Глава пятая

Здесь совсем не было света, но темнота Фелицу не пугала. Она шла по коридору, ведя кончиками пальцев правой руки по стене, как делают люди, блуждающие по лабиринту. При этом Фелица не была уверена, что заблудилась и ищет выход. Похоже, однако, что её невидимый путь лежал в подземелья: бесконечная стена становилась всё более холодной и сырой. Пол тоже менялся: он делался мягким и упругим, словно мох. Только вот, идти по нему становилось труднее, но идти хотелось, ведь каждый новый шаг заставлял ткань её мантии так сладко тереться о внутреннюю поверхность бёдер.

Будучи поглощённой этим усиливающимся ощущением, Фелица не заметила, как коридор кончился, стены разошлись, и рука её потеряла опору. Фелица падала, а рядом с ней был ещё кто-то.

– Кристоф? – спросила Фелица. – Что ты здесь делаешь? Мы ведь развелись!

Но это был не Кристоф. У Кристофа были не такие тёмные волосы и, уж конечно, не такой большой нос с горбинкой.

Как у ястреба.

Ястреб щёлкнул клювом, и на шее Фелицы лопнула нитка с жемчугом. Бусины посыпались тяжёлыми градинами, их было так много, они подпрыгивали и стучали по мраморным плитам…

Фелица открыла глаза. Она лежала на боку, сбив одеяло в один большой ком между грудью и коленями, спина мёрзла, а шум, который ещё секунду назад создавали рассыпавшиеся жемчужины, теперь приобрёл металлический отголосок. Но не прекращался.

Волшебница посмотрела на прикроватную тумбочку. Так и есть: верхом на будильнике сидела пикси и что есть мочи барабанила жестяными кулачками по крышке.

– Я уже встаю, – сообщила ей Фелица, надеясь прекратить трезвон.

Но пикси не угомонилась, пока не удостоверилась, что волшебница, действительно, не собирается спать дальше.

– Как будто можно заснуть, когда ты так ревностно выполняешь свои обязанности, – проворчала Фелица, потягиваясь.

Существо, которое, к слову говоря, не понимало ни слова человеческой речи, спрыгнуло с будильника, но не залезло снова внутрь («Как сделала бы любая другая уважающая себя пикси», – укорила её Фелица), а подбоченись, стала следить за утренними манипуляциями волшебницы.

Фелица, не жаворонок по натуре, театр одного актёра на потеху публике открывать была не в настроении. А пикси, наверняка, забавлялась, по крайней мере, страшненькая улыбочка на синем личике была чересчур широкой.

Чтобы положить этому конец, Фелица решительно двинулась, что называется, в зрительный зал и, схватив пикси двумя пальцами за шкирку, перенесла её к окну.

Пикси злобно зашипела и попыталась цапнуть Фелицу острыми зубами, но, очутившись на подоконнике, тут же позабыла обо всём на свете и бросилась к стеклу. Фелице вид, открывающийся из окна, казался всё таким же невообразимо унылым: дворик был глухой, в нём не росли деревья или цветы, и почти никогда не бывало солнца. Но пикси зрелище, похоже, заворожило настолько, что она даже забыла о родных часах и прилипла к стеклу, как подтаявшая мятная жаба к обёртке. Фелица милостиво решила оставить псевдо-фею на подоконнике до вечера: мир виделся тебе совсем по-другому, если ты будильниковая пикси.

«Некоторым же мир решил открыться с неожиданной стороны», – размышляла Фелица, вспоминая свой сон.

Про такие сны её школьная подруга говорила: «магия бесится». Фелица зевнула. Наверно, у неё просто давно не было любовника. Ха, старик Фрейд, который, кстати, магию в себе так никогда и не принял, и до конца дней жил в мире магглов; так вот, старик Фрейд был бы от её сна в восторге.





Размешивая сахар в своей обязательной утренней чашке кофе, Фелица пыталась справиться с волнением. Получалось не очень.

Чем ближе надвигался первый урок, тем сильнее становилось щекочущее чувство в желудке, которое не имело ничего общего с несъеденным завтраком. Голода Фелица не чувствовала совсем.

И не то, чтобы это был её первый опыт учительствования. В конце концов, Фелица немного преподавала ЗоТИ в Авиньонском университете и даже читала по несколько лекций в неделю. Пусть и, всего лишь, общий курс, и только пару семестров. У неё был педагогический опыт, да и уровень тех занятий – далеко не школьный.

Но сколько не убеждала себя Фелица, что учить потенциально опасным заклинаниям целую толпу непредсказуемых подростков, за жизнь и здоровье которых несёшь ответственность, ничуть не труднее, чем дуэлировать с тремя условными противниками, будучи ослеплённой и, вдобавок, не переведшей дух после очередного многочасового письменного теста, беспокойства это не унимало.

Поэтому то, что сидящий слева от неё профессор Флитвик, весело болтал ножками и развлекался тем, что мановением волшебной палочки заставлял сахарницу танцевать с кофейником, казалось Фелице просто кощунством.

Вправо она старалась не смотреть. Где-то там сидел Снейп, и совсем ни к чему было бросать взгляды на его мрачное лицо, на нос с горбинкой…

«Прекрати немедленно!»

И почему у Снейпа тоже была эта дурацкая привычка – приходить на завтрак рано?

Свою причину Фелица знала прекрасно: как ни претила ей идея вставать ни свет ни заря, мысль о том, чтобы куда-то опоздать привлекала ещё меньше. Лучше проснуться пораньше и никуда не спешить, чем жертвовать утренним ленивым душем и пить кофе на бегу, не так ли?

Фелица сделала очередной глоток и оглядела Большой зал. Как и преподавательский стол, факультетские столы были ещё полупусты, хотя гонг, возвестивший о начале завтрака, прозвучал уже давно. Просыпаться в первый день нового учебного года студенты явно не торопились. Гриффиндорцев тоже было немного. Среди них Фелица сразу выделила Грейнджер и Поттера, сидящих рядом. Грейнджер читала какую-то книгу, подперев щёку одной рукой, а другой поднося ко рту кубок с соком; Поттер же меланхолично ковырялся вилкой в тарелке, превращая её содержимое в неаппетитную массу. Похоже, привычки в еде у Мальчика-который-выжил были не самые здоровые. Особенно это стало заметно, когда с очередной стайкой студентов, прибывших на трапезу, в зале появился Уизли и подсел к парочке. Вот уж кто считал завтрак главной едой дня!

Поттер неожиданно бросил вилку, что сразу же привлекло внимание его друзей. Грейнджер оторвалась от книги, а Уизли – от омлета и сосисок. Ребята о чём-то зашушукались, а потом на Фелицу, как по команде, уставились три пары глаз.

Та вздрогнула от неожиданности, но учитывая то, что она сама пялилась на трио последние несколько минут…

Неловкий момент прервало прибытие остальных преподавателей во главе с директрисой МакГонагалл.

– Нервничаете, милочка? – спросила профессор Спраут, усаживаясь на своё место рядом с Фелицей.

Она со вздохом кивнула.

– О, первый урок это всегда так волнительно! Помню, я, в своё время, переживала настолько сильно, что нечаянно погубила всю рассаду плачущих лилий. Бедняжки так сочувствовали мне, что их неокрепшие стебли просто не выдержали. Но у вас всё пройдёт отлично, – добавила профессор Спраут и ободряюще похлопала Фелицу по руке, - я не сомневаюсь, вы справитесь.

– А если возникнут какие-либо вопросы – милости прошу ко мне, мы всё обсудим, – заметила МакГонагалл.

Она намазывала джем на тост и в сторону Фелицы даже не смотрела. Судя по тону, мысль о том, что вопросы у неё возникнут, не являлась для директрисы откровением.

Не дождётесь, мадам!

Завтрак подходил к концу, когда под потолком зала распахнулись витражные окна, и воздух наполнил шум дюжин птичьих крыльев: прибыла почта.

Фелица равнодушно следила за тем, как птицы снижаются и, выбирая каждая своего адресата, садятся на столы. Сильвена она вчера никуда не отправляла, а читать прессу была не в настроении.

Поэтому грациозно приземлившийся перед ней на белоснежную скатерть крупный сыч, удивил Фелицу. Он сделал парочку забавных прыжков на месте, а затем вытянул вперёд лапу, к которой было прикреплено послание.

С радостно забившимся сердцем Фелица развернула письмо. Приятно, когда друзья тебя не забывают и любят настолько, что посылают через Ла-Манш сову, просто чтобы пожелать удачи в первый рабочий день.

Фелица предложила пернатому почтальону кусочек бекона и, поглаживая тёплые перья, ещё помнящие ласковое французское солнце, подумала, что конечно же, со всем справится.

Пусть даже это будет седьмой курс Слизерина и Гриффиндора.




До начала утренних занятий оставалось всего ничего, и, бросив последний взгляд в лежащий на столе план урока, Фелица шагнула к двери своего кабинета. Класс ЗоТИ находился всего лишь в нескольких футах дальше по коридору.

– Ой, глядите, это лев! – раздался девчачий возглас снаружи.

Вслед за этим стали слышны другие голоса, вопрошающие, не опасен ли зверь, откуда он здесь взялся и что, собственно, происходит.

Фелица замерла у полуоткрытой двери и, улыбнувшись, решила пока не выходить, чтобы послушать к каким выводам придут её студенты.

– Почему он красный? Разве львы бывают красными?

– А-а! Какие у него зубы! И когти!

– Лаванда, отцепись от меня! Лев тебя не укусит. Ты что, не видишь, он ненастоящий?! Смотри, сквозь него стенку видно.

– То, что зверюга полупрозрачная – ещё не значит, что она не бросится на тебя, Дин, и вообще…

– Я не чувствую в нём никакой опасности, - это был голос Поттера, – нет реакции даже на «Разоблачение злого умысла»!

– Это очень отрадно слышать, друг. – Голос Уизли Фелица тоже узнала. – Эй, погоди, ты знаешь заклинание разоблачения?!

Впечатлён был не только он. Фелица тоже подивилась, насколько сведущ оказался Поттер в защитной магии. Заклинание разоблачения злого умысла выходило далеко за пределы школьной программы.

Что поразило её ещё больше, так это немедленно последовавшие просьбы других студентов к Поттеру научить подобному волшебству и их тоже.

А тот отвечал им:

– Хорошо-хорошо.

Как будто, делал это не первый раз.

Тут, к разочарованию Фелицы, надеявшийся узнать побольше о Мальчике-Который-Выжил, кто-то воскликнул: «Смотрите, смотрите, он мне подмигивает!», и внимание подростков вновь переключилось на льва.

– Это какая-то магическая иллюзия, причём, мастерски сработанная, – раздался задумчивый голос Грейнджер.

От этих слов Фелице стало приятно, как любому художнику, чью работу похвалили, и она вышла в коридор.

Перед открытой дверью в класс столпился весь выпускной курс Гриффиндора с Поттером во главе. У его ног лежала сумка с книгами, что оставляло свободными обе руки, которые, в данный момент, были пусты. Но Фелица готова была дать голову на отсечение, что при её появлении Поттер успел спрятать волшебную палочку в карман мантии. Он явно был готов к любым неожиданностям. Впрочем, волшебница заметила, что палочки держали наготове также Финниган, Лонгботтом, Уизли и Грейнджер. Последняя ещё и прижимала к груди толстую книгу.

– Нашли что-то интересное? – Фелица подошла ближе.

– Да, профессор, – за всех ответила Грейнджер. – Мы направлялись к вам на урок и обнаружили у входа в класс нечто необычное. Я никогда не слышала ни о чём подобном, – призналась девушка, неловко указывая рукой, занятой книгой.

Теперь на синей бархатной обложке Фелица смогла разглядеть название: «Анатомия волшебников» с полустёршимися золотыми буквами подзаглавия: «Самые распространённые маггловские заблуждения».

Переведя взгляд с книги на причину суматохи, Фелица, в который раз, решила, что создала неплохую вещь. Конечно, лев получился несколько непропорциональным: хвост был слишком длинен, а лапы откровенно толстоваты, но, в целом, иллюзия получилась вполне реалистичной. И очень подвижной.

– Это имагус, – тихо произнёс вдруг кто-то из студентов.

Фелица резко развернулась на голос.

– Que dites-vous? Как вы сказали, мистер Лонгботтом?

Под её взглядом Лонгботтом занервничал и запинаясь, заговорил:

– Имагус. Моя… моя бабушка делала подобные фантомы, когда я был маленьким, чтобы мне было… было, с кем играть, пока она была занята. Их можно создавать любой формы, но бабушке лучше всего удавались птицы. Имагусы бесплотны… Ещё они привязаны к одному месту и не издают звуков, но зато могут существовать очень долго. Один имагус, в виде попугая, прожил у меня целый месяц. Я называл его… – тут Лонгботтом окончательно смутился и умолк.

Фелица не смогла сдержать довольной улыбки.

– Отлично, мистер Лонгботтом. Я поражена вашими знаниями. Десять баллов Гриффиндору за прекрасный ответ!

Круглое лицо Лонгботтома порозовело от похвалы, а Фелица, тем временем, продолжала:

– Этот имагус сотворён мной. А красный он потому, что я видела в замке множество картин с изображениями барсуков и подумала, символ нашего факультета тоже неплохо бы увековечить. Ведь, relever le fait que, подобные фантомы могут жить не просто месяцы, как сказал мистер Лонгботтом, а годы. Точнее, пока жив их создатель. Ведь они, до некоторой степени, отражают настроение, волю и чувства творца. Имагусы – одна из древнейших форм волшебной иллюзии. Маги изначально придумали их, чтобы отпугивать от своих жилищ назойливых магглов. Половина маггловских преданий о драконах и великанах появилась благодаря проделкам имагусов.

Красный лев уселся у ног Фелицы и начал бесшумно скрести лапой каменный пол.

– Где можно найти литературу по имагусам, профессор? – у Грейнджер загорелись глаза. – И сложно ли их создать? Нужны ли какие-то специальные навыки? Входит ли данный материал в экзаменационные вопросы? Если да, то по какому предмету? Чарам?

Фелица жестом остановила поток вопросов. Кто знал, что у неё будут такие любознательные подопечные?!

– Я не знакома с программами ТРИТОНов, мисс Грейнджер, по крайней мере, тех, которые не касаются моего предмета. Прочитать об имагусах вы можете в специализированных трудах по наведённым иллюзиям, лучше средневековых авторов. Конечно, ранние издания не так-то просто найти, но библиотека Хогвартса, я слышала, одна из лучших в Европе. В манускриптах разобраться, наверно, будет трудновато, но, существуют более поздние, адаптированные варианты оригинальных трактатов. Там описана и процедура создания имагусов. А сложно ли их наколдовать… Могу сказать лишь, что после того, как вы ухватите суть и освоите базовые заклинания вызова фантома, для воплощения замысла в жизнь нужно не столько время, сколько вдохновение. В конце концов, в каждом имагусе заключена часть души создателя…

Тут Фелица прервала свою лекцию, так как Грейнджер, до этого слушавшая её с большим вниманием, вдруг охнула и, прикрыв ладошкой рот в испуге отступила. Уизли и Поттер, наоборот, придвинулись ближе. Остальные студенты недоумённо молчали.

– Имагусы относятся к тёмным искусствам? – спросил Поттер напряжённым тоном.

Лев припал к полу и, не сводя с подростка круглых глаз, нервно задёргал хвостом из стороны в сторону.

– Quoi? Конечно, нет! – Фелица была в шоке. – С чего вы взяли, Поттер?!

– Спокойно, Гарри, – предостерегла друга Грейнджер.

– Вы только что сказали, что эта иллюзия содержит частицу вашей души, – Поттер неосознанно («Неосознанно ли?») принял дуэльную стойку, и Фелица поймала себя на том, что рука её тянется к палочке. Она что, сошла с ума? Угрожать собственному студенту?!

Рассердившись сама на себя, ответила резко:

– Я отлично помню, <i>что</i> сказала. Не вижу только, как вы связали постулат о том, что создание имагуса является творческим процессом, требующим высокой самоотдачи, со своей глупой идеей!

Поттер ничего не ответил и не отвёл взгляда, но плечи его чуть расслабились. Остальные гриффиндорцы тоже продолжали хранить молчание, и у Фелицы появилось ощущение, что, даже не понимая, что происходит, они выступят на стороне Мальчика-Который-Выжил. Все, как один, включая Лонгботтома, который точно знал, что в создании имагусов не было ничего противозаконного. Легендарная гриффиндорская лояльность, тролль бы её побрал!

Но, серьёзно, странное поведение Поттера начало пуга… раздражать Фелицу.

Так оставлять это было нельзя!

– Ответьте мне, Поттер, считаете ли вы, что я, как преподаватель, наколдовала в стенах школы что-то опасное и питаемое тёмной силой?

Поттер, наконец, не выдержал поединка взглядов и опустил голову.

– Это было бы не в первый раз.

«Что-о?!»

– Не слышу, мистер Поттер! Громче, пожалуйста!

– Нет, профессор, – Уизли постарался как можно незаметнее толкнуть его локтём в бок, и Поттер добавил: – Прошу прощения.

– Eh bien. В следующий раз, прежде чем бросаться подобными обвинениями, хорошенько подумайте, мистер Поттер. Десять баллов с Гриффиндора за неуважение к учителю!

Логботтом разочарованно вздохнул. Фелице стало его жалко, но не отменять же из-за этого дисциплинарную меру!

– Уже теряешь баллы, Поттер? Я потрясён. Идёшь на рекорд: первый учебный день только начался, и зельеварения ещё не было.

К ним приближались семикурсники со Слизерина. Точнее, принц Малфой и его свита. По крайней мере, сам Малфой, вышагивавший между Креббом и Гойлом, похоже, старался преподнести всё именно так.

Выглядело это почти забавно.

– Не твоё дело, Малфой, – буркнул Поттер.

Слизеринец театрально закатил глаза, а затем вежливо поздоровался с Фелицей. Имагуса, открывшего пасть в немом рыке, он демонстративно проигнорировал.

Фелица сухо кивнула в ответ на приветствие и стала наблюдать за тем, как студенты заходят в класс. Прибытие Малфоя сотоварищи нисколько не разрядило обстановку. И дело было даже не в подростковой перебранке; видит Мерлин, Фелица, в своё время, подобной борьбы за школьное лидерство видела предостаточно. Нет, просто имена слизеринцев порождали ассоциации… Отцы многих из них были Пожирателями Смерти. Может быть, теми самыми, что пятнадцать лет назад…

Звук гонга, возвестивший о начале занятий, эхом отразился от каменных стен. Первый урок всегда волнителен? Вы, должно быть, шутите.

Фелица чувствовала, что красный лев будет ходить по коридору от двери класса до двери её кабинета и обратно, не находя себе места.





Утро пятницы. Она умудрилась дожить до пятницы. Ещё один день – и Фелица могла поздравить себя с окончанием первой учебной недели!

Наложив себе на тарелку блинчиков, она потянулась за мёдом.

Вообще, всё оказалось не так плохо. С ребятами было интересно: Фелица уже и забыла, как это здорово – преподавать. Большая часть студентов схватывала новый материал на лету, и это, несмотря на то, что общие знания по Защите были, особенно, у старших курсов, мягко говоря, несистематизированными. Что неудивительно, если принять во внимание, как часто менялись их учителя.

Фелица щедро раздавала баллы, не скупилась на похвалу и планировала устроить несколько показательных дуэлей на свежем воздухе для самых сильных классов. Пока ранняя шотландская осень радовала отсутствием дождей.

Кроме того, Фелица познакомилась с другими преподавателями и, к радости своей, обнаружила, что большинство из них также милы, как профессор Спраут или Хагрид. А Чарити Бербридж оказалась её ровесницей, поэтому найти общие темы для разговора было легко. Это могло стать началом крепкой дружбы, n’est-ce pas?

Да, всё было хорошо. И, если бы не Поттер…

Выводя на поверхности блинчика медовые каракули, Фелица думала о том, а не поговорить ли ей с МакГонагалл.

Только вот, что она скажет? «Простите, мадам, но Гарри Поттер постоянно за мной наблюдает, как будто, ожидая подвоха. Вы, случайно, не знаете, что может беспокоить Мальчика-Который-Выжил? Нет-нет, я убеждена, дело не в том, как я одеваюсь, мадам. Смею уверить, на невинность учеников никто не покушается. И как-то всё это не напоминает юношескую влюблённость, знаете ли. Уж, скорее, вызов на дуэль. Да, кстати, если таковая вдруг состоится, могу ли я пользоваться тёмной магией? Поттер, явно, от меня этого ожидает, не хотелось бы разочаровывать мальчика. Так, по крайней мере, он сможет научиться чему-то новому, ибо школьный курс Защиты для него и некоторых других гриффиндорцев несколько скучноват. Отчего бы это? Ах, да! Ведь Поттеру и его друзьям уже не раз приходилось сражаться за свою жизнь с противником неизмеримо более сильным, чем... Merde! И, напомните-ка мне ещё раз, мадам, почему ребёнку уготована участь спасителя Магического мира?»

Да уж, интересный мог бы получиться разговор.

Фелица вздохнула и взяла в руки нож и вилку. Блюдо, получившееся у неё в тарелке, уже можно было смело назвать медовым супом с незначительными вкраплениями теста. Ну, да ладно.

Ведь к МакГонагалл она несправедлива. Только потому, что самой Фелице казалось, что её навыки могли найти более активное применение в борьбе с Сами-Знаете-Кем, ещё не значило, что глава Ордена Феникса думала также.

Но, сказать по правде, последнее время всё было спокойно. После того чудовищного в своей жестокости рейда на маггловский паб в Лондоне, когда была убита аврор Брегг, Пожиратели затаились. Но их хозяин был ослаблен, а не побеждён, и это означало: готовилась очередная гнусность.

Поморщившись, Фелица отодвинула от себя тарелку с липкими остатками завтрака и попыталась настроиться на позитивный лад. Ведь впереди суббота – она сможет, наконец, выспаться и, кстати, как здесь обычно развлекаются?

Волшебница хотела поинтересоваться о планах на выходные у профессора Спраут, но та уже спешно покидала учительский стол, бормоча что-то о ранних заморозках и витаминной подкормке для мадрагор.

Поэтому Фелица задала свой вопрос сидящему рядом Хагриду.

– Ну-у… В замке не так уж много развлечений для молодой барышни. Да и школьный чемпионат по квиддичу отменён. – Хагрид задумался. – В Запретном лесу очень красиво в это время года, а кентавры по осени устраивают зрелищные турниры. Только… Они, того… не очень охотно допускают зрителей на свои празднества.

«Ага, скорее, просто затопчут», – подумала Фелица, но вслух ничего не сказала.

Тем более что у Хагрида были ещё идеи:

– Можно гулять вдоль озера и играть с Гигантским спрутом, – заметив, должно быть, как у Фелицы округлились глаза, Хагрид поспешно добавил: Xотя, не думаю, что вам это придётся по душе. Потом, деревня Хогсмид здесь недалеко, оттуда через камин можно попасть в Лондон или ещё куда…

Последняя перспектива казалась заманчивой, но тут Фелица вспомнила, что остаётся дежурным учителем в эти выходные, о чём и сообщила Хагриду.

– Тогда, да, вам и впрямь, нельзя покидать территорию школы. А мне, вот необходимо отлучиться до понедельника, кое-какие дела уладить, – тон Хагрида сделался озабоченным, – и я не смогу взять Клыка с собой, потому что, – тут гигант замялся, – в общем, он может напугать кое-кого.

Собаку Хагрида Фелица пару раз видела, такое чудовище могло не просто напугать, но и заикой на всю жизнь оставить.

– Очень жаль, – продолжал тем временем Хагрид, - Клычок сильно скучает без компании. Я, конечно, оставлю ему еды, и сторожку не запру, но это не то… Он не любит быть один.

– Я могла бы его навестить, если хочешь, – осторожно предложила Фелица и поняла, что произнесла правильные слова, когда лицо Хагрида осветилось счастливой улыбкой.

– Правда?!

– Ну, конечно, о чём речь!

– Спасибо, профессор! Тогда я со спокойным сердцем могу отправиться в путь ещё до обеда! – Хагрид с шумом поднялся из-за стола и, схватив своей большой рукой из вазы с фруктами пару яблок, покинул Большой зал.

– Строите планы на выходные, мисс Филбрайт? Свидание с мастиффом это, без сомнения, так увлекательно.

Фелица вздрогнула от неожиданности и обернулась. За спинкой её стула стоял Снейп. Как он умудрился незаметно приблизиться?

И ведь…

Сказанные вкрадчивым тоном, его слова прозвучали двусмысленно.

Ну-ка...

– Не хотите ли составить мне компанию, профессор? – Фелица закусила губу и томно посмотрела на Мастера Зелий снизу вверх.

В ответ тот смерил её презрительным взглядом, дёрнул щекой и холодно произнёс:

– Мне, в отличие от некоторых, есть чем заняться на рабочем месте. И даже, если, по некой невероятной случайности, у меня выдалось бы свободное время, уж конечно же, я не стал бы тратить его на вас.

После чего фыркнул и удалился к другому концу стола.

Фелица снова развернулась на стуле и постаралась сделаться как можно незаметнее. Так её ещё не унижали!

Она поймала на себе сочувственный взгляд профессора Флитвика, и ей стало совсем неловко. «Снейп что, просто не мог сказать «нет»?!»

Впрочем, сама виновата. Нашла кого поддразнивать! Да ещё так, будто ей шестнадцать! «Не хотите ли составить мне компанию, профессор?» Ничего более дурацкого не могла придумать?!

В это момент начала прибывать утренняя почта, и Фелица решила отвлечь себя чтением последних новостей. Помахав в воздухе рукой, она привлекла внимание совы-разносчицы газет и, опустив в специальный мешочек на лапе птицы медную монетку в пять кнатов, стала обладательницей свежего номера «Ежедневного пророка».

Едва взглянув на первую полосу, Фелица поняла: случилось что-то ужасное.

Крупный заголовок гласил: «Нападение на художественную мастерскую. Уничтожен портрет Альбуса Дамблдора». Под заголовком располагалась колдография, основное пространство которой занимало то, что уже трудно было назвать картиной. Частично уцелела лишь рама. На месте изображения застыло одно огромное чёрное пятно, сквозь которое кое-где проглядывали обрывки холста, будто прожжённые чем-то. Изображение на картине не угадывалось совершенно. Даже в углах портрета, где ещё пузырилась краска, не теплилось ни искорки первоначальной магии художника. Эта картина была мертва, окончательно и бесповоротно.

Фелица, с оторопью разглядывавшая остатки портрета Дамблдора, испуганно отшатнулась, когда на передний план колдографии неожиданно выскочил сухонький пожилой маг в расшитой серебристыми полумесяцами тёмной мантии. Он затравлено оглянулся на картину, затем приложил дрожащую, почти детскую по размерам ладошку, покрытую стариковскими пигментными пятнами, к лицу, и, беззвучно всхлипнув, снова пропал из поля зрения.

Фелица поспешно обратилась к тексту статьи. Строчки прыгали у неё перед глазами.

Так… «Дерзкое ночное нападение неизвестных вандалов на художественную студию «Баттеркап и сын» в ночь на пятницу…» Так… «Главный художник и владелец известной во всей Магической Британии мастерской по изготовлению портретов, Руфус Баттеркап – праправнук величайшего виртуоза кисти…» Ясно, дальше. «…живёт неподалёку…», «отпустил всех подмастерье на выходные…», «охранные чары взломаны…» Так… «Злоумышленники применили зелье неустановленного состава…» «Портрет бывшего директора Хогвартса – Альбуса Дамблдора, трагически погибшего… не подлежит восстановлению». C’est terrible! «Остальные работы нетронуты… Свидетелей нет… Все, способные говорить изображения в глубоком шоке… В мастерской ощущается присутствие Тёмной магии, нескольким из прибывших на место происшествия стало плохо…» Так… «Подключены лучшие авроры…» А это ещё что?! «По непроверенным данным, жители окрестных домов наблюдали над мастерской Знак Мрака. Представители Министерства Магии опровергают эту информацию, называя её ложной и распространяемой с целью посеять панику среди населения… Будем держать наших читателей в курсе событий…»

Фелица откинулась на спинку стула и беспомощно оглянулась по сторонам. «Пророк» читали все вокруг. В зале стоял гул, студенты выхватывали друг у друга из рук газетные листы. За преподавательским столом, напротив, было тихо, лишь профессор Трелони бормотала что-то, раскинув на скатерти несколько цветных костяшек с руническими знаками.

Фелица не смела смотреть на коллег. Каково им было потерять Дамблдора во второй раз?

Написание посмертного магического портрета было тонким искусством, подвластным лишь истинным художникам и требовавшим много времени и сил. А самое главное заключалось в том, что поймать волшебный момент можно было лишь однажды. Только один-единственный раз под кистью мастера возвращались из небытия бессистемные совокупности воспоминаний и представлений о людях, которые становились для ныне живущих слабыми двухмерными копиями тех, кого уже не вернуть. Но портрет передавал характер своего прототипа, отражал взгляды и даже хранил некоторые воспоминания умершего. Пожалуй, ещё никогда маги не приближались так близко к бессмертию, не используя при этом тёмные искусства.

Вчера ночью Пожиратели (а это были именно они, что бы там не проповедовали чинуши из le ministère de la Magic) совершили очередное убийство.

Да, конечно, очень известный или очень богатый при жизни маг мог существовать на нескольких картинах одновременно, но, насколько знала Фелица, в таких случаях это всегда был, по сути, один и тот же портрет, просто изображение перемещалось между полотнами.

Портрет последнего директора Хогвартса никогда не будет закончен.

Похоже, все студенты уже успели прочитать передовицу в «Пророке», ибо в Большом зале повисла напряжённая тишина. Фелица посмотрела на гриффиндорский стол: её подопечные были подавлены, некоторые девочки утирали слёзы. Лица Гарри Поттера волшебница не разглядела: слишком низко была опущена его голова.

Со своего места поднялась МакГонагалл, и две сотни пар глаз следили за каждым её движением, пока она выходила к тому месту, с которого директриса обычно обращалась к студентам.

МакГонагалл несколькими фразами попыталась успокоить аудиторию, призвала всех отправиться на занятия, запретила под любым предлогом покидать территорию школы и объявила, что отправляется в Министерство.

К удивлению Фелицы, после этого директриса направилась не к выходу из зала, а к стене позади учительского стола. В ней появилась неприметная дверь, которая открылась, повинуясь сложному магическому пассу палочки МакГонагалл. В ту сторону уже устремился Снейп, каменное выражение лица которого ничего не выдавало. Уходя, он оставил дверь приоткрытой.

Проходя мимо Флитвика, МакГонагалл тихо произнесла:

– Присмотри за моими утренними классами, хорошо, Филиус? А остальных – отпусти, дав дополнительное домашнее задание. Всё необходимое найдёшь у меня на столе.

– Конечно, Минерва. Иди, я обо всём позабочусь.

МакГонагалл кивнула и уже была на полпути к двери, когда Фелица её окликнула:

– Мадам!

Директриса бросила на Фелицу нетерпеливый взгляд из-под очков.

– Да?

– Я могу что-нибудь сделать? – Фелица надеялась, что МакГонагалл поймёт, что сейчас к ней обращаются, как к главе Ордена.

Черты лица директрисы на мгновение смягчились.

– Не волнуйтесь. Оставайтесь в замке. Приглядывайте за студентами.

Фелице казалось, она догадывалась, за кем именно нужно было приглядывать особо.





После первого утреннего занятия у Фелицы в расписании было «окно», и, завершив необходимые приготовления к послеобеденному уроку, она решила предложить свою помощь профессору Флитвику.

Всё лучше, чем без конца перечитывать статью в «Пророке».

Фелица как раз пересекала холл, направляясь к классу трансфигурации, когда внимание её привлекли хрустальные песочные часы-счётчики баллов.

Точнее, один из счётчиков, в котором находились кроваво-красные магические рубины. Уровень которых только что снова резко понизился прямо у Фелицы на глазах!

Попав в Хогвартс, волшебница очень быстро уяснила, что дух соперничества между факультетами здесь был также силён, как и в любой другой школе. И студенты Фелицы относились к соревнованию со всей серьёзностью. Уже к середине недели они захватили лидерство, сделав заявку на кубок, даже без дополнительных очков, присуждаемых за победы в квиддичных матчах.

Ещё минус десять баллов! Да что же это такое?! Фелица остановилась посреди холла, уперев руки в бока, и стала прикидывать, кто из её подопечных мог провиниться, и на каком именно уроке. Мерлин, они же все были на занятиях, а не прятались парочками по укромным закоулкам замка после отбоя и не пили тайком пронесённый в спальню огневиски! За что можно было лишиться стольких баллов во время урока?!

«Уже теряешь баллы, Поттер?» – вдруг вспомнились ей слова Малфоя. Как он сказал: «Ведь ещё даже зельварения не было?» Фелицу стали мучить неясные подозрения. У Поттера и ещё нескольких её студентов седьмого курса как раз были по расписанию Сложные зелья. Ведь не мог же профессор Снейп…

Решение созрело мгновенно. Профессор Флитвик прекрасно справится и один. В конце концов, именно его мадам директриса попросила присмотреть за своими классами. А у Фелицы были дела поважнее.

Она уже стояла на первой ступеньке лестницы, ведущей в подземелья, когда за её спиной с шумом распахнулись тяжёлые двери главного входа замка.

Фелица обернулась и увидела на пороге три фигуры в мантиях с капюшонами. Быстрым шагом они направлялись прямо к ней.

– Дядя? – удивлённо воскликнула Фелица, когда шагающий чуть впереди двух других авроров маг подошел ближе.

– Здравствуй, Фелица, – откликнулся Кингсли и стянул с головы капюшон.

Это жест, как по команде, тут же повторили его подчинённые. Ими оказались Дора и красивый светловолосый мужчина, который был Фелице незнаком.

Впрочем, Дору она тоже сперва не узнала. Обычно весёлая и полная кипучей энергией, её подруга была подавлена и печальна. Под глазами у неё залегли тени, а подвижный улыбчивый ротик был сомкнут в бескровную линию. Но самое разительное изменение претерпели волосы. Откинутый капюшон явил миру нечесаную копну мышиного цвета, кое-где волосы скатались в колтуны. Встречаться с Фелицей взглядом молодая Дора избегала.

Не зная, что и подумать, Фелица обратилась к Кингсли, надеясь прояснить ситуацию.

– Что привело вас в Хогвартс?

– Мы здесь в профессиональном качестве, – тон Кингсли был официальным. – Идёт расследование обстоятельств ночного происшествия в художественной мастерской, и у нас есть основания полагать, что некое лицо, находящееся в стенах замка, может быть к этому причастно.

Ночное происшествие… Конечно, кому как ни начальнику аврората заниматься подобным из ряда вон выходящим случаем.

Только сейчас Фелица заметила, что сквозь обычную уверенность и мощь во всей позе Кингсли сквозила усталость. Не нужно было уметь читать руны, чтобы понять, что ночь у дядюшки выдалась бессонная.

Как и у его подчинённых. Фелица вновь перевела тревожный взгляд на Дору. Ведь не может быть, чтобы она так убивалась из-за портрета Дамблдора?

Тут до Фелицы дошёл смысл сказанной дядей фразы, и в груди у неё ёкнуло. Кто-то в школе мог быть причастным к преступлению?!

– Прошу простить, но у нас мало времени, – проговорил тем временем Кингсли. Он кивнул застывшей на ступеньках Фелицe и углубился в подземный коридор.

Его зеленоглазый спутник, не скрываясь, окинул Фелицу с ног до головы оценивающим взглядом, и, обойдя её с другой стороны, направился вслед за шефом.

Тонкс тоже хотела прошмыгнуть мимо, но Фелица шагнула ей навстречу, и схватив подругу за руку, развернула к себе, отрезав путь к бегству.

– Дора, что случилось?

Сперва ей показалось, что та сделает вид, что не поняла вопроса и отделается фразой о неразглашении служебной информации. Тогда как в данный момент Фелицу интересовала лишь причина ужасного состояния подруги...

Но затем лицо Доры скривилось, из глаз хлынули слёзы, и она бросилась Фелице на шею, лопоча что-то непонятное.

Фелица опешила, но тут же обняла Дору в ответ и стала гладить её по спине, пытаясь через громкие рыдания разобрать хоть слово.

– Это – Ремус… Ремус…

– Тише-тише, Дора, успокойся, – бормотала Фелица, прижимая подругу к себе и чуть покачиваясь из стороны в сторону, как делала в ту давнюю пору, когда они с Дорой могли выплакать друг другу свои детские обиды.

Странно и немного чудесно, как они, выросшие вдали друг от друга и не видевшиеся много лет, умудрились сохранить близкие отношения. И достаточно доверия, чтобы с готовностью поведать о своих тревогах и страхах.

Только вот, раньше поводом для расстройства служил запрет есть сладости до обеда или затаившиеся под кроватью докси. Никогда прежде Дора не плакала о чём-то, обзаводившемся раз в месяц хвостом и шерстью.

О «ком-то», поправила сама себя Фелица, о «ком-то». Люпин был одушевлённым существом. Более того, в его теле, возможно, жило целых две души, хотя учёные Средневековья и препарировали сотни ещё бьющихся в агонии оборотней, чтобы доказать, что у них нет ни одной.

Дора, по-видимому, наконец, взяла себя в руки и мягко высвободилась из объятий Фелицы. Аврорша отступила на шаг, и, шмыгая носом, прерывающимся, хриплым от рыданий голосом начала путано объяснять:

– Я боюсь за Ремуса. Уже столько дней прошло… Он отправился на задание, прямо перед полнолунием, но должен был вернуться сразу после… Я всегда так боюсь отпускать его к ним…

Найдя в кармане своей мантии клочок пергамента, Фелица достала волшебную палочку и попыталась трансфигурировать для Доры носовой платок, суммируя в голове сказанное.

Очевидно, Люпин был снова послан Орденом на задание в среду своих сородичей. Причём, ни много ни мало, в ночь волчьего проклятия.

Оборотни, асоциальные по своей природе, не приняли пока ничью сторону в войне. Но как создания Тьмы, были способны присягнуть на верность Лорду в любой момент. Фелица не знала, что конкретно было поручено Люпину, но это, наверняка, было связано с тем хрупким положением невмешательства кровожадных тварей в противостояние светлых и тёмных сил.

Обретаться среди них… Перед мысленным взором Фелицы вдруг предстала свора оборотней, злобно клацающих друг на друга зубами, и среди них волк-новичок с карими глазами. Неужели приготовленное Снейпом зелье было настолько эффективно, что позволяло Люпину не только не впадать в безумие, но и оставаться человеком в степени, достаточной для того, чтобы выполнить поставленную задачу? C’est incroyable! Невероятно!

Дора машинально взяла предложенный Фелицей платок и стала нервно комкать его в ладони.

– До сих пор от Ремуса нет никаких вестей… А что, если они заподозрили его...

Фелица могла себе только представить, что способны были сотворить оборотни с предателем, и это, вероятно, отразилось у неё на лице, потому что глаза Доры вновь наполнились слезами.

Только не это!

– Не накручивай себя, – поспешила сказать Фелица фальшиво бодрым тоном. – Я уверена, с месье Люпином всё в порядке. Может быть, задание потребовало от него чуть больше времени, только и всего.

– Только и всего, – эхом отозвалась Тонкс и отвернулась от Фелицы. – Мне надо идти, Кингсли будет сердиться, ведь я здесь на работе.

– Дора, подожди! Я не…

Её перебили.

– Фелица, я прекрасно знаю, что ты не одобряешь мои отношения с Ремусом. Было бы глупо ожидать, что ты расстроишься, если он вдруг исчезнет!

Последнюю фразу Дора произнесла, да что там, почти прокричала, уже спускаясь по лестнице.





Фелица догнала подругу лишь на полпути к кабинету зельеварения. Дора никак не реагировала на её присутствие, хотя в узком коридоре они шли бок о бок, изредка задевая друг друга широкими рукавами мантий.

В факельных отсветах заплаканное лицо Доры казалось застывшим. Образцовый аврор при исполнении. Фелица вздохнула. Сейчас было не лучшее время для разговоров. Тем более, в словах Доры было много правды. Фелица, действительно, не считала Люпина идеальной парой для своей подруги и не собиралась за это извиняться.

Но это не значило, что она не способна сопереживать. Чувства Доры Фелица понимала прекрасно. Особенно, если посчитать прошедшие с ночи полнолуния дни. Как бы ни тяжела была трансформация, как бы ни был Люпин слаб после неё, тот факт, что он до сих пор не объявился… Фелица снова украдкой посмотрела на подругу и мысленно взмолилась, чтобы оборотень был ещё жив.

Не то, чтобы она могла хоть как-то помочь, конечно.

В связи с чем возникал вопрос: что она тут делала? Зачем шла с Дорой, которая совсем не жаждала её компании?

Ах, да! Она собиралась зайти на урок к профессору Снейпу, чтобы проверить свои подозрения по поводу Поттера и несправедливо снимаемых с Гриффиндора баллов… Минуточку! Кингсли сказал, что кто-то в Хогвартсе может быть замешан в ночном нападении на мастерскую Баттеркапа… Кто-то из слизеринцев?

Гадать долго не пришлось. Проходя мимо двери, которая вела, судя по всему, в личный кабинет Снейпа, Дора с силой дёрнула вычурную ручку, которая не поддалась, но в ответ стала издавать негодующие звуки, очень похожие на змеиное шипение. После того, как Дора, не сбавляя шага, устремилась дальше, Фелица убедилась, что ручка и впрямь, представляла собой маленькую змейку, обвившуюся вокруг тушки кролика. Вся композиция, похоже, была выполнена из серебра, а от рассерженной змейки так и исходили невидимые волны магии. Фелица благоразумно решила не задерживаться в возможной зоне поражения потревоженных охранных чар и поспешила вслед за Дорой, уже скрывшейся за поворотом. Сердце билось у Фелицы в груди, как пойманный сниджет.

Дверь в класс зельеварения была распахнута настежь, и там кто-то разговаривал на повышенных тонах. Фелица была уже почти на пороге, когда навстречу ей устремился поток студентов.

Сначала мимо неё пронёсся Поттер, за которым по пятам, словно находящиеся под Акцио следовали Уизли и Грейнджер. Из всей троицы только девушка обратила на своего декана внимание, и то, это выразилось лишь в том, что Грейнджер на секунду задержала на Фелице взгляд.

Вслед за гриффиндорцами показались два студента с Рэйвенкло, хаффлпаффец, и, наконец, слизеринцы. Эти шли гораздо медленнее, оглядывались и оживлённо шушукались о чём-то. Впрочем, после того, как из кабинета раздался голос Снейпа, ледяным тоном вопрошавший, какие именно слова во фразе: «Всем студентам немедленно покинуть класс!» оказались непонятными отдельным недоразвитым личностям, слизеринцы продемонстрировали, что могут передвигаться очень быстро.

Фелице подумалось, что всё, что она увидит и услышит дальше, ей сильно не понравится, но отступить уже не могла. Поэтому храбро шагнула в класс.

Внутри пахло чем-то кислым и тошнотворным. На партах побулькивали брошенные учебные котлы с зельями.

У учительского стола, заставленного склянками, скрестив руки на груди, лицом к двери стоял Снейп. Поза, которую, как заметила Фелица, он часто принимал, общаясь с другими людьми. Лицо Мастера Зелий было, как обычно, непроницаемо, но Фелице показалось, что он в бешенстве.

Напротив Снейпа, спиной к Фелице, выстроились авроры. Выражений их лиц волшебнице не было видно, но напряжённая неподвижность фигур говорила сама за себя. Светловолосый нахал, тот даже держал наготове волшебную палочку.

– В аврорате меня считают настолько опасным, что для ареста посылают целую бригаду, да ещё и помощников привлекают из числа гражданского населения? – Снейп кивнул в сторону Фелицы. Его саркастичная ухмылка была отталкивающей.

Кингсли повернул голову и, заметив Фелицу, недовольно сдвинул брови. Правда, он ничего не сказал, что Фелица расценила как разрешение остаться.

В дальнем конце класса содержимое одного из котлов начало с шипением переливаться через край. Зельевар сделал шаг в ту сторону, но был остановлен грозным окриком блондина:

– Оставайся на месте, Снейп!

Тот метнул на аврора полный ненависти взгляд и процедил сквозь зубы:

– Я останусь на месте, но если волосы на твоей безмозглой голове вылезут из-за испарений неправильно приготовленного Зелья Зоркости, то претензий предъявлять не советую.

Словно в подтверждение его слов, котёл изрыгнул очередную порцию жижи. Запах усилился.

– Не препятствуй ему, О’Рейли, – негромко сказал Кингсли и показал Снейпу жестом, что он может делать всё, что нужно.

В руке Снейпа тут же появилась палочка и, среагировав на это, О’Рейли направил на профессора свою. Снейп не обратил на него никакого внимания. Он поспешил к злополучному котлу, резкими взмахами палочки опустошая по дороге другие. Фелица поймала себя на мысли, что в иной ситуации она могла бы залюбоваться скупыми и чёткими движениями Снейпа.

Он погасил магический огонь под выкипающим котлом, несколькими заклинаниями уничтожил все следы зловонного эксперимента, и глядя в пространство, со злым удовлетворением в голосе, произнёс:

– Ещё десять баллов с Гриффиндора, мистер Поттер, за несоблюдение правил техники безопасности и оставление без присмотра кипящего зелья!

После чего вернулся на прежнее место перед своим столом и, спрятав палочку, посмотрел на Фелицу, будто бросая вызов.

Она промолчала, хотя ей очень хотелось указать на то, что без присмотра оказался не только котёл Поттера, но и зелья других студентов. Среди которых были и слизеринцы.

Только фаворитизм слизеринского декана был сейчас не главной проблемой. Гораздо больше Фелицу беспокоило другое: Снейп был членом Ордена. Также как и Кингсли, и Дора. Как они могли подозревать его в чём-то?

– Никто не говорит об аресте, – нарушил повисшую тишину шеф авроров.

– Пока, – пробормотал О’Рейли.

Кигсли бросил на него предостерегающий взгляд и продолжил:

– Мы лишь хотим задать вам несколько вопросов, касающихся ночного происшествия…

– Почему вы решили, что я что-то знаю о нападении на мастерскую живописца? – перебил его Снейп.

– Ага! А откуда ты знаешь тогда, где именно это случилось! – с триумфом в голосе воскликнул О’Рейли.

– В отличие от некоторых, я умею читать, – ровным тоном произнёс Снейп, – кроме того, об этом с утра гудит вся школа.

Он был великолепен! Фелица мысленно зааплодировала Снейпу и пожалела, что не видит лица нахального ирландца.

Впрочем, следующие слова Кингсли отбили у неё всякую охоту веселиться.

– Преступники использовали для своих целей зелье, профессор Снейп. Очень сложное и необычное зелье. Мы не смогли пока до конца идентифицировать его состав, но оно содержит слюну мантикоры и экстракт наперстянки. Вам это о чём-нибудь говорит?

– Конечно, – высокомерно отозвался Снейп. – Достаточно, всего лишь, обладать начальными знаниями по зельеварению, чтобы предсказать их действие. Оба ингредиента крайне едки и ядовиты, а смешанные в определённой пропорции, способны подавлять магическую энергию в реципиенте.

– Именно так, – кивнул Кингсли.

– И что же, по-вашему, если я являюсь зельеваром, значит, именно я синтезировал данный состав и применил его для уничтожения портрета директора Дамблдора? – тон, с каким Снейп произнёс эту фразу, заставил Фелицу поёжиться.

– Не ломай комедию, Снейп! – заорал вдруг О’Рейли. - Не потому что ты зельевар, а потому что ты Пожиратель Смерти!