Глава 6.

Пожалуйста, останови мою любовь к тебе.

Она проводит ногтями по моему телу, обжигая прикосновениями, яростно пытаясь соскрести слои прилипшей к телу одежды. Она больше не плачет.

И я понимаю… Не так. Я не хочу, чтобы то, чего я ждала столько лет, случилось в грязи под дождём. Не здесь. Не так. Не когда она выходит замуж за моего брата в следующую субботу.

- Гермиона, прекрати, - хриплю, стараясь взять её за руки. Она топит мои слова в поцелуе, и её ладони забираются под мою рубашку. Внезапное яркое прикосновение кончиков её пальцев к моей груди возвращает меня к реальности.

- Гермиона. Прекрати, - приказываю уже более твёрдым голосом, перехватываю её запястья и отталкиваю её. Она льнёт ко мне с тем же рвением, с каким раньше отталкивала. Ёрзает между моими коленями, тяжело дыша, я прижимаю её руки к земле над головой.

- Я думала это то, что ты хочешь, - говорит, почти рычит. Смотрит, словно одержимая. Гнев, кипевший в ней несколько минут назад, вернулся, вспыхивая в глазах опасным огоньком. – В конце концов, если это всего лишь секс, мы сможем выкинуть его из памяти. Если всё так просто, давай закончим с этим поскорее. Всё вернётся на свои места.

- Гермиона, не будь идиоткой, - ругаюсь я, отстраняюсь от неё, скользя по мокрой земле. Освобождаю её руки, с трудом встаю на ноги.

- Ты думаешь, что я просто хочу переспать с тобой? – недоверчиво спрашиваю я, видя её реакцию. – Ты думаешь обо мне так?

Её лицо смягчается от чувства вины. Она думает о Роне? Или обо мне? Она вообще о ком-нибудь думает кроме себя?

- Нет… Я…

- Ты думаешь, я всё это время ждала и хотела всего лишь потрахаться с тобой в грязи около Визжащей Хижины?

- Я… Нет… - бормочет она, глядя на меня с земли.

- Я тебя, конечно, хочу, но хочу большего. Мне нужно больше, чем это! – бессвязно спорю я, кружа около неё, готовая атаковать, как если бы она была раненой жертвой. – Это что, последний глоток свободы, финальный бросок перед тем, как начать жить долго и счастливо?

- Да нет же… я не… - запинается она.

- Если так, - начинаю я, сглотнув комок, - если это всё, что тебе надо, то я никогда не думала, что ты такая жестокая, Гермиона. Сказать, что любила меня… Бессердечная, мстительная, отвратительная, мерзкая! Это же единственная причина, да? Нагуляться? Тогда я – золотой билет. Я же соглашусь.

С этими словами, сжав кулаки и собрав последние силы, я разворачиваюсь и ухожу. Не оглядываясь назад, я закрываю глаза и аппарирую с хлопком.

***
Я не могу вернуться в квартиру. Не вынесу. Поэтому когда открываю глаза, я рада видеть свой истинный дом. Нору.

Хорошо, если они не спят. Я смотрю на часы и удивляюсь: нет ещё и полуночи.

Я редко возвращаюсь сюда: это выглядело бы странно. Дом, должно быть, пуст в отсутствие семерых детей. Иногда можно услышать призрачные отзвуки прошлого. Подшучивание близнецов над Перси, типичный приступ гнева у Рона, восторг мамы, когда кого-то назначали старостой, главным старостой, или ещё по какому-нибудь подобному поводу. Что-то счастливое. Что-то объединяющее семью.

Без долгих раздумий я направилась по тропинке к дому. Моё настроение улучшилось, очарованное и подбадриваемое домом детства.

Толкнув открытую дверь, я вхожу и вижу явно встревоженную маму, сидящую за обеденным столом.

Заметив меня, она прикладывает руку к сердцу, поспешно встаёт, чтобы заключить в сильные и тёплые объятия.

Ради этого я и пришла. Мне нужна мама. Нужны её объятия, утешения, я не могу сдержать слёз, утыкаясь в её плечо.

- Ох, Джинни, Джинни, - мягко выдыхает она, гладя меня по голове. Вскоре она понимает, что я тихонько вою, свернувшись калачиком от её тепла, как ребёнок. – Джинни, в чём дело?

- Я так несчастна, мама, - лепечу я, даже не стараясь остановить поток слёз. – Я просто хочу, чтобы снова всё было хорошо.

- Моя Джинни, почему ты несчастна? – шепчет она на ушко. – Что я могу сделать? Как помочь тебе?

Она наклоняется назад, заглядывает в мои заплаканные глаза и успокаивает, гладя по голове.

- Мама. Я…

Меня перебивает звук совиных когтей, царапающих оконную раму. Глупая, чудаковатая сова не меняется с возрастом. Сычик, сова Рона. Рон пишет маме в такое позднее время.

Разрываясь между мной и совой, она находит компромисс, сжимая мою руку и ведя за собой к окну. Стоит маме открыть окно, сова влетает в комнату, неистово ухая.

Птица размахивает крыльями в воздухе, мама осторожно принимает пергамент свободной рукой. Сыч летит к мискам с водой и зерном полакомиться, а мы плетёмся читать письмо.

Мама быстро разворачивает свиток, пробегает взглядом по строчкам и издаёт тяжёлый вздох облегчения.

- Гермиона вернулась, - говорит она. Я даже не уверена, говорит ли она со мной. Может, мысли вслух.

- Хорошо, - неразборчиво отвечаю, направляясь к холодильнику за водой.

Она оборачивается на меня и сжимает в пальцах письмо.

- Гермиона куда-то аппарировала сегодня, когда мы с ней и Роном планировали свадьбу, - объясняет она. – Рон отослал меня домой, пообещав прислать сову, когда Гермиона вернётся. Он, кажется, не слишком-то волновался.

Я делаю большой глоток воды, медленно киваю и избегаю смотреть маме в глаза.

- Ты знаешь, куда она уходила? – рассудительно спрашивает она и перечитывает письмо. – Рон пишет, она вернулась грязная. На неё не похоже. Уйти, не предупредив, извозиться в грязи…

- Да. На неё не похоже, - соглашаюсь я, садясь за стол.
Чёрт, Мерлин, чёрт.

Если моя мама настолько умна, насколько я знаю, то она сложила два и два: мы с Гермионой вернулись домой одновременно. Поэтому она на меня так смотрит. Она знает, что я была с Гермионой. Она знает.

Мерлин, моя мама знает!

- Она сказала, почему ушла от нас? – предприняла она попытку.

- Когда бы она могла мне это сказать? - угрюмо парирую я. Смотрю только на столешницу, чтобы не встречаться с Взглядом Правды Молли Уизли. Даже близнецы прокалывались на этом на рассвете своих шалостей.

Я в грёбанной ловушке.

- Джинни, дорогая, - успокаивающе говорит она, пересаживаясь ближе и невесомо обнимая, – ты и сама немного запачкалась.

Я с тихим стоном опускаю глаза: футболка и джинсы все в грязи. Ну как, как я могла забыть применить очищающее заклинание «Тергио» перед тем, как зайти в дом? Я что полная идиотка?

Я не знала. Не думала, что мама узнает, что Гермиона в точно таком же состоянии.

- Хорошо, что ты была с ней. Ты же её друг, - успокаивает она, гладя по спине. – У тебя столько же прав, сколько и у брата, быть рядом с Гермионой.

О, спасибо тебе, Мерлин! Спасибо, чёртов Мерлин!

- Я была с ней, - соглашаюсь, поджав губы. Не знаю, как можно продолжать лгать в подобном положении. Но мама не должна узнать, что и почему случилось.

- Струсила? – предполагает она.

- Да, струсила, - отвечаю с лёгкой дрожью. Мама объяснила это тем, что я замёрзла, ведь насквозь промокла под дождём. Она поспешно призывает одеяло и накидывает мне на плечи.

По правде говоря, чёртовы мурашки у меня не от холода. Из-за Гермионы. Из-за неё и слов, что я ей сказала. И того, что не сказала она. И единственного, в чём она призналась, но я пытаюсь выбросить это из головы.

Правда ли то, в чём я её обвинила? Поэтому она не защищалась? Действительно ли всё так? Или было так.

Планирую больше никогда не оставаться наедине с Гермионой Грейнджер.

Мама рассматривает меня, а я полностью погрузилась в размышления. Краем глаза отмечаю: она внимательно изучает каждое моё движение. Интересно, она ожидает, что я сломаюсь и раскрою ей какую-нибудь страшную тайну?

Хотела бы я, чтобы это было так просто.

- Мне надо… Мне надо отправить Гарри письмо и сказать, где я, - говорю, поднимаясь со скамьи.

- Возьми Сыча. Рон не будет возражать, - одобряет мама, с помощью волшебной палочки подогревает чайник.

- Хорошо, - мямлю я. Нахожу небольшой клочок пергамента и перо.

Гарри,

Извини, что так внезапно сбежала. Я сожалею, Гарри. Я действительно сожалею. Мне жаль, что я с тобой так поступаю. Кое-что произошло и я решила остаться у мамы сегодня, мне нужна домашняя обстановка. У тебя есть целый свободный вечер. Потому что не могу смотреть тебе в глаза и ещё не готова к неминуемому разговору. Вернусь завтра к тому времени, как ты приидёшь с работы.

С любовью, Морщусь от боли, написав эти слова, с мыслями как мало я заслуживаю его любви.

Джинни.

Надеюсь, что получилось не слишком коротко, грубо или прямолинейно, какой я сама склонна бывать, как заметила Алисия. Привязываю послание к лапке Сыча.

- Отнеси это Гарри. А потом возвращайся к Рону, ладно? – говорю чётко. Он ухает, и я могу лишь надеяться, что он всё понял. Выпорхнув в окно, птица исчезает в ночи.

- Будешь горячий шоколад, дорогая? – предлагает мама, ставя дымящуюся кружку на стол.

- Спасибо, - слабо киваю я, возвращаясь на своё место.

- Это ведь… - начинает мама, нерешительно покусывая губы. – Это ведь Гарри так тебя расстроил? Или это связано с Роном и Гермионой? У них всё в порядке? Или… - она безнадёжно опускает руки.

- Это сложно, мам, - бормочу, отпивая напиток. Тепло всегда незамедлительно успокаивает и расслабляет меня. Как мамин горячий шоколад. Убаюкивает и заставляет поверить, что всё будет хорошо. Не знаю почему, но уверена, она в него не добавляет успокоительного зелья. Всё дело в рецептуре.

Слава Мерлину, мы Уизли, а не Блэки. Иначе в шоколаде была бы львиная доза веритасерума.

- Ты что-то не договариваешь, Джинни, милая? – мягко спрашивает она, изо всех сил стараясь не быть слишком назойливой. – Ты же знаешь, что бы то ни было, можешь мне рассказать. Так ведь?

Я чувствую, как слова, пеленованные в горячий молочный напиток, жгут язык, поднимаются во мне. Она такая беспокойная и озабоченная, а я всего лишь отчаянно боюсь сказать ей. Но я должна. Я обязана.

- Нет, ничего, мам, - вздыхаю я, отпивая ещё. – Как ты и сказала, у Гермионы предсвадебная паника. Я стараюсь быть другом.

- Хорошо, - соглашается она, делая вид, что поверила. Я прикусываю язык, молча браня себя за ложь, когда так ужасно хочется сказать правду. Я годами храню кучу секретов от мамы. Конечно, они у меня есть. У кого их нет? Всякие глупости. Пустяки.

Ничего, что бы разрывало меня на части.

Я бы так облегчила душу, сказав правду. Но я не смогу вынести того, что будет, когда слова сорвутся с моих губ.

- У вас с Гарри проблемы? – настаивает она.

Я медленно киваю. В конце концов, это я могу признать:

- Да.

Она тихо вздыхает, вновь подсаживается ко мне и стискивает в крепких объятиях.

- Это нормально. Тебе не обязательно мне рассказывать. Но когда будешь готова, я здесь.

Я вновь содрогаюсь, чертовски уверенная, что она знает. С чего ей говорить так, если она не в курсе?

Нет, не знает. Я просто становлюсь параноиком. Параноидальная Джинни как всегда видит во всём слишком много.

Как Гермиона.

Она сказала, что любила меня.

Нет. Она думала, что любила. Любовь угодила в ловушку со словами «стоп» и «не должна». Вряд ли это можно назвать нерушимым обетом преданности.

И всё, что она хотела – « выкинуть из памяти».

Я не могу думать об этом прямо сейчас. Сейчас, когда мама качает меня как ребёнка, мои размышления закончатся слезами. И тогда я не смогу сдержаться и расскажу ей.

Я вновь сворачиваюсь в маминых объятиях, когда она целует меня в макушку.

- Пойду, приготовлю тебе постель, хорошо?

Она ещё раз целует меня в лоб и поднимается по лестнице.

Несмотря на два предыдущих страшных, ужасных дня, здорово снова оказаться дома. Приятно укутаться в одеяло, пронзительно пахнущее семьёй. Чувствовать себя защищённой, когда мама ведёт по лестнице и укладывает в кровать. Тепло лежать в детской кровати и приютиться на любимой подушке. Для меня это сродни передышке после недавней драмы – закрыть глаза и снова заснуть в Норе.

Утро понедельника, а мне намного лучше, потому что, когда я просыпаюсь, мама приносит поднос с чаем и тостами, в то время как Гарри просто расталкивает, а дворник будит меня грохотом и шумом

Я широко улыбаюсь, когда мама ставит поднос мне на колени и целует в щёку, желая доброго утра.

- Папа интересуется, отправишься ли ты в Министерство вместе с ним? – спрашивает она, просматривая мой шкаф на предмет приличной мантии.

- Да, - киваю, откусив тост. После вчерашнего думала, буду разбитой утром и уйду в самоволку из взрослого мира. Но я в норме. Утро вечера мудренее.

- Хорошо, я так и думала. Если бы осталась дома, помогала бы мне с уборкой и подготовкой дома к субботней свадьбе и приезду Грейнджеров. Они прибудут в четверг. Не могу поверить, что Рон и Гермиона оставили всё на последний момент, - жалуется мама, доставая тёмно-синюю мантию для осмотра. – Так не похоже на Гермиону. А Рональд никогда ничего не сделает, если кто-нибудь постоянно не будет его подталкивать.

Вот и она. Причина, по которой я должна бы почувствовать себя отвратительно.

Но я не позволю себе подобного. Я так не отдыхала за ночь с воскресной вечеринки. Или с тех пор как получила уведомление об их помолвке шесть месяцев назад. Или с того дня как Гермиона покинула Хогвартс в объятиях моего брата.

Я отдохнувшая, посвежевшая и готовая начать всё заново. Предстоящая неделя не изничтожит меня. Я собираюсь привести всё в порядок. Я собираюсь позаботиться о себе.

Перво-наперво, рассказать Гарри правду. Разобраться в наших отношениях и перестать быть с ним стервой.

Затем поговорю с мамой. И тяжёлая ноша упадёт с моих плеч.

Я не пойду на свадьбу. Я не законченная мазохистка. Перееду и забуду, кто такая Гермиона Грейнджер.

Жизнь наладится. Не помню, когда в последний раз всё было хорошо, честно.

Возможно, когда я была невинной. И забывчивой. И не в безжалостных тисках будущей миссис Уизли.

Я сильная и смогу всё осуществить.

-… я знаю, это волшебная традиция начинать приготовления к свадьбе за две недели, но сейчас люди начинают гораздо раньше. Сейчас не как тогда: никто не побросает свои дела и не кинется немедля праздновать. Думаю, причина- в лени, - продолжает наставлять мама. Задумавшись, я ничего важного не пропустила.

- Должно быть, - поддакиваю, причмокивая чаем. Мама стреляет в меня неодобрительным взглядом, я возвращаю его, усмехнувшись и потерев подбородок.

- Какая-то ты счастливая сегодня.

- Как ты всегда и говорила, мама: «Всё дело в глубоком ночном сне», - улыбаюсь, проглотив последний тост.

- Если ещё не наелась, папа внизу варит яйца. Маггловским способом, - ворчит она. – Так может и дом спалить. И мы тогда уже никак не успеем восстановить его к четвергу.

- Наверное, - пропела я, выскальзывая из постели.

- Ой. Я только подумала, - вдруг говорит мама, хватаясь за голову. – Магглы.

- Да? Они же всегда повсюду, - отшучиваюсь.

- Да нет же. Семья Гермионы.

- Они знают, что она ведьма. Видели, как она колдует. Да, наш дом немного странноват для них, но…

- Не родители, а другие родственники, - мама выглядит обеспокоенной, что не подумала об этом раньше. – Её тёти, дяди, двоюродные сёстры. И маггловские друзья. Им нельзя ничего знать. Нам придётся менять все планы и придумать что-то побезопаснее.

- Мам, ты сама себя накручиваешь, - говорю ей. – У Гермионы нет ни дяди, ни тёти. Она единственный ребёнок в семье. А её бабушка и дедушка умерли.

- Как жалко, - сочувствует мама, качая головой.

- Это просто по-другому. У неё маленькая семья, а у нас большая, - отвечаю с досадой.

- Хм… А что тогда насчёт ей друзей-магглов?

- Нет ни одного, - быстро докладываю я. А потом останавливаюсь, задумавшись. У неё нет друзей-магглов, даже из детства до Хогвартса. Она прямо говорила об этом, когда я спрашивала о друзьях, оставшихся дома.

Так не похоже на меня. Я выросла с ещё восьмью детьми. И среди бесчисленного количества кузин, тёть и дядь. На самом деле особо не было места, где бы я могла встретиться со сверстниками. Но это было и не нужно. Даже когда Рон уехал в Хогвартс, у меня оставались кузины.

А Гермиона ходила в школу. Маггловскую начальную школу. В её классе было ещё двадцать человек. И у неё не было ни одного друга из класса? Никого, кто бы скучал по ней, когда она уехала в Хогвартс, и ждал бы её возвращения? Никаких соседских детей, с которыми бы она играла?

- Как это грустно, - выдыхает мама.

- Ну, она не тот человек, с которым легко дружить, - невнятно говорю, изучая грязную обувь. Похоже, нам с мамой придётся вдвоём их чистить, чтобы привести их в более-менее приемлемый вид.

Я поднимаю взгляд на маму, чтобы спросить, что она думает о ботинках, а она смотрит прямо на меня. Как если бы говорила: «Не смей дурно отзываться о невесте моего сына».

Думаю, она даже воспринимает Гермиону как вторую родную дочь.

- Я не в этом смысле, - закатываю глаза.

- А в каком тогда? – раздражённо спрашивает она.

- Я имела в виду, что она нелегко сходится с людьми. Рон и Гарри стали её друзьями только после того случая с троллем, помнишь? – объясняю я.

- Того. Случая. С троллем, - проговаривает сквозь стиснутые зубы, прекрасно помня, как злилась тогда. – Да.

- Но после того как узнаешь её получше, оказывается, она нормальная, - признаю я.

- Вы же были лучшими подругами на последних курсах, - мягко замечает мама, поворачиваясь ко мне. – А теперь она просто «нормальная»? Что случилось?

- Отдалились, вот и всё, мам, - чувство, будто повторяю эту мантру годами.

- Что ж, я буду рада видеть её членом нашей семьи. Думаю, она им всегда была, - она задумчиво умолкает. – А скоро станет им официально. Я буду очень рада, когда она станет Уизли.

- Ага, - бормочу я, направляясь в душ.

Я ещё не помылась со вчерашнего вечера. До сих пор вся в грязи. Волосы немного мокрые. А на коже умопомрачительный запах Гермионы.

Я отмоюсь до крови.