Пролог

Примечания автора:
Размещение полного текста фика, а также его фрагментов на других сайтах – лишь после уведомления автора об этом.
Предупреждение: малосюжетный фик, AU, ангст, смерть персонажей; плюс, автор НЕ УМЕЕТ писать коротко, будьте готовы к долгому чтению.
Изменения в правилах позваоляют перевыложить полную, незацензуренную версию. :)






– Снейп – декан Гриффиндора?! – Гарри Поттер смеялся так, что даже сбился с шага и вынужден был остановиться в нескольких футах от главного входа Хогвартса.

– Ну-ну, Гарри, – мягко укорила его директриса МакГонагалл, которая уже стояла на последней ступени каменной лестницы, у самых дверей, – я понимаю, что это звучит…

Не похоже, чтобы её слушали.

– Снейп – декан Гриффиндора! Ой, подождите, я скажу Рону, его хватит удар! – Гарри практически задыхался от смеха.

В густых осенних сумерках его фигура, закутанная от подбородка до пят в серую шерстяную мантию, была едва различима. МакГонагалл чётко было видно лишь лицо Гарри, попавшее в полосу тёплого света, лившегося из окон замка.

– Мистер Поттер! Мы опаздываем! Не заставляйте себя ждать, – МакГонагалл состроила самое суровое выражение лица, на которое была в тот момент способна.

– Ох-х, простите, профессор, – парень глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и утёр набежавшие от смеха слёзы, – просто эта фраза… Эта фраза кажется мне забавной.

– Да уж, я заметила.

– Давно?

МакГонагалл нетерпеливо поманила Гарри рукой, развернулась и, переступив порог школы, ответила:

– Второй год.

– А-а, – протянул Гарри и добавил: – значит, Рон, скорее всего, уже знает.

Почему Рон не написал ему об этом в одном из своих писем, Гарри не хотел думать. Может быть, это как-то связано с тем, что таких писем было совсем мало, или с тем, что почтовые совы часто просто не могли отыскать Гарри в его бесконечных путешествиях?

Отгоняя прочь грустные мысли, молодой человек поспешил наверх по истёртым от времени ступеням и нагнал профессора в холле.

– Мне надо его поздравить, такое событие, – уже озвучив эту, только что пришедшую ему на ум, идею вслух, бывший гриффиндорец осознал, насколько глупо она прозвучала.

Минерва, которая начала проглядывать невесть откуда взявшийся в её руках свиток пергамента, рассеянно кивнула и, не отрываясь от своего занятия, пробормотала:

– Да, уверена, Северусу будет очень приятно.

– Ага, как же! – хмыкнул Поттер. – Я так и вижу, как он закатывает глаза и саркастическим тоном, вы знаете, из серии: "спаси, Мерлин, от идиотов", выдаёт что-то типа: «Теперь я могу умереть спокойно. Спаситель Магического мира почтил мою скромную персону вниманием и поздравлениями!» Вот после этого я точно буду чувствовать себя по-идиотски.

Они подошли к закрытым дверям Большого зала, за которыми слышались приглушённые шумы, какие обычно раздаются, если в одном месте собираются двадцать дюжин кипящих энергией подростков, полсотни ошалевших от долгого путешествия домашних питомцев и несколько разговорчивых привидений.

Мальчик-который-выжил прислонился лбом к прохладной резной дверной створке и тихо произнёс, уже без всякого юмора:

– Тем более, я думаю, что он так и не простил меня, – МакГонагалл явно хотела что-то сказать, но Гарри опередил её, – за то, что случилось… тогда, под Рождество. «Не то чтобы я когда-нибудь смогу. За это, и многое другое».

Директриса со вздохом подбросила недочитанный свиток пергамента в воздух, где он и исчез с лёгким хлопком, и, не зная, куда деть руки, спрятала их в рукава мантии. Сейчас был не лучший момент, чтобы утешать мальчика. МакГонагалл решительно сцепила руки ещё крепче, чтобы не поддаться желанию обнять Гарри: не время и не место для жалости. Она знала этого молодого человека слишком хорошо.

Поэтому следующие слова произнесла нарочито нейтральным тоном:

– Гарри, многое из того, что происходило, было тебе неподконтрольно. И та трагедия Рождественских каникул – уже прошлое. Ты должен простить себя. Только тогда тебя смогут простить другие.

Парень отлип от дверей и испытующе посмотрел на своего бывшего преподавателя.

– Вы, правда, так думаете?

– Да. А ещё я думаю, что нам всё-таки стоит войти, иначе мы пропустим самое интересное.

– Э-э… Распределение по факультетам?

– Хм, я имела в виду твою речь, хотя, теперь, когда ты упомянул церемонию распределения, – МакГонагалл бросила на Поттера лукавый взгляд, – я начинаю подозревать, что мои ожидания могут не оправдаться.

Это подарило ей слабую улыбку, и, довольная своей маленькой победой, директриса решительно распахнула двери в Большой зал.

Глава первая

Тремя годами ранее

Когда за поворотом дороги показались статуи крылатых вепрей, охраняющих ворота замка, в низких свинцовых тучах сверкнула первая молния. Гвендолин прибавила шагу и по детской привычке начала считать про себя, ожидая, когда вслед за светом с небес придёт звук. Раскат грома не заставил себя долго ждать, но слабая надежда добраться до Хогвартса, не вымокнув до нитки, ещё оставалась.

Поднялся сильный ветер, который, казалось, дул со всех сторон одновременно. Он путал волосы Гвендолин и трепал полы её мантии. Мантию удавалось сносно придерживать левой, свободной от волшебной палочки рукой, а вот причёску пришлось отдать на забаву разгулявшейся непогоде.

Волшебница вздохнула с облегчением, когда постаменты каменных статуй частично прикрыли её от ветра.

Едва девушка приблизилась к запертым воротам, кованая решетка неярко засветилась, но в остальном Хогвартс никак не отреагировал на её присутствие. Пока не отреагировал.

Ещё одна вспышка молнии прочертила небо где-то слева от Гвендолин, а прогремевший затем гром заставил волшебницу непроизвольно ещё крепче сжать палочку. Если приходишь раньше назначенного срока, всегда есть риск, что ждать придётся у закрытых дверей, но поворачивать назад уже не было никакого смысла.

Похолодало. Июль вообще не выдался особо жарким, и сейчас, перед грозой, Гвендолин пожалела, что не надела под мантию что-нибудь потеплее, чем лёгкое хлопчатобумажное платье. Конечно, пара несложных заклинаний могла бы решить эту проблему, но вот колдовать в нескольких футах от самых сильных в магической Британии охранных чар почему-то не хотелось. Их наличие было чересчур ощутимым, большей частью невидимых и индифферентных к чужакам. Пока они не были настолько глупы или могущественны (или то и другое сразу), чтобы попытаться проникнуть на территорию школы без приглашения.

Гвендолин, безусловно, себя ни к тем, ни к другим не относила. Впрочем, приглашение-то у неё было. Точнее, предложение занять должность преподавателя по Защите от Тёмных Искусств. Предложение, которое появилось настолько кстати, что было принято девушкой почти без колебаний. Не то чтобы её нынешний шеф был в восторге от подобного решения. Волшебница невесело усмехнулась, затем поморщилась и машинально провела пальцами по левой стороне лица от губ к виску. Тут же резко одёрнула себя, но было поздно: воспоминания уже потекли из того тёмного и страшного уголка сознания, дверцу в который Гвендолин тщетно пыталась запереть уже почти полгода.

Нет! Всё это уже в прошлом. В прошлом и останется. Думай об отвлечённом! О чём угодно. Быстро! Вспомни, как ты попала сюда, в Хогвартс. Как впервые вид на величественную громаду замка открылся тебе с воды...

В неверном свете лодочных фонарей воды озера казались чернильно-чёрными, а сами лодки такими ненадёжными. И ты так же, как и другие испуганные первокурсники, цеплялась за борта негнущимися от холода пальцами и вытягивала шею, стремясь различить в темноте такой далёкий и такой желанный берег. А за спиной Дженни Брегг дышала тебе в ухо и, стремясь нагнать ещё больше страху, рассказывала “правдивые истории” о привычках Гигантского Спрута. И твоё сердце замирало от отчаянной смеси ужаса и восторга. Дженни знала так много обо всём. Имея старшего брата, который тогда уже учился в Хогвартсе, твоей будущей лучшей подруге легко было казаться опытной и всезнающей.

Вспомни, как поразил тебя Большой Зал: все эти свечи и шум, и потолок, полный звёзд. Кто-то, ты не помнишь кто, внёс в зал Распределяющую Шляпу. И ты не слышала её песни, так как звуки внешнего мира еле пробивались сквозь бешеный стук сердца.

Наконец, началось распределение по факультетам, и притихшая Дженни, услышав свою фамилию, выдернула потную ладошку из не менее потной твоей и посеменила к центру Вселенной, который для всех в зале был сосредоточен перед преподавательским столом.

А потом, после очередного взрыва аплодисментов, прозвучало твоё имя, и нужно было сделать несколько шагов к стулу, на котором восседала Шляпа. От одуряющего запаха тающего свечного воска кружилась голова, и казалось, что все вокруг смотрят только на тебя. На бесконечно длинную секунду захотелось стать дириколем, чтобы уметь исчезать в облаке перьев…

Вспомни, как позже в тот же вечер Дженни успела познакомить тебя с Флавиусом – своим братом, тем легендарным для тебя мальчишкой, который был уже третьекурсником, а значит, имел полное право игнорировать твоё существование. Но белокурый парень при знакомстве одарил тебя задорной улыбкой. Как ты, наверно, покраснела! Он поразил тебя в самое сердце! Да… там он и остался. Навсегда.

Молния сверкнула неожиданно, и почти одновременно прогремело. Гвендолин очнулась от воспоминаний и обнаружила, что застыла в неудобной позе, задрав подбородок и уставившись сквозь решётку ворот в одну точку, куда-то в небо над башней Гриффиндора. Ветер стих, и неожиданная тишина ударила в уши.

Вдруг волшебница почувствовала себя неуютно. Сколько так простояла она, погружённая в себя, не замечающая ничего вокруг? Полминуты? Больше? Непростительно много для аврора. Фатально в военное время.

Рефлексы, выработанные многолетними тренировками, вернулись со всей остротой, словно пытаясь компенсировать неожиданную слабость, и в затылке появилось неприятное щекочущее чувство. Гвендолин резко развернулась всем корпусом, палочка наизготовку, и взглядом стала обшаривать придорожные кусты. Ничего подозрительного. Аврорша вздохнула, чуть расслабилась и опустила руку.

Поэтому громкое покашливание, раздавшееся позади Гвендолин, со стороны замка, застало её врасплох.

– Э-э, прошу прощения, не хотел пугать мадам!

Волшебница могла бы поспорить, что с этакой внешностью и ростом это было совсем несложно. Бородатый великан недоумённо взирал на преподавателя, в прямом смысле этого слова, сверху вниз. Обе руки его были подняты в успокаивающем жесте.

– Мадам Брегг?

Она кивнула.

– Здравствуй, Хагрид! – Гвендолин уже оправилась от испуга и начала испытывать досаду, что так легко потеряла над собой контроль. Хорошо хоть, что успела в последний момент удержать рвущееся с языка проклятье. Палочку, скорее всего, тоже стоило убрать.

Ворота школы теперь были широко распахнуты, волшебница и не заметила, когда это случилось, но массивная фигура главного лесничего Хогвартса загораживала проход почти также эффективно. И дать Гвендолин пройти пока никто не собирался. – Это я прошу прощения. Я не слышала, как ты появился и вот… Профессия накладывает отпечаток, знаешь ли.

Последняя фраза была ложью. Никакие профессиональные навыки не оправдывают постоянную готовность к атаке, и аврорша это осознавала.

– Ну-у… Такое с каждым случается, я не в обиде.

Хагрида, похоже, объяснение вполне устроило. Гвендолин отстранённо наблюдала, как он вытер обе ладони о меховой жилет, надетый поверх пёстрой рубахи, а затем нерешительно протянул правую для рукопожатия. Девушка улыбнулась искренне в первый раз за весь день и пожала огромную мозолистую руку.

– Хорошо снова вернуться в школу? – теперь великан шагал бок о бок с преподавательницей прямиком к замку. – Я хочу сказать, старые воспоминания и всё такое… Вы ведь учились в Гриффиндоре?

Гвендолин удивлённо вскинула бровь.

– Что? Нет, Хагрид, это был Рэйвенкло.

Она бросила на собеседника задумчивый взгляд из-под ресниц. Наверняка, обитатели Хогвартса уже знали если не все детали её биографии, то уж о школьных-то годах точно. Подозрения волшебницы получили подтверждение, когда после её ответа круглое лицо Хагрида, до этого носившее сосредоточенно-настороженное выражение, заметно разгладилось.

Гвендолин только головой покачала: такая бесхитростная проверка была очень трогательна. Хотя, тот факт, что даже Хагрид начал сомневаться в добрых намерениях окружающих, лишний раз напоминал о том, что магический мир переживал неспокойные времена. Настолько неспокойные, что Кингсли поначалу не хотел и слышать об её уходе из аврората.

– Я не могу терять людей, Гвен! – восклицал он ещё час назад, при их последнем разговоре. – Не сейчас, когда Сама-знаешь-кто вновь набирает силу и угрожает всем нам!

«Аврор из меня никудышный, может, как педагог я стою большего», – невесело подумала Гвендолин. Молчание стало её угнетать, и она уже раскрыла рот, чтобы спросить лесничего о чём-нибудь, но Хагрид опередил её.

– Рад был с вами встретиться, мэм, – сказал он, когда до стен замка осталось не больше полусотни футов. – Директриса ждёт вас. Пароль – “Лакричные Леденцы”. А у меня есть ещё дела. Если что, то я живу неподалёку: вон там. – Хагрид махнул рукой в сторону Запретного Леса, на границе которого, как было прекрасно известно Гвендолин, располагалась избушка лесничего.

– Если вам для занятий… ну-у… понадобятся какие зверюшки, я постараюсь это устроить, – продолжил Хагрид и, видимо, не будучи уверен, как воспримут его дружеский жест, он несколько нерешительно посмотрел на Гвендолин, и у той на губах вновь появилась лёгкая улыбка. Затем волшебница кивнула.

Улыбаясь во весь рот, Хагрид откуда-то из воздуха достал огромный клетчатый зонт-трость и широким жестом указал им на главный вход школы.

– Поспешите, вот-вот ливанёт.





Едва она переступила порог замка, гроза снаружи всё-таки разразилась. Гвендолин пару раз взмахнула перед собой палочкой, приводя в порядок волосы и одежду, и с интересом оглядела сумрачный холл. Похоже, ничего не изменилось за все эти годы. Она двинулась в ту сторону, где по её предположениям всё ещё располагался кабинет директора. Хогвартс казался вымершим: коридоры школы были пустынны, многочисленные портреты на стенах дремали, и даже лестницы, эти непредсказуемые зловредные лестницы, всегда норовившие уйти из-под ног, двигались лениво и надолго замирали в одном положении. Волшебнице один раз даже пришлось прождать пару минут, пока упрямый пролёт вернулся на место, и она смогла продолжить путь.

При повороте в очередной коридор, Гвендолин чуть не столкнулась с Толстым Монахом. Ладно, столкнуться с ним было физически невозможно, но аврорша была рада, что вовремя сделала шаг в сторону, и привидение бесшумно проплыло мимо неё. Когда призраки проходят сквозь твоё тело, это малоприятный опыт. Толстый Монах неторопливо скользил в футе над каменным полом и не обратил на Гвендолин ни малейшего внимания.

Волшебница прошествовала дальше, но продолжала с любопытством следить за призраком, оглядываясь через плечо.

«Что, интересно, это привидение делает так далеко от факультетских покоев Хаффлпаффа? За всё время обучения здесь я видела Толстого Монаха всего пару раз. Почти Безголовый Ник – вот тот, да – носился по всему замку. Остальные призраки были домоседами, если это слово уместно для описания привычек тех, чья социальная жизнь уже давно перешла на качественно новый, потусторонний уровень. Серая Дама, к примеру…»

Мысли аврорши были прерваны самым грубым образом: засмотревшись на Толстого Монаха, Гвендолин не заметила, что навстречу ей двигался ещё кто-то. И этот кто-то был из плоти и крови. Данный факт стал болезненно очевидным, когда, на очередном шаге, она сначала стукнулась обо что-то коленом, а когда, попытавшись удержать равновесие, рефлекторно вскинула руки, то и запястьем.

«Что за…» – промелькнуло у неё в голове, когда оказалось, что она буквально налетела на высокого мага в чёрной старомодной мантии. И похоже, довольно сильно ударила его, поскольку вышеозначенный маг согнулся почти пополам, по-видимому, от боли и шипел, как рассерженная змея.

– Мерлин, мне так неловко! Прошу прощения! – Гвендолин с беспокойством склонилась над мужчиной, тщетно пытаясь рассмотреть лицо своей невольной жертвы, которое было в данный момент скрыто длинными прядями неухоженных чёрных волос. Маг резко выпрямился, и она отпрянула: столько злобы и презрения было в его тёмных глазах.

– Что, тролль вас раздери, вы себе позволяете?! Смотрите, куда идёте! – с тихой угрозой процедил незнакомец сквозь зубы.

«Определённо, змея», – решила про себя Гвендолин. – Я… Извините, я вас не заметила, – произнесла она вслух.

– Существам с грацией флобберчервя лучше ползать там, где им самое место. В канаве! А не путаться под ногами у волшебников. – Разгневанный маг бормотал ещё что-то нелестное, быстрым шагом удаляясь по коридору, но Гвендолин уже не слушала. Она узнала этого человека. И знание повергло её в шок.

Это был Северус Снейп! Пожиратель Смерти!

Высокая фигура в чёрном уже скрылась за поворотом, а Гвендолин всё стояла, машинально потирая ушибленное запястье, и смотрела ей вслед. Почти сразу же за панической мыслью о нападении Пожирателей на Хогвартс пришло воспоминание о том, что Снейп являлся местным преподавателем зельеварения. Гвендолин достала из рукава мантии палочку, прикоснулась ею к больному месту на руке, произнесла лёгкое исцеляющее заклинание и решительно двинулась дальше.

И зельевар занимал эту должность уже много лет. Вообще, если задуматься об этом, то не исключено, что он начал преподавать в Хогвартсе, когда сама Гвендолин ещё училась на последних курсах. Кто-то ведь заменил Слагхорна, когда тот ушёл на покой. Волшебница не была уверена: после сдачи СОВ она не посещала уроки зельеварения. В конце концов, Гвендолин никогда не хотела сделать карьеру медиведьмы. Или стать аврором. Только вот, являясь им уже несколько лет, она знала поимённо всех магов и волшебниц, замеченных в связях с Тёмным Лордом. Но если покойный Дамблдор доверял Снейпу, то для Гвендолин это служило весьма весомым доказательством лояльности зельевара Светлым силам. Хотя, иметь в коллегах Пожирателя Смерти… Неизвестно ещё, бывшего ли Пожирателя. Не так аврорша представляла себе свою карьеру школьного учителя.

Но это было не самое важное сейчас. Что беспокоило её сильнее, так это тот факт, что сегодня уже трижды её застали врасплох. Ладно, дважды: эпизод с призраком аврор Брегг могла засчитать себе в плюс. Но остальные два!?

Ходили упорные слухи, что должность преподавателя ЗОТИ проклята и любого, занявшего её, ждут невообразимые несчастья. Волшебница невесело усмехнулась: она ведь ещё даже не подписала контракт! Но слухи были всего лишь слухами, а на каждого болтливого дурака немоты не нашлёшь. И если теряешь профессиональный навык, то нечего пенять на чью-то злую волю.

Хорошо хоть, что память не подвела её: каменная горгулья, охраняющая проход к кабинету директора стояла там, где Гвендолин и надеялась. Пожелав самой себе удачи, она глубоко вздохнула и произнесла пароль:

– Лакричные Леденцы!

Статуя послушно отпрыгнула в сторону и, подобрав полы мантии, Гвендолин ступила на винтовую лестницу.





После получаса беседы с МакГонагалл Гвендолин почувствовала усталость и раздражение. Нет, поначалу предаваться школьным воспоминаниям было даже интересно: директриса была необыкновенно разговорчива и приветлива. Кто бы мог подумать, что эта суровая дама, строгость и чопорность которой были так памятны Гвендолин, могла так открыто восхищаться детскими проделками своей бывшей ученицы. И обладала такой цепкой памятью.

– А тот случай, когда вы с мисс Брегг поспорили, можно ли пролететь на метле над самой высокой точкой замка? – продолжила МакГонагалл, и её тонкие губы сложились в улыбку. – Верные духу Рэйвенкло: вы не только всё рассчитали в теории, но и нашли того, кто с радостью был готов разрешить этот глубоко научный, по вашим же уверениям, спор. Мистер Прудентис, если не ошибаюсь? Конечно, только гриффиндорец мог быть достаточно безрассудным, чтобы принять участие в подобной проказе. Опасной, мадам Брегг, должна я вам сказать, проказе, – лицо директрисы снова приобрело обычное строгое выражение, но Гвендолин не покидало чувство, что МакГонагалл втайне гордилась храбростью своего ученика. Это, однако, не избавило тогда их троих от двухнедельных взысканий.

Все эти разговоры смущали Гвендолин, она снова казалась себе пятнадцатилетней девчонкой, а не взрослым человеком, готовившимся занять должность преподавателя. Кроме того, имя Флавиуса могло всплыть в любой момент… Поэтому Гвендолин отставила в сторону полупустую чашку чая и попыталась сменить тему:

– Да, но с тех пор я выросла, профессор. И, надеюсь, смогу доказать, что являюсь достаточно компетентной для той работы, на которую вы хотите меня нанять.

МакГонагалл небрежным жестом руки заставила исчезнуть со стола чайный поднос и перевела взгляд на бумаги, лежащие перед ней. На пару мгновений воцарилась тишина, а когда она снова подняла глаза на Гвендолин, это была прежняя собранная и непреклонная женщина. Вечер воспоминаний был закрыт, началось собеседование работодателя с очередным кандидатом. Директриса зашуршала пергаментом.

– У вас большой опыт работы в качестве аврора. Ваши практические знания в защите от Тёмных Искусств не вызывают сомнений. – При этих словах Гвендолин вздрогнула и неловко сместилась на стуле чуть в сторону, так, чтобы находиться к директорскому столу немного боком, правым боком.

МакГонагалл не заметила этого, всё ещё глядя в бумаги.

– Кроме того, вот уже несколько лет вы преподаёте основы введения в профессию при аврорате, – профессор, наконец, посмотрела на Гвендолин поверх очков, но та уже была к этому готова:

– Да, только это, скорее, наставничество. Я веду… вела занятия с небольшими группами молодых сотрудников, часто индивидуально, – тут Гвендолин что-то перехватило в горле, и она замолчала.

– Как бы то ни было, это ценный педагогический опыт, – МакГонагалл достала из ящика стола чистый лист пергамента и, потянувшись к чернильному прибору за пером, продолжила, – Я не сомневаюсь, что вы справитесь. Очередное заседание Совета Попечителей состоится через две недели, и уверена: ваша кандидатура вызовет полное одобрение. И, должна признаться, в той непростой ситуации, в которой мы все сейчас находимся, иметь опытного аврора в стенах школы совсем нелишне.

Гвендолин кивнула.

– Да, и я так понимаю, вы хотите, чтобы я включила в учебный план как можно больше практических занятий? Поменьше теории – побольше знаний о том, как суметь себя защитить?

Задавая эти вопросы, Гвендолин рассеянно разглядывала полки книжного шкафа за спиной МакГонагалл ("Это, случайно, не второе, считающиеся утерянным, издание "Наставлений чародею" Эрейхта Валлийца?"), и поэтому оказалась совершенно не готова к тому, что пожилая волшебница произнесла в следующий момент.

– Вы проработали в аврорате несколько лет. Что заставило вас откликнуться на моё предложение? Почему вы хотите преподавать в Хогвартсе?

«Вот оно! Этого вопроса ты боялась с самого начала. Ну же, Гвен, ответь!» Наверно, директриса почувствовала её страхи, потому что вскинула перед собой обе руки ладонями вперёд и тихо произнесла:

– Нет, вы вовсе не обязаны…

– Да ладно, профессор, – Гвендолин решила, что ей всё равно, - разве этого нет в официальных бумагах? – Она кивнула на разложенный на столе пергамент. – Пять месяцев назад я… я потеряла ученика. Мы были на задании, – аврорша сконцентрировала взгляд на подоле собственной мантии, к нему обращаться было легче. – Это планировалось как тренировка. Была задержана группа магов… Неважно. Здание было признано безопасным… Только вот проклятия, наложенные на ту потайную дверь в библиотеке, оказались быстрее меня.

МакГонагалл покачала головой.

– Я не знала. Но уверена, в этом не было вашей вины.

– Может быть, и нет. «Конечно, это была моя вина!» – Увольнение было бы самой малой неприятностью. – Гвендолин издала безрадостный смешок. – Мерлин, я почти хотела, чтобы меня “перевели в Управление по связям с кентаврами”, как говорят у нас в Министерстве. Но было разбирательство, мои действия были признаны единственно верными, – эти слова Гвендолин произнесла с сарказмом, - и я осознала, что больше не могу… не имею права…

Аврорша встретилась с директрисой взглядом, не уверенная, что её поняли, и испытала нечто вроде облегчения, когда та сказала:

– Боюсь, вы правы: практические занятия по ЗоТИ станут куда важнее в этом году. Вы можете использовать наработки ваших предшественников, я уверена, в них можно найти много полезного. Но если сочтёте нужным изменить текущую программу, то это целиком в ваших руках. Я, со своей стороны, лишь прошу уведомить меня заранее, если вы захотите сменить учебные пособия по предмету, дабы перед рассылкой нашим ученикам списков необходимых учебников, мы могли бы включить их в перечень.

– Да, профессор МакГонагалл, – Гвендолин снова позволила себе чуть расслабиться.

– Хорошо. Кстати, – пожилая волшебница улыбнулась, - нет необходимости обращаться ко мне так официально, когда мы не на людях. Если мы теперь коллеги, то вы можете звать меня по имени.

Гвендолин с облегчением откинулась на спинку стула: её взяли на работу! Она чуть улыбнулась МакГонагалл в ответ и спросила:

– Мне нужно что-нибудь подписать, про… то есть, Минерва? И когда я должна представить программу будущих занятий? Официально до конца августа я всё ещё работаю на Шеклболта, так что…

– У нас ещё будет время обсудить все детали, Гвендолин, – МакГонагалл снова вернулась к бумагам. – Единственное, что необходимо сделать сейчас – это удостовериться, что охранные чары Хогвартса вас примут. Тут было неспокойно последнее время. Именно поэтому мы держим ворота школы на замке. Это весьма неудобно и, боюсь, в скором времени, я вновь буду вынуждена снять большую часть защиты замка. По крайней мере, – МакГонагалл сделала едва заметную паузу, – до прибытия учеников.

У Гвендолин сложилось впечатление, что директриса хотела сказать: «По крайней мере, до тех пор, пока сюда не вернётся Гарри Поттер».

Тем временем, МакГонагалл покинула директорское кресло и, пройдя мимо сидящей Гвендолин, подошла к дальней стене кабинета.

– Когда охранные чары полностью активированы, каждый профессор может беспрепятственно попадать на территорию школы, – пояснила МакГонагалл, – но сначала замок должен почувствовать частицу их магии.

Она достала из кармана своей зелёной бархатной мантии волшебную палочку и, взмахнув ею, невнятно произнесла несколько слов на латыни. Гвендолин развернулась на стуле и внимательно следила за действиями пожилой волшебницы. Похоже, заклинание было направлено куда-то в простенок между двумя книжными шкафами. МакГонагалл опустила палочку, и из каменной кладки над самым полом бесшумно выехал один из камней. Он выплыл из стены и повис в воздухе.

МакГонагалл повернулась к Гвендолин и поманила её рукой.

– Идите сюда. Всё, что вам нужно сделать это прикоснуться к камню-замкУ. Это добавит вашу магическую подпись к чарам, уже имеющимся в Хогвартсе, и в следующий визит замок вас узнает. Своего рода ритуал, а сегодня ещё и жизненная необходимость.

Один из настенных портретов недовольно хмыкнул.

– Молодёжь сегодня так ленива. Никакого уважения к традициям!

Остальные портреты согласно закивали головами и зашептались. Гвендолин, которая уже встала со стула, недоумённо покосилась на картины.

– Не обращайте внимания! – МакГонагалл спрятала палочку обратно в карман мантии и разгладила несуществующие складки на рукавах. – Просто раньше камень-замок находился не здесь. Кажется, он был вмурован в стену одного из коридоров подземелий. Не так ли, Армандо? – обратилась она к портрету, изображённый на котором пожилой бородатый маг был столь ярым приверженцем традиций.

– В потолок, – буркнул тот, и отвернулся, сделав вид, что разглядывает нарисованный пейзаж в нарисованном окне на заднем плане своего полотна.

– Ах да! И новым преподавателям приходилось изрядно помучиться, прежде чем они могли его отыскать. – Лицо директрисы сделалось печальным. – Альбус считал, что нет необходимости подвергать кого бы то ни было подобному испытанию и перенёс камень сюда. Скоро будет готов его портрет, кстати, и тогда, уверена, вашим перебранкам по поводу соблюдения традиций не будет конца, Армандо. Нет, нет, – поспешно добавила она уже для Гвендолин, – оставьте свою палочку на столе. Прикасаться к замку нужно руками.

Молодая волшебница сделала так, как было сказано очень неохотно: не расставаться с палочкой давно стало привычкой; и приблизилась к серому камню, всё ещё неподвижно парящему в воздухе над полом.

МакГонагалл отступила в сторону, освобождая ей место. Аврорша подобрала подол мантии, присела на корточки и уже протянула к камню руку, как вдруг…

– Ой, – воскликнула Гвендолин и отдёрнула пальцы. – Он меня… он меня… «Укусил?» Нет, конечно, но ощущалось очень похоже. – Что происходит?

– Это я у вас хочу спросить, мадам Брегг.

Всё ещё сидя на корточках, Гвендолин подняла глаза на МакГонагалл и обнаружила, что та внимательно на неё смотрит. Очень внимательно. В кабинете стало тихо, не слышно было даже перешёптывания портретов.

– Вы принимали недавно какое-то сильное зелье? - МакГонагалл дождалась отрицательного ответа Гвендолин и быстро продолжила: – У вас есть с собой амулеты, магические артефакты, портключи? – Аврорша покачала головой. – Чары гламура?

Гвендолин заколебалась. Она поднялась на ноги и ничего не ответила. МакГонагалл прищурила глаза и сделала большой шаг назад. Реакция у неё была отменная – Гвендолин не успела уловить движения, а на неё уже была направлена волшебная палочка директрисы.

– Кто бы вы ни были, очень советую немедленно снять вуаль гламура! – тон, которым были произнесены эти слова, не оставил Гвендолин сомнений в том, что ей следует подчиниться.

Смирившись с неизбежным, аврорша провела ладонями по лицу. Как хорошо, что это давало ей возможность закрыть глаза. «Если бы можно было их больше не открывать», – подумала Гвендолин с отчаянием. Её руки снова бессильно упали вдоль тела.

Кажется, кто-то охнул. В комнате перестало быть тихо, и Гвендолин с раздражением передёрнула плечами. Глаза всё же придётся открыть.

МакГонагалл всё ещё стояла напротив. Она явно была шокирована, и в этом не было ничего удивительного. В конце концов, Гвендолин прекрасно знала, как чудовищно теперь выглядит.

– Мерлин милостивый! Деточка, я не имела понятия, – прошептала пожилая волшебница. – Кто? Как это произошло? – Она, казалось, не могла отвести глаз от переплетения уродливых лилово-красных шрамов, покрывающих всю левую половину лица Гвендолин.

Это было невыносимо! Она спрятала пылающее лицо в ладонях. Прикасаться к собственной коже было больно, но всё же, не так больно, как наблюдать за реакцией окружающих. Волшебница ещё сильнее зажмурилась, но всё равно чувствовала на себе взгляд МакГонагалл, взгляды всех этих идиотских портретов. Пока шокированные, но, как знала Гвендолин, эти взгляды быстро превратятся в презирающие, жалостливые, выражающие отвращение…

– Пять месяцев назад, когда погиб мой ученик, – вероятно, её голос звучал глухо, но отвести руки от лица и снова посмотреть на директрису Гвендолин было не под силу. – Ловушка в библиотеке не была единственной… Проклятие Дьявольского Меча. Не смертельное, но… уродующее. В Св. Мунго сказали, что ничего нельзя сделать, что мне повезло, ведь оказались не задеты глаза…

Почувствовав лёгкое прикосновение к своему плечу, молодая волшебница замерла.

– В шрамах нет ничего постыдного, – голос МакГонагалл не выражал ни презрения, ни жалости. Гвендолин позволила вновь усадить себя на стул и, наконец, набралась смелости встретиться взглядом с бывшим преподавателем.
– Мне очень жаль, – продолжила та всё также ровно, – что такое несчастье случилось с вами, и вы сможете восстановить вуаль через минуту, если хотите, но повторяю: эти шрамы – не то, чего нужно стыдиться.

Это было произнесено искренне, и руки Гвендолин почти не дрожали, когда она привычными движениями и словами прятала никогда не заживающие рубцы под магическую иллюзию.

– Ещё чаю? – мягко спросила МакГонагалл.





Когда Гвендолин, наконец, вернулась домой в тот вечер, на улице было уже темно. И это несмотря на то, что она аппарировала прямо от ворот Хогвартса. Обычно Гвендолин предпочитала путешествовать через камин, но встреча с МакГонагалл её настолько вымотала, что проделать обратный путь до «Трёх Метел» в Хогсмиде она была уже не в состоянии.

В тёмной гостиной аврорша устало опустилась на диван перед незажжённым камином. В доме было пусто и тихо, впрочем, как и всегда. Гвендолин махнула рукой в сторону кухни, и там сам собой взгромоздился на плиту старый медный чайник, а из стенного шкафчика стали вылетать и укладываться на стол тарелки.

Тут волшебница кое о чём вспомнила, поэтому нехотя зажгла несколько светящихся магических сфер под потолком комнаты и, встав с дивана, подошла к каминной полке. Там, между старинными часами и глиняным горшочком с дымолётным порошком стояла небольшая колдография в простой тёмной рамке. С колодографии Гвендолин улыбался светловолосый молодой мужчина. Он был запечатлён на фоне камина, который выглядел совсем как этот камин, потому что им и являлся, и изредка махал в камеру рукой.

Гвендолин обвиняющее ткнула в колдографию пальцем.

– Флавиус, ты мне врал! В кабинете директора нет никакого зеркала, с помощью которого можно подглядывать за учениками и узнавать, таким образом, об их проделках.

Чёрно-белое изображение никак не отреагировало на обвинение и продолжало улыбаться. Гвендолин вздохнула и добавила: – По крайней мере, я его там не видела.

Зевнув, она осознала, что время, должно быть, уже позднее. Смотреть на каминные часы было бестолку: они остановились в день смерти Флавиуса, поэтому Гвендолин пробормотала: «Темпус» и с неверием уставилась на появившийся в воздухе циферблат.

– Ничего себе!

На кухне засвистел чайник, и Гвендолин поспешила туда. Нужно было что-нибудь съесть и ложиться спать.

Она как раз размышляла, остановить ли ей свой выбор на омлете или отдать предпочтение холодной телятине, оставшейся со вчерашнего обеда, когда внезапно ожил камин в гостиной.

– Гвендолин! Ты дома? – донеслось оттуда.

Это был Кингсли, Гвендолин сразу узнала его голос. А вот встревоженный тон, с каким он её позвал, ей не понравился. Волшебница нахмурилась.

– Гвендолин, если ты дома, ответь! У нас проблемы.

«Какого тролля он беспокоит меня так поздно! Всё, что я хотела ему высказать, я высказала сегодня днём!» Гвендолин раздраженно провела ладонью по левой щеке. Шрамы, невидимые сейчас, как всегда, отозвались болью. Но, с другой стороны, Кингсли всё ещё её начальник… И этот тон… Гвендолин больше не колебалась, и резким движением волшебной палочки остановив все приготовления к ужину, шагнула обратно в гостиную.

Голова Кингсли Шеклболта в камине, обрамлённая зелёными языками пламени, сразу же повернулась в её сторону. Сердце Гвендолин ёкнуло: Кингсли был взволнован, почти напуган. Случилось что-то ужасное.

– Что произошло? – спросила она, опускаясь на колени перед камином, чтобы её глаза оказались на одном уровне с полными тревоги глазами шефа.

– Пожиратели совершили нападение, – бросил тот резко и, увидев, как испуганно расширились глаза Гвендолин, добавил:
– На магглов. В пабе в центре Лондона.

Гвендолин тихонько охнула. С возрождением Тёмного Лорда, его приспешники снова осмелели. Как ни прискорбно, Пожиратели похищали и убивали магглов и раньше, было известно о двух таких случаях за последние несколько месяцев. Но открытое нападение в центре столицы? Это было страшно, это слишком напоминало события последней магической войны пятнадцать лет назад.

– Ты мне нужна, – продолжал Шеклболт тем временем, – здесь, в аврорате. Мы отправляемся к месту событий.

– Конечно, Кингсли, я иду, – Гвендолин поднялась с колен и призвала из холла свою форменную мантию. Волшебница не раздумывала ни секунды: она всё ещё являлась аврором, и какие бы ссоры не случались между ней и Шеклболтом, это ничего не меняло.

И Кингсли это понимал. Он только кивнул, и через секунду камин снова был пуст. Времени переодеться уже не было. Гвендолин просто провела палочкой по груди, меняя цвет своего длинного голубого платья на более тёмный, накинула сверху мантию и потянулась за дымолётным порошком.





Перешагнув через низкую каминную решётку в кабинете Шелкболта, Гвендолин обнаружила, что срочный вызов на работу оторвал от приятных вечерних времяпрепровождений не только её. В комнате, помимо Кингсли, находилось ещё два аврора: Каллистус О’Рейли и Бенжи Фенвик Младший.

Коренастый Бенжи нервно расхаживал взад-вперёд по роскошному восточному ковру и прервался лишь на секунду, чтобы поприветствовать Гвендолин. Долговязый Каллистус, сидящий в одном из двух кресел перед столом начальника, вообще, ограничился кивком и вернулся к тому, чем был занят до её появления: пытался трансфигурировать свою зелёную шёлковую пижаму в более достойный наряд. Делал он это нарочито демонстративно. Его форменная мантия валялась в соседнем кресле.

«Ну, Каллистуса, точно оторвали от крайне приятного дела», – подумала Гвендолин и слегка усмехнулась про себя. Ирландца считали в отделе Казановой, а слухи о его новых победах обновлялись чуть ли не каждый день.

Она помахала коллегам рукой в ответ и тут же чихнула, так как её неосторожное движение подняло в воздух облачка сажи. Почему-то камин в кабинете Кингсли всегда был грязнее, чем любой другой. Фенвик шутил, что это потому, что шефу авроров приходилось ежедневно сжигать несколько сот фунтов секретных отчётов своих сотрудников. «Что не мешает, однако, ему требовать их от нас после каждого задания». Взмахнув палочкой, Гвендолин произнесла очищающее заклинание и направилась к Шелкболту, неподвижно застывшему возле зашторенного окна.

– Мы ещё кого-то ждём? – вопрос задал Бенжи, но Гвендолин хотела спросить то же самое.

– Нет, я уже предупредил Хмури, – ответил Шеклболт, – а Джойс вот-вот должен снова аппарировать к месту... трагедии.

– Он знает, куда аппарировать? – спросил Каллистус. – Пожирателей обнаружил Джойс?

– И да и нет. Он просто зафиксировал появление Знака Мрака. Джойс даже не уверен, что нападавшие всё ещё находились в пабе, – Кингсли устало потёр рукой затылок, - он вообще не видел там живых. – Как вы знаете, Пожиратели почти всегда оставляют свою метку уже после нападения. Но достоверно ещё ничего не известно: Джойс быстро бросил несколько рассеивающих внимание заклинаний, создал портключ из того, что оказалось под рукой и сразу аппарировал к штабу.

– Когда это произошло?

– Около четверти часа назад. Нам нужно как можно быстрее попасть туда и прояснить ситуацию! Мы всё ещё здесь только потому, что министр отдал особые указания на этот случай.- Кингсли бросил строгий взгляд на Бенжи, который неодобрительно фыркнул и продолжил: – Я тоже не вижу острой необходимости дожидаться официального разрешения, но таковы правила. Факт возрождения Сами-знаете-кого всё еще отрицается, даже после гибели Дамблдора. Наш уважаемый министр… не будем об этом! Зато я имею ничуть не лишнюю возможность предупредить: будьте осторожны! Джойс не видел Пожирателей, но это не означает, что их там нет.

– Эти трусы только и могут, что нападать на беззащитных магглов, – произнёс ирландец с презрением. Он продолжал говорить, пытаясь трансфигурировать свои пижамные штаны. – Держу пари на галеон, что они уже сбежали оттуда, сняли свои уродливые маски и теперь сидят по домам, как законопослушные волшебники.

Каллистус, видимо, наконец, остался доволен тем, что теперь было на нём надето, потому что потянулся к соседнему креслу за мантией. Спохватившись, он бросил виноватый взгляд на Гвендолин и сделал приглашающий жест рукой.

Гвендолин покачала головой, показав, что садиться не будет, и уже снова хотела повернуться к шефу, как реплика Бенжи заставила её обратить на него своё внимание.

– Они напали в центре Лондона, Кингсли. Они раньше не нападали в общественных местах, там, где их могут увидеть другие магглы.

– Ты прав, и я боюсь, именно этого они и добивались.
Гвендолин уставилась на Кингсли с недоверием.

– Но… Кингсли, как же Статут Секретности?! У Министерства будут неприятности с маггловским правительством…- Кингсли печально кивнул, а она продолжила: – У <i>нас</i> будут неприятности с маггловским правительством! – Тут Гвендолин прикрыла рот ладонью и глаза её расширились от озарившей догадки. – Они <i>хотят</i>, чтобы о нападении стало известно магглам!

– Хотят? Что значит, «хотят»? – Каллистус явно не понимал, в чём дело.

– Пожиратели и это чудовище прекрасно знают, чего стоят Волшебному миру добрые отношения с магглами, – начал объяснять Бенжи, – настроив их против нас, они вербуют новых сторонников. Чем сильнее будут антимаггловские тенденции в нашем обществе тем лучше для Того-кого-нельзя-называть. К тому же, теперь нашему министру долго придётся объясняться с их министром. Готов поспорить, половина Министерства Магии будет работать день и ночь, чтобы как-то уладить всё это.

Каллистус вскочил с кресла.

– О, Цернунн! Тогда почему мы всё ещё торчим здесь и ведём разговоры, – воскликнул он.

– Да, ждать больше нельзя, – откликнулся Кингсли. Он подошёл к столу и достал из ящика маленькую деревянную коробочку с витиеватым резным узором на крышке. Трое его подчинённых наблюдали за этими действиями с особым вниманием. Шеклболт вынул из уха серьгу, аккуратно поместил её в коробочку, которая сразу же захлопнула крышку с довольным чавкающим звуком, и снова спрятал коробочку в стол.

Это, как ни странно, более чем все предыдущие события убедили Гвендолин в том, что дело плохо: шеф редко расставался с украшением. Волшебница была уверена, что на серьгу наложены какие-то сильные чары, но вот почему Кингсли всегда снимал её перед по-настоящему опасными вылазками, оставалось для неё тайной.

А шеф авроров уже извлёк из складок своего длиннополого полосатого одеяния портключ – небольшую смятую ярко раскрашенную жестянку.

– Банка для прохладительных напитков, – пробормотала Гвендолин и, встретившись взглядом с тремя удивлёнными парами глаз, вызывающе вздёрнула подбородок. – Что?! Моя лучшая подруга увлекается всякими маггловскими штуковинами!

Каллистус хмыкнул, Бенжи пожал плечами, а Кингсли протянул вперёд зажатую в руке банку так, чтобы все могли до неё дотронуться. Гвендолин шагнула ближе и прикоснулась пальцем к прохладному металлу. Тело её уже знало, что произойдёт в следующий момент, и тянущее чувство в желудке появилось за миг до того, как Кингсли активировал портключ.





Джойс был прав: тут не осталось живых. Похоже, магглы разбегались из паба в панике, а четверым из них этого так и не удалось сделать. Внутри царил страшный беспорядок: Гвендолин в очередной раз использовала Депримо, чтобы убрать с дороги ещё пару перевёрнутых стульев. За её спиной раздавалось едва слышное ворчание О’Рейли:

– Парням из Отдела магических происшествий и катастроф придётся попотеть, чтобы объяснить магглам всё это.

Про себя Гвендолин полностью согласилась с этой несколько циничной фразой. В пятничный вечер в этом претенциозном заведении, наверняка, было много посетителей. Да и крики должны были быть слышны даже на улице. Именно поэтому Бенжи остался снаружи с Джойсом и делал всё возможное, чтобы не подпустить магглов близко к пабу. По крайней мере, до тех пор, пока оставалось неясным, остался ли кто-то из нападавших внутри.

Паб был большой: неярко освещенный зал с барной стойкой, где они втроём сейчас находились и ещё один, через арку справа – со столиками. Гвендолин бросила взгляд на шефа, широкая спина которого уже маячила у противоположной стены. В ней было две двери: одна, по-видимому, вела на кухню и была приоткрыта. Шеклболта, однако, больше заинтересовал второй дверной проём, закрытый плотной бархатной портьерой.

С зеркальной полки за барной стойкой соскользнула и с шумом упала на пол одна из немногих ещё уцелевших бутылок. Это отвлекло внимание Гвендолин и Каллистуса всего лишь на секунду, но этого оказалось достаточно. В момент, когда Шеклболт мановением волшебной палочки заставил рывком отъехать в сторону тяжёлую занавесь, его подчинённые смотрели в другую сторону.

То, что Дыхание Дракона не задело её, было просто чудом. В открывшемся проёме появились две фигуры в одинаковых белых масках и чёрных мантиях с капюшонами. Должно быть, Пожиратели использовали чары Иллюзии, чтобы скрыть своё присутствие. Теперь же между ними и Гвендолин было не более нескольких футов. Один из нападавших развернулся в сторону Кингсли, а Гвендолин еле отбила нацеленный на неё Экспелиармус. Она метнулась в сторону, под прикрытие перевёрнутых столиков.

Полутёмное помещение бара озарилось яркими вспышками. За спиной волшебницы Каллистус бросил в Пожирателей Ступефай. Она выглянула из своего укрытия: шеф теснил одного из убийц в сторону кухни. Во второго Гвендолин послала заклятие Дезориентации. Ей показалось, что оно попало в цель.

Она уже хотела подняться с пола и оглушить противника, временно потерявшего представление о том, где право, где лево, когда Каллистус приказал ей оставаться на месте. Кто-то за спиной Гвендолин разразился отборной бранью. Судя по всему, третий Пожиратель, с которым теперь дуэлировал ирландец, всё это время прятался за стойкой.

Но заклятие Дезориентации вот-вот потеряет силу! А упускать такое преимущество Гвендолин не хотела. Она вскочила на ноги и, развернувшись в сторону противника, хотела крикнуть...

– Гвен, сзади!

В следующую пару мгновений Гвендолин успела сделать очень немногое. Она успела обернуться и заметить ещё двух или трёх Пожирателей. «Их больше», – промелькнула паническая мысль, прежде чем зелёная вспышка проклятия ударила Гвендолин в грудь.

Дальше была только тьма.

Глава вторая

Фелица стояла на развилке двух коридоров, каждый из которых заманчиво выглядел как единственно верный путь к кабинету директрисы школы. Но после десятиминутного блуждания по замку, это уже не могло её обмануть. Фелица знала, что искомая комната находилась в одной из многочисленных башен Хогвартса. Из этого она сделала логичный вывод, что нужно подняться как можно выше, но пока что не могла найти ни одной лестницы, ведущей наверх. Планировка особняка Бобатон была, по мнению молодой волшебницы, не такой запутанной. Да и о гостях там заботились гораздо лучше.

То, что её никто не встретил у ворот, Фелицу немного задело, а невозможность спросить у кого бы то ни было правильную дорогу не прибавляла ни капли хорошего настроения. Фелица обратилась бы за помощью к портретам, но как назло, ей попадались исключительно пейзажи, самыми одушевлёнными персонажами которых являлись единороги и, почему-то, барсуки. Эти крупные мохнатые звери таращились со стен, иногда бесшумно переходя на соседние полотна, чтобы следовать за проходящей мимо волшебницей. У барсуков не очень хорошее зрение, решила Фелица, или же потускневшие краски мешали им разглядеть детали. В любом случае, помощники из них были никакие.

Простое колдовство тоже не помогло. После применения заклинания "Покажи Мне Путь" палочка незамедлительно указала в направлении вверх и северо-восток, что нисколько не прояснило ситуацию. Более сложное французское "Сердце Вещей" привело изумлённую Фелицу к небольшой картине, изображающей блюдо с фруктами. Надо признать, художник выписал все детали крайне натуралистично. Жёлтая груша, к примеру, выглядела весьма аппетитно, но кабинет главы Хогвартса явно не мог находиться за подобным полотном, а качество исполнения натюрмортов, в данный момент, мало интересовало волшебницу.

В довершение ко всему, даже вызвать домового эльфа не удалось: Фелица пробовала щёлкать пальцами, хлопать в ладоши и даже свистеть, но всё напрасно. Да уж, за те годы, что она провела на материке, островное гостеприимство не стало лучше. Последняя мысль поневоле заставила молодую волшебницу улыбнуться: пятнадцать лет среди французов определённо повлияли на её личность, не так ли?

Но как бы ни любила она Прованс, и всю Францию в целом, Британия являлась её Родиной. Здесь был её дом. И когда Магический мир снова стоял на пороге войны, разве могла Фелица остаться в стороне? Она и так боялась слишком долго. Вернуться - означало вспомнить людей, которых она потеряла, вновь оплакивать все неосуществившиеся мечты. Только теперь ей уже не десять лет, и если будет война, она в состоянии поучаствовать в ней.

«Только если сможешь, для начала, явиться к мадам МакГонагалл вовремя».

Фелица по-прежнему в нерешительности стояла на развилке. В коридоре было пусто и холодно. «Интересно, в этом замке водятся мыши?» Если здесь так неуютно в конце лета, то даже страшно представить, каково здесь жить зимой. «Впрочем, это ты скоро сможешь выяснить на собственном опыте». Мысль не показалась обнадёживающей, и настроение Фелицы стало ещё хуже. К счастью, тут волшебница услышала в одном из коридоров звук чьих-то приближающихся шагов и поспешила навстречу.





Такие шляпки провинциальные матроны носили в прошлом столетии. В этом Фелица была уверена. А вот украшать их ветками медоносного вереска не додумались бы даже они. Маленькую пухлую ведьму средних лет в мантии горчичного цвета, представившуюся профессором Спраут, этот факт, по-видимому, нисколько не смущал. Правая щека у неё была вымазана в земле.

Внимательно выслушав довольно пространный монолог Фелицы по поводу невозможности явиться вовремя на встречу с директрисой МакГонагалл из-за незнания "топографии местности", она откликнулась на робкую просьбу проводить её до цели с большим энтузиазмом. Молодая волшебница в приступе благодарности даже хотела деликатно намекнуть милой женщине, что та испачкалась, и уже открыла рот, но тут её внимание отвлекло странное поведение барсуков. Они собрались в большом количестве на полотне, перед которым сейчас стояли обе дамы, несколько потеснив в угол картины стадо нелепых гигантских существ, которые до этого мирно паслись на фоне саванны. Фелица решила, что так, по-видимому, среднестатистический средневековый волшебник-европеец представлял себе слонов. Как бы то ни было, слоны были явно недовольны нашествием, а барсуки всё прибывали и прибывали: всех расцветок и размеров. Фелица даже заметила среди них парочку акварельных.

За всем этим крылось нечто большее. Фелица чувствовала магию, буквально изливающуюся из стены, с картины. Невидимые потоки не были агрессивны, они не несли никакой угрозы и, если честно, не оказывали практически никакого эффекта. Ну, разве что лёгкое приятное покалывание в кончиках пальцев рук. Ведьма в нелепой шляпке никак не отреагировала на выброс магической энергии, поэтому Фелица также решила не подавать виду. Вместо этого, чтобы не выглядеть уж слишком глупо с открытым ртом, молодая волшебница ещё раз извинилась за то, что отнимает у профессора время.

Профессор Спраут уверила, что просьба показать, где находится кабинет МакГонагалл, ни в коем случае не обременит её, так как она сама держит путь в том же направлении. После чего она машинально погладила одного из барсуков, оказавшегося у самой рамы полотна. В ответ на это он, казалось, попытался вылезти из картины вслед за ласкающей его рукой.

Ему этот трюк, конечно же, не удался, а профессор, перехватив удивлённый взгляд Фелицы, только рассмеялась:

– Они просто соскучились за лето! – Она сделала знак следовать за ней и утиной походкой двинулась вперёд, после чего продолжила: – Я, как и большинство других учителей провожу отпуск вне стен Хогвартса. Девять недель лета в замке почти никого не бывает.

– Да, вы первый человек, которого я здесь встретила, – рассеянно откликнулась Фелица, глядя по сторонам. Она пыталась запомнить дорогу и одновременно удивлялась, почему не увидела вот этой лестницы наверх, когда проходила здесь пару минут назад.

Её собеседница согласно покивала головой.

– Вот-вот, а поскольку я являюсь деканом Хаффлпаффа, то моё отсутствие они чувствуют особенно остро. Как-никак, барсук – символ нашего факультета, – последняя фраза была произнесена с гордостью, а для Фелицы одновременно прояснилось и загадочное поведение нарисованных животных, и их присутствие на картинах.

Сейчас, когда они поднялись выше, пейзажи уступили место на стенах более привычным портретам.

– Мне жаль, мисс Филбрайт, что вам пришлось плутать. – Тон, с которым профессор Спраут это произнесла, был искренним, и одновременно в нём чувствовалось любопытство.

"Ouais, как это так: кто-то может не знать, где находится кабинет директора", – с лёгким раздражением подумала Фелица, и сочла своим долгом пояснить:

– Я никогда прежде не бывала в Хогвартсе, мадам. А с госпожой директрисой мы общались до этого исключительно через совиную почту.

Первое утверждение было правдой, второе – нет, но знать, при каких обстоятельствах Фелица один-единственный раз встречалась с главой Ордена Феникса, её милой провожатой было совсем ни к чему.

– О, – на приятном лице декана Хаффлпаффа снова заиграла улыбка, – тогда ваши затруднения вполне объяснимы. Мы считаем непреложным фактом, что все англоговорящие волшебники вокруг нас закончили Хогвартс. И не можем допустить мысли, что это не так. Я заметила, что у вас лёгкий акцент... Но вы, безусловно, англичанка...

– Я окончила школу волшебников во Франции, мадам, – подтвердила Фелица и добавила: Я провела там большую часть своей жизни и вернулась домой совсем недавно.

– Бобатон, – полуутвердительно произнесла Спраут, и Фелица кивнула.

– Eh bien, там мне дали прекрасное образование, после чего мне повезло попасть в ученицы к одному из самых лучших Мастеров se protéger contre la magie noire.

– Школа нуждается в хороших учителях, – задумчиво и несколько невпопад произнесла профессор Спраут, остановившись у статуи каменной горгульи. – Мы пришли, – сказала она и посмотрела Фелице прямо в глаза.

Та выдержала взгляд, гадая, что другая волшебница пытается разглядеть. Через несколько мгновений профессор сняла возникшее было напряжение очередной милой улыбкой и, повернувшись к горгулье, произнесла:

– Желейные Улитки!

Что бы ни увидела в её глазах эта повелительница барсуков, Фелица, похоже, прошла проверку. Легиллеменцию декан Хаффлпаффа не применяла, вот единственное, что Фелица могла сказать наверняка.





Ей очень хотелось погладить феникса. Фелица тихонько вздохнула: мечтать не вредно. Когда они появились на пороге директорского кабинета, гордая птица со своего насеста удостоила её и профессора Спраут лишь мимолётным взглядом чёрных глаз-бусинок, а затем вновь спрятала голову под крыло.

Смотреть на феникса было интересно, в прошлый раз у неё не было такой возможности. От процедуры посвящения в Орден этой весной у Фелицы остались лишь самые общие воспоминания. Всё произошло так быстро, что и мрачный дом на площади Гриммольд, и затхлый воздух его тёмных комнат, и само принесение клятвы пронеслись для неё, как Полночный Хоровод русалок: вроде видишь что-то краем глаза, а повернёшь голову – лишь блики лунного света в толще воды.

Дядюшка поручился за неё перед тремя присутствовавшими членами Ордена; феникс, взмахнув золотым крылом, принял её клятву, а МакГонагалл торжественно и, как показалось Фелице, несколько неохотно вручила маленький магический амулет. И всё. С тех пор Фелица была предоставлена самой себе: ей не поручали никаких заданий, не вызывали на секретные совещания, словом, никак не привлекали к жизни Ордена. Мерлин свидетель, молодая волшебница была разочарована. Дядюшка отшучивался и говорил, что всё ещё впереди, но упорно отказывался от любой помощи, которую она предлагала.

Фелицу такое положение дел никак не устраивало, но теперь, по крайней мере, она утешала себя тем, что став преподавателем Хогвартса, окажется в гуще событий. В конце концов, здесь будет Гарри Поттер, не так ли?

Переливающиеся краски оперения феникса создавали почти гипнотический эффект, но подумав, что такое непрошеное внимание может оскорбить птицу, Фелица встрепенулась и вместо этого начала осматривать многочисленные артефакты, которыми были заставлены полки шкафов круглой комнаты. Директриса усадила её в кресло возле узкого стрельчатого окна с чашкой чая, к которому был предложен, почему-то, лимонный мармелад. Фелица про себя решила, что эта сладость совершенно не сочетается с Даржджилингом. Она, например, с удовольствием бы добавила в свой чай капельку мёда, но из вежливости, всё же взяла одну липкую дольку, решив не нарушать того, что по-видимости, было одной из школьных традиций.

Директриса МакГонагалл тем временем, переключилась на разговор с профессором Спраут. Как Фелица и ожидала, речь шла о вещах тривиальных; ведь, как ни крути, новый учебный год вот-вот должен был начаться, а значит, преподаватели Хогвартса составляли планы занятий, уточняли новое расписание и готовили замок к приезду учеников...

– Помона, ты же прекрасно знаешь, что кому и сколько средств выделять определяет Совет Попечителей...

– Но Минерва, как ты не поймёшь?! Южные теплицы совсем обветшали. Их не ремонтировали уже лет сто! Как ты предлагаешь мне выращивать капризные сорта в теплице, где протекает стеклянная крыша? А магический барьер от садовых вредителей? А что прикажешь делать, когда зацветёт Драконье пламя?! – пухленькая ведьма сопровождала свои восклицания нервной жестикуляцией, отчего её несуразная шляпка грозилась вот-вот упасть с головы и отправиться в свободный полёт.

МакГонагалл откинулась на спинку кресла и, прикрыв глаза, пальцами начала массировать виски. Со своего места Фелице видела её в профиль: чётко очерченная линия скул, плотно сжатые бледные губы, тонкий заострённый нос.

Директриса со вздохом опустила руки и, то, каким взглядом она посмотрела на сидящую напротив раскрасневшуюся волшебницу, дало Фелицы понять, что они не просто коллеги, но и давние подруги.

– Помона, ты испачкалась, – произнесла МакГонагалл наконец и сделала рукой неопределённый жест.

– Ох, правда? – неожиданная смена темы разговора, похоже, заставила профессор Спраут растерять весь свой боевой задор. Она перевела дух и достала из кармана белоснежный платок. Вслед за ним из складок её мантии бесшумно посыпались какие-то сухие листочки и веточки, которые тут же превращались в тусклые искорки и исчезали, не успев достигнуть пола.

Фелица, которая к тому времени уже успела допить свой чай и поиграть в гляделки с теми портретами на стенах, которые не спали, подумала, что это какое-то ночное растение, чувствительное к свету: чёрная полынь или вещун-трава.

– Думаю, что Филиус может помочь тебе укрепить защиту от вредителей. Я также попрошу Хагрида посмотреть, что можно сделать с крышей, – МакГонагалл снова вздохнула, – Я понимаю, может, этого недостаточно, но большего не могу сейчас тебе предложить.

Фелица нахмурилась: похоже, финансовая ситуация в Хогвартсе – не из простых. Странно, если учесть, что он считался одной из лучших европейских школ для юных волшебников. Как ни скудны были её знания о будущем месте работы, но даже мадам Максим пару раз в разговоре с ней признавала, что Хогвартс не жалеет средств на процесс обучения своих учеников. Глаза мадам при этом принимали мечтательное выражение. Не раз и не два выслушав историю о том, как для одного из испытаний на последнем Турнире Трёх Волшебников (а печально известные теперь всем события происходили именно в Шотландии), принимающая сторона выписала из крупного драконьего заповедника в Румынии четырёх взрослых особей, Фелица полагала, что школа, которая могла себе такое позволить, заслуживает восхищения.

И вдруг, протекающая крыша в теплице... «Кто вообще входит в этот Совет Попечителей, интересно знать?!»

Мысли Фелицы были прерваны, потому что две дамы закончили беседовать. Мадам МакГонагалл попрощалась с профессором Спраут и даже проводила её до дверей.

Повернувшись к Фелице, она указала в сторону освободившегося стула напротив своего стола и сухо произнесла:

– Извините за задержку, мисс Филбрайт. Мы можем начать.





– Прошу прощения, – Фелица не верила своим ушам. – Сменить гардероб? – Не может быть, чтобы директриса имела в виду...

– К сожалению, мне придётся настаивать на этом, – губы пожилой волшебницы сомкнулись в тонкую линию и она села в кресле ещё прямее, хотя до этого момента Фелице казалось, что МакГонагалл и так олицетворяет собой всю британскую чопорность и строгость.

– Но это – последняя французская мода, – недоумённо произнесла Фелица и ещё раз оглядела свой наряд. С её мантией всё было в полном порядке, молодая волшебница была в этом уверена. Жемчужный цвет являлся хитом сезона на континенте, а этот комплект она заказывала у портного на бульваре Сен-Себастьян. Конечно, тамошние цены заставили бы позеленеть даже гоблина, но, как всегда, крой был безупречен, а открытый ворот мантии... Фелица перевела взгляд на директрису и поняла, что никакие слова не способны будут изменить мнения её будущей начальницы. МакГонагалл не одобряла, точка.

– Вы можете заказать себе одежду, достойную преподавателя, у Мадам Малкин в Косом переулке, в Лондоне, – старая карга проигнорировала испепеляющий взгляд, который метнула в её сторону Фелица и как ни в чём ни бывало продолжила: – Кроме того, позаботьтесь о том, чтобы у вас в гардеробе было, как минимум, две официальные мантии. И, я надеюсь, дуэльный комплект у вас есть? – складывалось впечатление, что МакГонагалл была в этом совсем не уверена, и потому Фелица поспешила её разочаровать.

– У меня имеется специальная одежда для магических дуэлей: как демонстрационных, так и боевых, мадам. «А ещё звание Мастера по Защите от Тёмных Искусств, если вы забыли!»

– В самом деле? Ну что же, в таком случае перейдём к следующему вопросу: ваши дополнительные магические способности.

– Да, – кивнула Фелица, несколько удивившись резкой смене темы разговора, – я являюсь зарегистрированным анимагом…

– Нет.

Фелица нахмурилась, но продолжила:

– И в министерских документах моя форма указана как...

– Нет, в архивах Министерства Магии не существует никаких записей об этом, – вновь перебила её МакГонагалл.

Фелица почувствовала, что ещё чуть-чуть, и сидящая в директорском кресле ведьма бросит последний прутик на спину тестрала, который, как известно, и переломил его хребет. А заодно и терпение некой молодой волшебницы. Одно дело – критиковать её гардероб и ставить под сомнение элементарные навыки, но обвинять в нарушении закона почти незнакомого человека, которого собираешься нанять на работу! Неслыханная наглость!

– Я покинула Британию, когда мне ещё не было и одиннадцати и, конечно, в то время не обладала анимагическими способностями. Я научилась этому гораздо позже, во Франции. Но вернувшись, первым делом подала все необходимые бумаги для регистрации. Вы в чём-то подозреваете меня, мадам? – Фелице понравилось, как она это сказала: уверенно и в рамках приличий. Теперь бы ещё не покраснеть…

Тут Фелица к своему ужасу обнаружила, что МакГонагалл нисколько не впечатлилась её тирадой, а даже наоборот, нашла забавной, поскольку улыбнулась впервые за время их беседы.

– И вы, я полагаю, сделали это через Кингсли Шеклболта?

– Да, мадам. Дядя обещал, что все формальности выполнит сам.

– Дядя?

– Он – мой кузен от второго брака папиной сводной сестры, но я зову его дядей, мадам. Не вижу только, как это связано с тем, что вы считаете, что я уклоняюсь… Если только…

– Именно так, мисс Филбрайт, – кивнула МакГонагалл, – для большинства жителей магической Британии вы анимагом не являетесь. И я прошу, чтобы эта ситуация не менялась и впредь.

«Как будто я теперь, после стольких месяцев, могу заявиться в Отдел регистрации анимагов и избежать неприятных вопросов», – подумала Фелица, но вслух произнесла лишь:

– Дядя просил никому не рассказывать. Я ещё удивилась: он знает, что я не в восторге от своей анимагической формы и редко перекидываюсь в неё. Да и знакомых у меня здесь мало, тем более, друзей. Но зачем это понадобилось? Неужели, в Министерстве Магии есть шпионы, - она запнулась, – шпионы Сами-понимаете-кого?

– К сожалению, мы это знаем точно, – губы МакГонагалл на мгновение нервно сжались, – и потому чем меньше информации получит враг, тем лучше. К тому же, для членов Ордена ваша способность может быть неоценима.

Все дальнейшие возражения замерли у Фелицы на губах. Да. Она – член Ордена Феникса. Хотелось поучаствовать в войне? Пожалуйста. А если это ставит её вне закона, что ж, никто и не обещал приятной прогулки, n’est-ce pas?

– Да, мадам. Мне всё ясно.

– Отлично! Теперь поговорим о ваших обязанностях, как декана Гриффиндора…

– Quoi? То есть, простите, не понимаю, – Фелица удивлённо вскинула брови, – я полагала, что деканом этого факультета являетесь вы! «Я знаю кое-что о Хогвартсе, в конце концов, за Ла-Маншем мир не заканчивается, во что бы там не верили некоторые твердолобые “патриоты” Магической Британии!»

– Как директор школы, пусть и недавно вступивший в должность, я не могу совмещать одно с другим, – МакГонагалл с раздражением помахала в воздухе изящной рукой, морщась, как кошка, вступившая в лужу и брезгливо трясущая лапой, – О чём мне и не преминули напомнить на последнем собрании попечителей. Хватит того, что даже преподавать станет почти некогда, – закончила она со вздохом.

Фелице директриса показалась в этот момент почти человечной.

– А так как Септима не может взять на себя такую нагрузку по состоянию здоровья; Чарити уже отказалась; Батшеба не разговаривает со мной вот уже четырнадцать лет; Катберт не подходит по многим параметрам, не последним из которых является тот факт, что он уже пару веков, как мёртв; Роланду или Рубеуса дети изведут через неделю; Северус будет готов придушить их сам, к тому же, он уже занят, как и Филиус с Помоной, а Аврора вообще редко покидает свои покои в Астрономической башне, – МакГонагалл остановилась перевести дух, – поэтому вы, мисс Филбрайт, остаётесь моим единственным выбором.

Видимо, проблема подыскать себе замену волновала МакГонагалл несказанно, но что-то в тоне пожилой ведьмы подсказывало Фелице, что выбор свой директриса делает скрепя сердце и вообще, будь её воля, не позволила бы всяким девчонкам с безвкусным гардеробом приблизиться к своим студентам ближе, чем единорог подпустил бы к себе старого маггла-развратника.

После того, как МакГонагалл, задумавшись на секунду, как будто для собственного успокоения, тихо добавила:

– Худшим деканом, чем Сибилла вы, всё равно, вряд ли, сможете стать, – Фелица ещё больше укрепилась в своих подозрениях, хотя ни с кем из вышеупомянутых людей, кроме профессора Спраут, не встречалась.

Но теперь стало понятно, почему МакГонагалл ведёт себя с ней так недружелюбно: ревность и нежелание передавать важную часть своей работы первой встречной волшебнице, да ещё и выросшей за границей. По крайней мере, Фелица надеялась, что это всё, портить отношения с новой начальницей, ещё даже не приступив к занятиям, ей совсем не улыбалось.

Потому Фелица поспешила выразить благодарность за оказанное доверие, пообещала ни в коем случае не подвести и стать для юных гриффиндорцев примером для подражания. МакГонагалл милостиво покивала головой и без промедления предложила оформить контракт.

– Ну что ж, условия мы уже оговаривали в письмах. Надеюсь, они вас устраивают.

– Да, мадам.

– Прекрасно. Договор стандартный, – на деревянную столешницу, разделяющую волшебниц неслышно упал и сам собой развернулся свиток пергамента, уже покрытый мелкой готической вязью букв, – вам нужно будет только расписаться здесь и здесь, – МакГонагалл протянула Фелице перо.

Глубоко вздохнув, Фелица пробежала глазами чёрные строчки контракта и решительно подписала его там, где было указано. После того, как МакГонагалл скрепила документ своей подписью, она коснулась его палочкой, и пергамент тут же послушно разделился на две копии, одна из которых исчезла куда-то, где хранились, наверно, все подобные бумаги, а вторая была протянута Фелице.

– О! Я смотрю, у нас появился новый преподаватель по защите! – Фелица повернула голову на голос и обнаружила, что это проснулся один из портретов. – Ну-ну, – продолжил тот зевнув, – надеюсь, эта продержится дольше, чем предыдущая. Кажется, бедняжка погибла в тот же день?

– Армандо, помолчи, – резко бросила МакГонагалл и со вздохом обратилась к Фелице:

– Хогвартсу в последние время не везёт с преподавателями по ЗоТИ. Никто не смог проработать больше года, и, не стану скрывать, иногда с весьма… серьёзными последствиями для себя. Но последний случай… не имеет никакого отношения…

– Я в курсе, – тихо откликнулась Фелица, – читала в газетах, и дядя рассказывал… Эта аврор, Брегг, кажется, она должна была получить эту работу?

– Да. Я знаю… знала Гвендолин ещё с тех времён, когда она сама училась в Хогвартсе - ответила МакГонагалл, и взгляд её, устремлённый в окно, утратил жёсткость. – Так и не могу понять, почему Шляпа распределила её в Рэйвенкло: в ней было слишком много от гриффиндорки. Гвендолин была отличным аврором, только горькая ирония в том, что она не планировала им стать. Аврором был её муж, Флавиус Брегг, он погиб в схватке с Пожирателями Смерти пятнадцать лет назад. Гвендолин было в то время восемнадцать, может, девятнадцать, они только что поженились. После трагедии она забросила библиотечное дело, которое было её профессией и начала карьеру в аврорате. А работа аврора опасна даже в мирные времена…

Фелица, сердце которой при упоминании событий последней Магической войны, словно дементор прихватил, не нашлась, чем развеять повисшую тишину. Такая чудовищная судьба! Потерять любимого человека, в память о нём отказаться от привычного образа жизни, умудриться стать полевым аврором, получив образование библиотекаря и погибнуть от Непростительного заклятия, брошенного нелюдями, убившими когда-то мужа. Такое просто в голове не укладывалось!

Фелица прежде серьёзно не задумывалась о том, как могли те ужасные события её детства отразиться на других людях. Это всегда была только её боль, только её страх и только её потеря. В десять лет как-то не интересуешься незнакомыми людьми и их бедами. Особенно, если нападают на твоих близких и поджигают дом…

– Мисс Филбрайт!

– Что? – Фелица встрепенулась и виновато улыбнулась МакГонагалл, – вы что-то сказали?

– Я спрашиваю, всё ли с вами в порядке. Я не очень вас напугала или расстроила? Может, вы хотите, – МакГонагалл заколебалась, – пересмотреть контракт? – Она не сказала «отказаться», но это слово, тем не менее, прозвучало весьма внятно.

– Нет, всё в порядке, – соврала Фелица и с вызовом вздёрнула подбородок, – в конце концов, я вступила в Орден именно для того, чтобы…

Чтобы такое больше не повторялось. Чтобы не начинались вновь испуганные перешёптывания взрослых, и не исчезали бесследно друзья по играм, имевшие непонятное для неё тогда несчастье родиться в семье магглов. Чтобы никто больше не боялся за внучек настолько, чтобы отправить их на континент, в чужую страну, ни разу более не навещая. И чтобы не прятаться больше, чтобы быть в гуще событий, чтобы победить.

Глаза МакГонагалл неожиданно по-кошачьи сверкнули, и Фелица вздрогнула, но через секунду поняла, что это проснулся феникс, встрепенувшись, и свет от его маленького тела отразился в квадратных стёклах очков директрисы.

– Хорошо, значит, необходимо выполнить лишь одну формальность. – МакГонагалл произнесла эти слова всё также сухо, но Фелице показалось, что та осталась довольна её последней фразой.

Вот и пойми эту чопорную шотландку: она падает в обморок при мысли о том, что новый преподаватель заявится в класс в мантии, не прикрывающей щиколотки, но граничащие с дерзостью реплики того же преподавателя воспринимаются ею «на ура». Что дальше? Новоиспечённого незарегистрированного анимага и декана самого бесшабашного факультета школы, в одном лице, уже ничто не удивит.

– Вы используете сейчас Чары Гламура?

Ого! Десять-ноль в пользу островов. Неужели она так плохо выглядит? Может, жемчужный, это, всё же, не её цвет?

– Нет, мадам. Позвольте встречный вопрос: почему вы спрашиваете?

– Вам нужно исполнить небольшой ритуал. Я объясню, в чём его суть, но сначала должна убедиться, что у вас при себе нет портключей, амулетов и тому подобных артефактов.

Фелица расслабилась и понимающе кивнула. Конечно же, вокруг замка, наверняка, существовали охранные чары, хоть она их и не почувствовала, когда входила на территорию школы. Сейчас её впустили, потому что ждали. В следующий раз у неё должно быть право свободно пройти.

МакГонагалл бесстрастно наблюдала, как Фелица выкладывала на стол свою волшебную палочку и маленький золотой амулет в виде феникса – знак Ордена. После этого молодая волшебница заколебалась, но затем всё же потянулась к короткой нитке жемчуга на шее. Тёплые жемчужины тяжело перекатывались под пальцами. Почти живые, не то что холодный камень или металл, они с охотой принимали в себя любые чары. Лучшим проводником магии могло быть только дерево. Фелица неторопливо сняла с себя украшение, с которым редко расставалась, и аккуратно положила рядом с палочкой и амулетом.





Это желтоглазое недоразумение, которое звали, представьте себе, Питти, явно её боялось. Хмурясь, Фелица смотрела на тощую полуголую спину своего проводника, семенящего впереди, и пыталась понять, что могло так напугать школьного домового эльфа.

Поправка: всех школьных домовых эльфов.

Необходимые ритуалы были, наконец, выполнены, и МакГонагалл, пробормотав что-то по поводу апартаментов на первом этаже в восточном крыле замка, уже было погрузилась в изучение каких-то внушительного вида бумаг у себя на столе, когда Фелица, которой не хотелось проплутать по пустой школе ещё полдня, в поисках своей новой квартиры, решительно откашлялась и светским тоном осведомилась, не вызовет ли госпожа директор эльфа ей в помощь.

МакГонагалл одарила Фелицу выразительным взглядом и выполнила высказанную просьбу. Фелица, в свою очередь, внимательно проследила за её действиями, и, убедившись, что директрисе потребовалось всего лишь дважды щёлкнуть пальцами, впала в недоумение. Данное чувство, похоже, оказалось заразно, ибо после того, как появившийся в кабинете со звучным хлопком эльф, затравленно посмотрел на Фелицу, а затем исчез, МакГонагалл растеряно уставилась на молодую волшебницу.

Мадам директриса, надо отдать ей должное, пришла в себя очень быстро и повторила попытку. На сей раз она строгим голосом призвала конкретного эльфа – этого самого Питти. Он также появился в кабинете с хлопком, но, в отличие от первого эльфа, выпрямившись из глубоко поклона и заметив Фелицу, не исчез, а застыл на месте, будто пригвождённый заклятием. Напоминал он при этом выскочившего из густой травы кролика, столкнувшегося нос к носу с мастиффом.

Выяснить причину его страха не удалось. МакГонагалл задавала эльфу осторожные вопросы, объясняла, что Фелица – новый преподаватель, и даже начала сердиться, но всё было напрасно. Питти кивал ушастой головой, беспрестанно вытирал костлявые руки о кусок линялой портьеры, в который был завёрнут, как в тогу, и порывался принести «госпожам профессорам мэм» ещё чаю, но сама мысль о том, чтобы провожать куда-то Фелицу, похоже, пугала его до потери пульса.

В конце концов, МакГонагалл буквально выставила их обоих из своего кабинета, напоследок шепнув Фелице, что в ближайшее время разрешит эту странную ситуацию, а пока посоветовала попробовать подружиться с Питти.

Фелица, в который раз изобразив на лице милую улыбку для поминутно оглядывающегося эльфа, с раздражением подумала, что сделать это будет, наверное, непросто.

Здесь явно не понимали французской моды…

Но если серьёзно, то ситуация становилась странной. Фелица сталкивалась с домовыми эльфами нечасто: у родителей их не было, а эльфов Бобатона она почти не замечала. Потом, учась в университете и получая степень Мастера, Фелица даже не помышляла о приобретении слуги. Стипендии и случайных заработков вполне хватало, чтобы снимать уютное жильё и потакать своим мелким женским капризам, но не более. В отношениях с Кристофом Фелица сама иногда ощущала себя домовым эльфом, но, возможно, всё дело было в том, что абсолютно точно она всегда могла рассчитывать лишь на себя.

Родители папы (даже в мыслях она не называла их дедушкой и бабушкой) регулярно переводили ей деньги на банковский счёт во Франции, вплоть до её совершеннолетия, а после своей смерти даже оставили дом, но у них тоже не было слуг. Скорее всего.

Как бы то ни было, Фелица никогда жестоко не обращалась с домовыми эльфами. И уж точно не сделала ничего плохого домовикам Хогвартса. Почему они так боялись её, оставалось для молодой волшебницы загадкой.

– Мы пришли, профессор мэм, – раздался голосок Питти, который остановился у небольшой картины в не меру роскошной позолоченной раме.

– Ты уверен? – с сомнением спросила Фелица, по прикидкам которой выходило, что полотно, имевшее размеры фут на полтора, никак не могло скрывать за собой дверь. Волшебница оглянулась вокруг: в двух шагах от неё, у стены коридора, стояли начищенные рыцарские доспехи, коих по дороге сюда Фелица видела уже предостаточно. Горело несколько волшебных факелов, хоть в этом и не было нужды: из соседнего коридора, выходящего в холл, лилось достаточно света.

Но нигде рядом больше не висело никаких картин.

– Питти абсолютно уверен! Директор профессор мэм приказала показать профессору мэм свободные комнаты для профессора мэм. Питти привёл к ним. – Эльф говорил скороговоркой, но все слова вылетали у него изо рта чёткие, как горошины. Заметив нерешительность Фелицы, он задрожал всем телом и затараторил ещё быстрее:

– Профессор мэм не нравится, да? Профессор сердится на Питти, да?! О-о-о, Питти – плохой эльф! Профессор мэм не хочет даже посмотреть! Что же делать Питти?! Питти понял что-то не так…

Всё это время он со страхом поглядывал на руки Фелицы, как будто в любой момент ожидал там увидеть… «…волшебную палочку, плеть?»

– Что ты, Питти, я совсем не сержусь!

– Питти всегда старается всё делать правильно. На совесть. У Питти всегда самый вкусный чай! Питтиделаетегопорецептуещёсостарыхвремён! – эльф теперь даже не делал пауз между словами, а его ужас был почти осязаем.

Фелица чуть не ударилась в панику сама.

– Питти сделал всё правильно! – Никакого эффекта. – Мне нравится! Питти – хороший эльф! И чай у него вкусный!

Это последнее восклицание, брошенное Фелицей от отчаяния, как ни странно, несколько успокоило домовика. Убедившись, что несчастному существу пока не грозит удар, она перевела дух и осторожно начала снова:

– Ты хочешь сказать, что в мои комнаты можно попасть через эту картину? – Для того чтобы окончательно избежать недопонимания, Фелица указала на картину пальцем.

Может быть, делать этого не стоило, так как Питти отшатнулся от неё и чуть не упал. На сей раз он, хвала Мерлину, не начал причитать, по-видимому, от страха у него временно отнялся язык, а лишь закивал головой так, что, казалось, она вот-вот отвалится. Испуганного взгляда от рук Фелицы он так и не отвёл.

Решив покончить с этим, Фелица решительно шагнула к картине. Там, на тёмном фоне, испещрённом неясными тенями, был изображён конный рыцарь, с копьём наперевес. И рыцарь, и его лошадь были с ног до головы закованы в блестящие шипастые доспехи. Изображение было маленьким, но ярким, будто написанным вчера. Фелица провела рукой по раме и снова подумала, что она никак не вяжется с этой картиной.

Рыцарь поднял свободную от копья руку и с лязгом откинул забрало шлема. На Фелицу приветливо взглянули светлые глаза.

– И подумалось мне, кто принёс столько шума в сонную обитель? Можно подумать, что учебный год уже начался. Позвольте представиться: Сэр Торнсберри, хранитель покоев первого этажа, восточного крыла замка, – рыцарь избавился от копья, ловко прислонив его к краю картины, снял шлем и слегка поклонился, насколько позволяла ему тяжёлая амуниция. Под шлемом обнаружилась голова с аккуратной седой шевелюрой и длинными роскошными усами, прихваченными на концах серебряными кольцами.

– Фелица Филбрайт, новый преподаватель Защиты от Тёмных Искусств, – представилась Фелица, – а это – мои комнаты.

Сэр Торнсберри кивнул.

– Конечно, госпожа Филбрайт. Вам нужно будет придумать какой-нибудь пароль для доступа в покои, а пока прошу, осматривайте свои новые владения!

С этими словами он снова надел на голову шлем и, подхватив копьё, ткнул им куда-то вверх. Оттуда посыпалась пыль, на секунду запорошившая всю картину. Лошадь недовольно всхрапнула и стала переминаться с ноги на ногу. Рыцарь успокаивающе похлопал её по боку, в результате чего раздался глухой лязг.

– Давно не открывал, – пояснил Сэр Торнсберри и сделал приглашающий жест рукой.

Но его картина не отъехала в сторону, как ожидала Фелица. Вместо этого с железным стоном шагнули в сторону стоящие неподалёку доспехи, и за ними обнаружилась неприметная дверь.





Новое обиталище пришлось Фелице по душе. Гостиная с небольшим камином, спальня и ванная комната – достаточно пространства для одного. В её квартире было целых три окна, что для средневекового замка являлось, по мнению Фелицы, настоящей роскошью. Одно окно, большое и украшенное сверху витражом, находилось в спальне и выходило в один из пустынных двориков Хогвартса, мощёных каменными плитами, сквозь которые прорастала трава. Два других окна, узких и меньших по размеру, находились под потолком гостиной, а потому выяснить, куда они выходили, не представлялось возможным. Все три окна были настоящими, а не зачарованными, что порадовало Фелицу несказанно.

Нет ничего хуже, чем капризное магическое окно, которое, к примеру, упрямо показывает дождь, хотя вот уже неделю, как погода наладилась.

«Впрочем, вы не на Лазурном побережье, ma mignonne, английская погода, вас вряд ли, будет баловать солнцем».

Шотландская.

Какая разница!

Но вот чего ни в одной из двух комнат не оказалось, так это мебели. Стоя посреди пустого пространства, которое, по-видимому, было («Будет!») спальней, Фелица беспомощно оглянулась на следовавшего за ней по пятам Питти, и подумала, что тех предметов обстановки, которые она захватила из дома родителей отца, будет маловато. Это было печально, ведь способность уменьшать предметы (а потом благополучно увеличивать обратно) не являлась её коньком.

Тут, к счастью, Питти, видимо несколько отошедший от последнего приступа паники, и вновь обретший голос, произнёс:

– Что профессор мэм желает из мебели? Много-много есть в зачарованных кладовых замка. Питти перенесёт их сюда, а другие эльфы ему, может быть, даже помогут. – Последние, похоже, вызывало у Питти некоторые сомнения.

– Да, Питти, это было бы замечательно, – с облегчением улыбнулась Фелица.

Эльф кивнул и вытащил из складок своего одеяния свиток пергамента. Через мгновение оттуда же появилось огромное перо, кончик которого домовик зачем-то лизнул, приготовившись записывать.

– Так, – бодро начала Фелица, – мне нужна кровать…

Питти попытался это записать, но, у несчастного так тряслись руки, что перо порвало пергамент.

– Питти! Пожалуйста, уймись! Я не сделаю тебе ничего плохого! Честно! – снова попыталась успокоить эльфа Фелица.

Она уже подумывала о том, чтобы попытаться наложить на домовика Седатиус, но не знала, подействует ли умиротворяющее заклятие на эльфа. А, без разницы! Доставать в присутствии этого существа волшебную палочку, наверняка, значило довести его до коматозного состояния. Проверять свою теорию Фелице не хотелось.

Решив не обращать на эльфа внимания, она продолжила:

– Ещё мне нужны стул, комод и платяной шкаф. Поскольку туалетный столик у меня уже есть, – Фелица похлопала себя по карману мантии, – то со спальней, пожалуй, всё.

Переходя в гостиную, Фелица украдкой взглянула на Питти и с радостью отметила, что, эльф приспособил перо писать самостоятельно и довольно бодро следует за ней.

Она бросила на голые каменные стены гостиной задумчивый взгляд.

– Мне потребуется два книжных шкафа, письменный стол, пара стульев и ковры. Сюда и в спальню. – Фелица заметила, что Питти держал свиток пергамента обеими руками и сосредоточенно следил за тем, как самопишущее перо выводит буквы: даже язык высунул наружу от усердия; и постаралась не прыснуть со смеху. Это ей напомнило:

– Да! И зеркало, непременно, зеркало!

В ванной комнате, конечно, имелось зеркало, но Фелице хотелось ещё одно, в спальню. В Девоншире, в доме, доставшемся ей по наследству, было большое зачарованное зеркало в дубовой раме, но оно было неким заклятием намертво прикреплено к стене, как утверждали соседи, ещё во времена последней маггловской «охоты на ведьм» в тех краях три века назад. Это зеркало было одной из многих вещей, которыми после смерти папиных родителей владела Фелица, но одной из немногих, которые ей полюбились. Но, даже потратив кучу времени в библиотеках на поиск контрзаклятия и преуспев в снятии зеркала со стены, Фелица не была уверена, что уменьшение такой ценной и хрупкой вещи не нанесёт ей вреда. А доставить зеркало через камин, или, тем более, совиной почтой было тоже невозможно. Да и вообще…

– В каких цветах профессор мэм желает обставить комнаты, – деловито спросил Питти, не отрывая глаз от пергамента. Процесс письма на него явно действовал успокаивающе.

– Ах, я не знаю! Что-нибудь спокойных тонов: verdoyant или beige, – отозвалась Фелица и, повернувшись к эльфу, добавила: – Остальные вещи у меня есть.

Ей казалось, что она попросила не так уж много предметов обстановки, но свиток, тем не менее, у Питти получился не менее пяти футов в длину и оборачивался вокруг его тщедушного тела тяжёлыми волнами.

– Это всё, Питти, спасибо, – поблагодарила Фелица. Она хотела как-то показать домовику, что всем довольна. – Ты – очень хороший и милый эльф.

Питти низко поклонился, так, что его длинные уши коснулись пола, затем спрятал перо и стал сворачивать пергамент.

– Питти всё сделает к вечеру, – заверил эльф, убирая свиток подмышку, – профессор мэм не будет сердиться на Питти, нет-нет! – при этом он с мольбой посмотрел на Фелицу, как будто та пообещала, в противном случае, его сварить.

– Да, Питти, я уверена, что ты всё сделаешь как надо, – сказала она, – можешь идти.

Ещё раз поклонившись, домовик исчез.

Ей почудилось, или в звонком хлопке аппарации прозвучало облегчение?

Покачав головой, Фелица начала вынимать из карманов взятые из дома уменьшенные предметы мебели для гостиной и расставлять их по комнате. Вчера, после долгих дебатов с самой собой, Фелица решила привезти в Хогвартс полосатый диван на гнутых ножках и пару кресел к нему, кофейный столик, кушетку, и картину с видом ночного Авиньона. Картина была её собственная. Нет, не в смысле, что Фелица сама её написала, таланта к рисованию она пока в себе не открыла, а в том, что картина не досталась ей по наследству, а была куплена во Франции на средства самой Фелицы. Она пристроила картину, имевшую сейчас размеры карточки из коробки с шоколадной лягушкой, на каминную полку и, отойдя к двери, вынула палочку.

Так, теперь, главное – не торопиться!

– Ингорджио!

Мебель начала послушно обретать прежние размеры, а Фелицу, подозрительно косившуюся на диван, который, будто бы, рос медленнее других, отвлёк от этого занятия стук в дверь.

На пороге стояла МакГонагалл. Она окинула взглядом пространство за спиной Фелицы и произнесла:

– Я вижу, вы обустраиваетесь на новом месте. Надеюсь, комнаты вам понравились.

– Да, мадам. Прошу, проходите, – Фелица сделала шаг в сторону, предлагая директрисе войти.

– Нет, благодарю, – МакГонагалл поправила манжеты своей мантии, – я зашла к вам, чтобы пригласить на ранний ужин. Сегодня в замке собралось уже достаточно много преподавателей, и мы решили накрыть стол в Большом Зале. Хотите пойти со мной?

Фелица опустила руку в карман и потрогала кончиками пальцев последний из оставшихся уменьшенными предметов – туалетный столик. «Лучше не откладывать знакомство с коллегами», – решила Фелица. Столик подождёт, n’est-ce pas?




Большой Зал был сумрачен и тих. Они с МакГонагалл шагали по центральному проходу, и слышно было, как шуршит по полу подол мантии директрисы.

Приближаясь к учительскому столу, стоявшему на небольшом возвышении у противоположной стены, Фелица исподтишка разглядывала сидящих за ним ведьм и волшебников, пытаясь угадать по их внешнему виду, какой предмет они преподают. Справа, ближе к центру, сидела профессор Спраут, которая улыбнулась Фелице, рядом с ней восседал бородатый гигант, а чуть поодаль расположилась некая дама в одеждах невообразимого цвета.

Гигант не мог быть никем иным, как Хагридом, Фелица видела его пару раз в обществе мадам Максим, когда он приезжал как-то летом к ним во Францию. Как было известно молодой волшебнице, Хагрид преподавал в Хогвартсе уход за магическими существами. Профессор Спраут, очевидно, вела уроки гербологии. Учителем чего была незнакомая Фелице ведьма, сказать с уверенностью было нельзя, но судя по количеству амулетов у неё на шее и по несколько отрешённому взгляду, прорицание можно было считать хорошей догадкой.

Уже подойдя к столу почти вплотную, Фелица вдруг поняла, что за ним сидит ещё один человек, которого она до этого не заметила. Не заметила, возможно, потому, что тот сидел на противоположном ото всех краю стола, подальше от зажжённых свечей. Его мантия почти сливалась с окружающим полумраком, и Фелица обратила сейчас на мага своё внимание только потому, что он пошевелился.

«Интересное лицо», – вот была первая мысль, промелькнувшая в голове у Фелицы, когда она посмотрела в его сторону.

Действительно, хотя черты лица этого человека, в которых доминировал большой нос с горбинкой, нельзя было назвать красивыми, они запоминались мгновенно.

Интересное лицо. Необычное. Притягательное.

Фелица встретилась взглядом с загадочным магом и улыбнулась ему.

Реакция была неожиданной. Чёрные глаза мужчины сузились в две хищные щёлки, губы искривились в неприятной усмешке, а затем он и вовсе отвернулся.

Вот, бука!

– Позвольте представить вам нашего нового учителя по ЗоТИ, – сказала МакГонагалл, усаживаясь за стол. – Прошу любить и жаловать.

– Фелица Филбрайт, – послушно отозвалась Фелица, гадая, ждут ли от неё более официального приветствия.

– Садитесь, милочка! – профессор Спраут отодвинула для Фелицы свободный стул слева от себя. – Вы, должно быть, жутко проголодались! Сегодня нам подали потрясающую мясную запеканку, просто пальчики оближешь!

– Спасибо, – сказала Фелица и заняла предложенное место.

Ведьма, увешенная амулетами и назвавшаяся Сибиллой Трелони и, впрямь оказалась Мастером Предсказаний. Одно из них она сделала тут же, с истерическим завыванием в голосе напророчив скорую смерть Фелице, к немалому шоку последней.

– Вы хотите сказать, что узнали это, даже не взглянув на мою ладонь?!

– Я вижу печать смерти на вашем лице! Она придёт в обличье пятиногого чудовища и…

– Сибилла! В самом деле, – перебила МакГонагалл, - не порти людям аппетит. Иногда ты переходишь все границы!

– Я говорю только то, что вижу, – обиженно заявила предсказательница. – Время покажет, что я была права, но будет поздно!

Её реплика, однако, осталась без внимания.

Похоже, к пророчествам профессора Трелони здесь всерьёз не относились. Значит, всё не могло быть так уж плохо в её будущем. Фелица расслабилась и позволила себе насладиться отменно приготовленным ужином. Боялись ли её эльфы Хогвартса или нет, но они знали своё дело.

За столом велась непринуждённая беседа, в которой участвовали все, кроме нелюдимого мага, которого директриса МакГонагалл представила как Северуса Снейпа – преподавателя зельеварения. Снейп по-прежнему оставался в тени, и с того конца стола, за котором он сидел, не раздавалось ни звука. Впрочем, один раз Фелице послышалось сдавленное фырканье, как будто зельевар боролся со смехом. Поскольку это случилось после очередной реплики мадам Трелони, Фелица не могла его винить. Эта ведьма действительно была что-то с чем-то!

Молодая волшебница лишь укрепилась в своём мнении после окончания трапезы, когда прорицательница цепко ухватила уже вышедшую было в холл Фелицу за руку, и заглядывая ей в лицо, громким шёпотом сказала:

– И всё же, я вижу, что смерть поджидает вас! И погубит жизнь лёд и холод, и огонь!

– Э-э-э… – «Очень связный ответ! Молодец!» – Я думала, вы сказали, что это будет…

Но профессор Трелони уже не слушала её, удаляясь вверх по лестнице, бормоча что-то, и поминутно вскидывая руки. Фелице оставалось только недоумённо смотреть её вслед.

– Ах, скорая смерть неизбежна, – произнёс кто-то вкрадчивым голосом у Фелицы над ухом, – какая жалость!

Она испуганно встрепенулась и обнаружила, что этот мягкий баритон принадлежал профессору Снейпу.

– Я не планирую пока умирать. – Фелица попыталась обратить всё в шутку.

Снейп ощерился, показав крупные и не очень белые зубы.

– А ваши планы, мисс Филбрайт, здесь никого не волнуют!

Фелица не нашлась, что сказать на это. Она просто стояла и смотрела на Снейпа.

Последнее время Фелице приходилось изображать пантомиму «фонарный столб» так часто, что где-то внутри уже начало зарождаться неприятное чувство déjà vu. Вид у неё при этом, наверно, был преглупый, так как зельевар ухмыльнулся. Затем он вытащил из кармана волшебную палочку, на конце которой тут же вспыхнул яркий огонёк, и стремительным шагом направился к лестницам, ведущим, по-видимому, в подземелья замка. Свет Люмоса Фелице было видно ещё некоторое время.

Во что она, собственно говоря, ввязалась? Фелица размышляла об этом всю обратную дорогу к своим комнатам.

Alors, во-первых, всех, кто преподавал в Хогвартсе ЗоТИ, ожидали разнообразные несчастья. Аврора Брегг самое неотвратимое из Непростительных заклятий настигло в тот же день, когда она согласилась стать её предшественницей. Случайность? Во-вторых, преподавательский состав настроен по отношению к ней не очень дружелюбно. Конечно, профессор Спраут и Хагрид весьма милы, но, с другой стороны, МакГонагалл и Снейп не выказали к ней особого расположения. А эта Трелони?! Фелица в очередной раз украдкой посмотрела на свою левую ладонь, но ничего ужасного в линиях судьбы так не увидела. А у неё всегда были хорошие оценки по прорицанию.

И что, Мерлина ради, имел в виду профессор Снейп?! Кто не будет считаться с её планами? Сплошные недомолвки и загадки! Как в плохой пьесе с рваным сюжетом, где концы не стыкуются друг с другом.

Что-что, а театральность обитателям Хогвартса была присуща в полной мере. Например, безмолвный Люмос Снейпа Фелицу впечатлил. Не многие волшебники овладевали искусством магии без слов даже к старости, а зельевар, несмотря на нездоровый цвет лица и глубокие складки у губ, был достаточно молод, не так ли? И Фелице не показалось, что Снейп хотел покрасоваться перед ней. Скорее, он был из той породы людей, которым наплевать на то, что о них думают другие. Фелица, например, теперь думала, что для того, чтобы творить заклинания, («По крайней мере, простые».) Снейпу достаточно было лишь мысли. Такая демонстрация силы несколько нервировала. Может, на это и был расчёт?

Подводя итог, нетрудно предположить, что скучно на новом месте работы ей не будет.

Фелице необходимо было с кем-то поговорить. В её размеренной жизни до возвращения в Британию, за месяц не случалось столько событий, сколько сегодня за полдня. Да, определённо, беседа по душам – это то, что нужно. Она только заглянет на секунду в свою новую гостиную, чтобы удостовериться, что Питти не переусердствовал с обстановкой.

Глава третья

– Дора! – воскликнула Фелица и призывно замахала рукой.

Со своего места на галерее ей было видно, как внизу Нимфадора Тонкс повернула свою зеленоволосую голову, и взгляд её заскользил по пёстрой толпе ведьм и волшебников, буквально до отказа забивших в этот вечер «Дырявый котёл». В буквальном смысле: компания молодых магов расположилась прямо на лестнице, соединявшей верхний и нижний залы, умело трансфигурировав для удобства некоторые ступеньки, а какой-то усатый господин в длиннополом сюртуке левитировал между столиками.

– Фелица, дорогая! Сто лет не виделись! – крикнула Тонкс и начала медленно протискиваться к ней, рассыпаясь в извинениях перед теми, чьи напитки она чуть не опрокинула, и перемигиваясь со знакомыми. Наконец, она со вздохом облегчения плюхнулась на скамью напротив Фелицы. Здесь было не так шумно, как внизу и не нужно было повышать голос, чтобы слышать друг друга.

– Мы виделись с тобой на прошлой неделе, – заметила Фелица.

– Да-да, я помню, – нетерпеливо отмахнулась Тонкс, – только и на прошлой неделе, и до этого, нам ни разу так и не дали поговорить вдоволь!

– Ты права, – вздохнула Фелица, – но у меня, с тех пор, как я вернулась, было полно свободного времени. Это ты всё время занята.

– Ой, не надо! А то я начинаю подозревать, что французы сделали из тебя зануду!

Фелица фыркнула:

– On ne se gеne pas avec les amis.

– Надеюсь, ты не сказала сейчас чего-то такого, чего не сказала бы я в данной ситуации, – с подозрением в голосе произнесла Тонкс, затем рассмеялась и сменила тему разговора.

– Сегодня здесь полно народу. Надеюсь, они не успели выпить всё сливочное пиво, – Дора попыталась привлечь внимание трактирщика, суетившегося внизу, но безрезультатно.

– На, можешь взять моё, – предложила Фелица, отодвинув от себя непочатую кружку.

Дора взглянула на неё с благодарностью и сделала несколько жадных глотков.

– Тяжёлый день? – осведомилась Фелица.

– Да уж, было жарко, – откликнулась Дора, после того, как воздала должное напитку, и Фелица была уверена, что подруга не имеет в виду погоду.

Волшебнице вспомнились слова МакГонагалл о том, что профессия аврора опасна даже в мирное время. А сейчас оно уже не такое мирное, пусть героическая смерть Альбуса Дамблдора и подарила им всем отсрочку…

– Эй, – Тонкс помахала ладонью перед носом Фелицы, пытаясь привлечь её внимание, – я смотрю, не у одной меня денёк нелёгкий выдался. Выкладывай!

– Они, – Фелица кивнула на гудящую толпу посетителей трактира, – веселятся, как ни в чём небывало, а ведь может случиться, что следующий Знак Мрака появится над этим местом, и…

– Не появится, – жёстко перебила её Дора, глаза её сделались на мгновение злыми, - мы этого не допустим.

– Нет, конечно, нет, – быстро согласилась Фелица, – «Что я такое говорю?!» – Просто я хочу что-то делать, быть с вами, и за тебя волнуюсь, Дора.

Тонкс тут же смягчилась:

– Ты и так с нами.

Фелица знала, что подруга имеет в виду Орден, но не сдавалась:

– И всё равно, я не хочу сидеть без дела!

– О, нет, ты, как раз, будешь работать как тестрал, - откликнулась Тонкс и, наклоняясь над столом, поближе к Фелице, заговорщицким тоном спросила:

– Расскажи, как всё прошло с МакГонагалл. Я просто сгораю от любопытства!

В доказательство своих слов она сделала кончики волос оранжево-красными, отчего и впрямь, стало казаться, что на её голове начался пожар.

– Хорошо, хорошо, – засмеялась Фелица, – я всё расскажу, только не подожги что-нибудь, я тебя умоляю!

– Ты до сих пор припоминаешь мне тот случай, – обиженно протянула Тонкс, состроив на лице гримаску оскорблённой невинности. – Мне было четыре года, и я не знала, что пеплозмей – не самый лучший выбор в качестве домашнего питомца!

Фелица не стала спорить. У неё и так было мало счастливых детских воспоминаний… С огнём возникало слишком много неприятных ассоциаций.

Неприятных! Лучше сказать, страшных!

Чтобы вновь не потерять нить разговора, Фелица решительно начала пересказывать свои недавние приключения.

Тонкс ахала, смеялась и опрокидывала кружку с пивом, которого, по счастью, уже оставалось на донышке.

– В общем, тебя взяли на работу, запретили упоминать Бигари, назначили деканом Гриффиндора, заставили общаться с ненормальным домовым эльфом и предсказали скорую смерть из-за нападения ледяного или огненного квинтолапа? – перечисляла Тонкс, загибая пальцы.

– Oui, – сухо откликнулась Фелица, – К тому же, за эти оставшиеся до начала учебного года дни мне нужно умудриться подготовить программу занятий. Плюс, меня не очень жалуют некоторые коллеги.

Она не стала ничего говорить о печальной судьбе, предположительно уготованной ей, как новому преподавателю по Защите. Не имело смысла лишний раз напоминать Доре о смерти Гвендолин Брегг, да и было всё это лишь ужасным совпадением. Наверно.

Ведь с ней, Фелицей, ещё ничего не случилось, не так ли?

– Ну, почему МакГонагалл приняла тебя так неласково, можно понять, – Тонкс наконец поймала взгляд старого Тома и, похоже, жестами сделала заказ, хотя что именно она заказала, осталось для Фелицы непонятным.

Всё равно, лишь бы никакого пива для неё. В самом деле, в Британии называют <i>это</i> сливочным пивом!

– Да? И почему же?

– И почему же что? – Тонкс перестала играть с каким-то весьма подвыпившим магом за соседним столиком в игру «Кто скорчит рожу смешнее» и с удовлетворённым видом победительницы снова обратила свой взгляд на Фелицу. О чём молодая аврорша говорила минуту назад, она уже, конечно же, забыла.

– МакГонагалл, – терпеливо произнесла Фелица.

– Ах, да! – Дора бросила осторожный взгляд по сторонам и быстро произнесла какое-то заклинание. Фелица не уловила его названия, но характерного движения палочки было для неё достаточно: защита от непрошеных ушей.

Фелица тут же напряглась и невольно прикоснулась рукой к своему ожерелью. Его знакомый тёплый вес, как всегда, подействовал на неё успокаивающе, поэтому она нахмурилась и сказала:

– Я не чувствую никакой угрозы, – шёпотом, не смотря на то, что в этом теперь не было никакой нужды.

Дора смутилась.

– Нет, ничего, это я на всякий случай.

Напряжение отпустило Фелицу, и она пошутила:

– Ты хочешь поведать мне страшную тайну, почему директор Хогвартса так не любит новых преподавателей по ЗоТИ?

Но лицо Доры не расплылось в улыбке, как она ожидала.

– Нет, просто я знаю, что на последнем Совете попечителей МакГонагалл пришлось нелегко.

Вспомнив жалобы профессора Спраут о теплицах, Фелица спросила наугад:

– Что ты имеешь в виду? У школы возникли финансовые затруднения?

– Ты знаешь?

– Я только подозреваю. Так что же там произошло?

– Одна моя дальняя родственница входит в Совет, и она рассказывала, что все были очень недовольны тем, что за три недели до начала занятий у школы до сих пор не было учителя по Защите, а ещё больше тем, каким образом обернулось предыдущее назначение.

Угу. Фелица тоже была недовольна, что неизвестные Пожиратели Смерти убили её предшественницу. В попечительский совет явно входили лишь очень чуткие люди.

– И тут Люциус Малфой… Я вообще не понимаю, почему его снова приглашают на заседания! После того, что он сделал?! О чём я? Да! Тут он предлагает уважаемому Совету прекрасный выход. Видите ли, есть отличная кандидатура, опытный педагог и так далее. Ты понимаешь?

Фелица понимала. Тогда как официально обвинить Малфоя в том, что он прислуживает Тому-кого-нельзя-называть было невозможно, Орден знал об этом наверняка. Фелице кое-что рассказали о событиях, предшествовавших возвращению Зла-во-плоти. А Министерство упорно не желало признавать данный факт, что не позволяло развернуть кампанию по выявлению Пожирателей. Но Фелица, в отличие от трусливых и коррумпированных чиновников, предпочитала знать врага в лицо. Никого, достойного доверия, Малфой предложить не мог.

– В общем, после этого МакГонагалл оказалась в ловушке. Чтобы отказаться от этого неизвестного малфоевского протеже, ей нужны были веские причины или другая кандидатура. Но поскольку желающих… ах, – Тонкс запнулась, – было немного, точнее, не было совсем, то старой кошке пришлось блефовать! Якобы, новый учитель уже готов подписать с ней контракт!

Решив пока проигнорировать «старую кошку», Фелица сосредоточилась на главном.

– Несомненно, Совет ей убедить удалось, а я просто оказалась в нужном месте в нужное время («Что сильно било по самолюбию и профессиональной гордости»), но не понимаю, как это связано с сокращением средств, отпускаемых Хогвартсу?

– Ну, ясно, что Малфой возлагал большие надежды на свой план внедрить в школу Пожирателя…

При этих словах Фелицу пробрала дрожь. Пожиратель Смерти в качестве школьного учителя?! Такое предположение было чудовищно. Дора, должно быть, сгущала краски.

Та, тем временем, продолжала:

– И когда из этого ничего не вышло, он приложил все усилия к тому, чтобы школа получила в этом году меньше средств. Малфой, пусть он теперь, к счастью, и не член Совета, по-прежнему имеет много знакомых в Министерстве. Они и раньше пытались ослабить Хогвартс, но только сейчас им это по-настоящему удалось.

Тут даже не нужно было ничего пояснять. «Сейчас» – это означало «после смерти Дамблдора».

Они помолчали.

– Ну, и потом, МакГонагалл без ума от своих львят, но теперь не может быть деканом Гриффиндора, это запрещено Уставом школы. Я не думала, что это взвалят на тебя, - Тонкс хитро улыбнулась Фелице, - но, должна признать, идея мне нравится!

– Мадам директрисе она почему-то не показалась такой уж блестящей, – заметила Фелица.

– Ты шутишь?! Ты, в твоей мантии, и не блестящая идея?! – Тонкс покатилась со смеху.

– Очень остроумно, – Фелица попыталась сделать вид, что обиделась, но не удержалась и тоже рассмеялась.

Их прервало прибытие заказанных Дорой напитков. Рядом со столиком завис в воздухе круглый поднос с двумя кружками. В одной из них было сливочное пиво («Сюрприз!»), зато в другой, которую Тонкс протянула Фелице, оказалось, ради разнообразия, нечто вкусное, с клубникой и шипучими пузырями.

Дора бросила на поднос несколько медных монеток и поставила пустую кружку, после чего он снова взмыл в воздух и унёсся куда-то вниз, в район барной стойки.

Сделав большой глоток и облизав сливочные усы, Тонкс сказала:

– Правда, Фелица! Эти дети тебе понравятся. Гриффиндорцы – они все, как на подбор! Мне всегда было с ними интересно. Как говорится, кто находит приключения в пять раз чаще хаффлпаффца?!

Тут Фелица некстати вспомнила, что Дора – как раз представительница Хаффлпаффа. И если исходить из предпосылки, что юные гриффиндорцы ещё активнее и непоседливее Тонкс, то… Нет, конечно, Дора – исключительно милый и добрый человек, сильной воли и с храбрым сердцем, но вот её неуклюжесть…

Пытаясь в уме умножить пятикратное количество ежедневно выводимых из строя Дорой предметов, не все из которых можно было сломать или разбить даже мощным заклятием, на предположительное количество своих будущих подопечных, возведенное в квадрат из-за их возраста, Фелица с лёгким беспокойством пообещала напомнить самой себе освежить знания по магической починке и склеиванию, а заодно узнать расположение школьного больничного крыла. Что-то подсказывало ей, что дорогу туда она запомнит очень быстро. По крайней мере, с Дорой это часто заканчивалось…

Погодите-ка минутку!

– Дора!

– Хм-м-м…

– На кого ты там глазеешь? Ладно, не важно! Лучше скажи мне, почему ты ни сегодня, ни раньше, ни разу не одёрнула меня, когда я называла тебя Дорой? Мне лишь сейчас пришло это в голову? Ты же всегда ненавидела это имя?!

Тонкс неожиданно залилась краской и застенчиво улыбнулась.

– Теперь я… теперь я не против, если ко мне так обращаются некоторые люди.

– Что?! Насколько мне известно, тебя уже давно все называют Тонкс! Если только…

Её подруга покраснела ещё сильнее, и Фелица торжествующе воскликнула:

– Hein! И ты держала такую новость втайне от меня?! Почему я до сих пор ничего не знаю?! Кто он?!

– Тише, – зашипела Тонкс, – он идёт сюда!

Фелица обернулась и увидела одетого в не по погоде тёплую мантию мужчину приятной наружности, который улыбался Доре и двигался к их столику. Он подошёл к ним почти вплотную, когда в ожерелье на шее Фелицы сработали охранные чары.

Шокированная, она схватилась за украшение, которое внезапно обожгло её кожу, и воскликнула:

– Дора! Это ведь оборотень!





Фелица сдалась, когда стало понятно, что либо Ремус Люпин присоединится к их компании, либо Дора уйдёт вместе с ним.

Над столиком повисла тягостная тишина, потому что... Потому что Фелица, к примеру, совершенно не знала, о чём можно говорить в подобной ситуации. Немного утешало лишь то, что сидящему напротив оборотню, похоже, тоже было неловко. И, в отличие от Фелицы, у него не было спасительной кружки, которой можно было бы себя занять, поэтому он сидел, выложив обе руки на стол, ладонями кверху, будто пытаясь показать свою безобидность.

Он и в правду, выглядел безобидно. Его легко можно было представить себе во фланелевом халате и тапочках на босу ногу, сидящего в кресле-качалке у зажженного камина и читающего книгу. Не составляло труда также вообразить, как уютно было бы прижаться к его телу, дать заключить себя в нежные объятья, заботливо убрать за ухо прядь светлых волос, таких мягких на вид.

Только вот за этой спокойной личиной плюшевого грифона скрывался зверь: безумный и кровожадный. Укус оборотня превращал человека не просто в волка с клочковатым хвостом. О, нет! Он калечил его душу, погружал в хаос разум, и не проходило и дюжины лунных циклов, как даже самая волевая жертва переставала бороться. Наоборот, она приветствовала новую жизнь, ибо больше не являлась человеком.

Фелица считала, что знает достаточно об оборотнях, в конце концов, патрули в окрестностях Булонского леса каждое полнолуние были частью её тренинга на Мастера в течение почти двух лет. Этот несчастный уже был потерян для людей. У них с Дорой не было будущего.

Люпин поднял, наконец, взгляд от поверхности стола и посмотрел прямо на Фелицу. Та напряглась, но в его карих глазах не было угрозы, только печаль.

– Я, пожалуй, пойду, Дора, – и, ах, каким голосом он произносил это имя, – твоя подруга явно не…

– Нет, ты останешься! – воскликнула Тонкс, схватив его за руку. – А если моей подруге что-то не нравится, то она может уходить сама!

– Дора, – мягко укорил её оборотень (и да, Фелица начала понимать, почему Нимфадора вдруг стала не против, если «к ней обращаются так некоторые люди»), и попытался высвободить запястье.

Несмотря на всю серьёзность ситуации, Фелица чуть не фыркнула от смеха. Стараться вырваться из захвата мага-метаморфа, который мог придать своим пальцам практически любую форму? На это было бы забавно посмотреть!

Если только этот кто-то не обладал силой оборотня. И его неустойчивой психикой за… сколько там? За пять дней до полнолуния.

Merde!

Но Ремус Люпин не выплеснул свои эмоции в акте агрессии. Он только покраснел (мило, тролль бы его побрал, покраснел), отчего на его лице стали заметны тонкие белые шрамы, и послушно остался сидеть на месте.

При этом оборотень бросил на Фелицу мимолётный взгляд, который, почему-то, уверил её в том, что он знал, что под столом она направила на него свою палочку. Знал и не сделал попытки себя защитить.

Правила этикета, которым учили Фелицу, и мадам Селеста, которая вела эти занятия в Бобатоне, настойчиво напоминали ей, что тыкать в собеседника волшебной палочкой, по крайней мере, невежливо. Они знакомы минуты три, а из них двоих пока именно она ведёт себя как лесное чудовище. Это из-за того дурацкого предсказания, что ли?

– Нет, правда, Фелица! Не надо так! – Дора словно читала её мысли. - Ремус – очень хороший. Я надеялась, что вы подружитесь!

Ах, что же! Этот день уже и так стал нескончаемой лестницей всевозможных странностей, дружба с оборотнем была лишь очередной ступенькой, n’est-ce pas?

– Я постараюсь, – Фелица выдавила из себя улыбку. «Только для тебя, Дора».

– Меня зовут Фелица Филбрайт, – произнесла она уже для обо… для мужчины напротив. И протянула руку.

– Ремус Люпин, – повторил тот, и протянул в ответ свою. Вид у него при этом был несколько удивлённый, как будто другие люди нечасто выказывали желание до него дотронуться. Поймав на себе полный немой благодарности взгляд Доры, Фелица почувствовала одновременно неловкость и раздражение. В самом деле! Как будто она не знала, что нельзя стать жертвой волчьего проклятия через простое прикосновение: к коже ли, к шерсти ли – не важно. Точно также она прекрасно знала, что Дора не подвергалась риску заразиться, целуя или обнимая Люпина… Да что там! Даже занимаясь с ним любовью!

Никто из окружающих не подвергался риску до тех пор, пока Люпин не укусил бы их, будучи волком, не укусил бы с намерением обратить в себе подобного. Беда лишь в том, что любой оборотень в ночи полнолуния был движим лишь двумя инстинктами: охоты и сотворения новых волков.

Что подводило к интересному вопросу, который, к сожалению, не принято задавать в приличном обществе. «Сколько человек вы уже имели возможность разорвать заживо или обречь на вечные страдания, а? Нет, нет, не надо припоминать всех, я понимаю, это сложно, но, скажем, за прошлый год?» Фелица была уверена, что именно год. Судя по тому, насколько хорошо Люпин пока себя контролировал и с каким достоинством держался, оборотнем он был не так долго. И потом, ночи полной луны он, вероятно, проводил в каком-нибудь чулане. Это было очевидным решением, которое, однако, имело большой минус: запертый в ограниченном пространстве зверь впадал в ярость, которою, за неимением лучшего выхода, срывал на самом себе. По опыту Фелицы, многие оборотни предпочитали рыскать в полнолуние на свободе. Но спрашивать было не comme il faut. «Мадам Селеста гордилась бы тобой!»

Она гордилась бы ещё больше, если бы кое-кто не сидел, как каменная горгулья, а попытался бы поддерживать беседу!

– Гм… Прошу прощения, у меня выдался трудный день. Столько всего случилось…

– Да-да, – перебила Фелицу Тонкс, – Ремус, угадай, кто будет преподавать ЗоТИ в Хогвартсе в этом году?! Фелица!

– В самом деле? Рад это слышать. Примите мои поздравления, – сказал Люпин, и слова его прозвучали искренне.

– И я уверена, у неё получится также хорошо, как и у тебя! – продолжила Дора с улыбкой.

– Конечно, Дора, я в этом не сомневаюсь.

– Спасибо, месье Люпин. Погодите, вы преподавали Защиту? В Хогвартсе?

Люпин кивнул.

– Да, в своё время… Не так давно, строго говоря, я действительно работал там учителем. Это было очень интересно. – Последнюю фразу он произнёс с грустью.

Что было понятно. Оборотню найти работу не так-то просто, то есть, практически невозможно. Но «учитель-оборотень» в представлении Фелицы звучало немногим лучше, чем «учитель-Пожиратель Смерти». Нет, такого просто не могло быть! Наверно, роковая встреча с волком произошла с беднягой уже потом.

Ей пришло в голову, что, очень может быть, Ремус Люпин так жестоко поплатился именно за то, что учительствовал в Хогвартсе. На должности преподавателя ЗоТИ. От этой мысли Фелицу замутило.

Дора, которую, похоже, очень обрадовал тот факт, что разговор начал клеиться, решила не останавливаться на достигнутом.

– Ой, а ты можешь помочь ей с планами уроков, а, Ремус?! Ведь до начала занятий осталось так мало времени!- Молодая аврорша снова кипела своей обычной жизнерадостной энергией.

Фелица, с одобрением проследила за тем, с какой грацией Люпин спас кружку Доры от очередного падения со стола (и, кажется, даже сделал это почти машинально), и попыталась вежливо отказаться.

– Дора, прекрати! Что обо мне подумает месье Люпин?! Уверена, ему это совсем неинтересно. «Тем более что жертвы укуса оборотня нередко настолько деградируют, что теряют практически все свои предыдущие интеллектуальные способности».

Но Люпин, к удивлению Фелицы, вызвался помочь ей с составлением программы. И даже сходу назвал несколько пособий, парочку из которых Фелица и сама планировала использовать в своей подготовке. О других она знала недостаточно, а об одном авторе, если честно, вообще слышала впервые. Но признаваться в этом, конечно, не было никакой нужды, не так ли?

– Мне бы хотелось сменить учебники, по которым мы должны заниматься. Если не все, то хотя бы, для старших курсов. Жаль, что это уже невозможно сделать. Я бегло просмотрела основные источники, и поняла, что они сильно отличаются от того, к чему я привыкла.– Фелица вздохнула.

Люпин понимающе кивнул.

– Мне говорили, что во Франции cours de Dеfense contre les forces du Mal преподаётся и изучается несколько в ином ключе.

Фелица усилием воли проигнорировала мурашки, побежавшие у неё по шее, когда Люпин перешёл на французский, и уже хотела спросить, откуда он знает про её студенчество на континенте, когда Люпин продолжил:

– Не удивляйтесь, Дора много о вас рассказывала.

Oh!

– Надеюсь, только хорошее. – Фелица сделала серьёзное лицо и добавила: – А не про тот раз, когда мы запустили трёх ледяных мышек в кровать её тётушки. Ну, если быть точной, не трёх, а двух с половиной: Дора всегда была сладкоежкой. Так вот, если она всё же проболталась, то прошу заметить, это была не моя гениальная идея!

Люпин засмеялся низким грудным смехом и, видя, как сидящая рядом с ним Тонкс, сначала сделала круглые глаза, а затем тоже зашлась хохотом, Фелица поймала себя на мысли, что из них могла бы получиться прекрасная пара.

Если бы в чьих-то силах было отменить полнолуния.





Появившись в маленьком безлюдном скверике за полквартала от площади Гриммольд, Фелица глубоко вдохнула неподвижный воздух предвечернего Лондона и поморщилась. Пусть девонширский морской бриз тоже ничем не напоминал тёплый пряный ветерок Прованса, но он, по крайней мере, приносил с собой свежесть.

Когда Ремус Люпин согласился ей помочь, Фелица не предполагала, что это приведёт к тому, что он не только предоставит ей свои записи и конспекты уроков, но и любезно предложит взглянуть на некоторые из первоисточников. Которые составляли часть его личной библиотеки. Которая располагалась в его доме. Который находился по адресу: площадь Гриммольд, 12.

Люпин жил в штаб-квартире Ордена Феникса.

Это стало большой неожиданностью для Фелицы, но то, что Люпин был членом Ордена, почему-то, не удивило её так сильно, как тот факт, что он принимал Аконитовое зелье.

Конечно, Фелица имела представление о нём. Она знала, что данное зелье помогало оборотням снять агрессивность и жажду убийства во время полнолуния, и было для больных ликантропией единственной возможностью хоть как-то контролировать свои действия. Но согласно прочитанным ею текстам, вся суть его эффективности сводилась к тому, что аконит являлся для оборотней сильнейшим ядом. Выпивая зелье, несчастный травил волка у себя внутри, а долго ли можно прожить, каждый месяц мучительно и неотвратимо убивая собственную сущность?

Печальный ответ на этот вопрос был очевиден, поэтому Фелица прониклась к Люпину большим уважением. Ей прежде не встречались среди оборотней настолько сильные духом личности, которые принимали бы Аконитовое зелье добровольно.

Из рассказов Доры Фелица узнала, что они с Ремусом встречаются немногим более полугода, а значит, эта романтическая привязанность возникла, скорее всего, уже после того, как на Люпина напал оборотень. Становилось понятным, однако, какие именно качества привлекали Дору в избраннике.

Ремус Люпин изо всех сил старался оставаться для себя и окружающих человеком, чего бы это ни стоило. И ему это вполне удавалось. Вообще, если бы не сработали чары в ожерелье, Фелица тоже не догадалась бы. Хорошо, что у неё не получилось устроить сцену (брошенная Дорой «Завеса молчания» оказалась весьма кстати), и другие посетители трактира ничего не услышали.

И всё же, и всё же…

Фелица никогда не смогла бы полюбить оборотня.

Но, в конце концов, Люпин был на их стороне и, похоже, выполнял для Ордена некие поручения в среде себе подобных. Этот вывод Фелица сделала после того, как поинтересовалась, почему она не видела его в штаб-квартире Ордена тогда, в мае.

Зато сегодня Фелица встретит там не только Люпина, но и остальных членов Ордена, с большей частью которых она ещё не познакомилась. Намечалось общее собрание, на которое вызвали и её. «Наконец-то!»

Что означало также, что она может воспользоваться, заодно, щедрым приглашением месье Люпина посмотреть интересующие её книги.

Перед выходом на площадь Фелица украдкой оглянулась по сторонам, но всё, как будто, было в порядке: вокруг никого не было.

О, магглов вокруг было предостаточно. Но они Фелицу не интересовали. Гораздо важнее было то, чтобы её не заметил кто-то, обладающий магическими способностями. На всякий случай Фелица всё же бросила ещё парочку хитрых заклинаний и, убрав палочку, быстрым шагом двинулась к дому номер двенадцать.

На крыльце Фелица чуть задержалась, чтобы поправить мантию. Наряд, который она выбрала для себя сегодня, ни в коем случае, не предназначался для того, чтобы позлить мадам МакГонагалл. А если он, совершенно случайно, оказался ярким и, безусловно, французским… Что ж, она пока не на службе. Не в классе, во всяком случае!

Люпин ответил на её стук сразу же, как будто поджидал за дверью. Казался он усталым и измученным. До ночи безумия оставалось три дня, и, похоже, его тело всё явственнее ощущало на себе тяжесть почти полной луны. Тем не менее, Люпин галантным жестом пригласил Фелицу войти со словами:

– Здравствуйте, мисс Филбрайт! Вы прекрасно выглядите!

– Добрый вечер, месье Люпин. – С улыбкой ответила она, вступив в полутёмный холл.

– Проходите в гостиную, я принесу чай.





Почему её направили в гостиную, а не в библиотеку, отчасти стало понятно, когда выяснилось, что все нужные Фелице книги размещались здесь же, на полках небольшого книжного шкафа у стены, напротив камина. Правда ей казалось, что дом, подобный этому, обязательно должен был иметь среди многочисленных комнат какое-то специальное помещение для старинных фолиантов и семейных реликвий.

Впрочем, может, в этом всё дело. У Люпина, несомненно, было право не пускать малознакомых людей в святая святых фамильного гнезда.

Показав Фелице, какие именно издания могут заинтересовать её в первую очередь, Люпин сослался на неотложные домашние хлопоты и сказал, что оставит её одну, дабы не мешать. Молодая волшебница подозревала, что это – лишь предлог, чтобы забраться куда-нибудь в укромный угол и немного отдохнуть, но возражать, конечно, не стала. Бедняге часок сна, определённо, не повредил бы.

Тексты, предложенные Люпином, оказались очень полезными. Теперь Фелица гораздо яснее представляла себе, каким образом организовать уроки и сбалансировать теоретическую и практическую составляющие. Время пролетело совершенно незаметно. Фелица как раз делала последние записи в своих заметках, разложенных на кофейном столике рядом с забытой чашкой чая, с удовлетворением отмечая про себя, что готова будет представить МакГонагалл планы занятий уже завтра, когда Люпин вернулся. Ему явно удалось немного поспать, правда, он не выглядел ни капельки посвежевшим, скорее, наоборот. Теперь он зябко кутался в шерстяной клетчатый плед, хотя в доме было тепло.

– Я почти закончила, – сообщила Фелица.

– Рад, что эти книги смогли вам помочь. – Люпин тяжело опустился в кресло, стоящее рядом с диваном, на котором расположилась волшебница.

– У вас прекрасная коллекция книг по Защите. – Фелица отбросила, наконец, перо и с наслаждением потянулась, разминая затёкшую спину.

– Спасибо. – Люпин плотнее запахнул плед, устраиваясь в кресле поудобнее. – Меня всегда интересовали пути и возможности победы над Тёмными Искусствами. Полагаю, в этом нет ничего странного, если учесть, что я сам… у меня самого, вот уже много лет, существует маленькая мохнатая проблема.

«Этот человек только что назвал свою ликантропию “маленькой мохнатой проблемой”?! Уколите её кто-нибудь палочкой! Подождите! Он сказал: “много лет”? Много лет?!»

– Ну, да, – теперь Люпин смотрел на Фелицу с недоумением. «Она что, умудрилась ляпнуть последнюю мысль вслух?!» – сколько себя помню.

– Простите, месье Люпин, – голос Фелицы вдруг сделался хриплым, – вы хотите сказать, что страдаете от проклятия давно?

– Да, я был ещё ребёнком, когда на меня напал Фенрир Грэйбек.

– Но… но… - Фелице не хватало слов.

Люпин грустно улыбнулся.

– Вы хотите знать, как я умудрился прожить так долго? Скажу честно: в первые годы мне было очень нелегко. Мои родители, хотя по-прежнему любили меня, мало чем могли помочь. Я рос, и вместе со мной становился всё сильнее и опаснее зверь. В то время не существовало возможности принимать Аконитовое зелье. Затем, когда я учился в Хогвартсе, у меня появились друзья, которые делали ночи полнолуния не такими ужасными. Сначала они просто запирали меня там, где Муни никому не смог бы повредить. Одно это уже было для меня большим облегчением. Но они пошли дальше. Они… ах… они стали анимагами, и, в качестве животных, могли находиться рядом с волком в относительной безопасности. Благодаря им я не сошёл с ума.

Фелица сидела, как проклятьем поражённая. Только что, на её глазах, было перечёркнуто всё, что она когда-либо знала об оборотнях.

Оборотням следовало быть ущербными существами, с деменцией личности и неприглядным внутренним миром. Они должны были находиться, и часто находились под неусыпным контролем в специальных приютах, где строго следили бы за тем, чтобы они принимали Аконитовое зелье. Оборотней, подозреваемых в убийстве, следовало брать под стражу и изолировать. К оборотням можно было испытывать жалость, презрение или ненависть, но ими нельзя восхищаться.

И всё же, ничего, кроме невольного восхищения, Фелица сейчас к Ремусу Люпину не испытывала.

Тот, погружённый в свои мысли, не замечал её растерянности и продолжал:

– Самым страшным для меня всегда было потерять контроль и сотворить что-нибудь непоправимое. По счастью, лучший зельевар Европы готовит для меня зелье высшего качества, и пока я пью его, Муни является вполне терпимой компанией.

Фелица, которая догадалась, наконец, что Муни – это и есть та самая «мохнатая проблема», нашла в себе силы заметить:

– Но ведь Аконитовое зелье пагубно влияет на ваше здоровье?

– Простите, что? – Люпин очнулся от воспоминаний и устало улыбнулся.

– Я говорю: зелье должно сильно вредить вам физически.

Люпин пожал плечами, насколько позволял ему кокон пледа.

– Оно того всегда стоило. Тем более, как я уже сказал, зелье, которое я имею возможность принимать сейчас – уникальное, в своём роде. Оно улучшено таким образом, чтобы максимально снять неприятные побочные эффекты.

– Как это?

– Я не знаю подробностей. Могу лишь сказать, что если обычное волчегонное средство просто делало Муни вялым и, как будто, пьяным, то это зелье позволяет мне, как бы всё время мирно сосуществовать с волком. Будто… Нет, я, наверно, не силах буду подобрать слова, чтобы объяснить. Просто, поверьте мне, мисс Филбрайт, что это – как день и ночь,- закончил Люпин, вставая с кресла.

Принимая тот факт, что тема закрыта, Фелица кивнула.

– Хорошо. – Люпин стянул с плеч плед, аккуратно сложил и, достав палочку, двумя движениями трансфигурировал его в кочергу, которую затем поставил в держатель у камина. – Хотите ещё чаю? До того, как все начнут собираться ещё есть время.

– Да, месье Люпин, спасибо.

Люпин развернулся и вышел, а Фелица заметила у него на плече несколько серых перьев, приставших к мягкой твидовой ткани сюртука. Одно из них упало на пол как раз на пороге, разделяющем мрачную гостиную и ещё более мрачный холл. Сама не зная почему, Фелица встала и подобрала перо. Оно было мягким на ощупь, и задумчиво поглаживая его кончиками пальцев, молодая волшебница продолжала размышлять о том, что ей рассказал Люпин.

Может ли быть так, что её представления о людях, подобных Люпину, те представления, которых придерживалось общество, были в корне неверными? Наставник Фелицы в период учёбы на Мастера, месье Лестат, к примеру, всегда внушал ей, что оборотни – это опаснейшие существа, от которых нужно уметь защищаться, как от любых проявлений Тёмной магии. Чудовища, основное отличие которых от, скажем, Непростительных заклятий лишь в том, что они не объявлены вне закона. Здесь мысль месье Лестата часто уходила в сторону, и он начинал рассуждать о том, насколько правомерны нынешние либеральные законы Магической Франции. Фелица в таких случаях помалкивала, ибо вступать с наставником в политическую дискуссию означало, что они могут не закончить занятие до утра. Ах, как бы то ни было, тогда она с готовностью впитывала все его идеи, и отношение к оборотням – не исключение.

Но сейчас…

– Я принёс шоколадные бисквиты, будете?

Вопрос Люпина вывел Фелицу из задумчивости. Оказалось, что оборотень стоял над ней и левитировал маленький медный поднос, а она сама снова сидела на диване, с пером в руках, невидящим взглядом уставившись на разбросанные по кофейному столику обрывки пергамента.

– Да, да, конечно. – Волшебница начала сгребать в кучу свои заметки, чтобы освободить место под чай и сладости.

– А вы? – спросила Фелица, когда обнаружила, что Люпин принёс только одну чашку.

– О, нет, благодарю. – Люпин шагнул к каминной полке. – С минуты на минуту здесь может появиться Северус, а перед приёмом зелья мне лучше ничего не есть.

Ах, да! Ведь Аконитовое зелье нужно принимать семь дней перед полнолунием, не так ли? А поскольку Люпину сейчас явно не стоит перенапрягаться, то, логично, что зелье доставляется ему на дом. Вот и сейчас, появится Северус… Северус?!

– Вам готовит зелье Северус Снейп?





Снейп появился весьма эффектно.

Фелица как раз допивала свой Эрл-Грей, когда в большом камине взвилось зелёное пламя, и мгновением позже из него на ковёр гостиной уверенно ступила фигура в чёрном.

Люпина он сразу не заметил, так как тот по-прежнему стоял чуть сбоку, облокотившись на каминную полку, а сразу оказался перед Фелицей. В руке мрачный зельевар держал костяной кубок, запечатанный заклятием Не-Пролей-Ни-Капли.

– Здравствуйте, профессор, – сказала Фелица и постаралась изобразить на лице свою лучшую улыбку.

Она могла бы не стараться, так как Снейп отреагировал лишь раздражённым бормотанием, в котором Фелица расслышала только: «Эта… тоже здесь…», после чего резко повернулся к Люпину. Проведя ладонью над кубком со словами: «Фините Инкантатум», он без церемоний сунул его в руки другого мужчины и отрывисто приказал:

– Пей!

Фелица, которой не понравилось, что её так откровенно проигнорировали, попыталась снова:

– Я не знала, что и вы состоите в Ордене, месье Снейп.

Снейп на короткий миг отвлёкся от созерцания того, как Люпин пил своё лекарство, и бросил через плечо:

– Вы вообще многого не знаете, мисс Филбрайт. К счастью для вас.

Повисшую после этого неловкую паузу попытался разрядить Люпин, который, наконец, справился с зельем. Он наклонился поставить пустой кубок на столик, и, взяв один из бисквитов, сказал:

– Ну-ну, Северус! Ты же знаешь, что мисс Филбрайт стала членом Ордена совсем недавно и знакома лишь с теми, кто присутствовал на её посвящении. А сейчас в нашей беседе случайно всплыло твоё имя…

Он с видимым усилием откусил от бисквита кусочек и принялся сосредоточенно его жевать. Фелица могла только посочувствовать: если жуткий запах, распространившийся по комнате, соответствовал вкусу зелья, то неудивительно, что Люпин предпочитал ничего не есть перед его приёмом.

Снейп отреагировал на последнюю фразу Люпина странно.

– Всплыло моё имя? Я даже догадываюсь, в каком контексте, – он повернулся вполоборота к Фелице, но обращался по-прежнему к Люпину. – А вы, насколько я могу судить, уже в приятельских отношениях. Успел ли ты рассказать душещипательную историю о тяготах своей жизни? Поведал ли благодарной аудитории об оскорблённом, но не сломленном безработном оборотне, чья карьера школьного учителя оборвалась по злой воле завистника?

Фелица ещё никогда не видела, чтобы кто-то мог изливать на собеседника столько яда и сарказма, не повышая при этом голоса, и не меняясь в лице.

– Северус, ну, зачем ты так? – произнёс Люпин умоляющим тоном.

– Я слишком хорошо тебя знаю, – отрезал Снейп. – Ты – бесхребетный слюнтяй, который хочет, чтобы все вокруг его любили и жалели. Что, теперь, когда больше нет Блэка, решил завести себе новых друзей?! Девчонке понравиться труда не составило, тебе всегда прекрасно удавалась роль побитой дворняги. Конечно, у тебя были достойные учителя. С кем поведёшься – от того и блох подхватишь!

Люпин не делал никаких попыток защититься от оскорблений. Он обхватил себя руками, как будто ему снова стало холодно. Стоящий напротив Снейп скопировал это движение, но скрестил руки на груди. Теперь они напоминали Фелице зеркальные отражения, только одно из них сутулилось и носило светлый потрёпанный твид, а другое – презрительно кривило тонкогубый рот и, похоже, признавало в одежде лишь чёрный цвет.

Поняв из тирады Снейпа только то, что её обозвали девчонкой, Фелица, на всякий случай, решила прийти Люпину на помощь.

– Месье Люпин любезно разрешил мне взглянуть на кое-какие книги из своей библиотеки, – она кивнула на стопку заметок, – поэтому я и пришла пораньше…

Договорить ей не дали.

– Не хотите ли вы сказать, мисс Филбрайт, что просто читали книги и делали пометки? – Снейп повернул к ней голову и вскинул бровь.

– Да, именно это я и хочу сказать. – Фелица нахмурилась. «Куда он клонит?»

– Вы настолько невысокого мнения о моих умственных способностях, и считаете, что я поверю, что для записи вы пользовались пером гиппогрифа?

Quoi? Какого ещё гиппогрифа?

И тут Фелица обнаружила, что на столике поверх пергамента действительно лежит то серое перо, которое она подобрала ранее. Как Снейп, за всё время этой странной и неприятной сцены едва взглянувший в её сторону пару раз, определил, что оно принадлежит именно гиппогрифу, осталось для волшебницы тайной. Всё, что видела она, это - обычное перо, совы или другой крупной птицы. Но для письма, и вправду, непригодное.

– Оно тут валялось, я его подняла, – промямлила Фелица. Зачем ей нужно было оправдываться, она не представляла. Поэтому беспомощно посмотрела на Люпина, который вдруг залился краской, а затем снова на перо.

Она вновь подняла глаза на Снейпа как раз в тот момент, когда тот одарил их с Люпином взглядом, который, наверно, должен был выражать безграничное отвращение.

– Мало того, что я трачу здесь своё драгоценное время, хотя прекрасно знаю, что сегодняшний вечер будет посвящён этому чёртову Поттеру, так ещё… – Снейп оборвал сам себя и, развернувшись на каблуке, стремительно вышел из гостиной.

Его уход вывел из ступора Люпина, который бросился за зельеваром с восклицаниями, что всё сейчас объяснит.

Фелица осталась в комнате одна. Хорошо бы, ей тоже кто-нибудь что-нибудь объяснил. Она даже не претендует на «всё», пусть хотя бы рассказали, в чём именно её сейчас заподозрили, и откуда на сюртуке Люпина взялись перья гиппогрифа.




Кухня, где проходило собрание членов Ордена Феникса, представляла собой большое полуподвальное помещение с закопчёнными стенами и неровным полом. Со сводчатого потолка свисали на цепях железные крюки, предназначавшиеся когда-то, несомненно, для неподъёмных многоведёрных котлов. Из-за этих, теперь никому не нужных крюков, кухня показалась Фелице странно пустой, пускай здесь и имелись в наличии сияющие медные сковородки и прочая мелкая кухонная утварь.

Не похоже, чтобы здесь в последнее время часто готовили. Если не считать нескольких жестянок с чаем, в кухне не хранилось никаких запасов еды, и даже в кладовке, дверь в которую была распахнута настежь, Фелица не заметила ничего, кроме пустых полок.

Странный это был дом. Несмотря на чистоту и порядок в комнатах, несмотря на тот факт, что здесь располагалась штаб-квартира Ордена, всё казалось заброшенным. Пусть Люпин и жил здесь. Только… В сознании Фелицы мрачная атмосфера этого места всё больше и больше не вязалась с характером оборотня.

«Кто бы говорил! Можно подумать, твоё двухэтажное наследство в Девоне – образец уюта и домашнего очага».

Подобные мысли были опасны, ведь неизменно вели к очередному приступу жалости к самой себе. Судьба не любила тех, кто сетовал на её несправедливость, безжалостно вычёркивая подобных персонажей из своей увлекательной книги жизни. Фелица, которая не хотела попасть в их число, постаралась сосредоточиться.

У Снейпа оказались великолепные способности к прорицанию, ибо главной темой обсуждений, действительно, стал «этот чёртов Поттер».

Планировалось, кто, когда и как отправится забирать Гарри Поттера из дома Уизли, где он провёл последние летние недели, каким способом переправит юношу в Лондон, а затем доставит на Кингс-Кросс ко времени отправления экспресса на Хогвартс. Предлагались безопасные маршруты, строились планы отхода на случай нападения Пожирателей Смерти, и разгорались споры по поводу того, где лучше поместить группу прикрытия.

Фелица в обсуждении не участвовала. С одной стороны, её мнения никто не спрашивал, а с другой – она всё равно довольно туманно представляла себе расположение столичных улиц, о которых говорил Хмури, и не имела понятия, как координаты для аппарации, которыми так и сыпал дядя, соотносятся с реальной местностью.

Поэтому помалкивала и разглядывала людей, собравшихся за столом.

Напротив неё сидели мадам и месье Уизли. Они чем-то напомнили Фелице её собственных отца и мать. Не внешностью, конечно, но было в этой паре что-то от полузабытого детского ощущения безопасности и тепла, которое могут подарить только родители. Как показалось Фелице, за всё время собрания они ни разу не обмолвились друг с другом и словом, им вполне хватало взглядов, жестов и лёгких прикосновений.

Она и Кристоф никогда не могли общаться без слов. Даже в лучшие месяцы своего брака. Может, эта магия общения становилась доступна только с годами. Кто знает?! Супружеский союз Фелицы не продержался и двух.

Хорошо, что Кристоф не захотел, по его же собственному выражению, «обзаводиться потомством». Фелица, в своё время, не понимала мужа и даже плакала по ночам в подушку, ведь тогда ей казалось, что детей в браке должны заводить все любящие пары. Она, по крайней мере, об этом мечтала. Но роди Фелица в ту пору, вряд ли она когда-нибудь вернулась в университет и получила-таки степень Мастера. А после развода… Даже одного ребёнка ей было бы трудно воспитать, не говоря уже, скажем, о близнецах.

Фред и Джордж сидели справа от матери. Фелица так и не определилась сама для себя, кого именно из этих двух молодых людей она впервые встретила ещё в начале лета, когда после посещения «Флориш и Блоттс», прогуливалась по Косому переулку, глазея на витрины.

Необычное название одного из магазинчиков приглянулось ей, и волшебница решила туда зайти. Уже с порога Фелицу оглушила какофония звуков, а в глазах зарябило от ярких красок. Она даже не сразу поняла, что в лавочке не было покупателей, а причиной творившегося вокруг хаоса был сам ассортимент предлагаемый товаров. На фоне всего этого шипящего, прыгающего и дурно пахнущего безобразия Фелица с трудом разглядела стоящего за прилавком хозяина. Тот задумчиво вертел в руках пару больших оранжевых гольф и не обращал на шум никакого внимания.

Заметив Фелицу, Фред (а, может быть, Джордж) расплылся в улыбке, бросил гольфы в стоящую сбоку корзину, в которой уже лежала какая-то бордовая куртка, и деловым тоном предложил волшебнице купить парочку суперскользких бомб-вонючек, а к ним - кусок специального дегтярного мыла. «На случай, если не донесёте».

В тот день у неё до вечера было хорошее настроение.

Рядом с близнецами сидели Тонкс и Люпин. Фелице не хотелось сейчас думать о заведомой обречённости их отношений, поэтому, чтобы не смотреть на то, с какой нежностью Дора поглаживала Люпина по руке, она перевела свой взгляд на другой конец стола.

Там расположились МакГонагалл, Хмури и Шеклболт, который, к удивлению Фелицы, и вёл собрание. Она полагала, что отдавать приказы и утверждать планы действий должна МакГонагалл, но глава Ордена Феникса сидела, индифферентно откинувшись на спинку стула, и лишь изредка вставляла в разговор реплики. Похоже, в деле возвращения Гарри Поттера в Хогвартс, она целиком полагалась на опытных авроров.

В том, что Шеклболт и Хмури являлись таковыми, у Фелицы сомнений не вызывало.

Дядя, тот всегда был для Фелицы кумиром, с того памятного дня много лет назад, когда пытаясь позабавить её, впервые продемонстрировал свою анимагическую форму. Гигантская чёрная кошка поразила Фелицу чрезвычайно. В тот же вечер, перед сном, она заявила матери, что хочет превращаться «в пантелу, как дядя Ки». И устроила истерику, когда ей было сказано, что только взрослые и послушные девочки, которые съедают завтраки целиком и не пытаются дрессировать садовых гномов, могут когда-нибудь научиться подобного рода превращениям. Но и тогда, это займёт у них кучу времени. Может, даже целую неделю!

По какому-то странному совпадению, именно столько дядя не появлялся в их доме, после того как Фелица, спрятавшись на чердаке, в обход родительских запретов, всё же попыталась трансфигурировать собственное тело, предварительно стащив отцовскую волшебную палочку. Это, понятно, не привело ни к чему хорошему: выброс стихийной магии повредил дымоход, а ковёр в гостиной самым необъяснимым образом покрылся бурыми разводами. Дымоход починили довольно легко, а вот с ковра пятна не сошли даже после применения к ним чистящего средства с разбавленным секретом бандиманов.

Уже потом, став старше, Фелица осознала, что анимагия не была для дяди развлечением, а лишь частью сложной и опасной работы. Одно время молодая волшебница сама подумывала о том, чтобы стать аврором. Но это не могло воскресить её родителей, а мысли о мести – худший помощник в выборе профессии. К тому же, если быть до конца честной, тишина библиотеки всегда привлекала Фелицу гораздо больше, чем лихорадка полевой работы. Дядя не успел повлиять на её личность настолько сильно. Хотя Фелица нет-нет, да и винила мысленно Кингсли в том, что её анимагическое воплощение являлось тем, чем являлось.

Аластора Хмури Фелица совсем не знала, но, чтобы распознать в нём аврора со стажем, требовался лишь один взгляд. Не очень пристальный, если можно было этого избежать.

Хмури сидел не за столом, а на табурете в углу, вытянув перед собой деревянную ногу. Его голубой магический глаз беспрерывно двигался, наблюдая, казалось, одновременно за всеми собравшимися, независимо от того, к кому именно обращался в тот момент владелец и говорил ли вообще. То ли из-за избытка наложенных чар, то ли ещё по какой причине, бешеное вращение глаза периодически заставляло его смотреть куда-то вовнутрь головы Хмури, на короткий миг выставляя на показ свою влажную матово-белую заднюю поверхность. В таком положении искусственный орган был, по мнению Фелицы, необычайно уязвим, пусть для того чтобы вывести его из строя и требовалась бы молниеносная реакция, удачно проведённое узконаправленное боевое заклинание… И, скорее всего, полное предварительное обездвиживание старого аврора. «Не настолько уж и уязвимый, если поразмыслить».

Хмури в очередной раз обвёл сидящих за столом пронзительным взглядом, а затем внезапно уставился куда-то в противоположный конец кухни. Его настоящий глаз при этом недобро прищурился.

Пытаясь понять, что же вызвало неудовольствие старого аврора, Фелица посмотрела в ту сторону. Для этого ей пришлось практически оглянуться через плечо, к тому же рядом сидел Хагрид, один занимавший целый угол стола и загораживавший обзор.

Могла бы догадаться! Снейп.

Он тоже не захотел находиться за столом со всеми, но, в отличие от Хмури, вообще не сидел, а стоял. По напряжённой позе Снейпа, застывшего возле стены, можно было бы подумать, что он находился не среди единомышленников, а в логове врагов.

Вероятно, почувствовав на себе внимание Фелицы, Снейп неожиданно по-птичьи резко повернул к ней голову. Она поспешила отвернуться.

Глава четвёртая

Несмотря на собственные прогнозы, Фелице потребовалось ещё полтора дня, чтобы закончить календарное планирование. Ей никогда прежде не доводилось составлять учебные программы для нескольких курсов сразу за такое короткое время и с поправками на британскую систему образования. На завершающем этапе Фелице даже пришлось спросить в письме совета у бывших коллег по университету.

Что же, это, по крайней мере, позволило Сельвену размять крылья. Фелица своей сове немного завидовала: они оба скучали по Франции, но Сельвен мог наведываться туда гораздо чаще.

Как бы то ни было, ранним воскресным утром, за два дня до начала осеннего семестра, Фелица вновь сидела в кабинете директрисы, с затаённой гордостью демонстрируя результаты своих трудов.

МакГонагалл, однако, не проявила к аккуратно исписанным листам пергамента должного интереса. Она лишь кивала головой, на все вопросы Фелицы отвечала односложно, и поминутно замирала, прислушиваясь.

Фелица тактично делала вид, что не замечает нервозного состояния начальницы и уже подумывала о том, как бы быстрее ретироваться, когда со стороны двери донёсся неясный шум. Кто-то поднимался по винтовой лестнице.

Взглянув на МакГонагалл, Фелица тихонько вздохнула. Они ещё не успели обсудить вопросы показательных дуэлей и промежуточных тестов, но сейчас явно было неудачное время.

– Я, пожалуй, пойду, мадам. Вы позволите? – Фелица встала и начала собирать со стола свитки.

– Да-да, мисс Филбрайт, – МакГонагалл не смотрела в её сторону. – Я видела достаточно. Вы проделали прекрасную работу…

В этот момент дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился тот, кого с таким нетерпением, похоже, и ждала директриса. Фелица не удивилась, обнаружив, что это был Снейп, но что-то в его облике её насторожило. Только вот, что именно?

Впившись в лицо зельевара тревожным взглядом, МакГонагалл нетерпеливо поманила его рукой:

– Северус! Я уже начала волноваться! Тебя так долго не было…

Снейп сделал пару неуверенных шагов к столу, в то время как Фелица направилась к выходу. Мужчина посторонился, давая ей пройти, хотя места было предостаточно. Словно её близость была Снейпу физически неприятна. Фелица могла поклясться, что его при этом ещё и передёрнуло!

Вновь оказавшись в коридоре, Фелица не направилась по своим делам, как намеревалась, пусть, Мерлин свидетель, и её новый кабинет, и классная комната нуждались в ревизии, а стала прохаживаться взад-вперёд перед каменной горгульей.

Собирал ли Снейп какие-то ингредиенты для зелий, встречался с чиновниками из Совета Попечителей, выполнял задание для Ордена? Поведение МакГонагалл однозначно указывало на то, что это, что бы оно ни было, было опасно.

Сама не зная, почему она просто не может развернуться и уйти, Фелица прервала свои хождения, и угрюмо уставилась на согбенную статую. Снейп держал спину прямо, чересчур прямо, а движения его были скованы и неловки. Два больших крыла оборачивались вокруг тела горгульи, словно плащ. Снейп, как обычно, был в снобистски-чёрном одеянии, застёгнутом на множество пуговиц, но на нём не было мантии. Это сразу делало его фигуру меньше, и как-то, уязвимее.

Свитки пергамента, прижатые к груди, становились всё тяжелее, и Фелица с трудом освободила одну руку. Она дотронулась до холодного камня и стала водить по его шероховатой поверхности кончиками пальцев. У горгульи было экспрессивное лицо, изборождённое глубокими складками. Снейп был бледен. В этом не было ничего нового, но теперь добавились несфокусированный взгляд и подёргивание щеки.

Камень под её ладонью тоже вдруг задрожал, и, очнувшись от своих мыслей, Фелица с удивлением поняла, что крючковатый нос горгульи оказался весьма чувствительным. Статуе было щекотно.

Про себя волшебница восхитилась работой старых мастеров, сумевших вдохнуть столько жизни в кусок камня, а вслух пробормотала: «Pardonne-moi!» и отодвинулась подальше. Кто знает, может за столетия, проведённые в напитанном магией замке, скульптуры научились даже чихать.

Отойти оказалось разумным решением, так как в ту же секунду горгулья отпрыгнула в сторону, и в открывшемся проёме показался Снейп. Фелица отстранённо отметила, что звук самодвижущихся ступеней был совсем не слышен из коридора.

Снейп окинул Фелицу едким взглядом и твёрдой походкой удалился.

Вновь поднимаясь в директорский кабинет, волшебница поймала себя на мысли, что без развевающейся мантии образ зельевара терял часть своей мрачной неприступности.





– Мадам, мне хотелось бы знать, почему профессор Снейп так плохо себя чувствует? – Фелица бесцеремонно бросила свои бумаги в кресло у двери и без спроса заняла уже привычный стул перед столом МакГонагалл.

Скажут ли ей правду?

Пожилая ведьма вздрогнула, но быстро справилась с собой.

– Вам показалось, с Северусом всё в порядке, уверяю вас.

– Да? И поэтому вы сейчас поили его отваром коры белой ивы? – Фелица указала на стоящий сбоку чайный поднос. – У этого средства очень характерный запах, а то, что оно помогает снять боль, знает даже ребёнок. Или в Британии появилась новая мода на горькие напитки?

«Спокойно, спокойно, не выходи из себя».

Но МакГонагалл никак её не одёрнула, лишь поморщилась и щелкнула пальцами. Эльф в кабинете не появился, зато поднос послушно исчез, чтобы тут же возникнуть снова, но уже с порцией чёрного чая.

– Северус выполняет для Ордена очень важное задание, – МакГонагалл налила себе чашку и жестом пригласила Фелицу присоединиться, – которое связано с определённым риском.

– Риском?! – Фелица чуть не опрокинула молочник. – Этого человека мучили! Пару часов назад на него накладывали пыточные заклятия, и я подозреваю, что неоднократно!

МакГонагалл подняла глаза на возмущённую Фелицу, и та замерла на секунду – столько страдания было во взгляде пожилой волшебницы.

Но накопившиеся слова требовали выхода, они жгли Фелице горло и, будто, приказывали: «Ударь побольнее, побольнее»!

– Это был Круциатус, не так ли?! Все признаки налицо, – Фелица невесело усмехнулась собственному каламбуру. – Расширенные зрачки, нервный тик и онемение конечностей. Ему некомфортно в собственной коже, а мысль о нечаянном тактильном контакте с другими людьми приводит его в ужас. Может быть, вы и невысокого мнения о моих профессиональных качествах, мадам, но свою степень Мастера я получила не за красивые глаза! И я хочу знать, что происходит?!

Фелица бессильно откинулась на спинку стула. Вся злость внезапно покинула её. Ожидая гневной реакции МакГонагалл, в конце концов, сейчас она перешла всякую грань, волшебница подвинула к себе чашку с чаем и начала помешивать ароматную жидкость ложкой. Положила ли она туда сахар или нет, Фелица не имела не малейшего представления.

– Это – нормальное состояние войны, девочка, – произнёс вдруг один из портретов. – Кто-то должен таскать каштаны из огня и даже…

– Не надо, Финеас, – тихо попросила МакГонагалл. Она сидела, опустив голову и сцепив руки в замок, и директорское кресло вдруг показалось Фелице слишком большим для этой хрупкой женщины.

Молодой волшебнице стало стыдно за свой обвиняющий тон. МакГонагалл и Снейп были знакомы уже давно, являлись коллегами, вместе сражались с Сами-Знаете-Кем…

Фелица перевела взгляд на картины. Все они, кроме портрета директора Диппета, который притворялся спящим, наблюдали за ней с живейшим интересом, а тот, кого МакГонагалл назвала Финеасом, погладил рукой свою седую козлиную бородку и прервал повисшую тишину.

– А что такое? Разве девочка не имеет права знать?

– Я не собираюсь ничего скрывать, – сухо откликнулась МакГонагалл. – Видите ли, мисс Филбрайт, – Фелица изобразила на лице внимание, – Северус вхож в самые узкие круги приспешников Волдеморта. Что подвергает его постоянной опасности, но позволяет получать жизненно важную информацию. Деятельность Ордена успешна, во многом, именно благодаря этому.

Всё, что говорила МакГонагалл после того, как с такой обыденностью произнесла имя Тёмного Лорда, Фелица слушала затаив дыхание. Шпион Ордена! Снейп был отважным человеком. Рискуя жизнью, участвовать в сборищах Пожирателей Смерти, во время которых Непростительные заклятия применялись также легко, как Акцио? Находясь в обществе чудовищ, не просто бороть в себе отвращение и страх, но и вести тонкую игру, каждую секунду оставаясь под дамокловым мечом разоблачения? Фелица малодушно воззвала к небесам, чтобы её служение Ордену никогда не потребовало ничего подобного.

– Если Северусу удаётся узнать что-нибудь важное, по возвращении он сразу же поднимается сюда, – МакГонагалл обвела рукой кабинет, – и докладывает главе Ордена. Раньше – Альбусу, теперь – мне.

Фелица не стала спрашивать, какая именно информация сегодня стоила Снейпу столь дорого, ибо совсем не была уверена, что сможет выдержать пытку Круциатосом также достойно. Чем меньше она знает – тем меньше, если что, сумеют из неё вытянуть враги.

Любопытство портретов, похоже, не сдерживалось подобными запретами. Возможно, это было как-то связано с тем, что умерев один раз, они больше этого не боялись.

Дряхлая ведьма в остроконечной шляпе с картины, висящей возле окна, обиженным тоном изрекла:

– Докладывать-то он докладывает, но нам, всё равно, ничего не слышно. Всегда норовит применить Чары Тишины. И сегодня, вот, тоже… По мне, так это чистой воды паранойя!

– Мальчик делает всё правильно, – тут же сердито воскликнул Финеас. – Вам, недалёким гриффиндорцам, никогда не понять… Не делай такие глаза, Диллис!

Портреты начали вполголоса препираться друг с другом, и Фелица с изумлением посмотрела на МакГонагалл. Хозяйка кабинета страдальчески закатила глаза, как бы говоря: «Ну вот, опять!», но губы её чуть дрогнули в улыбке.

– О, ради Салазара! Совершенно невозможно вздремнуть! – Армандо Диппет, наконец, открыл глаза и раздражённо покосился вправо и влево от себя на ссорящихся коллег. – Ты обещала, что скоро будет закончен портрет Альбуса, – обратился он к МакГонагалл, - мне не терпится пообщаться с достойным собеседником, а не с этой коллекцией полоумного антиквариата.

Лицо мадам директрисы вновь стало серьёзным.

– Как только – так сразу, Армандо. Нам всем требуется ещё немного подождать. Мне нужно написать несколько писем, – добавила она уже для Фелицы, шурша чем-то в ящике стола.

Поняв, что разговор окончен, она поспешила откланяться. У двери, рассовывая по карманам многострадальные календарные планы, тихо сказала:

– Простите меня, мадам. Я не должна была так срываться.

– Ваше беспокойство за Северуса вполне объяснимо, – ответила МакГонагалл ровным тоном, продолжая затачивать перо. – Надеюсь, однако, что теперь, когда я объяснила ситуацию, данное недоразумение больше не повторится. Не подвергайте жизнь Северуса дополнительной опасности подобными разоблачениями.

Фелица виновато кивнула.

– Да, и вот ещё что! – Директриса задержала уже стоящую на пороге волшебницу.

– Мадам?

– Учитесь не вздрагивать каждый раз, когда кто-то в вашем присутствии упоминает Волдеморта.

Фелица с шумом втянула в себя воздух и до боли сжала в ладони дверную ручку.

– Я постараюсь, мадам.

– Вот и отлично. – МакГонагалл вновь склонилась над столом. – В конце концов, как говорит один мой ученик: «Это всего лишь имя».




Фелица уверяла сама себя, что в Лондон сбежа… то есть, наведалась, только потому, что пора было забирать из ателье мадам Малкин мантии, заказанные ранее. На самом деле, делать это именно сейчас не было никакой нужды, но после разговора с МакГонагалл ей необходимо было отвлечься.

Пусть даже это не было правдой. Точнее, не всей правдой.

Просто Фелице очень захотелось оказаться где-нибудь подальше от Хогвартса, куда возвращались в подземелья зализывать раны хмурые шпионы, а в высоких башнях сидели мудрые руководители без страха и упрёка.

Сперва, однако, ей пришлось подавить в себе глупый порыв пойти разыскать Снейпа и предложить ему свою помощь. И короткого знакомства с этим человеком было достаточно, чтобы понять, что он охотнее ляжет спать в одной комнате с голодным смертофалдом, чем покажет перед кем-то свои слабости. Гордец даже не допил до конца лечебный отвар, а ведь он был предложен давней соратницей!

Впрочем, Снейп был зельеваром, и, если верить Люпину, очень хорошим зельеваром. Он мог сам о себе позаботиться.

Утешая себя подобным образом, Фелица шла по залитой солнцем мостовой волшебного переулка. Сегодня здесь было необычайно людно: раскланиваясь друг с другом, степенно прогуливались взрослые ведьмы и маги, перебегали от витрины к витрине дети, спешащие совершить последние необходимые перед школой покупки. Находясь в этом уютном мирке, трудно было представить, что колдовать можно со злым умыслом. Или, стремясь причинить боль.

Хотя неподалёку была ещё одна магическая улочка, обитатели которой, если верить тому, что рассказывали Фелице, не считали занятия тёмной магией чем-то зазорным. Фелица посмотрела в сторону белого особняка банка Гринготтс, за которым, вроде, и начиналась Мрак аллея и со вздохом взвесила в кармане мешочек с галеонами. И во Франции, и в Британии одеваться со вкусом стоило одинаково дорого. Со всеми этими возвращениями на родину и поисками новой работы Фелица порядком поиздержалась. Собственные скромные накопления кончались, а трогать деньги, оставленные ей родителями отца, она не хотела. Поэтому, отложив встречу с гоблинами на неопределённое будущее, Фелица решительно двинулась в другую сторону.

«Будем надеяться, что учителям здесь платят достойно».

– Посмотри, что я купил! – раздался детский возглас у неё за спиной.

Невольно обернувшись, Фелица увидела двух мальчиков лет по двенадцать, один из которых сжимал в кулаке яркий кулёк и, объясняя что-то другому, оживлённо жестикулировал.

– Джеки считает, что Канареечные конфеты – это весело, но я сейчас достал в «Ужастиках Уизли» кое-что гораздо круче!

– Что? Что, покажи!

Второй мальчик нетерпеливо потянулся к покупке друга, в то время как первый со смехом отдёрнул руку. Всё бы ничего, но именно в этот момент кулёк, по-видимому, решил, что с него хватит, и плюнул в своих обидчиков чем-то очень похожим на чернила.

Фелица мысленно застонала, наблюдая, как у неё на груди стремительно расползается ярко-красное пятно: неконтролируемая трансфигурация ткани, вмешательство в цвет. Объектом которой оказалась её одежда. «Я ведь перенесла занятия по красящим заклятиям на весенний семестр именно по этой причине!»

– П-простите, мэм! – пролепетал один из притихших вдруг мальчишек.

Другой спрятал за спину злополучный кулёк и добавил:

– Мы нечаянно!

Строго посмотрев на малолетних бедокуров, которые, к чести своей, не делали никаких попыток скрыться с места преступления, Фелица достала волшебную палочку и попыталась отменить действие магической проделки.

Как бы ни так! Вместо того чтобы исчезнуть, нахальное пятно растеклось ещё быстрее, захватив уже и рукава мантии. Вдобавок, оно стало переливаться всеми цветами радуги. На Фелицу начали оглядываться проходящие мимо маги.

Лица мальчишек с каждой секундой делались всё более испуганными.

– Что тут происходит, Гарет?

К ним торопливо приближалась темноволосая женщина, которая очень походила на одного из мальчиков. Она взглянула на виноватые лица детей, затем близоруко сощурилась на мантию Фелицы и всплеснула руками:

– Мерлин мой! Эти негодники испортили вам одежду, мэм? Простите великодушно!

– Мам, мы не нарочно, – тихонько повторил Гарет.

Его друг только молча кивнул. На них обоих Фелице было жалко смотреть.

Мать Гарета, однако, оказалась более закалённым человеком.

– Сколько раз я говорила, чтобы вы не смели ничего покупать в этой лавчонке?! Всё расскажу твоему отцу, Сертор! – Она повернулась к сыну. – А мы, молодой человек, поговорим дома!

Зная, насколько строго было принято воспитывать детей в большинстве британских семей волшебников, Фелица прекратила безуспешные попытки вернуть свой наряд в прежнее состояние и поспешила вмешаться:

– Всё в порядке, мадам! Не произошло ничего страшного!

Женщина развернулась к ней всем корпусом и, уперев руки в бока, скептически оглядела Фелицу с ног до головы.

– Вы думаете? Выглядите как яркополз.

«Просто здорово!» – подумала Фелица, но заметив, какой надеждой озарились лица мальчишек, попыталась придать голосу уверенности:

– Да-да, мадам! Я совершенно не сержусь на детей. Это была лишь случайность.

– Ну, не знаю, – неуверенно протянула мать Гарета, – ведь мантия испорчена.

– Не думаю, – мягко заметила Фелица, а про себя взмолилась, чтобы это было действительно так. – Эти шутки, как правило, носят временный характер.

Её собеседница открыла рот, чтобы что-то сказать, но Фелица не дала ей такой возможности.

– В самом деле, всё в порядке, мадам. У меня нет никаких претензий. Просто нужно провести обратную трансфигурацию, и я даже знаю, кто мне сможет помочь.

Явно обрадованная тем фактом, что Фелица не собирается требовать возмещения ущерба, женщина заставила мальчишек ещё раз извиниться, затем схватила обоих за руки и потащила прочь. Фелице оставалось лишь надеяться, что дома им не достанется слишком сильно.

«В самом деле! Многие британцы считают абсолютно нормальным позволять домашним крупам и лазлям любые шалости, но сурово наказывают собственных детей за малейшую провинность».

Хорошо, что её родители никогда особо не верили в подобную систему воспитания.

Покачав головой, Фелица отправилась искать истинных виновников этого маленького происшествия. Задача несложная – волшебница прекрасно помнила, где находился магазинчик братьев Уизли.





– Вот я и подумала, может, у вас есть какое-то средство, вроде того мыла, чтобы вернуть мантии прежний вид, - закончила Фелица сухо.

Обращалась она исключительно к Джорджу, поскольку Фреда, согнувшегося пополам от смеха ещё в тот момент, когда она вошла в лавку, волшебница демонстративно игнорировала.

– Мыло здесь не поможет, – с трудом выдавил из себя Фред, утирая слёзы.

– Eh mais?! – язвительно откликнулась Фелица. – Моя одежда выглядит так, как будто над ней поработала орда троллей-живописцев, и ни «Фините», ни обращение цветов ей не помогли тоже!

Джордж издал звук, очень похожий на сдавленное хрюканье, но под злобным взглядом Фелицы попытался сделать постное лицо и участливо сообщил:

– «Фините Инкантатум» было очень плохой идеей. Мы специально зачаровываем наши продукты против самых распространённых контрзаклинаний.

– Теперь, вместо того, чтобы рассеяться через полчаса, эффект Цветного Плевка будет продлён на сутки. – Фред, наконец, справился с весельем настолько, что смог произнести столь длинную фразу почти не запинаясь. Случайное хихиканье – не в счёт.

– Угу, – подтвердил слова брата Джордж. – Минимум, на сутки, в зависимости от силы приложенных жертвой контрчар. Фирма гарантирует качество. Брака не держим.

– Спасибо за разъяснения, – огрызнулась Фелица. – Вы, и впрямь, настоящие профессионалы! Уж не знаю, как там с Канареечными конфетами, но Плевки вам удаются!

Вот позор-то! Хорошо хоть, в лавочке не было малолетних посетителей. Волшебница со вздохом опустилась на стоящий у прилавка табурет, не обращая внимания на то, что при этом под ней что-то громко пискнуло, а затем издало неприличный звук. Что бы это ни было, её мантии хуже уже не будет.

– А почему бы не оставить всё, как есть, – беззаботно предложил один из братьев.

Фелица попыталась испепелить его взглядом, но чувствовала, что до Снейпа в этом искусстве ей было ещё далеко.

– Ага. На тебе выглядит вполне симпатично, – проговорил другой.

– Слушай, Фред…

– Он – Фред, я – Джордж.

– Ah bon, – смущённо сказала Фелица, – правда? Мне казалось…

- Нет, – засмеялся Фред, - шучу. Ты правильно запомнила. Это ничего, мы даже ма иногда можем запутать. Но сине-жёлто-лиловое в горошек тебе идёт, честно.

– Фред прав, – заметил Джордж. – Зачем так расстраиваться? Да Дамблдор обзавидовался бы, увидав такой наряд!

– В том-то и проблема, что я работаю не на Дамблдора, – пробормотала Фелица. – В самом деле, мальчики, неужели ничего нельзя сделать?! – продолжила она умоляющим тоном. – Это едва ли не единственная вещь в моём гардеробе, которую одобряла МакГонагалл.

Близнецы переглянулись.

– Ну, что, братик? Поможем даме?

– Отчего не помочь – поможем. А если она ещё купит у нас несколько…

– Эй, вы! Ничего не собираюсь здесь покупать! Вы поможете, или мне уйти? – Фелица встала и сделала вид, что направляется к двери.

– Хорошо-хорошо. Это было простое коммерческое предложение, не более того!

Джордж подошёл к Фелице и, прикоснувшись своей волшебной палочкой к её мантии, пробормотал несколько слов. Ткань начала переливаться всеми оттенками синего и зелёного, а затем послушно приобрела прежний цвет.

– Замечательное заклинание, если хотите знать моё мнение, – одобрительно кивнул Фред. – Срабатывает всякий раз.

– Что это было? Я не расслышала.

– Э, нет, – Джордж с усмешкой погрозил Фелице пальцем. – Секрет фирмы. Только для внутреннего пользования.

– Я думаю, Цветные Плевки могут стать хитом продаж, надо бы изготовить хотя бы пару пинт про запас, - озабоченно сказал Фред.

– Всенепременно, партнёр. Как только закончим с усовершенствованием Вездесущих Как бы Перьев.

– Каких перьев? – удивилась Фелица.

– О! – Джордж полез в карман и достал оттуда несколько тонких цветных палочек. – Наша новая разработка. Вот, взгляни!

Фелица проворно спрятала руки за спину и с подозрением покосилась на очередной плод буйной фантазии близнецов Уизли.

– Мы взяли за основу маггловскую вещь, – начал объяснять Джордж. – Забыл, как называется…

– Флюмястер, – авторитетно заявил Фред, – магглы называют их флюмястерами. – Он подмигнул Фелице. – Увы, братец, из нас двоих природа наделила мозгами лишь меня.

– Спасибо, Фредди. Но знаешь, я считаю, что она просто хотела как-то уравновесить то, что вся красота досталась мне.

Братья обменялись широкими улыбками, и Джордж вернулся к своему рассказу.

– В отличие от обычных перьев, они имеют на концах маленькие войлочные подушечки, пропитанные краской. Это, плюс пара несложных чар делает их способными писать по любой поверхности. И каким пожелаешь цветом. Здорово, правда?! Единственная проблема – чернила пока не очень стойкие. Все надписи легко стираются.

– Но мы над этим работаем, – подхватил Фред, – и через пару недель планируем выпустить пробную партию.

Фелица была вынуждена признать, что у детей возможность владеть вещью, позволяющей оставлять свои автографы не только на полях учебников, породит бурю энтузиазма. Но вот убеждённость близнецов в том, что нестойкость чернил являлась недостатком изобретения, почему-то, вызывала у волшебницы протест.

Она как раз хотела сознаться в этом, когда выглянувший на улицу сквозь стеклянную дверь Фред, вдруг воскликнул:

– Эй, там снова Филч!

В магазинчике сразу же произошло движение, как будто на эту фразу, как на сигнал, у братьев были заранее подвешены заклинания. Стекло в двери помутнело, а на единственное окно с грохотом опустился тяжёлый ставень. Помещение погрузилось в тревожный полумрак.

– Он тут часто околачивается, особенно перед началом нового учебного года. Мы не хотим, чтобы он что-то разнюхал, – пояснил Джордж.

– Выходи осторожно, Фелица, – добавил Фред.

– Он ваш конкурент?

Братья переглянулись, как будто она сморозила какую-то глупость, а потом хором ответили:

– Да! В некотором роде!

Фелица нахмурилась, но решила не уточнять.

– Ладно. Au revoir, спасибо, что вернули мантии надлежащий вид.

Но Уизли будто не слушали её. Они смотрели друг на друга ещё пару секунд, а затем, как один, повернулись к Фелице. Почти наверняка, ей сейчас довелось наблюдать сцену того умилительного, почти телепатического общения, которое может происходить лишь между близнецами. Так почему хитрый блеск их глаз вызывал нехорошие предчувствия?

Джордж придвинулся к ней и, понизив голос, заговорил:

– Филч тебя сейчас спросит, какими эффектами обладают Вездесущие Как бы Перья. Скажи всё то же самое, что мы тебе рассказывали, но упомяни, что краску почти невозможно свести.

Фред подхватил:

– И сделать это может лишь сквиб, причём, исключительно, немагическими средствами.

– Зачем? – с подозрением осведомилась Фелица.

– Это нам очень поможет, кроме того, ты теперь гриффиндорка, нужно соответствовать образу.

– Я теперь <i>декан</i> Гриффиндора, ты хотел сказать.

– Никому не будет вреда, мы обещаем.

– Не то, чтобы мы подговаривали тебя стащить Распределяющую Шляпу.

– Ну, пожа-а-алуйста.

– Пожалуйста-пожалуйста!

Фелица пожала плечами:

– Хорошо. Только не нойте.

– Молодец! – Фред довольно потёр руки. – Мы даже вручим тебе значок «Почётный Мародёр», у нас тут ещё где-то завалялось несколько штук.

– Но только после удачного выполнения операции, – предупредил Джордж.

– Конечно. Итак, начинаем!

Фелица хотела было спросить, как она узнает этого таинственного месье Филча, и почему, собственно, он должен с ней заговорить, когда обнаружила себя на пороге лавки, моргающей от яркого солнечного света. Фред и Джордж похлопали её по плечам, вручили Как бы Перо и громогласно призвали заходить ещё. После чего дверь захлопнулась. Путь к отступлению был отрезан.

Фелица машинально притронулась к нитке жемчуга на шее и огляделась. Eh bien, что дальше?

Но не успела она отойти от магазина шуток на и дюжину шагов, как к ней подскочил сгорбленный пожилой господин в коричневом сюртуке. Он держал перо и свиток пергамента, а вид имел самый решительный.

– Что вам всучили эти негодники?! – сходу начал он обвиняющим тоном. – Признавайтесь!

Фелица опешила от такого напора.

– Я не уверена…

– Не отпирайтесь, я прекрасно всё видел! Вы держите эту мерзость в руках. Я хочу знать, что это, да поживее!

Бесцеремонный ведьмак показался Фелице неприятным типом, поэтому произнести заготовленные для неё близнецами фразы оказалось гораздо проще, чем ожидалось.

Филч с мрачным остервенением записывал всё, что Фелица знала о Вездесущих Как бы Перьях, до того момента, пока она не дошла до описания их свойств. Здесь он начал скрежетать зубами, а при упоминании сквиба, как единственного, способного справится с последствиями, побледнел и стал хватать ртом воздух, словно выброшенный на берег гриндилоу.

Пусть обаяния в её собеседнике и впрямь, было не больше, чем в водяном демоне, но Фелица всерьёз забеспокоилась, как бы того не хватил удар. Однако тревога оказалась ложной, ибо в следующий момент краска вернулась на лицо Филча, и он пошёл в атаку. Выразилось это в том, что Филч вырвал у Фелицы из рук подарок братьев.

– Hola! – возмущённо воскликнула Фелица. – Вы что себе позволяете?!

Филч не обращал на неё ни малейшего внимания. Он с опаской разглядывал Как бы Перо и бубнил себе под нос. Разобрав несколько слов из его бормотания, Фелица покраснела и решила, что таких грязных ругательств на родном языке она ещё не слышала.

Горбун, тем временем, похоже, удовлетворился результатами осмотра своей добычи, бросил Вездесущее Перо под ноги Фелице и проворно захромал прочь.

Волшебница помотала головой, пытаясь избавиться от внезапного звона в ушах, который, как ни странно, походил на двухголосое хихиканье, и понадеялась, что никогда не встретится с Филчем в тёмном переулке. Судя по злобному взгляду, которым он одарил её на прощание, все посетители «Ужастиков умников Уизли» навсегда заносились Филчем в чёрный список.

Уже подходя к магазину мадам Малкин, Фелица подивилась, откуда Фред и Джордж, происходя из семьи чистокровных волшебников, знают о флу… фло… В общем, об этих маггловских штуковинах.





Она никогда не справится с такой ответственностью!

Фелица ещё раз оглядела «свой» факультетский стол и пересчитала подопечных по головам. Их слишком много! Утешало лишь то, что церемония распределения только что закончилась, а это означало: все кто мог попасть в Гриффиндор в этом году уже туда попали.

Новички выглядели совсем маленькими и испуганными. Фелице не верилось, что в свои одиннадцать лет, впервые оказавшись в шестиугольном двухсветном Бальном зале Бобатона, она была такой же, как крепко прижимающая к груди новенькую волшебную палочку, девчушка, сидящая с самого краю. Похоже, та чувствовала себя не в своей тарелке.

Отметив, что, как минимум, одна из её учениц потребует сегодня вечером пристального внимания, Фелица изучала собравшихся, вполуха слушая приветственную речь директрисы МакГонагалл.

Вполуха, ибо взгляд её все время возвращался к центру гриффиндорского стола, где в окружении друзей сидел Гарри Поттер. Кого она ожидала увидеть, волшебница сама не знала, но худощавый подросток в очках с круглыми стёклами не производил впечатления Надежды Магического мира.

Другие члены Ордена поведали Фелице о Пророчестве. Мысль о том, что Сами-Знаете-Кто отметил Поттера как равного себе, была удивительна. А то, что потом испуганные и незнающие, что противопоставить злу взрослые свалили на ребёнка ответственность за спасение всех и вся, казалось чудовищным!

После того, как Фелица посмотрела на Поттера в третий раз, тот повернул голову и встретился с ней взглядом. Нет, на ребёнка он походил мало: слишком усталые глаза, слишком жёсткая линия губ. Впрочем, Поттеру уже семнадцать, и судьба сталкивала его с Тёмным Лордом чаще, чем змея меняет кожу. И невероятно! Поттер выходил из этих схваток целым-невредимым! Больше, чем сама Фелица когда-либо могла надеяться.

Она чуть улыбнулась Мальчику-Который-Выжил и получила в ответ пристальный взгляд. Сидящий рядом с Поттером рыжий парень – ещё один представитель семьи Уизли, без сомнения, – толкнул его локтём в бок и что-то зашептал на ухо.

Вообще, Фелица заметила, что её персона вызвала настороженный интерес у всех студентов. Что ж, учитывая обстоятельства, трудно было бы винить их в излишнем любопытстве. Очередной учитель ЗоТИ, выпускница Бобатона, да ещё и декан Гриффиндора… Мадам МакГонагалл ничего не упустила в официальном представлении, не так ли?

– Наш завхоз напоминает, что все товары из магазина шуток братьев Уизли по-прежнему строжайше запрещены к хранению и использованию на территории школы.

О, да! Судя по хитрым улыбкам гриффиндорцев можно было не сомневаться, что они соблюдают это правило. Фелица вздохнула. В пять раз чаще хаффлпаффца, говорите? Она с завистью покосилась в сторону безмятежной профессор Спраут, но заметив, как сидящий на своём излюбленном месте Снейп, нахмурившись больше обычного, недобрым взглядом сверлит своих, неожиданно оживившихся слизеринцев, несколько успокоилась.

Как оказалось, напрасно.

– Отдельно мистер Филч выделил, – МакГонагалл сверилась с обрывком пергамента, зажатым в руке, – особо опасные Непотребные Как бы Перья. – Директриса недоумённо вскинула брови, затем продолжила: – С полным перечнем запрещённых предметов и заклинаний можно, как обычно, ознакомиться на стендах объявлений в факультетских гостиных.

Мистер Филч?! Этого ещё не хватало!

Директриса перешла в своей речи к больному для всех студентов вопросу об отмене матчей по квиддичу, в связи «со сложной обстановкой», и воспользовавшись разочарованно-бурной реакцией зала, Фелица подняла глаза на сидящего рядом с ней Хагрида и тихонько спросила:

– Ваш… Наш завхоз, мистер Филч, он, случайно, не сквиб?

– Вы не знали? Да, бедолага, действительно, начисто лишён магии, – Хагрид задумчиво запустил руку в бороду и добавил: – Но он выучил очень много заклинаний, а уж замок знает, как никто другой. Жалко, что квиддича не будет в этом году, ребятишки расстроились, – заметил он без всякого перехода.

«Я прокляну этих Уизли, когда встречу», – пообещала сама себе Фелица, а в ответ на последние слова Хагрида лишь пожала плечами. В школах Франции квиддич не был особо популярен.

– Прежде чем мы приступим к праздничному ужину, прошу присутствующих почтить минутой молчания память Альбуса Дамблдора, трагически ушедшего от нас… – голос МакГонагалл дрогнул и прервался.

Но уже через секунду директриса взяла себя в руки и продолжила:

– Он был великим волшебником, любимым директором, а для многих из нас – учителем и другом. Эта потеря – невосполнима, но я хочу сказать: его смерть не была напрасной, – МакГонагалл вздёрнула подбородок, – и то, что он начал, будет закончено другими!

Фелица поднялась вместе со всеми и украдкой посмотрела в сторону гриффиндорского стола. Гарри Поттер стоял, понурив голову, а долговязый друг держал руку на его плече. У неё создалось впечатление, что только это и позволяло удерживать равновесие Мальчику-Который-Выжил.

Фелице, почему-то, стало неловко, и она поспешно опустила взгляд на столешницу перед собой. Для неё Дамблдор был полумифическим персонажем, могущественным и чуднЫм, как Мерлин, и таким же далёким. Дамблдор погиб в конце марта, за несколько дней до возвращения Фелицы в Британию, и даже обстоятельства его смерти были противоречивыми и странными.

О, нет, пресса, конечно, освещала ту трагедию во всех красках, но, как член Ордена, Фелица знала, что в несметных газетных статьях истина была искажена до предела. Альбус Дамблдор, защищая учеников Хогвартса от нападения вышедших из под контроля дементоров, пал смертью храбрых до прибытия неустрашимых и компетентных представителей Министерства. Разве можно было написать большую глупость?! И, уж конечно, в официальной версии событий не упоминались Пожиратели Смерти. Или их Лорд. Или тот факт, что Дамблдор по-настоящему хотел защитить лишь одного своего ученика, или то, что для этого он провёл какой-то хитрый древний ритуал, вытягивающий из противника магию. Пусть неизбежный её выброс и оставлял мало шансов инициатору заклинания. Ведь взрыв был тем мощнее, чем больше энергии высвобождалось. А питаемый коллективной магией дементоров, Вол… Сами-Знаете-Кто был, практически, всесилен. Не может быть, чтобы Дамблдор не осознавал, что совершает самоубийство.

Впрочем, даже подставив себя под удар, старый маг, похоже, преследовал несколько целей. В этом месте логическая цепочка, выстроенная Фелицей из рассказов и полунамёков, обрывалась, но случайно услышанный диалог МакГонагалл и Кингсли дал ей понять, что «кольцо, над которым Альбус столько бился, окончательно уничтожено». История с кольцом для Фелицы была покрыта мраком, но, учитывая, сколь мало осталось от тела Дамблдора, таинственный артефакт, можно было и впрямь надеяться, сгинул без следа. О том, какая именно сила скрывалась в кольце и успешно противилась деструктивным чарам самого могущественного светлого волшебника столетия, Фелица предпочитала не знать.

Погружённая в свои мысли, она не услышала, как директриса объявила начало пира, и поэтому, появившаяся перед ней на столе в огромных количествах еда, заставила волшебницу вздрогнуть от неожиданности.




– … и если я вам нужна, то вы можете найти меня в кабинете рядом с классом ЗоТИ. Приёмные часы обозначены на двери, но вас я приму в любое время, – закончила Фелица и обвела собравшихся в гостиной гриффиндорцев ободряющим взглядом: – Вопросы?

– Что вы думаете по поводу отмены квиддичных матчей? – спросил светловолосый старшекурсник с задних рядов. По его тону чувствовалось, что обращение «профессор» он опустил намеренно.

Фелица мило улыбнулась.

– О, я думаю, это великолепная возможность сосредоточиться на сдаче выпускных экзаменов. Было бы трагедией остаться в школе на второй год. Несколько дополнительных часов на подготовку никогда не помешают и помогут избежать низких оценок на ТРИТОНах. Они ведь вам тоже предстоят будущей весной, не так ли, мистер Финниган?

Ага, кажется, помогло. Финниган поспешно пробормотал: «Да, профессор» и всем своим видом постарался показать, что готов начать повторение пройденного за шесть курсов учебного материала сию же минуту. Вопросов больше не последовало, но для пущего эффекта Фелица задержала на наглеце взгляд ещё на пару секунд.

– Eh bien. Хорошо. Тогда все могут отправляться распаковывать вещи и готовиться ко сну. Отбой через час. И последнее, – Фелица жестом задержала уже собравшихся расходиться студентов, – разбирая свой багаж, учтите, что любые продукты под торговой маркой «Ужастики умников Уизли» и им подобные следует раскладывать не по ящикам, карманам или, упаси вас Мерлин, по кроватям ничего не подозревающих соседей, а исключительно на тот стол в углу. Я вернусь через сорок минут, и хочу, чтобы все запрещённые предметы уже дожидались меня. Взываю к вашей гриффиндорской порядочности. Надеюсь также, что мистер Хоггарт и мистер Гоззард покажут другим достойный пример.

Упомянутые студенты – те самые мальчишки, которых Фелица встретила тогда в Косом переулке, залились краской и поспешили к лестницам, ведущим в спальни. За ними, тихо переговариваясь, потянулись остальные.

– Мисс Грейнджер, – обратилась Фелица к девушке со значком старосты на груди, – на два слова.

Грейнджер бросила быстрый взгляд через плечо на Поттера и Уизли, из ниоткуда выросших позади неё, и кивнула:

– Да, профессор Филбрайт.

Фелица направилась к выходу из гостиной, предоставив подросткам непонятную для неё, но, похоже, необходимую для них паузу. Впрочем, Грейнджер последовала за ней почти сразу же, только тяжесть двух взглядов, сверлящих спину, заставляла задуматься.

– Я хочу показать вам расположение своих комнат, – сказала Фелица как только за ними встал на место портрет Полной дамы.

– Мэм?

– На случай непредвиденных ситуаций, – пояснила Фелица, – чтобы вы всегда могли меня разыскать.

– Непредвиденных ситуаций, мэм? – Грейнджер нахмурила брови.

– Именно так. Если вам или кому-нибудь из студентов факультета понадобиться моя помощь. – Фелица со значением посмотрела на шагавшую рядом Грейнджер.

– Но, профессор, вы уже сообщили, где находится ваш кабинет, а любые трудности с выполнением домашних заданий по Защите…

– Я не имею в виду помощь по предмету! – перебила Фелица.

Встретив ясный, но нарочито нейтральный взгляд своей студентки, волшебница вздохнула.

– Вы хотите заставить меня произнести это вслух? Отлично. – Фелица замедлила шаг, – вы дружны с Гарри Поттером, мисс Грейнджер. – Это не было вопросом, но девушка осторожно кивнула. – За мистером Поттером закрепилась слава молодого человека, с завидной регулярностью попадающего в различные опасные ситуации…

Грейнджер хотела что-то сказать, но Фелица продолжала:

– Мы не будем касаться сейчас причин и обстоятельств, приведших к этому в прошлом. Я также не имею права настаивать на том, чтобы он, и вы, если на то пошло, держались подальше от неприятностей. «Неприятностей, да. Таких “неприятностей”, с которыми не смог справиться даже Дамблдор!» Всё, о чём я прошу, мисс Грейнджер, – если чувствуете, что ситуация выходит из под контроля – имейте в виду: вы всегда можете обратиться ко мне за поддержкой.

Фелица остановилась и, поманив Грейнджер, указала на картину, охраняющую вход в квартиру.

– Знакомьтесь, это хранитель моих покоев – сэр Торнсберри, а это староста школы – Гермиона Грейнджер.

Рыцарь, который, напевая нечто заунывное, любовно полировал шлем, оторвался от своего занятия, благожелательно улыбнулся новой знакомой, и они обменялись приветствиями. После чего сэр Торнсберри незамедлительно начал одну из своих «легендарных историй», которые порывался рассказывать при каждом удобном, с его точки зрения, случае. По мнению Фелицы, они все начинались подозрительно одинаково, но точно сказать было трудно, ведь пока ей удавалось благополучно избегать всех этих повествований о Перекормленном Бозе-людоеде. А может, о Недокормленном Бозе-людоеде…

– Досточтимый сэр, – Фелица вклинилась в первую же паузу в размеренном речитативе рыцаря, – я хотела бы попросить, чтобы у мисс Грейнджер был доступ в мои комнаты в любое время дня и ночи. Это очень важно.

Сэр Торнсберри смерил Фелицу задумчивым взглядом, видимо, открывать для учащихся свои покои не было в Хогвартсе распространённой практикой, но затем всё же, с достоинством кивнул.

Учащаяся, о которой шла речь, тоже смотрела на Фелицу. Какие мысли при этом проносились её в русоволосой кудрявой голове, было неясно.

– Я действительно имела в виду то, о чём говорила, мисс Грейнджер, – мягко произнесла Фелица. – Если возникнет необходимость, и вам понадобится помощь, любому студенту Гриффиндора понадобится помощь… В любое время…

– Спасибо, профессор. Это очень великодушно с вашей стороны. – Голос Грейнджер звучал ровно, но непонятное напряжение, охватившее девушку ещё в гриффиндорской башне, по-прежнему, не отпускало её. Фелица это чувствовала. Может, немного юмора поможет разрядить обстановку?

– Надеюсь, мне не придётся сожалеть о своём решении. Не думаю, что вы будете водить сюда экскурсии.

Шутка не прошла, потому что в ответ Фелица получила ошеломлённый взгляд и обещания, что местоположение её квартиры не станет известным всей школе. Волшебницу гораздо больше устроили бы заверения в том, что Гарри Поттер поостережётся сломя голову лезть в неприятности, но теперь, по крайней мере, он будет знать, что в замке есть ещё один взрослый, к которому можно обратиться за поддержкой.

Кстати, о поддержке.

Попрощавшись с Грейнджер, Фелица поспешила к себе, пытаясь вспомнить, остались ли у неё ещё где-нибудь припрятаны шоколадные лягушки. Одной из её новых обязанностей как декана, было помочь первокурсникам освоиться на новом месте. У ребёнка, впервые надолго покинувшего семью, тоска по дому могла быть очень сильной. Очень. Но шоколад, вкупе с добрыми словами, творил чудеса.

Да и сдаваемый в данный момент студентами контрабандный груз шуток от близнецов Уизли (или, будем реалистами, его часть) нельзя было надолго оставлять без присмотра.

Глава пятая

Здесь совсем не было света, но темнота Фелицу не пугала. Она шла по коридору, ведя кончиками пальцев правой руки по стене, как делают люди, блуждающие по лабиринту. При этом Фелица не была уверена, что заблудилась и ищет выход. Похоже, однако, что её невидимый путь лежал в подземелья: бесконечная стена становилась всё более холодной и сырой. Пол тоже менялся: он делался мягким и упругим, словно мох. Только вот, идти по нему становилось труднее, но идти хотелось, ведь каждый новый шаг заставлял ткань её мантии так сладко тереться о внутреннюю поверхность бёдер.

Будучи поглощённой этим усиливающимся ощущением, Фелица не заметила, как коридор кончился, стены разошлись, и рука её потеряла опору. Фелица падала, а рядом с ней был ещё кто-то.

– Кристоф? – спросила Фелица. – Что ты здесь делаешь? Мы ведь развелись!

Но это был не Кристоф. У Кристофа были не такие тёмные волосы и, уж конечно, не такой большой нос с горбинкой.

Как у ястреба.

Ястреб щёлкнул клювом, и на шее Фелицы лопнула нитка с жемчугом. Бусины посыпались тяжёлыми градинами, их было так много, они подпрыгивали и стучали по мраморным плитам…

Фелица открыла глаза. Она лежала на боку, сбив одеяло в один большой ком между грудью и коленями, спина мёрзла, а шум, который ещё секунду назад создавали рассыпавшиеся жемчужины, теперь приобрёл металлический отголосок. Но не прекращался.

Волшебница посмотрела на прикроватную тумбочку. Так и есть: верхом на будильнике сидела пикси и что есть мочи барабанила жестяными кулачками по крышке.

– Я уже встаю, – сообщила ей Фелица, надеясь прекратить трезвон.

Но пикси не угомонилась, пока не удостоверилась, что волшебница, действительно, не собирается спать дальше.

– Как будто можно заснуть, когда ты так ревностно выполняешь свои обязанности, – проворчала Фелица, потягиваясь.

Существо, которое, к слову говоря, не понимало ни слова человеческой речи, спрыгнуло с будильника, но не залезло снова внутрь («Как сделала бы любая другая уважающая себя пикси», – укорила её Фелица), а подбоченись, стала следить за утренними манипуляциями волшебницы.

Фелица, не жаворонок по натуре, театр одного актёра на потеху публике открывать была не в настроении. А пикси, наверняка, забавлялась, по крайней мере, страшненькая улыбочка на синем личике была чересчур широкой.

Чтобы положить этому конец, Фелица решительно двинулась, что называется, в зрительный зал и, схватив пикси двумя пальцами за шкирку, перенесла её к окну.

Пикси злобно зашипела и попыталась цапнуть Фелицу острыми зубами, но, очутившись на подоконнике, тут же позабыла обо всём на свете и бросилась к стеклу. Фелице вид, открывающийся из окна, казался всё таким же невообразимо унылым: дворик был глухой, в нём не росли деревья или цветы, и почти никогда не бывало солнца. Но пикси зрелище, похоже, заворожило настолько, что она даже забыла о родных часах и прилипла к стеклу, как подтаявшая мятная жаба к обёртке. Фелица милостиво решила оставить псевдо-фею на подоконнике до вечера: мир виделся тебе совсем по-другому, если ты будильниковая пикси.

«Некоторым же мир решил открыться с неожиданной стороны», – размышляла Фелица, вспоминая свой сон.

Про такие сны её школьная подруга говорила: «магия бесится». Фелица зевнула. Наверно, у неё просто давно не было любовника. Ха, старик Фрейд, который, кстати, магию в себе так никогда и не принял, и до конца дней жил в мире магглов; так вот, старик Фрейд был бы от её сна в восторге.





Размешивая сахар в своей обязательной утренней чашке кофе, Фелица пыталась справиться с волнением. Получалось не очень.

Чем ближе надвигался первый урок, тем сильнее становилось щекочущее чувство в желудке, которое не имело ничего общего с несъеденным завтраком. Голода Фелица не чувствовала совсем.

И не то, чтобы это был её первый опыт учительствования. В конце концов, Фелица немного преподавала ЗоТИ в Авиньонском университете и даже читала по несколько лекций в неделю. Пусть и, всего лишь, общий курс, и только пару семестров. У неё был педагогический опыт, да и уровень тех занятий – далеко не школьный.

Но сколько не убеждала себя Фелица, что учить потенциально опасным заклинаниям целую толпу непредсказуемых подростков, за жизнь и здоровье которых несёшь ответственность, ничуть не труднее, чем дуэлировать с тремя условными противниками, будучи ослеплённой и, вдобавок, не переведшей дух после очередного многочасового письменного теста, беспокойства это не унимало.

Поэтому то, что сидящий слева от неё профессор Флитвик, весело болтал ножками и развлекался тем, что мановением волшебной палочки заставлял сахарницу танцевать с кофейником, казалось Фелице просто кощунством.

Вправо она старалась не смотреть. Где-то там сидел Снейп, и совсем ни к чему было бросать взгляды на его мрачное лицо, на нос с горбинкой…

«Прекрати немедленно!»

И почему у Снейпа тоже была эта дурацкая привычка – приходить на завтрак рано?

Свою причину Фелица знала прекрасно: как ни претила ей идея вставать ни свет ни заря, мысль о том, чтобы куда-то опоздать привлекала ещё меньше. Лучше проснуться пораньше и никуда не спешить, чем жертвовать утренним ленивым душем и пить кофе на бегу, не так ли?

Фелица сделала очередной глоток и оглядела Большой зал. Как и преподавательский стол, факультетские столы были ещё полупусты, хотя гонг, возвестивший о начале завтрака, прозвучал уже давно. Просыпаться в первый день нового учебного года студенты явно не торопились. Гриффиндорцев тоже было немного. Среди них Фелица сразу выделила Грейнджер и Поттера, сидящих рядом. Грейнджер читала какую-то книгу, подперев щёку одной рукой, а другой поднося ко рту кубок с соком; Поттер же меланхолично ковырялся вилкой в тарелке, превращая её содержимое в неаппетитную массу. Похоже, привычки в еде у Мальчика-который-выжил были не самые здоровые. Особенно это стало заметно, когда с очередной стайкой студентов, прибывших на трапезу, в зале появился Уизли и подсел к парочке. Вот уж кто считал завтрак главной едой дня!

Поттер неожиданно бросил вилку, что сразу же привлекло внимание его друзей. Грейнджер оторвалась от книги, а Уизли – от омлета и сосисок. Ребята о чём-то зашушукались, а потом на Фелицу, как по команде, уставились три пары глаз.

Та вздрогнула от неожиданности, но учитывая то, что она сама пялилась на трио последние несколько минут…

Неловкий момент прервало прибытие остальных преподавателей во главе с директрисой МакГонагалл.

– Нервничаете, милочка? – спросила профессор Спраут, усаживаясь на своё место рядом с Фелицей.

Она со вздохом кивнула.

– О, первый урок это всегда так волнительно! Помню, я, в своё время, переживала настолько сильно, что нечаянно погубила всю рассаду плачущих лилий. Бедняжки так сочувствовали мне, что их неокрепшие стебли просто не выдержали. Но у вас всё пройдёт отлично, – добавила профессор Спраут и ободряюще похлопала Фелицу по руке, - я не сомневаюсь, вы справитесь.

– А если возникнут какие-либо вопросы – милости прошу ко мне, мы всё обсудим, – заметила МакГонагалл.

Она намазывала джем на тост и в сторону Фелицы даже не смотрела. Судя по тону, мысль о том, что вопросы у неё возникнут, не являлась для директрисы откровением.

Не дождётесь, мадам!

Завтрак подходил к концу, когда под потолком зала распахнулись витражные окна, и воздух наполнил шум дюжин птичьих крыльев: прибыла почта.

Фелица равнодушно следила за тем, как птицы снижаются и, выбирая каждая своего адресата, садятся на столы. Сильвена она вчера никуда не отправляла, а читать прессу была не в настроении.

Поэтому грациозно приземлившийся перед ней на белоснежную скатерть крупный сыч, удивил Фелицу. Он сделал парочку забавных прыжков на месте, а затем вытянул вперёд лапу, к которой было прикреплено послание.

С радостно забившимся сердцем Фелица развернула письмо. Приятно, когда друзья тебя не забывают и любят настолько, что посылают через Ла-Манш сову, просто чтобы пожелать удачи в первый рабочий день.

Фелица предложила пернатому почтальону кусочек бекона и, поглаживая тёплые перья, ещё помнящие ласковое французское солнце, подумала, что конечно же, со всем справится.

Пусть даже это будет седьмой курс Слизерина и Гриффиндора.




До начала утренних занятий оставалось всего ничего, и, бросив последний взгляд в лежащий на столе план урока, Фелица шагнула к двери своего кабинета. Класс ЗоТИ находился всего лишь в нескольких футах дальше по коридору.

– Ой, глядите, это лев! – раздался девчачий возглас снаружи.

Вслед за этим стали слышны другие голоса, вопрошающие, не опасен ли зверь, откуда он здесь взялся и что, собственно, происходит.

Фелица замерла у полуоткрытой двери и, улыбнувшись, решила пока не выходить, чтобы послушать к каким выводам придут её студенты.

– Почему он красный? Разве львы бывают красными?

– А-а! Какие у него зубы! И когти!

– Лаванда, отцепись от меня! Лев тебя не укусит. Ты что, не видишь, он ненастоящий?! Смотри, сквозь него стенку видно.

– То, что зверюга полупрозрачная – ещё не значит, что она не бросится на тебя, Дин, и вообще…

– Я не чувствую в нём никакой опасности, - это был голос Поттера, – нет реакции даже на «Разоблачение злого умысла»!

– Это очень отрадно слышать, друг. – Голос Уизли Фелица тоже узнала. – Эй, погоди, ты знаешь заклинание разоблачения?!

Впечатлён был не только он. Фелица тоже подивилась, насколько сведущ оказался Поттер в защитной магии. Заклинание разоблачения злого умысла выходило далеко за пределы школьной программы.

Что поразило её ещё больше, так это немедленно последовавшие просьбы других студентов к Поттеру научить подобному волшебству и их тоже.

А тот отвечал им:

– Хорошо-хорошо.

Как будто, делал это не первый раз.

Тут, к разочарованию Фелицы, надеявшийся узнать побольше о Мальчике-Который-Выжил, кто-то воскликнул: «Смотрите, смотрите, он мне подмигивает!», и внимание подростков вновь переключилось на льва.

– Это какая-то магическая иллюзия, причём, мастерски сработанная, – раздался задумчивый голос Грейнджер.

От этих слов Фелице стало приятно, как любому художнику, чью работу похвалили, и она вышла в коридор.

Перед открытой дверью в класс столпился весь выпускной курс Гриффиндора с Поттером во главе. У его ног лежала сумка с книгами, что оставляло свободными обе руки, которые, в данный момент, были пусты. Но Фелица готова была дать голову на отсечение, что при её появлении Поттер успел спрятать волшебную палочку в карман мантии. Он явно был готов к любым неожиданностям. Впрочем, волшебница заметила, что палочки держали наготове также Финниган, Лонгботтом, Уизли и Грейнджер. Последняя ещё и прижимала к груди толстую книгу.

– Нашли что-то интересное? – Фелица подошла ближе.

– Да, профессор, – за всех ответила Грейнджер. – Мы направлялись к вам на урок и обнаружили у входа в класс нечто необычное. Я никогда не слышала ни о чём подобном, – призналась девушка, неловко указывая рукой, занятой книгой.

Теперь на синей бархатной обложке Фелица смогла разглядеть название: «Анатомия волшебников» с полустёршимися золотыми буквами подзаглавия: «Самые распространённые маггловские заблуждения».

Переведя взгляд с книги на причину суматохи, Фелица, в который раз, решила, что создала неплохую вещь. Конечно, лев получился несколько непропорциональным: хвост был слишком длинен, а лапы откровенно толстоваты, но, в целом, иллюзия получилась вполне реалистичной. И очень подвижной.

– Это имагус, – тихо произнёс вдруг кто-то из студентов.

Фелица резко развернулась на голос.

– Que dites-vous? Как вы сказали, мистер Лонгботтом?

Под её взглядом Лонгботтом занервничал и запинаясь, заговорил:

– Имагус. Моя… моя бабушка делала подобные фантомы, когда я был маленьким, чтобы мне было… было, с кем играть, пока она была занята. Их можно создавать любой формы, но бабушке лучше всего удавались птицы. Имагусы бесплотны… Ещё они привязаны к одному месту и не издают звуков, но зато могут существовать очень долго. Один имагус, в виде попугая, прожил у меня целый месяц. Я называл его… – тут Лонгботтом окончательно смутился и умолк.

Фелица не смогла сдержать довольной улыбки.

– Отлично, мистер Лонгботтом. Я поражена вашими знаниями. Десять баллов Гриффиндору за прекрасный ответ!

Круглое лицо Лонгботтома порозовело от похвалы, а Фелица, тем временем, продолжала:

– Этот имагус сотворён мной. А красный он потому, что я видела в замке множество картин с изображениями барсуков и подумала, символ нашего факультета тоже неплохо бы увековечить. Ведь, relever le fait que, подобные фантомы могут жить не просто месяцы, как сказал мистер Лонгботтом, а годы. Точнее, пока жив их создатель. Ведь они, до некоторой степени, отражают настроение, волю и чувства творца. Имагусы – одна из древнейших форм волшебной иллюзии. Маги изначально придумали их, чтобы отпугивать от своих жилищ назойливых магглов. Половина маггловских преданий о драконах и великанах появилась благодаря проделкам имагусов.

Красный лев уселся у ног Фелицы и начал бесшумно скрести лапой каменный пол.

– Где можно найти литературу по имагусам, профессор? – у Грейнджер загорелись глаза. – И сложно ли их создать? Нужны ли какие-то специальные навыки? Входит ли данный материал в экзаменационные вопросы? Если да, то по какому предмету? Чарам?

Фелица жестом остановила поток вопросов. Кто знал, что у неё будут такие любознательные подопечные?!

– Я не знакома с программами ТРИТОНов, мисс Грейнджер, по крайней мере, тех, которые не касаются моего предмета. Прочитать об имагусах вы можете в специализированных трудах по наведённым иллюзиям, лучше средневековых авторов. Конечно, ранние издания не так-то просто найти, но библиотека Хогвартса, я слышала, одна из лучших в Европе. В манускриптах разобраться, наверно, будет трудновато, но, существуют более поздние, адаптированные варианты оригинальных трактатов. Там описана и процедура создания имагусов. А сложно ли их наколдовать… Могу сказать лишь, что после того, как вы ухватите суть и освоите базовые заклинания вызова фантома, для воплощения замысла в жизнь нужно не столько время, сколько вдохновение. В конце концов, в каждом имагусе заключена часть души создателя…

Тут Фелица прервала свою лекцию, так как Грейнджер, до этого слушавшая её с большим вниманием, вдруг охнула и, прикрыв ладошкой рот в испуге отступила. Уизли и Поттер, наоборот, придвинулись ближе. Остальные студенты недоумённо молчали.

– Имагусы относятся к тёмным искусствам? – спросил Поттер напряжённым тоном.

Лев припал к полу и, не сводя с подростка круглых глаз, нервно задёргал хвостом из стороны в сторону.

– Quoi? Конечно, нет! – Фелица была в шоке. – С чего вы взяли, Поттер?!

– Спокойно, Гарри, – предостерегла друга Грейнджер.

– Вы только что сказали, что эта иллюзия содержит частицу вашей души, – Поттер неосознанно («Неосознанно ли?») принял дуэльную стойку, и Фелица поймала себя на том, что рука её тянется к палочке. Она что, сошла с ума? Угрожать собственному студенту?!

Рассердившись сама на себя, ответила резко:

– Я отлично помню, <i>что</i> сказала. Не вижу только, как вы связали постулат о том, что создание имагуса является творческим процессом, требующим высокой самоотдачи, со своей глупой идеей!

Поттер ничего не ответил и не отвёл взгляда, но плечи его чуть расслабились. Остальные гриффиндорцы тоже продолжали хранить молчание, и у Фелицы появилось ощущение, что, даже не понимая, что происходит, они выступят на стороне Мальчика-Который-Выжил. Все, как один, включая Лонгботтома, который точно знал, что в создании имагусов не было ничего противозаконного. Легендарная гриффиндорская лояльность, тролль бы её побрал!

Но, серьёзно, странное поведение Поттера начало пуга… раздражать Фелицу.

Так оставлять это было нельзя!

– Ответьте мне, Поттер, считаете ли вы, что я, как преподаватель, наколдовала в стенах школы что-то опасное и питаемое тёмной силой?

Поттер, наконец, не выдержал поединка взглядов и опустил голову.

– Это было бы не в первый раз.

«Что-о?!»

– Не слышу, мистер Поттер! Громче, пожалуйста!

– Нет, профессор, – Уизли постарался как можно незаметнее толкнуть его локтём в бок, и Поттер добавил: – Прошу прощения.

– Eh bien. В следующий раз, прежде чем бросаться подобными обвинениями, хорошенько подумайте, мистер Поттер. Десять баллов с Гриффиндора за неуважение к учителю!

Логботтом разочарованно вздохнул. Фелице стало его жалко, но не отменять же из-за этого дисциплинарную меру!

– Уже теряешь баллы, Поттер? Я потрясён. Идёшь на рекорд: первый учебный день только начался, и зельеварения ещё не было.

К ним приближались семикурсники со Слизерина. Точнее, принц Малфой и его свита. По крайней мере, сам Малфой, вышагивавший между Креббом и Гойлом, похоже, старался преподнести всё именно так.

Выглядело это почти забавно.

– Не твоё дело, Малфой, – буркнул Поттер.

Слизеринец театрально закатил глаза, а затем вежливо поздоровался с Фелицей. Имагуса, открывшего пасть в немом рыке, он демонстративно проигнорировал.

Фелица сухо кивнула в ответ на приветствие и стала наблюдать за тем, как студенты заходят в класс. Прибытие Малфоя сотоварищи нисколько не разрядило обстановку. И дело было даже не в подростковой перебранке; видит Мерлин, Фелица, в своё время, подобной борьбы за школьное лидерство видела предостаточно. Нет, просто имена слизеринцев порождали ассоциации… Отцы многих из них были Пожирателями Смерти. Может быть, теми самыми, что пятнадцать лет назад…

Звук гонга, возвестивший о начале занятий, эхом отразился от каменных стен. Первый урок всегда волнителен? Вы, должно быть, шутите.

Фелица чувствовала, что красный лев будет ходить по коридору от двери класса до двери её кабинета и обратно, не находя себе места.





Утро пятницы. Она умудрилась дожить до пятницы. Ещё один день – и Фелица могла поздравить себя с окончанием первой учебной недели!

Наложив себе на тарелку блинчиков, она потянулась за мёдом.

Вообще, всё оказалось не так плохо. С ребятами было интересно: Фелица уже и забыла, как это здорово – преподавать. Большая часть студентов схватывала новый материал на лету, и это, несмотря на то, что общие знания по Защите были, особенно, у старших курсов, мягко говоря, несистематизированными. Что неудивительно, если принять во внимание, как часто менялись их учителя.

Фелица щедро раздавала баллы, не скупилась на похвалу и планировала устроить несколько показательных дуэлей на свежем воздухе для самых сильных классов. Пока ранняя шотландская осень радовала отсутствием дождей.

Кроме того, Фелица познакомилась с другими преподавателями и, к радости своей, обнаружила, что большинство из них также милы, как профессор Спраут или Хагрид. А Чарити Бербридж оказалась её ровесницей, поэтому найти общие темы для разговора было легко. Это могло стать началом крепкой дружбы, n’est-ce pas?

Да, всё было хорошо. И, если бы не Поттер…

Выводя на поверхности блинчика медовые каракули, Фелица думала о том, а не поговорить ли ей с МакГонагалл.

Только вот, что она скажет? «Простите, мадам, но Гарри Поттер постоянно за мной наблюдает, как будто, ожидая подвоха. Вы, случайно, не знаете, что может беспокоить Мальчика-Который-Выжил? Нет-нет, я убеждена, дело не в том, как я одеваюсь, мадам. Смею уверить, на невинность учеников никто не покушается. И как-то всё это не напоминает юношескую влюблённость, знаете ли. Уж, скорее, вызов на дуэль. Да, кстати, если таковая вдруг состоится, могу ли я пользоваться тёмной магией? Поттер, явно, от меня этого ожидает, не хотелось бы разочаровывать мальчика. Так, по крайней мере, он сможет научиться чему-то новому, ибо школьный курс Защиты для него и некоторых других гриффиндорцев несколько скучноват. Отчего бы это? Ах, да! Ведь Поттеру и его друзьям уже не раз приходилось сражаться за свою жизнь с противником неизмеримо более сильным, чем... Merde! И, напомните-ка мне ещё раз, мадам, почему ребёнку уготована участь спасителя Магического мира?»

Да уж, интересный мог бы получиться разговор.

Фелица вздохнула и взяла в руки нож и вилку. Блюдо, получившееся у неё в тарелке, уже можно было смело назвать медовым супом с незначительными вкраплениями теста. Ну, да ладно.

Ведь к МакГонагалл она несправедлива. Только потому, что самой Фелице казалось, что её навыки могли найти более активное применение в борьбе с Сами-Знаете-Кем, ещё не значило, что глава Ордена Феникса думала также.

Но, сказать по правде, последнее время всё было спокойно. После того чудовищного в своей жестокости рейда на маггловский паб в Лондоне, когда была убита аврор Брегг, Пожиратели затаились. Но их хозяин был ослаблен, а не побеждён, и это означало: готовилась очередная гнусность.

Поморщившись, Фелица отодвинула от себя тарелку с липкими остатками завтрака и попыталась настроиться на позитивный лад. Ведь впереди суббота – она сможет, наконец, выспаться и, кстати, как здесь обычно развлекаются?

Волшебница хотела поинтересоваться о планах на выходные у профессора Спраут, но та уже спешно покидала учительский стол, бормоча что-то о ранних заморозках и витаминной подкормке для мадрагор.

Поэтому Фелица задала свой вопрос сидящему рядом Хагриду.

– Ну-у… В замке не так уж много развлечений для молодой барышни. Да и школьный чемпионат по квиддичу отменён. – Хагрид задумался. – В Запретном лесу очень красиво в это время года, а кентавры по осени устраивают зрелищные турниры. Только… Они, того… не очень охотно допускают зрителей на свои празднества.

«Ага, скорее, просто затопчут», – подумала Фелица, но вслух ничего не сказала.

Тем более что у Хагрида были ещё идеи:

– Можно гулять вдоль озера и играть с Гигантским спрутом, – заметив, должно быть, как у Фелицы округлились глаза, Хагрид поспешно добавил: Xотя, не думаю, что вам это придётся по душе. Потом, деревня Хогсмид здесь недалеко, оттуда через камин можно попасть в Лондон или ещё куда…

Последняя перспектива казалась заманчивой, но тут Фелица вспомнила, что остаётся дежурным учителем в эти выходные, о чём и сообщила Хагриду.

– Тогда, да, вам и впрямь, нельзя покидать территорию школы. А мне, вот необходимо отлучиться до понедельника, кое-какие дела уладить, – тон Хагрида сделался озабоченным, – и я не смогу взять Клыка с собой, потому что, – тут гигант замялся, – в общем, он может напугать кое-кого.

Собаку Хагрида Фелица пару раз видела, такое чудовище могло не просто напугать, но и заикой на всю жизнь оставить.

– Очень жаль, – продолжал тем временем Хагрид, - Клычок сильно скучает без компании. Я, конечно, оставлю ему еды, и сторожку не запру, но это не то… Он не любит быть один.

– Я могла бы его навестить, если хочешь, – осторожно предложила Фелица и поняла, что произнесла правильные слова, когда лицо Хагрида осветилось счастливой улыбкой.

– Правда?!

– Ну, конечно, о чём речь!

– Спасибо, профессор! Тогда я со спокойным сердцем могу отправиться в путь ещё до обеда! – Хагрид с шумом поднялся из-за стола и, схватив своей большой рукой из вазы с фруктами пару яблок, покинул Большой зал.

– Строите планы на выходные, мисс Филбрайт? Свидание с мастиффом это, без сомнения, так увлекательно.

Фелица вздрогнула от неожиданности и обернулась. За спинкой её стула стоял Снейп. Как он умудрился незаметно приблизиться?

И ведь…

Сказанные вкрадчивым тоном, его слова прозвучали двусмысленно.

Ну-ка...

– Не хотите ли составить мне компанию, профессор? – Фелица закусила губу и томно посмотрела на Мастера Зелий снизу вверх.

В ответ тот смерил её презрительным взглядом, дёрнул щекой и холодно произнёс:

– Мне, в отличие от некоторых, есть чем заняться на рабочем месте. И даже, если, по некой невероятной случайности, у меня выдалось бы свободное время, уж конечно же, я не стал бы тратить его на вас.

После чего фыркнул и удалился к другому концу стола.

Фелица снова развернулась на стуле и постаралась сделаться как можно незаметнее. Так её ещё не унижали!

Она поймала на себе сочувственный взгляд профессора Флитвика, и ей стало совсем неловко. «Снейп что, просто не мог сказать «нет»?!»

Впрочем, сама виновата. Нашла кого поддразнивать! Да ещё так, будто ей шестнадцать! «Не хотите ли составить мне компанию, профессор?» Ничего более дурацкого не могла придумать?!

В это момент начала прибывать утренняя почта, и Фелица решила отвлечь себя чтением последних новостей. Помахав в воздухе рукой, она привлекла внимание совы-разносчицы газет и, опустив в специальный мешочек на лапе птицы медную монетку в пять кнатов, стала обладательницей свежего номера «Ежедневного пророка».

Едва взглянув на первую полосу, Фелица поняла: случилось что-то ужасное.

Крупный заголовок гласил: «Нападение на художественную мастерскую. Уничтожен портрет Альбуса Дамблдора». Под заголовком располагалась колдография, основное пространство которой занимало то, что уже трудно было назвать картиной. Частично уцелела лишь рама. На месте изображения застыло одно огромное чёрное пятно, сквозь которое кое-где проглядывали обрывки холста, будто прожжённые чем-то. Изображение на картине не угадывалось совершенно. Даже в углах портрета, где ещё пузырилась краска, не теплилось ни искорки первоначальной магии художника. Эта картина была мертва, окончательно и бесповоротно.

Фелица, с оторопью разглядывавшая остатки портрета Дамблдора, испуганно отшатнулась, когда на передний план колдографии неожиданно выскочил сухонький пожилой маг в расшитой серебристыми полумесяцами тёмной мантии. Он затравлено оглянулся на картину, затем приложил дрожащую, почти детскую по размерам ладошку, покрытую стариковскими пигментными пятнами, к лицу, и, беззвучно всхлипнув, снова пропал из поля зрения.

Фелица поспешно обратилась к тексту статьи. Строчки прыгали у неё перед глазами.

Так… «Дерзкое ночное нападение неизвестных вандалов на художественную студию «Баттеркап и сын» в ночь на пятницу…» Так… «Главный художник и владелец известной во всей Магической Британии мастерской по изготовлению портретов, Руфус Баттеркап – праправнук величайшего виртуоза кисти…» Ясно, дальше. «…живёт неподалёку…», «отпустил всех подмастерье на выходные…», «охранные чары взломаны…» Так… «Злоумышленники применили зелье неустановленного состава…» «Портрет бывшего директора Хогвартса – Альбуса Дамблдора, трагически погибшего… не подлежит восстановлению». C’est terrible! «Остальные работы нетронуты… Свидетелей нет… Все, способные говорить изображения в глубоком шоке… В мастерской ощущается присутствие Тёмной магии, нескольким из прибывших на место происшествия стало плохо…» Так… «Подключены лучшие авроры…» А это ещё что?! «По непроверенным данным, жители окрестных домов наблюдали над мастерской Знак Мрака. Представители Министерства Магии опровергают эту информацию, называя её ложной и распространяемой с целью посеять панику среди населения… Будем держать наших читателей в курсе событий…»

Фелица откинулась на спинку стула и беспомощно оглянулась по сторонам. «Пророк» читали все вокруг. В зале стоял гул, студенты выхватывали друг у друга из рук газетные листы. За преподавательским столом, напротив, было тихо, лишь профессор Трелони бормотала что-то, раскинув на скатерти несколько цветных костяшек с руническими знаками.

Фелица не смела смотреть на коллег. Каково им было потерять Дамблдора во второй раз?

Написание посмертного магического портрета было тонким искусством, подвластным лишь истинным художникам и требовавшим много времени и сил. А самое главное заключалось в том, что поймать волшебный момент можно было лишь однажды. Только один-единственный раз под кистью мастера возвращались из небытия бессистемные совокупности воспоминаний и представлений о людях, которые становились для ныне живущих слабыми двухмерными копиями тех, кого уже не вернуть. Но портрет передавал характер своего прототипа, отражал взгляды и даже хранил некоторые воспоминания умершего. Пожалуй, ещё никогда маги не приближались так близко к бессмертию, не используя при этом тёмные искусства.

Вчера ночью Пожиратели (а это были именно они, что бы там не проповедовали чинуши из le ministère de la Magic) совершили очередное убийство.

Да, конечно, очень известный или очень богатый при жизни маг мог существовать на нескольких картинах одновременно, но, насколько знала Фелица, в таких случаях это всегда был, по сути, один и тот же портрет, просто изображение перемещалось между полотнами.

Портрет последнего директора Хогвартса никогда не будет закончен.

Похоже, все студенты уже успели прочитать передовицу в «Пророке», ибо в Большом зале повисла напряжённая тишина. Фелица посмотрела на гриффиндорский стол: её подопечные были подавлены, некоторые девочки утирали слёзы. Лица Гарри Поттера волшебница не разглядела: слишком низко была опущена его голова.

Со своего места поднялась МакГонагалл, и две сотни пар глаз следили за каждым её движением, пока она выходила к тому месту, с которого директриса обычно обращалась к студентам.

МакГонагалл несколькими фразами попыталась успокоить аудиторию, призвала всех отправиться на занятия, запретила под любым предлогом покидать территорию школы и объявила, что отправляется в Министерство.

К удивлению Фелицы, после этого директриса направилась не к выходу из зала, а к стене позади учительского стола. В ней появилась неприметная дверь, которая открылась, повинуясь сложному магическому пассу палочки МакГонагалл. В ту сторону уже устремился Снейп, каменное выражение лица которого ничего не выдавало. Уходя, он оставил дверь приоткрытой.

Проходя мимо Флитвика, МакГонагалл тихо произнесла:

– Присмотри за моими утренними классами, хорошо, Филиус? А остальных – отпусти, дав дополнительное домашнее задание. Всё необходимое найдёшь у меня на столе.

– Конечно, Минерва. Иди, я обо всём позабочусь.

МакГонагалл кивнула и уже была на полпути к двери, когда Фелица её окликнула:

– Мадам!

Директриса бросила на Фелицу нетерпеливый взгляд из-под очков.

– Да?

– Я могу что-нибудь сделать? – Фелица надеялась, что МакГонагалл поймёт, что сейчас к ней обращаются, как к главе Ордена.

Черты лица директрисы на мгновение смягчились.

– Не волнуйтесь. Оставайтесь в замке. Приглядывайте за студентами.

Фелице казалось, она догадывалась, за кем именно нужно было приглядывать особо.





После первого утреннего занятия у Фелицы в расписании было «окно», и, завершив необходимые приготовления к послеобеденному уроку, она решила предложить свою помощь профессору Флитвику.

Всё лучше, чем без конца перечитывать статью в «Пророке».

Фелица как раз пересекала холл, направляясь к классу трансфигурации, когда внимание её привлекли хрустальные песочные часы-счётчики баллов.

Точнее, один из счётчиков, в котором находились кроваво-красные магические рубины. Уровень которых только что снова резко понизился прямо у Фелицы на глазах!

Попав в Хогвартс, волшебница очень быстро уяснила, что дух соперничества между факультетами здесь был также силён, как и в любой другой школе. И студенты Фелицы относились к соревнованию со всей серьёзностью. Уже к середине недели они захватили лидерство, сделав заявку на кубок, даже без дополнительных очков, присуждаемых за победы в квиддичных матчах.

Ещё минус десять баллов! Да что же это такое?! Фелица остановилась посреди холла, уперев руки в бока, и стала прикидывать, кто из её подопечных мог провиниться, и на каком именно уроке. Мерлин, они же все были на занятиях, а не прятались парочками по укромным закоулкам замка после отбоя и не пили тайком пронесённый в спальню огневиски! За что можно было лишиться стольких баллов во время урока?!

«Уже теряешь баллы, Поттер?» – вдруг вспомнились ей слова Малфоя. Как он сказал: «Ведь ещё даже зельварения не было?» Фелицу стали мучить неясные подозрения. У Поттера и ещё нескольких её студентов седьмого курса как раз были по расписанию Сложные зелья. Ведь не мог же профессор Снейп…

Решение созрело мгновенно. Профессор Флитвик прекрасно справится и один. В конце концов, именно его мадам директриса попросила присмотреть за своими классами. А у Фелицы были дела поважнее.

Она уже стояла на первой ступеньке лестницы, ведущей в подземелья, когда за её спиной с шумом распахнулись тяжёлые двери главного входа замка.

Фелица обернулась и увидела на пороге три фигуры в мантиях с капюшонами. Быстрым шагом они направлялись прямо к ней.

– Дядя? – удивлённо воскликнула Фелица, когда шагающий чуть впереди двух других авроров маг подошел ближе.

– Здравствуй, Фелица, – откликнулся Кингсли и стянул с головы капюшон.

Это жест, как по команде, тут же повторили его подчинённые. Ими оказались Дора и красивый светловолосый мужчина, который был Фелице незнаком.

Впрочем, Дору она тоже сперва не узнала. Обычно весёлая и полная кипучей энергией, её подруга была подавлена и печальна. Под глазами у неё залегли тени, а подвижный улыбчивый ротик был сомкнут в бескровную линию. Но самое разительное изменение претерпели волосы. Откинутый капюшон явил миру нечесаную копну мышиного цвета, кое-где волосы скатались в колтуны. Встречаться с Фелицей взглядом молодая Дора избегала.

Не зная, что и подумать, Фелица обратилась к Кингсли, надеясь прояснить ситуацию.

– Что привело вас в Хогвартс?

– Мы здесь в профессиональном качестве, – тон Кингсли был официальным. – Идёт расследование обстоятельств ночного происшествия в художественной мастерской, и у нас есть основания полагать, что некое лицо, находящееся в стенах замка, может быть к этому причастно.

Ночное происшествие… Конечно, кому как ни начальнику аврората заниматься подобным из ряда вон выходящим случаем.

Только сейчас Фелица заметила, что сквозь обычную уверенность и мощь во всей позе Кингсли сквозила усталость. Не нужно было уметь читать руны, чтобы понять, что ночь у дядюшки выдалась бессонная.

Как и у его подчинённых. Фелица вновь перевела тревожный взгляд на Дору. Ведь не может быть, чтобы она так убивалась из-за портрета Дамблдора?

Тут до Фелицы дошёл смысл сказанной дядей фразы, и в груди у неё ёкнуло. Кто-то в школе мог быть причастным к преступлению?!

– Прошу простить, но у нас мало времени, – проговорил тем временем Кингсли. Он кивнул застывшей на ступеньках Фелицe и углубился в подземный коридор.

Его зеленоглазый спутник, не скрываясь, окинул Фелицу с ног до головы оценивающим взглядом, и, обойдя её с другой стороны, направился вслед за шефом.

Тонкс тоже хотела прошмыгнуть мимо, но Фелица шагнула ей навстречу, и схватив подругу за руку, развернула к себе, отрезав путь к бегству.

– Дора, что случилось?

Сперва ей показалось, что та сделает вид, что не поняла вопроса и отделается фразой о неразглашении служебной информации. Тогда как в данный момент Фелицу интересовала лишь причина ужасного состояния подруги...

Но затем лицо Доры скривилось, из глаз хлынули слёзы, и она бросилась Фелице на шею, лопоча что-то непонятное.

Фелица опешила, но тут же обняла Дору в ответ и стала гладить её по спине, пытаясь через громкие рыдания разобрать хоть слово.

– Это – Ремус… Ремус…

– Тише-тише, Дора, успокойся, – бормотала Фелица, прижимая подругу к себе и чуть покачиваясь из стороны в сторону, как делала в ту давнюю пору, когда они с Дорой могли выплакать друг другу свои детские обиды.

Странно и немного чудесно, как они, выросшие вдали друг от друга и не видевшиеся много лет, умудрились сохранить близкие отношения. И достаточно доверия, чтобы с готовностью поведать о своих тревогах и страхах.

Только вот, раньше поводом для расстройства служил запрет есть сладости до обеда или затаившиеся под кроватью докси. Никогда прежде Дора не плакала о чём-то, обзаводившемся раз в месяц хвостом и шерстью.

О «ком-то», поправила сама себя Фелица, о «ком-то». Люпин был одушевлённым существом. Более того, в его теле, возможно, жило целых две души, хотя учёные Средневековья и препарировали сотни ещё бьющихся в агонии оборотней, чтобы доказать, что у них нет ни одной.

Дора, по-видимому, наконец, взяла себя в руки и мягко высвободилась из объятий Фелицы. Аврорша отступила на шаг, и, шмыгая носом, прерывающимся, хриплым от рыданий голосом начала путано объяснять:

– Я боюсь за Ремуса. Уже столько дней прошло… Он отправился на задание, прямо перед полнолунием, но должен был вернуться сразу после… Я всегда так боюсь отпускать его к ним…

Найдя в кармане своей мантии клочок пергамента, Фелица достала волшебную палочку и попыталась трансфигурировать для Доры носовой платок, суммируя в голове сказанное.

Очевидно, Люпин был снова послан Орденом на задание в среду своих сородичей. Причём, ни много ни мало, в ночь волчьего проклятия.

Оборотни, асоциальные по своей природе, не приняли пока ничью сторону в войне. Но как создания Тьмы, были способны присягнуть на верность Лорду в любой момент. Фелица не знала, что конкретно было поручено Люпину, но это, наверняка, было связано с тем хрупким положением невмешательства кровожадных тварей в противостояние светлых и тёмных сил.

Обретаться среди них… Перед мысленным взором Фелицы вдруг предстала свора оборотней, злобно клацающих друг на друга зубами, и среди них волк-новичок с карими глазами. Неужели приготовленное Снейпом зелье было настолько эффективно, что позволяло Люпину не только не впадать в безумие, но и оставаться человеком в степени, достаточной для того, чтобы выполнить поставленную задачу? C’est incroyable! Невероятно!

Дора машинально взяла предложенный Фелицей платок и стала нервно комкать его в ладони.

– До сих пор от Ремуса нет никаких вестей… А что, если они заподозрили его...

Фелица могла себе только представить, что способны были сотворить оборотни с предателем, и это, вероятно, отразилось у неё на лице, потому что глаза Доры вновь наполнились слезами.

Только не это!

– Не накручивай себя, – поспешила сказать Фелица фальшиво бодрым тоном. – Я уверена, с месье Люпином всё в порядке. Может быть, задание потребовало от него чуть больше времени, только и всего.

– Только и всего, – эхом отозвалась Тонкс и отвернулась от Фелицы. – Мне надо идти, Кингсли будет сердиться, ведь я здесь на работе.

– Дора, подожди! Я не…

Её перебили.

– Фелица, я прекрасно знаю, что ты не одобряешь мои отношения с Ремусом. Было бы глупо ожидать, что ты расстроишься, если он вдруг исчезнет!

Последнюю фразу Дора произнесла, да что там, почти прокричала, уже спускаясь по лестнице.





Фелица догнала подругу лишь на полпути к кабинету зельеварения. Дора никак не реагировала на её присутствие, хотя в узком коридоре они шли бок о бок, изредка задевая друг друга широкими рукавами мантий.

В факельных отсветах заплаканное лицо Доры казалось застывшим. Образцовый аврор при исполнении. Фелица вздохнула. Сейчас было не лучшее время для разговоров. Тем более, в словах Доры было много правды. Фелица, действительно, не считала Люпина идеальной парой для своей подруги и не собиралась за это извиняться.

Но это не значило, что она не способна сопереживать. Чувства Доры Фелица понимала прекрасно. Особенно, если посчитать прошедшие с ночи полнолуния дни. Как бы ни тяжела была трансформация, как бы ни был Люпин слаб после неё, тот факт, что он до сих пор не объявился… Фелица снова украдкой посмотрела на подругу и мысленно взмолилась, чтобы оборотень был ещё жив.

Не то, чтобы она могла хоть как-то помочь, конечно.

В связи с чем возникал вопрос: что она тут делала? Зачем шла с Дорой, которая совсем не жаждала её компании?

Ах, да! Она собиралась зайти на урок к профессору Снейпу, чтобы проверить свои подозрения по поводу Поттера и несправедливо снимаемых с Гриффиндора баллов… Минуточку! Кингсли сказал, что кто-то в Хогвартсе может быть замешан в ночном нападении на мастерскую Баттеркапа… Кто-то из слизеринцев?

Гадать долго не пришлось. Проходя мимо двери, которая вела, судя по всему, в личный кабинет Снейпа, Дора с силой дёрнула вычурную ручку, которая не поддалась, но в ответ стала издавать негодующие звуки, очень похожие на змеиное шипение. После того, как Дора, не сбавляя шага, устремилась дальше, Фелица убедилась, что ручка и впрямь, представляла собой маленькую змейку, обвившуюся вокруг тушки кролика. Вся композиция, похоже, была выполнена из серебра, а от рассерженной змейки так и исходили невидимые волны магии. Фелица благоразумно решила не задерживаться в возможной зоне поражения потревоженных охранных чар и поспешила вслед за Дорой, уже скрывшейся за поворотом. Сердце билось у Фелицы в груди, как пойманный сниджет.

Дверь в класс зельеварения была распахнута настежь, и там кто-то разговаривал на повышенных тонах. Фелица была уже почти на пороге, когда навстречу ей устремился поток студентов.

Сначала мимо неё пронёсся Поттер, за которым по пятам, словно находящиеся под Акцио следовали Уизли и Грейнджер. Из всей троицы только девушка обратила на своего декана внимание, и то, это выразилось лишь в том, что Грейнджер на секунду задержала на Фелице взгляд.

Вслед за гриффиндорцами показались два студента с Рэйвенкло, хаффлпаффец, и, наконец, слизеринцы. Эти шли гораздо медленнее, оглядывались и оживлённо шушукались о чём-то. Впрочем, после того, как из кабинета раздался голос Снейпа, ледяным тоном вопрошавший, какие именно слова во фразе: «Всем студентам немедленно покинуть класс!» оказались непонятными отдельным недоразвитым личностям, слизеринцы продемонстрировали, что могут передвигаться очень быстро.

Фелице подумалось, что всё, что она увидит и услышит дальше, ей сильно не понравится, но отступить уже не могла. Поэтому храбро шагнула в класс.

Внутри пахло чем-то кислым и тошнотворным. На партах побулькивали брошенные учебные котлы с зельями.

У учительского стола, заставленного склянками, скрестив руки на груди, лицом к двери стоял Снейп. Поза, которую, как заметила Фелица, он часто принимал, общаясь с другими людьми. Лицо Мастера Зелий было, как обычно, непроницаемо, но Фелице показалось, что он в бешенстве.

Напротив Снейпа, спиной к Фелице, выстроились авроры. Выражений их лиц волшебнице не было видно, но напряжённая неподвижность фигур говорила сама за себя. Светловолосый нахал, тот даже держал наготове волшебную палочку.

– В аврорате меня считают настолько опасным, что для ареста посылают целую бригаду, да ещё и помощников привлекают из числа гражданского населения? – Снейп кивнул в сторону Фелицы. Его саркастичная ухмылка была отталкивающей.

Кингсли повернул голову и, заметив Фелицу, недовольно сдвинул брови. Правда, он ничего не сказал, что Фелица расценила как разрешение остаться.

В дальнем конце класса содержимое одного из котлов начало с шипением переливаться через край. Зельевар сделал шаг в ту сторону, но был остановлен грозным окриком блондина:

– Оставайся на месте, Снейп!

Тот метнул на аврора полный ненависти взгляд и процедил сквозь зубы:

– Я останусь на месте, но если волосы на твоей безмозглой голове вылезут из-за испарений неправильно приготовленного Зелья Зоркости, то претензий предъявлять не советую.

Словно в подтверждение его слов, котёл изрыгнул очередную порцию жижи. Запах усилился.

– Не препятствуй ему, О’Рейли, – негромко сказал Кингсли и показал Снейпу жестом, что он может делать всё, что нужно.

В руке Снейпа тут же появилась палочка и, среагировав на это, О’Рейли направил на профессора свою. Снейп не обратил на него никакого внимания. Он поспешил к злополучному котлу, резкими взмахами палочки опустошая по дороге другие. Фелица поймала себя на мысли, что в иной ситуации она могла бы залюбоваться скупыми и чёткими движениями Снейпа.

Он погасил магический огонь под выкипающим котлом, несколькими заклинаниями уничтожил все следы зловонного эксперимента, и глядя в пространство, со злым удовлетворением в голосе, произнёс:

– Ещё десять баллов с Гриффиндора, мистер Поттер, за несоблюдение правил техники безопасности и оставление без присмотра кипящего зелья!

После чего вернулся на прежнее место перед своим столом и, спрятав палочку, посмотрел на Фелицу, будто бросая вызов.

Она промолчала, хотя ей очень хотелось указать на то, что без присмотра оказался не только котёл Поттера, но и зелья других студентов. Среди которых были и слизеринцы.

Только фаворитизм слизеринского декана был сейчас не главной проблемой. Гораздо больше Фелицу беспокоило другое: Снейп был членом Ордена. Также как и Кингсли, и Дора. Как они могли подозревать его в чём-то?

– Никто не говорит об аресте, – нарушил повисшую тишину шеф авроров.

– Пока, – пробормотал О’Рейли.

Кигсли бросил на него предостерегающий взгляд и продолжил:

– Мы лишь хотим задать вам несколько вопросов, касающихся ночного происшествия…

– Почему вы решили, что я что-то знаю о нападении на мастерскую живописца? – перебил его Снейп.

– Ага! А откуда ты знаешь тогда, где именно это случилось! – с триумфом в голосе воскликнул О’Рейли.

– В отличие от некоторых, я умею читать, – ровным тоном произнёс Снейп, – кроме того, об этом с утра гудит вся школа.

Он был великолепен! Фелица мысленно зааплодировала Снейпу и пожалела, что не видит лица нахального ирландца.

Впрочем, следующие слова Кингсли отбили у неё всякую охоту веселиться.

– Преступники использовали для своих целей зелье, профессор Снейп. Очень сложное и необычное зелье. Мы не смогли пока до конца идентифицировать его состав, но оно содержит слюну мантикоры и экстракт наперстянки. Вам это о чём-нибудь говорит?

– Конечно, – высокомерно отозвался Снейп. – Достаточно, всего лишь, обладать начальными знаниями по зельеварению, чтобы предсказать их действие. Оба ингредиента крайне едки и ядовиты, а смешанные в определённой пропорции, способны подавлять магическую энергию в реципиенте.

– Именно так, – кивнул Кингсли.

– И что же, по-вашему, если я являюсь зельеваром, значит, именно я синтезировал данный состав и применил его для уничтожения портрета директора Дамблдора? – тон, с каким Снейп произнёс эту фразу, заставил Фелицу поёжиться.

– Не ломай комедию, Снейп! – заорал вдруг О’Рейли. - Не потому что ты зельевар, а потому что ты Пожиратель Смерти!