Кокаин.

Кокаин – наркотик, производимый из листьев коки, оказывает эффект анестезии, препятствуя передаче информации от одной нервной клетки другой.

Я провожу ладонью по груди Фреда, вырисовывая узоры в известной лишь мне последовательности.
Круг.
Треугольник.
Квадрат.
Его пальцы ласково пробегаются по моей спине, поддразнивая. Он приподнимается и натягивает на нас покрывало. Мне мгновенно становится неуютно под ним. Жара, такая необычная для лондонских квартир в начале февраля, лишь увеличивается, когда он закутывает нас в плед.
Я собираюсь сказать ему, что мне не нравится лежать, укрытой одеялом, но Фред, словно предчувствуя это, целует меня, заставляя забыть о неудобстве и удушающей жаре.
По телу словно пробегает разряд, когда его руки скользят по моим плечам, лаская теплую кожу.
Ромб.
Кривая.
Две параллельные.
Ничего хорошего мне эта близость не сулит. Как всегда, впрочем.
Как в Хогвартсе, когда я, не задумываясь, бросалась в омут его с Джорджем розыгрышей.
Как потом, когда я согласилась стать членом Ордена Феникса, и теперь вынуждена оправдываться перед тренером за каждую пропущенную тренировку, во время которой я приканчивала очередных Пожирателей.
Как теперь, когда я молчаливо сношу и эту спертую жару, и этот тесный мирок под пледом, и эту маленькую квартиру, в которой, сколько ни старайся, нельзя навести порядок.
Не потому, что я тихоня, привыкшая все принимать без протеста. Ни с кем другим такое собственническое отношение ко мне не прокатило бы.
А ему… Ему все можно.
Он как наркотик, от которого невозможно отказаться. Он как зелье для Сна без Сновидений после очередной битвы. Он как свет в одиночной камере в Азкабане.
Мне нравится слушать его тихий голос, когда он рассказывает мне о том, что Министерство заказало еще партию Мантий-невидимок, вдобавок к тем, что они купили летом.
Я знаю, что как только я вылезу из постели, сразу же отравлюсь в душ, ненавидя влажную от пота кожу. Я могла бы попросить Фреда откинуть одеяло, но сейчас жара на меня уже не действует. Потому что его губы, покрывающие поцелуями то место, где шея переходит в плечо, действует лучше любого анестетика, заставляя сосредоточиться только на ощущениях, что он дарит мне.
Какая разница, что потом я не захочу даже видеть эту квартиру, вдыхать этот спертый воздух, собирать разбросанные повсюду вещи?
Я все равно не уйду.

Кокаин начинает работать практически мгновенно. Резко повышается двигательная активность, мозг «быстрее» соображает, наблюдается общий подъем душевных и физических сил.

Я сижу, уронив голову на столешницу, стараясь не дышать глубоко, чтобы меня не стошнило.
Вот дрянь.
Никогда столько не уставала. Хотя, с другой стороны, я никогда столько и не сражалась. Непрекращающиеся стычки с Пожирателями, бессонные и изнуряющие ночи сказывались на моем состоянии.
Даже вздох сопровождается резкой болью во всем теле.
К тому же, я уже около недели не вижусь с Фредом. И что-то мне подсказывает, что это и есть главная причина моей усталости и заторможенности.
Уже неделю я засыпаю не рядом с ним, в нашей уютной постели, а где только придется.
В гостиной штаба Ордена Феникса, в раздевалке после тренировки, и даже на койке в Святом Мунго.
Мне так хочется увидеть Фреда, прикоснуться к нему, что я чувствую, как это желание кипит в моей крови, не давая сидеть спокойно. Я не аппарирую, потому что знаю, что Фред появится здесь совсем скоро.
Пятнадцать минут или полчаса, не больше.
Я приподнимаюсь и молча принимаю чашку кофе, протянутую мне миссис Уизли. Отложив кружку в сторону, снова роняю голову на стол и мечтаю заснуть. Глаза слипаются, и тело, почти что сведенное судорогой, расслабляется.
Просыпаюсь от того, что кто-то ласково и нежно массирует мои плечи. Прислушавшись, я улавливаю голос Фреда, но слов разобрать не могу.
Ну и ладно. Неважно.
Усталость волнами покидает мое тело, головокружение прекращается и, несмотря на сонливость, я чувствую, что уже могу соображать.
Я поворачиваюсь к Фреду и, не медля ни секунды, обвиваю руками его талию. Он, не прекращая докладывать Люпину о ситуации в маленькой маггловской деревне, захваченной Пожирателями, обнимает меня в ответ за плечи.
Когда Ремус, наконец, выходит из кухни, он заставляет меня встать со стула и начинает целовать. Впервые за долгое время я чувствую, что могу дышать нормально, что мир, оказывается, не лишен красок.
Фред подталкивает меня к столу, приподнимает и усаживает за него. У меня в голове бьется только одна мысль: Мерлин, Боже, да кто угодно, сделайте так, чтобы никто не вошел.
Мои пальцы быстро расстегивают пуговицы его рубашки, и я отчаянно цепляюсь за его плечи. Он хмыкает над моей нетерпеливостью, потом кивает на дверь, обращая мое внимание на приближающиеся голоса.
Застонав, я спрыгиваю со стола и привожу свою одежду в порядок, пока Фред застегивает рубашку.
Когда его мать заходит на кухню в сопровождении неуклюжей Тонкс, мы чинно сидим за столом, держась за руки. Пальцы Фреда рисуют узоры на тыльной стороне моей ладони.
Ромб.
Кривая.
Две параллельные.

Информацию, полученную в процессе употребления наркотика можно вспомнить в полном объеме только после приема того же наркотика. Вместо одного человека и одной памяти образуются как бы два человека и две памяти. Одна из них — под воздействием наркотика, а другая – без него.

Фред настойчиво говорит мне, что я должна зайти в Святой Мунго и попросить у целителя, работающего там, зелья, необходимые нам. Целитель, братья которого в Ордене, обещал помочь обеспечить нас лечебными мазями и варевами.
Но я почти не слышу того, что говорит Фред. Усталость этих недель, полных боев, сказывается. Я смутно вспоминаю, что Фред говорил мне и на прошлой неделе что-то сделать, но что это было за задание? Воспоминания возвращаются мутными обрывками.
Я должна была… Забрать у кого-то партию ингредиентов для новых изобретений Джорджа и Фреда.
И я забыла. Потому что не виделась с Фредом. Такое мое состояние меня пугает.
И я знаю, что, сколько я ни старайся запомнить, все равно не вспомню о том, что мне надо в Святом Мунго.
С Фредом я словно оживаю. Воспоминания обретают плоть, превращаясь из неясных образов в четкие, понятные картинки. Мир становится цветным, и я прекращаю задыхаться.
Забавно, не правда ли?
Меня словно раздирает на части: появляются две «я».
Первая живет полнокровной жизнью только рядом с Фредом.
Вторая существует отдельно от него, но все происходящее воспринимает как во сне.
Я заставляю Фреда замолчать, поцеловав. У него свой вкус, который сводит меня с ума.
Что-то… апельсиновое, яркое, светлое, дающее столько ощущений, что под ними можно задохнуться.
Мне нравится жить так, что бы я ни говорила.

Длительное употребление кокаина вызывает паранойю, глухоту, бред, нарушение пищеварения и неконтролируемые конвульсии.

Я трясу Джорджа, прижав его к стене. Понятия не имею, в чем виноват он, но больше никто под руку не подвернулся.
– Почему он не вернулся? – кричу я, хватая Джорджа за ворот мантии.
– Анжелина, подожди, может, он просто не успел аппарировать, – говорит он спокойно, перехватывая мои руки. – Все будет хорошо, ладно? Он вернется.
Я отпускаю его и оседаю прямо на пол.
– Ч-ч-черт, – прошипев это, я запускаю пальцы в волосы. – Почему так долго?
Джордж садится рядом со мной и обнимает.
– Тише, – говорит он. – У тебя просто паранойя. Ну вернется он, правда.
Я успокаиваюсь только тогда, когда усталый Фред с треском аппарации появляется прямо передо мной и сползает по стене.
Пробормотав ругательство, он пытается отдышаться, затем внезапно улыбается:
– Всех перебил!
Всхлипнув, я крепко обхватываю его руками, шепотом сообщая ему о том, что он придурок. Он не спорит.

Я рисую пальцем узоры на блестящей поверхности стола.
Круг.
Треугольник.
Квадрат.
– Если ты умрешь, – тихо говорю я, не отрывая взгляда от стола, – я тоже не буду жить. Не хочу.
– Ты бредишь, – устало отвечает Фред. – Никто не умрет. Только не ты. Ты будешь жить, ясно?
Ромб.
Кривая.
Две параллельные.
Я качаю головой. А вот и нет, милый. Не будет тебя – не будет и меня.
Круг. Ромб.
Треугольник. Кривая.
Квадрат. Две параллельные.

Несмотря на то, что физическая зависимость от кокаина возникает только при длительном употреблении, сильная психологическая зависимость развивается очень быстро.

– Как дела? – интересуется Джордж, занимая место напротив меня.
– Никак.
А что он ожидал? Что полгода помогут мне забыть Фреда?
Чушь. Плевать, что физически я жива. На самом деле меня нет. А никто и не заметил.
Забавно.
– У меня тоже, – вздыхает Джордж. – Заказать тебе выпить?
Резко качаю головой. Нет, спасибо. Смысл пить, если опьянеть не получается?
– А я, пожалуй, выпью, – рассеянно подзывает он к себе официантку. – Огневиски, пожалуйста.
Переводит взгляд на меня.
– Ты все одна. Тебе не одиноко?
– Мне никак, – бормочу я. – Отстань, а?
– Знаешь, милая, – хмурится Джордж, опрокидывая в себя огневиски. – Пошли-ка отсюда. Поживешь пока со мной, а там посмотрим. Может, еще прекратишь делать из себя зомби.

Смешной.

Джордж целует меня яростно, почти что причиняя боль. Ну и ладно. Плевать.
Его губы терзают мои, и скоро во рту появляется привкус крови. У меня даже нет возможности ответить, только подчиниться.
Но мне нужно именно это.
Разительный диссонанс с тем, что было у меня с Фредом.
Нет, это не приводит меня в чувство.
И это не помогает забыть.
Это лишь помогает мне дать себя обмануть, хотя бы на пару секунд.
Круг.
Треугольник.
Квадрат.
Только вот ответных узоров нет.