Глаза в глаза

***

Потом он и сам не мог себе объяснить, как ему удалось не выронить при аппарации палочку и вообще не расщепиться, добравшись до места без потерь. Но тогда на теоретизирования не было ни времени, ни сил. Из-за того, что останавливал кровь и накладывал себе повязку он в полуобморочном состоянии, волшебный бинт лёг криво, и шея не поворачивалась. Мантия стояла колом от засохшей крови и пота. В ушах гудело, когда Северус, с трудом заставляя себя передвигать ноги и шатаясь, поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж своего нового дома и толкнул дверь спальни. Там он, не имея уже сил даже раздеться, рухнул на колченогую кровать и закрыл, наконец, глаза, терпеливо ожидая, когда цветные круги под веками перестанут плясать и исчезнут. Но, видно, и в новой жизни его надеждам не суждено было сбываться.

Когда мельтешение закончилось и голова почти перестала кружиться, оказалось, что из черноты, воцарившейся наконец под веками, на Северуса смотрят два зеленых глаза.

Вот тогда-то он и подумал в первый раз, что маггловская байка, будто бы в глазах умирающего отпечатывается то, что он видел последним перед смертью, не лишена смысла. Пусть смерть его была ненастоящей, вызванной зельем, пусть он был практически мёртвым всего несколько часов, но, кажется, увиденное последним действительно отпечаталось где-то в мозгу.

И уже проваливаясь в вязкое, болезненное забытьё, Северус успел подумать, что памяти свойственно вытеснять неважное, и он, слава Мерлину, видит эти глаза, возможно, в последний раз.

Надо ли говорить, что стерва-судьба не преминула и в этот раз скрутить кукиш перед его горбатым носом?

Дни летели за днями. Новый быт понемногу налаживался, Северус привыкал жить без въевшихся в кожу обязательств, без долгов и хозяев, без привычки ждать смерти в любой миг и с любой стороны.

И оставалось в его жизни только одно, что мешало не вспоминать прошлое. Каждый вечер он ложился в постель, смыкал веки — и невозможно зеленые глаза смотрели на него из темноты. Смотрели они всегда по-разному: то с беспокойством, то с испугом, то с бесшабашной, отчаянной дерзостью. А потом стали смотреть с нежностью. После этого уснуть стало совсем невозможно.

Через несколько месяцев Северус стал видеть не только глаза, но и лохматую челку, почти прикрывающую шрам в виде молнии, расплывшийся в улыбке рот с невозможно яркими губами и ровными белыми зубами. А в один прекрасный день — точнее, ночь, — он увидел обладателя этих глаз целиком. Поттер сидел, обхватив руками колени, смотрел прямо на Северуса и улыбался. Северус отчаялся уснуть самостоятельно и сварил себе снотворное зелье. Но и сны его подвели. В них Поттер вытворял такое, что Северус просыпался в поту на мокрых простынях и чувствовал себя подростком, переживающим гормональный взрыв. После нескольких ночей, наполненных Поттером, стало ясно, что отвязаться от этих зеленых глаз невозможно. Впрочем, нет. Северусу пришло в голову одно средство, но он отбросил эту идею, здраво рассудив, что реализовать её все равно невозможно. Оставалось только смириться и попытаться мирно сосуществовать с ночным гостем.

Шел шестьсот третий день этой игры в гляделки — не то чтобы Северус считал, себе он это объяснял исключительно природной педантичностью, — когда в дверь его дома постучали. Сначала неуверенно, потом громче, потом заколотили изо всех сил.

Открыв дверь, Северус замер. Он закрыл глаза, убедился, что зеленые глаза под веками, равно как и их обладатель, на месте, и снова посмотрел прямо перед собой. Практически ничего не изменилось. Только вместо черноты — сияющая снежная белизна, и зимняя мантия на плечах у Поттера.

— Привет! — радостно провозгласил тот, улыбнувшись Северусу. — Я войду? — и он, не дожидаясь ответа, шагнул внутрь, заставив посторониться оторопевшего хозяина дома.

Наглый мальчишка мгновенно сориентировался в небольшой прихожей и бодро зашагал в сторону кухни, волоча за собой какую-то огромную коробку. Отмерев, Северус кинулся за ним и обнаружил, что беспардонный юнец вовсю шарит по его шкафам и уже успел извлечь оттуда две чайных пары, молочник и две небольших тарелки. На плите пыхтел подогретый магией чайник.

Северус вдруг понял, что за все это время ещё не сказал Поттеру ни единого слова. Но только он открыл рот, собираясь исправить это досадное упущение, и выдворить наглеца к мерлиновой бабушке, как Поттер водрузил на стол принесённую с собой коробку.

— Совсем забыл, — смущенно пробормотал он, и щеки его порозовели. — С днём рождения!

— С каким ещё?.. Чёрт! — Снейп осёкся.

— С юбилеем! — радостно закончил Поттер и снял крышку.

В коробке был огромный торт. Правда, он был слегка кривоват. Цукаты, призванные, по всей видимости, образовывать круг, явно мнили себя начинающей лентой Мёбиуса, а нечто колючее в центре, пытающееся выдать себя за розу, было уже совсем ни на что не похоже.

— Поттер, ты дал, наконец, волю своим дурным наклонностям и пытками заставил Хагрида изобразить этот кулинарный шедевр?

Поттер вспыхнул и запальчиво произнес:

— Я и сам, между прочим, умею! И я не виноват, что меня так тряхнуло при аппарации. Сам понаставил тут барьеров, а люди должны лбы расшибать. — Он помялся, и сердито буркнул: — Ну, мы будем вообще праздновать, или нет? Зря я, что ли, его пёк?

— Да что праздновать?! — Северус уже ничего не понимал.

— Ну… как, что? Твой день рождения…

— Поттер, — начал Северус вкрадчиво, все больше убеждаясь, что из них двоих кто-то один сошел с ума. На языке вертелись десятеки вопросов и сотни язвительных замечаний. Но тут ему вспомнились полтора года ночных игр в гляделки, и он не смог обмануть надежду, плескавшуюся на дне поттеровских глаз. Да и подарков ко дню рождения ему уже очень давно не дарили. Не говоря о том, что он вообще умудрился сегодня забыть, что у него какой-то там юбилей.

— Праздновать — так праздновать, — с несвойственной ему покладистостью сказал Северус, и Поттер, растерявший к тому времени всю свою решительность и браваду, расцвёл и стал резать свой невозможный торт.

Чай пили в тишине, устроившись на диване в гостиной у низенького чайного столика перед камином. Поттер, на удивление, вел себя вполне прилично. Он не чавкал, не причмокивал, крошек на ковер не рассыпал, чай не разливал и вообще производил впечатление человека, которого всё-таки можно пускать в приличное общество, несмотря на то, что он гриффиндорец. Странно тихий Поттер Северуса смущал и нервировал, как всё непонятное. Хорошо, хоть сидели они рядом, и изумрудный блеск не лез в глаза, а то Северусу пришлось бы совсем худо.

Наконец с чаем было покончено, и Снейп задал вопрос, интересовавший его с того самого момента, как он обнаружил Поттера у себя на пороге:

— Как ты меня нашел?

— «Феликс Фелицис», — просто ответил тот, и Снейп в который раз за вечер удивленно замолчал. Чтобы Поттер решился тратить на его поиски такое ценное зелье, причина, по которой он, Снейп, ему понадобился, должна была быть очень серьёзной.

— Допустим. И зачем, позволь узнать?

Поттер замялся и неуверенно ответил:

— Поздравить с днём рождения…

— Это повод, Поттер. Просто повод. Попробуй ещё раз.

— Соскучился? — предложил Гарри следующий вариант. Северус приподнял бровь, ясно давая понять, что такую смехотворную причину он не станет рассматривать даже в шутку.

— Ммм… — Поттер явно лихорадочно что-то сочинял. — Меня попросил Дамблдор! Портрет Дамблдора!

Но он не успел насладиться гениальностью своей находки, потому что Северус прошипел, теряя терпение:

— Портрет Дамблдора висит у меня в кабинете. Если бы Альбус хотел мне что-то сказать, уж конечно, он не приглашал бы в посредники тебя. Итак, я жду.

— Ну… — Поттер покраснел, но постарался взять себя в руки. — Понимаешь, ты мне снишься. — Он сказал это таким обиженным тоном, будто Северус был виноват в том, что вздумал вторгаться в поттеровские сны. — Знаешь, магглы считают, что в глазах умирающего отпечатывается то, что он видел последним. — На этих словах Северус похолодел. — И тогда, в последней битве, когда я умирал… А, ты же не знаешь. Неважно, потом расскажу… В общем, я вдруг подумал, что сейчас умру, так же, как и ты. Я же не знал тогда, что ты выжил. И ясно так увидел, как ты лежал там, в хижине, и говорил: «Посмотри на меня». Я и сам не знаю, как так получилось. Но почему-то с того момента, как только закрою глаза, вижу не Риддла, Беллатрикс или кого-то из Пожирателей, не Хагрида и даже не Джинни, — хотя тогда, вроде, старался думать о ней, — а тебя. Вот я и подумал, что надо просто тебя увидеть…

— А почему ты со мной фамильярничаешь? — запоздало возмутился Северус.

— Привык, — обезоруживающе улыбнулся Поттер. — Полтора года уговаривать тебя проваливать из моих снов — тут сложно было сохранить субординацию. Даже когда мы с Роном напились до летающих гоблинов на свадьбе Джинни и Невилла, и я орал, чтобы ты убирался, ничего не вышло. Вот я и подумал…

— Я понял, — Северус попытался взять себя в руки и говорить ровно, чтобы голос не дрожал. — И как, помогло?

Гарри закрыл глаза, проверяя, но Северус уже знал, что он ответит. Его собственное наваждение, пока, по крайней мере, было на месте.

— Нет, — Поттер вздохнул и уставился на огонь в камине. — И что теперь делать? — как-то без особой надежды спросил он.

— Есть одно средство, — протянул Северус, отчаянно уговаривая себя не делать глупостей. Но сопротивляться взявшей их в оборот магии не было ни сил, ни желания.

— Посмотри на меня. — Поттер вздрогнул и медленно повернул голову. Чёрные глаза встретили полыхнувший зеленью взгляд. Северус поднял руку, положил её Гарри на затылок и медленно притянул его к себе. Он прижался ртом к сладким от чая губам и осторожно поцеловал Поттера. Тот резко вдохнул, зажмурился на мгновение, а потом медленно открыл глаза. Северус отстранился, глядя, как непонимание и недоверие во взгляде Гарри сменяются радостью.

— А теперь? — Голос все-таки дрожал, хотя Северус говорил почти шепотом.

— Теперь всё хорошо, — улыбнувшись, ответил Гарри и, повернувшись к камину, снова стал смотреть на огонь, так и не отодвинувшись от обнимавшего его Снейпа.

Северус прикрыл веки. Зеленые глаза исчезли. Но в этом не было ничего странного, ведь их обладатель был тут, рядом, и не в виде сновидения, а вполне материальный — живой, тёплый, умиротворенно притихший.

Определенно, у Северуса теперь тоже всё было хорошо.

«Правда, — вдруг подумал он, даже смутившись от этой мысли, — выспаться теперь всё равно вряд ли получится».

The end