Лекция №1 critic

В СССР я работал строителем мостов. И вот однажды в составе советской военной миссии Родина меня отправила в одну африканскую страну. Страну называть не буду, так как в своё время давал подписку о не разглашении. И хотя это уже не имеет никакого значения, тем не менее, слово есть слово.
В этом банановом крае советы противостояли поползновениям американских империалистов. А может, всё было наоборот: американцы противостояли поползновениям большевиков. Мы над этими вещами даже не задумывались. За нас думала Родина. А может Партия. Трудно сказать, кто из них думал. Теперь я считаю, что никто собственно не думал. Это было типа игры в оловянных солдатиков. Правда, солдатики были не оловянные. Но суть разве в этом? Нет, суть в том, чтобы передвигать своих солдатиков по полю и зорко следить за передвижением солдатиков противника.

Примерно через месяц моего пребывания на черном континенте, в одно комариное утро в палатку ввалился комдив и заявил, что я немедленно должен построить подвесной мост, чтобы наша часть могла попасть в селение Квяб раньше америкашек.
К тому времени я уже отслужил три года, и мне было присвоено звание старшего лейтенанта. Под моим началом была рота саперов, но, увы, они умели только рыть траншеи. Хуже всего, что и я понятия не имел, как строить мосты. На гражданке я делал лишь проекты, а сами проекты просто копировал. Точнее копировала сотрудница, за что я благодарил её духами «Красная Москва» или конфетами «Вечерний Киев».
Но делать было нечего. Выстроив роту, я приказал строить мост. Командиры взводов в свою очередь, отдали приказы командирам отделений, те приказали своим солдатам, а солдаты приказали самим себе – идти и делать мост. Я же пошёл досыпать. Благо, комдив уехал.
Доспать не пришлось. Внезапно застрочил пулемет, и заухали миномёты. Когда я выскочил из палатки, то увидел цепь американских рейнджеров бегущих к нам со штыками наперевес.
Помню в тот момент я с облегчением подумал: враг атаковал – мост строить не дал – я ни в чём не виноват. Но тут я вспомнил, что на войне убивают, и расстроился, подумав, что придётся писать кучу писем с похоронками. Возня та ещё. О себе я не переживал. У меня атрофировано чувство опасности. Бабушка говорила, что у нас в роду все такие. И поэтому никто не пережил Большую войну. Так бабуля называла Великую Отечественную. Она ещё помнила русско-японскую, на которой погибли два её брата и отец.
Возле моей головы пролетела пуля. Всё-таки даже мне этот звук не понравился. Я подумал, что это особенный звук. В одном этом звуке – вся война, весь спектакль страдания и смерти.
Нас быстро окружили, и мы подняли руки. Я даже автомат не успел достать из палатки. Хотя я не очень-то и спешил. Как я уже говорил: я тормоз тот ещё. Думал, что это не к спеху.

Ко мне подошёл майор, а с ним и сержант-переводчик, который на ломанном русском нам растолковал, чтобы мы начали строительство моста или нас всех тут же отправят на небеса. Я чуть не рассмеялся, когда понял, что от нас требуется. Одно дело строить мост для своих, и совсем другое для противника.
Мы смело взялись за работу, и через три дня мост был возведён. При этом мы пользовались одной лишь русской смекалкой. Благо все необходимые материалы имелись в наличии. Мы были уверены, что мост рухнет. Но когда он был закончен, я вдруг понял, что мост, как мост, и простоит века, а меня расстреляют, как предателя Родины. Ведь по мосту пройдут вражеские батальоны, проедут танки и БТРы, провезут боеприпасы и пиво.

С грустным видом я дошёл до середины моста вместе с майором. Все остальные молча наблюдали за нами с берега. Майор, оказывается, умел по-русски. Просто прикинулся блондинкой из тактических соображений. И вот опершись на перила, он мне чистосердечно признался, что является специалистом по инженерным конструкциям, но, получив от командования приказ построить мост, пришёл в отчаяние. Ведь он понятия не имел, как это собственно делается. Он учился по этой специальности только в угоду своему папе – владельцу небольшой строительной фирмы. Но пока длилась учеба, фирма обанкротилась, и пришлось пойти в армию. Майор был абсолютным гуманитарием. Писал стихи и собирал почтовые марки.
Мы стояли на мосту и смотрели на подвижно-молчаливую воду реки…
И тут этого странного американского командира пробило на стихи:

Недолго нам ещё стоять,
Я должен выполнить приказ.
Когда подтянутся войска,
Продолжится тяжёлый марш.

Нет, я в смертях не виноват,
Ведь я страны своей солдат,
И ни к чему печаль в глазах,
Мы с вами в разных лагерях.


Это потрясает, когда вам отвечают на не произнесенные вслух мысли.

Майор отвёл свой батальон на другой берег реки, а я приказал своей роте двигаться к нашему гарнизону.
Положив руку на руку, мы повернули рукоять взрывного устройства. Мост переломился по краям и рухнул вниз.
Когда вода реки успокоилась, к нам вернулась насыщенная звуками африканская тишина.

На западе стояли американские войска, на востоке – советские, и поэтому два дезертира направились на юг.
Майора звали Мэри Смит. Через неделю Мэри стала моей женой.


Эпилог

«Но долго, счастливо не прожили мы с ней». Мэри умерла от малярии.
Так я говорил своим друзьям. На самом-то деле она просто ушла к одному коммивояжеру с дурацким именем Джо-о.
Уж не знаю, что она в нём нашла… Но мне не было больно. Ведь всё это мне приснилось в одно летнее комариное утро.



От лектора

Основной целью данного рассказа была демонстрация важного литературного приёма именуемого Неожиданный поворот сюжета и странные сплетения символических колец.

К сожаленью, многие авторы пишут так, что середину и конец можно даже не читать. Всё заранее угадывается. Авторы должны периодически – удивлять. Мозг любит удивляться. Ему это приятно. При написании произведения мы обязаны учитывать особенности человеческого восприятия. Учитывать утомляемость монотонностью и предсказуемостью.

И ещё в рассказе использован… я это называю – рефрен. Рефрен (от стар.-фр. refrain (от refraindre) — «повторять»)

Быть может, вы заметили, что слова «комариное утро» прозвучали в начале и повторились в конце.
Это образно-текстовый повтор. Своеобразная неявная цикличность. Неявная потому что повторение происходит много позже. Современная музыка, как правило циклична.
Художественный Текст — это Музыка. И делается он по тем же законам.
Проза, как и стихи, основана на ритме. Писатель это музыкант и он должен оттачивать свой слух.
Как это делать? Так же как это делают музыканты. Но пусть об этом вам расскажет маэстро Соло Асакура.