Глава I

- Мисс Грейнджер, пройдите, пожалуйста, в тридцатую палату!
Голос пожилого целителя отвлек молодую девушку от размышлений, словно бы вырвав из мира собственных грёз. Она подняла голову и посмотрела прямо перед собой.
- Да, мистер Хайдерман. Мне присмотреть, как обычно?
Мужчина, кивнув, улыбнулся.
- Вы, как и следовало ожидать, угадали, мисс Грейнджер. В палате лежит женщина с нервным срывом. Её состояние стабилизировалось, но за ней нужен уход. Я надеюсь на вас, мисс Грейнджер, — он серьезно посмотрел на сотрудницу. – Я знаю, вы меня не подведете.
Гермиона Грейнджер быстро кивнула и, застегнув белый халат, собралась идти.
- И да, мисс Грейнджер!
Гермиона обернулась на целителя.
- Да, мистер Хайдерман?
- Постарайтесь узнать причину её срыва. Она отказывается мне её говорить.
Девушка с готовностью кивнула и поспешила в пункт назначения.
Она работала в больнице Святого Мунго уже четверть года. Это была хорошая работа. Стабильная зарплата, дружный коллектив, удобный график – всё отвечало её требованиям. Конечно, не о такой работе она мечтала всю жизнь, но, учитывая сложившиеся обстоятельства, выбирать особо не приходилось.
Тридцатая палата находилась в самом конце длинного окрашенного в белую краску коридора, поэтому идти туда было довольно долго.
Чем Гермионе не нравилось это здание, так это плохой планировкой. Уходящие вдаль длинные коридоры казались бесконечными и навевали даже на целителей чувство пугающей безысходности. Размещать здесь психиатрическое отделение было, по мнению девушки, крайне глупо. Белые коридоры убивали морально, и это, конечно, было крайне непригодно для людей с нервными срывами и подобной ерундой.
Дойдя всё же до нужной палаты, Гермиона аккуратно приоткрыла дверь и оглядела полутемную комнату. Откуда-то из глубины доносилось тихое потрескивание дров в камине.
Стараясь сильно не шуметь, девушка вошла в палату и прошла к стоящей в углу постели. Увиденное повергло её в шок.
На кровати, невидящим взглядом смотря на накрахмаленное одеяло, сидела Нарцисса Малфой. Выглядела она хоть и хуже обычного, но всё равно не могла не напоминать о своём аристократическом происхождении – идеально ровная осанка сохранилась и по сей день. Сейчас она напоминала безжизненную каменную статую.
Гермиона не знала, что делать. Увидеть здесь эту женщину она ожидала в самую последнюю очередь.
Это было странно. И страшно. Что может сказать ей, девушке, боровшейся с идеалами аристократов, женщина, принадлежащая к роду этих самых аристократов? Какова будет её реакция, когда она увидит человека, которого глубоко презирает? Ответов на эти вопросы не было.
Наконец, собрав всю силу в кулак, Гермиона решительно вздохнула и произнесла:
- Миссис Малфой… Вы меня слышите?
Женщина резко подняла голову. В её глазах отразилось недоумение, сменившееся на какой-то миг нескрываемым гневом.
- Мисс Грейнджер? Что вы здесь делаете?
Что она здесь делает? А правда, что она здесь делает? Грязнокровка не может помогать такой, как Нарцисса. А перед Гермионой стояла именно такая задача.
- Я помощник Вашего целителя, — Гермиона старалась говорить успокаивающим тоном. – Я присмотрю за вами по просьбе мистера Хайдермана.
Женщина поджала губы. Ей явно не нравились услышанные от Гермионы слова.
- Я не нуждаюсь в услугах сиделки, мисс Грейнджер.
Это было до смеха предсказуемо. «Я не нуждаюсь в услугах сиделки…». Типичный ответ типичной аристократки.
- Я не сиделка, миссис Малфой. Я помощник целителя. Я обязана следить за Вашим состоянием.
Гермионе казалось, что ещё немного, и у женщины начнется истерика. Перо, которое она до этого момента сжимала в руках, треснуло.
- Миссис Малфой, послушайте… Вы должны рассказать мне причину срыва. Вы должны…
- Я вам ничего не должна, мисс Грейнджер! Я должна только Драко. Только ему…
Гермиона не знала, что сказать. Весь её опыт в общении с психически нездоровыми людьми помахал ручкой и испарился. Человек, сидящий перед девушкой, не вписывался в рамки обычного. Нарцисса была другой. И, надо сказать, перепады настроения с гнева практически на отчаянье были не очень хорошим знаком.
- Вам в любом случае придется объяснить причину, почему вы здесь. Я, как работник больницы, должна знать её, — девушка взглянула в глаза пациентки и уже мягче продолжила: — Вам самой будет легче, если вы поделитесь со мной. Нельзя копить всё в себе, понимаете?
Нарцисса не ответила, просто смотря в пол.
Гермиона поняла, что совершила ошибку. Нельзя было сразу набрасываться на пациентку с расспросами. Надо было подождать.
- Отдыхайте, миссис Малфой. Если понадоблюсь, то я в конце коридора, — она направилась к выходу и уже у самой двери добавила: — Я в любое время готова Вас выслушать.
***
Остаток дня прошел спокойно, что давало Гермионе возможность подумать над поведением новой подопечной. Мистер Хайдерман сказал, что у Нарциссы был нервный срыв, а сама она упомянула имя сына. Значит, это как-то связано с ним.
Убрав на место книгу, которую до этого пыталась читать, Гермиона направилась к тридцатой палате. Кажется, она нашла способ узнать правду.
- Миссис Малфой, Вы не спите? – Гермиона зашла в комнату. – Можно с Вами поговорить?
Женщина ничего не ответила, и девушка приняла это за согласие.
- Извините за любопытство, миссис Малфой, но как поживает Драко?
Нарцисса вздрогнула, услышав имя сына. Значит, это точно связано с ним. Теперь Гермиона была уверена в этом.
- Миссис Малфой?..
- Драко под следствием, — безжизненно ответила Нарцисса. – Ему грозит Азкабан.
Вот, значит, как. Драко Малфою грозит Азкабан. Надо сказать, Гермиона абсолютно ничего не почувствовала, услышав эту фразу. Ненависть к слизеринскому хорьку давно прошла, и на её месте появилось ледяное безразличие. Малфой получит по заслугам. Гермиона была уверена в этом.
Но, конечно, говорить такое его матери было нельзя. Гермиона помнила, что муж Нарциссы, Люциус, сразу же после окончания войны был посажен в Азкабан, а теперь, спустя три месяца, эта тюрьма грозит и Драко. Понятное дело, Нарцисса Малфой этого просто не выдержала.
- Миссис Малфой, я… Мне жаль.
Женщина резко вскинула голову.
- Вам жаль? Вам жаль, мисс Грейнджер? Да что вы можете знать?! Вы не понимаете, каково это, когда к тебе приходят авроры и забирают самое дорогое в твое жизни! Вы не понимаете, каково это, когда твоему сыну грозит самая страшная тюрьма мира!
Конечно, она сморозила глупость. Ей жаль… Ей вовсе не жаль, и Нарцисса достаточно умна, чтобы понять это.
Но нужно было что-то делать. Она должна, несмотря на отношение к семье Малфоев, помочь Нарциссе. Гермиона будущий целитель. Она должна уметь это делать.
- М… Могу я чем-нибудь помочь Вам?
Гермионе не показалось, взгляд Нарциссы действительно потеплел.
- Не дайте мне думать о нём. Отвлеките меня. Пожалуйста.
Гермиона была поражена, услышав «пожалуйста» из уст надменной аристократки. Оказыватся, в её душе ещё сохранились какие-то крохи добра. Так может, не всё ещё потеряно?
- Я могу принести вам книги, — неуверенно предложила Гермиона, но женщина покачала головой.
- Не нужно книг. Музыку. Принесите мне музыку.
Гермиона кивнула головой, вставая со стула, стоящего рядом с кроватью пациентки.
- Хорошо, мисси Малфой. А теперь спите. Вам нужен отдых.
***
Через пару дней Нарцисса Малфой медленно, но верно пошла на поправку. И, кажется, она приняла Гермиону.
Это было странно, но длинный белый коридор больше не казался молодой целительнице таким пугающим. Это было странно, но Гермиона даже полюбила в нём находиться. Это было странно, но Гермиона привязалась к Нарциссе.
Всё изменилось в тот день, когда Гермиона принесла в тридцатую палату старый бабушкин граммофон с шипящей музыкой на пыльных пластинках. Тогда Нарцисса долго молчала, а потом выяснилось, что она любит Бетховена и восхищается Леонардо да Винчи. Оказалось, что если убрать с лица женщины маску брезгливости и высокомерия, то она может быть интересной собеседницей и прекрасным слушателем.
И вроде бы, дела пошли лучше, но…
Но однажды в тридцатую палату пришел Он.
***
Тем длинным и холодным осенним вечером они обсуждали Бетховена. Из старого граммофона тихо лилась чарующая музыка, завораживающая нежными переливами нот.
- Раньше, ещё до замужества, я любила музыку, — рассказывала Нарцисса. – Но после свадьбы я не обнаружила в Малфой-мэноре ни одного музыкального инструмента. Музыка звучала лишь на балах, но балы я никогда не любила…
Гермиона невольно восхищалась этой женщиной. Восхищалась её духовной силой. Она не представляла, сколько терпения и выдержки надо было иметь, чтобы научиться жить с Люциусом Малфоем.
- А Вы умеете играть, миссис Малфой?
Женщина усмехнулась.
- Умела. В последний раз я играла много лет назад, в замке Лестрейнджей, на пятый день рождения Драко. Он, наверное, и не помнит этого…
Повисла тишина – и собеседницы замолчали, и игравшая мелодия закончилась.
Наверное, именно из-за этого прозвучавшие в следующий миг слова показались громом среди ясного неба.
- Я помню тот день.
Обе – и Нарцисса, и Гермиона – вздрогнули. В дверях в непроницаемым выражением лица стоял Драко Малфой.
Сложно было описать реакцию Гермионы на его появление. Конечно, она не ожидала его здесь увидеть.
Заиграла новая мелодия, но никто из присутствующих не обратил на это внимание. Лишь через несколько секунд послышался свистящий шепот Нарциссы:
- Драко…
Она протянула к нему руки, и он бросился в её объятия.
- Тебя выпустили? Оправдали?
Что-то в лице Малфоя подсказало Гермионе, что он не хотел говорить матери правду.
- Через пять дней меня увезут в Азкабан. На два года. Я не мог не сказать тебе это.
Глаза Нарциссы Малфой потемнели. Руки держащие ладонь сына, ослабели, и женщина упала в глубокий обморок.
***
Драко Малфой продолжал маячить перед глазами, действуя на нервы. Мерное тиканье часов раздражало. Было до невозможности ужасно.
- Малфой, сядь! – рявкнула Гермиона, когда он Драко, видимо, решил нарезать двадцать шестой круг по комнате. Она считала.
Он молча сел. Из граммофона продолжала литься музыка. И почему они не догадались её выключить?
- Что с ней, Грейнджер?
Его вопрос резанул по ушам, заставляя вздрогнуть.
- Я знаю столько же, сколько и ты. Ты видел, как её увозили? Видел. То же самое видела и я. Меня не посвящали в подробности.
- Но ты целитель, черт побери! – он вскочил со стула. Костяшки его пальцев побелели. – Ты должна знать!
Он сорвался. И она тоже.
- Я помощник целителя! Мне ничего не говорили, понимаешь ты или нет? Ни ты, ни я ничего не знаем!
Он вцепился обеими руками в волосы и упал на стул.
- Я не должен был ей это говорить… Грейнджер, ты понимаешь? Я не должен был!
Гермиона понимала, что если его не остановить, то и у него тоже будет срыв. Она не могла этого допустить.
- Ей было бы ещё хуже, если бы она ничего о тебе не знала. Просто… Просто так вышло.
Мерлин, Гермиона, какую чушь ты несешь… Так вышло… Ничего не происходит просто так, пора бы уже понять это.
Малфой молчал, тяжело дыша. Было видно, что он на пределе.
- С ней всё будет хорошо, Малфой. Слышишь?
До её ушей донесся странный всхлип.
Она не верила своим ушам. Малфой плакал. Это было что-то необъяснимое, но… он действительно плакал.
Гермиона опять не знала, что сказать.
Сквозь его рваные вздохи до неё доносились тихие мотивы «К Элизе». Невероятно красивая мелодия, играющая в такой неподходящий момент.
А впрочем…
- Эй, Малфой… — она подошла к нему и села перед ним на корточки. – Слышишь эту мелодию? Твоя мать очень любила её. Малфой… Посмотри на меня, ну!
Он опустил на неё глаза. Странно было сидеть вот так с бывшим врагом, успокаивать его под мелодии Бетховена. Всё это напоминало какой-то дикий, неправдоподобный сон. Жаль только, что она не может проснуться.
- Включи её любимые мелодии, Грейнджер. Пожалуйста.
Услышать «Пожалуйста» из уст уже двоих Малфоев – это, конечно, уже перебор, но деваться некуда.
- Она любит всего Бетховена. Мы можем послушать его мелодии, если хочешь.
Он кивнул. Конечно, потом он будет проклинать себя за эту слабость, но сейчас он просто позволил Грейнджер сесть рядом, взять его за руку и прошептать:
- Музыка – эту лунный свет в хмурую ночь жизни…
***
Все пять дней до заключения Драко Малфоя в Азкабан прошли как в тумане.
Нарциссу в тридцатую палату так и не перевели (Гермионе сообщили, что теперь женщина лежит в другой, и к ней никого не пускают), но и Малфой, и Грейнджер продолжали приходить в палату в конце коридора каждое утро и сидеть до самого вечера.
Каждый день из граммофона лилась музыка, а эти двое просто сидели и думали каждый о своём.
Однажды Гермиона спросила:
- Зачем ты приходишь сюда?
Малфой лишь пожал плечами и ответил:
- Слушаю музыку. Чтобы было, что вспомнить в Азкабане.
Последняя его фраза заставила сердце Гермионы сжаться. Ей впервые было жаль его.
Эти слова были сказаны под «Мелодию слез».
С тех пор эту мелодию она ненавидела.
***
На пятый день Малфой явился только к вечеру. Весь помятый и до ужаса пьяный.
Все попытки Гермионы уложить его спать закончились тем, что она, увидев в кармане его мантии бутылку огневиски, напилась сама.
Дико глупо, но когда она открывала бутылку, то почему-то об этом не подумала.
Они с Малфоем выпили, потом ещё и ещё…
После пятого стакана Малфой заявил, что Гермиона красивая, а сама Гермиона вновь попыталась уложить его спать. Получалось плохо, потому что в итоге она оказалась в постели вместе с ним.
Как они оказались без одежды, она абсолютно не поняла. Запомнились лишь пьяные поцелуи, бесконечная музыка и какой-то шепот Малфоя. Дальше всё было как в дымке.
Последней мыслью Гермионы перед тем, как отключиться, было то, что джентльмен из Малфоя всё-таки хреновый.
***
Два года спустя молодая женщина, нервно сжимая в руках помятый кусок пергамента, стояла около входа в зал суда.
Ей казалось, что она стоит тут уже целую вечность, хотя не прошло даже и часа.
Наконец, скрипнув, дверь зала открылась, и навстречу девушке вышел пожилой судья в зеленой мантии.
- Мисс Грейнджер? Что вы здесь делаете?
Гермиона замялась, продолжая комкать в руках несчастный пергамент.
- Я… Жду мистера Малфоя, сэр.
Судья кивнул, словно что-то поняв, и медленным шагом пошёл по длинному коридору.
Из зала продолжали выходить люди, но все они были абсолютно неинтересны Гермионе.
И вот наконец…
За те два года, что они не виделись, Малфой сильно исхудал и потерял всю свою напускную циничность.
- Малфой! – взвизгнула Гермиона и бросилась к нему на шею.
Тот покачнулся, когда она заключила его в объятия, но на ногах устоял.
- Тьфу ты, Грейнджер, сделай себе стрижку уже… Волосы в глаза лезут…
Гермиона выпустила Драко из объятий и неожиданно залилась громким смехом.
Драко впал в замешательство.
- Эй, Грейнджер, что смешного?
- Малфой… — Гермиона еле справлялась с наплывом смеха. – Нарцисса показывала мне твои фотографии с длинными волосами… Это что-то! И вообще, — она расплылась в широкой улыбке. – Я рада, что ты вернулся.
- Рада она… -недовольно буркнул Малфой, хотя в глазах плясали чертики. – Лучше бы рассказала мне, как чувствует себя мама и спросила, как у меня дела.
Гермиона мигом прекратила смеяться.
- Ой, да, я совсем забыла! Нарцисса уже год живет в Малфой-мэноре, мы с ней… Как бы это сказать… Подружились. Она попросила меня встретить тебя. Как ты себя чувствуешь?
- Было бы лучше, если бы ты не вознамерилась сломать мне шею. Мы так и будем тут стоять или всё же выйдем на улицу?
Гермиона вновь залилась смехом и, схватив ворчащего Драко за руку, побежала по министерским коридорам, навстречу ветру и солнцу.
День сегодня был особенно теплым. Разноцветные листья летали по улицам, создавая в воздухе целый фейерверк красок.
Выйдя на улицу, Малфой вздохнул полной грудью.
- Наконец-то я на свободе.
Гермиона посмотрела на кружащие листья, словно о чем-то задумавшись.
- Не понимаю, как ты не сломался там.
- Всё дело в Бетховене, — с готовностью ответил Драко. – Каждый день я вспоминал те мелодии, которые мы слушали в больнице. Я жил только мыслью о них, ожидая того дня, когда снова их услышу. Я ведь услышу их, правда, Грейнджер?
- Конечно! – воскликнула Гермиона. – Нам стоит поторопиться. Нарцисса ждет нас в Малфой-мэноре с самого утра. Волнуется.
- О, ну, тогда пойдем?
Она согласно кивнула, и они, идя бок о бок, как лучшие друзья, неспешно пошли по дороге.
- Я, кстати, ушла из Мунго, — заметила Гермиона, ловя сорвавшийся с дерева желтый лист.
- Ну и дура, — беззлобно ответил Малфой. – Чем тебе там не понравилось?
Она пожала плечами.
- Слишком много плохих воспоминаний. Но давай не будем сейчас об этом?
Вопрос остался без ответа, но ответ был и так ясен.
Они ещё долго шли по дороге, обмениваясь новостями о жизни. Гермиона, смеясь, подметила, что с Малфоем можно иметь дело, на что Малфой заявил, что хочет мороженое.
Когда они, стоя перед киоском, с серьезным видом выбирали мороженое, помятое свидетельство об освобождении Драко Люциуса Малфоя из Азкабана выпало из рук Гермионы.
Теплый осенний ветер подхватил его и вместе с золотыми листьями понес куда-то далеко-далеко, где оно, собственно, уже никого не интересовало.