Глава 25 Блэки и Принсы

Лили в качестве отработки за своё бесконечно легкомысленное поведение готовила очередную порцию костероста под руководством профессора Слагхорна. Или, правильнее сказать, декан Слизерина готовил, а она была на побегушках и на подхвате.
Профессор Слагхорн, несмотря на то, что Лили Эванс не была ни чистокровной, ни богатой, неизменно благоволил к ней, всегда ставил «Превосходно» по предмету, всячески нахваливал и выделял из толпы учениц.
Тщеславная девочка отвечала зельевару горячей привязанностью.
В то утро учитель и ученица почти успели закончить первую декаду приготовления состава на тот момент, когда миссис Вэл, с багровыми пятнами на скулах и сверкающими глазами, ворвалась в маленькую лабораторию.
- Профессор Слагхорн, мы осчастливлены сверх всякой меры визитом госпожи Вальпурги и Друэллы Блэк. Сии дамы разгневаны и требуют немедленных объяснений по поводу недавнего происшествия в Запретном Лесу.
Лили испуганно втянула голову и поспешила поставить сосуд с настоем яичной скорлупы на полку. Руки у девочки задрожали.
Профессор суетливо надвинул очки на переносицу, затем нервно сорвал их с лица, небрежно протёр платком и снова водворил на место.
- Разве господин директор не примет их? – спросил он тоненьким голосом.
- Господина директора, - сделала акцент на первом слове фельдшерица, - нет в Хогвартсе. Профессор МакГонагалл сказала, что его срочно вызвали в Министерство.
Резко развернувшись и хрустя накрахмаленным передником, миссис Вэл удалилась.
- Ну конечно, - запричитал профессор Слагхорн, - стоит только случиться неприятностям, как великий Дамблдор, как всегда, по уши в делах.
Негодуя, сорвал он с себя перчатки и, отбросив в сторону, засеменил к выходу.
Профессор неплотно притворил за собой дверь. Лили, мучимая любопытством и более благородным чувством - тревогой за Нарси, - сделала щёлочку между дверью и дверным косяком шире, так, чтобы имелась возможность заглянуть в соседний кабинет.
Через несколько минут вошла высокая статная дама с иссиня-черными волосами, уложенными «ракушкой» на затылке, со строгим, надменным, холодным лицом. Полные, округлой формы плечи; высокая грудь, волнующаяся под дорогим черным шёлком; довольно гибкий, несмотря на уже неюные годы, стан. Длинные глаза под пушистыми ресницами были совершенно лишены блеска. Обычно в таких случаях карие глаза похожи на шоколад, взгляд их отличается бархатистой мягкостью. Но глаза Вальпургии Блэк - а в том, что это мать Сириуса, у Лили не было сомнений - наводили на мысль о холодном оружии в мягком чехле.
За брюнеткой в комнату вплыла блондинка.
«Друэлла Блэк», - догадалась Лили.
Внешность матери Нарциссы почему-то поразила. В ней, против ожиданий, не оказалось ничего блэковского. Лили всегда представляла мать Нарси похожей на красавицу Беллу; но не Белла, а Нарцисса оказалась полной копией матери.
Как и Вальпурга, Друэлла одевалась в темное. «Лиловые сумерки» - модный оттенок для мантий мадам Малкин. Жемчуга в стиле «Коко Шанель» дополняли наряд. В отличии от бижутерии, что была в ходу у маггловских модниц, жемчуга Блэков были, разумеется, настоящие. Лучшее, что только можно купить за деньги.
- О! Милые дамы? - причитал вкатившийся на двух коротких толстых ножках за двумя леди профессор-зельевар. - Безумно рад встрече. Это такая честь!
Вальпурга перебила, не церемонясь:
- Поводом, послужившим причиной для встречи, стало прискорбное событие, сэр.
– Моя дочь, профессор, - протянула Друэлла, - вверенная попечению господина Дамблдора и находящаяся непосредственно под вашим покровительством, едва не погибла, - голос её походил на замерзший колокольчик, с которого сыплется иней.
- Как могло случиться, что мой сын и племянница подверглись нападению оборотня? – гневно взирала на маленького пухлого человечка из-под тяжелых век Вальпурга.
- Мадам … я, право, в затруднении…
- До нас также доходили слухи, что в Хогвартсе якобы докатились до того, - продолжала Вальпурга, приподнимая идеальные дуги бровей, - что сюда принимают не только грязнокровок…
- Уверяю вас, в Слизерине магглорожденные не обучаются.
- …но оборотней. Оборотней, мистер Слагхорн! Дамблдор что, на старости лет лишился рассудка? Он сознательно подвергает риску жизни наших детей?
- Право, Вальпурга, вы переходите границы, - Лили отметила, как на скулах профессора вспыхнули алые пятна. – В компетенцию директора входит право решать, кому учиться в Хогвартсе, а кому нет. И, смею заверить, если бы ваш сын - да, да! Ваш сын, уважаемая миссис Блэк, был бы воспитан в должной мере…
- Как вы смеете!
- Смею. В конце концов, милые девочки, я отлично помню время, когда вы сами, обе, сидели за партой, а я уже тогда бы уважаемым человеком и вашим учителем. Так что я смею, да! А вот вы не смейте отчитывать меня как дрянного мальчишку! Вернёмся, однако, к оборотням и грязнокровкам, как вы деликатно изволили выражаться. Оборотень, напавший на ваших детей, был не тот несчастный, против которого вы готовы устроить поход Святой Инквизиции. Вашим деткам «посчастливилось» нарваться на самого Грейбэка.
Друэлла ахнула, хватаясь за сердце:
- Он посмел напасть на мою дочь?!
- Посмел, к сожалению. Как вы наверняка помните из школьного курса, после обращения оборотни «смеют» всё, что угодно, ибо не контролируют себя.
- Успокойся, Дрю, - презрительно скривила губы Вальпурга. – Вы, должно быть, бредите, профессор? Что Сивому делать в окрестностях Хогвартса?
- Понятия не имею, - развел Слагхорн руками. – Но факт остается фактом.
- Готова поставить мою шляпу против выеденного яйца, - насмешливо отозвалась мать Сириуса, - единственным свидетелем «факта» был наш драгоценный профессор Дамблдор?
- Что вы хотите сказать, мадам? – возмущенно воскликнул Слагхорн. - Дамблдор - не лжец.
- О, нет. «Святой Дамблдор»! - презрительно дернула бровью женщина. – Есть только одно «но», уважаемый. Я хорошо знаю Фенрира. Если бы на детей напал именно он, они, увы, были бы мертвы. Никакой Дамблдор спасти их уже не сумел бы.
- Их спас и не Дамблдор, - сухо ответил профессор.
- Кто же?
- Единорог.
- Что за ерунду вы нам сейчас говорите? – возмутилась Вальпурга.
- Единорог защищал магглорожденную ведьму, Лили Эванс…
- Кстати, о магглорожденных? - вновь подала голос Друэлла. – Как вы могли допустить, чтобы моя дочь водилась с такими?
- Я бы на вашем месте был только рад.
- Вы сошли с ума? Скажете тоже! Чему ж тут радоваться? - фыркнула Вальпурга.
- В девочке столько обаяния! Готов поспорить на волшебную палочку – у неё большое будущее. Придёт время, она непременно выйдет замуж за какого-нибудь влиятельного волшебника. И тогда дружить с ней станет почётно и выгодно, не так ли, дамы? Никто не вспомнит, кто родители у миссис Поттер? Или Мафлой? Или Лонгбботом?
- Ни один чистокровный…
- Увидим, мадам, увидим!
Обе женщины обменялись взглядами, нелестными для «Эванс» и профессора Слагхорна.
– Сейчас я хотела бы видеть мою дочь, – высказалась Друэлла. - Заберу её на несколько часов. Нужно купить ей новую волшебную палочку.
- Уверена, во всем виноват мой сын, - процедила сквозь зубы Вальпурга. – Если бы не этот паршивец, умница Нарцисса никогда бы не оказалась в дурной компании.
В ожидании профессора, отправившегося за её дочерью, Друэлла подошла к окну и, скрестив руки, глядела вниз.
Её родственница, достав из ридикюля сигарету с мундштуком, закурила. Облако сизого дыма окутало лицо ведьмы словно вуаль, делая его загадочным и зловещим.
- Сын Эйлин Принс учится с Нарциссой, – стряхнула Вальпурга ярко накрашенным ноготком прогоревший пепел. Тот, заструившись, растаял в воздухе.
Лили навострила ушки, поняв, что речь зашла о её Северусе.
- Любопытно, - протянула мать Сириуса, - что может представлять собой сплав Принса с простолюдином? Сплав бриллианта с дерьмом? - Вальпурга вновь стряхнула прогоревший пепел. – Кто мог бы подумать, что Принцесса сумеет пасть так низко. Паучий тупик? Миссис Снейп? Забавно.
Друэлла в ответ едва уловимо пожала плечами.
Дверь распахнулась, пропуская трех барышень Блэк.
Андромеда обычно терялась в тени Беллатрикс. Но сейчас, когда все Блэки стояли рядом, купаясь в солнечном свете, Лили заметила, как они все три похожи: Белла, Меда и Вальпурга.
- Maman, - приветствовали девушки мать и тетку, приседая в низком реверансе.
Протянув дочерям руку для поцелуя, Друэлла двух старших дочерей ласково потрепала за щёчки, в то время как младшей достался холодный взгляд:
- Белла, радость моя, как успехи в учёбе? Знаю, знаю: как всегда «Превосходно». Твой «ПАУК» тоже порадовал, Меда. Бери пример со старшей сестры.
- Да, мадам, - склонила голову средняя дочь.
Разговор явно должен был показать младшей Блэк, насколько отличается отношение матери к старшим сестрам от того, что заслужила своим поведением она.
- Как поживает дядя Орион, тетя Вальпурга? – поинтересовалась Андромеда.
- Отлично. Моему мужу будет приятно, что его персоной кто-то ещё интересуется, - сигарета, наконец, дотлела. Легким щелчком ведьма развеяла окурок по ветру. - Нарцисса, цветочек наш нежный, умираю от любопытства: хочу узнать, за каким гоблином понесло тебя ночью в Запретный Лес?
Нарцисса выглядела бы бесстрастной, если бы не судорожно сжатые в замок руки да не расширенные зрачки, ярко выделяющиеся на фоне светлых стальных глаз.
От взгляда Лили не укрылось, как Андромеда послала Белле быстрый умоляющий взгляд.
Белла вздохнула и выступила вперёд, загораживая маленькую сестрёнку от взглядов тетки и матери:
- Maman, - произнесла она на французский манер, - Нарцисса пошла с Сириусом по моей просьбе.
Вальпурга свела темные брови, взглядом требуя продолжения.
- Простите, в случившемся только моя вина. Мне не пришло в голову, что кузен окажется настолько беспечным, что отправится в Запретный Лес.
- Твоя сестра могла погибнуть! – вскричала Друэлла. - Ещё раз впутаешь Нарси в свои игры, Белла, я за себя не ручаюсь!
- Успокойтесь, матушка, - Андромеда взяла мать за руку.
- Как я могу быть спокойна, когда вы так себя ведёте?
- Я уверена, Белла хотела, как лучше, - увещевала Андромеда. – Она действовала из благих побуждений.
- Право, не знаю, можно ли назвать отношения Беллы с моим сыном «благими побуждениями»? – ядовито засмеялась Вальпурга.
- Что вы хотите сказать, тетушка? – обернулась Андромеда.
- Я хочу сказать, что Сириус, при всей его м-м… испорченности вряд ли соблазнил Беллу, Меда. Скорее, дело было наоборот.
- Белла! - обернулась мать к бледной, как мел, старшей дочери. - О чем она говорит?
- Не кипятись, - дернула бровью Вальпурга, - я нисколько не в обиде. Лучше Белла, чем кто-нибудь из хорошеньких мальчиков, как это принято среди Блэков в последнее время. Лучше Белла, чем Люциус Малфой. Я даже благодарна.
- Белла?! – возмущенно вскричала мать. – Это ведь неправда?! Что ж ты молчишь?!
- Конечно, неправда! – горячо заступилась за старшую сестру младшая. – Да как вы смеете обвинять Беллу в подобном, тётя? Ваш сын нарочно компрометирует мою сестру. Он - отвратительный! Там, где появляется Сириус, всегда ссоры, склоки и грязь. Пусть я не люблю Люциуса Малфоя, но обвинять его в… он таскался вовсе не за Сириусом. Его интересует моя сестра. А между Беллой и Сириусом нет никаких сердечных тайн. Одна вражда.
- Все-таки подумай, Друэлла, над тем, что я сказала. Это может быть и не так уж плохо. Может быть, Рудольф Лейстрейндж не такая уж и подходящая кандидатура? Ведь, как ни крути, а Блэквуд унаследует не твой муж, а мой негодник Сириус.
Блэки удалились, оставив после себя будоражащий аромат - сплав тонкого табака, духов и семейных тайн.
Лили отошла к котлу, добавила положенные по списку ингредиенты и застыла у окна.
День выдался ясный, солнечный. Снег переливался искрами на солнце, как шерсть единорога.
- О, мисс Эванс! – услышала девочка за спиной голос слизеринского декана. – Как же я мог позабыть про вас? Непростительная оплошность! - преподаватель кусал от волнения губы. - Ступайте, отдохните. Благодарю за помощь. Дальше я вполне управлюсь сам.
Конечно, Вальпурга и Друэлла не поблагодарили бы профессора Слагхорна, узнай они, что маленькая грязнокровка стала свидетельницей их весьма пикантного разговора.
За обедом у Сириуса был такой надменный и злой вид, что Лили сразу поняла: избежать общения с «любимыми» родственниками ему не удалось. Но она достаточно успела изучить норов их «слизеринского гриффиндорца», чтобы не поднимать эту тему.
Вечером девочка подсела к Алисе.
- Ты ведь чистокровная, правда?
Подруга оторвалась от книги:
- И что?
- Вы ведь все знаете друг про друга? Я хотела бы спросить тебя о Принсах. Так получилось, что мы со Снейпом соседи и он мой лучший друг.
- Слизеринец? – скривилась Алиса.
- Для меня нет разницы, слизеринец он или нет. Он все равно самый дорогой для меня человек. А ведь это естественно – пытаться о дорогих тебе людях как можно больше, правда?
- Любопытство - это вполне естественно, - лукаво улыбнулась Алиса.
- Я знаю, - продолжила Лили, - что Северус потомок древней магической аристократической семьи. Только очень сложно это представить, когда видишь, в каких условиях живут Снейпы.
Алиса кивнула:
- Так обычно и бывает. Если теряешь связь со своим миром, не так-то легко прижиться в чужом.
- Расскажи, что случилось с матерью Северуса? Как они оказались среди таких, как я?
Алиса закрыла книгу и подобрала под себя ноги, укрывая колени пледом. Лили пристроилась рядом. Пледа на обеих девочек хватило с избытком.
Маленький диванчик стоял довольно далеко от камина, и холод обнимал плечи, стоило надолго застыть без движения. Но эта отдаленность обеспечивала уединение, к которому гриффиндорки сейчас и стремились.
- Принсы - древний род. По знатности сопоставимый разве только с Блэками и Поттерами. Как и Блэки, Принсы занимаются Темной Магией. Но если семейство Блэк магия интересует как средство, то Принсы - учёные. Их интересует не результат, как таковой, а сам процесс. Возможность вдумчиво объяснить, как происходит то или другое заклинание; изобретение чего-то нового.
Лили кивнула. Алиса точно описывала суть её Северуса. Именно так: магия для него не средство, а цель.
- Про то, что произошло с мамой Снейпа, я слышала только урывками. Взрослые при нас таких вещей не обсуждают.
Лили кивнула. Мама тоже избегала при них с Петунией обсуждать различные сплетни.
Алиса наклонилась ниже, почти к самому лицу Лили, и шепотом сказала:
- По слухам, у Эйлин Принс был роман с Орионом Блэком.
- Кто это? – уточнила Лили, не слишком-то разбирающаяся в магической генеалогии.
- Отец Сириуса. Он с самого детства был помолвлен с Вальпургой Блэк, троюродной кузиной. Блэки всегда женятся на своих. Так что со стороны Эйлин было глупо на что-то надеяться. Но с другой стороны – она тоже из Чистокровной Аристократии.
- А Орион Блэк отвечал ей взаимностью?
- Говорят.
- Так разве помолвку нельзя было разорвать?
Алиса замотала головой:
- Нет, если помолвка скреплена Нерушимой Клятвой. Да и потом, родителям Ориона Блэка было все равно, в кого он там влюблён. Для них главное, чтобы семейные счета неизменно оставались за их частью семьи.
- Но почему молодые люди не боролись за свои чувства?
- В том-то и дело, что боролись. Лучше бы уж они этого не делали, тогда никто и ничего бы не узнал, и Эйлин смогла бы нормально выйти замуж за равного себе, за волшебника. А так? Кому нужен порченый товар?
- Товар? – переспросила Лили возмущенно. – Порченый?! – в её голосе зазвучало негодование. – Мы сейчас о женщине говорим, да? Такие, как Люциус Малфой, могут позволить себе что угодно: гулять направо и налево? А девушка, искренне любящая, оказывает «порченым товаром»?!
Алиса пожала плечами с философским спокойствием:
- Такова жизнь, Лили. Я не даю оценок, я пересказываю факты. А факты таковы, что после того, как вся эта история всплыла наружу, разразился скандал. Нортон Принс, отец Эйлин, попытался его замять, обручив дочь с сыном своего друга, с Абраксом Малфоем, отцом Люциуса. Они с Эйлин вместе выросли, были друзьями и, в принципе, неплохо ладили. Никто так и не смог понять, почему она предпочла ему маггла. И если на интрижку с Орионом в обществе ещё могли смотреть сквозь пальцы, то мезальянса с магглом не простят уже никогда. Моё мнение: мать Северуса поступила очень опрометчиво, если не сказать - глупо.
Лили переваривала полученную информацию.
Перед глазами вставала худощавая фигура матери Северуса. Это женщина мало ассоциировалась с сердечными драмами. Казалось, её удел это книги, колдовство и тьма.
Становилась понятна и стойкая антипатия мальчиков друг к другу. Наверняка каждый из них знал историю матерей и их соперничества.
Северус мог родиться Блэком или Малфоем, в одном из лучших магических домов.
Но по причудливому капризу матери ему суждено оказалось родиться в лачуге разорившихся много лет назад маггловских мельников.
***
Лили успела привыкнуть к бесконечным отработкам. Она уже не представляла себе жизнь без очередного оттирания чего-нибудь: котлов ли, статуй, горгулий, шкафов? Вечерами протирать полки в многочисленных кабинетах было жутко.
Особенно не жаловала Эванс кабинет ЗОТС. Мрачные гравюры на стенах, ящики, в которых что-то тихонечко подвывало и скреблось, клетки, покрытые темным непросвечивающим сукном, под которым дремал загребаст, горгулья, боггарт или ещё какая-нибудь немыслимая волшебная тварь, откровенно пугали.
Тусклое освещение, распространяющееся от светильников, подвешенных к потолку на тонких цепочках, скорее создавали, чем рассеивали готическую атмосферу ужаса.
На высоких подставках под стеклом стояли кубки, которыми выпускники прошлых лет награждались за успехи. Кубков было не так уж и много, потому, что в кабинете ЗОТС хранились лишь те, что выдавались волшебникам за борьбу с Темными Силами.
На одной из подставок Лили обнаружила кубок с выгравированным именем Альбуса Дамблдора. Прочитав дату рядом с именем, Лили было подумала, что это вовсе и не их директор. 1852. Получается, что профессору Альбусу около ста двадцати? Волшебники –обычные люди, наделённые необычной силой. Они не могут жить так долго.
Здесь же хранился кубок, врученный некогда Минерве МакГонагалл в 1944 году. Рядом красовался кубок, выданный неизвестному Тому Реддлу, в том же, 44-ом. Несколько раз повторялись имена Поттеров, Лонгботтомов, Пруэттов, Уизли.
Стоя в пустом классе, где, кроме призраков, отголосков прошлого и её самой, никого не было, Лили зачарованно прислушивалась к ходу времени. Ей сложно было представить мир, принадлежащий кому-то другому. Казалось, она пребывала во времени всегда и будет пребывать дальше бесконечно. Маленькая фея, королева гриффиндорской гостиной, Солнечный Зайчик, Златовласка.
Но пустые кубки с выгравированными именами безмолвно свидетельствовали о том, что когда-нибудь мир станет принадлежать другим людям.
А она, Лили Эванс, обернётся всего лишь ещё одним воспоминанием.