Глава 2

Слезы горечи и отчаяния ледяным потоком лились по бледным щекам, в голове вертелась лишь одна мысль : «Почему?! Почему это происходит со мной?!». Боль пронзала душу миллионами острых ядовитых игл, сердце сжималось… Вот оно – понимание.
Она столько раз прощала, столько всего терпела, делила с этим человеком свой, как выяснилось, иллюзорный мир, улыбалась окружающим, пряча свою боль глубоко в душе, отчаянно боролась за свое счастье, за свою любовь, за хрупкое, нелепое подобие семьи… А что теперь?! Одна лишь пустота. Нить, связывающая ее с реальным миром, пусть и единственная, казалась такой надежной и прочной, оборвалась, оказавшись лишь иллюзией. Она сама нарисовала свою жизнь с Роном, раскрасив ее яркими красками, и сама же сделала первый шаг в пропасть. А теперь любовь Рона прошла, да и была ли она настоящей?! Как жить дальше?! Что делать, если ты стала ненужной вещью, которой проигрался и бросил любимый человек, тот, кого ты боготворила и бесконечно прощала, тот, кого лелеяла и оберегала все эти годы?! Как его вернуть?!
Ее хрупкий и неустойчивый, но такой уютный и родной, мир рухнул в один миг под натиском стихии, имя которой Рон.
Часы на каминной полке тикали, время неуступчиво бежало своим чередом, в очаге ярко горел огонь, даря Гермионе, которая, словно в лихорадке, вздрагивала всем телом, спасительное тепло.
Он бросил ее… Так почему же небо не опустилось на землю, огонь не прогорел, часы отсчитывали секунду за секундой, а люди за окном продолжали гулять по узким улочкам?! Почему все так неправильно?!

Гермиона так и просидела всю ночь перед камином, роняя соленые слезы на пушистый белый ковер. Солнце медленно поднималось из-за горизонта, окрашивая яркими красками черно-белый мир, оповещая тем самым девушку о начале нового дня и, наверное, новой жизни. Гермиона посмотрела в окно на пестрый рассвет, понимая, что нужно встать, что нужно жить, но не находила в себе сил. Она тяжело вздохнула, размазывая тыльной стороной ладони слезы по итак заплаканному лицу и, тяжело опираясь на каминную полку, поднялась с пола.
- Надо! Я должна! – с этими словами девушка отправилась в ванную, где умылась и попыталась привести себя в порядок. Одевшись, она посмотрела на себя в зеркало и попыталась нацепить на лицо дежурную улыбку. Нет, это слишком тяжело, слишком рано, слишком больно улыбаться, даже самой себе. Собравшись, наконец, с духом и выйдя из дома, Гермиона аппарировала.

В Министерстве никто не обращал внимания на перемены в третьем заместителе Министра, все и так знали, что у нее проблемы с мужем, но не пытались лезть в ее личную жизнь.

***

День проходил за днем, но ничего не менялось. Гермиона приходила на работу, запиралась в своем маленьком кабинете и часами смотрела на колдографию, где был изображен высокий молодой человек с ярко-рыжими, словно закатное солнце, волосами, добрыми и сияющими голубыми глазами и веснушчатым лицом. Он весело улыбался и приветливо махал рукой Гермионе. Рон. Ее Рон… ее бывший, безумно любимый Рон. Слезы текли из глаз, а тихие всхлипы и невнятный шепот, то и дело срывающийся с губ, разрезали тишину темного кабинета.
А вечером, сухо кивнув на прощание коллегам, она возвращалась домой, где все напоминало ей о нем. Девушка снова садилась на пушистый ковер перед камином и изливала свое горе нетерпеливым, горячим, но равнодушным языкам пламени. Когда же часы на полке били полночь, Гермиона заставляла себя подняться и отправлялась спать, только вот мир ее грез был далеко не сладок.
А с утра просыпаясь, на автомате шла на кухню делать тосты и заваривать чай… две чашки… теперь уже не нужная привычка. Глядя на пару наполненных сосудов, из глаз вновь начинали капать соленые слезы. Они скользили по щекам и разбивались о невозмутимую ароматную гладь горячего напитка.
Чай так и оставался нетронутым, а Гермиона одевалась и отправлялась на работу, для того, чтобы вновь с головой погрузиться в свое горе.
И так изо дня в день – все по кругу.


***

И этот день ничем не отличался от остальных. Обычное серое утро, снова две чашки нетронутого чая, снова грусть и слезы.
Но именно в этот день в дверь ее кабинета постучали. Причем так настойчиво, что пришлось наспех вытирать слезы, прятать рамку с колдографией любимого и открывать дверь. На пороге ее маленького мира стоял Гарри Поттер. Он попытался улыбнуться, но в его взгляде читалось столько сочувствия, что Гермиона невольно отвернулась.
- Гермиона… - тихо проговорил он, подходя ближе и закрывая за собой дверь.
- Не надо, Гарри… - девушка знала, что он хочет сказать, но совершенно не хотела этого слышать.
- Гермиона, - опять начал Гарри, но уже более уверенно, - ты давно проверяла свою почту?
- Что?! – она недоуменно посмотрела на друга красными опухшими глазами.
- Та –а-а –к! А ну-ка, хватит уже! – Он уверенно подошел к столу, где красовалась высокая стопка пергаментных свитков и пухлых конвертов. Гарри, немного покопавшись, выудил оттуда один из свертков, с красной сургучной печатью Хогвартса. Гермиона ахнула и прикрыла рот рукой. Но он, не обращая на нее внимания, вскрыл конверт и протянул девушке пергамент.
- Читай, - Гарри прищурился и уселся на стул.
«Уважаемая, мисс Г. Грейнжер!
Школа чародейства и волшебства Хогвартс будет рада приветствовать вас на встрече выпускников, в честь праздника Победы.
С уважением, директор школы М. МакГонагалл»
- Но…
- Никаких «но», Гермиона. Ты пойдешь, хочешь ты этого или нет. А будешь сопротивляться, я наложу на тебя Империо! – он строго посмотрел на нее, сверкая изумрудными глазами.
- Гарри! Я не могу, как ты не понимаешь, - ее глаза вновь заблестели от слез.
- Его там не будет, - твердо произнес парень, - мы с Джинни аппарируем к тебе в семь. И, пожалуйста, будь готова.
- Но…
- Тебе нужно развеяться, Гермиона. А то ты на инфернала стала похожа.
- Хорошо, ладно, - она примирительно вскинула руки.
Ну вот и славненько, - улыбнулся Гарри, сегодня в семь, не забудь!
С этими словами он закрыл дверь кабинета, оставив девушку наедине со своими мыслями.