Саске Учиха никогда не считал себя добрым или всепрощающим человеком. Ещё в детстве ему показали, что доброта, как и другие светлые чувства, не могли существовать в реальном мире: отец никогда не обращал внимания на попытки быть лучше брата, в школе были лишь приятели, которых трудно было назвать друзьями, да и не гнался Саске за ними. Зачем шиноби нужны друзья, если у него есть замечательный старший брат и сильный клан за спиной?..

Итачи был тем, кто показал тёмную сторону мира. Даже не так, он показал реальную сторону мира. Мир, где все жили по принципу «убей сам и не будешь убит другим». Он вырезал весь клан Учих, не пожалел никого: стариков, девушек, мужчин, детей, даже родителей. Лишь один Саске остался в живых по его прихоти. Нелепый приказ жить дальше и развить у себя те же способности, что и у него, чтобы потом уничтожить — такова была его прихоть. Таков был его приказ.

Какая же глупость. Саске почувствовал тупую ноющую боль в сердце при воспоминании о брате, как это часто бывало, когда он думал, можно ли было всё исправить. А ведь тогда он поверил во все слова, что сказал Итачи. Возненавидел его так сильно, что назвал себя мстителем, поставил перед собой цель стать сильным и убить собственного брата. И лишь после смерти Итачи открылась вся горькая правда об его роли в истории Конохи и уничтожении клана Учих.

Тогда Саске почувствовал себя опустошенным. Казалось, что весь мир отделился от него и воспринимался теперь не более как лёгкий фон с шумом. Он винил себя в том, что не узнал всю историю, что убил брата, что не было возможности повернуть время вспять. Вина переросла в ненависть к самому себе, и он не хотел этого признавать. Он захотел уничтожить Коноху, а позже началась чётвертая война шиноби, и разговор с четырьмя хокаге расставил всё по своим местам. Они объяснили, что сделал его брат, почему клан Учих вызывал такое недоверие и самое главное — в чём суть пути ниндзя.

Саске никогда не думал, что вернётся в деревню, но это произошло, и в большей степени это была заслуга Наруто. Узумаки был раздражающим и бестолковым придурком, вечно сующим нос не в свои дела. Этот бездарь был слишком зависим от мнения окружающих: сносил их неприязнь, отвечал на обидные слова лишь радостной и широкой улыбкой, которая приводила Учиху в состояние неконтролируемого бешенства. Слишком наигранно. Уж ему, кто большую часть времени проводил в одиночестве и наблюдал за людьми, это было заметно.

И эта глупая влюбленность в Харуно, Саске не мог понять: Наруто действительно такой глупый или просто маскируется? Не заметить, что Харуно совершенно было наплевать на его чувства, мог только слепой. Хотя, о чём это он: Наруто в таких вещах был слеп, как новорождённый котенок. Или щенок, ведь смотреть такими преданными глазами на розоволосую, даже после того как она избила его до появления синяков и ссадин, мог только он.

Однако, каким бы шумным, доставучим, дерзким, невнимательным он не был, Наруто оставался тем человеком, которого Саске по праву признавал своим лучшим другом и соперником. Только Наруто смог понять его страдания, только он не сдавался до конца и пытался вернуть его в Коноху, веря, что он остался тем же верным деревне ниндзя. Его заклеймили предателем и объявили отступником, собирались убить, но Наруто не позволил этого сделать. И это поражало и злило одновременно. Потому что Саске, где-то глубоко внутри, куда не проникла жажда мщения и собственный эгоизм, хотел, чтобы его спасли. Чтобы его имя выкрикивали при каждой встречи, чтобы его каждый раз просили вернуться, ведь это значило, что он не один. Что он кому-то нужен. Но природное упрямство подстегивало унизить джинчурики, заставить ненавидеть его, оттолкнуть от себя, в конце концов.

Но Наруто выстоял. Назвав его другом, он поверил в самого Саске. Противиться Узумаки было крайне сложно, особенно если он с упрямством, которому позавидовали бы даже змеи, славящиеся своей способностью выжидать добычу, повторял одно и то же.

И вот, Наруто исполнил свою мечту — стал хокаге и вернул его в деревню. Он женился на Хинате Хьюга, и в скором времени у новоявленной семьи появился сын — Боруто. Саске до сих пор было интересно, чем они думали, давая своему ребёнку имя, созвучное с именем самого Узумаки? Если хотелось пошутить, то шутка вышла неудачная. Впрочем, это всего лишь мнение Саске.

У него тоже была семья — Сакура и маленькая дочь, Сарада. Саске не мог сказать, что любил Харуно: он согласился быть с ней лишь из-за того, что это было удобно, да и сама девушка этого хотела. К дочери он испытывал тёплые чувства, хотя никогда бы не признался в этом вслух. Сарада была очень способной (о чём говорил развитый шаринган и уровень контроля своей чакры), умной и понимающей. Правда, отчего-то ей взбрело в голову стать хокаге, чем она немедленно напомнила Наруто в детстве: с такой же детской непосредственностью заявившего всем, что станет главой деревни. Оставалось лишь надеяться, что деревня выстоит. Упрямство было характерной чертой Учих, поэтому она точно станет хокаге. Если не Восьмой (Саске подозревал, что этот пост примет Конохомару), то Девятой точно. Наруто сам говорил, что у неё есть все задатки для этого.

«Кстати о Наруто… Где этот добе пропадает? Я вернулся в Коноху, чтобы отдать найденные сведения о новой организации, а он задерживается», — прикрыл глаза Саске, прислонившись к кроне дерева. Ветер тихо колыхал изрядно отросшие чёрные пряди волос, мужчина устроился на самой крупной ветке, подложив под себя плащ. Чёкуто лежал рядом с правой ногой — Саске не терял бдительности, ведь враги могли найти его даже здесь.

— Саске, прости, задержался! — Наруто появился как всегда неожиданно. Учиха молча посмотрел на то, как он пытается отдышаться, и недовольно поморщился. И это хокаге деревни Скрытого Листа, джинчурики Девятихвостого.

— Добе, ты растерял свои навыки. Дыхания уже не хватает? — насмешливо поинтересовался Саске, даже не делая попыток встать. Наруто ответил широкой улыбкой и присел рядом с Саске. Вернее, около его ног.

— Заткнись, теме, — беззлобно ответил он, беззаботно смотря на полную луну на небе. — Боруто вновь устроил скандал в семье, потом Шикамару сообщил о восстании в одной из деревень, которая попросила нашей помощи…

Саске внимательно посмотрел на Наруто. Всё тоже лицо с тремя симметричными полосами, похожими на лисьи усы, голубые добрые глаза, короткие светлые волосы; вот только проницательный Учиха увидел, как поджимает губы Наруто, как сжимаются в кулаки пальцы. Наруто был чем-то рассержен и расстроен одновременно. И если учесть всё, что сказал этот глупец, можно сделать вывод: он снова поссорился с сыном и теперь корил себя за какие-нибудь слова, которые сказал в пылу ссоры.

— Ясно. Вот собранная информация об организации, — Саске отдал хокаге свиток и вновь пристроился спиной к дереву.

— А, да, спасибо. У тебя хорошо прошла миссия? Не ранили? — Наруто с едва заметным волнением посмотрел на Саске, не находя открытых ран или ссадин.

— Хн.

— Ой, да-да, твою великую задницу никто не сможет ранить, конечно, как же я мог забыть! — хихикнул Узумаки, убирая свиток в карман.

Саске вздохнул. Выбора нет, придётся сегодня побыть нянькой. Иначе этот придурок так и будет строить из себя весёлого клоуна.

— Что случилось, усуратонкачи? — негромко спросил Саске, и улыбка исчезла с лица Наруто. Блондин замешкался, а потом ответ взгляд. Он не хотел ничего объяснять ему, предпочитая справлять со всем сам. За что судьба свела Саске с таким непроходимым тупицей?

— Всё в порядке, Саске. Я со всем разберусь и…

— Дело в Боруто? — перебил Учиха и свесил ноги вниз, устроившись рядом с Наруто. Тот обреченно прикрыл глаза, понимая, что скрыть от Саске ничего нельзя, он всё увидит и выпытает.

— Да. Я просто… он… Я пришёл домой, чтобы забрать документы, на кухне сидели Хината с Химавари и Боруто. Дочка обрадовалась приходу и спросила, останусь ли я. А мне нужно было срочно отдать документы и разобраться с долгами по проверке материалов, пришлось отказать. Боруто тут же начал говорить, что я никчёмный отец, раз предпочитаю заботиться о деревне, а не о семье, крикнул, что терпеть меня не может и убежал, — Наруто тяжело вздохнул и нервным движением взлохматил себе волосы. — Ведь просил же Хинату объяснить. А теперь Боруто ненавидит меня сильнее, чем раньше, и я не знаю, что делать. Я и правда никчёмный отец, Саске?

У Саске зачесались кулаки — сильно хотелось прибить идиота, который обманывал сам себя и который думал только о себе.

«Я скорее даже не нянькой буду, а психологом», — мрачно подумал Учиха, давая подзатыльник Наруто. Тот едва не свалился с дерева, не ожидая такой подставы от друга. Он возмущенно посмотрел на него и, потирая затылок, спросил:

— За что?!

— За идиотизм — огрызнулся Саске. — Добе, ты побил все свои рекорды глупости. Сейчас ты перекладываешь всю вину на свою жену, а ведь сам виноват. Боруто не только сын Хинаты, но и твой. Что мешало тебе взять и поговорить с ним, объяснить, что работа хокаге требует больших усилий и времени? Ты вообще когда-нибудь рассказывал ему о своём прошлом? Когда в последний раз вы говорили спокойно и без оскорблений? Конечно, намного лучше притвориться, что всё в семье прекрасно и свалить всю ответственность на жену: ей же не привыкать, она сильная, справится. Вместо того чтобы посылать клонов к сыну, не проще ли оставить работу своему помощнику и провести с ним немного времени? Хокаге — это серьезная должность, но никто не обязывает сидеть в офисе с утра до ночи. У тебя всегда есть время, чтобы встретиться со мной, но нет времени на семью. Не находишь, что это выглядит иронично?

Наруто хватал воздух, как выброшенная на берег рыба. Саске чувствовал, что он действительно сильно увлёкся распеканием Наруто, но остановиться был не в силах. Раз Узумаки нужна встряска — Саске это сделает.

— Молчишь? — чёрные глаза пригвоздили опустившего голову Наруто к месту, а язвительный голос продолжил нравоучения. — Нечего ответить? Или всё же дашь мне ответ, почему игнорируешь свою семью, почему забросил все свои тренировки? Да твой драгоценный Курама точно уже покрылся плесенью из-за сидячей работы! В последнее время я не узнаю тебя, добе. Где тот раздражающий мальчуган, громко заявлявший, что станет хокаге? Куда делась твоя упёртость и внимательность к людям, которых ты называешь родными?

— Заткнись, Саске! — громко закричал Наруто, вскакивая с места. Разъярённые голубые глаза смотрели на него, и Саске автоматически активировал шаринган. Наруто был зол. А злой Наруто всегда будет стремиться к драке.

Наруто замахнулся и попытался ударить его в плечо, Саске ловко увернулся, и кулак блондина впечатался в дерево. Не обратив внимания на кровь, текущую из разбитых костяшек пальцев, Наруто вновь метнулся к Саске, пытаясь достать его кулаками, но потерпел в этом поражение — Учиха оттолкнул его легко, словно надоедливого котёнка.

Он внимательно наблюдал за Наруто, особенно за пальцами, складывающими печати. Узнав технику, столь любимую Наруто, Каге Буншин но Дзюцу, Саске отпрыгнул, напряженно всматриваясь в появившихся клонов Наруто. Отличить клонов от их настоящего хозяина было невозможно. Невозможно для обычного шиноби, но не для него. В голове пролетело несколько вариантов, как Наруто мог напасть на него: клоны могли окружить его, а сам Узумаки напал бы в воздухе; клоны могли напасть на него, а Наруто подкрался бы сзади; либо Наруто затерялся в самих клонах, чтобы создать эффект неожиданности. Саске почувствовал режущую боль в глазах и едва слышно застонал. Иногда он ненавидел свой шаринган — боль от его использования становилась сильнее каждый раз, как он пользовался додзюцу.

Двухсекундная задержка дорого стоила ему. Один из клонов сбил его с места, второй метнул острый кунай, он врезался чуть выше его плеча и насильно прикрепил к дереву, в сторону которого недавно он оттолкнул Наруто, за ткань его пиджака.

Саске прекратил использовать шаринган, отставил правую руку и сконцентрировал свою чакру на ладони. Он видел метнувшегося к нему Наруто, скрывавшегося в тени зелёных кустов и деревьев. В одной руке Наруто светился голубоватый шар, искрящийся от влитого в него огромного количества чакры.

— Чидори, — тихо прошептал Саске себе под нос и, не обращая внимания на то, что был пришпилен к кроне дерева, рванул вперёд. Тёмная грубая ткань порвалась, но он даже не заметил этого. Быстрее. Ему нужно было идти вперед, вновь почувствовать этот упоительный миг, когда его чакра сталкивается с другой — сильной, опаляющей, равной силе его чакры. Драться с Наруто было интересно и крайне важно. Только в драке можно было донести до него все свои чувства и эмоции, сдерживать которые уже было невозможно. И сейчас он пытался донести до него единственную вещь, что он — полный идиот, который не умеет думать собственным мозгом, способный думать только о своём благополучии. По крайне мере, если смотреть на его отношения с семьей, то именно таким и был Наруто. Как, впрочем, и сам Саске, но он хотя бы этого не отрицал и понимал, что поступает подло, однако изменить ничего не мог. Вернее, не хотел и не будет — его всё устраивает.

Саске выкинул руку с чидори вперед, Наруто повторил его движение, и две техники встретились друг с другом, потрёскивая от силы, вложенной в них. Учиха смотрел прямо в голубые глаза напротив и видел в них понимание. Наруто осознавал, что совершил, и корил себя.

Мужчин откинуло в разные стороны. Наруто неудачно упал в колючие кустарники, поранив себе лицо, а Саске оказался на ветке многострадального дерева. Капли крови с тихим звуком стукались об ветку дерева, и Учиха удивленно ощупал свой нос, а потом поморщился от боли. Когда этот чёртов Наруто успел сломать ему нос?! Саске захотелось вернуться на несколько минут назад и сломать этому придурку нос. И плевать, что Наруто — джинчурики, поэтому исцелится быстрее. Зато боль будет та же самая.

— Саске, ты там жив? — хрипло протянул Наруто, выдергивая из своих волос приставшие колючки. Всё лицо было в порезах, которые начали затягиваться.

— Жив. Ты сломал мне нос, — спокойно сообщил Саске, и Наруто быстро запрыгнул на ветку. Засмеявшись, он пробубнил что-то вроде «Саске, ну ты как обычно» и вправил нос. Лишь то, что Саске ожидал этого от него, спасло Наруто от кары.

Узумаки поднял голову и посмотрел на круглую луну. Сняв плащ, он посмотрел на надпись «Седьмой» и грустно улыбнулся.

— Знаешь, Саске… Мне кажется, что я сильно изменился. В детстве, когда все сторонились меня из-за того, что во мне запечатан Курама, я дал себе обещание, что мои дети никогда не узнают, что такое одиночество. Я верил, что смогу дать им семью, смогу всегда быть с ними. Верил, что работа никогда мне не помешает. И вроде бы я исполнил мечту стать хокаге, однако эта работа не приносит мне того удовольствия, что хотелось бы. Мне не хватает времени на детей, даже Хината работает. Думаю, Боруто и Химавари имеют право меня ненавидеть, верно? Они растут в одиночестве при живых родителях.

Саске молчал, позволяя Наруто высказываться дальше. Хотя на языке крутились очередные нелицеприятные прозвища.

— Хината… она очень милая девушка, красивая, понимающая — я счастлив, что женился на ней. Но где-то глубоко внутри я понимаю, что женился на ней не столько из-за любви, сколько из-за удобства. На самом деле, она не всегда может понять меня, как и я — её, но я делаю вид, что всё в порядке, и Хината верит. У нас нет такой крепкой связи, как с тобой, Саске!

Саске резко поднял голову и пораженно посмотрел на Наруто. Интонации, с которыми он сейчас это произнёс…

Наруто покраснел, поняв, что он сейчас сказал и кому адресовал эти слова.

— Эм… я… ну… даттебаё, я не то имел в виду, — он наигранно засмеялся, неловко взлохмачивая свои волосы, — как-то неудобно… Забудь, что я сейчас сказал. Это не имеет никакого отношения к тебе, да, всё так. Угу…

— Наруто!

— Да ладно, забыли, Саске, — Наруто поднял руки в знаке капитуляции и широко улыбнулся. Саске вздохнул, поднял глаза к небу, словно бы жалуясь на своего собеседника, и произнёс так тихо, но достаточного для того, чтобы Наруто его услышал:

— Я тоже не чувствую связи с Сакурой. Наша связь… намного крепче тех чувств, которые мы испытываем к ним. Ты способен уловить моё присутствие, читаешь мои эмоции, и я могу сделать то же самое. Наше прошлое связало нас крепкими узами, и где-то глубоко внутри я понимаю, что не хочу потерять этого чувства. Я тоже, Наруто. Я тоже.

«Я тоже» — два слова, произнесённые Саске, расставили всё по своим местам. Наруто улыбнулся: так горько, что сердце Саске сжалось.

— А ведь ты прав, Саске. Я — идиот, — он невесело рассмеялся, и Саске поддался вперёд. Когда Наруто начинает критиковать самого себя — это плохо.

— Я идиот, потому что в далёком прошлом не смог набраться смелости и признаться одному человеку в своих чувствах. Если бы я смог, то сейчас бы не пришлось мучить детей и жену, не пришлось бы мучить самого себя и…

Невысказанное слово «тебя» повисло в полной тишине. Саске невидяще смотрел вперед, а Наруто пытался не коситься на молчащего Учиху. Оба понимали, что их чувствам пора уже угаснуть, но с каждым чёртовым днём любовь друг к другу усиливалась.

Хотелось чаще видеть улыбающегося блондина, подкалывать его и наблюдать за тем, как он забавно реагирует, хотелось называть его «добе» и слышать привычное и нежное «теме» в ответ. О большом Саске старался не думать. Иначе было слишком больно: понимать, что упустил собственное счастье. Но ещё больней было знать, что это «счастье» могло действительно быть у него, ведь Наруто тоже… испытывает к нему чувства.

— Мы оба — два идиота, — неожиданно сказал Саске, и Наруто поднял голову и тут же встретился с взглядом тёмных глаз. Робкая улыбка от мужчины стала для Учихи наградой. «Саске тоже любит меня», — эта мысль чётко читалась на лице Наруто, Саске усмехнулся, Узумаки покраснел и кинул в него веточку, лежащую возле его ноги.

— Саске, если бы мы сделали так, как хотели, было бы у нас счастливое будущее? — Узумаки придвинулся поближе, и Саске замер. Голубые глаза требовали ответа, а его не было. Конечно, будущее бы было. У Наруто была вечная привычка подстраиваться под каждого и при этом не терять себя. Нашёл же он свой подход к Гааре и даже к самому Саске. Поэтому Учиха нисколько в этом не сомневался. Однако вести такие разговоры было опасно. «Если бы», «возможно» — всё это было глупо. Не нужно тешить себя надеждами — они приносят лишь боль и так израненному сердцу. Саске лишь надеялся, что Наруто простит его за последующие слова.

— Нет. Сейчас у нас есть семьи, которые нуждаются в нас. Мы не должны думать о том, что было бы.

Наруто замолчал, понимающе усмехнулся и глубоко вздохнул. Саске отвёл взгляд, зная, что Наруто таким способом пытается скрыть слёзы. И пусть на душе скребли кошки, Учиха продолжил:

— Поговори со своей семьей, Наруто. Иди к ним. Они ждут тебя, даже твой сын. Он очень талантливый и характером пошёл в тебя, — едва заметно улыбнулся Саске, вспомнив Боруто, упрашивающего стать его наставником. Он и правда был похож на Наруто, но только намного наглее. В период тренировок Саске даже начал думать о розгах.

— Спасибо, Саске, — через несколько секунд полного молчания неловко сказал Наруто. Он встал, вынуждая его тоже подняться.

Хокаге неожиданно крепко обнял Саске, и тот невольно приобнял его. Ветер тихо заколыхал их волосы, а мужчины так и не разъединяли объятий, пока, наконец, Саске не оттолкнул легонько Наруто. Они посмотрели друг другу в глаза и кивнули. Вот и всё. Больше никаких «если бы», никаких глупых мечтаний о том, что было бы, будь они вместе, никакого прошлого. Есть только Саске Учиха и Наруто Узумаки — лучшие друзья и коллеги по работе.

— Я пойду тогда. Встретимся в следующий раз, Саске. И прекрати меня называть идиотом и придурком, даттебаё!

— То есть глупцом называть можно? — усмехнулся Саске, и Наруто закатил глаза. Помахав рукой, он спустился с дерева и пошёл в Коноху, стараясь не оглядываться назад. Саске спустился вслед за ним, посмотрел на деревню вдалеке. Где-то там должны были быть Сарада и Сакура, но сейчас Саске совершенно не хотелось их видеть. Да и тем более, пришлось бы идти вместе с Наруто, а причинять тому боль свыше той, что была, не хотелось. Значит, пора снова вернуться к розыскам информации об организации «Кира». И попытаться забыть об этом ночном разговоре… Мужчина призвал свою катану, развернулся и пошёл в другом направлении. Две фигуры удалялись в противоположные стороны и давили в себе желание повернуться. Выбор сделан, пора прекратит этот глупый фарс.

Они заметили друг друга сразу. Такие разные внешне, но такие похожие внутренне. Два мальчика, для которых единственным другом было одиночество. Два мальчика, которых не раз ломала жизнь. Мальчики, которые были врагами, а затем стали лучшими друзьями. Но сейчас они уже не те. У каждого из них есть своя семья, свои обязанности, и их чувствам нет места. Если бы не гордость, не страх быть отвергнутым, возможно, всё получилось бы… Но они этого никогда не узнают. Двое мужчин, которые не нашли в себе силы сказать три простых слова в день, когда закончилась четвертая война шиноби, расходились в разные стороны. И текущие слёзы по щекам блондина были отражением тех слёз, что собрались в уголках глаз тёмноволосого. Эта ночь, ночь откровений, расставила все точки над «и». И как бы им не было больно, они будут продолжать жить дальше. Изменится ли что-нибудь дальше — покажет время.