Глава 19.

Разве так бывает?
Что только тогда, когда тебе кажется, что ты все принял и смирился, что-то обязательно отберет у тебя это, пусть и мнимое, спокойствие.
Что только тогда, когда ты решил, что уже не важно, что будет дальше, ты сумеешь с этим справиться, и при этом не потеряешь того, кто настолько нужен тебе, что без него кружится голова и дыхание замедляется, а сердце словно устает биться?
Что когда ты понимаешь, насколько сильно ты любишь, ты еще раз сталкиваешься с тем, как невозможна эта любовь?
Оказывается, бывает.
И нет волшебных фей, как в сказках, которые обязательно все исправят. Нет верных друзей, которым можно все рассказать так, чтобы им не пришлось ради тебя жертвовать своими жизнями. И вообще никого и ничего нет.
Одна только безнадежность. Надежда умирает последней, это правда.
Но что делать, если даже она уже не больше, чем очередной труп в твоей жизни, а ты все еще бьешься, хотя и понимаешь, что это безумие?
Но ответа на эти вопросы нет. И никогда не будет.
Просто потому, что ты устала думать, а всем остальным нет дела до вас. Они не вмешиваются только в одно. Они не думают, как вам выбраться из этого омута.
Все остальное их касается. Почему-то то, что ты счастлива, мучает их, не дает жить спокойно.
И каждый твой шаг навстречу покою в твоем понимании влечет за собой цепочку событий, которые кого-то обязательно погубят.
Разве так бывает?
Оказывается, бывает.

Гермиона раздраженно откинула волосы с лица, закидывая смятую рубашку в чемодан, и постаралась выбросить эти мысли из головы. Им сейчас не время. Она подумает потом.
Вот только с каждой минутой казалось, что «потом» никогда не будет. Что она так и будет идти по жизни, уговаривая себя, что «потом» подумает, «потом» решит, «потом» вернется к Драко.
Юбка, до этого аккуратно висящая в шкафу, была безжалостно скомкана и кинута в сумку.
Она так и не заплакала. Говорила себе, что «потом» поплачет, успокоится, чтобы не расстраивать Драко. Но и это «потом» не наступит. Потому что потом будет Невилл, которого тоже нельзя обижать, и ее дочь, которой нужна хорошая мать.
Будет нужна. Если она сумеет спасти ее.
-Послушай, ты устала, - сказал внезапно Драко, подходя к ней. - Уже поздно. Поспи, хорошо?
Она словно не слышала его, продолжая складывать вещи, механически бросая их в чемодан.
-Гермиона, - он схватил ее за руку и вырвал из крепко сжатых пальцев очередную блузку. - Идем спать. Пожалуйста.
-Мне надо собрать все это, - безжизненно ответила она, свободной рукой указывая на шкаф, все еще полный ее вещей.
-Ты соберешься завтра, - он потянул ее за собой. - Я помогу тебе. И, к тому же, мы никуда пока не спешим, помнишь?
Она не ответила, безвольно позволяя увлечь себя на разобранную постель.
-Куда ты? - резко встрепенулась она, когда он, уложив ее, поднялся с кровати.
-Я просто погашу свет, - успокаивающе ответил он. - Я здесь, правда.
Она закусила губу, злясь на себя за резкий приступ паники, и послушно улеглась обратно.
Тьма навалилась внезапно. Отчего-то раньше такая желанная, успокаивающая, теперь она пугала.
Но только до тех пор, пока Драко не опустился на кровать рядом с ней.
-Я не хочу, чтобы завтра наступало, - спустя несколько минут напряженной тишины пробормотала Гермиона, обхватывая холодными пальцами его ладонь.
-Ничего у нас не получится, - он повернулся к ней. - Время не получается обмануть. Иначе мы бы это уже сделали.
Она не ответила.
-Я так боюсь, что когда ты уйдешь, я забуду, - проговорил он почти неслышно. - Что что-то случится, и я не вспомню даже тебя.
У нее перехватило дыхание. Раньше он никогда не говорил так.
Последнее, что удерживало ее от слез, рушилось из-за его слов, мягких прикосновений к ее лицу и губ, которые осторожно, словно он думал, что она исчезнет, прокладывали дорожку от ее рта до шеи.
-Ты такая красивая.
И опять эти поцелуи, от которых все сильнее кружится голова, и воздуха не хватает.
-Только ты помни, хорошо?
Его губы прямо напротив ее, шептали что-то, и внутри все переворачивалось, и казалось, что все будет хорошо.
Только разум постоянно напоминал, что это все неправда.
Эти поцелуи не спасут ни его, ни ее, лишь затянут их в пропасть, в которую можно падать бесконечно, пока любишь.
Эти поцелуи - и все, и ничего.
И не важно, что они длились вечность, которой у них нет. Что в них чужое, украденное счастье, потому что в их жизни радость так и не побывала.
Без них все еще тяжелей.
Можно сколько угодно лгать себе, что это навсегда, подаваясь навстречу ему, что никто не заберет его у тебя, закусывая губу от нежности, что раздирает тебя изнутри.
А вокруг лишь смерть, которая все кружится рядом, надеясь забрать хоть кого-нибудь.
Вот каково это - любовь с привкусом собственной и чужой смерти и крови.
Вот каково это - знать, что в будущем у тебя лишь разрушенные останки чужих семей, так и не построенная своя.
Страх и надежда, которая, казалось бы, погублена давно, причудливо переплетенные витают в воздухе, словно защищая их от погибели, которой так нужно затянуть их в свою черно-серую паутину теней.
Вот каково это, когда внутри царит удушливая тишина, из-за которой почти невозможно дышать.
Так странно и неправдоподобно - руки, ласкающие его плечи, словно не ее.
Так нужно это чертово забвение, которое так и не приходит.
Так нужно это безумие, которого все нет и нет.
Целовать, поддаваться, верить непонятно во что, стонать и кричать практически шепотом, который...
Который и его разрушит изнутри, сожжет тем пламенем, что снедает ее саму.
Алые, красные всплески в крови, которой так сильно, что от этого никуда не деться, испачканы руки.
Под его пальцами она оживает, воскрешает свою безумную надежду и глупую веру.
Руки отрываются лишь на секунду, чтобы убрать все такое ненужное, лишнее.
И так больно отчего-то не отводить глаз, смотреть на него, плакать и умирать от счастья, что сейчас он рядом, близко, только ее.

Нужен, нужен, нужен, нуженнуженнужен...

Он теперь уже и не он. Да и она вряд ли понимает, кто она сама.
Она только знает, что он дыхание, жизнь, глоток столь нужной воды.

Он внутри, а голова кружится и у него.
И имя ей, такой родной, нужной, теплой – счастье.
Ее нельзя просто любить, он это так отчетливо понимает, ее можно только боготворить.

Боготворитьжелатьпонимать

Но не удержать рядом с собой.
На это сил не хватает.

Раз, два, три... Своеобразная игра уставших разума и логики.

Сколько можно идти против судьбы?

В ней так тепло, так хорошо.
Только еще и больно. Оттого, что все это – в последний раз.

Можно умолять сколько угодно, шептать ее имя, слушая, как его собственное легким вскриком срывается с истерзанных губ.

Прокушенных до крови, припухших, красных, которые можно целовать всегда, целую бесконечность.

А она закрывает глаза, чувствуя как его руки скользят по лопаткам, спускаются ниже, так нежно и невесомо, в то время как ее ногти впиваются в его кожу, оставляя белесые следы-полумесяцы.
Губы замирают напротив груди, на секунду он прислушивается к безумному биению сердца.
А затем – снова поцелуи.

Больно. Постоянно, неразлучно, так сильно больно.

Как можно так любить?

Удержи. Сильней. Ближе.
Только так нужно.
Только так и можно.
Сердце теряется в нем.
Бьется, сильно.
Стучит быстро-быстро.

Пальцы впиваются, хватаются, пока она сама тонет.

В нем, в его глазах, в его хриплом, прерывистом дыхании.
Но ей только это и нужно.

Зарываются в его волосы, такие светлые, словно луна одарила их своим светом.

Одно дыхание на двоих.

Вдох – шепот, очередное признание.
Выдох – вскрик, очередное прощание.

Рядом с ней ничего не страшно. Рядом с ней он становится безбожником, хотя и это не то слово.
Он просто забывает, что есть кто-то, кто был сильнее нее в эти минуты.
Нужнее.
Она и бессмертна, и мертва одновременно, просто никто не заметил…
А он, прогнивший до самой сердцевины, словно очищается, когда она касается его.

Тьма все наступает, давит и укрывает их.
Губы впиваются, мучают и что-то говорят, смысл ускользает, как и ее пальцы из его рук.
Тела мечутся, переплетаясь.

Время шутит, издевается, причиняет все больше боли, все ускоряет свой бег.
И только когда они вместе, он это чувствует. Время сдается.
Теперь оно тянется бесконечность. Утешение, найденное в ней, все преодолеет, он это знает.
Минуты растягиваются на часы, и это все, отмеченное звездой, ночью, чем угодно, что приносит радость.
Дарит спокойствие.
Она забудет на пару секунд, что она – предательница.
Не вспомнит и он.
Это время пожалеет их, но ненадолго.
Память – такая мерзкая, потому что правдивая, вернется.
И разорвет пополам.
А до этого момента у них есть эта такая необходимая вечность.

А значит, они обманули время.




-Я могу поговорить с тобой? - спросил Гарри, входя без стука в комнату Пэнси, которая сидела на своей кровати, нервно перелистывая страницы пухлой, зачитанной книги, любезно подаренной Флер.
-Нет, - она отвернулась, не желая, чтобы он начинал свою речь, связанную с ее сегодняшним поступком.
Она прекрасно осознавала, что поступила неправильно. Она ему навязывалась, но не жалела о том, что поцеловала его.
Потому что только в этот такой маленький отрезок времени чувствовала себя сильной.
Так, словно она могла бы найти в себе силы преодолеть все неприятности, справиться со всем, что только может произойти.
Но вот как объяснить это ему, она не знала.
И ей казалось, что обсуждать этот поцелуй – святотатство.
Потому что это было единственным, на что она могла рассчитывать.
И к тому же, все ее мысли были связаны не столь этим поцелуем, как заявлением Грейнджер.
Но Поттер не обратил на ее слова ни малейшего внимания, спокойно сев на кровать рядом с ней, но не спеша начать разговор.
-Ты уверена, что хочешь пойти с нами завтра? - спросил он, когда она уже отчаялась услышать от него хоть слово.
-Да, - она быстро кивнула. - Я знаю это поместье с детства, я смогу помочь.
-Ладно, только... - он внезапно озадаченно взглянул на нее. - Твоя палочка...
-Я справлюсь и без нее, - не слишком уверенно произнесла Пэнси. - Я умею аппарировать без нее.
-А дальше как? - задал он резонный вопрос. - Нет, я достану ее до завтра.
-Хорошо, - она почти безразлично передернула плечами. - Если это все...
-На самом деле нет, - он теперь пристально вглядывался в ее лицо. - Я хотел...
-Это было ошибкой, - поморщилась она, уверенная, что нисколько не нужна ему, что он может любить только Уизли. - Правда, не думай об этом. Это больше не повторится.
Он осторожно дотронулся до ее руки:
-Послушай, я...
-Только не надо жалеть меня, - она отдернула ладонь. - И я правда не...
-Ты мне нравишься, - спокойно прервал он ее. - И я не жалею тебя.
У Пэнси перехватило дыхание.
Он не мог сказать такое, не мог, немогнемогнемогнемог...
-То, что ты сделала... - он на миг замолчал, пока ее сердце билось все быстрей и быстрей. - Если ты говоришь, что это было ошибкой, то, значит, так оно было. Я не буду тебе мешать.
-Нет, нет, - она подскочила, удерживая его, уже почти поднявшегося с постели. - Я... я так больше не думаю.
Он медленно улыбнулся, заставляя ее, возможно впервые в жизни, смутиться.



Утро все-таки наступило. Времени надоело проигрывать, и блеклые лучи солнца неохотно проникли в комнату, разгоняя полюбившийся сумрак.
Гермиона медленно поднялась с кровати, на секунду замерев, чтобы прикоснуться легким поцелуем к губам спящего Драко.
Новый день пришел, и пора было начинать жить по законам не придуманного, а реального мира.
Еще раз взглянув на Драко, и все-таки решив не будить его, она привычно вышла на лестничную площадку и аппарировала на Гриммаулд-Плейс 12.
И сразу же пожалела, что решила появиться в гостиной, поскольку именно в ней сейчас была Пакринсон.
Пэнси сидела на одном из диванов и читала, но подняла на Гермиону глаза, только услышав хлопок от аппарации.
И сразу же взвилась на ноги.
-Ты сошла с ума, Грейнджер? - прошипела она, отталкивая Гермиону к ближайшей стене.
-Оставь меня в покое, Паркинсон! - выкрикнула она в ответ, больно ударившись затылком о кирпичную поверхность.
-Как ты могла так поступить с Драко? - продолжала Пэнси, не выпуская Гермиону. - Какая же ты...
-Я не могу иначе, - изворачиваясь, чтобы вырваться, воскликнула она. - Отпусти!
-Ну уж нет, - пальцы Пэнси с неожиданной силой ухватились за ее волосы, пригвождая ее к месту. - Ты сначала объяснишь мне, как умудрилась изменять Драко.
-Я не изменяла ему, - резко оттолкнула ее руки Гермиона. - Это его ребенок.
-Что? - Пэнси казалось удивленной, но всего секунду. - Брось, он бы не позволил тебе уйти с его ребенком.
-А что ты предлагаешь? - внезапно зло спросила Гермиона, чей голос немногим отличался от шипения Пэнси. - Сказать всем, что это выродок Пожирателя и позволить мучить и этого ребенка, и меня, и Драко всю оставшуюся нам жизнь?
-Я не... - Пэнси испытывающе взглянула на нее. - И ты подумала, что кто-то поверит в то, что этот ребенок Лонгботтома?
-Поверят, - устало сказала Гермиона. - Они должны.
-А о Драко ты подумала? - холодные пальцы Пэнси развернули ее лицо за подбородок, заставляя смотреть в глаза. - Ты не скажешь мне, что он чувствует, а, Грейнджер?
Она не ответила, просто сжала губы, стараясь не показать, как сильно ранят ее слова Паркинсон.
-Грейнджер, ради меня он может убить, - прошептала Пэнси, приближая свое лицо к ее. - Он убьет любого, не задумываясь, и все ради меня.
Гермиона тяжело сглотнула, отводя взгляд. Да, она знала, что Пэнси всегда будет важнее для Драко, но что она могла поделать с этим?
-Но ради тебя он умрет, Грейнджер, - закончила тем временем Паркинсон. - И только ради тебя.

Дышать стало внезапно так сложно.

-А ты чем отплатила ему за это? - Пэнси с таким презрением взглянула на нее, что она и вправду почувствовала себя виноватой. - Я видела, что с ним было, когда ты была ранена. Он умрет без тебя, Грейнджер.

Гермионе захотелось закрыть уши, зажмуриться, лишь бы не видеть, не слышать Пэнси.

-Ты однажды спасла его, - все говорила и говорила Паркинсон. - Ты теперь ответственна за него, Грейнджер.

Крик, то ли взывающий о помощи, то ли о милосердии со стороны Пэнси, застрял в горле комком. Паркинсон внезапно отступила на шаг назад.
-Но ты свой выбор сделала, - она скользнула по лицу Гермионы безразличным взглядом. - Но ты и сама поймешь, что он неправильный и пожалеешь о нем.

Гермиона отвернулась, пытаясь удержать слезы.

-Он любит тебя так, как никогда никого не любил, - Пэнси оттянула свой свитер вниз, поправляя его странно сумбурными движениями. - И уже никогда не полюбит.

И она вышла из комнаты. А Гермиона устало сползла по стене, глотая слезы и ненавидя себя за эту слабость.

-Гермиона, - раздался чей-то обеспокоенный голос, и она, подняв голову, увидела Рона. - Ты в порядке?
-Голова закружилась, - внезапно сухо ответила она, вытирая слезы тыльной стороной ладони. - Когда мы отправляемся?
-Минут через двадцать, - пожал плечами Рон, опускаясь на пол рядом с ней. - Ты уверена, что сможешь пойти? Мне кажется, что тебе луч...
-Все в порядке, - оборвала его Гермиона. - Я пойду.
-Паркинсон активировала порт-ключ, - тихо сказал Рон. - Она говорит, это лучше, чем аппарация, никто не заметит.
-Хорошо, - безразлично передернула плечами она.
Рон вдруг закрыл глаза:
-Ты даже представить себе не можешь, как я хочу убить его, - негромко обронил он.
-Я тоже, - она быстро облизнула пересохшие губы. - Мы... У нас все получится.
Он просто кивнул.
-Гарри зовет, - прошептала заглянувшая в комнату спустя минут десять Пэнси. - Идем. Миссис Уизли на кухне, так что тише. Нам надо наверх, в мою комнату.
Рон вскочил с пола и протянул Гермионе руку, помогая ей подняться.
Они молчали, пока поднимались по лестнице и, только зайдя в комнату Паркинсон, Гермиона заметила, что все время сдерживала дыхание.
-Готовы? - немного высоким голосом спросила она.
-Да, - глубоко вздохнул Гарри.
-Мы совершаем ошибку, - прошептала Пэнси, закрывая на секунду глаза.
Никто ей не ответил. Гарри неуверенно достал из кармана книгу, найденную вчера на чердаке.
-У нас есть пять минут, - проговорил он. - Если кто-то хочет что-то сказать...
-Я хочу, - перебила его Гермиона и, коротко выдохнув, продолжила. - Вы все очень много значите для меня. Все, - повторила она, заметив недоверчивый взгляд Паркинсон. - И... И если так случиться, что я не вернусь, - она подняла руку, заставляя Рона так и не высказать свои возражения, - Пэнси, расскажи им все, хорошо?
Гарри хмуро переводил взгляд с нее на бывшую слизеринку.
-Ладно, - пробормотала, наконец, та. - А ты... если я не вернусь, позаботься сама знаешь о ком. - Дождавшись кивка Гермионы, она повернулась к Гарри. - И еще. Ты мне не просто нравишься. - Рон удивленно вскинул брови на этих словах, пока Поттер внимательно слушал. - Я... я не знаю. Кажется... - в этот момент Пэнси потянулась и прошептала ему на ухо. - Кажется, я люблю тебя.
И быстро отступила на шаг, но Гарри удержал ее, схватив за руку, и крепко сжал ее ладонь в своей.
И это было дороже для Пэнси любых слов.
-А ты, Рон? - тихо спросила Гермиона.
-Вы и так знаете, что дороже вас у меня никого нет, - он неловко пожал плечами. - А с Лавандой я попрощался вчера. На всякий случай.
Еще пару минут молчания, и Гарри протянул вперед руку с крепко сжатой в пальцах книгой порт-ключом.
-Пора, - сказал он, и Гермиона быстро, боясь передумать, схватилась за один край.
Ладонь Пэнси легла на пальцы Гарри, Рон аккуратно взялся за другой угол.