бом кар­ти­нок, ко­торые с удо­воль­стви­ем рас­смат­ри­вали под­ру­ги. Од­нажды на уро­ке зак­ли­наний, ко­торый вел ма­лень­кий про­фес­сор Флит­вик, Бар­те­ми­ус не­замет­но наб­лю­дал за де­воч­кой с рас­пу­щен­ны­ми каш­та­новы­ми во­лоса­ми, да в кон­це кон­цов и влю­бил­ся в нее. Тог­да бы­ло пер­вое но­яб­ря, и маль­чик по­обе­щал се­бе, что они бу­дут вмес­те, хо­тя по­ка не го­ворил о них: в люб­ви, как и на вой­не, нуж­но дож­дать­ся бла­гоп­ри­ят­но­го мо­мен­та. Луч­ше все­го, ес­ли он то­же бу­дет пер­во­го но­яб­ря…

За ок­ном мель­кну­ла ма­лень­кая цер­квуш­ка. Бар­те­ми­ус нах­му­рил­ся. Пос­ле смер­ти млад­шей сес­тры Мэ­ри цер­кви ка­зались ему чем-то не­веро­ят­но зло­вещим: сво­еоб­разным вхо­дом в мир усоп­ших. Мать пос­ле смер­ти свей лю­бими­цы ста­ла прос­то не­выно­симой. Бар­ти встре­тил Рож­дес­тво у сво­его дру­га Эн­то­ни Ми­рел­ла, что выз­ва­ло прис­туп гне­ва мис­сис Кра­уч. Ще­ки дол­го го­рели от по­щечин, а пос­ле ему был объ­яв­лен трех­днев­ный бой­кот.

Ве­сен­ни­ми ка­нику­лами, пос­ледни­ми в школь­ной жиз­ни, Бар­те­ми­ус рис­ко­вать не хо­тел. Он за­ранее спи­сал­ся с де­душ­кой, а тот из­вестил мать, что внук всю от­пу­щен­ную не­делю от­ды­ха про­будет у не­го.

…Ког­да, ра­зор­вав го­лубые ап­рель­ские су­мер­ки, Хог­вартс-экс­пресс при­был на Кингс-Кросс, Бар­ти не­воль­но при­ник к стек­лу, ожи­дая уви­деть на плат­форме, сре­ди встре­ча­ющих, фи­гуру де­да — и не ошиб­ся. Мис­тер Кра­уч сто­ял чуть в сто­роне, пря­мой как пал­ка, в бе­зуп­речно выг­ла­жен­ной ман­тии, в шля­пе без еди­ной пы­лин­ки, с ак­ку­рат­ной ще­точ­кой се­дых усов. Ру­ки он влас­тно по­ложил на на­бал­дашник пал­ки и вски­нул ли­цо с гор­дым рим­ским про­филем. И лишь за­метив в ок­не вну­ка, нем­но­го смяг­чился. Ког­да по­езд ос­та­новил­ся и Бар­те­ми­ус, сой­дя с под­ножки, пос­пе­шил к де­ду, тот улыб­нулся и слег­ка хлоп­нул его по пле­чу.

— Что-то вы блед­ны, мо­лодой че­ловек. За за­няти­ями сов­сем за­были о здо­ровье? Ког­да вы пос­ледний раз вы­ходи­ли на про­гул­ку?

— Вче­ра, сэр, — бод­ро от­ве­тил Бар­те­ми­ус.

— А ког­да де­лали за­ряд­ку?

— Нын­че ут­ром.

Дед кив­нул.

— Прек­расно. Не­гоже, ес­ли вас обой­дет по уче­бе ка­кой-то Мюр­рей, од­на­ко не­хоро­шо, ес­ли вы бу­дете слыть книж­ным чер­вем, ко­торый не в сос­то­янии пос­то­ять за се­бя. А это еще что?

Стран­ный маль­чиш­ка, бе­локу­рый, но смуг­лый и чер­ногла­зый, с кра­сивым ли­чиком и фи­гурой обезь­яны, с хо­хотом ука­зывал паль­цем на чер­но­воло­сых маль­чи­ка и де­воч­ку пом­ладше, да­вив­ших слиз­ня­ми. Вот к де­воч­ке под­бе­жали еще две — ры­жая и ру­сая — и по­пыта­лись по­мочь ей под­нять­ся.

— Адо­нис Кэр­роу раз­вле­ка­ет­ся с италь­яш­ка­ми, — про­тянул Бар­те­ми­ус. — Он не­нор­маль­ный.

— Мож­но до­гадать­ся по его фа­милии, — фыр­кнул Ос­борн. — Од­на­ко с име­нем его Кэр­роу прев­зошли са­ми се­бя. Адо­нис… Отец — из­вес­тный раз­врат­ник, мать — шлю­ха, дед был убит дру­гим сы­ном… Се­мей­ство, од­на­ко. Пой­дем­те, на них не­чего лю­бовать­ся.

Ми­новав вок­зал, дед и внук мед­ленно пош­ли ми­мо по плат­форм. Боль­шинс­тво од­ноклас­сни­ков Бар­те­ми­уса спе­шили к вы­ходу, од­на­ко Ос­борн Кра­уч шел к са­мому кон­цу плат­формы. Юно­ша до­гады­вал­ся, что они дол­жны бу­дут ап­па­риро­вать, и спо­кой­но шел сле­дом. Че­рез нес­коль­ко ми­нут дед с лег­костью спрыг­нул с плат­формы. Внук пос­ле­довал за ним. Че­рез па­ру яр­дов на­чина­лись пу­ти с то­вар­ны­ми сос­та­вами, к ко­торым по­шел мис­тер Кра­уч.

— Как по­жива­ет ваш друг Ми­релл? — сбро­сил на хо­ду Ос­борн, не об­ра­щая вни­мания на скри­пучую галь­ку.

— Всё та­кой же вос­торжен­ный эн­ту­зи­аст. Меч­та­ет о ра­венс­тве для всех ма­гичес­ких тва­рей, — ус­мехнул­ся Бар­те­ми­ус.

— Пок­лонник Дамб­лдо­ра? — хмык­нул дед.

— В об­щем… Да, — не стал врать па­рень. — По­нима­ете, у них в Гриф­финдо­ре все вос­хи­ща­ют­ся за­мес­ти­телем ди­рек­то­ра, как ге­ро­ем вой­ны.

— Хо­тя он от­си­живал­ся до пос­ледне­го, — кряк­нул Ос­борн. — Вы-то хоть по­нима­ете это, на­де­юсь?

— Это прош­ло на мо­их гла­зах, — пос­мотрел па­рень на гряз­ную цис­терну, в ко­торой из-под бе­жевой крас­ки прог­ля­дыва­ет ржав­чи­на. «Бен­зин или ма­зут», — по­думал Бар­те­ми­ус.

С Эн­то­ни Ми­рел­лом они под­ру­жились еще на треть­ем. Тог­да, вес­ной со­рок чет­верто­го, сто­рон­ни­ки Грин­де­валь­да ус­тро­или на шко­лу боль­шой на­бег, убив нес­коль­ких уче­ников. Бар­ти с Эн­то­ни вмес­те раз­греб­ли за­валы, и с тех пор мно­го бол­та­ли о том, как по­ез­дить Грин­де­валь­да. Друж­ба ук­ре­пилась сов­мес­тны­ми за­няти­ями ма­ги­ей и раз­мышле­ни­ями о бу­дущей жиз­ни.

— Они по­лез­ны, эти вос­торжен­ные ду­рач­ки, но не нуж­но вос­при­нимать их всерь­ез, — про­ур­чал Ос­борн. — Бе­ритесь за ру­ку, бу­дем ап­па­риро­вать, — про­тянул он вну­ку ру­ку.

— Бла­года­рю вас, я сам, — от­ве­тил юно­ша.




Дом Ос­борна Кра­уча сто­ял за го­родом и был не­велик, но хо­рошо об­став­лен. Дед не лю­бил из­ли­шеств, од­на­ко ин­те­ресо­вал­ся нов­шес­тва­ми и охот­но поль­зо­вал­ся ими, ес­ли ви­дел, что они мо­гут об­легчить жизнь. Ме­бель у не­го бы­ла не ста­рая, а удоб­ная, биб­ли­оте­ка со­дер­жа­ла толь­ко те кни­ги, ко­торые он на­ходил для се­бя по­лез­ны­ми, и од­на­ко, бы­ла весь­ма об­ширной: вклю­чала, по­мимо тру­дов вол­шебни­ков, то­ма маг­гловских ав­то­ров — от Ма­ки­авел­ли и Ада­ма Сми­та до Мар­кса и да­же Ниц­ше. Па­ру лет на­зад Бар­те­ми­ус спро­сил де­да, за­чем ему в до­ме кни­га тем­но­го вол­шебни­ка — вдох­но­вите­ля Грин­де­валь­да. Ос­борн нер­вно рас­хо­хотал­ся:

— А Дамб­лдор, на­вер­ное, до­рого бы дал за то, что­бы про нее уз­нать? Сей­час же та­кое вре­мя — за кни­гу мож­но и в Аз­ка­бан уго­дить! Кля­нусь, он был бы рад ме­ня там ви­деть, — от­ды­шав­шись, он при­бавил. — Ниц­ше влас­тво­вал над ума­ми. Мы, офи­ци­аль­ная власть, дол­жны быть зна­комы со сво­ими со­пер­ни­ками.

Ос­борн Кра­уч про­дол­жал име­новать се­бя «офи­ци­аль­ной властью», хо­тя пос­ледне­го пос­та — пос­та пред­се­дате­ля Ви­зен­га­мота — он ли­шил­ся мно­го лет на­зад, ког­да Бар­те­ми­ус был еще ма­лень­ким.

— Про­воро­вал­ся, — зло сме­ялась мать. — Осы­пал зо­лотом мо­лодую лю­бов­ни­цу и по­терял вся­кую ме­ру.

Бар­те­ми­усу ка­залось, что она кле­вещет, ко­неч­но. С де­дом он ни­ког­да не го­ворил об от­став­ке, хо­тя мно­гое бы дал, что­бы знать, что влас­тву­ет над умом са­мого Ос­борна Кра­уча. Де­ло в том, что нес­коль­ко лет на­зад, про­ходя ночью ми­мо спаль­ни де­да, он ус­лы­шал, как тот го­ворил с кем-то гром­ким го­лосом:

— Ты же по­нима­ешь, что у ме­ня есть досье на твою же­ну, бра­та, дру­зей. Ты мо­жешь не приз­на­вать­ся — тог­да под суд пой­дут они все. Хо­чешь это­го? Пред­ставь: все, ко­го ты лю­бишь, ви­сят ряд­ком… Ну, кро­ме тво­их де­тей. Но как ты им объ­яс­нишь, где их ма­ма?

По­вис­ла па­уза, и сно­ва дед за­гово­рил, на сей раз то­роп­ли­во и ед­ва раз­борчи­во:

— Ты же сам… Ви­дишь… Ты сам приз­нался… Я не при чем… Уй­ди!

Внук на вся­кий слу­чай заг­ля­нул в за­моч­ную сква­жину: в ком­на­те ни­кого не бы­ло. Он по­коле­бал­ся, не поз­вать ли на по­мощь эль­фов, но дед не одоб­рил бы, что внук под­слу­шивал. Сей­час Бар­те­ми­ус яв­но ус­лы­шал то, что в дру­гое вре­мя Ос­борн же­лала бы скрыть. Де­душ­ка был са­мым близ­ким Бар­те­ми­усу че­лове­ком, и пор­тить от­но­шения с ним маль­чик не хо­тел бы ни­чем, так что про­мол­чал. Но ког­да уви­дел на книж­ной пол­ке де­да то­мик Ниц­ше, по­чему-то вспом­нил ту стран­ную ночь.

— Ин­те­рес­но, Ниц­ше дей­стви­тель­но был ве­ликим тем­ным ма­гом? — за­дум­чи­во спро­сил Бар­те­имус, гля­дя на книж­ные пол­ки и прос­тое пресс-папье на сто­ле де­да.

— По­жалуй, да… — кив­нул Ос­борн. — Но ви­дишь ли, вик­то­ри­анс­тво бы­ло не бо­гато на та­лан­ты… К то­му же, мы, ан­гли­чане, не­до­оце­нива­ли Ниц­ше при жиз­ни. Мы не за­меча­ли, — на лбу де­да по­яви­лась стран­ная мор­щи­на в ви­де дли­ной по­лосы, — как его жут­кие идеи за­во­евы­вали кон­ти­нент.

— Он со­шел с ума? — спро­сил Бар­те­ми­ус, все еще гла­дя на фо­ли­ан­ты.

— Точ­нее, так ска­зали маг­глам, — нах­му­рил­ся дед. — Он ста­вил силь­ные тем­ные опы­ты из ин­дий­ской тем­ной ма­гии — тог­да ей все бре­дили. К счастью, ста­рина Фрид­рих был глу­боким ин­тро­вер­том. Ина­че Грин­де­вальд по­каза­ния бы нам ре­бен­ком.

Бар­те­ми­ус нем­но­го лу­кавил. На Рож­дес­тво Гре­гори, стар­ший брат Эн­то­ни, по­казал ре­бятам об­рывки под­поль­но­го фо­ли­ан­та с го­тичес­кой вязью. Бар­ти с ин­те­ресом смот­рел тек­сты о та­инс­твен­ном иран­ском ма­ге — За­ратус­тре. Рай­вен­кло­вец по­обе­щал се­бе ра­зоб­рать­ся в этом, во что­бы то ни ста­ло изу­чив кни­ги это­го са­мого Ниц­ше.

…Ужин был по­дан, как обыч­но, прос­той, сыт­ный и по­лез­ный: пе­чень, овощ­ное ра­гу, сыр. По слу­чаю при­ез­да вну­ка Ос­борн, обыч­но не дер­жавший в до­ме слад­ко­го, да­же ве­лел ис­печь яб­лочный пи­рог. Впро­чем, Бар­те­ми­ус так­же был не охот­ник до ла­комств.

— Ду­маю, вы до­гады­ва­етесь, о чем я хо­тел бы с ва­ми по­гово­рить, — спо­кой­но про­гово­рил дед, ког­да по­дали чай.

— Об Эли­нор? — Бар­те­ми­ус по­чувс­тво­вал нап­ря­жение и вы­дал пер­вое, что приш­ло в го­лову.

Сес­тра ле­том дол­жна бы­ла вый­ти за­муж за Брай­ена Фо­ули — бра­та быв­ше­го ми­нис­тра ма­гии, с по­зором от­прав­ленно­го в от­став­ку пос­ле то­го, как он про­мор­гал уг­ро­зу от Грин­де­валь­да. Ос­борн не раз вы­гова­ривал ма­тери, что она со­вер­ша­ет шаг, гу­битель­ный для бу­дущей карь­еры Бар­те­ми­уса: ему вов­се ни к че­му та­кие свя­зи. Их спо­ры прер­ва­ла са­ма сес­тра, за­явив, что лю­бит Брай­ена и сбе­жит с ним из до­ма, ес­ли их бра­ку бу­дут пре­пятс­тво­вать. Ко­неч­но, ей вле­тело за неп­ри­лич­ное по­веде­ние, од­на­ко боль­ше дед вро­де бы не ка­сал­ся это­го воп­ро­са.

— Нет, с ней мне все яс­но, — ста­рик под­жал гу­бы. — Я хо­тел бы по­гово­рить о вас. Вы дав­но всту­пили в тот воз­раст, ког­да юно­шей на­чина­ют вол­но­вать… хм… де­ла лич­но­го пла­на. Не ска­жу, что вам ско­ро бу­дет по­ра же­нить­ся — на­обо­рот, же­нить­ся рань­ше двад­ца­ти пя­ти или да­же трид­ца­ти я вам не со­ветую. Но впол­не ес­тес­твен­но­го, ес­ли у вас бу­дут от­но­шения с де­вуш­ка­ми — при ус­ло­вии ва­шей ос­то­рож­ности, ко­неч­но. У вас есть кто-то на при­мете? Вы крас­не­ете. Ви­жу, что есть. Как ей имя?

— Кай­ли Винс, сэр, — каш­ля­нул юно­ша. — Моя од­но­кур­сни­ца.

— Вы нап­расно сму­ща­етесь, — под­бодрил вну­ка Ос­борн. — Я сто­рон­ник гар­мо­нии, как у древ­них гре­ков.

— Я всег­да ста­вил рим­лян вы­ше, — Бар­те­ми­ус вни­матель­но пос­мотрел на стек­лянные створ­ки шка­фа — чис­тые, проз­рачные, без вся­кого узо­ра.

— Рим­ля­не — хо­рошо, — одоб­ри­тель­но кив­нул дед. — Они бы­ли по­лити­ками, юрис­та­ми и во­ина­ми.

— И по­эта­ми! — го­рячо от­ве­тил Бар­те­ми­ус. — Ови­дий, Виг­ри­лий, Го­раций…

— Все же сог­ла­ситесь — они спер­ва по­лити­ки, а по­том по­эты, — улыб­нулся Ос­борн, слов­но же­лая под­бодрить вну­ка. — Рим­ля­нам не хва­тало гар­мо­нии, лег­кости, по­нима­ния бы­тия… Гре­ки зна­ли, что нуж­но раз­ви­вать и ум, и те­ло… И по­лучать на­саж­де­ния пло­ти, — спо­кой­но кив­нул Ос­борн.

— Как у Ови­дия? — хмык­нул Бар­те­ми­ус. Ос­борн под­мигнул и шут­ли­во пог­ро­зил вну­ку паль­цем.

— Не сом­не­ва­юсь, что вы уже про­чита­ли… Впро­чем, ско­рее хва­лю. Но это нем­но­го не то… Для рим­лян ра­дос­ти люб­ви и пло­ти бы­ли по­рознь. А меж­ду тем, лю­бовь даст ку­да боль­шие нас­лажде­ния, чем прос­то за­бавы с дос­тупны­ми жен­щи­нами. По­нима­ете, о чем я? — пос­мотрел он.

— Вы со­вету­ете мне сде­лать пер­вый шаг? — сму­щен­но улыб­нулся внук. — Вы счи­та­ете, я мо­гу на­де­ять­ся на вза­им­ность?

Ста­рый Кра­уч приг­ла­дил усы.

— Смот­ря что это за де­вуш­ка, — на­чал он рас­суждать. — По­ложим, она сто­ит ва­шего вни­мания… То есть она дос­та­точ­но ум­на, что­бы вас оце­нить, и име­ет не­кото­рым об­ра­зом свое мне­ние. Ес­ли же она ду­ра — увы, ду­рам нра­вят­ся вер­топра­хи. Так­же она мо­жет слиш­ком до­верять мне­нию ок­ру­жа­ющих… А вы по­нима­ете, у на­шей семьи ре­пута­ция не из луч­ших.

— Кра­учи — ува­жа­емый чис­токров­ный род, — удив­ленно пос­мотрел Бар­те­ми­ус на де­да. — А моя мать про­ис­хо­дит из Блэ­ков. Ес­ли ка­кие-то су­мас­бро­ды не в сос­то­янии это­го оце­нить…

Ос­борн вздох­нул.

— Блэ­ки сей­час, увы, уже не на ко­не. Они ут­ра­чива­ют вли­яние и ста­новят­ся чем-то вро­де ра­рите­та в вол­шебном ми­ре — к ко­торо­му, впро­чем, ис­пы­тыва­ют ма­ло ува­жения. Ваш отец всем из­вестен сво­им бес­путным по­веде­ни­ем, — де­душ­ка пом­рачнел. — Что ка­са­ет­ся ме­ня, то от­став­ка моя не обош­лась без скан­да­ла, так что и я, бо­юсь, не смо­гу обес­пе­чить вам то­го ува­жения, на ко­торое вы впра­ве бы­ли бы рас­счи­тывать.

— Мне не нуж­на про­тек­ция, — Бар­те­ми­ус по­чувс­тво­вал лег­кую до­саду: как буд­то де­душ­ка не до кон­ца ве­рил в его спо­соб­ности до­бить­ся все­го са­мос­то­ятель­но, с ну­ля. — По­лагаю, я и без свя­зей смо­гу за­нять дос­той­ное по­ложе­ние в об­щес­тве, ес­ли бу­ду тру­дить­ся и пра­виль­но се­бя вес­ти.

— Ко­неч­но, смо­жете, я не сом­не­ва­юсь, — улыб­нулся дед. — Од­на­ко…
Он слег­ка приг­ла­дил се­дой ус; ка­залось, ста­рик ко­лебал­ся.

— Да, де­душ­ка?

— Я дол­жен, Бар­те­ми­ус, ска­зать вам еще од­ну неп­ри­ят­ную вещь, — вздох­нул Ос­борн. — По­нимаю, вы по­чувс­тву­ете ко мне от­вра­щение, но пос­лу­шай­те ме­ня до кон­ца… — за­мял­ся он.

— Ну что вы, де­душ­ка, — Бар­те­ми­ус поп­ра­вил оч­ки, хо­тя в ду­ше по­яви­лось нап­ря­жение. -Впро­чем, я и так знаю: ма­туш­ка не от­пи­шет мне поч­ти ни­чего, — горь­ко вздох­нул он, по­ложив в чай ли­мон.

— О нет, не ду­маю, — выс­та­вил ру­ку Ос­борн. — Ко­му ей еще за­вещать, по­суди­те са­ми? Я хо­тел ска­зать, что Кай­ли не под­хо­дит вам в не­вес­ты.

По­чувс­тво­вав лег­кий укол, Бар­ти­еми­ус изум­ленно пос­мотрел на де­да. Тот кив­нул и де­лови­то под­ви­нул су­хар­ни­цу.

— Вам по во­сем­надцать. Ей нуж­но за­муж, вам — де­лать карь­еру. Ка­кая карь­ера, ког­да она ро­дит вам па­ру де­тей? Вам на­до бу­дет ду­мать о семье. Вам нуж­но де­сять — две­над­цать лет, что­бы сос­то­ять­ся…

— Кай­ли не бу­дет ме­ня ждать… — упав­шим го­лосом ска­зал юно­ша.

— Ко­неч­но, нет. Ва­шей не­вес­те сей­час шесть-семь лет. А Кай­ли, увы, дол­жна при­над­ле­жать то­му, кто уже сос­то­ял­ся.

От огор­че­ния юно­ша не­кото­рое вре­мя не знал, ку­да смот­реть.

— Но ведь вы с ба­буш­кой бы­ли ро­вес­ни­ками… — не­уве­рен­но на­чал он.

— Бы­ли, — вздох­нул Ос­борн. — Но, от­кро­вен­но го­воря, это од­на из глав­ных оши­бок мо­ей жиз­ни. Наш брак, увы, нель­зя наз­вать счас­тли­вым.

Он не стал вда­вать­ся в под­робнос­ти, а внук не спра­шивал. Вы­пус­кник Рей­вен­кло Ос­борн Кра­уч в са­мом де­ле же­нил­ся на гриф­финдор­ке Ли­дии Пру­этт, ког­да обо­им шел де­вят­надца­тый год: поль­стил­ся на её при­даное, а так­же на со­лид­ный пост её от­ца. Са­ми Кра­учи к то­му вре­мени обед­не­ли: отец Ос­борна уж слиш­ком лю­бил азар­тные иг­ры. При­даное же­ны ре­шило воп­рос со средс­тва­ми к су­щес­тво­ванию и к то­му, что­бы до­бивать­ся бла­гос­клон­ности на­чаль­ства: ма­лень­ким сюр­при­зам, по­дар­кам, иног­да яв­ным взят­кам. Прав­да, ха­рак­тер Ли­дии он не взял в рас­чет, ког­да же­нил­ся, а зря: её лег­ко­мыс­лие, шум­ность, не­умес­тные ве­селость и рас­то­читель­ность не­мало ему до­саж­да­ли. До смер­ти тес­тя при­ходи­лось тер­петь, а пос­ле Ос­борн ре­шил проб­ле­му прос­то: па­ру раз дал во­лю ру­кам. С тех пор, сто­ило Ли­дии уви­деть в гла­зах му­жа ярость, она за­мол­ка­ла. В ос­таль­ном же…. Ос­борн уже дос­тиг по­ложе­ния, ко­торое поз­во­ляло ему со­дер­жать лю­бов­ни­цу.

Ни­чего это­го Бар­те­ми­ус не знал, да и не по­верил бы, ес­ли бы ему рас­ска­зали. В тот мо­мент его вол­но­вало дру­гое.

— Но вы толь­ко что ска­зали мне… Что влю­бить­ся для ме­ня сей­час ес­тес­твен­но и пра­виль­но.

— Од­но не ис­клю­ча­ет дру­гого, — тер­пе­ливо объ­яс­нил де­душ­ка. — Вам нра­вит­ся Кай­ли Винс. Пред­по­ложим, что ей нра­витесь вы. Нет ни­чего дур­но­го в нес­коль­ких не­вин­ных встре­чах. Но не бо­лее то­го! Не ув­ле­кай­тесь! У каж­до­го их вас сей­час свои це­ли, ко­торые не сов­па­да­ют. Сох­ра­няй­те хлад­нокро­вие, мой маль­чик. Вы ведь это мо­жете.




…Гос­ти­ная до­ма Ос­борна Кра­уча бы­ла не­боль­шой квад­ратной ком­на­той без вся­кого оп­ре­делен­но­го сти­ля, од­на­ко име­ющей все не­об­хо­димое для от­ды­ха. Бар­те­ми­ус лю­бил её с детс­тва: здесь всег­да мож­но бы­ло по­читать в у­еди­нении. Од­на­ко се­год­ня чи­тать не хо­телось: бук­вы рас­плы­вались в неп­ри­ят­ное ма­рево, а смысл слов ус­коль­зал. У гор­ла сто­ял неп­ри­ят­ный ком, сжи­мав­ший­ся, слов­но удуш­ли­вый газ.

Кай­ли…Пе­ред гла­зами сно­ва и сно­ва вста­вал ее об­раз. Вот она, сме­ясь, про­тяги­вала под­ру­гам аль­бом для ри­сова­ния. Вот она, на­дев тем­но-си­ний плащ и бе­лые са­пож­ки, вы­бега­ла в пур­гу — зи­мы сей­час вы­дава­лись не­веро­ят­но снеж­ны­ми. Вот она, от­ки­нув каш­та­новые во­лосы, шла по школь­но­му дво­ру и рас­ска­зыва­ла под­ру­гам, что жа­реные каш­та­ны по­хожи по вку­су на пе­ченую кар­тошку. На Рож­дес­тво, ког­да он тан­це­вал с ку­зиной Эн­то­ни, он пок­лялся се­бе, что они бу­дут вмес­те с Кай­ли. Увы… Меч­та нав­сегда ос­та­нет­ся меч­той…

Бар­те­ми­ус с не­навистью стук­нул ку­лаком по сто­лику. Так не дол­жно быть, не быть… Прок­ля­тая боль сно­ва сжа­ла сер­дце. От­бро­сив кни­гу, юно­ша быс­тро соб­рался и вы­шел во дво­рик.

Бы­ло яс­но. Звез­ды си­яли рос­сы­пями на чер­ном не­бе, от­бра­сывая лег­кие об­ла­ка. Нуж­но бы­ло за­курить и рас­сла­бить­ся. Дос­тав па­пиро­су, Бар­те­ми­ус не спе­ша вдох­нул та­бач­но­го ды­ма. Так быть не дол­жно!

Проз­рачный ноч­ной воз­дух дей­ство­вал ус­по­ка­ива­ющее. Нуж­но бы­ло при­думать ка­кое-то средс­тво, что­бы по­бедить. Де­сять лет — ужас­но мно­го, пять — то­же. Ес­ли мож­но бы­ло бы от­тя­нуть раз­вязку на три-пять лет… Он бы под­нялся как мож­но ско­рее… Три или пять…

«Я дол­жен по­бедить», — по­думал он, пос­мотрев в не­бо.

«Она не твоя не­вес­та… Не…» — вздох­нул он.

«Бу­дет так, ре­шишь ты», — спо­кой­но от­ве­тил се­бе Бар­те­ми­ус. А ес­ли для это­го нуж­на вой­на — что же, он го­тов сра­зить­ся и по­бедить.

Глава 2

И­юнь­ская тра­ва всег­да ка­жет­ся не­веро­ят­но зе­леной. То ли от час­тых дож­дей, то ли от то­го, что она еще не ус­пе­ла ис­печь­ся на сол­нце, по­ляны ка­жут­ся сплош­ным убе­га­ющим до го­ризон­та, зе­леным ков­ром. Бе­рега хог­варт­ско­го озе­ра нас­толь­ко за­рос­ли, что от­сту­пить шаг от тро­пин­ки бы­ло рис­ко­ван­но для брюк. Вол­шебс­тво, ко­неч­но, поз­во­ляло быс­тро уб­рать со шта­нин мно­гочис­ленные ко­люч­ки и ре­пей­ни­ки, но толь­ко брю­ки пос­ле это­го не воз­вра­щали пер­во­началь­ный вид. По­это­му по тра­ве к озе­ру толь­ко са­мые отъ­яв­ленные сор­ванцы, ко­торым всег­да уг­ро­жал злоб­ный зав­хоз Ап­по­ли­он Прингл.

Бар­те­ми­ус рас­се­ян­но пос­мотрел на ста­рый ва­лун. Пе­ред гла­зами поп­лы­ло ви­дение это­го по­ля в на­чале но­яб­ря, ког­да пер­вый снег при­сыпал его мок­рой бе­лой пуд­рой. Уди­витель­но, но в но­ябрь­ском мо­роз­ном воз­ду­хе на ду­ше по­селя­ет­ся уди­витель­ное чувс­тво лег­кости и ожи­дания че­го-то ра­дос­тно­го — зим­не­го чу­да… Пос­ле смер­ти Мэ­ри сне­жок слов­но за­мел все го­рес­ти. И об­лик Кай­ли как нель­зя луч­ше со­от­ветс­тво­вал снеж­ной пуд­ре и ра­дос­тно­му чувс­тву в ду­ше…

— При­вет! Ты как? — куд­ря­вый Эн­то­ни плюх­нулся ря­дом с ним на ва­лун.

— Зав­тра тран­сфи­гура­ция… — по­жал пле­чам Бар­те­ми­ус. Ту­ча на­бега­ла на го­ризонт, прик­ры­вая сол­нечные лу­чи.

— Слу­шай, у ме­ня для те­бя не­важ­ные но­вос­ти, — про­бор­мо­тал гриф­финдо­рец. — Вот, взгля­ни, — про­тянул он при­яте­лю га­зету с чуть ви­нова­тым ви­дом.

По­мор­щившись, рай­вен­кло­вец взял но­мер: де­шевый шрифт „Ут­ренних из­вестий“ бы­ло труд­но с чем-ли­бо спу­тать. Под­не­ся га­зету к гла­зам, он поп­ра­вил оч­ки и сра­зу впил­ся в ма­лень­кую за­мет­ку:


«Вче­ра в кар­точным клу­бе "Ве­сы" про­изош­ло неп­ри­ят­ное про­ис­шес­твие. Кас­пер Кра­уч, про­иг­равшись в по­кер, на­пал на од­но­го из иг­ро­ков — сэ­ра Ар­ту­ра Дон­вилла. Бу­ян был выб­ро­шен из клу­ба».


— Ты пред­по­лагал, что ме­ня это за­денет? — хо­лод­но и рез­ко спро­сил Кра­уч у дру­га. — Ты же зна­ешь, у ме­ня с ним ни­чего об­ще­го.

— Отец все-та­ки, — по­жал пле­чами Эн­то­ни.

Бар­те­ми­ус толь­ко хмык­нул, вспо­миная, как на по­хоро­нах Мэ­ри Кас­пер Кра­уч по­явил­ся на пять ми­нут, с хри­зан­те­мой в пет­ли­це чер­но­го фра­ка, пах­ну­щий де­шевы­ми жен­ски­ми ду­хами. Кар­тинно по­цело­вал дочь в лоб, так­же кар­тинно пос­мотрел в гла­за быв­шей же­не, раз­вернул­ся и вы­шел, зас­та­вив соб­равших­ся пе­решеп­ты­вать­ся. Мать тог­да поб­ледне­ла, с не­навистью блес­тя гла­зами, Эли­нор сжа­ла ку­лач­ки. Дед про­дол­жал сто­ять у гро­ба внуч­ки пря­мо, точ­но ча­совой на пос­ту, хо­тя на ску­лах у не­го за­иг­ра­ли жел­ва­ки.

— Отец — тот, кто вос­пи­тал, — хо­лод­но от­ве­тил Бар­те­ми­ус. — Ме­ня вос­пи­тывал Ос­борн Кра­уч, мой дед.

— На­вер­ное, ты прав, — ос­то­рож­но ска­зал Эн­то­ни.- Лад­но, не бу­дем… Оби­деть те­бя я не хо­тел. Прос­то Адо­нис Кэр­роу уже раз­бра­сыва­ет эту га­зетен­ку всю­ду.

— Мне нет де­ла до это­го вы­род­ка, — фыр­кнул Бар­те­ми­ус. — У не­го в семье тво­рились ве­щи по­хуже.

„Глав­ное, что­бы этот фат не рас­тра­тил мно­го де­нег“, — с от­вра­щени­ем по­думал юно­ша.

В детс­тве он не мог по­нять, как отец мог най­ти на клад­би­ще ка­кую-то Джу­лию. Вся эта ис­то­рия ка­залась ему оче­ред­ной жут­кой сказ­кой, вро­де тех, что пи­сал не­мец­кий сквиб Гоф­ман. По­том, од­на­ко, он уз­нал, в чем бы­ло де­ло. Его отец на­вес­тил на клад­би­ще ко­го-то из родс­твен­ни­ков („Все пь­яни­цы сен­ти­мен­таль­ны“, — ехид­но за­мети­ла мис­сис Кра­уч). На со­сед­нюю мо­гилу при­шел ка­кой-то по­жилой сквиб с мо­лодой же­ной по име­ни Джу­лия. Сло­во за сло­во, и вско­ре юная кра­сот­ка ока­залась в пос­те­ли сос­то­ятель­но­го мо­та. Бар­ти па­ру раз ви­дел эту Джу­лию — мо­лодую да­му в чер­ном паль­то и до­рогой шляп­ке. Ка­жет­ся, отец хо­тел при­тащить ее с со­бой на Рож­дес­тво, но де­душ­ка ска­зал, что ка­тего­ричес­ки не же­ла­ет ее ви­деть.

Ми­релл под­нял ка­кой-то пру­тик и рас­се­ян­но по­водил им по зем­ле.

— Зна­ешь, отец хо­чет, что­бы я про­дол­жил его де­ло, — приз­нался он. — Ну, книж­ную лав­ку.

— А ты не хо­чешь это­го сам? — уди­вил­ся Бар­те­ми­ус. Эн­то­ни мот­нул го­ловой так, что пру­жин­ки куд­рей под­ско­чили.

— Слиш­ком скуч­ное, мир­ное за­нятие. Это не для ме­ня. Раз­ве ла­воч­ни­ки мо­гут что-то из­ме­нить в ми­ре?

— А ка­ково бу­дет тво­ему от­цу, ес­ли ник­то не про­дол­жит его де­ла, ты по­думал? — нас­мешлив спро­сил Бар­те­ми­ус. — По-мо­ему, ты нап­расно так прис­лу­шива­ешь­ся к Дамб­лдо­ру. Ум­ные лю­ди о нем весь­ма низ­ко­го мне­ния.

— Ум­ные лю­ди — это твой дед или семьи по­томс­твен­ных сли­зерин­цев? — Эн­то­ни во­инс­твен­но улыб­нулся. — Лег­ко го­ворить, как бы вы пос­ту­пили на его мес­те. Вы на его мес­те не бы­вали.

— А раз­ве де­душ­ка не прав? — ти­хо ска­зал Бар­те­ми­ус. — Да­вай вспом­ним на­ши школь­ные го­ды. Пер­вый курс — лю­ди Грин­де­валь­да сож­гли Хог­смид. На вто­ром на Хог­смид на­пали де­мен­то­ры. На треть­ем на­пали сно­ва, а по­том к нам по­жало­вал сам Грин­де­вальд… Мы ведь тряс­лись от стра­ха, вспом­ни!

— Глу­по воз­ла­гать от­ветс­твен­ность за это на од­но­го че­лове­ка, — хо­лод­но от­ве­тил Эн­то­ни. — Глу­по ду­мать, что са­мый силь­ный вол­шебник в оди­ноч­ку смог бы про­тивос­то­ять столь мощ­ной ар­мии. Ду­эль с Грин­де­валь­дом ока­залась ре­ша­ющей имен­но по­тому, что бы­ли раз­гром­ле­ны его вой­ска. Без это­го…

— Рейх был бы обез­глав­лен, — прер­вал Кра­уч. — Кто за­нял бы мес­то Грин­де­ваь­лда?

Эн­то­ни нем­но­го сму­тил­ся, но тут же на­шел­ся:

— А ес­ли бы за­няли? Один че­ловек, пой­ми, ни­ког­да ни­чего не ре­ша­ет. Уж во вся­ком слу­чае, не судь­бу стра­ны, — он вздох­нул. — У вас с Дамб­лдо­ром стран­ная вза­им­ная ан­ти­патия. То есть с тво­ей сто­роны все как раз объ­яс­ни­мо, но с его… Чем ты ему не уго­дил?

Эн­то­ни был прав. Про­фес­сор тран­сфи­гура­ции за всю уче­бу не ска­зал Бар­те­ми­усу гру­бого сло­ва и ни ра­зу не за­низил ему оцен­ку за ра­боту, и все же, сто­ило им пе­ресечь­ся, в воз­ду­хе по­виса­ло нап­ря­жение. Слу­чалось не од­нажды, что про­фес­сор вы­читал с не­го па­ру ба­лов там, где про­щал дру­гим. Но са­мым стран­ным бы­ло вы­раже­ние ли­ца Дамб­лдо­ра. ко­торое как-то за­метил Бар­те­ми­ус. Про­фес­сор смот­рел на не­го од­новре­мен­но отс­тра­нен­но и с от­вра­щени­ем, слов­но ви­дел на его мес­те дав­не­го вра­га.

По со­вес­ти, не мень­ше маль­чи­ка уди­вила и ре­ак­ция де­душ­ки. Ког­да Бар­те­ми­ус рис­кнул ос­то­рож­но ему по­жало­вать­ся, Ос­борн Кра­уч вздох­нул и по­бор­мо­тал:

— На­де­юсь, он бу­дет пом­нить, что по­том­ки не от­ве­ча­ют за пред­ков.
Что де­душ­ка имел в ви­ду, маль­чик, ко­неч­но, не ре­шил­ся спро­сить. Со вре­менем он на­учил­ся объ­яс­нять для се­бя неп­ри­язнь Дамб­лдо­ра го­раз­до про­ще и так от­ве­тил сей­час дру­гу.

— Ви­димо. Я слиш­ком та­лан­тлив. А про­фес­сор бо­ит­ся со­пер­ни­ков. Ему боль­ше по вку­су се­рость вро­де Спра­ут.

Хафф­лпаф­фка По­мона Спра­ут, учив­ша­яся с ни­ми на од­ном кур­се, в са­мом де­ле поль­зо­валась сим­па­ти­ей за­мес­ти­теля ди­рек­то­ра — та­кой, что он пред­ла­гал её кан­ди­дату­ру на роль ста­рос­ты шко­лы. К счастью, ди­рек­тор Дип­пет пря­мо от­ве­тил ему, что по­доб­ное наз­на­чение сде­ла­ет из ру­ководс­тва Хог­вар­тса пос­ме­шище: буд­то бы пе­реве­лись та­лан­тли­вые сту­ден­ты, раз ста­рост вы­бира­ют с фа­куль­те­та пос­редс­твен­ностей.
Эн­то­ни прис­вис­тнул:

— Это По­мона-то — се­рость? Най­ди ко­го-ни­будь из всей шко­лы, кто так раз­би­ра­ет­ся в рас­те­ни­ях? Да она их прос­то чувс­тву­ет, ды­шит с ни­ми!

— По­тому что моз­ги у нее, как у рас­те­ния, — с през­ре­ни­ем скри­вил­ся Бар­те­ми­ус. — Ин­те­рес­но, ре­шила бы она хоть од­ну за­дач­ку по ариф­манти­ке? Ра­зоб­ра­ла бы хоть од­ну ру­ну? Она и близ­ко к ним не ста­ла под­хо­дить!

— Каж­до­му свое, — по­жал пле­чами Ми­релл.

— Вот имен­но. Вся­ким Спра­ут — ко­пать­ся в зем­ле, — хмык­нул Бар­те­ми­ус и до­бавил, пой­мав хо­лод­ный взгляд дру­га. — По­чему ты её так за­щища­ешь? Не­уже­ли влю­бил­ся? Из­ви­ни, но она же уро­дина.

— Не ска­зал бы, — от­ве­тил Эн­то­ни спо­кой­но. — Не бо­гиня кра­соты, но за­то доб­ра, за­бот­ли­ва, име­ет серь­ез­ное ув­ле­чение и, что бы ты ни го­ворил, от­нюдь не глу­па. В нее я влю­бил­ся бы ско­рее, чем в ка­кую-ни­будь глу­пую и жес­то­кую кук­лу. Злая и пус­тая жен­щи­на, ка­кой бы она ни бы­ла по внеш­ности, всег­да ос­та­нет­ся уро­дом.

— Ну хо­рошо, — вздох­нул Бар­те­ми­ус. — А вспом­ни Рид­дла. Уж на что ма­гичес­кий ге­ний был, а и его Дамб­лдор пре­пода­вать не взял. Хо­тя все мы зна­ли, что Риддл и Дамб­лдо­ра кое в чем пре­вос­хо­дит. Пом­нишь, как не­жен­ка Хор­нби стра­дала? — грус­тно улыб­нулся он, сор­вав бы­лин­ку.

Кра­уч не лгал. Ста­рос­та Сли­зери­на Том Риддл счи­тал­ся ед­ва ли не луч­шим уче­ником Хог­вар­тса за пос­ледние нес­коль­ко ве­ков. Все в Хог­вар­тсе лю­били веж­ли­вого, кор­рек­тно­го юно­шу, ко­торый, бу­дучи ста­рос­той шко­лы, ре­шал лю­бой, да­же са­мый слож­ный воп­рос. Не­долюб­ли­вали его раз­ве что гриф­финдор­цы, да и то лишь за его при­над­лежность к „зме­ино­му кол­леджу“. Од­на­ко по не­понят­ной при­чине Дамб­лдор не лю­бил То­ма и не взял его пре­пода­вать за­щиту от тем­ных ис­кусств, нес­мотря на прось­бы про­фес­со­ра Мэр­ри­фот.

— Что­бы пре­пода­вать, од­них ма­гичес­ких та­лан­тов ма­ло, — по­мор­щился Эн­то­ни. — Риддл был от­кро­вен­но пред­взят, и доб­рым его ед­ва ли мож­но бы­ло наз­вать. Мне ка­жет­ся, ни­чему хо­роше­му он бы не на­учил.

— Ты хоть раз слы­шал пло­хое сло­во от Рид­дла? — изу­мил­ся Бар­те­ми­ус. — Пом­нишь, он нам чи­тал лек­цию о де­монах Ки­тая? Ты же от­крыв рот си­дел и го­ворил, что это луч­ший урок!

— Не обя­затель­но го­ворить пло­хие сло­ва. Он вы­гора­живал стер­ву Хор­нби. По-мо­ему, это в дос­та­точ­ной сте­пени ха­рак­те­ризу­ет его са­мого: то ли глуп, то ли бес­прин­ци­пен, то ли то и дру­гое.

— Ну нра­вились они друг дру­гу, — зев­нул Кра­уч. — У не­го, вспом­ни, де­вуш­ка по­гиб­ла тог­да с Хог­сми­де. По­нят­но, что со сво­ей но­вой дев­чонки он пы­лин­ки сду­вал… Но уж как Дамб­лдор сво­их лю­бим­цев вы­гора­жива­ет… Убий­цу Хаг­ри­да в шко­ле дер­жит! — скри­вил­ся па­рень от не­навис­ти.

— Ес­ли че­лове­ку мо­жет пон­ра­вит­ся мер­зость вро­де Хор­нби, это опять же его ха­рак­те­ризу­ет, — от­ве­тил Эн­то­ни.- По­доб­ное — к по­доб­но­му. А Хаг­рид — от­личный па­рень. Му­хи не оби­дит. Я во­об­ще не пред­став­ляю, как его мог­ли об­ви­нить. Это же чушь. Ес­ли бы ты по­сещал Уход за ма­гичес­ки­ми су­щес­тва­ми, то знал бы, что яд ак­ро­ман­ту­ла де­ла­ет с жер­тва­ми сов­сем не то, что слу­чилось с той бед­ня­гой Спри­фин­гтон. Не ка­мене­ют от не­го. И где сле­ды уку­са? Я на­роч­но тог­да хо­дил пос­мотреть на ее те­ло — увя­зал­ся за Ми­нер­вой, на­шей ста­рос­той, она то­же не ве­рила, что Хаг­рид ви­новат. Что­бы яд ак­ро­ман­ту­ла про­ник в те­ло, дол­жен быть укус, ведь так? А уку­са не бы­ло! Спри­фин­гтон бы­ла це­ла и нев­ре­дима. Буд­то её Ава­дой уби­ли, не ина­че.

— Как же у вас в Гриф­финдо­ре не лю­бят та­лан­тли­вых лю­дей, — фыр­кнул Кра­уч. — Жуть…

— Да при чем тут — не лю­бим та­лан­тли­вых! — Эн­то­ни раз­го­рячил­ся. — Ты сам толь­ко что бур­чал по по­воду дей­стви­тель­но та­лан­тли­вой Спра­ут. Или, по-тво­ему, та­лан­ты в об­ласти тра­воло­гии или Ухо­да за ма­гичес­ки­ми су­щес­тва­ми — это не в счет? Ну что я мо­гу сде­лать, ес­ли на Спри­фин­гтон не бы­ло уку­сов? Ес­ли она не пок­ры­лась яз­ва­ми? От яда ак­ро­ман­ту­ла бы­ва­ет имен­но так!

— По­чему не в счет? Риддл еще луч­ше знал рас­те­ния и ма­гичес­ких тва­рей, а вот же ты… А уку­сы… Зна­ешь, не нам су­дить, раз Дип­пет и твой ку­мир сог­ла­сились с Рид­длом… Кста­ти… — улыб­нулся он. — Это ва­ши дев­чонки на­рисо­вали тог­да кар­тинку „Том­ми плюс Лив рав­но дис­тро­фия“?

Эн­то­ни фыр­кнул.

— Низ­копроб­ный юмор. Но Хор­нби ино­го и не зас­лу­жива­ет. А су­дить… Зна­ешь, мы обя­заны иметь свое мне­ние по каж­до­му воп­ро­су. Так что: я что ви­дел, то­му и ве­рю. И мне нет де­ла, кто там что по­думал. Яд ак­ро­ман­ту­ла дей­ству­ет ина­че. Точ­ка.

— Тог­да де­душ­ка прав: твой Дамб­лдор или ду­рак, или рас­тя­па, или со­учас­тник, — сно­ва зев­нул Бар­те­ми­ус.

Ми­релл от­махнул­ся:

— Ду­май, что хо­чешь, но Хаг­рид не убий­ца!

Он от­ды­шал­ся и вы­тер пот­ный лоб.

— Глу­по… Уме­ешь же ты ме­ня взбе­сить. Не по­нимаю… Ты всег­да уди­витель­но рав­но­душен к про­ис­хо­дяще­му, как буд­то не со­чувс­тву­ешь ни­кому. Приз­най­ся: ты хоть раз в жиз­ни ис­пы­тывал жа­лость?

— Смот­ря к ко­му… — под­нял бро­ви Бар­те­мус. — К убий­цам, мер­завцам и пь­яни­цам — нет… А…

Он не до­гово­рил: со сто­роны озе­ра к ре­бятам приб­ли­зились их од­но­кур­сни­ки: гриф­финдо­рец Джей­мс Гуд­би и хафф­лпаф­фа­ка Джен­ни Лей­нор. Они счи­тались сло­жив­шей­ся па­рой и по слу­хам со­бира­лись по­женит­ся. Бар­те­ми­ус счи­тал тол­стя­ка Джей­мса не­дале­ким, но доб­ро­душ­ным че­лове­ком. А вот бе­локу­рая вер­тушка Джен­ни вы­зыва­ла у не­го по­доз­ре­ния. Бар­те­ми­ус счи­тал, что она за­иг­ры­ва­ет с друзь­ями Джей­мса.

— От­ды­ха­ете? — вздох­ну­ла Джен­ни с лег­кой за­вистью. — Пос­ле­зав­тра фо­тог­ра­фиру­ем­ся!

— От­лично! — Эн­то­ни при­под­нял во­об­ра­жа­емую шля­пу. — От си­яния тво­ей кра­соты, Джен, на­вер­ня­ка зас­ве­тит­ся вся плен­ка.

Эн­то­ни и Джей­мс пог­ру­зились в бе­седу, ко­торую вре­мя от вре­мени пре­рыва­ли воз­гла­сы Джен­ни. Бар­те­ми­ус пе­ревел взгляд на озе­ро. По тро­пин­ке не спе­ша шли шес­ти­кур­сни­ки-сли­зерин­цы: Аб­раксас Мал­фой с Эл­ладрой Нотт. Он был до­воль­но стран­ной па­рой: Эл­ла­дора счи­талась офи­ци­аль­ной не­вес­той Рэн­даль­фа Лес­трей­нджа, од­на­ко Аб­раксас ока­зывал этой же­ман­ной си­нег­лазке да­леко не дру­жес­кие зна­ки вни­мания. Вот и сей­час он вру­чил под­ру­ге бе­лую ли­лию, и та соб­ра­лась прик­ре­пить ее к платью. Мал­фой, су­дя по об­рывка­ми фраз, со вздо­хами обе­щал прик­ре­пить се­бе в пет­ли­цу пид­жа­ка жел­тую кув­шинку, ибо кув­шинки и ли­лии всег­да цве­тут вмес­те.

— Как вор­ку­ют! А за зав­тра­ком опять до­вели до слез бед­ня­гу Принц, — нах­му­рилась Джен­ни, гля­дя как Эл­ла­дора ко­кет­ли­во поп­ра­вила бе­лую шляп­ку.

— Два мер­завца наш­ли друг дру­га, — под­держал ее Эн­то­ни.

„Те­бе за­вид­но?“ — фыр­кнул про се­бя Бар­ти. Гу­ляя на Мал­фоя с Нотт, он вдруг по­думал, что ско­ро точ­но так­же и он дол­жен пой­ти с Кай­ли. Так дол­жно быть… Прос­то не мо­жет быть ина­че!

Меж­ду тем Джен­ни обер­ну­лась и всплес­ну­ла ру­ками:

— Пос­мотри­те, кто к нам идет еще! Чувс­твую, со­бира­ет­ся ин­те­рес­ная ком­па­ния.

Бар­те­ми­ус обер­нулся и ед­ва не вздрог­нул. По тро­пин­ке к ним то­ропи­лась та са­мая По­мона Спра­ут, о ко­торой он не­дав­но так не­лес­тно от­зы­вал­ся, а ря­дом с ней… Ря­дом быс­тро — так, что во­лосы раз­ве­вались за спи­ной — шла Кай­ли.

Из­да­ли на них бы­ло при­ят­но пос­мотреть — два лег­ких си­лу­эт, а вбли­зи они пред­став­ля­ли стран­ный кон­траст. У По­моны бы­ли ко­рот­кие рас­тре­пан­ные во­лосы, цве­том на­поми­нав­шие во­робь­иные перья, не­ров­ные зу­бы и ря­бова­тое ли­цо с гру­быми чер­та­ми. Прав­да, Эн­то­ни на­ходил, что у нее прек­расные гла­за; боль­шие, проз­рачно-го­лубые, они в са­мом де­ле бы­ли не­дур­ны, но не ис­ку­пали об­ще­го впе­чат­ле­ния от на­руж­ности. На её фо­не Кай­ли — воз­душная, с неж­ным ли­чиком и длин­ны­ми вол­нисты­ми пря­дями каш­та­новых во­лос — ка­залась нас­то­ящей кра­сави­цей. Бар­те­ми­ус об­ра­тил вни­мание, что у обе­их де­вушек бы­ли под мыш­кой по свер­ну­тому лис­тку плот­но­го пер­га­мен­та.

— Кай­ли по­мога­ла мне за­рисо­вывать рас­те­ния, — объ­яс­ни­ла По­мона нем­но­го сму­щен­но. — Ну­жен был очень под­робный ри­сунок…

— Для че­го? — уди­вил­ся Эн­то­ни. — На эк­за­мене с вас это­го не спро­сят.
По­мона при­от­кры­ла рот, буд­то спох­ва­тив­шись, и пок­расне­ла; Кай­ли, чуть улыб­нувшись, лу­каво пе­рево­дила взгляд с гриф­финдор­цев на Бар­те­ми­уса. У не­го встре­пену­лось сер­дце, и сра­зу за­хоте­лось приг­ла­дить во­лосы и рас­пра­вить пле­чи.

— Вы еще не зна­ете? — уди­вилась Джен­ни. — Джей­мс, ты ни­кому не рас­ска­зывал?

— Да мы ведь с то­бой весь день, — доб­ро­душ­но от­ве­тил он.

— Я и за­была, — Джен­ни мах­ну­ла ру­кой.

— Не на­до, — поп­ро­сила По­мона, крас­нея. — Ведь еще ни­чего не ре­шено.

— И все-та­ки ре­бята дол­жны знать, — вдруг проз­ву­чал глу­бокий го­лос Кай­ли. — Се­год­ня ут­ром про­фес­сор Дамб­лдор и про­фес­сор Би­ри го­вори­ли с По­моной. Про­фес­сор Би­ри пла­ниру­ет уй­ти в от­став­ку, а ей пред­ла­гали за­нять его мес­то.

— Ес­ли все бу­дет хо­рошо с ЖА­БА, ко­неч­но, — поп­ра­вила её Спра­ут, опус­тив гла­за.

Эн­то­ни из­дал неч­то вро­де по­бед­но­го кли­ча, под­хва­тил По­мону за та­лию и зак­ру­жил её на мес­те. Про­чие за­ап­ло­диро­вали, и Бар­те­ми­ус, что­бы не от­ста­вать, вы­дал па­ру вя­лых хлоп­ков.

— Люб­ве­оби­лен же ты, Ми­релл, — раз­дался за их спи­нами гну­савый го­лос. Адо­нис Кэр­роу об­ло­котил­ся на ка­мен­ную тум­бу, но его стран­ное, обезь­янье сло­жение все-та­ки бы­ло за­мет­но, а смуг­лое ли­чико ис­ка­жала ту­пая зло­ба.

— Что ты тут за­был, Кэр­роу? — ле­ниво по­ин­те­ресо­вал­ся Бар­те­ми­ус, на вся­кий слу­чай по­удоб­нее пе­рех­ва­тив па­лоч­ку: пол­ная неп­ред­ска­зу­емость Адо­ниса бы­ла ему из­вес­тна.

— А, кто за­гово­рил, — про­тянул Кэр­роу. — Сын кар­тежни­ка! И внук ве­шате­ля. Да-да, кое-что о тво­ем де­душ­ке не пи­шут в га­зетах, а мне из­вес­тно, из­вес­тно…

— Да что ты? — Кра­уч впил­ся в не­го нас­мешли­вым взгля­дом. — Нас­чет де­душ­ки не знаю, но твой дя­дя Ли­ка­он был сто­рон­ни­ком Грин­де­валь­да и сдох в Рей­хе, как со­бака.

В его обыч­но спо­кой­ных гла­зах мель­кну­ла ис­кра не­навис­ти. Джей­мс удив­ленно ус­та­вил­ся на Адо­ниса, Джен­ни при­от­кры­ла рот и за­была зак­рыть, а По­мона и Эн­то­ни спеш­но взя­ли за ру­ки по­чему-то поб­леднев­шую Кай­ли.

— Удив­люсь, как семь­ям сто­рон­ни­ков Грин­де­валь­да раз­ре­шали учить­ся в шко­ле? — обер­нулся Бар­те­ми­ус к друзь­ям. — Дав­но по­ра бы­ло их гнать по­ганой мет­лой. Или де­пар­ти­ровать в Рейх, — до­бавил он.

Адо­нис кри­во ус­мехнул­ся; в ли­це его про­мель­кну­ло звер­ское вы­раже­ние.

- Как это те­бе де­душ­ка еще не нас­плет­ни­чал, что с не­ким Ли­ка­оном Кэр­роу у на­шей семьи дав­но ни­чего об­ще­го? Так что мне на не­го...

Он смач­но плю­нул на зем­лю и, пос­висты­вая, за­шагал прочь.


***

- Раз, два, три... Под­хо­дим! Сна­чала де­лаю фо­тог­ра­фии каж­до­го. Груп­по­вые - пос­ле, по же­ланию...
Ве­селый фо­тог­раф Ни­колас, ко­торо­го все зва­ли прос­то Ни­ки, су­етил­ся воз­ле ка­меры с маг­ни­евой вспыш­кой. Каж­дый вы­пуск обыч­но ре­шал сам, где имен­но ему про­водить про­щаль­ную фо­тосес­сию. Ны­неш­ний выб­рал ма­лень­кую пло­щад­ку у озе­ра, с ко­торой от­кры­вал­ся чу­дес­ный вид на го­ры.

- Трид­цать лет на­зад у маг­глов бы­ли по­пуляр­ны фо­тог­ра­фии с ди­нозав­ра­ми, - уве­рен­но рас­суждал хафф­лпаф­фец Дже­ром Вей­ли. Он был маг­гло­рож­денным и от­лично знал их быт.

- А где они их бра­ли? - роб­ко спро­сила Эл­ла Мак­Миллан.

- Му­ляжи. Изоб­ра­жали на фо­не, - от­ве­тил па­рень с ви­дом зна­тока.

- Пред­став­ля­ешь: стра­холю­дина Спра­ут на фо­не дип­ло­дока? - шеп­нул Бар­те­ми­усу его од­но­кур­сник Оли­вер Сто­ун.

- Ей пой­дет, - ле­ниво от­ве­тил Бар­те­ми­ус. Сняв оч­ки, он быс­тро по­чис­тил их зак­ли­нани­ем. Се­год­ня он был в но­вом тем­но-зе­леном пид­жа­ке, сши­том по пос­ледней мо­де.

По­мона про­мель­кну­ла ми­мо них, в лег­кой го­лубой ман­тии и с ак­ку­рат­ным бан­ти­ком в во­лосах - в тон. Бар­те­ми­ус хи­ык­нул, за­метив, что она при­пуд­ри­лась: по­пыт­ки дур­ну­шек улуч­шить внеш­ность с по­мощью кос­ме­тики ка­зались ему приз­на­ком от­вра­титель­ной лжи­вос­ти и не­помер­ных ам­би­ций. "Ес­ли при­рода оп­ре­дели­ла, что ты треть­есор­тная - за­чем ты на­бива­ешь се­бе це­ну? Хо­ди и глаз не по­дымай", - ду­мал он, с омер­зе­ни­ем гля­дя, как Ни­колас на­кол­до­выва­ет По­моне вет­ку, пок­ры­тую го­лубы­ми цве­тами, и ищет, где бы её по­луч­ше уса­дить.
Са­мого Бар­те­ми­уса фо­тог­раф не стал сни­мать на фо­не тра­вы: от­вел на ка­мен­ный дво­рик и пос­та­вил у ко­лон­ны, ве­лев за­ложить ру­ки за спи­ну.

- Ду­ма­ем о пред­сто­ящих эк­за­менах... От­лично! Вы бы се­бя ви­дели, - улыб­нулся фо­тог­раф. - Люб­лю та­кие ха­рак­терные ли­ца. В вас что-то очень ти­пичес­кое... Не то му­ченик, не то ти­ран. Так, кто там у нас сле­ду­ющий?

- Все ти­раны пло­хо кон­чи­ли, Кра­уч, - ле­ниво про­тянул Адо­нис Кэр­роу, в чер­ной ман­тии выг­ля­дев­ший осо­бен­но пу­га­юще.

- Не ху­же тво­его дя­ди.

Бар­те­ми­ус с нас­лажде­ни­ем за­метил бес­силь­ную ярость в чер­ных гла­зах Адо­ниса. За­тем не спе­ша ото­шел к друзь­ям.

- Ин­те­рес­но, был ли хоть один удач­ли­вый ти­ран и зах­ватчик? - ехид­но под­нял бровь Крис­ти­ан Лукс - еще один при­ятель из Рей­вен­кло.

- Сколь­ко угод­но, - серь­ез­но кив­нул Бар­те­ми­ус. - Вспом­ни Чин­гиз-ха­на или Ти­мура.

- Ви­жу, ты выб­рал се­бе ку­миров, - под­дел при­яте­ля Джей­мс Гуд­би, об­няв Джен­ни за пле­чи. В воз­ду­хе раз­лился уди­витель­ный за­пах - смесь вла­ги и тра­вы, вер­ный приз­нак близ­кой гро­зы.

- Они бы­ли по­удач­ли­вее ев­ро­пей­цев, - не­воз­му­тимо от­ве­тил Бар­те­ми­ус. Его взор был при­кован к Кай­ли в ос­ле­питель­но бе­лом платье. "Не­уже­ли моя бу­дущая же­на?" - с удив­ле­ни­ем по­думал он и тот­час ощу­тил, как теп­ло раз­ли­лось по все­му те­лу.

- Они бы­ли бес­че­ловеч­ны, - ти­хо вздох­ну­ла Кай­ли. – По­это­му их век дол­жен прой­ти.

- Что зна­чит бес­че­ловеч­ны? - вни­матель­но пос­мотрел на нее Бар­те­ми­ус. - Раз­ве их про­тив­ни­ки бы­ли доб­рее?

- Сей­час дру­гое вре­мя. Маг­глы за­дума­лись о пра­вах че­лове­ка всерь­ез. И ори­ен­ти­ровать­ся на­до не на тех, кто удач­ли­вее, а на тех, кто за доб­рое от­но­шение к лю­дям.

Ник, меж­ду тем, про­дол­жал под­ни­мать зат­вор с объ­ек­ти­ва и вы­пус­кать маг­ни­евую вспыш­кой. Эн­то­ни по­зиро­вал ему воз­ле ста­рого ду­ба. Вы­пус­тив из рук вет­ку, он не­ожи­дан­но спро­сил:

- Сэр, мож­но, мы по­том бу­дем вмес­те с мисс Винс?

- Хо­рошо, - уди­вил­ся Ни­колас. – Толь­ко обыч­но вмес­те фо­тог­ра­фиру­ют­ся уче­ники с од­но­го фа­куль­те­та…

- Мы по­мол­вле­ны, сэр, - до­воль­но гром­ко ска­зала Кай­ли и улыб­ну­лась пок­раснев­ше­му же­ниху. – К че­му это скры­вать?

- Ты пра­ва, - улыб­нулся Ми­релл. – Я по­чему-то от­кла­дывал до вы­пус­кно­го. Ре­бята, - он об­вел дру­зей гла­зами, - я всех вас приг­ла­шаю на свадь­бу. Она сос­то­ит­ся, ско­рей все­го, в сен­тябре.
Джен­ни, взвиз­гнув от вос­торга, бро­силась на шею Джей­мсу. По­мона, дер­жавша­яся в сто­роне, по­дош­ла к Кай­ли, по­цело­вала под­ру­гу в ще­ку и от­да­ла ей го­лубую вет­ку, ко­торую все еще дер­жа­ла: Бар­те­ми­ус толь­ко сей­час за­метил, что то был по­бег ор­хи­деи – а за­тем так же по­цело­вала Эн­то­ни. Джей­мс по­жал при­яте­лю ру­ку и при­ложил­ся к хруп­кой кис­ти его не­вес­ты.

А Бар­те­ми­ус ед­ва зас­та­вил се­бя сто­ять, не от­сту­пая в тень. Про­изо­шед­шее ка­залось ему чем-то не­во­об­ра­зимым и не­воз­можным: по­луча­лось, что, по­ка он стро­ил пла­ны о том, как бы же­нить­ся на Кай­ли пос­ко­рее, она, не ду­мая о нем, тис­ка­лась по уг­лам с его луч­шим дру­гом? А Эн­то­ни? То­же мне, гриф­финдор­ское бла­городс­тво… При­киды­вал­ся пре­дан­ным, а сам – за спи­ной – увел де­вуш­ку!

Не­кото­рое вре­мя Бар­те­ми­ус вы­рав­ни­вал ды­хание. По­том, по­дой­дя к Эн­то­ни, улыб­нулся и ров­ным го­лосом поз­дра­вил его и не­вес­ту. Нес­коль­ко ми­нут спо­кой­но смот­рел в го­лубые гла­за Кай­ли, а за­тем не спе­ша сде­лал шаг к де­реву. Кру­гом сно­вали уче­ники, так что он мог без проб­лем за­терять­ся в тол­пе. Ми­новав груп­пу из трех сли­зерин­цев, ко­торые, гля­дя в «Про­рок», на­пере­бой об­сужда­ли бло­каду рус­ски­ми Бер­ли­на, он не спе­ша по­шел по тро­пин­ке. За­тем, по­думав, раз­вернул­ся и по­шел в сто­рону за­рос­ше­го тра­вой кам­ня. Брю­ки, ко­неч­но, бы­ли не до­воль­ны его ре­шени­ем, но ка­кая раз­ни­ца?

«Все бы­ло нап­расно... - по­думал с яростью он. - Все бы­ло нап­расно...» - при­кусил он гу­бу.

Пе­ред гла­зами поп­лы­ло ви­дение Кай­ли. Боль­ше все­го ему сей­час бы­ло жаль не её са­му, а тот но­ябрь­ский день, ког­да он имел не­ос­то­рож­ностью влю­бить­ся в нее. В Хог­вар­тсе бы­ло не­мало дос­той­ных, ми­лых де­вушек. Его уго­раз­ди­ло пос­та­вить на про­иг­рышную кар­ту. И вре­мени, что са­мое горь­кое, те­перь не вер­нешь... По­вер­нувшись, он с яростью уда­рил се­бя по бед­ру.

«Ни­чего... Она еще по­жале­ет. Че­го добь­ет­ся её Эн­то­ни? Нич­тожный ту­пица, всю жизнь спи­сывал у ме­ня». Бар­те­ми­ус го­рес­тно хмык­нул и пот­ряс го­ловой. По­мор­гал. Вдох­нул пол­ной грудью. У не­го вся жизнь бы­ла впе­реди, и не сто­ило расс­тра­ивать­ся из-за пер­вой не­уда­чи.

Ми­мо стай­кой про­нес­лись дев­чонки с млад­ших кур­сов: ры­жая, ру­сая и чер­но­воло­сая. Пос­ле он за­метил иду­щую сле­дом за ни­ми де­воч­ку со сли­зерин­ским гал­сту­ком на шее. Она шла ос­то­рож­но, буд­то бо­ясь на­мочить бо­тин­ки и юб­ку, и мор­щи­лась, стря­хивая не­види­мых жу­ков.


***

Бар­те­ми­ус ос­то­рож­но по­дошел к вы­соко­му ок­ну. Толь­ко что про­шумел не­боль­шой лет­ний дождь, и кап­ли мед­ленно поз­ли по стек­лу. Ми­мо мель­кну­ли па­ра при­виде­ний, но он не об­ра­тил на них вни­мание. Внеш­не он сох­ра­нял, но каж­дый раз, ког­да он ви­дел Кай­ли, на ду­ше слов­но на­чинал ныть ста­рый ру­бец. Рас­стать­ся с меч­той всег­да тя­жело. Еще тя­желее на­де­ять­ся, что меч­та за­дать­ся нав­сегда. И са­мым тя­желым бы­ло осоз­на­вать свое бес­си­лие. Он мог де­ла­ют все, что угод­но - ис­поль­зо­вать "неп­ро­ща­емые" или взор­вать свер­хбом­бу, но это не­из­ме­нит ни­чего.

Впро­чем... На­до бы­ло жить даль­ше. Дос­тав из кар­ма­на пись­мо сес­тры, он на­дор­вал кон­верт и под­нес к гла­зам пер­га­мент. По­черк Эли­нор ос­тавляя мел­ким и ак­ку­рат­ным:





- Пос­ле­зав­тра до­мой, - по­мор­щился Бар­те­ми­ус. - Пос­ле­зав­тра....- Он сно­ва, слов­но маль­чиш­ка, дол­жен бу­дет выс­лу­шивать но­тации ма­тери; сно­ва слу­шать о мо­товс­тве от­ца; сно­ва уте­шать сес­тру, ко­торая - тут мать бы­ла пра­ва - наш­ла ка­кого-то ма­лопер­спек­тивно­го иди­ота из ми­нис­терс­тва. Кто-то из ве­ликих ска­зал, что жизнь на­чина­ет­ся в со­рок лет. Толь­ко сей­час Бар­те­ми­ус каж­дой клет­кой те­ла осоз­на­вал, что это так. Толь­ко сос­то­яв­ший­ся че­ловек мо­жет быть счас­тли­вым...

Он еще раз пос­мотрел пись­мо. Пе­ред гла­зами поп­лы­ли кар­ти­ны прош­ло­го но­яб­ря. Мэ­ри бы­ла уже при смер­ти, и от­ча­яв­ша­яся мать заб­ра­сыва­ла его пись­ма­ми. Мэ­ри уми­рала в яс­ном соз­на­нии, и мать поч­ти не от­хо­дила от ее пос­те­ли. Толь­ко те­перь Бар­ти с ужа­сом по­думал над тем, что чувс­тво­вала сес­тра, зная, что ее дни соч­те­ны. Рань­ше он не хо­тел ду­мать об этом. Од­на­ко те­перь... Он впер­вые на­чал пред­став­лять се­бе весь ужас кон­ца.

- Бо­же мой, Кра­уч за­думал­ся! - раз­дался ехид­ный го­лос Адо­ниса Кэр­роу.

- За­дум­чи­вость - приз­нак ума, Кэр­роу, - хмык­нул Бар­те­ми­ус. - Ко­торо­го ты, увы, ли­шен.

Кэр­роу хмык­нул. Сле­дом за ним прыс­ну его спут­ник - плот­ный смуг­лый Уль­рик Гойл. Ка­жет­ся, они от­верну­лись. Бар­те­ми­ус пос­мотрел в ок­но и стал за­дум­чи­во рас­смат­ри­вать лу­жу на до­рож­ке гра­вия.

«Вы­рож­де­ние. Ти­пич­ные слу­чаи вы­рож­де­ния», - по­думал он.

Пос­ту­чав паль­ца­ми по по­докон­ни­ку, он стал вспо­минать приз­на­ки вы­рож­де­ни­ем. Урод­ли­вые чер­ты ли­ца, су­жение го­ризон­та, ту­по­умие, жес­то­кость... Схо­дилось все, аб­со­лют­но все... Бар­те­ми­ус по­нятия не имел, нас­коль­ко силь­ны их от­цы в ми­нис­терс­тве, но од­но знал со­вер­шенно чет­ко: от вы­рож­давших­ся иди­отов на­до дер­жать­ся как мож­но даль­ше.

- Мо­жет счи­тать нас иди­ота­ми, а се­бя ум­ней­шим че­лове­ком во все­лен­ной, - сно­ва обер­нувшись к не­му, ядо­вито за­гово­рил Бар­те­ми­ус. – Толь­ко ведь это ты, наш ум­ни­ца, сам от­тол­кнул де­вуш­ку, ко­торую хо­тел. Слад­кая Винс, она в са­мом де­ле ла­комый ку­сочек. Толь­ко вот ты не за­думал­ся, ког­да го­ворил про род­ню тех, кто во­евал на сто­роне Рей­ха, что это мо­жет от­но­сить­ся и к ней. Мне нап­ле­вать на вы­род­ка, убив­ше­го де­душ­ку, но не ду­маю, что­бы ей бы­ло пле­вать на её от­ца.

Бар­те­ми­ус при­щурил­ся, не по­нимая, что за вздор не­сет эта обезь­яна.

- Да-да, отец Винс во­евал на сто­роне Рей­ха! Нас­коль­ко знаю, его каз­ни­ли очень быс­тро, поч­ти без су­да, ина­че он мог бы вы­дать ка­кую-то лю­бопыт­ную ин­форма­цию. Твое за­меча­ние приш­лось как нель­зя кста­ти, Кра­уч, - Адо­нис рас­тя­нул си­зые гу­бы в ух­мылке. – А впро­чем, это как раз был очень ра­зум­ный шаг с тво­ей сто­роны. Же­нить­ся на до­чери та­кого от­ца зна­чило окон­ча­тель­но за­губить ре­пута­цию семьи, по­дор­ванную от­цом-иг­ро­ком и де­дом-зя­точ­ни­ком и ве­шате­лем… Хва­лю, Бар­те­ми­ус, хва­лю.

- А твой при­ятель, нас­коль­ко я знаю, ос­та­ет­ся на вто­рой год, по­тому что не сдал ЖА­БА? – от­ве­тил Кра­уч де­ревян­ным го­лосом. – Хва­лю, хва­лю.

Кэр­роу с при­яте­лем на­конец уб­ра­лись, и Бар­те­ми­ус об­хва­тил се­бя ру­ками. Нес­коль­ко ми­нут по­надо­билось, что­бы зап­ре­тить се­бе ду­мать о Кай­ли: бы­ло и прош­ло. На­вер­ня­ка к то­му мо­мен­ту они с Ми­рел­лом уже бы­ли по­мол­вле­ны. Пусть этот урод пле­тет, что хо­чет. Ду­мать на­до о дру­гом.

«Итак, чис­токров­ные вы­рож­да­ют­ся, - вер­нул се­бя к преж­ним мыс­лям Бар­те­ми­ус. – С ни­ми бес­по­лез­но иметь де­ло: ско­ро они прес­та­нут иг­рать ка­кую-ли­бо роль. Их глав­ная си­ла – зо­лото, но та­ких, как мой па­паша, все боль­ше, зна­чит, они ско­ро про­мота­ют­ся. Маг­гло­рож­денные… Ви­димо, бу­дущее за ни­ми и по­лук­ровка­ми. Ноб­би Лич… его звез­да, го­ворят, вос­хо­дит, а ведь он маг­гло­рож­денный».