Все должно быть благопристойно

Всё должно быть благопристойно.
Эту фразу изо дня в день твердила ей мать. Две косы, белый передник, темное платье и взгляд в пол.
Все должно быть благопристойно.
Она помнила, как ее отец приходил домой пьяным. После этого приходилось прикладывать к синякам большие медные монеты. Ей было проще: можно было не выходить на улицу, ожидая, пока синяк пройдет, а вот матери приходилось что-то придумывать, чтобы соседские кумушки не начали шептаться.
Все должно быть благопристойно.
Каждое воскресенье – поход в церковь. Приходилось надевать узкий темный чепчик, который когда-то носила ее мать. А потом слушать проповедь и псалмы. И каждый месяц исповедоваться, чтобы викарий знал, чем живет его духовная сестра.
Все должно быть благопристойно.
По ночам нужно было спать. Или лежать и молча смотреть в потолок. Иногда ей казалось, что именно ночью перед ее глазами проходит вся жизнь. Утренний подъем, уборки, выполнение мелких поручений, уход за скотиной, пьяный отец... Это казалось замкнутым кругом.
Все должно быть благопристойно.
Когда ей исполнилось 17, случилась помолвка. Она давно знала, что станет женой младшего сына пекаря, который хотел пойти по стопам отца. Она давно знала, что уйдет из родительского дома и будет точно такой же, как и ее мать. Это было заранее условленно и обговорено.
Все должно быть благопристойно.
Она выходила замуж в длинном белом платье, хотя на него и на приданое были истрачены последние деньги в семьи. Но никто никогда не уходил к мужу просто так, поэтому было платье, фата и приданое. Она только надеялась, что мать не увидит выпирающего из-под платья живота.
Все должно быть благопристойно.
Ребенок родился мертвым. Она не плакала, только устало и тупо смотрела, понимая, что ничего уже нельзя изменить. Врач сухо и деловито сообщил, что больше у нее детей не будет. Было много сложных терминов, которые она так никогда и не запомнила. Она запомнила только первый удар мужа, когда они вернулись домой.
Все должно быть благопристойно.
Она молчала. Улыбалась матери, рассказывала, как у них все хорошо. Она делала так, чтобы окружающим казалось, что у них идеальная семья. А в глубине души копилась горечь. Нет, она никогда не мечтала о чем-то возвышенно-идеальном, она никогда не мечтала встретить принца на белом коне. Она никогда не думала о чем-то несбыточном. Ей просто хотелось самого обычного семейного счастья, о котором так много говорят подруги. Сейчас же казалось, что все это счастье – декорация в дешевом балагане, которые намалеваны на заднике телеги и вот-вот развалятся. Она терпела удары мужа и его отношение. Терпела его ненависть и слова. Терпела...
Все должно быть благопристойно.
Мышьяк с шипением тонул в супе. Ложка, еще одна.
Все должно быть благопристойно.
Она тихо плакала, сжимая в ладонях платок, и повторяла на суде:
- Я только перепутала баночки... я... я не хотела...