ГЛАВА 1

«Ай, то не пыль по лесной дороге стелется.
Ай, не ходи да беды не трогай, девица».
Мельница «Невеста полоза»


Боль растекалась по всему телу, заглушая все мысли и выталкивая сознание на второй план. Казалось, по венам струится не кровь, а расплавленное железо, медленно выжигающее жизненные силы. Каждый вдох вызывал судорожную конвульсию в мышцах, а желание пошевелить рукой или ногой превращалось в нестерпимую пытку. Но лежать неподвижно становилось все невыносимее, словно в любой момент плоть могла взорваться, разлетевшись на мелкие кусочки. Голова превратилась в сосредоточие самой страшной боли на свете, и оставалось только ждать, когда эти чувства либо лишат рассудка, либо вызовут столь желанную сейчас смерть. Но сколько бы ни проходило времени – ни того, ни другого не происходило, и это ожидание забирало последнюю надежду на хоть какое-нибудь избавление от невыносимых ощущений.
Но в какой-то миг все надежды на спасение сменились безразличием: страх за жизнь исчез, надежда, что все окажется кошмарным сном – тоже. Вместо этого пришла апатия, из-за которой и боль ощущалась не так остро. Можно было сделать чуть более глубокий вдох и даже выдохнуть воздух. В определенный момент даже почудилось, что охваченное холодным вихрем тело падает куда-то вниз. Это было всего лишь дуновение ветра, каким-то образом пробравшегося сквозь завесу беспамятства. Порыв развеивал забытье, оставляя свои следы на теле и заставляя содрогаться от щекочущего прикосновения к коже. Чтобы унять дрожь, пришлось сжать зубы, но это почти не помогло.
Уже через какое-то время холод пронизывал все тело насквозь, и от этого озноба не спасали ни тонкая материя, которая когда-то, по-видимому, была мантией, ни тепло собственных рук, обхватывающих тело.
– Мерлин мой, что же происходит? – сорвались с губ приглушенные слова.
Ответа, конечно же, не последовало, да он и не требовался – в любом случае, было понятно, что это конец всему. Первой мыслью было, что смерть сможет спасти от дальнейших мук, второй же – а что, если это все только ужасный сон? В последнее хотелось верить больше: как было бы хорошо открыть глаза и увидеть деревянный потолок своей комнаты, почувствовать на лице лучи солнца, льющиеся сквозь небольшое окно возле мягкой кровати, услышать шелест листьев и пение петуха на улице… Но сколько времени ни проходило, по-прежнему было холодно, сыро и неудобно.
Терзаться глупыми надеждами стало совершенно невыносимо, она открыла глаза. Медленно, чтобы привыкнуть к темноте и понять, что вокруг каменные стены и низкий потолок, и лишь в одном из углов находится узкая решетка, сквозь которую и проникают струи холодного ветра. Они были тихими и почти неосязаемыми, но при этом почему-то заставляли страдать и без того измученное тело.
Нельзя было шелохнуться, так как конечности все еще казались выкованными из металла, а каждая попытка пошевелиться причиняла дикую боль. Поэтому приходилось беспомощно лежать, раскинув руки и ноги, и отдаваться прояснившемуся разуму.
«Что это за ужасное место? Почему я здесь?» – это были первые разумные мысли, появившиеся в голове.
Но ответов ждать не приходилось – сейчас она едва понимала, кто такая, а от любой попытки что-то вспомнить вспыхивала нещадная головная боль. Глаза закрылись сами по себе, а дыхание участилось – то ли от осознания, что все-таки жива, то ли от страха неизвестности.
Воображение тут же стало само по себе вырисовывать детали недавнего прошлого, и больше не верилось, что когда-то жизнь могла казаться такой простой и яркой.

***

В небе нещадно палило солнце, проникая лучами в самые укромные уголки сада, хотя сейчас было всего лишь девять часов утра, пора, когда природа еще должна наслаждаться последними каплями прохлады. А вместо этого погода пророчила удушливую жару на протяжении всего дня, и от этого становилось только хуже. Взгляд девушки был устремлен в безоблачное небо, нависающее над Норой, а на большом холме, располагавшемся сразу за домом, желтело море опаленной солнцем травы. Кому-то все это могло показаться умиротворенной идиллией, очередным красочным днем летних каникул, а жара – лишь временным неудобством. Но так сложилось, что сейчас ей больше всего на свете хотелось выключить это слишком радостное солнце, которое словно насмехалось над ее мыслями, демонстрируя свою яркость и непринужденность.
Джиневра сидела на узком подоконнике своей комнаты и рассеянно рассматривала картину жаркого августовского утра, совершенно не обращая внимания на то, что ее тонкое льняное платье прилипло к разгоряченной коже. Она ненавидела жару, август и лето, а теперь еще и эти холмы, за которыми скрылось все то, что имело для нее смысл. Еще вчера она думала, что сама сможет исчезнуть, но теперь, когда осталась одна, как всегда в стороне, девушка чувствовала непреодолимую злость, смешанную с горьким разочарованием.
За несколько дней до свадьбы своего старшего брата Билла Джинни была уверена, что все произойдет именно так, как хотелось бы ей – она, наконец, сможет отбросить все маски и доказать, что она такая же гриффиндорка, как и ее друзья. Джиневра знала, что рано или поздно они должны уйти; еще в мае Гарри несколько раз упоминал об этом, и ей почему-то казалось, что если она вызовется им помочь, то все тут же примут ее в свою компанию. Однажды Гермиона даже намекнула, что из Джинни выйдет очень неплохой компаньон. Это было сказано вскользь, как бы между прочим, но после тех мимолетных слов в девочке загорелась новая надежда, что все будет не так уж и плохо. Она едва отошла от разрыва с Гарри, ей было трудно вспоминать обо всем, что происходило, но со временем Джинни вдруг поняла, что не все потерянно. Если она поймает нужный момент, успеет сбежать вслед за друзьями, то у них не будет возможности отправить ее домой. Вот тогда ей и удастся доказать, что она вовсе не та маленькая девочка, которая прячется за спиной матери и не в состоянии за себя постоять. А Гарри обязательно увидит, на что способна Джиневра Уизли, и не сможет к ней не вернуться. Но все это были лишь ненужные грезы шестнадцатилетней девчонки, которая еще не познала жизнь и хваталась за любую мечту, чтобы не чувствовать себя несчастной.
Почему-то в день свадьбы Билла и Флер все пошло наперекосяк. Джинни вот уже несколько дней не спускала глаз с Золотого Трио, постоянно перешептывающегося по углам. Они могли в любой момент исчезнуть, а Джинни оставалось лишь ухватиться за кого-то из них, и все было бы так, как нужно. Но когда во время торжества Гарри пришлось изменить внешность, Рон и Гермиона в очередной раз что-то не поделили и разошлись в разные стороны, у Джинни появились странные предчувствия. А потом стали происходить стремительные и непонятные события, за которыми невозможно было уследить. Сообщили об убийстве Руфуса Скримджера, появились Пожиратели Смерти, среди гостей началась паника… А когда все закончилось и семейство Уизли собралось в доме, стало понятно, что Гарри, Рон и Гермиона исчезли, как и планировали во время пребывания в Норе. Все это стало для Джинни настоящим ударом. Все посчитали, что она расстроена из-за того, что не успела попрощаться с Гарри, и оставили ее в покое, а девушка была этому только рада.
Тогда она закрылась в комнате, билась в истерике, рычала от злости и сбивала кулаки в кровь о дверной косяк. И винила она себя не в том, что не успела последовать за троицей, а в том, что тешила себя глупыми иллюзиями. Она заметила, насколько Гарри был холоден с ней в последние недели, видела его равнодушие и понимала, что Рон с Гермионой никогда бы не приняли ее в свою компанию как равную. Среди них Джинни всегда была лишней, даже в те несколько месяцев, когда они с Гарри были вместе. Ведь она всего лишь маленькая Уизли, которую нужно защищать и которая не может самостоятельно ступить и шага.
В ту ночь младшая Уизли убедилась, что ее «отношения» с Гарри не были настоящими. А самого счастья в природе не существует – оно придумано романтиками.
И вот наступило утро, а Джинни никак не могла прийти в себя, пытаясь понять, что же делать дальше. Было страшно, хоть она еще и не до конца осознавала нависшую над страной опасность. Ей казалось, что друзья вернутся через несколько часов, а спустя какое-то время они все вместе сядут в Хогвартс-Экспресс и поедут в школу. Она попыталась пресечь свои попытки оправдать друзей, остановить воображение, чтобы потом вновь не страдать от придуманных грез. А воображение, как назло, подбрасывало новые картинки: вот они на платформе 9 и ¾, Гарри помогает ей тащить чемодан, а сзади идут Рон с Гермионой, как всегда из-за чего-то переругиваясь, садятся в поезд… И когда старосты Гриффиндора уходят на обход вагонов, Джинни остается наедине с Поттером. И они просто сидят рядом, смотрят друг другу в глаза, держась за руки, и что-то бурно обсуждают – например, недавнюю победу Пушек Педдл в матче с Гарпиями. А в тот момент, когда Гарри, смущенно усмехнувшись, подсаживается ближе к ней, берет лицо в свои руки и что-то шепчет на ухо, двери купе открываются, и заходит Рон, краснея от возмущения столь фривольным поведением сестры и друга…
В какой-то миг эти видения начали медленно исчезать, тая, как прекрасный сон, прерванный утренним лучом. И Джинни вспомнились серьезное лицо Гарри и его приглушенный и слегка дрожащий голос, когда он говорил о том, что им лучше расстаться. Тогда юноша просто повернулся к ней спиной и ушел к Рону с Гермионой, ожидавшим его на одном из холмов.
Снова холмы! Джинни отвлеклась от этих глупых, никому не нужных воспоминаний и сосредоточилась на пейзаже за окном. Холмы, виднеющиеся из окна ее комнаты, вопреки всем ожиданиям оставались такими же, как и несколько минут назад. Разве что солнце стало еще ярче, а возле пышного куста чертополоха появилась насупленная курица. Джинни изо всех сил сжала руку в кулачок и стиснула зубы, но это не помогло – злости стало только больше. А так хотелось тоже жить, действовать, доказывать, что она чего-то стоит… Вот только как? Что могла сделать маленькая девчонка, которая видела не так уж мало, но до приключений, выпавших на долю троицы, ей было еще далеко.
Джинни в полубессознательном состоянии встала с подоконника, натянула на ноги поношенные босоножки и двинулась по направлению к двери, ведущей из комнаты. Внизу было непривычно тихо, что еще больше выбивало девушку из колеи – тишина давила на психику, а пустые комнаты только усиливали ее отчаяние. Конечно, следовало предполагать, что после свадьбы Билла в Норе людей станет меньше, но чтобы все казалось настолько пустым и чужим, Джинни не ожидала.
Во дворе тоже никого не оказалось, но, впрочем, девушка с этим быстро смирилась - ей сейчас совсем не хотелось сталкиваться с родителями и братьями, терпеть допросы о своем самочувствии и выслушивать глупые советы не вешать нос. Джинни ненавидела показывать, что с ней что-то происходит, но при этом все переживания можно было запросто прочесть по выражению ее лица. Именно поэтому в такие моменты младшей Уизли приходилось избегать встречи с родными.
Джиневра перевела взгляд на восток, где под палящим солнцем сгорали холмы, и решительно направилась в их сторону. Там, за ними, где заканчивался Оттери-Сент-Кечпол, тянулись бескрайние равнины, кое-где заросшие редкими плеядами деревьев и пурпурными кустами вереска. Там было высокое небо, не такое палящее солнце, а еще - иллюзия неуловимой свободы. Прежде Джинни бывала там довольно часто с братьями: они летали на метлах или затевали какие-то грандиозные игры. Но с тех пор, как вернулся Волдеморт, а по всей стране начали сновать отряды Пожирателей Смерти, на Нору был наложен защитный барьер, и больше нельзя было покидать ее территорию ради того, чтобы прогуляться по лугу.
Сейчас это мало волновало Джиневру. Дыхание её было прерывисто, шаги давались труднее, чем обычно, а на лбу и щеках Джинни выступили крупные капли пота, но девушка упорно шла вперед. Почему-то ей казалось, что где-то там, далеко, возможно, можно будет найти ответы на все вопросы и избавиться от чувства собственной ничтожности. Волшебная палочка, спрятанная за подкладкой платья, вселяла в девушку уверенность, а вездесущие воспоминания о вчерашнем дне только подогревали ее желание хотя бы на время исчезнуть из дома.
Джинни уже миновала последний холм, на который распространялись чары Доверия. Стараясь не думать о том, чего уже не вернуть, девушка сбежала вниз. Здесь все было другим – некошеная трава была почти по пояс, птицы пели громче, а воздух был пропитан сладкими запахами полевых цветов и трав. Как будто Джинни, наконец, удалось выбраться из длинного сна в реальный мир. Высокие деревья, росшие у подножия холмов, отбрасывали на них большие тени, а где-то вверху слышалось легкое перешептывание листвы. Это умиротворяло, и Джинни удалось немного расслабиться.
Еще в начале своего «путешествия» девушка потеряла счет времени. Сейчас существовали только травы, цветы, солнце и небо. А еще спокойствие, которое так невероятно сочеталось с ночными слезами и утренними терзаниями.
Девушка и не заметила, насколько далеко отошла от дома – холмы давно скрылись из виду, деревня тоже, а вокруг не было ни одной живой души (если, конечно, не считать насекомых и птиц). Джиневра поняла, что стоит в центре небольшой поляны, окруженной толстыми вековыми дубами и высокими ясенями. По-прежнему шелестел ветер, пели птицы и стрекотали кузнечики, но было в этом что-то странное. Несмотря на удушливую жару, Джинни почувствовала, как по ее спине прокатилась волна дрожи. Еще толком не понимая, что происходит, девушка потянулась за волшебной палочкой, поспешно оглядываясь по сторонам. Между деревьями виднелись только луга с высокими травами и голубое небо. Джинни снова обратила взгляд к поляне и только тогда поняла, что именно не так: трава под ногами была истоптанной, а цветы раздавлены, прижаты к земле, но, тем не менее, еще не успели завянуть. А это могло значить только то, что здесь кто-то был, причем совсем недавно, возможно, даже за несколько минут до прихода Джинни.
От этой мысли младшая Уизли вздрогнула, до боли стиснув в руке волшебную палочку.
«Спокойно, Джин, это всего лишь какие-нибудь дикие животные», – девушка попыталась взять себя в руки, но ее, как назло, только сильнее охватывала паника.
Какие животные могли быть в такой местности, кроме кроликов и грызунов, да еще и в такое время?
Наверное, сейчас самым разумным было бы развернуться и бежать без оглядки к Норе, под надежную защиту чар Доверия. Но страх полностью парализовал движения Джинни, лишая возможности что-либо предпринять. Девушка чувствовала, что что-то происходит или должно произойти, но не понимала, что делать дальше.
Джинни сделала всего один шаг в сторону дома, как вдруг ощутила легкое прикосновение чего-то твердого между лопатками. Гриффиндорка снова замерла, понимая, что далее ничего хорошего ждать не придется.
– И куда же маленькая Уизли так торопится? – прямо возле ее уха раздался высокий голос.
Затылок обдало горячим дыханием, а давление на спину усилилось. Джинни стояла неподвижно, боясь сделать вдох или моргнуть глазом. Но, тем не менее, ее рука по-прежнему сжимала волшебную палочку, а сердце стучало так, что во внезапно обрушившейся на поляну тишине можно было услышать каждый его удар.
Через несколько мгновений, которые показались Джиневре вечностью, снова раздался тот же голос:
– Я бы посоветовала тебе опустить волшебную палочку, девочка. Еще, не дай Мерлин, поранишься. Это ведь опасная игрушка, – слова были насыщены иронией, которую было просто невозможно не узнать.
Сразу же вспомнилось Министерство Магии, Отдел Тайн и истеричный смех Пожирательницы Смерти. От этого воспоминания у Джинни перехватило дыхание, а разум великодушно подсказал, в какой она плачевной ситуации.
– У меня нет желания повторять еще раз, малышка. В последний раз прошу тебя опустить волшебную палочку, – в голосе женщины появилась угроза.
И это словно послужило для Джинни толчком к следующим действиям: неожиданно даже для себя самой, резко развернувшись, она вскинула волшебную палочку. Ей хватило всего нескольких мгновений, чтобы рассмотреть высокую женщину и запомнить каждую деталь ее внешности. Гриву черных волос, блестящие от возбуждения глаза, безумную улыбку на тонких губах, едва заметный короткий шрам на виске, острые ярко-красные ногти на пальцах, сжимающих волшебную палочку. Само присутствие Беллатрикс Лестрейндж на поляне, пожалуй, могло быть равносильным появлению Лорда Волдеморта, и это никак не придало Джинни храбрости.
Но, что бы ни происходило, сейчас было время не думать, а действовать, хоть действовать против Беллатрикс Лестрейндж и казалось полным безумием. Но разве Джинни когда-нибудь раздумывала над своими действиями?
Ее палочка была направлена прямо в лицо Пожирательницы Смерти точно так же, как и палочка Беллатрикс в лицо Джинни. Обе волшебницы смотрели друг другу в глаза, затаив дыхание. Джинни перебирала в голове боевые заклинания, которым учил ее Гарри на занятиях Армии Дамблдора.
«Главное, – звучал в голове его голос, – нужно подобрать момент, когда противник не будет ждать нападения…»
– Экспелиармус!
– Ступефай!
Заклинания прозвучали одновременно, два потока магии встретились в воздухе, но волшебницы успели отскочить в стороны, практически не пострадав. Джинни пошатнулась, чувствуя, что тело стало значительно слабее, а Беллатрикс силой удержала в руке волшебную палочку, и при этом улыбка на ее лице сменилась гримасой звериной ярости. Это заставило Джинни сжаться от ужаса – девушка понимала, что в таком состоянии Лестрейндж еще более опасна, чем обычно. Промедления хватило для того, чтобы Пожирательница Смерти пришла в себя и выкрикнула еще одно заклинание. Вот тогда уже Джинни не устояла на ногах, свалившись на землю, больно ударившись бедром и выронив из руки волшебную палочку. И пока Джиневра отчаянно тянулась за своим единственным оружием, Беллатрикс устремилась к девушке.
Волшебная палочка лежала всего в нескольких дюймах от гриффиндорки, но вытянутая рука нестерпимо болела, порезанное о траву лицо саднило, дыхание сбивалось. И как только пальцы Джинни все-таки смогли нащупать гладкое дерево, рука с яркими ногтями подхватила палочку младшей Уизли. Девушка в отчаянии застонала, уже не в состоянии даже кричать. Лестрейндж же захохотала еще громче, наблюдая за тем, как гриффиндорка пытается подняться с земли.
Тело Джинни совершенно не вовремя налилось свинцом, а перед глазами все поплыло, как в тумане.
«Только бы не упасть в обморок, только не закрывать глаза…» – думала Джинни.
Девушке пришлось до крови прикусить губу, чтобы не потерять сознание. Сдерживая стон, она попыталась хотя бы встать на колени, хоть в этом уже, наверное, не было никакого смысла. Где-то позади нее раздался какой-то шорох, потом громкий крик, но Джинни не увидела, как с двух сторон в нее полетело два луча — лишь в теле внезапно вспыхнула резкая боль, перед глазами на миг показалось улыбающееся лицо Беллатрикс Лестрейндж, которое, впрочем, очень скоро сменилось всепоглощающей темнотой.

***

Это было последнее, что помнила Джинни. А потом – бесконечный мрак и невыносимая боль в каждой клеточке тела. Но теперь, по крайней мере, она вспомнила, по какой причине оказалась в этом страшном месте и откуда взялись эти ужасные ощущения. Вместе воспоминаниями на девушку сразу же нахлынули страх, отчаяние, злость на саму себя из-за собственной глупости, ненависть к Пожирателям Смерти и к этому подвалу.
Девушка почувствовала, как на глазах выступают слезы, и глубоко вдохнула воздух, надеясь, что это поможет сдержать рыдания. Но нет, это только помогло им вырваться наружу – Джинни прижала ладони ко рту, чтобы хоть как-то заглушить всхлипы.
Совсем не верилось в то, что происходит, и больше всего хотелось снова проснуться у себя дома, пусть без Гарри, пусть с грузом на душе, но свободной. Однако каждый раз, когда девушка открывала глаза, видела тесное помещение с узким решетчатым окном под потолком и сгустки темноты в углах. Джинни попыталась встать на ноги, но тут же вскрикнула от боли – кажется, у нее была сломана лодыжка. Попыталась подползти к окошку, встать хотя бы на одну здоровую ногу, но тело не желало ее слушаться, и волшебница безвольно упала на каменный пол, сильно ударившись ребрами.
Делать что-то больше не было смысла. Она просто сжалась в углу, уткнулась лицом в колени, глотая слезы и пытаясь убедить себя, что она скоро проснется и все будет так, как бы ей хотелось.
– Почему, почему я такая дура? – шептала девушка, но вдруг резко замолчала.
Со стороны небольшой кованой двери послышались шаги и приглушенные голоса. Это заставило Джинни мгновенно напрячься и поднять голову. А когда раздался скрежещущий звук отодвигаемого засова, гриффиндорка просто закрыла глаза, как маленькая девочка, стараясь отгородится от всего, что происходит вокруг нее.