Глава 1. Воспоминания.

Искаженные болью лица родителей… Злая и безжалостная ухмылка на лицах незнакомцев в черных мантиях… Слезы матери и ее мольбы, о сохранении жизни дочери… Дикая, ни с чем не сравнимая боль… Желание умереть… Холодный смех… Зеленая вспышка… Безжизненные лица родителей… Темнота…

Судорожно дыша, я открыла глаза и рывком села на кровати. Ночная рубашка была пропитана потом. Опять. Опять этот кошмар! Ну сколько можно? Даже нельзя сомкнуть глаз, без риска вновь все это пережить. О, Мерлин, слово «сон» теперь ассоциировалось только с неподдельным страхом и болью, которую постоянно хочется забыть. Глубоко вздохнув и проведя руками по лицу, я встала с кровати и огляделась. Джессика – моя соседка по комнате – беззаботно спала, возможно, видела хороший сон, хотя уверенность в этом совсем маленькая. Здесь мало кому снятся хорошие сны…

Тишина. Такие моменты бывают только в это время, ночью, когда все спят. Блики от пламени одиноко горящей свечи, играют невероятный танец на маленькой хрустальной фигурке единорога – единственное украшение в этой небольшой комнатке. Света от свечи едва хватало, чтобы осветить комнату, по этому передвигаться пришлось почти в слепую, лишь трогая окружающие вещи, которых было не так много. Тихонечко, осторожно ступая, мне удалось пробраться мимо кровати соседки, к небольшому окну, в которое сейчас дул летний ветерок. С наслаждением, вдохнув ночной воздух, я села на широкий подоконник, притянув к себе колени. Опять не удавалось заснуть.

Это просто невозможно, каждый день видеть лица, которые так ненавидишь, хотя большинство из них были еще не очень знакомыми. Все такое чужое и пугающее, что нельзя спокойно жить, делая вид, что ничего не происходит. Но разве это возможно, если всего какой-то месяц назад, ты потеряла самых близких и последних дорогих для тебя людей? Кто бы подумал, что день рождения шестнадцатилетней девушки, так закончиться? О, тот вечер до сих пор сниться мне каждую ночь, становясь причиной моей бессонницы. Жить в страхе невозможно, но ведь этот ужас приходит только ночью, всего на каких-то пять-шесть часов.

Я бы никогда не подумала, что мой день рождения, станет самым ненавистным событием в моей жизни. Казалось, что все шло отлично, я и родители сидели за столом, едя праздничный ужин. В комнате царила атмосфера праздника и радости. Еще бы, шестнадцать лет исполняется раз в жизни. Эх, счастливая мама поздравляла меня, даже не ожидая, что всего через пару минут, в красиво украшенную гостиную аппарируют три человека в черных мантиях и с белыми полумасками на лице. Все произошло слишком быстро. Хотя, время пыток под запретным заклинанием, казалось, тянулось вечно. В ушах потом еще долго звучал крик матери о пощаде и ее последние мольбы, обращенные к этим безжалостным и жестоким людям. Всего несколько минут и родителей не стало. Всего два коротких слова, зленная вспышка и… смерть. Такая тихая и простая… почти незаметная… Я не помню, что было дальше, но проснулась я в маленькой комнатке с белыми стенами и потолком. Как я позже узнала, это была больница Св. Мунго. Мне ничего не сообщали, лишь бросали короткие, ничего не значащие фразы. Хотя, говорить ни с кем не хотелось. На сердце была пустота и боль, которую уже, наверное, никогда не стереть. Долго это не продлилось. Какой-то мужчина забрал меня через три дня из больницы, мои вещи уже были у него. Не сказав ни слова (я этому уже даже не удивлялась, мне было откровенно наплевать), он меня куда-то повел. Я не запоминала дорогу, мне это было совершенно ненужно. Вскоре, я уже стояла напротив небольшого кирпичного здания, огражденного высокими чугунными воротами, с прекрасным узором. Как ни странно, это не произвело на меня никакого впечатления, наверное дело в том, что мой дом был гораздо прекраснее. Мой сопровождающий бросил на меня короткий взгляд и прошептав что-то, прошел в открывшиеся перед ним ворота, бесцеремонно таща за собой в своих руках меня и чемодан. Зайдя в здание, я поняла, что это теперь мой новый дом. Прямо напротив входа висела большая табличка, надпись на ней гласила: «Частная школа – приют Хендерс». По моей спине пробежали мурашки. Нет, только не это… Я просто не готова была здесь оказаться, как физически, так и морально. За свои пятнадцать лет жизни я не раз слыша много историй об этом месте. Сюда попадали дети из волшебных семей, которые остались без родителей или же, если их родители сидели в Азкабане, что гораздо более частый случай. Мимо меня пробегали какие-то дети, в одинаковой одежде. Хотя, это была специальная форма, которую здесь носили. У девочек коричневая юбка в складку, бежевая блузка, туфельки – совершенно непривлекательные и без каблуков, - гольфы, и пиджаки все того же коричневого цвета, с маленькой пришитой к ним надписью «ХЕНДЕРС». Одежда мальчиков отличалась лишь тем, что вместо юбок у них были брюки, вместо блузок – рубашки, туфельки сменились чем-то отдаленно напоминающим мужские туфли. Лица всех этих детей различных возрастов были безжизненными и отчужденными, словно их ничего не интересовало, возможно, так и есть. Только теперь мое сознание отчаянно начало работать. И я с ужасом понимала, куда я попала. Думаю, не будет смысла упоминать все неприличные слова, которые пронеслись в тот момент в моей голове. Мужчина, мельком оглянувшись, потянул меня дальше. Теперь я более или менее пыталась запомнить путь, что мне удавалось очень плохо. После некоторого времени бесполезного блуждания по узким и длинным коридора, он наконец остановился возле дубовой двери с табличкой: «Директор. Шарлиз Хендерс». Меня передернуло от собственной обширной фантазии, когда я представила этого директора. Моя фантазия и правда была слишком бурной, учитывая совершенно не совпавшую внешность человека с мною придуманной. Когда мужчина постучал в дверь, она бесшумно раскрылась. Думаю, описание кабинета не стоит внимания, так что скажу только то, что вся мебель была в классическом стиле. Директрисой оказалась добродушная женщина лет пятидесяти, полностью завоевавшая мое доверие сразу же. Я теперь просто не могла поверить, что слухи, ходившие об этой школе, были явью. Она долго разговаривала со мной, рассказывая о месте, в котором я оказалась. По ее рассказам, здесь не было ничего страшного, хотя, сознание кричало обратное. Ну, что поделаешь, если у меня такой характер, когда я сама с собой не могу договориться, что уже говорить об окружающих меня людях. В общем, через пару часов я уже была в своей комнате, которую мне пришлось делить с еще одной девушкой моего возраста.

Джессика не была красавицей, но в ней было что-то привлекательное, что просто притягивало взгляд к ее милому лицу. Да, именно милому. Она не была похожа на избалованную красотку, которых я знала огромное множество. Это был человек, не испорченный деньгами и роскошью. В глубине души я понимала, что всю жизнь мечтала иметь такую подругу. Что же, я не ошиблась. Мы с Джес (как ее все звали), быстро нашли общий язык. Оказывается она жила здесь уже год. Ее родители погибли при пожаре. Девочке чудом удалось спастись. Из ее рассказов, стало понятно, что здесь и, правда, не плохо.

В комнате не было много мебели. Две кровати с пологом, прикроватные столики, большое зеркало, платяной шкаф. Все. Мебели было мало, возможно сама школы не была богатой, и не было возможности купить достаточно хорошие вещи. Хотя, всего что здесь было, вполне хватало для жизни. По крайней мере, моя новая подруга не жаловалась. Но, так же я узнала, что здесь есть довольно неприятные личности. Дети Пожирателей Смерти. «Те еще экземпляры», - как-то сказала Джес. На это я не отреагировала, хотя внутри меня уже зажегся план – поменьше видеться с этими очаровательными детишками.

Я довольно быстро освоилась, вот только учеба мне давалась с некоторым трудом. Просто раньше я училась на дому, и программа была другая, здесь же курс зельеварения и трансфигурации был куда сложнее. Только благодаря Джессике мне удавалось все успевать и зарабатывать хорошие оценки. Но так же были и не очень хорошие стороны моего проживания. Как уже упоминалось раньше, здесь жили и учились дети Пожиратели Смерти, которые считали, что им все позволено. Одна из таких девушек была Аливия Андерсон. О, та еще штучка. Не пропускала ни одной оплошности других учеников, без своего язвительного замечания. У нас с ней сразу появилась взаимная неприязнь. А так как большинство учеников не хотели с ней конфликтовать и всегда были на ее стороне, то можно считать, что моими врагами стало как минимум пол школы.

Так прошел месяц, за который многое изменилось. Добрая миссис Хендерс умерла, примерно поле двух недель моего проживания здесь. Все очень скорбили по ней. Наши волнения и опасения не прошли зря. Почти сразу у нас появилась новая директриса. Кармен Эмис. Это была ужасная женщина лет тридцати. Можно было сразу понять, что она ненавидит детей. Ходили слухи, что она является племянница покойной мисс Хендерс – единственная родственница и наследница, как состояния старушки, так и этой школы. Под руководством мисс Эмис, жизнь в школе стала невыносимой. «Добрая и заботливая» директриса ввела множество новых правил. Теперь отбой был в 8:30, подъем в 6:00. Не разрешалось применять заклинания для исцеления, если ты, конечно, таковые знаешь. Ну, или даже, оставлять свет в комнате после 9:00 и не ложиться спать. Любые проступки карались очень строго и жестоко.

- Ник, ты опять не спишь. Кошмары? – раздался сонный голос моей подруги со стороны кроватей. – Если кто-нибудь узнает, что ты не погасила свечу и не спишь, то будет очень плохо, - добавила она, не услышав ответа на первый вопрос.

- Мне все равно, Джес. Мне все здесь надоело, - бесцветным голосом ответила я, смотря на темное небо.- И мне плевать, что сейчас уже второй час ночи, я не сплю, и горит свеча.

- Ник, послушай, я прекрасно тебя понимаю, мне тоже не нравятся эти правила, но ведь нельзя постоянно так подставляться. В смысле почти подставляться. Я удивляюсь, как тебя только еще ни разу не поймали, - задумчиво добавила девушка, проведя рукой по своим длинным белым волосам. Именно белым. Она рассказывала, что в ее роду были Вейлы.

- Этому надо учиться не один год, - усмехнувшись, произнесла я, бесшумно спрыгивая с подоконника.

Джессика закатила глаза, пробормотав что-то типа: «Ну, Ник, ты никогда не вырастишь».

- Нет, Джес, ты не права. Я уже выросла, только слишком рано, - прошептала я, задувая свечу и вновь ложась в кровать.