Глава I

— Да сколько можно?!

Стеклянная бутылка ударилась о стену, разлетаясь на мелкие осколки, напоминающие капельки утренней росы.

Так странно... Когда люди описывают росу, они считают её чем-то метафорично теплым, думая, что она — эмоционально приятная штука. Ничего подобного. Люди так часто ошибаются, вечно норовят представить всё в том свете, в котором хотят видеть, не желая понимать глубокий смысл слёз природы.

Слёзы. Да, действительно, это будет самым наилучшим определением. Слёзы природа копит всю ночь, а после буйным потоком извергает на землю. Они желают что-то сказать всем: деревьям, растениям, земле, животным и самым главным своим детям — людям.

Исама думал, что природа давала сигнал к действию, протягивала руку помощи. Увы, но люди этого не замечали, предпочитая мыслить узко, и не замечать очевидного.

Хотя, о чём это он? Не сам ли Такахаси старался не замечать этого? Когда он приходил на поляну, ярко выделяющейся в лесу его родного города, то видел росу. Он, глупец, улыбался, щурился, глядя на тёплое солнышко, и ждал его.

Ёширо Сато — его самый лучший друг с самого раннего детства. Исама долго не понимал, почему всё чаще он стал смотреть на друга иначе: уделять внимание его тонким губам, загорелому лицу, фигуре, вечно затянутой в джинсы и футболки (Ёширо признавал только спортивный стиль).

Поначалу это был всего лишь юношеский интерес, подогреваемый не столько любопытством, сколько гормонами и очарованием Ёширо. Они были братьями, противоположными по внешности, но одинаковыми в характерах. Исама — спортивный парень, которого обожали все девушки школы Хачиваги, прозывая его «страстным брюнетом, у которого глаза, как теплый шоколад». Ёширо — гибкий, целеустремленный, не уступающий ему в росте и высоте, русые волосы которого блестели всегда на солнце, а глаза…

Руки Исамы сжимаются, по лицу текут слёзы, смешиваясь с оставленными на щеках отпечатками сажи.

Глаза Ёширо были выразительные. Именно так. Не красивые, притягательные, а именно выразительные — насыщенного оттенка голубого неба, в которое Сато любил смотреть.

А затем пришло это чувство, сносящее всё на своем пути. Люди так жаждут его получить, даже сам Исама в пору своей молодости желал, а сейчас… сейчас хотелось укрыться от него, вытравить из сердца, чтобы эта тупая, ноющая боль больше не заставляла кричать ночью, видеть его лицо, слышать голос, плакать из-за того, что больше этого не будет. Любовь. Именно эта чёртова любовь пришла к Исаме. Конечно, тогда он так не отзывался о ней. Наоборот: восхвалял, боготворил, сохранял этот комок тёплых чувств к Ёширо и молчал, думая, что ему хватит только его улыбки и присутствия.

Эта ребяческая наивность прошла, стоило Ёширо согласиться встречаться с Митасо Когаёри — первой красавицей старшей школы. Когда Сато рассказывал это ему, Исама видел, как очарование девушкой захватило друга: горящие глаза, пылающие румянцем щеки, волосы, разбросанные в полном беспорядке. А после первого свидания… Исама не считал себя ревнивцем и скандалистом. Но тогда над ним возобладала ревность.

— Она призналась мне в любви. Исама, я самый счастливый парень в мире, — Ёширо радостно улыбался, откинув голову назад. — Знаешь, она меня понимает в точности, как ты. Стоит захотеть прогуляться, как она предлагает пройтись, у нас даже вкусы в манге одинаковые. Митасо идеальная. Исама, я люблю её. На этот раз точно. Исама?.. Исама! Что с тобой?

«Исама, я люблю её».

«Я люблю её».

«Люблю».

Эти слова тяжелой кувалдой били по его сердцу. Такахаси мог воочию увидеть, как тёплый комочек тех чувств, которые он оберегал, начал сжиматься. Как будто в сердце, словно в дом, пришёл охотник и прицельно нацелил дуло ружья в любовь к Ёширо. Больно…

Он сам не понял, как упал. Взволнованный голос Ёширо слышался фоном, в ушах громко отдавались удары сердца. Тук-тук… тук-тук… тук…

— Любишь, значит? — шёпот, обвинительный взгляд карих глаз.

— А я? Ты, чёрт подери, про меня не забыл?!
В тот момент он вёл себя как эгоист, но ничего не мог поделать. Боль, поселившаяся в сердце, рана от «пули охотника», вылилась в поток слов, а те — в признание.

— Сколько можно, Ёширо. Слишком давно я терпел, слишком долго мучился, — он чуть привстал, опустился на колени и посмотрел на растерявшегося Сато, прижимающего к уху телефон. — Я люблю тебя. Давно. Помнишь ту полянку? Тогда я впервые посмотрел на тебя по-другому. Ты выглядел так чертовки круто, так притягательно, и моё сердце впервые забилось сильнее. Думал, что смогу избавиться от этого. Но в итоге, превратил заинтересованность во влюбленность, а ту — в любовь. Сато… я люблю тебя. Не хочу видеть висящих на тебе девок. Я хочу иметь право обнять тебя, целовать, чёрт, просто любить!

Ёширо стоял в полной растерянности. Глядел на Исаму, смотрел, как он стоит на коленях, на медленно катящиеся по щекам слёзы и… резко ударил его по лицу.

— Очухался? — Сато убрал телефон в карман, уже не собираясь звонить в скорую. Он присел рядом с Исамой и как-то рвано вздохнул. — Честно говоря, не знаю, что и подумать. Я, как и большинство, спокойно отношусь к гомосексуалистам, ты не вызываешь у меня отвращение или ненависти. Ты мой друг детства, Исама. Я люблю тебя, сильно-сильно, но как друга. Прости.

Как же жестоко Исама ошибался. Думал, что признание любимого другому человеку — это самое худшее, что может произойти. Оказалось, нет. Когда этот человек говорит, что любит тебя, но как друга, да ещё и извиняется… Это бесит, раздражает, заставляет гнев загораться внутри, заставляет желать выпустить его наружу. Причинить боль. Ту, что сейчас дерет его внутри.

Встать на ноги получилось только с третьей попытки. Исама посмотрел на Ёширо, на комнату, в которой до его прихода был идеальный порядок, и улыбнулся. Натянуто, скрывая горечь и отчаяние.

— Ничего, я понимаю. Не парься, — он по-дружески хлопнул Сато по руке, отчего тот робко улыбнулся, словно бы надеясь, что с Такахаси действительно всё в порядке. — Пойду домой, домашки много задали. Дашь списать потом химию? У меня всегда с ней нелады.

— Конечно, — облегченно выдохнул Ёширо, босыми ногами прошлёпав по линолеуму до огромного стеллажа, заставленного комиксами и мангой. Вытащив из груды развлекательной литературы чёрную тетрадку, парень ловко кинул её Исаме, который успел накинуть куртку и надеть кроссовки.

— Я добьюсь тебя, Ёширо. Ты станешь моим, даже если сейчас не хочешь, — задержавшись у двери, решительно сказал Исама. По его лицу расползлась типичная саркастичная ухмылка, а в глазах появился уж больно знакомый блеск — решительность.

Он ушёл, оставив опешившего Ёширо в комнате. А дальше начался ад для Сато: Исама вёл себя как обычно, но всё чаще он позволял себе обнимать друга крепче, всё чаще они задерживались на прогулке, всё чаще Исама отвлекал его от встреч с Митасо, пока той не надоело, и она не разорвала отношения. Ёширо был стеной, причём не каменной, а железобетонной: все намеки игнорировал, вёл себя так, словно ничего не случилось, был просто Мистером Невозмутимость.
Такахаси был терпелив, но семнадцатилетний подросток не может терпеть всю вечность. Он поцеловал его. Сильно, жадно, страстно. Именно так целует человек, который очень долго ждал своего любовника. Свою любовь.

— Какой был в этот смысл, — горько усмехается постаревший Исама, бледное лицо которого едва можно было заметить в тускло освещенной комнате. Осколки бутылки сиротливо лежали возле стены, его взгляд был направлен туда, но мысли были в другом месте. Там, где Ёширо позволил себя поцеловать, позволил зайти так далеко. Впустил его в сердце. Пусть это и произошло уже после поцелуя, после долгих трёх лет попыток добиться до самого сердца, ведь Такахаси нужно было не только тело. Ему нужна была и душа.

А теперь ничего этого нет. Нет вечной улыбки Ёширо, нет его проницательного взгляда, даже его одежда уже не висит в шкафу. Сато исчез так быстро, будто его и не было.
Всё началось в тот день, когда Сато исполнилось двадцать два года. Исама помнил тот день. Это было двадцать первое июня, день тогда был на удивление дождливый, любимая полянка тогда выглядела очень мрачной. Исама не понял намеков природы, а ведь это действительно был намёк. Тревожный знак.

Такахаси после выпуска университета собрал свою баскетбольную команду, они вместе покоряли вершину за вершиной, но, сколько бы его ни уговаривали, Исама никогда не покидал Японию на долгое время. Наверное, детский страх, что Ёширо уйдет от него, развернулся вовсю. Сам Ёширо работал менеджером в одном издательстве манги, был просто работником от Бога: помогал всем и вся, умудряясь делать несколько дел в сжатые сроки.

Исама купил Сато очередной томик манги, которая ещё даже не вышла в тираж, но кто мог отказать известному баскетболисту? Тем более, если это Исама Такахаси, очарование которого отмечали все девушки. Поэтому договориться с мангакой не составило труда.

«Представляю, как он обрадуется. Тираж этой манги вообще должен был выпуститься через месяц, но зная этого прирожденного фаната… Сам бы пошёл потом клянчить в другом издательстве», — тёплая улыбка всегда появлялась на его лице, стоило вспоминать любимого.

— Я дома, — по привычке крикнул он, но впервые в доме никто ему не ответил. Это было странно, ведь у Сато сегодня был выходной, а продукты были куплены ещё вчера, да и не любил Сато дождь.

— Ёширо? — Исама заглянул в дверь их спальни и остолбенел: Ёширо лежал на кровати в позе морской звезды, из носа медленно стекала кровь, а сам мужчина держался тонкими пальцами за голову, еле слышно постанывая.

— Ёширо, чёрт побери, — рвано выдохнул Исама, подбегая к любовнику. Ванная комната располагалась близко, поэтому сбегать за полотенцем и смочить его было делом быстрым. Он подал белое полотенце Сато, чтобы кровь капала туда. Пока Ёширо приходил в себя, Исама долго пытался дозвониться до скорой помощи. На счастье, они приехали быстро и увезли неудачного именинника в больницу, где уже поставили жестокий вердикт — геморрагический инсульт[1].

По дорогое в больницу дыхание Ёширо стало рваным, словно ему не хватало воздуха. Исама сжимал кулаки, кусал в волнении ногти, переживал, глядя на покрывшегося испариной Ёширо. В голове билась мысль, что он не должен потерять его. Не должен.

По приезду в больницу Ёширо тотчас отвезли в реанимационную. Чуть позже к Исаме вышла высокая женщина во врачебном халате.

— Что с ним? Ёширо Сато, — бледный, взволнованный, его вид указывал на сильные переживания. Врач почему-то замялась, не решаясь сказать молодому мужчине горькую правду, которая способна морально убить. Уж Ай-Рен это знала.

— У Ёширо-сана началось кровоизлияние, оно закончилось прорывом крови в желудочке. Он… впал в кому. Мы попытались вколоть ему препарат, который помог бы его организму бороться с этой запущенное болезнью, но в итоге только усугубили. Мне очень жаль, Исама-кун. Ёширо-сан скончался. Как долго у него продолжались такие боли? Он обследовался у какого-нибудь врача? Так запустить...

Дальнейшие слова больше не воспринимались им. После двух слов, набатом бьющихся в голове, реальный мир исказился и больше не воспринимался. Казалось, мир вообще застыл, кроме природы, чей плач слышался за окном. Сильный дождь, ливший целый день, усилился сейчас в несколько крат, ветер гнул деревья вниз. Исама сполз со стула, обнял колени и завыл. Это был вой человека, потерявшего самое дорогое. Потерявшего свое сердце, свою душу — своего партнера. Сухо, по-мужски, он плакал без слёз, выл как волк, потерявший свою самку. Врачам пришлось вколоть ему транквилизаторы, чтобы успокоить.

На следующий день состоялись похороны. Стоя в чёрном кимоно с хакама[2] и хаори[3], Исама наблюдал, как погружается гроб с телом покойного Сато. По его щекам текли слёзы, а взгляд был до такой степени отсутствующим, что никто не лез к нему.
Просто молчаливо сочувствовали и сопереживали.

Он молчал, когда гроб опускали в землю. Молчал, когда засыпали землей. Молчал, когда к нему подходили родственники Сато и выражали сочувствие. Молчал и вспоминал те дни, когда Ёширо, его тёплый и любимый человек, был с ним. Это было больно, но одновременно приносило какое-то облегчение.

Уже дома он сорвался. Кричал, звал Ёширо, умолял вернуться, клялся всем богам, что сделает что угодно, только лишь бы Ёширо вернулся. Но суть жизни такова, что того, кто тебе дорог, не вернуть. Ему пришлось попрощаться с ним, выкорчевывать всю любовь к Сато, чтобы выжить. Смочь идти дальше. И, вроде бы, постепенно, всё вошло в колею. Без Ёширо было трудно, всё напоминало о нём, поэтому Исама продал дом и переехал в другой квартал, ушёл из баскетбола, устроившись на неполную ставку в магазине продуктов. Снятая квартира больше походила на маленькую каморку, в которой была только мелкая душевая и большая комната, которая была и гостиной, и спальней, и кухней.

Ёширо начал являться к нему во снах. Это было то воспоминание из детства, то страстный сон с его участием, либо просто фантазия, некий метафоричный сон. Последний сон, от которого он сейчас и кинул в гневе бутылку, был слишком неприятным. За день до того, как был день рождения и трагичная смерть Сато, Такахаси предложил обручиться Ёширо, и тот согласился, сказав, что любит такого упёртого парня, как Исама. Самая счастливая и нежная ночь.

— Почему ты приходишь ко мне во снах? Мы же попрощались.

Текут слезы, лежат осколки на полу, горит тусклая свеча, воет ветер за окном, сидит на кровати мужчина, в темных волосах которого видится проседь седых волос, а где-то там, где течет река Сандзу[4], в уголке, которое люди зовут раем, стоял высокий мужчина, чьи светлые волосы были собраны в высокий хвост. Белое кимоно свободно колыхалось от ветра, а в руках он держал прекрасные веточки сирени, на лепестках которой лежали маленькие капельки росы.

— Я жду тебя, Исама. Мы ещё не попрощались.
_____________________________
[1].Острое нарушение мозгового кровообращения с порывом сосудов и кровоизлияния в мозг.
[2].Длинные широкие штаны в складку, похожие на шаровары.
[3].Японский жакет прямого покроя без пуговиц, надеваемый поверх кимоно или с хакама. В сочетании вместе с кимоно и хакама чёрного цвета составляет типичный костюм для поминок.
[4].В японской буддистской народной традиции, река, являющаяся границей между миром живых и мёртвых.