Встреча вторая. Такое могло случиться только с...

— Штоки, дружище, такое могло случиться только с тобой, — медленно, напевно проговорил доктор Бауэр, поднося к носу табакерку. Штокингера, только что вышедшего из машины, эти слова застали врасплох. Ещё в детстве у него появилась верная примета: если кто-нибудь произносит слова «такое могло случиться только с тобой», значит, его ждут неприятности. Не очень крупные, скорее досадные. Это было гораздо точнее, чем глупая байка про чёрную кошку.
— Со мной пока ничего не случилось, — парировал Штоки. – А вот что случилось с ним? – Он кивнул на тело молодого мужчины, лежащее чуть сбоку от проезжей части.
— В том-то и дело, что ничего, — ответил доктор и чихнул.
— Будьте здоровы! Как это – ничего? – Штоки выразительно подчеркнул последнее слово, показывая на голову, обмотанную окровавленными тряпками.
— Спасибо. А вот так – ничего. Он жив. Я перевязал ему голову, а Андреас вызвал скорую, так что мой сомнительный в данном случае долг выполнен, и я с чистой совестью умываю руки. – Доктор с сочувствием похлопал Штокингера по плечу, ещё раз чихнул и направился к своей машине.
— У него только голова повреждена или ещё что-нибудь? — спросил Штоки.
— Я его не осматривал. Но из опасных ран только голова. Кто-то подкрался к нему сзади и оглушил.
Доктор сел в машину и уехал. Штокингер подошёл к Андреасу, своему помощнику, стоявшему чуть в стороне и любующемуся открывавшейся перспективой на горы. Штоки громко кашлянул, но Андреас не обратил на него внимания, глубоко погруженный в свои мысли. «Ему нужно было поступать на художника, а не на полицейского», — подумал Штоки с лёгкой досадой.
— Андреас! – позвал он.
— Да, господин инспектор? – Андреас быстро обернулся, не догадываясь, что его уже поймали с поличным.
— Что ты можешь мне доложить?
— А что докладывать, господин инспектор? Пострадавший-то жив. Дело не наше, — сказал Андреас с такой пылкой убеждённостью, что если бы не выражение абсолютной честности на его лице, то можно было бы заподозрить его в лени. Штоки тяжело вздохнул и возвёл глаза к небу.
— Видишь ли, Андреас, даже если это дело от нас заберут, в чём я сильно сомневаюсь, мы всё равно обязаны составить отчёт об обстоятельствах обнаружения…пострадавшего, — Штоки по привычке едва не использовал слово «труп», но вовремя спохватился. – А теперь рассказывай.
— Да рассказывать-то почти нечего, господин инспектор. Доктор Бауэр и криминалисты прибыли первыми. Бауэр как раз обвязывал его голову тряпками, позаимствованными у одной из старушек, столпившихся поглядеть. Я вызвал скорую. Вот, собственно, и всё.
— И ты столько времени тут прохлаждался?
— Господин инспектор!
— Не желаю тебя слышать! Иди опрашивай свидетелей! И не смей мне сказать, что их нет!
Андреас, испуганный внезапной вспышкой гнева своего обычно мягкого начальника, немедленно вклинился в толпу любопытствующих, пытаясь найти того, кто мог видеть преступление или хотя бы обнаружил пострадавшего. Штоки направился к поджидавшим его экспертам.
— Привет, Бём.
— Здравствуй, Штоки. Что это ты так напустился на своего? На тебя это не похоже, — спросил добряк Бём.
— Потому что мы приехали сюда работать, а он ворон считает.
— Ну тогда немножечко покричать не вредно, — согласился Бём, лукаво прищурив и без того узкие карие глаза. – В общем, так. Документов мы не обнаружили, кошелька тоже — карманы вообще пусты. Я уверен, что это ограбление. По каплям крови на асфальте видно, что преступник внимательно его обшарил, даже на спину переворачивал. Мы, правда, делать этого не стали, рана тяжёлая, его сейчас нельзя двигать. Отпечатки пальцев и анализ крови вышлем позже.
— Спасибо, ребята.
Криминалисты уехали, едва разминувшись в узком проезде с каретой скорой помощи.
— Доктор, насколько это тяжёлое ранение? – спросил Штоки у врача.
— Жить будет, но поговорить с ним вы пока не сможете.
— А когда приблизительно…
— Минимум три дня, — оборвал его доктор. Дверцы захлопнулись, и машина уехала. Зеваки потихоньку начали расходиться. Штокингер почувствовал, что сбоку от него стоит Андреас и не решается подойти.
— Ну, иди сюда, — позвал его Штоки, принимая чуть более миролюбивый вид. – Ты что-нибудь выяснил?
— Да, господин инспектор, — ответил Андреас с некоторой робостью. – Я допросил старушку, которая его обнаружила. Она испугалась и решила, что он умер. Это у неё потом доктор Бауэр взял ткань для перевязки, потому что бинтов не нашлось. Ещё двое человек, живущих в начале переулка, видели, как пострадавший в районе одиннадцати часов вечера шёл по улице. Сразу за ним шёл мужчина среднего роста, но было темно и больше они ничего не заметили.
— Жильцы дома напротив что-нибудь слышали?
— Здесь никого из них, кроме этой старушки, не было.
— В этом доме не должно быть много квартир. Поднимись и опроси соседей, а я пока пройдусь по улице.
— Слушаюсь.
Андреас послушно исчез, а Штоки медленно побрёл вдоль улицы. Это был длинный, но узкий переулок, расположенный на самой окраине города. По одной стороне его шли разномастные, но одинаково невысокие дома, по другую – небольшой овраг. Штоки посмотрел налево. Там переулок слегка изгибался и вскоре превращался в съезд на шоссе. «Что можно делать в таком пустынном месте в столь поздний час? – размышлял Штоки. – Судя по показаниям свидетелей, он направлялся именно в эту часть переулка». Штоки развернулся и направился в ту сторону, откуда преступник и его жертва пришли. Он шёл медленно, осторожно присматриваясь ко всему, но усилия его не были вознаграждены: он ничего не нашёл. Ни подозрительного окурка, ни подозрительного следа, ничего. Только свежеопавшая листва, которую дворник не успел сгрести в кучи, да лужи, оставшиеся от позавчерашнего дождя.
Сзади послышался звук торопливых шагов. Штоки обернулся и увидел Андреаса.
-Что-нибудь есть?
— Нет, господин инспектор. Никто ничего не слышал.
— Жаль. Поедем в комиссариат.
Полицейские развернулись и пошли к машине. Почти дойдя до неё, Андреас остановился:
— Господин инспектор, разрешите задать вам вопрос?
— Да?
— Почему вы думаете, что мы будем расследовать дело? Мы же расследуем убийства! Нам расследовать кражу – это бессмыслица!
Штокингер беззлобно пожал плечами, успев забыть утреннюю оплошность помощника.
— Уж поверь моему опыту, Андреас. Начальству всё равно, кто это будет расследовать.
Через три дня Штокингер поехал в больницу, поскольку оказался абсолютно прав и дело закрепили за их отделом. Обычно он предоставлял Андреасу право работать со свидетелями, справедливо полагая, что сам он в этом так и не преуспел, а мальчику стоит учиться. Но в тот день третий участник их дружного коллектива, Юрген, собирался на приём к врачу. Андреас был вынужден остаться в офисе и заниматься всем тем, чем обычно занимался его гораздо более усидчивый друг: отвечать на звонки, делать звонки, оформлять бумажную документацию. «Ну ничего, — думал Штоки. – Учиться писать отчёты – это тоже полезно. А в больнице мы всё равно ничего интересного не узнаем. Что может рассказать человек, на которого напали сзади?»
— Медсестра проводит вас до палаты, — рассеянно сказал доктор, листая чью-то увесистую историю болезни. – Он уже пришёл в сознание, но у него могут быть провалы в памяти. Лёгкие.
Медсестра показала ему дорогу и ушла. Пациент лежал в палате один, что было весьма кстати.
— Доброе утро, — поздоровался Штоки, заходя внутрь. Мужчина отложил газету, и показалось бледное симпатичное лицо с гигантскими голубыми глазами.
— Доброе утро, — поздоровался мужчина. — Вы из полиции?
— В самом деле. А как вы догадались? – удивился Штокингер. Мужчина заулыбался.
— Ну, по манере держать руки…по манере ходить…
— Вот как? – сухо поинтересовался Штокингер, подходя ближе.
-Да ладно, я шучу, — он примирительно улыбнулся. – В Зальцбурге у меня нет никого, кто мог бы меня навестить, а в связи с моей шишкой на затылке приход полицейского был бы ожидаем.
— Как ваше имя?
— Кристиан Бёк. А ваше?
— Штокингер.
Черты лица Кристиана внезапно резко изменились. Он схватил себя за голову и тихо зашептал «Штокингер…Штокингер…», словно пытаясь что-то вспомнить.
— Что-то случилось? – спросил встревоженный Штокингер. – Вам плохо? Мне сходить за врачом?
— Да нет, не надо, — ответил Бёк, не опуская, однако, рук. – Просто ваша фамилия кажется мне знакомой.
Штоки пришёл в замешательство.
— Не такая уж я знаменитость, чтобы не знакомые мне люди слышали обо мне.
— Нет, я как раз вполне мог слышать о вас, — живо возразил Бёк. – Я тоже работаю в полиции, только в Вене. Но я никак не могу вспомнить, при каких обстоятельствах…
— Так мы коллеги! – обрадовался Штоки. – А из какого вы отдела?
— Из отдела по раскрытию убийств Брандтнера. А вы?
— Брандтнер? Нет, я о нём никогда не слышал. Я тоже из отдела по раскрытию убийств.
— А разве кто-то умер? – поразился Бёк.
— Нет, просто обнаружившая вас старушка сочла вас за убитого.
Бёк громко рассмеялся. Штоки испуганно на него посмотрел, опасаясь за его состояние, но Бёк весело махнул рукой, давая понять, что всё в порядке.
— Да, такое могло случиться только со мной! Вернее, со мной это уже случалось. Это было под Рождество. Мы как раз собрались все вместе, чтобы отпраздновать. И тут вызов: в ледовом дворце убили сторожа. Мы чертыхаемся, бросаем шампанское недопитым, летим на место происшествия и видим, что он жив! Нам, правда, было не до смеха, потому что похитили мальчика и нужно было как можно скорее его найти. Но тогда я хотя бы был в роли полицейского, а вот в роли «живого трупа» я себя до сей поры не представлял, — Бёк озадаченно развёл руками. Штокингер с любопытством выслушал его историю, проникнувшись симпатией к незадачливому венскому коллеге.
— Хорошо, — сказал он. – Я, конечно, понимаю, что вряд ли вы видели лицо напавшего на вас, но, может быть, вы заметили что-нибудь необычное по пути домой?
Бёк задумчиво потёр лоб.
— Ничего существенного по пути в гостиницу я не заметил. А вот в течение дня, да, у меня возникало ощущение, что за мной следят. В первый раз это ощущение возникло, когда я переходил по мосту через Зальцах. Я остановился полюбоваться видом, и человек, шедший позади меня, тоже остановился, но как-то очень резко, а когда я украдкой посмотрел на него, то обнаружил, что он разглядывает меня, а не окрестности. Видимо, он что-то заподозрил, потому что когда я в следующий раз обернулся, его уже не было. Зато выйдя вечером из кафе я вновь его увидел. Я, конечно, попытался от него оторваться, но заблудился. Как же глупо я попался! – Бёк подтянул к себе колени и удручённо обнял их. Штоки растерянно взглянул на него, не зная, как утешить бедолагу.
— Кристиан, не переживайте вы так. Это с каждым может произойти. И со мной тоже. Давайте лучше займёмся розысками этого негодяя. Вы запомнили его лицо?
— Не очень хорошо: он был то далеко, то в темноте. Но я попробую составить фоторобот.
— А что у вас украли?
Бёк уныло замолчал, и его болезненно бледное лицо залила неестественная розовая краска.
— Пистолет украли, — прохрипел он и посмотрел своими круглыми голубыми глазами так, как если бы желал, чтобы Штоки его убил.
— Табельный номер помните?
— Да.
— Напишите, — Штоки протянул Бёку блокнот и ручку, и Бёк, не меня выражения лица, записал его.
— Ещё что-нибудь украли?
— Да всё украли. Паспорт, ключи, деньги, даже использованный билет в театр…Хотя с деньгами он просчитался, — сказал Кристиан чуточку зловредно. – У меня с собой всего-то двадцать шиллингов было!
— Тогда запишите ещё свои паспортные данные. Вы уже лучше себя чувствуете?
— Да.
— Вы могли бы съездить со мной и составить фоторобот?
— Конечно!
К сожалению, когда Бёку и Штокингеру оставалось совсем немного, чтобы выйти из здания, их заметил доктор, накричал на обоих, но пообещал вскоре отпустить больного. Впрочем, Кристиан всё-таки успел коротко обрисовать подозреваемого: среднего роста, волосы тёмные, стриженные под горшок, глаза глубоко посаженные, нос длинный, рот тонкий. Одет в грязно-коричневую куртку. Не самый приятный портрет даже для преступника.
По пути к себе в офис Штокингер заглянул в отдел краж.
— Вам знаком этот красавчик? – он быстро описал подозреваемого.
— Принесите фоторобот – тогда поговорим, — буркнул кто-то из сотрудников.
— Не хами, Георг, — сделал ему внушение подтянутый мужчина лет тридцати. – Да, этот красавчик нам прекрасно известен. Ганс Бадер, мы уже четырежды ловили его. Недавно должен был выйти из тюрьмы. Что, он уже успел что-то натворить?
— Вполне возможно, — коротко ответил Штокингер. – Спасибо за сотрудничество.
— Пробей по базе Ганса Бадера, — сказал Штоки, быстрым шагом войдя в кабинет и повесив плащ на вешалку. Затем он обернулся и увидел, что разговаривать ему было не с кем: Андреас мирно спал, перед ним дымилась чашка кофе, который он успел приготовить, но не успел выпить, одолённый в неравном поединке скукой. Штокингер осторожно забрал у него чашку, выпил кофе, поел, вымыл чашку, вернулся к себе за стол, пробил по базе Ганса Бадера и задумался.
Дверь открылась, и в офис вошёл Юрген.
— Добрый день, господин инспектор! Я не очень поздно? – поздоровался он. Штоки покачал головой и прижал палец ко рту. Юрген улыбнулся и на цыпочках двинулся к своему другу. Штоки внимательно следил за ним.
На первый взгляд Юрген и Андреас могли показаться полными противоположностями. Юрген – брюнет с заострённым лицом и чёрными искристыми глазами, Андреас – блондин с широким лицом и прозрачно-голубыми глазами. Юрген был тихим, скромным, трудолюбивым, хотя и не лишённым ироничного чувства юмора. Андреас был порывистым, прямолинейным, немного непрактичным и любил рассказывать анекдоты. Но было у них и нечто общее: оба были невысокого роста, чуть повыше Бёка, оба не так давно закончили полицейскую академию, оба любили классическую музыку. Они крепко сдружились с первого же дня, а почему, благодаря ли своим различиям, благодаря ли своим сходствам – этого никто не знал, даже они сами.
Юрген, не переставая улыбаться, подкрался к Андреасу и крикнул:
— Убийство, поехали!
Андреас вскочил, повинуясь успевшему выработаться у него рефлексу.
— Что? Где?
— Ничто и нигде, — Юрген усадил его на место. – Пора вставать, лежебока.
Андреас было успокоился и сел, но увидел, что Штокингер уже вернулся, и снова вскочил.
— Садись, — махнул рукой Штокингер. Андреас сел, но взгляд его всё ещё дико блуждал по сторонам, как у внезапно разбуженного человека.
— А…куда делся мой кофе?
— Убежал. Не хотел, чтобы его пили холодным. — Штоки нагнулся и вытащил из ящика стола две булочки с колбасой. – Ладно, пора обедать.
Пока его сотрудники поедали булочки, Штоки рассказал им о своём визите в больницу и о Гансе Бадере.
— Личность, широко известная в узких кругах. Начинал в качестве карманника, но не справился, перешёл к разбою. Ему, правда, всё время не везло: то пассажир почувствует, что ему кто-то в карман лезет, то мост рухнет, когда он убегает от погони. Вот и в этот раз Бадеру не повезло: Бёк – полицейский, он ещё днём почувствовал, что за ним кто-то следит.
— Что мы собираемся делать? – спросил Андреас, включая чайник.
— Поскольку Бадер адрес свой хранит в тайне, то мы прогуляемся по всем местам, в которых его теоретически можно найти. Так что зря ты достал упаковку кофе.
— Ничего, я за него выпью, — вызвался Юрген.
— Как твоё здоровье, Юрг? – спросил Штоки, надевая пальто. Юрген поморщился.
— Врач сказал, что мне стоит переключиться с булочек на что-нибудь более полезное.
— Я ещё не видел врача, который не посоветовал бы мне то же самое, — вздохнул Штоки. – Мужайся.
Поход к друзьям Бадера ничего не дал. Они в самых живописных выражениях дали понять, что давно уже его не видели. Штокингер им не поверил, но ничего, что могло бы уличить их во вранье, не нашёл.
— И что теперь? – спросил мрачный Андреас.
— А теперь мы сделаем из Юргена грабителя!
Если бы им удалось обнаружить Бадера, всё было бы легко: они нашли бы украденные вещи, а Бёк его опознал бы. Но Бадер, несмотря на всю свою невезучесть, не был дураком: он тоже это понимал и потому затаился. С настолько косвенными уликами нечего было делать. Оставалось одно: найти Бадера по пистолету. Деньги не пахнут, а вот оставлять у себя пистолет – опасно.
— Я уже кое с кем переговорил и пустил по городу слух, — сказал Штоки. – Ты, Юрген, готовишься к ограблению. Тебе нужен чистый ствол, не проходящий ни по одному делу. Готов заплатить много, но без избытка. Никто не поверит, если ты предложишь ему миллион.
— Может быть, лучше я? – вызвался Андреас.
— Андреас, тебя все уже знают в лицо, извини.
— Так почему же вы меня с собой брали?
— Хорош был бы я, если бы один сунулся в их осиное гнездо.
— Вы трусите? – не удержался Андреас. Штокингер сорвался с места и заметался по кабинету.
— Я не трушу, а проявляю благоразумную осторожность. К сожалению, я знаю много, чересчур много хороших полицейских, которые погибали, даже не потому что плохо что-то спланировали, а просто по нелепой случайности! – Штоки встал у окна, повернувшись спиной к помощникам. Было видно, что он больше ни с кем не желает разговаривать. Юрген послал Андреасу укоризненный взгляд, Андреас, поняв, какую глупость сморозил, замялся.
— Господин инспектор, простите меня! – выпалил он. – Я ляпнул это, не подумав!
— Хорошо, забудем это, — ответил Штоки, не оборачиваясь. – Я думаю, всем пора по домам.
Через два дня провели задержание. Штоки опасался, что чрезмерно интеллигентный вид Юргена может навести Бадера на ненужные мысли, но Бадеру как всегда не повезло: он принял Юргена за новичка и решил поделиться с ним полезным опытом. На следующий день доктор всё-таки отпустил Бёка, и тот безо всяких затруднений опознал и Бадера, и свои вещи.
— Такое могло случиться только со мной, — Бадер злобно сверкнул глазами. – Знал бы, что это легавый, прикокнул бы и не подавился.
— И нам бы всё равно пришлось расследовать это дело, — заключил Штоки. Кристиан, Андреас и Юрген, уловив намёк, захихикали. Бадер не понял, над чем они смеются, и оскорблённо замолчал.
Когда Штоки сказал, что хочет подвезти Бёка до вокзала, Андреас и Юрген удивлённо переглянулись. Подобные услуги в обязанности полицейских не входили. «Наверное, он не хочет ударить в грязь лицом перед венцем», — подумали они. Кристиан не стал ничему удивляться – он обрадовался. А кто не обрадуется, если его предложат подвезти? И поэтому Штоки только самому себе должен был признаться, что хочет оттянуть расставание с этим парнем, неуловимо похожем на него самого и так напоминавшем ему о Вене. Штоки смотрел на него и вспоминал венские сады и парки, площади и улицы, дворцы и дома «больше никогда». Вспоминал, как он, Рихард, Хелл и Рекс бегали сутки напролёт по этому городу, мимо столетних домов, забывая, насколько коротка их собственная жизнь…
— Спасибо за помощь, — Штоки пожал Бёку руку.
— Да что вы! Это вам спасибо! Пусть и другие ваши дела распутываются так же легко! До свидания!
Бёк зашёл в вагон и отправился на поиски своего места. Несмотря на счастливый финал и на скорую встречу с друзьями, что-то не давало ему покоя. «Штокингер…Штокингер…», — вертелось в его голове. Он был готов поклясться, что никогда прежде не видел этого простоватого голубоглазого полицейского в зелёном плаще, чем-то неуловимо напоминающего его самого, но какое-то воспоминание пульсировало и больно билось о черепную коробку, желая, чтобы его вспомнили. Напротив Бёка сел невысокий седой старичок в крупных очках. «Вылитый Макс Кох», — подумал Бёк. Макс Кох…Макс Кох…Когда он впервые встретился с Максом Кохом? Они с Мозером поймали убийцу автогонщика и отправились в комиссариат, чтобы отметить успешное окончание дела и появление в коллективе нового сотрудника.
— Больше ты не обязан сидеть здесь, Макс, — веселится Рихард. – Теперь есть кому разбирать дела Штокингера. – На новый стол Бёка ставится картонная коробка пугающих размеров. Кристиан достаёт папки и на всех них видит надпись «Передать дело Э. Штокингера К. Бёку».
Как-то раз им довелось разыскивать труп, похищенный из морга. Макс Кох, желая подбодрить ребят, рассказал им, как однажды приехал на место происшествия, а трупа не обнаружил. Оказалось, что труп вполне себе жив и даже может самостоятельно добраться до больницы, никого, правда, об этом не предупредив.
— Такое могло случиться только со Штокингером, — вздыхает Рихард с тоской в голосе. На самом деле такое может случиться и с Бёком, но Рихард пока этого не знает.
— Я вспомнил! Я вспомнил! – кричит Бёк, высунувшись из окна. Но поезд уже тронулся, и Штокингер, ничего не слыша, продолжает махать шляпой.