Глава 7.

И сквозь стекло протянется рука,
И рама не покажется преградой,
И слово вдруг сорвется с языка.
Чтоб оживить живого - много ль надо?
(с) А. Романов, «Феникс»

Сегодня снова выпал снег. Он падал, и падал, застилая крупными хлопьями холодную землю, выкрашивая мир в белый, девственно чистый цвет зимы.
Он смотрел за окно и хмурился. Настроения не было никакого. Он напевал песню «If I could fly, I would depart to horizon, where, maybe, you sleep now» и постукивал пальцами по деревянной раме, наблюдая за снегом и думая о чём-то своём.
Внезапно окно распахнулось настежь, сильно ударившись о косяк шкафа и вдребезги разбившись. Бумаги на столе тотчас разметались по комнате, снег и ветер взъерошили его волосы. Он не понимал что происходит; попытался восстановить стекло, но палочка отказывалась выполнять элементарные заклятия. Он поднял глаза на подоконник и застыл в ужасе: на белом снеге, успевшем замести площадку, сидел ворон, демонически контрастируя своим чёрным оперением. Окно также внезапно захлопнулось и выросло новое стекло, тотчас покрываясь ледяными узорами. Птица сверкала глазами и крутила головой, но с места не двигалась. В комнате воцарилась напряжённая тишина.
Он тяжело дышал, не веря в то, что сейчас происходит: этого ворона он видел во сне этой ночью.
Резкий холодный голос за спиной заставил его вздрогнуть и застыть повторно.
- Он голоден, Северус. Он очень голоден. Не покормишь его?
- Ровена…- выдохнул Снегг и медленно обернулся через плечо.
Женщина полусидела на столе и слегка улыбалась. На ней было закрытое платье с поднятым воротником, где ярко алый цвет выгодно читался на чёрном. Она была красива: волосы смолистого цвета, уложенные на затылке, изящная фигура, бледная, неестественно-бледная кожа, благодаря которой особенно проницательно выделялись опаловые глаза и ярко пунцовые губы.
Но её взгляд отправлял в преисподнюю. Это невозможно было объяснить, но её постоянная усмешка, её живой взгляд из-под прядей, её резкий холодный тон, всегда приглушённый, но отчётливый – всё внушало какой-то болезненный трепет…перед смертью.
- Я…мне…я…
- Ты, может, забыл, Северус? Ты, может, забыл мою птицу? – женщина выгнула бровь и поманила длинным пальцем ворона, который тут же сорвался с подоконника и приземлился к ней на руку. Снегг сглотнул и похолодел всем телом, - а может быть, - она сверкнула глазами, - ты уже забыл вкус крови и хочешь снова полакомиться ею, - она щёлкнула пальцами свободной руки – и мгновенно комната исчезла перед его глазами.
Он шёл по мокрому осеннему лесу. Чёрные стволы деревьев, вязкая грязь из гниющих листьев под ногами, стойкий запах сырости и ещё чего-то потустороннего. Он шёл вперёд по какой-то узкой тропинке, пока не увидел еле приметный земляной грот. Рядом со входом лежало тело.
Снегг подошёл ближе и подавил крик: голое тело женщины, мёртвое, быть может, уже второй день. Оно было синим, местами с чёрными впадинами, конечности неестественно выгнуты, голову и туловище скрепляли лишь несколько сантиметров кожи, как будто шея была выжрана клочьями каким-то диким животным. Глаза были распахнуты, и откровенный ужас внушали белки без зрачков и полуоткрытый рот без капли крови. Её волосы были потускневшего пепельного цвета, они, по-видимому, красиво вившиеся когда-то, были кое-где выдраны, но в большей степени смешаны с грязью на земле у головы. Всё тело было в надкусах, кое-где разъедено, рядом лежали куски мяса.
За спиной послышался вороний крик – Снегг резко обернулся на верхушки деревьев: стаи ворон наблюдали за ним. Мужчина стал очень часто дышать; одна птица слетела с ветки и приземлилась на грудь женщины, резко каркнув и сверкнув глазами. Снегг обернулся к гроту: назад не было отступлений – голодные вороны только и ждали его побега. Да, он боялся птиц, как бы не было это смешно. Но эти птицы были армией, силой, внушающий ужас, предвещающей смерть. Всё это Снегг знал, поэтому спустился в тёмный грот, где его ждала приоткрытая тяжёлая дверь, которая мгновенно захлопнулась, как только он оказался за порогом.
Тишина обрушилась как проклятье. В помещении было очень холодно и очень темно. Ни единого луча света – кромешная тьма. Мужчина превратился в слух. Он мог лишь догадываться о том, что его ожидает.
И тогда он услышал рваное дыхание – дыхание голодного зверя, который стоит всего лишь в паре метрах от него самого. Ошибки быть не могло.
Жуткий страх, паника, отчаяние и одновременно оцепенение. Вот она рядом – смерть. И ты – её еда.
Тогда он услышал голос Ровены. Она появилась ниоткуда, зажгла свечу так внезапно, что Снегг чуть не закричал от ужаса. Свеча добавляла её чертам лица, её взгляду ещё больше демонизма.
- Ты знаешь, кто она?
- Да, - на выдохе.
- Кто? – коротко, с внезапным перегибом головы на другое плечо, не моргая глазами – повадки хищных птиц.
- Стигийская собака, - полушёпотом.
- Что ты предпочитаешь, Северус? Быть едой или быть источником пищи для неё?
- Последнее, Ровена...
- Тогда ты ДОЛЖЕН убивать, понимаешь?
- Хорошо.
- Мы договорились, - она улыбнулась, - ты знаешь, как спастись от неё?
- Пить кровь.
Ледяной смех прорезал комнату. Ровена взмахом кисти затушила свечу, другой рукой кидая Снеггу литровую банку с тёмной жидкостью. Мужчина поймал её рефлекторно.
Ровена исчезла. Собака снова стала тяжело дышать. Снегг поднёс банку к губам, и еле подавил приступ тошноты – сырая кровь, возможно не первой свежести. После нескольких секунд колебаний он услышал, как по его ногам уже ходит смертельное щупальце адского чудовища – и сделал первый глоток…
Комната вернулась на своё место. Пережитое видение не давало ему прийти в себя. Он лежал на полу весь в поту и шумно вдыхал воздух через горло.
Ровена подошла к нему и кинула на грудь железный амулет с изображением пустоглазой птицы.
- Я была добра к тебе. Ты обещал убивать. И где же твои трупы? Сколько их? Два? Нужно больше!
- Скоро будет третий, хозяйка.
- Мне нужен двадцать третий, - прошипела она.
- Я потороплюсь.
- Смотри, Северус, если к Новому году ты не постараешься для меня – этот медальон сослужит своё дело! – и женщина исчезла.
- Я убью всех, хозяйка, я обожаю убивать их…




И такой уж у них обычай:
Что ни утро - кого-то съесть,
Что ни день - за новой добычей,
Что ни вечер - кто-то исчез.

И такие уж здесь порядки:
Если хочешь спастись - беги
Прямо в ночь, во тьму, без оглядки.
Всех забудь, себя сбереги.

Стихи, (с) А. Романов, «Феникс»



- А вы никогда не думали, что Бог решает, кому жить, а кому умереть?
- Думал. Он решает. Он судья. А я палач. Я спасаю людей от лика смерти, а он ужасен…
- Можно подумать, вы его видели…
- Видел.
- И какой же он?
- Вы когда-нибудь слышали о стигийских псах?
- Да. Сказки.
- Смерть – не сказка.
- Вы сказали, что вы его изуродуете, потом будете «любить», а потом убьёте…Но если спасение только в последнем, тогда зачем остальное извращение?
- Я должен подготовить его к адским мучениям. Пусть знает, что его ждёт…
- Вы называете это гуманностью?
- Да. Я щедр. Я – ваш спаситель.
- Спаситель?
- Да. Я буду кормить смерть вашими трупами, чтобы она не начала сама кормиться вами, потому что её голод – это ваш конец света…
- Вы безнадёжно больны…
- Вы считаете меня сумасшедшим… глупые люди…