глава 4

Кто-то умный когда-то сказал: «Время лечит все», а другие люди услышали это, задумались и решили, что данное изречение является истиной. Так и повелось.
Но действительно ли оно лечит? Вряд ли, скорее всего нет. Время – не врач, не маг, который поколдует над израненным сердцем или душой, даст волшебного зелья, взмахнет палочкой, пробормочет таинственное заклинание себе в бороду и снимет тяжесть. Оно просто есть, оно никогда не останавливается – как бы этого ни хотел человек!.. – и своей неслышной поступью разрушает цивилизации, создает новые, присыпает песком забвения все, что было. Это есть и от этого никуда не деться.
Борозды ран на сердце, на душе заживают тогда, когда пройдет определенный промежуток того, о чем я разглагольствовала весь верхний абзац. Хотя и само всемогущее Время – не панацея от всех бед.
Ну а что было с Гермионой?.. Прошел месяц. Разумеется, этого мало. Но теперь она могла вспоминать о Гарри и Роне без слез на глазах, хотя в сердце каждая мысль о них отдавалась режущей болью. Девушке пришлось просто смириться, ведь, черт побери, что она могла исправить, что она могла сделать?.. Их не вернуть.

Происходило странное. Драко и Гермиона нашли общий язык. С трудом, иногда с откровенными оскорблениями и посылами на все четыре стороны, с обидами и искренней злостью – но они его нашли. Конечно, это как в не в том анекдоте «Поцелуй – это процесс, в течение которого два человека пытаются найти общий язык». Хоть они и довольно много времени проводили вместе, прикоснуться друг к другу как-то по-другому, кроме как случайно и чисто платонически, в голову ей не приходило. А он побаивался. Считал, что она еще не готова и надо подождать. Но, видит Мерлин, ему было мало их невинных отношений. Просто нужно было еще немного... времени.
А его не было.

Расследование шло. Проводились допросы. Применялся Веритасерум.
Дошла очередь и до Драко Люциуса Малфоя.




- Как ты мог?!
Он отшатнулся, как от удара.
- Убийца!
Ее голос своими напряженными, даже слегка визгливыми нотками резал слух.
- Ненавижу!
Он вздохнул и посмотрел на свои руки – они мелко дрожали. Что-то там говорилось о Малфоевской выдержке?.. Здесь она явно его покинула.
Легкий свист.
Теперь он отшатнулся от настоящего удара...
...и проснулся.

Эта сцена стала его навязчивым кошмаром. Пытаясь отогнать плохие мысли – а в ушах Малфоя до сих пор раздавался тот легкий посвист – он встал с кровати, прошелся по холодному полу и раздвинул тяжелые занавеси. Провернув тяжелую, красиво вылитую чугунную ручку, Драко открыл окно.
Рассвет.
Солнце только чуть-чуть высунулось из-за верхушек деревьев. Розово-красные лучи потянулись по земле, по домам, по другим деревьям, окрашивая их в такой инфантильный, веселый оттенок.
Небо было нежно-сиреневого цвета на востоке и более серого там, до куда солнце еще не добралось.
Доносились птичьи крики из рощи, которая нежилась в прохладе недалеко от Имения Малфоев.
Лицо Драко обвевал приятный утренний ветерок, взъерошил пару светлых прядей, заботливо убрал их от глаз парня, чтобы те не мешали любоваться природой. Правда, старания ветерка были напрасны – уж что-что, а прелести раннего утра интересовали Драко сейчас меньше всего.
Разгорался чудесный день.
День, когда в установленном законом порядке Драко Люциуса Малфоя допросят при помощи Веритасерума. Так как он непосредственно присутствовал при смерти Гарри Поттера и вообще является весьма колоритной личностью в этой войне, то его показания будут особенно интересны суду.
О, Драко в этом не сомневался.
Его ждет страшная участь.
При других обстоятельствах он бы паниковал.
Сейчас ему было... плевать.
Почему? Да кто знает.
Его душа будто оцепенела, спряталась куда-то далеко-далеко. Конечно, казалось, что души-то у него никогда и не было, но вот именно, что только «казалось». Раньше он был простым подростком, пусть с несносным характером, но подростком. Теперь же он ощущал себя каким-то стодвадцатилетним стариком, который слишком многое видел, слишком многое познал - хорошее и, так сказать, не очень. Он видел и делал то, воспоминание о чем вполне может свести его с ума. Достаточно вспомнить как горело лицо Поттера, как раскалились дужки его очков, прикипая к коже... Гарри их не снял, потому что ему уже было плевать...
Драко передернул плечами и сфокусировал взгляд на широком подоконнике. До него будто донесся запах горелого мяса. Умом понимал, что это бред, но он же чувствовал этот запах, так отчетливо...
Ей-богу, он будет даже рад смертному приговору.
Честное слово.
Правда, еще больше он желал вернуть время назад. Теперь бы он повел бы себя по-другому. Совсем по-другому.
Ну, да что теперь думать?..



Прошло три года.
Был погожий весенний денек. Задумчиво молчали вековые дубы, изредка перешептываясь под дуновениями ветра. Лучи солнца, героически пробравшись через все преграды, живописно разлеглись на зеленой траве, на асфальтовых аллеях, на белом мраморном надгробии. На надгробной плите было выведено черными буквами «Драко Люциус Малфой». Чуть пониже – годы жизни. По ним выходило, что наследник рода Малфоев прожил девятнадцать лет. Семнадцать лет на свободе, два года – в Азкабане.
Сегодня исполнялся год с момента его смерти.
Рядом с памятником, сгорбившись, сидела девушка изможденного вида. Худые руки, слегка подрагивающие, лежали на коленях. Взгляд был опущен в игривую травку у ее ног и не выражал абсолютно ничего. Заметно поредевшие каштановые волосы вольготно разметались по согбенной спине.
То была Гермиона Грейнджер.
Она была сейчас у могилы этого подлого человека не потому, что ей очень хотелось. Ей это не доставляло никакого удовольствия. Она хотела удостовериться, что он мертв. Действительно мертв. Так, как мертв Гарри. Рон. Еще много людей. Так же, как сейчас мертва ее душа.
Она могла когда-то испытывать к нему симпатию?.. После гибели Гарри и Рона он, можно сказать, был ей опорой. Хрупкой, правда, опорой, но все же.
Симпатия?.. Бред.
А теперь...
А теперь она не могла чувствовать. Эмоции атрофировались. Теперь она просто существовала. Не жила, нет. Жизнь – это когда чувствуешь, внимаешь, думаешь, решаешь, любишь...
А существование - это жалкая пародия на жизнь...
Из безучастных глаз девушки полились слезы. Они ровными потоками стекали по ее исхудалым щекам, прокладывали дорожку по мантии, а до травы уже не доходили.

За ней издалека следили двое. Мужчина и женщина, оба с чемоданчиками в руках. Женщина, приглядевшись, произнесла:
- Ей нельзя расстраиваться. Нужно везти ее обратно, в больницу.
Мужчина кивнул и, достав из чемоданчика бутылочку с зельем, пошел к плачущей Гермионе. Подойдя к девушке, он присел рядом на корточки и участливо заглянул ей в лицо. Потом положил руку ей на плечо, машинально отметив его худобу и почти ласково спросил:
- Как ты?..
Она подняла отсутствующий взгляд и мужчина поджал губы. Он недовольно сказал:
- Перестань корить себя за все.
- Я пыталась... но не смогла, - чуть хрипло прошептала Гермиона. Мужчина дал ей бутылочку с зельем. Она взглянула на нее, привычным жестом открутила крышку и глотнула желтоватого напитка. Мир потерял свои краски, сердце опустело, на нее навалилась сонливость. Это было самое лучшее состояние в ее положении.
Мужчина, держа ее под локти, помог подняться с колен и повел. Женщина копалась в своем чемоданчике, что-то недовольно бурча. Взглянув на приближающихся доктора и пациентку, она сказала:
- Все?
- Да, - кивнул мужчина. – Теперь можно возвращаться в Мунго... Можно, Гермиона?.. – заботливо спросил он у понурившейся девушки. Она не ответила, приковавшись взглядом к белеющей неподалеку мраморной плите.
Ей некуда возвращаться.
Ей незачем возвращаться.

Тем же вечером ее нашли мертвой в своей палате. Причину смерти установить не удалось.
...На губах мертвой худой девушки осталась почти счастливая улыбка.
Она с теми, кто ей нужны...


КОНЕЦ

17.9.2006

Прим. Автора: не будь я автором и не знай, что случится в конце, заплакала бы =) Шутка йумора.
Отзывы =)